Они собирались ближе к вечеру, пару раз в неделю. Основная работа происходила ночью, но, перед этим надо было настроить камеру, выставить свет, подготовить звук и так далее, ну, что там еще делают, когда готовятся к съемкам. Трудяги в комбинезонах выставляли декорации. Сегодня это была спальня маленькой девочки. Небольшая кровать, заправленная розовым постельным бельем, мягкие игрушки, стол, на котором беспорядочно валялись цветные карандаши, фломастеры, листочки с рисунками и подобная хрень. На обоях были нарисованы феи и пони.
– Ну, где наша маленькая актриса? – С добродушной улыбкой спросил режиссер.
– Петровна звонила, они уже подходят. – Ответил кто-то из ассистентов.
– Костюм уже готов?
– Да.
– Коля?
– Я готов. – Ответил актер.
Это был высокий, пузатый мужичок лет тридцати. Небритый, плешивый, одним словом хер собачий, но держался так, будто считал тебя неотразимым. Одет он был в потертые штаны, твидовый пиджак, с замшевыми заплатками на рукавах, галстук и коричневые ботинки со стоптанными подошвами. Скрипнула входная дверь.
– А вот и наша будущая суперзвезда! – Воскликнул режиссер.
– Здрасьте, Борис Алексеевич.
– Здравствуй, Машенька. Иди к тете Саше, переодевайся. – Он мягко подтолкнул девочку к костюмерше. – Светлана Петровна, здравствуйте.
– Ага. Давай деньги и скажи во сколько забирать девчонку.
– Заходите через три часа. – Он передал женщине конверт, и обернувшись спросил у всех сразу:
– Ну что, мы готовы?
Света вышла на воздух, вздохнула полной грудью, достала конверт и пересчитала деньги. Потом свернула за угол, зашла в бар и села у стойки, рядом с каким-то парнем. Он был из тех людей, чей возраст не определишь. То ли ему двадцать пять, то ли тридцать пять, то ли еще сколько. Выглядел он паршиво, но у него явно водились пара купюр, и он мог бы её угостить. Он был сильно небрит, одет в поношенные вещи, глаза опухшие, в общем типичная жертва интоксикаций. Это было понятно еще и потому, что бармен знал его по имени.
– Что, Сеня, повторить?
– Будь добр.
Света подкурила тонкую сигарету, глубоко затянулась и выпустила кольцо дыма в сторону Сени. Тот обернулся. Картина перед ним была не ахти, но в глазах все плыло, и поэтому все, что он увидел были длинные неряшливые волосы, явно выбеленные, густо накрашенный розовой помадой рот и огромные черные тени на глазах. Почти как у панды.
– Привет, малышка.
– Ну привет. Сеня, да?
– Ага. А ты?
– А я Света. – Она затянулась сигаретным дымом, а на фильтре остался след от помады. – Ну так ты угостишь даму?
– Мишаня, сделай ей… – Он Сеня посмотрел на Свету. – Что ты хочешь?
Тем временем, работа в студии уже кипела. Оператор работал сразу на трех статично установленных камерах, режиссер руководил светом, давал подсказки актерам, попутно выпивал. Сцена, сама по себе, должна была быть недолгой, но съемки длились уже час из-за капризов маленькой актрисы и причуд режиссера. Он говорил повернуться так – она говорила, что так ей неудобно. Он говорил направить куда-либо свет – она говорила, что свет бьет ей прямо в глаза. И так далее, и тому подобное.
Сеня закурил сигарету, выпустил дым почти бармену в лицо и положил руку Свете на бедро, в считанных милиметрах от подола ее мини-юбки, и скользнул ближе к пизде.
– Эй! Не так быстро! – Она убрала его руку и одернула юбку. – Думаешь угостил парой коктейлей и уже можно в меня пальцы совать?
– Извини, детка.
– Да ладно. – Она кокетливо улыбнулась. – Еще по одной?
– Конечно.
Бармен смешал еще один, и они легонько чокнулись. Света прижалась бедром к бедру Сени, и прошептала на ухо:
– Хочешь меня трахнуть?
– Почему нет? Хочу.
– Пойдем в туалет. За тысячу ты можешь сделать со мной всё, что захочешь.
– Может, лучше пойдем ко мне? А то в туалете грязно и воняет.
– Нет, я не хочу отсюда уходить.
Бармен краем уха слышал этот разговор, и сказал им:
– Эй, ребята! Никакой ебли в туалете! Это бар, а не притон.
– Базара нет, Мишаня, базара нет. – Ответил Сеня, и обернувшись к Свете сказал. – Ну, значит не судьба.
– В другой раз, да?
– В другой раз. Ладно, скоро вернусь. – Сеня встал и пошел в сторону туалета.
Больше она его не видела. Видимо, поняв, что ему ничего не перепадет, он просто свалил, оставив Свету наедине со счетом. Она это поняла через, ну, примерно, тридцать минут. Расплатившись, он встала из-за стойки, и вернулась в студию. Она зашла как раз в тот момент, когда режиссер выкрикнул своё финальное «Снято!». Плешивый хер стал натягивать на себя брюки, тетя Саша, костюмерша, вливала в себя уже двадцатую стопку водки, проклиная себя за то, что участвует во всем этом, а маленькая Машенька одевалась, зная, что через пару недель мама снова приведет её сюда, и этот кошмар повторится.