Все в моем окружении знают, что я очень люблю кошек и все с ними связанное. Люблю я и собак, медведей, слонов, жирафов и прочую живность, но к кошачьим у меня отношение особое. Их я не просто люблю… Иногда мне кажется, что я и сама принадлежу к их роду, так они мне близки и понятны. Кошачие сопровождают меня по жизни. Со всеми связаны какие-то истории, заслуживающие описания, и у каждой из них своя, ярко выраженная индивидуальность и судьба.

Но расскажу я здесь только о нескольких…

Красавица Кузя
Однажды папа пришел домой с коробкой из-под обуви, открыв которую мы обнаружили котенка необыкновенной красоты. У одной из его сотрудниц окотилась кошка, и вот результат… теперь котята раздаются в хорошие руки.
Мы нарекли котенка Кузьмой (Кузей) и сразу влюбились в него по уши. При более подробном рассмотрении Кузя оказалась девочкой, но это, недевичье имя за ней закрепилось. Кузя была во всех отношениях совершенством: игривой, нехулиганистой и ласковой, с мелодичным мяуканьем, а уж красоты – неописуемой! Шкурка пушистенькая, глазки округленькие, ушки пропорциональные, мордочка… да нет, не иначе как личиком назвать нельзя… только на картинку! Любила Кузя сидеть на шкафу, как изящная фарфоровая статуэточка, и украшать собой наше обиталище. Все в Кузе было гармонично и приятно… все, кроме блох.
Блохи появились вскоре после Кузиного прибытия, казалось бы, ниоткуда. Вначале редкие и не слишком назойливые, они быстро размножились, превратившись в сущее наказание, как для бедной Кузи, так и для всех нас. И что мы только не делали, чем только не пытались их извести… Увы ничего, более чем на пару дней, не помогало. Блохи продолжали, как ни в чем не бывало, плодиться, донимать бедного котенка и весело прыгать по нашим ногам.
В общем, к концу лета эти наглые прыгучие насекомые полностью завладели квартирой и взяли контроль над нашей жизнью. Не стесняясь, в открытую, они играли в чехарду на красивом Кузином личике и прыгали на ковер и обратно. Наши пятнистые ноги жутко чесались. Люди перестали приходить к нам в гости. Так больше не могло продолжаться. Надо было принимать экстренные меры.
С душевным скрипом и слезами семейный суд порешил возвратить назад котенка его владелице. На следующее утро, попрощавшись с нашей любимицей и морально убитые, мы проводили папу с обувной коробкой в руках на работу.
А вечером от него узнали, что именно в этот же день его сотрудник, несколько месяцев назад взявший котенка – Кузиного братика – в хорошие руки, тоже принес на работу коробку из-под обуви. Оказалось, что этого котенка постигла точно такая же напасть, как и его сестричку, и что блохи им передались от матери каким-то врожденным путем (если такое возможно?!).
Интересно, что и его (совершенно без какой-либо связи с нашей красавицей) тоже назвали Кузей.

Бунтарка Чижик
Уж не помню, как она у нас появилась. Помню только, что появилась она примерно за полтора года до нашего отъезда в эмиграцию и что мы все ее настолько полюбили, что уезжать без нее отказывались, готовясь взять с собой в дорогу, несмотря на то, что в дорогу было принято брать собак, а не котов.
Назвали ее Чижик. Почему, тоже уже не помню. Была она хорошенькая, умненькая, игривая, гибкая и страшная попрыгунья. С беличьей резвостью скакала она с балкона на окно, со шкафа на сервант, с одной ступеньки на другую.
Она росла, взрослела, и через какое-то время нам пришлось начать ее выпускать во двор. Чижик гуляла ночами, по утрам приходила домой и спала целый день. А вскоре мы поняли, что она в положении.
Впрочем, беременность ее не угомонила. Чижик по-прежнему как ни в чем не бывало летала по лестницам, балконам и деревьям, а когда мы попытались ее ограничить, закатила нам полную истерику. Пришлось оставить все как было.
Наконец, подошел ей срок рожать. Округлившаяся, медлительная Чижик вела себя как-то странно… ходила по квартире, тыкаясь в углы, то ляжет, то встанет, то перейдет на другое место, опять ляжет, встанет, проковыляет дальше… Казалось, что ослабла, что ей везде плохо и не может она найти себе место.
– Может, обратиться к ветеринару? Что-то с ней не в порядке…
– Да ты что? Зачем к ветеринару? Все нормально, – уверяли меня более опытные в этих делах соседи и знакомые. – Не волнуйся… так животные перед родами ищут себе место.
Я им верила, но на сердце все-таки было как-то тяжело.
Той ночью мы с мужем проснулись от странных звуков. Чижик рожала на нашем одеяле. С тоской в глазах она тужилась, а рядом с ней лежали два маленьких, размером с мышей, мокрых комочка – ее мертворожденные котята. Мы подождали час-другой в надежде, что она полностью разродится, а потом повезли ее в клинику. Бедная кошечка стонала: у нее был жар.
Она умерла в кабинете сразу после осмотра врача.
– Все котята внутри мертвые. Уже с неделю. Общее заражение крови. Очень сожалею, – сказал он. – Она у вас, видно, была слишком активная: стукалась животом обо что-то во время беременности…
Дома у нас воцарился траур. Большинство окружающих нас людей понять этого не могли.
“Да что вы так убиваетесь по животному”, – говорили они. – “Подумаешь, возьмете себе другую кошку…”
А мы по-настоящему скорбили, оплакивая раньше времени ушедшую от нас любимицу.
Не суждено ей было уехать с нами в эмиграцию.
Остались воспоминания и чувство вины… И мысли…
Да, наверное, если бы Чижик была поспокойней и вела б себя поосторожней, все бы сложилось по-другому. Она прожила короткую жизнь, но прожила ее так, как хотела: на своих условиях…
А сколько людей могут этим похвастаться?

Ревнивец Тихон
Как попал к нам Тихон, уже не припомню, а только помню, что жил он с нами (со мной, мужем и моей бабушкой) в наш первый эмиграционный год и в нашей первой нью-йоркской квартире. Был он беспородным, но очень видным, серо-косматым, усатым и зеленоглазым котярой с незаурядным интеллектом и явно выраженным нравом мужчины-собственника. То есть, таким Тихон стал только впоследствии, а вначале же он был просто милым и игривым сереньким котенком, а затем угловатым, длинноногим серым подростком.
По мере взросления Тихона мы начали замечать за ним не очень свойственные кошачьим пристрастия и проявления исследовательского ума. Тихон увлекся водой. Он подолгу засиживался в туалете, неотрывно наблюдая за ней, льющейся из крана или бурлящей внутри унитаза. Постепенно от пассивного наблюдения перешел он к более активному, и мы часто заставали его играющим лапкой с водяной струйкой или нажимающим на рычажек унитаза. Спуская воду снова и снова, Тихон с любопытством следил за тем, что происходит, как будто пытался понять, куда же она утекает.
Так втроем мы прожили год. Муж сменил свою первую работу заправщика машин на вождение такси, что означало больший доход и возможности лучшего устройства и жилья. Как раз в это время мы узнали, что у нас скоро будет прибавление в семействе, и решили переехать в более спокойный район, в дом поновей и в квартиру побольше и посовременней.
Все это нашлось в Rego Park’e, в одном из районов Нью-Йорка, в те годы считавшимся местом довольно престижным и перспективным. Для новых эмигрантов жизнь там определенно означала переход на более высокую ступеньку жизнеустройства. Мы сняли просторную, модерную квартиру с балконом на 11-м этаже большого, полукруглой формы дома, с мраморным вестибюлем, швейцаром и фонтаном перед входом.
“Как вы не боитесь решиться на такую дорогую квартиру?“ – слышали мы со всех сторон.
Сейчас это звучит абсурдно: месячная плата за квартиру была аж 269 долларов. Таких низких цен уже давно не существует… но тогда это были большие деньги.
В любом случае мы набрались смелости и позарились на такую невиданную роскошь. Бабушка же решила остаться: этажом выше жили мои родители, и ей так было удобней. Решено было также, что останется и Тихон, чтобы она не скучала.
И вот наступил день переезда. Подготовка была недолгой: нажить барахла мы еще не успели. Собрали пару чемоданов с носильно-кухонно-книжным, и все дела.
Тихон сидел поодаль, наблюдая за упаковочной суматохой. Вдруг, ни с того ни
с сего, он сорвался с места, подбежал ко мне, больно укусил за лодыжку и отскочил на свое место. Впоследствии я поняла, что сделал он это в знак протеста против нашего отъезда, мстя за то, что его оставляют. Тогда же я не стала анализировать его действия, а, испугавшись возможных осложнений, потащилась в клинику делать укол против бешенства. На всякий случай…
Бешеным Тихон не оказался, но с той поры он стал проявлять себя мстительным и ревнивым. Теперь от него страдала бедная бабушка. Стоило кому-то позвонить по телефону или зайти ее проведать, Тихон начинал открыто выражать свое недовольство. А если гостем оказывался мужчина, то он вообще закатывал ей целую “сцену у фонтана” с воплями и прыжковыми атаками на соперника и с громкими притензиями к бабушке. В результате, собственник Тихон вел себя, как ревнивый любовник, а бабушка ходила вся исцарапанная.
В один прекрасный день ее терпение лопнуло.
Мы взяли Тихона к себе, но долго он у нас не продержался. Думаю, что разлука
с бабушкой нанесла ему окончательную психологическую травму. Тихон вел себя агрессивно, шипел, истошно мяукал ночами, и я серьезно опасалась за нашего малыша. А потом он начал писать в кадки с растениями. Один за другим увяли фикусы и олеандры, но это было еще не самое ужасное… Однажды я решила что-то испечь, включила духовку и… оттуда понесся такой запах!!!
В общем, на этом жизни Тихона с нами пришел конец.
К тому времени муж мой уже оставил такси и занялся рыбным бизнесом. Каждый день ранним утром ездил он на Фултоновский базар закупать свежей рыбки. Именно туда, в этот рыбный рай, он и отвез нашего Тихона. И тот, оказался в своей стихии. Полное раздолье, свежий воздух, повсюду кошки свободных нравов, кругом вода, еды до отвала…
Муж часто видел его там, раздобревшего, толстого и умиротворенного, и мы были рады, что он наконец обрел свое кошачье счастье.
Растения же нам пришлось выкинуть, а духовку заменить на новую.

Эстет Рыжик
Как и ясно из его имени, котом он был рыжим. Достался он нам от соседки по дому совсем маленьким, и очень быстро вымахал в огромное котище со зверским аппетитом, но с на удивленье мягким нравом и эстетическими замашками.
Есть и пить из какой-либо посуды Рыжик отказывался: подавай ему фарфоровые мисочки из сервиза саксонского производства. Скрипя зубами, приходилось подавать: чего только для любимого кота не сделаешь… как и искусство, любовь требует жертв. Одноцветные подушечки и покрывала обходил стороной, а вот узорчатые или в цветах его очень привлекали, особенно шелковое, сине-белое, о которое он очень любил точить когти. Понятно, что вскоре оно перешло в его полное распоряжение, и он на нем почивал после обеда. А еще любил он сидеть рядом и наблюдать, как я рисую. Время от времени обнюхивал нарисованное и легонько скреб лапкой, а когда не нравилось, скреб посильней, иногда оставляя следы. Я вначале за это сердилась и на него прикрикивала, но потом обратила внимание, что в большинстве случаев он в своей критике прав. Кто знает, может, в какой-то из своих прошлых жизней он сам был художником… В общем, чувствовала я в нем родственную душу.
А жили мы на последнем этаже шестиэтажного дома неподалеку от моста, названного в честь Джорджа Вашингтона. Окна наши выходили на Гудзон и перед ними расстилалась потрясающе красивая панорама: река, великолепный мост, зеленые холмы и домики на противоположном берегу. Мы часто любовались этим видом, особенно после захода солнца, когда мост и и все вокруг начинало сверкать ночной иллюминацией, отражаясь в речной воде.
Рыжику тоже нравился вид из окна и, как только становилось тепло, он проводил большую часть дня, разлегшись на подоконнике полураскрытого гостиного окна, провожая мечтательным взглядом пролетающих мимо птичек. По городскому закону, нижняя часть окна была огорожена железным заборчиком, чтоб не дай бог детей не угораздило вывалиться. Поэтому мы, считая, что наш Рыжик вне опасности, разрешали ему дышать свежим воздухом и любоваться прекрасным видом.
Вечерами, заслышав звук ключа в замочной скважине, Рыжик срывался с места и несся в прихожую, чтобы поприветствовать нас громким мяуканьем. Он был голоден и не скрывал этого.
Но вот однажды, вернувшись домой с работы и открыв входную дверь, мы с мужем были встречены непривычным беззвучием. Никого. Тихо. Рыжика не видать. И куда он подевался?
Мы перерыли всю квартиру. Безрезультатно. Прошлись по соседям, не видали ли нашего? Опять никаких результатов.
Спустились лифтом на улицу, озираемся… ну, где его искать?
И вдруг слышим:
– Это ваш рыжий котик?
– Да, да, наш, – мы радостно бросились на голос.
Голос принадлежал дочери управляющего нашим домом, живущего в полуподвальной квартире. Она поведала, что к ним во дворик сверху свалился рыжий кот, что он сильно разбился, и что она вызвала специальную ветеринарную скорую помощь, которая его куда-то увезла.
После лихорадочных звонков мы летим на нашей машине в центральный ветеринарный госпиталь. Рыжик там, и он в очень плачевном состоянии: пара сломанных ребер, задето легкое, но все-таки живой! И уже после операции.
– Да, скорее всего ваш котик решил поймать птичку, и… – сказал хирург, – такое часто бывает. Но вы не волнуйтесь: будет он жить… кошки, они живучие.
И действительно: надо же… грохнуться с седьмого этажа на цемент и остаться в живых…
Несколько дней и пять тысяч долларов спустя, наш бедный Рыжик, еще очень слабый, лежачий, со свежим швом на выбритом боку, вернулся домой. Уложили мы его на мягонькую подстилку, и там он пролежал несколько недель, а мы его старательно выхаживали. Первое время от еды он отказывался и, конечно же, здорово отощал, и даже любимое покрывало его не радовало. Но потом быстро пошел на поправку, аппетит вернулся, шкурка отросла, прикрыв шов, и вскоре наш больной полностью возвратился к жизни, опять выдирая нитки из сине-белого покрывального шелка и приветствуя нас по возвращении с работы громким мяуканьем.
Все вернулось на свои места. Захотелось Рыжику опять на излюбленный подоконник, на воздух. Однако больше мы рисковать не желали. Отвели Рыжика вместе с его причиндалами на второй этаж к моей бабушке, и поселился он у нее. Окна там смотрели на парк, тоже красиво, но падать со второго этажа было безопаснее, чем с седьмого. В общем, кот там прижился, у бабушки появился новый дружок-квартирант, а мы, навещая их ежедневно, радовались за обоих.
Иногда я заходила к бабушке порисовать, и мой художественный критик, эстет Рыжик, как всегда, усаживался рядом со мной, наблюдая и принимая активное участие в творческом процессе.

Аристократка Мисси
Довелось нам как-то быть приглашенными на рождественский вечер к одной небедной и щедрой женщине, обожавшей животных и любившей делать подарки. Жила она в большом, роскошном доме, а там с ней обитали пушистая, в постоянной линьке, белая кошка Сузи, огромный, печально вздыхающий пес-мастиф Синклер, малюсенькая, вечно дрожащая чуваува Гучи и плохо воспитанная обезьяна-шимпанзе, Джеки.
После праздничного ужина, когда все перешли из столовой в зал, где стояла высоченная елка, и расселись на широких мраморных ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, началась раздача праздничных подарков.
Мне достался маленький, красный с бантиком, мешочек, из глубины которого сверкали два круглых глаза. В мешочке сидел очаровательный, серо-пушистый котенок. Голубой британский короткошерстный: именно о такой породе я уже давно мечтала! “Мяу”, – произнес котенок слабеньким голоском и… я, потеряв голову, влюбилась. Назвала я кошечку Мисси, и стала она с нами жить. И все было между нами чудесно…
Миська росла и хорошела. Глазки у нее приобрели характерный для ее породы медный цвет, пушистая голубо-серая шерстка стала напоминать меховую оторочку на советских зимних офицерских ушанках.
А нравом она была аристократическим и, как и полагается дочери Альбиона, отличалась британской консервативностью и педантичностью своих ритуалов. Ела не спеша, аккуратненько, без жадности и переедания. Поест немного и лапкой пошкрябает легонько по стенке: это значит, что все, уже наелась, достаточно. К новому относилась осторожно: долго осматривала, обнюхивала перед тем, как попробовать. Попробовала чуточку, пошкрябала лапкой, “закопала” и смотрит с благодарностью. Голос подавала она редко и общались мы с ней в основном взглядами, телепатически. Я точно знала, что мы друг друга понимаем.
Но потом наступил переезд в Пенсильванию: продажа старого дома, покупка нового, паковка, ремонты, раскладывание на новом месте и прочее… Все это заняло около года и, видать, здорово травмировало мою Мисси, потому что после переезда она резко изменилась и стала меня полностью игнорировать. Я и так, я и этак пыталась с ней наладить отношения, но она ни в какую: обиделась и все. Ноль внимания, фунт презрения.
Пришлось мне смириться со своей участью…
Так прошло полтора года.
Kак-то лежу я в спальне, готовясь отойти ко сну и вдруг… скрип двери… кто-то почти неслышно входит, двигается по комнате по направлению к кровати… легкий толчок и мурчащий звук. Понимаю, что это Мисси: кроме нее, некому. Мурчанье медленно приближается, возрастает, и вот я уже чувствую вибрирующую тяжесть ее тельца в районе диафрагмы и нежное щекотанье по лицу. Мурр-мурр-мурр, моторчиком мурчит она, лапками уминая мне диафрагму, мурр-мурр-мурр… потом, закончив подготовления своего ложа, медленно укладывается в него – задняя часть на моем животе, передняя – на груди, серединка – на моей талии, лапки вытянуты, подушечки то открываются, то закрываются, от всего растекается удивительное тепло… наши головы совсем рядом, и такое умиление охватывает! Я лежу, боясь шелохнуться… Да что там шелохнуться, боюсь вздохнуть, чтоб не нарушить эту редкую идиллию, и моментально отпускаю моей любимице все обиды за то, что она ко мне год не подходила. Лежу, блаженно улыбаясь, осознавая, что люблю я эту строптивицу безусловной, всепрощающей любовью, какой я люблю только своего сына и, может быть, еще одного-двух людей в жизни. А осознав это, поражаюсь, как все-таки этого мало и как трудно нам просто любить друг друга без каких-либо условий, причин, логики и эгоизма типа “а что мне за это будет?”. Любить не за взаимность, не за что-то конкретное, а просто потому, что не любить невозможно…
Да, преподала мне моя кошатина урок…

Охотник Фрэнки
У мужа на работе появилась приблудная беременная кошка: злая, агрессивная
и уродливая. Ее все боялись, а, приютив, держали только из жалости, пока не разродится. Окотилась она четырьмя очаровательными котятами, абсолютно не похожими друг на друга, которых тут же разобрали. Двое из них достались нам. То есть, технически достался лишь один – Симба, а его братец, Фрэнки, принадлежал племяннице мужа, у которой в это время в доме происходил ремонт. Она попросила котенка подержать до окончания ремонта. Временно. Однако ремонт растянулся, мы успели к котенку привыкнуть, и его временное пребывание плавно перешло в постоянное.
Никогда не забуду этого ушастого, серо-черно-белого в узорах красавца с огромными, обворажительными голубыми глазами, в которых сквозил ум! Только что он не говорил по-человечьи… Именно за сходство этих глаз с глазами Фрэнка Синатры он и был назван в честь знаменитого певца.
Подобно людям, которым нужен адреналин и получают они его, лазая по горам, прыгая с парашютом или подвергая себя опасности каким-то другим способом, этот сорви-голова и следопыт был умен, собразителен, отважен и склонен к неизведанному. Как говорится, искал себе приключения на одно место. И все, кто его знал, даже не сомневались, что хорошим он не кончит.
Уверена, что это именно он научил своего, более спокойного братца охотиться и привил тому любовь к уличному образу жизни и ночным похождениям. В этой парочке Фрэнки – прирожденный лидер, конечно, являлся заводилой, а Симба – послушно за тем следовал.
Гуляния их начались, когда они спали в гараже, и мы специально проделали для них дверцу в гаражной двери, чтобы они могли выходить из дому и заходить в дом, когда им нужно. Какое-то время нам казалось, что этот вариант работает, устраивая всех. Но однажды меня разбудили истошные, душераздирающие вопли, не похожие ни на что знакомое. Я в ужасе вскочила, дрожащими руками включила лампу и вижу… на коврике у кровати лежит на спине лапками вверх дрожащий от страха зайчонок и вопит благим матом! Никогда раньше не знала, что зайцы издают какие-то звуки, а уж тем более умеют кричать. А чуть поодаль от него – мои братцы-охотники сидят и смотрят: то вниз на зайчонка, то вверх на меня… смотри, мол, чего мы тебе притащили! Зайчонка я спасла и отпустила на волю, а моим котам-охотникам, конечно же, влетело, и гаражную дверцу с тех пор наглухо закрыли.
Потом же, обдумывая этот эпизод, я поняла, что влетело им от меня несправедливо. В их, кошачьем сознании, они все сделали правильно, и наказание им за это не полагалось, а наоборот… ведь они это от любви принесли мне такой подарок, добычу, ими нетронутую, за которой они, может быть, долго охотились, а когда поймали, то побороли свой голодный инстинкт для того, чтобы донести зайчонка мне в целости, еще живого… Это же был их дар, дань их любви ко мне, а я, посмотрела со своей колокольни и не оценила…
Возможно, кто-то прочтет и посмеется над моими рассуждениями: как, мол, можно сравнивать наши чувства с кошачьими и проявлять к ним сочувствие, как можно искать какую-то логику в поведении животных и находить переживания там, где нет эмоций…
Но я так не считаю. Разумеется, мы отличаемся эмоциональным восприятием и выражением, да и логикой тоже. Животные – дети Природы и для них не существует этики поступков. Только мы, люди, делаем различия между “хорошим” и “плохим”. Так принято считать. Но я не уверена. Когда-то ведь было “принято считать” Землю плоским диском, покоящимся на спинах слонов или панцирях черепах…
После того, как гаражная дверца перестала функционировать, пушистые братья продолжали свою охотничью деятельность, но заносить добычу в дом им уже не удавалось.
Фрэнки гулял напропалую, иной раз не возвращаясь домой по нескольку дней. Привыкнув к этому, мы уже не волновались. Рано или поздно, но домой приходил он всегда. Пока однажды он ушел в очередное путешествие, из которого домой не возвратился.
После нескольких суток мы начали поиск, развесили объявления с его фотографией и еще долго ждали, надеясь, что вот-вот за стеклянной дверью появится он, наш умный, узорчатый котик с голубыми глазами Фрэнка Синатры.
А потом уже просто надеялись на то, что его приютили люди, у которых ему хорошо…

Романтик Симба
Мой муж хотел завести себе кота. Своего личного. Рыжего, пушистого и смышленного. А также – ему одному преданного. По этой причине, он и взял одного из только родившихся котят: рыженького мальчика с мордочкой знаменитого львенка из мультика “The Lion King”,
в честь которого и был окрещен – Симба. Однако мечте этой не суждено было сбыться: Симба почему-то избрал своей хозяйкой меня, так и не став личным котом мужа. Также не стал он и пушистым: порода не та оказалась. Да, смышленностью он вышел, но к этому обладал он также и определенными задвигами. Что было, конечно, странным, так как чем проще порода, тем меньше шансов оказаться невротиком.
Да, Симба, в отличие от Мисси, вышел из народа, за что и был ею презираем. Манерами он не блистал: пережирался до отвалу чем попало, отрыгивая излишки на ковер, пытался точить когти о неположенные предметы и донимал всех своим истошным мяуканьем, нагло требуя и добиваясь своего. Однако невротизм был ему тоже присущ. Эти его повторяющиеся, логически необъяснимые ритуалы… описываемые им круги перед тем, как выскочить в открытую дверь, например. В отличие от моей чистопородной любимицы, которую я выпускать боялась, Симба каждый день проводил много времени на свежем воздухе, как и полагается дворовому коту. Кто позарится на такую “дворняжку”, как он? Признаюсь, иногда мне было стыдно за свои кошаче-рассистские взгляды и предпочтения…
В общем, при всех своих отличиях, оба, и Мисси, и Симба, явно стали моими: ко мне они обращались с просьбами, за мной они следовали по пятам и каждый по-своему объяснялись в любви.
Вначале Мисси, ощущая себя привилегированной, единолично занимала место на моей кровати, и когда простолюдин Симба только приближался, презрительно шипела на него, а то и лапой могла по голове… Однако постепенно она сжилась с его присутствием и, приняв этот факт, сменила агрессию на холодный мир и явное безразличие. Теперь среди дня они могли спокойно разделять мою кровать: она, на атласных подушках в изголовье, он – на противоположном конце, в ногах… обычно спинами друг к другу. Однако ночью рядом со мной была одна Мисси: Симба по-прежнему не допускался.
Изменилась такая расстановка сил вроде бы незаметно.
Симба начал проводить все больше времени в моей спальне. Теперь он ходил за мной по пятам, нежно мяукал-курлыкал и смотрел на меня влюбленными глазами. Регулярно носил подарки – птичек, мышек – и не отставал, звал на верранду, где их раскладывал. Вскоре он начал приходить и по ночам, устраиваясь в моих ногах и часто тыкаясь мордочкой в мои руки, все с большей настойчивостью требуя ласки. В общем, романтик, только что стихов не писал…
Такого выдержать Мисси не могла, демонстрируя это всем своим видом и поведением. Примирить ее с изменившейся ситуацией не удалось. Не удалось и отогнать ее соперника. “Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…” – с этими незабвенными строками мой поклонник был явно не знаком. Чем больше я его гнала от себя, тем интенсивнее он проявлял ко мне свою любовь. Что ж, наверное, и среди котов бывают мазохисты…
В итоге Мисси уступила свои привилегии без боя, тихо и интеллигентно, а простолюдин Симба с тихой наглостью полностью узурпировал принадлежавшую ей ранее территорию. А отобрав первенство, обнаглел вконец. Все, как часто бывает и у людей…
Теперь он требовал к себе внимания уже громогласно. То гладь его, чеши спинку без передышки, то впускай и выпускай среди ночи каждые полчаса… в общем, прислуживай ему. И попробуй этого не сделать… Покоя не будет от непрекращающегося мяуканья!
В связи с этим мне подумалось, что ведет себя Симба так же, как и многие из нас, считающих, что, если мы любим кого-то, то это оправдывает и нашу повышенную навязчивость, и наши выставленные напоказ волнения, и наши упреки в недостаточности ответной любви.
А собственно почему? Откуда у нас такое право? Ведь нас никто не заставляет кого-то любить: мы делаем это добровольно, а значит, и должны отвечать за это чувство мы сами, а не те, в кого мы влюбляемся, разве не так?
И потом, любовь вроде как должна быть безусловной, правильно? Не может она быть зависимой от каких-то условий. Симпатия – может, уважение – может, а вот любовь… Иначе, это не любовь, а просто отношения, построенные на условности. Совпадает чье-то поведение с нашими условиями, значит, мы его любим, а если не совпадает, – нам уже не до любви: мы начинаем обижаться, требовать, упрекать, пытаться переделать.
Так можно ли считать такой, навязчивый и требующий от предмета обожания постоянного внимания и взаимности эгоизм, любовью?

Вот на какие “глубокие” мысли навел меня простенький с виду, рыжий кот-романтик Симба…

Квантовая кошка

Об этой знаменитой кошке я узнала на 58-м году жизни, после просмотра фильма братьев Коэнов “Серьезный человек”. Узнав же, заинтересовалась настолько, что прочла про нее все имеющееся на Интернете (естественно, исключая непонятные мне формулы). А прочтя и поняв на уровне концепции, возбудилась настолько, что еще долго размышляла и говорила лишь об этой абстрактной кошке. И возбудила меня та кошка, во-первых, потому что любое упоминание о кошачих мне крайне приятно, а во-вторых, потому что прочтенное мною перекликнулось с всегда интересовавшей меня тематикой, научно (пусть только теоретически) подтвердив то, к чему я когда-то пришла сама.

Так вот… около восьмидесяти лет назад одним из создателей квантовой механики, австрийским физиком-теоретиком Эрвином Шрёдингером был предложен мысленный эксперимент, центральной фигурой которого являлась некая абстрактная кошка, впоследствии ставшая известной под именем “кошка Шрёдингера”. Не желая вогнать читателя в сон, я не возьмусь описывать здесь этот эксперимент. Скажу только, что он был на тему одинаковой вероятности жизни и смерти и о невозможности определить реальность какого-либо из этих состояний без прямого наблюдения на обозримом уровне. На атомном же уровне, на котором увидеть своими глазами мы не можем, вероятность жизни и смерти одинакова, и такая одновременность называется квантовой суперпозицией.
Следовательно, та кошка (а значит, и все живое в нашем мире) на квантовом уровне и жива, и мертва одновременно. Для нас же это загадка… до того момента, когда мы можем “открыть ящик” и проверить, убедиться своими глазами в наличии одного, конкретного состояния.

Многие спросят: “Ну и на что тебе сдалась та выдуманная кошка? И что в ней такого интересного?”

А интересно мне вот что…
Годы назад пришла я примерно к такому же выводу (разумеется, в других выражениях и без математики)… А именно, осознала, что на определенном уровне то, что мы называем жизнью и смертью, есть суть одно и то же, а также поняла, что сознанию большинства из нас необходимы конкретные подтверждения для того, чтобы признать что-то существующим (т.е. “живым”). В противном же случае, без доказательств оно для нашего сознания не существует (т.е. “мертво”). Именно на этом основании люди с материалистическим мышлением не могут признать существование невидимого, духовного, божественного. И вдруг признание этого исходит от ученых-физиков, самых что ни на есть материалистов!
Вот именно эта возможность смычки видимого и невидимого, материального и духовного, науки и веры, того, что можно “пощупать”, с тем, что можно только абстрактно предположить, мне показалась невероятно интересной…

И потом, разве не замечательно, что для такого важного дела была выбрана
не мышь, не собака, а именно кошка? Может, потому, что кому еще, как не представительнице непредсказуемого, своенравного кошачьего рода можно было поручить иллюстрацию “принципа невероятности”?

Символика выбора мне кажется весьма обоснованной…
 ***