О С Е Н Н Я Я  Р А П С О Д И Я

 

 

 

 

В баре поэтов

 

Она плевала на хлопки

И пела, пела…

 

А в баре дым стоял столбом,

И густо рокотала бас-гитара;

Ударник что-то вдалбливал в мозги

Тупого, словно пробка, барабана;

Дым лез на стенку, норовя удрать

Из царства гвалта, сжатого в квадрат…

 

Она плевала на хлопки

И пела, пела…

 

Тут сборище ревнителей удачи

В коктейлях топит комплексы свои;

В чванливых спорах тихо умирают

Авторитеты разных величин;

Тут все запанибрата с Элиотом,

Хотя читал его один из десяти.

 

Она плевала на хлопки

И пела, пела…

 

Проходит час. Проходит два часа.

Но время здесь споткнулось и упало.

Движенья нет. Разросся дым, как плющ,

И дятел дыма щупает терпенье;

Здесь бороды поэтов и художников

Длиннее стали в долях миллиметра…

 

Она плевала на хлопки

И пела, пела…

 

А я опять

До омерзенья трезвый.

Дым смачно разъедает мне глаза…

Я так устал от грохота и дыма,

Я так устал от пьяного угара,

Что я и сам готов полезть на стенку,

Чтоб убежать из этой преисподней…

 

Она плевала на хлопки

И пела, пела…

 

А песня пахнет

Юностью и пшатом…

И вот я встал и подошел к певице,

И ей – усталой, бледной, отрешенной –

Шептал банальные, протертые слова

О том, что что-то в этом самом лучшем

Из всех миров –

Не-

Пра-

Виль-

Но…

 

 

*   *   *

 

Этот дождь

Был какой-то особенно мокрый.

Был сердитый и бойкий,

Не в меру болтливый и серый.

Он вовсю расшумелся,

Бесчинствовал, рвал и метал,

Он навязывал всем свое мненье,

Считал, что любая дождинка –

Это поэма, шедевр, даже больше –

Вершина искусства…

 

Этот дождь

Был какой-то особенно нервный.

Он мельчал, но держался,

Накрапывал и повторял,

Он кликушею бился в конвульсиях и повторял,

Что он сильный, великий,

Что люди не ценят его…

 

Этот дождь – я уверен –

Ужасно хотел быть похожим

На хлесткий ливень.

 

 

В дилижанском лесу

 

Здесь должны быть грибы,

Но грибов почему-то здесь нет.

Прошлогодние листья

Угрюмо ворчат под ногами.

В светотени расцвел

Изумрудно-янтарный рассвет,

Лепестки распушились,

Чтоб лучше росинкам мигалось.

 

В разомлевшей траве

Загорланил сверчок-меломан.

На мгновенье умолкли

Душистые песни пичужек.

В мир цветных голосов

Не сумеет проникнуть обман:

В этой чистой среде

Он беспомощен и ненужен.

 

Здесь должны быть грибы,

Но грибов почему-то здесь нет.

Вот тропинка к ручью,

Что аукается в отдаленье.

Словно краешек платья,

Чуть-чуть приоткрылся секрет

Цветомузыки жизни

И мессы лесного свеченья.

 

 

*  *  *

 

…А прошлое

Опять осталось в проглом,

Опять пора

Зачеркивать «вчера»…

О, как давно

Я не был в чувствах

Взрослым…

А впрочем,

Эта песенка

Стара.

 

За пазухой,

Как камень,

Держишь новость.

Уж я-то знаю:

Это не игра.

Теперь уже тебя

Не остановишь…

А впрочем,

Эта песенка

Стара.

 

А ты не говорила –

Верещала.

Все наши объясненья –

Мишура.

Но не беда –

Лиха беда начало…

А впрочем,

Эта песенка

Стара.

 

Сквозь форточку

Ввалилось облегченье, –

Как будто вдруг

Свалилась с плеч гора.

Меня тошнит.

Пора сойти с качелей…

А впрочем,

Эта песенка

Стара…

 

 

*  *  *

 

Люблю его,

Кащея твоего.

Ты думаешь,

Что это бредит зависть?

Ты думаешь,

Что это оттого,

Что не могу на карту я поставить

Ни-

Че-

Го?

Люблю его,

Кащея твоего.

Да хоть за то,

Что предпочла его.

Кто-кто, а ты

Не можешь ошибиться.

Да хоть за это

Вспыхнувшее блицем

В глазах его дремучих

Торжество…

Да хоть за то,

Что любишь ты его…

 

…Люблю его,

Кащея твоего.

 

 

*   *   *

 

Столетьям

Все на свете

По зубам.

Они грызут

Эпохи,

Как орехи.

Они смеются

Над последним смехом

Царя-язычника,

Построившего

Храм.

Эпоха

Принимает эстафету

У предыдущей,

И бежит вперед,

И сменщице своей

Передает

Свободу,

Цепь,

Пилюлю иль конфету.

 

Столетья

Все сметают,

Как тайфун.

Владыки

Лижут

Обувь революций.

Не разобрать –

Кто худший

И кто лучший,

Кто интриган,

Кто склочник или лгун.

 

И тонет все,

Что дорого и ценно,

Так повелось

Давным-давным-давно…

И лишь по-прежнему

Все так же неизменно

По водной глади

Плавает

Дерьмо…

 

 

*   *   *

 

В Дилижане деревья срываются с круч,

Что ни дерево – то судьба.

Время ставит на них свой суровый сургуч,

Как дотошный третейский судья.

 

Обнажаются корни, – о сколько в них драм!

С мясом вырваны десны земли.

Шлют проклять леса неуемным ветрам –

Эти смерти они намели.

 

В Дилижане деревья срываются с круч,

Поминально махая рукой…

Умирая, швыряют подальше свой ключ,

Забирая все тайны  с собой.

 

Посмотри на тот клен – дышит крахом исход.

Что за смертнический наклон!

Он спокойно и медленно к смерти бредет,

Словно ищущий кладбище слон.

 

 

*   *   *

 

Каруселят

Осенние

Листья.

Ветер травит:

«Ату их, ату!»

Улюлюкает,

Рвет их со свистом…

Листья гаснут

В желтушном

Бреду.

 

Мы с тобою –

Как два скомороха.

Состязаемся –

Кто же смешней?

Ты державно

Бросаешь мне крохи

Изолгавшейся

Ласки своей.

 

Смотришь этакой

Мудрой всезнайкой:

Мол, известно мне

Все наперед;

Мол, уйми-ка

Свою балалайку

И не лги

Про любовь

И полет.

 

Все старо,

Все банально и пресно.

Наши судьбы

Сыграли вничью.

…Листья тянут

Знакомую песню,

Лебединую

Песню

Свою.

 

 

Все образуется

 

Все образуется. Я снова стану сильным,

Насмешливым, уверенным – таким,

Каким был прежде. Снова стану сильным!

Жаль, ты меня не видела таким.

 

Слова, сорва… Я знаю их порядок.

Уйми слова. Тебе я не судья.

Ведь мы с тобой не будем больше рядом.

Все на ладони. Ясно, как судьба

 

Все образуется. И очень-очень скоро.

Быть можеь, все уже образовалось.

Мои друзья – леса, моря и горы.

Они придут – и вытравят усталость.

 

Струится ввысь дорога непрямая.

Исправь меня, дорога! Обнови!

Я царскую корону променяю

На нищенство непринятой любви.

 

Все образуется… В стакане стихнет буря.

И горы воззовут ко мне, трубя.

И с болью я расправлюсь, словно с дурью.

И станет мир логичным –

Без тебя…

 

 

Я приду

 

Я приду. Я приду к тебе утром.

Ранним утром апрельским приду.

Солнце мальчиком златокудрым

Будет звонко плескаться в пруду.

 

На поляне – приветливой, доброй –

Будем слушать молчанье свое.

Я в улыбке своей бесподобной

Все печали сожгу, как старье.

 

Измельчают, поникнут потери…

Сгинь, усталость! – мы квиты с тобой.

Я не буду твоим подмастерьем,

Я не буду сносить твой разбой.

 

Мое прошлое – не заштопать.

Столько дыр в нем и столько прорех!

Я полцарства отдам за твой шепот.

Я полжизни отдам за твой смех.

 

Мальчик станет гусаром с усами,

Полдень вновь возродится в зарю…

И тебя нареку я Сусанной,

Тебе имя твое подарю.

 

 

 

Маленькая женщина

 

Когда любовь уходит –

Приходит пустота.

Душа сорваться хочет,

А круча – так крута!

 

И вот – сидит без грима,

Все силится она

Той пустоте придумать

Другие имена.

 

 

***

Все труднее становится жить.

Все весомее «мелочи жизни».

Мне б заветную песню сложить –

Но тщедушны слова и капризны.

 

Все труднее становить лгать.

Ты – не только жена, ты – подруга.

Мне прощенье даруют опять

Твои умные, добрые руки.

 

Все труднее становится жить.

Все труднее бежать за удачей.

Мне б заветную песню сложить,

Ту, с которой все станет иначе.

 

 

Дилижан

 

Я вспомнил этот сад.

Давным-давным-давно,

Еще десятилетним мальчуганом,

Я воровал здесь яблоки с дружками.

Здесь мое сердце билось учащенно.

Дрожащими руками, впопыхах,

Запихивая яблоки в рубашку,

Едва заслышав жуткий взрослый окрик,

Давал с другими вместе стрекача.

Хозяин сада – коренастый дядька –

Был зол, как черт, но нас поймать не мог.

 

Прости нас, дедушка,

О как ты постарел!

Сорви мне яблоко –

Ведь память так добра! –

И пусть оно оскоминной кислинкой

Напомнит мне в подробнейших деталях

Мое задорное и озорное детство.

 

О, я давно забыл дружков тех лет.

Забыл из голоса, забыл их лица,

Забыл их имена, и лишь случайно

Вдруг вспомнил этот

Лучезарный сад.

 

Прости меня,

Прости меня, старик!

Прости меня. Поверь, еще никто

На этом свете

Не рождался взрослым.

 

Я вспомнил этот сад…

 

 

 

 

 

 

А П Р Е Л Ь С К А Я   З В О Н Н И Ц А

 

 

 

 

 

Весенний сонет

 

Проклятый май! Ты мне принес беду.

Беда одна придти не захотела.

Как звонко, как пронзительно, как смело

Звенит весна в заброшенном саду.

 

И вот опять, с собою не в ладу,

Я город свой ругаю то и дело,

Хотя и знаю каждой клеткой тела:

Я никуда отсюда не уйду.

 

Мой сад расправил крылья, встрепенулся,

Я вслушался в биенье его пульса:

Так вот ты где, основа всех основ!

 

Я стал бессмертным и непобедимым,

Гроза, ворвавшись в память, наследила…

…Блаженный май! Ты мне принес любовь.

 

 

***

Если я потеряю тебя –

Я себе не прощу.

 

Я валял дурака. Я хандрил.

Все на свете напутал.

Оттолкнул всех друзей

И пригрел подколодных льстецов.

 

Ты – моя тишина. Ты – отдушина.

Ты – возможность воспрянуть, встряхнуться.

Ты – возможность расти и взрослеть.

 

Если я потеряю тебя –

Я себе не прощу.

 

Мне бы только тебя не вспугнуть.

Мне бы только опять не сглупить.

Глупость глупости рознь,

Эту глупость уже не исправить.

 

Если я потеряю тебя –

Я себе

Никогда

Не прощу.

 

 

***

Королева

По имени

Мама,

Ты служанкой

Моей была.

Мы с сестренкою

Плакали –

С нами

Ты возилась,

Забросив

Дела.

 

Королева

По имени

Мама,

Ты Мадонной

Моею

Была,

Ты спускалась

Ко мне

Из тумана –

Лучезарна,

Светла

И бела.

 

Королева

По имени

Мама,

Ты молитвой

Моею

Была.

Ты была

Колокольней

И храмом,

Крошкой хлеба,

Что сдул

Со стола.

 

Королева

По имени

Мама,

Я тебы

Осознать

Не успел.

Я был грубым,

Несносным,

Упрямым,

Ну, а ласковым –

Лишь

Между дел.

 

Наши чувства

Взрослеют

С годами,

Наши мамы

Нужней

И нужней.

Королева

По имени

Мама

Не казни меня

Болью

Своей.

 

 

***

Открыли форточку – и тотчас же закрыли:

Нам свежий воздух может повредить.

Почудилось – все это уже было,

И нас уже ничем  не удивить.

 

Задернут занавес – и все предельно ясно.

Вопросов нет. Они нам не нужны.

Инакомыслие престижно и опасно:

Вдруг подорвет основы всей страны!

 

Открыли форточку – и тотчас же закрыли.

И правильно – вот кто-то там чихнул.

Мне кажется, все это уже было:

И диссонанс, и ложь, и этот гул.

 

Мы лыком шиты. Щи хлебаем лаптем.

Мы битые. Мы знаем что почем.

Оплакан был наш праздник и залатан

И был наш кормчий нашим палачом.

 

Мы соловьи. Нас басней не кормите.

Мы ваши басни знаем наизусть.

Вы нас уже ничем не удивите.

Все это уже было – ну и пусть.

 

Ну что нам форточка – откроем настежь окна.

Пусть к нам ворвется с ветром кислород.

Мы жить хотим – прочь этот меч дамоклов!

Пусть солнце нам укажет путь вперед.

 

 

***

Есть одна

абсолютная истина –

всем учебникам вопреки –

это мягкая,

тихая искренность

твоей клятвенно-нежной

руки.

 

Есть одна

абсолютная истина –

брови вскинулись,

словно взмах –

это губ моих

поздняя исповедь

в незамоленных

старых грехах.

 

Есть одна

абсолютная истина –

в ней рассыпаны

семена –

это то, что ты тихою

пристанью

убаюкиваешь меня.

 

Есть одна

абсолютная истина –

в ней не семь,

а семнадцать чудес –

это лес,

распушившийся листьями,

на глазах

золотеющий лес.

 

Абсолютные истины –

выспренность.

но –

наткнулась на камень коса –

все же есть

абсолютная истина:

беспредельна

твоя бирюза…

 

 

***

Я привыкну к тебе:

Человек ко всему привыкает.

Всем твоим чудесам

Я земные найду имена.

Я привыкну к тебе.

Я дотронусь до чуда руками –

И ни грома, ни молний –

Возмездье минует меня.

 

Я привыкну к тебе,

Словно к радуге или закату.

Перестану дивиться

Созвездьям веснушек твоих…

Я привыкну к тебе.

Рухнут наземь –

Как чары –

Загадки,

И рассеянно-томно

Я стану разгадывать их.

 

Я привыкну к тебе.

Я привыкну к улыбке твоей.

Я поймаю в сачок

Твой порхающий в клевере след.

Как морская болезнь –

Твои руки и свежесть полей.

Я шепчу тебе: «Сгинь!» –

Ну, а ты – ты смеешься в ответ.

 

 

***

Песни

Умирают,

Как слоны.

Примирившись

С мелочным забвеньем,

Протрубив

О суетности бренной,

Ищут

Одиночества они.

 

Медленно,

Понуро,

Тяжело

Волоча

Раздувшиеся ноги,

Этой мрачной

Стоптанной дороге

Отдают они

Последнее

Тепло.

 

Песни

Умирают,

Как слоны

В нашей памяти

И в наших фонотеках…

В смерти их –

С три короба вины:

Ведь не боль

Рождала их –

Утехи.

 

Песни

Умирают,

Как слоны.

Примирившись

С мелочным забвеньем,

Протрубив

О суетности бренной,

Ищут одиночества они.

 

Я кричу бездарностям:

– Не сметь!

Не пишите песен,

Изнывая…

Люди знают,

Что такое смерть –

Пусть хоть песни

Этого не знают.

 

 

Ц езарь

 

(Сонет)

 

Диктатор Рима, алчущий короны

И верящий в себя, как в божество,

Он воздвигал лавровые хоромы

Из грохота триумфа своего.

 

Влекомый черной тенью Македонца,

Он рвался в бой, а усмирив врагов,

Стал с вожделеньем зариться на солнце,

С ажурных слов срывая их покров.

 

Сенат молчит. Ни слова. Ни укора.

В молчании – зародыш приговора.

Республика! Простишь ли ты его?

 

Он посягнул на все, что было свято,

Свобода красным пламенем объята…

…И Рим убил кумира своего.

 

 

***

…И снова все заколесило…

Спираль, спрессованная в круг,

С такой вдруг закружила силой –

Перевести бы только дух!

 

Ты прячешь серые глаза:

Мол, не заметила тебя.

Но поздоровались, скрипя,

Шагов знакомых голоса.

 

Твоих сапожек нервный цокот –

Как учащающийся пульс.

Как головешки, тлеют щеки.

Не поздоровалась? – И пусть!

 

Ах, как ты неумело прячешься,

Наивный страусенок мой!

Твое недетское ребячество

Претит, должно, тебе самой.

 

Я думал, что с былым покончено:

Остались сор, зола и прах…

…Ждет ласки случай, словно гончая,

с ненужной встречею в зубах.

 

…И снова все заколесило…

Спираль, спрессованная в круг,

С такой вдруг закружила силой –

Перевести бы только дух!

 

 

***

Мы уходим

Все дальше и дальше

От истоков

Своих и чужих,

И от дней,

Закружившихся в вальсе,

Остаются

Лишь контуры их.

 

Мы подходим все ближе и ближе

К непостигнутой

Черной черте.

Ни чертей, ни архангелов –

Ниша,

Что подводит итог

Суете.

 

Мы вникаем

Все глубже и глубже

В суть пугливых и скрытных

Миров.

И любовь

Обращается дружбой,

Чем-то вроде

Данайских даров.

 

Мы взмываем

Все выше и выше…

Ниша сгинь! Ты же видишь–

Горим!

Как люблю их

И как ненавижу –

Все дороги,

Ведущие

В Рим!

 

 

 

 

В  С У М Я Т И Ц Е  Ч У В С Т В

 

 

 

 

Чужеземец

 

…А машины

Рванули,

Как гончие

Псы, –

Светофор

И моргнуть

Не успел…

В этом городе нет

Ни травы,

Ни росы, –

Пахнет ржавою

Жестью

Капель.

 

Здесь все ночи –

В неонах,

Здесь ветер

Упруг,

Беготня –

С незапамятных

Пор;

Только мамонты

Зданий

Пасутся

Вокруг, –

Одинаковые,

На подбор.

 

Здесь рассвет –

Не рассвет,

Здесь закат –

Не закат,

Все напичкано здесь

Суетой;

Все куда-то

Бегут,

Все куда-то

Спешат, –

В этой спешке –

Болотный

Застой.

 

Несусветная

Чушь:

Взбеленились

Часы.

Циферблат

Подозрительно

Бел…

…А машины

Рванули,

Как гончие

Псы, –

Светофор

И моргнуть

Не успел…

 

 

Моя Родина

 

В самолете лечу над Арменией.

Тает ночь и рыхлеет туман.

Небо смотрит в свое отражение –

В притворившийся небом Севан.

 

А над небом – орлиные горы.

А у гор – исполинская стать,

Независимость, перед которой

Не сумеет ничто устоять.

 

Моя родина – эта свобода,

Этот камень, родник, виноград,

Этот рокот и посвист полета,

Эта бурая пашня-квадрат.

 

Самолет пролетает над вечностью.

Как мелки все заботы мои!

Птицы встречные, мысли встречные –

Копошащиеся муравьи.

 

Ты бессмертно, мое поколение!

Я бессмертен, как детский смех.

С самолета смотрю на Армению –

Снизу – вверх.

 

Молитва

 

О бог довольства,

Бог самообмана,

Не убивай

Крылатого коня!

Коснись

Своим живительным

Вниманьем

Кого угодно,

Только не меня.

 

Пусть летаргия

Щедрою рукою

Разбрызгает

Росинки-семена

И одарит

Зевающим покоем

Кого угодно,

Только не меня.

 

Пусть лень пройдется

Царственно

И важно,

К себе

Своею сытостью

Маня,

И пусть

Благополучием

Накажет

Кого угодно,

Только не меня.

 

И пусть рассвет,

Цветущий,

Словно лотос,

Мне сбросит каплю

Синего огня,

И пусть успех

Дурманит позолотой

Кого угодно,

Только не меня.

 

 

***

Холодный плен

Молчанья твоего,

С игрою,

Растворившейся в обиде, –

В нем женское

Таится торжество

Над неуменьем скрыть,

Что карта бита.

 

Как мы с тобой

Боимся громких слов! –

Для клятв и ласок

Ищем слов попроще,

И золотые рыбки

Наших снов

Приходят к нам,

Как только их

Попросишь.

 

Ты мне нужна!

О, как ты мне нужна!

А это больше,

В тысячу раз больше,

Чем «я люблю», «я жажду»,

Чем стена,

Построенная ссорою и болью.

 

Зуб за зуб –

Это мелочный обряд.

Нет ни одной стрелы

В моем колчане:

Молчанье,

Возведенное

В квадрат,

Вдвойне страшнее

Твоего молчанья.

 

Ты вспыхнешь

На пороге.

Между дел

Попросишь,

Чтобы я

Поставил чайник…

И клятва рук,

И клятва губ,

И клятва тел

Разрушит плен

Холодного

Молчанья.

 

***

Останься чистой,

Милая,

Останься

Такой же жизнерадостной,

Как раньше.

Доверчивой

И ласковою

Будь,

Но только

Осторожнее

Чуть-чуть.

 

Все так же в трансе

Время

И пространство…

Да, ты права, –

Любовь

Была игрой.

Останься чистой,

Милая,

Останься

Такой же всепрощающей,

Большой.

 

Любовь – в куски.

Я весь

В ее осколках.

А мое сердце –

Тоже

Без коры.

Тебе, любимая,

Неведома

Нисколько

Убийственная

Стоимость

«Игры».

 

Мне некогда

С тобою объясниться:

Есть миллионы

Неотложных дел.

С головоломной

Скоростью

Столица

Диктует жизнь

И нужно,

Чтоб успел.

 

А впереди –

Десятки тысяч станций.

Злословье –

Словно выстрел

Холостой…

Останься доброй,

Милая,

Останься…

Убей меня

Своею

Добротой.

 

 

Гора и Магомет

 

(Сонет)

 

Прошли уже десятки тысяч лет

Со дня рожденья моего – и вот

Я понял вдруг, что я – не Магомет,

И что Гора ко мне не подойдет.

 

Я понял вдруг, что я открыл секрет

Пространственности времени, что год

Накроет землю, словно снежный плед,

И глупо ждать поблажет или льгот.

 

Порочен круг. А выхода все нет.

Кошмарен сон. И в спектре умер свет.

Колдует мысль над колбой, устает

 

Соединять мгновенья в силуэт.

Друг друга ждут Гора и Магомет,

И Магомет к Горе не подойдет.

 

 

***

Я ворвусь к тебе

Эхом раскаянья.

Ты насмешкой меня

Не трави.

Не смотри на меня,

Как на Каина:

Ты ведь тоже –

Убийца любви.

 

Наше прошлое –

Город разрушенный.

Ну какого же черта,

Скажи,

Ты спасаешь меня

Малодушием

С исцеляющей

Капелькой лжи!..

 

Что же делать мне

С этой усталостью?

Я не знаю,

Зачем я пришел.

От любви –

Лишь осколки хрустальные…

Я всю душу себе

Исколол.

 

Ивы шепчутся

С нашими тайнами

У замшелой

Могильной плиты…

От любви –

Лишь осколки хрустальные.

Я все помню,

Все помню.

А ты?

 

Я срываю

Листы подорожников,

И зеленые жилы

Внутри

Говорят мне:

– Ты стал осторожнее.

Только вот что –

Назад

Не смотри.

 

***

Скрипки

Умирают

От инфаркта,

И сердца

Не выдержавших струн

С тихим всплеском

Гаснут на асфальте,

Словно кольца

Высеченных лун.

 

Скрипки

Умирают

От инфаркта.

Наша трусость –

Этот юркий гном –

Как мясник,

Надев свой белый фартук,

Бьет по струнам

Статным топором.

 

Скрипки

Умирают

От инфаркта

Из-за хамства,

Подлости и лжи,

Не идут

На примиренье с фальшью,

А у фальши –

Виллы, гаражи…

 

До конца терпенья –

Много капель.

Знаю –

Я завою на луну,

Если чей-то

Чистоплюйский скальпель

Вскроет им

Последнюю

Струну.

 

Скрипки

Умирают

От инфаркта,

И сердца

Не выдержавших струн

С тихим всплеском

Гаснут на асфальте,

Словно кольца

Высеченных лун.

 

 

***

Принеси ему счастье, Марина.

Я, поверь, говорю от души.

Принеси ему счастье, Марина.

Разбуди его. Растормоши.

 

Он проснется – и даже не спросит,

Как, откуда, когда, почему

Это счастье – жемчужная россыпь –

Вдруг забрызгало руки ему?

 

Я б – ослепнул. А он – преспокойно

Соберет – до крупинки – твой смех,

И, усевшись удобней на койке,

Станет прятать в искусственный мех.

 

Признаюсь – было больно и тошно.

Я бежал за тобой – он спал.

Я тебе благодарен за то, что

Мне – издевки, ему – пьедестал.

 

…Две слезиночки из стеарина,

вдохновенье седлает коня…

Принеси ему счастье, Марина,

То, которое не для меня.

 

 

Это все, что я помню

 

Как сытый кот, у ног урчало море,

И волны чинно шлепались в песок…

Мохнатый мыс шаманил богомольно,

Косясь и озираясь на восток.

 

Огни Приморска – слева, вдалеке.

А тучи! Тучи! – как из драм Шекспира.

Медузы блюдцами катались на песке,

И вскрыты устриц черные квартиры.

 

И рядом – ты. Из пены. Из ребра.

Я целовал тебя, а ты – ты клятв просила…

Ах, черт! Ну почему ты так добра!

Я принц. Я коронованный рассыльный.

 

Напыщенный тщеславный воробей,

Я расчирикался волшебными словами.

Теперь мне их не вспомнить – хоть убей!

Да и тебя, я в общем, забываю.

 

Письмо. Твое. Упреки и укоры.

Развернут старой пленки поясок…

… Как сытый кот, у ног урчало море,

И волны чинно шлепались в песок…

 

 

Читая «Илиаду»

 

(Сонет)

 

Молчи, Кассандра! Спорить бесполезно.

Путь истины извилист, а не прям.

Здоровый не поймет чужой болезни:

Прозреет, лишь ослепнув, царь Приам.

 

Молчи, Кассандра! Пусть живет Парис.

Да хоть затем, чтобы погибла Троя.

И пусть орла, что в облаках парит,

Знаменьем Зевса назовут герои.

 

И все-таки молчи! Я принимаю

Данайский дар. Они хитры, я знаю.

Я, утопая, отвергаю брод.

 

Пускай нежданно с ног сшибают раны,

Пусть я умру на четверть века раньше,

Чем буду жить, все зная наперед.

 

 

***

Во мне живет печаль,

Ей десять тысяч лет.

Сорви с себя вуаль –

В запретах прока нет.

 

С трибуны льется ложь,

Как патока сладка,

И правит миром вождь –

Железная рука.

 

Как зернышку взойти

Средь терний и плевел?

Разобраны пути –

Закон заплесневел.

 

Во избежанье бед

Разбиты зеркала.

Куда уходит след

Страны, что здесь была?

 

Все, что приходит вдруг, –

Уходит, словно бриз.

Ты враг мне или друг –

Попробуй разберись.

 

Приобретенный враг –

Почти что старый друг.

…Еще один дурак

Стал доктором наук…

 

 

***

Когда заблужусь, как в трех соснах, в бедламе

Людских отношений – разлад и разброд –

То солнце, высокое солнце над нами

Порядок в сумятице чувств наведет.

 

Когда я устану метаться меж истин

Дремучих – попробуй-ка их сокруши! –

То синее, синее небо, как пристань,

Покой принесет мирозданью души.

 

И если увязну в истоме застойной

И в узел затянется поиск, как жгут,

То звезды, глазастые звезды спокойно

В движенье стремленья мои приведут.

 

В густеющем мраке – тяжелая роздымь,

И воздуха нет, и не выпрямить грудь…

Но солнце, высокое небо и звезды

Укажут единственно правильный путь.

 

 

***

Я забыл свою песню –

Я вспомню, я вспомню ее.

Я найду ее в смехе

Апрельской альпийской фиалки.

Мне без песни моей

Моя жизнь – черновик и сырье,

И душа моя в черном –

Совсем как немая весталка.

 

Но пробьет ее час –

И воспрянет, воскреснет она;

И забрезжит в ней свет,

И забьет в ней ключом ликованье.

И закончится ночь,

Эта долгая спячка без сна,

И я вновь помирюсь

С чудодейственными словами.

 

Я забыл свою песню –

Дремотная цепь тяжела!

Я смертельно устал

В этой спячке своей беспробудной.

Замени наказанье, о Боже,

Была не была.

Нет страшнее удела,

Чем тлеть, словно уголь, подспудно.

 

Я забыл свою песню –

Ну как без нее мне теперь?

Нет для боли моей

Ни отдушины, ни утешенья.

Да, я знаю, я знаю,

Что жизнь не прожить без потерь,

Но для бед и невзгод

Не хочу быть живою мишенью.

 

Мне без песни моей

Моя жизнь – черновик и сырье,

И душа моя в черном –

Совсем как немая весталка.

Я забыл свою песню –

Я вспомню, я вспомню ее.

Я найду ее в плаче

Продрогшей альпийской фиалки.

 

 

***

Я прощаю вам все,

Лишь себе ничего не прощаю.

Я сегодня прозрел:

Я не буду поддакивать вам.

Я рассорился с песней своей,

Я сдружился с вещами…

Я пустым засыпаю,

Разбитым встаю по утрам.

 

Я прощаю вам все:

Умиляйтесь богемой уюта.

Продавайте цветы

И гордитесь своей правотой.

Для меня вдохновенье –

Мое сокровенное чудо.

Я сдираю с себя

Эту липкую лень и застой.

 

Я завидовал вам –

Ведь ничто вам не станет помехой.

Все в порядке у вас –

Лишь потом обнаружилась течь.

Ваше счастье – без песен,

Ваш смех – имитация смеха…

Только цепкостью вашей

Меня вы сумели увлечь.

 

Я вращался средь вас,

Изнывая от вашего шума.

Был отравой  ваш воздух,

Отравою были слова…

Я стремленья свои

Променял на жаргон толстосумов;

Я растратил мечты,

И не стало во мне божества.

 

Я рассорился с песней своей,

Я сдружился с вещами…

Я пустым засыпаю,

Разбитым встаю по утрам.

Я прощаю вам все,

Лишь себе ничего не прощаю.

Я сегодня прозрел:

Я не буду поддакивать вам.

 

 

***

Я любил тебя

Слишком

Неправильно.

Я любил тебя –

Как умел.

Ни к чему

Я тебя

Не приравнивал,

Был неловок,

Смешон

И несмел.

 

Я любил тебя

Слишком

Неправильно.

Я любил тебя –

Как умел.

Там, где нужно

Нахрапом,

Затравленно

Шел к улыбке

Твоей

На расстрел.

 

Я любил тебя

Слишком

Неправильно.

Там, где надо бы

Напролом,

Я был приторно сладкой

Приправою.

Все в ажуре.

И мне –

Поделом.

 

Я любил тебя

Слишком

Неправильно.

Ну так смейся же

Надо мной!

Две судьбы,

Словно кости

Игральные,

Разминулись,

Не стали

Одной…

 

Замолчи,

Домостроевский

Праведник!

Сладость боли –

Не твой удел.

Я любил ее

Слишком

Неправильно,

Я любил ее –

Как умел…

 

 

Озарение

 

Если я напрягу свои силы –

Все без остатка –

Если я закричу, что есть мочи,

Чтобы крик мой пробился

Сквозь толщу веков и эпох, –

Я охрипну, но я не сумею

Перекрыть своим голосом эхо

Глухо тикающих часов.

 

Время

Прядет

Свою пряжу.

 

Если я напрягу свою волю –

Всю без остатка –

Если я расшибусь в лепешку,

Чтобы вычеркнуть, выскоблить, вырезать

Из истории несколько дат,

Самых жутких и самых постыдных, –

Я скорее всего надорвусь,

Но не сделаю так,

Чтобы счетчик столетий

Завертелся в обратную сторону.

 

Время

Прядет

Свою пряжу.

 

Если я перепрыгну

Через себя самого,

Если я дотянусь

До пределов своих возможностей,

Чтобы помочь грядущему

Пересесть на другого коня

И умчаться подальше от войн,

Геноцидов и прочих болезней, –

Все равно я не сделаю так,

Чтобы в каждой неделе

Было по три воскресенья

И ни одного понедельника.

 

Время

Прядет

Свою пряжу.

 

Если я напрягу свои мышцы –

До дрожи и до зубовного скрежета –

Если стану высаживать двери

Тесно комнаты наших устоев,

Чтобы вылечить нашу планету, –

Все равно я один не осилю

Равнодушия сытых людей.

Ну чего я добьюсь? –

Я не буду ни слышать, ни видеть,

Как время прядет свою пряжу.

 

Ты нужен –

Ты слышишь? –

Ты нужен!

Ты больше чем нужен мне,

Брат мой.