Я люблю свиней. Собаки смотрят на

нас снизу вверх, кошки смотрят на

нас сверху вниз. Свиньи смотрят на

нас как на равных.

 

Сэр Уинстон Черчилль.

Давно это было, а  может и не совсем. Но в то время меня обуяла одна мысль: заняться разведением свиней. От своего товарища я не раз слышал, что это очень выгодное дело. Не пройдёт и года, другого, как я сказочно разбогатею. А делов то: взять на базаре пару, другую поросят, покормить их с полгода, и вот ты, новоявленный богач. Эта цепкая мысль крепко засела мне в голову и преследовала меня повсюду. Иногда я о ней забывал. Но стоило мне, где-нибудь увидеть свинью, или что-то, что напоминало о них, как тут же, в моём пламенном воображении возникали картины одна радужней другой. Вот я продал своих свиней на базаре и с азартом подсчитываю барыши. В то время,  такие мысли блуждали не только в моей разгорячённой голове. Как говорил классик: « Идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами ». И, вот, переварив в себе все за и против, я приступил к осуществлению задуманного.

Я был человеком небогатым, и поэтому деньги на покупку предмета моих вожделенных мечтаний, копил по частям.  Тайком от жены (она не разделяла моих идей  фантастического обогащения) я прятал деньги в книжку на полке.  Каждый раз,  кладя   очередную купюру в книгу, я с волнением в душе представлял, что до заветной цели остаётся совсем немного, совсем чуть-чуть. Прошло пару недель, и настал тот светлый час, которого я ждал с таким нетерпением и трепетом столько долгих дней. Сумма в книжке скопилась достаточная. Я ещё раз бережно пересчитал деньги и положил их обратно в книжку, а её поставил на полку. До осуществления задуманного оставалось совсем недолго. Мысленно я уже видел: прекрасное воскресное утро, ярко светит солнце, а  я иду вдоль рядов, где торговцы наперебой предлагают мне свою живность. Но я, ворочу нос, и ищу только поросят. Приятная сладострастная нега растекается по всему моему телу. Мечты! Мечты!

Но всё получилось по-другому, не так, как я рисовал это в своём пылком воображении.  Общаясь с друзьями и знакомыми, я скромно и ненавязчиво стал им рассказывать о своих планах. И кто-то из них мне посоветовал,  что где-то, на такой-то улице, живёт человек, у которого есть большая породистая свинья, и что поросят следует взять у него. Немного посомневавшись, я согласился с ним. Не откладывая дела в долгий ящик, я направился к этому человеку.

Он жил недалеко от меня. Я подъехал к его дому, остановился и несколько раз громко свистнул. Через несколько минут из дома вышел хозяин. Это был небольшого роста щуплый мужичок. Когда я рассказал ему о цели моего визита, он молча повёл меня через двор к небольшому сараю. Приоткрыв дверь, он осторожно заглянул вовнутрь. Потом повернулся ко мне и сказал:

-Выбирай. Какой понравится – твой.

Я заглянул в сарай. Он был очень тесный, метра три на три. Посредине, спиной ко мне, лежала огромная свинья. А за её тушей копошились  поросята, и разглядеть, какой из них был самый лучший, не было никакой возможности. Я повернулся к хозяину и спросил:

-Слушай, их там  невозможно разглядеть.

-Ну, зайди туда и посмотри, – глядя на меня своими пронзительными, настороженными глазами, осторожно проговорил мужик.

Поддавшись его чарам, я снова приоткрыл дверь и посмотрел на это семейство. Свинья лежала на месте. Оценивающе измерив свиноматку взглядом, я засомневался в благополучном исходе этой затеи. Никакого желания заходить к ней в сарай у меня не было. Прижатый этим обстоятельством к стенке, я, с отчаянием обречённого повернулся и сказал:

-Да мне только одного хватит. Ты ведь хозяин. Сам лучше знаешь своих свиней.

Он исподлобья, недовольно посмотрел на меня, достал сигарету и закурил. Я тоже задымил. Стараясь, сгладить неловкое положение, он с неохотой заговорил:

-Да у меня свинья хорошая. Поросята такие же будут. В обиде не будешь.

-Конечно,  по ней видно. Вон она, какая здоровая, – поддержал я его инициативу.

Мы прекрасно понимали друг друга. Никто из нас не испытывал особого желания лишний раз соваться в это тесное семейное гнездышко. Но делать нечего, этот мужик, как хозяин, должен был показать товар лицом. Докурив сигарету, он бросил её и носком ботинка затушил. Подойдя к двери, он на миг остановился. Возможно, он мысленно благословлял себя, чтобы всё прошло без всяких эксцессов. Затем, открыв её, он шагнул через порог. Я быстро приник к косяку и с интересом и волнением следил за тем, что будет дальше. Мужик с опаской, вдоль стенки обошёл свинью и встал за нею. Поросята в это время сосали свою мать. Он осторожно взял одного поросёнка за заднюю ногу и приподнял. Поросёнок крепко присосался к соску матери и не хотел его отпускать. Хозяин всё-таки оторвал его. Поросёнку это не понравилось. Он сначала почмокал губами, а затем пронзительно завизжал. Свинья приподняла голову. Хозяин спросил:

-Чё? Пойдёт?

-А ну-ка ещё одного покажи.

Он недовольно опустил первого и достал второго. В это время все поросята засуетились. Свиноматка тоже стала проявлять признаки недовольства. Я посмотрел на второго: «Вроде ничего», – подумал я. « Да они все тут одинаковые, наверное»,  – решил я. Мужик держал второго поросёнка за заднюю ногу, а он пронзительно визжал.  По всему было видно, что хозяин и сам был, не вполне уверен в исходе этой ситуации. Поэтому всем своим видом старался показать мне своё недовольство моей медлительностью. Всё

это: шум, визг, нервное напряжение оказало на меня моментальное действие, и я согласился.

-Ладно, этот пойдёт.

Мужик с поросёнком в руках, быстренько обошёл свинью, проскользнул в дверь и оказался на улице. Я уже держал наготове открытый мешок. Не мешкая, он с ходу, ловко сунул туда шумного поросёнка и завязал мешок. Сделка состоялась. Я отсчитал ему деньги. Довольная улыбка мелькнула на его губах.  Погрузив шевелящийся мешок на багажник велосипеда, я отправился домой. Там, я уже приготовил место, где будут жить мои поросята. Это был небольшой сарайчик. Пол его я предусмотрительно накрыл досками, так как по предыдущему опыту знал, что поросята очень нежные создания и легко могут простудиться на сырой земле.

Через полчаса я уже был дома. Взяв мешок, я быстро направился к сараю. Поросёнок лежал спокойно. За всю дорогу он, фактически, ни разу не завизжал. Это меня радовало. Лишняя огласка была мне ни к чему. Только раз или два за всю дорогу, он подал свой голос, когда велосипед подскакивал на кочке. Я зашёл в сарай и положил  поросёнка на пол. Он зашевелился и слабо захрюкал. Я немножко подождал, пока он  успокоится, а потом развязал мешок. Осторожно открыв его, я выпустил пленника на свободу. Поросёнок медленно, с опаской,  оглядел своё новое жилище.

Это была свинка, розовая, округлая, упитанная, как будто сошедшая со страниц сказки о трёх поросятах. Новая обстановка, чужие запахи, транспортировка в плотном мешке  всё это шокировало это юное создание. В одно мгновение лишившись   матери,  родных братьев и сестёр и, оказавшись в совершенно незнакомой месте, – этого было достаточно, чтобы ошеломить  нашу избранницу. Она притихла и забилась в угол. Я взял мешок, закрыл дверь и ушёл. Надо было дать поросёнку время, чтобы он успокоился и освоился в новой обстановке.

Я занялся какими-то делами, которые на время отвлекли меня. Но через полчаса я  стоял перед сараем, чтобы вновь  посмотреть на моё приобретение. Мне не терпелось поскорей увидеть  своего поросёнка и узнать чем же он там занимается? Открыв дверь сарая, я заглянул вовнутрь. Поросёнок резво бегал по дощатому полу и уши его весело болтались. Это было энергичное, задорное создание готовое в любую минуту напроказничать и сделать вид, будто ничего не произошло.

Но свинья – есть свинья. И никого не интересует её морально-нравственные характеристики. Большинству населения больше по душе её вкусовые качества. А что там она собой представляет в каком-то другом плане, какой-то характер и прочие глупости. То это, извините милейший, полнейший вздор! Это, если хотите, бред сивой кобылы. И не будем больше об этом.  Теперь всё ясно. С этим, я думаю, мы определились.

Я посмотрел на неё и подумал: «А как же, я её назову?» На ум сразу пришли клички свиней из далёкого детства. Но кроме «Бори» я ничего не мог вспомнить. «Ну, в самом деле – не назову же я её Борей? Она всё-таки женского пола». В голове роились всякие клички и имена. Но ни одно из них мне не нравилось. Все были какими-то неподходящими. Я пошёл домой и на какое-то время отвлёкся от этих размышлений. Всякие дела и заботы захватили меня. Но вечером, за ужином, мне вдруг на ум пришло: «Зина. Вот то, что я искал. Лучше и не найдёшь» Почему именно Зина? Я и сам не знал. Просто Зина, и всё тут. Как говорится: «Сказано – сделано!» Хотя всё сказано было и не вслух, но какая разница – главное сказано. А как – это уже не важно».

Итак, наша Зина бодро бегала по своему новому жилью и радовалась жизни. Вообще – это было очень дружелюбное, общительное и жизнерадостное существо. Глядя на неё, всё забывалось, и хотелось до бесконечности наблюдать за её проделками. Но время шло, и по логике вещей надо было ей обеспечить вторую половину. И я, как единственный гарант этой идеи, принялся за осуществление этой миссии.

Собрав, правдами-неправдами необходимую сумму, я, одним ясным, погожим летним деньком отправился на базар. Было воскресенье и весь честной народ нашего небольшого городка, как на смотрины, ринулся туда же. По каким-то причинам, сейчас точно не помню, но на базаре я оказался ближе к полудню. Но делать нечего, я пошёл к месту, где продавали живность. И как вы понимаете, всё лучшее, что продавцы вынесли на базар, было уже продано.  А среди того, что осталось – выбирать было нечего. Как я понял из того, что увидел – поросят мужского пола разбирают в первую очередь. И к моменту моего прихода, на базаре их уже не осталось. Я ходил между машинами, в багажниках которых лежали поросята, и спрашивал у продавцов: нет ли у кого-нибудь кабанчика. Но, к моему горькому сожалению, их всех уже давно распродали. Так, блуждая среди торговцев, я обошёл всех, но нигде не было поросёнка мужского пола. И тут, в конце базара, я заметил парня-корейца. Он стоял как-то с краю, и сразу его нельзя было разглядеть. С последней надеждой, я подошёл к нему. С волнением в голосе, я спросил его, есть ли у него кабанчики. Он утвердительно махнул головой и с радостью показал мне единственного залежавшегося поросёнка мужского пола.

В багажнике, его видавшего виды старенького Москвича, лежало три поросёнка. Парень с гордостью показал на поросёнка, который лежал с краю. Это и был тот самый кабанчик. Я посмотрел на него, и мне в душу сразу закралось сомнение: « А стоит ли брать такого маленького, тощего и жалкого  поросёнка?» Парень-кореец, как бы разгадав мои мысли, тут же поспешил развеять мои сомнения:

-Ты не смотри, что он такой маленький и щуплый. Возьмёшь – не пожалеешь. Свиньи у меня породистые. Не веришь – поехали домой, я покажу.

Он был таким убедительным и искренним, что я стал поддаваться на его агитацию. Но ехать к нему, и смотреть его свинью у меня не было ни какого желания. И к тому же, выбора у меня не было. На всём базаре это был единственный кабанчик. Других, к сожалению, уже здесь не было. Делать нечего, скрипя сердце, я с опаской взял этого поросёнка. Всю дорогу домой меня не покидала мысль: «А правильно ли я поступил, взяв такого хлипкого поросёнка?» Но делать нечего. Этот хлипкий уже был в моём мешке. Приехав, домой я сразу отпустил его в сарай, где уже была наша красавица. Да, конечно, теперь сравнив их, я с ужасом понял, какая бездна лежит между ними. Зина – само совершенство и грация, и этот уродец. У меня сразу на душе заскребли все кошки, какие только там были. Надо же! Вот так. По-глупому. Взял и отдал все деньги,  чёрт знает за что! Настроение сразу упало. Весь день я ходил мрачнее тучи.

Но вот прошёл день, и эмоции мои немного поутихли. Утром я подошёл к сараю и посмотрел на моих поросят. Зина, как полноправная хозяйка, бодро бегала по своему жилью. Боря (так естественно я его назвал) тоже старался поспевать за ней. Но движения его были какими-то замедленными, да и с координацией у него не всё было в порядке. Невольно, я мысленно помянул этого парня нецензурным выражением. Я налил в железное корыто еду для поросят. Они бодро ринулись к нему. Зина, как всегда, встала у корыта и, чавкая, стала уплетать привычную пищу. Боря пристроился рядом. Но свиньи, когда едят, постоянно поддают своим рылом вверх. Это у них естественный рефлекс. Ведь в природе они часто роют рылом землю, чтобы найти там что-нибудь съедобное. И Зина не была  исключением в своём племени. Она так же, как и все её собратья, стала поддавать своим рылом вверх. Если раньше, когда она была одна, ей никто не мешал. То теперь, рядом оказался невезучий Боря. И вот, когда Зина в очередной раз рылом «взрыхлила почву», Боря оказался на её морде. Секунда – и тщедушное тельце Бориса взметнулось в воздух и, сделав головокружительный сальто-мортале, грохнулось на пол.  Я стоял в полном изумлении. Боря, шатаясь, вскочил на ноги и бросился к вожделенному корыту. Но от удара об пол он на время потерял ориентацию в пространстве и побежал в другую сторону. Но, быстро сообразив, где корыто, он снова вернулся к нему. За время этой трапезы такие акробатические номера повторялись ещё несколько раз. Наблюдая за этим представлением, я с опаской подумал, а если такие падения как-нибудь повлияют на здоровье и так хилого Бори. Но всё было нормально. Глядя, на бесхитростную простодушную физиономию Бори, я простил ему все его недостатки. Да и нельзя было не простить его. Белёсые реснички, водянистые глазки, уши в стороны, вздёрнутый к верху пяточёк, всё это напомнило мне моего друга детства Кольку. «Простой, как пять копеек», – подумал я про него.

Прошло несколько дней. Лето было в разгаре. Стояла сильная жара. В свинарнике было душно и поросята тяжёло дышали. Я посмотрел на них и подумал, что не мешало бы их немного освежить. Рядом с дверью было небольшое окно, я глянул на него и подумал: надо бы его открыть, чтобы поросятам было прохладно. Сказано – сделано! Не прошло и пяти-шести минут, как окно было открыто. Из пустого проема слабо подул ветерок.  «Вот, другое дело», – с удовлетворением подумал я. – «Теперь жара не страшна вам». Довольный, с чувством исполненного  долга  я направился домой. Закончился длинный, жаркий, летний день, солнце, медленно, скрылось  за горизонтом, и тёмная душная ночь опустилась на наш городок.

На другой день, утром, как обычно, я пошёл в свинарник дать корм поросятам. Я открыл дверь и налил в корыто их обычную пищу. Но что-то изменилось в поведении моих питомцев. Они стали какими-то вялыми и не активными. Что это? Не заболели ли они часом? Страшная догадка, как током ударила меня. Что с ними случилось? Я не мог понять: чем могли заболеть мои поросята? Чёрная мысль, ядовитой змеёй заползала в мою душу. Неужели все мои усилия и труды напрасны? Ведь поросята такие нежные создания и могут легко умереть от малейшей простуды. Да, без сомнения, они простыли. Но как? Ведь на дворе июль. Жара под сорок. Как можно простудиться в такую жару? Я посмотрел на окно. Вот – причина всех несчастий. Теперь, я с горечью осознал свою роковую ошибку. Днём-то, конечно жара, а ночью всё равно прохладно. Но рассуждать было не когда. Надо было действовать. Я пошёл домой, взял деньги и отправился в ветеринарную  аптеку.

Там я купил пенициллин и шприцы. Ещё до покупки свиней я разузнал у знающих людей, как  поступать в таком случае. Они доходчиво объяснили мне: если поросята простудятся, то их надо колоть  сильным антибиотиком. Набрав эти препараты, я быстро вернулся домой. Приготовив лекарство, как меня учили, я сделал уколы моим поросятам. Весь этот день прошёл в тревожных заботах.  Но состояние их всё ухудшалось. На другой день я  сделал им ещё по нескольку уколов. К вечеру Зине стало немного легче, а бедолага Боря слабел на глазах. Вечером, его состояние  совсем ухудшилось и достигло критической отметки. Он лежал на полу без движения и не подавал никаких признаков жизни. Я был в отчаянии. Уже стемнело. Дома оставалась последняя доза пенициллина. Я взял её и пришёл в сарай. Бездыханное тельце Бориса лежало на полу. Зина притихшая, ослабленная, шатаясь, ходила в углу. Моему отчаянью и досаде не было границ. Вот так, по собственной глупости и самонадеянности я создал себе эти проблемы. В крайней степени раздражения и  досады я взял шприц и вонзил иглу в тощий зад Бориса. Лекарство, до последней капли, вошло в плоть. Но, никаких изменений.   Никаких признаков жизни. Поросёнок был мёртв. От досады я плюнул. Уходя, я подумал: «Надо бы его закопать». Но было уже темно, а я так вымотался за этот день, что не было никаких сил и желания заниматься этим сейчас, в темноте.  «Да пропади оно пропадом. Ничего с ним не случится за ночь. Завтра похороню», – подумал я и пошёл домой.

Ночь была душная. Я плохо спал. Болезнь поросят сильно расстроила меня. Кое-как я заснул. Утром, с тяжёлым чувством, я направился к сараю. Мысленно, я уже присматривал место, куда зарою невезучего Борю. Открыв дверь, я посмотрел на пол, и у меня похолодело в груди. Где же Боря? Пол был чист. А из угла на меня смотрели бесхитростные Борины глазки. Да, мой многострадальный Борька ожил. В тот момент, для меня это было, как чудо. Я не мог поверить своим глазам. Лишь только вчера, здесь, на

этом полу, валялся трупик этого поросёнка, а сегодня он живой. И мало того, он ещё ходит. Я смотрел на своих поросят и радовался как ребёнок. Вот так. Результаты моего врачевания не пропали даром, поросята выздоровели, хотя были ещё очень слабыми. Я быстро налил в корыто их похлёбку. Поросята живо подошли к корыту и стали есть. Я облегченно вздохнул: едят – значит, будут жить.

Так, стали жить и поживать Зина и Боря у меня в свинарнике. Прошло некоторое время,  поросята немного подросли. Иногда, я заходил к ним в сарай и убирал там. Закончив это несложное занятие, я некоторое время наблюдал за ними. Однажды, я взял прутик и почесал спинку Зине. Это явно ей понравилось. Она поочерёдно стала подставлять мне то один, то другой бок. Я чесал её, и она в эти минуты испытывала огромное наслаждение. Когда я  расчесал все части тела находящиеся сверху, она прогнула спину к низу, согнула ноги и заваливалась на бок. Это означало: а теперь, почеши мне брюшко. Я, безропотно, стал прутиком почёсывать ей брюшко. От удовольствия она даже закрыла глазки. Одним словом, она была не чужда, вкусить всех прелестей этой бренной жизни. Потом я попробовал эту же процедуру проделать и с Борей, но он оказался не таким эпикурейцем. И я не стал его больше беспокоить.

Как-то раз, я заметил, что Зина покрылась какими-то розовыми пятнами и  постоянно чесалась. Через несколько дней Боря тоже покрылся такими пятнами, и так же, как Зина стал почесываться. Но, я не придал этому, ни какого значения. На другой день ко мне заехал мой знакомый. Мы поговорили с ним о том, о сём, потом прошли к свинарнику. Ему захотелось посмотреть моих поросят. Внимательно рассмотрев их, он со знанием дела сказал:

-Им нужна грязь.

-Зачем? – удивился я.

-Видишь, они все покрылись красными пятнами и чешутся. Это кожные паразиты. Если они вываляются в грязи, то вылечатся. Свиньям грязь нужна обязательно.

Невольно, я вспомнил знаменитую пословицу: «Свинья всегда грязь найдёт». Далее, он прочитал мне небольшую лекцию, если так можно выразиться: краткий курс введение в свиноводство. Я с интересом слушал его, отмечая особо важные моменты у себя в памяти. Глядя на него, я мысленно отметил: есть же люди, которые искренне любят этих животных и с пониманием относятся к ним. Я с уважением смотрел на него. Вот человек, знает толк, в свиноводстве.  Недолго думая, я вскопал небольшой участок земли перед сараем и залил его водой. Хорошенько размешав землю, я превратил её в жижу и отошёл. Поросята вышли из сарая, и подошли к этой луже. Сначала они недоверчиво её обнюхали, но не стали лезть в неё. Я этим был сильно разочарован. Столько старался и вот. Но поросята потихоньку пересилили свой страх и стали смелей изучать это новое для них место. Ведь с рождения они никогда не видели грязи, и никто им не мог объяснить, что это такое, и как с ней поступать. Но природные инстинкты взяли своё. Вскоре, поросята залезли в эту лужу, и с упоением рылись в ней. Сначала, они только ходили в ней и рылом что-то искали там, но прошло некоторое время и Зина с восторгом стала барахтаться в грязи. Наступил кульминационный момент этой сцены – свиньи нашли грязь. Через день, два поросята совершенно излечились от своих паразитов, и стали стерильно белыми, как в аптеке. Я на опыте понял, что грязь для них не забава и игра, а средство личной гигиены.

Незаметно прошло лето. Поросята заметно подросли. Моя маленькая дочь стала бояться их. Если раньше она безбоязненно заходила со мной в свинарник, чтобы посмотреть на них и пообщаться, то теперь уже не решалась. Она, издалека, называла их по именам:

-Поля, Поля. Или Зина, Зина.

Она картавила, и поэтому «Боря» получался у неё, как «Поля». Да и сам я в глубине души, уже не доверял им. Невольно, в памяти у меня возникали сцены из романа М. Шолохова «Тихий дон», где свинья убила младенца.

Осень вступила в свои права. Стало прохладней. Боря тоже подрос. Но с возрастом у него пробудились и другие интересы. Не смотря на свою молодость, его поразил недуг. Но вы не беспокойтесь, недуг этот был совершенно другого рода. Его охватил пламенный всёпоглощающий недуг любви. Он стал с жаром оказывать Зине знаки внимания, что, в конце концов, сильно отразилось на его аппетите. Он стал, мало есть, был каким-то беспокойным. Это меня насторожило. Ведь, если он будет, плохо есть, то не будет расти. Такая перспектива не прельщала меня. Я всерьёз задумался над этой проблемой, и, естественно, обратился за советом к знатокам. Посоветовавшись со знающими людьми, я уяснил одну истину, что для того чтобы кабанчик набрал хороший вес его нужно  кастрировать. Делать нечего, я с сожалением посмотрел на любовные забавы Зины и Бори, и решил, что жребий брошен, и не судьба, значит, Борису познать всех прелестей запретного плода.

Узнав у соседей адрес человека, который занимается этим делом, я направился к нему. Стоял погожий осенний денёк, какие бывают иногда в октябре. Было довольно тепло для этого времени года. Жёлтая листва, ещё кое-где, висела на ветвях деревьев. Тонкие паутинки летали в воздухе. Воздух был чистым и свежим. Небо, ясное и голубое, расстилалось вверху бескрайней пустыней, и лишь редкие птицы проносились в этом синем просторе, нарушая его величественный покой. Я шёл, и удивительная легкость наполняла меня изнутри.

Ну вот, и знакомая улица. Я посмотрел на номер ближайшего дома, и быстро сориентировался.  Пройдя возле нескольких домов, я  нашёл нужный дом. Подойдя к калитке, я остановился и несколько раз громко свистнул, но из дома никто не вышел. Я ещё раз свистнул. Прошло несколько минут, и из дома вышел старик. Он, не спеша, подошёл и молча посмотрел на меня. Старик, сразу, поразил меня своим необычным видом. Это был среднего роста широкоплечий, крепкий, пожилой мужчина с редкими седыми волосами, и с лицом, покрытым крупными морщинами. На вид ему было лет семьдесят. Он спокойно смотрел на меня, и казалось, что все житейские дрязги, этого бренного мира, давно не интересуют его. Он жил в своём мире, где всё было подчинено каким-то, только ему одному известным законам. Я собрался с духом и спросил его, делает ли он операции поросятам. Он утвердительно махнул головой. Мы договорились, что завтра утром я зайду за ним.

Утром, я направился к своему знакомому приятелю, чтобы взять его с собой. Ведь, накануне, старик предупредил меня, что нам понадобится ещё один человек, так как вдвоём мы, вряд ли, справимся. Но, к моему огорчению, его не оказалось дома. Делать не чего, я пошёл к старику один. Когда я пришёл к нему, он уже ждал меня. Увидев, что я один, он промолчал. Я объяснил ему ситуацию. Он посмотрел на меня и спокойно сказал:

-Ладно,  вдвоём справимся.

Потом, он немного помолчал, вспоминая что-то, и снова спросил меня:

-А что-нибудь есть у тебя, чтобы кровь остановить?

-Йод, зелёнка, –  неуверенно проговорил я.

-Нет. Это не пойдёт. Марганцовка есть?

-Да, есть,- быстро ответил я и тут же вспомнил, что совсем недавно видел флакончик с марганцовкой на окне в веранде.

-Ну, тогда пошли, – спокойно сказал старик. И мы двинулись ко мне домой.          Всю дорогу мы шли молча. Наконец, знакомый забор, и мы зашли во двор. Старик сразу прошёл к сараю, где были поросята, и посмотрел на них. Рассмотрев их, он спокойно сказал: «Неси марганцовку. Да и тряпку чистую захвати». Я сходил домой и принёс кусок чистой простыни, флакончик с марганцовкой и небольшую баночку. В ней мы сразу, развели густой раствор марганцовки. Всё было готово. Можно было начинать операцию. Я немного волновался, ведь раньше мне никогда не приходилось с таким сталкиваться. Старик был спокоен. Для него это была привычная работа.

Мы выгнали Зину из этого сарая и заперли  в другом. Боря остался один. Он с опаской и недоверием смотрел на нас своими водянистыми глазками. Чувствуя, что всё это не к добру, он, в страхе, заметался по сараю. Но нам, всё же удалось его, как-то поймать и свалить. Он пронзительно завизжал, широко раскрывая свою пасть. Я держал его за ноги, а сам от волнения уже дрожал. Старик присел возле поросёнка и приступил к своему роковому делу. Я смотрел на эту операцию и думал: по всей видимости, кто-то всё же должен и этим заниматься. Как бы это не было противоестественно и неприятно, но такова жизнь, во всех своих проявлениях. Ведь, и на бойнях ежедневно забивают миллионы животных, в больницах умирают пациенты.

Размышляя на эти отвлечённые темы, я совсем забыл, что происходит у меня под ногами. Я посмотрел вниз, и тут только заметил, что уже совсем не держу поросёнка руками за ноги, а только придавливаю ногой с верху. Но нога моя всё время дрожала и, фактически, не сдерживала его. Поросёнок лежал практически свободный, но не двигался. Старику, тоже некогда было его держать, он был занят совсем другим делом. Я смотрел на бедного Борю. Он уже не кричал, так пронзительно, как в начале, а казалось, издавал какие-то отрывистые хриплые звуки, похожие на стон. Скорее всего, он плакал навзрыд, если вообще они могут плакать. Наконец, я понял, Боря был шоке, и он парализовал его движения. Боль, страх, нервное потрясение оглушили его и лишили возможности двигаться.

Я не раз смотрел фильмы про животных, и там, часто, наблюдал охоту хищников. В одном фильме показали, как стая гиеновых собак затравила антилопу и, не дожидаясь её смерти, стала  пожирать  внутренности жертвы, хотя она была ещё жива. Голос диктора за кадром спокойно объяснял, что животное в этот момент не чувствует боли, потому что находится в сильнейшем шоке, и это благо для жертвы. Хищников тоже можно понять. Если они будут медлить с приёмом пищи, то просто-напросто её лишатся, так как желающих поесть за чужой счёт, больше чем достаточно, как среди зверей, так и среди людей. Это тебе и львы и гиены, да и грифы не упустят своего куска. А поймать и завалить в открытой степи быстроногую антилопу не так то просто.

Но вот и закончилась эта некрасивая, неэстетичная процедура. Старик что-то там завязал суровой ниткой и обработал раствором марганцовки. С трудом, разогнув спину и затёкшие ноги, он встал и что-то мне показал. Я с отвращением посмотрел на это и понял:  это были злополучные гениталии Бори. «Довольно  большие»,- подумал я про себя. Боря, всё ещё лежал и тихонько издавал всё те же звуки. Мы вышли из сарая, и я закрыл дверь. Помыв руки, старик сказал, что если хорошо кормить, то месяца через три – четыре, из Бори может получиться здоровый боров,  килограммов на сто. Такая заманчивая перспектива приятно обрадовала меня. Я отблагодарил старика, и он  ушёл домой.

Операция прошла успешно. Через несколько дней он уже свободно ходил и принимал пищу, но с Зиной они жили врозь. Перед уходом, старик меня строго на строго предупредил, что до полного выздоровления Боря должен сидеть один, так как Зина, почуяв кровь, может его поранить. Вскоре, рана совсем зажила, и я их снова посадил вместе. Теперь, Боря стал совсем другим. От его былого легкомыслия не осталось и следа. Еда стала главным его занятием. Если раньше он мог несерьёзно относиться к этому важному предмету, то теперь, когда я наливал в корыто их пищу, он стоял возле него как вкопанный. И ни что не могло  сдвинуть его с места до тех пор, пока корыто не становилось чистым. Теперь они поменялись ролями. Боря у корыта стал первым номером, а Зина бегала вокруг него. Боря стал заметно прибавлять в весе и почти догнал в росте Зину. Да, вот что значит многовековой  народный опыт. Так, незаметно, прошла осень. Вскоре, выпал первый снег. Наступил декабрь.

С приходом зимы в жизни нашей семьи, произошли важные перемены. Вскоре, мы должны были переехать в другой город. Эта новость в корне изменила дальнейшую судьбу моих поросят. Решено было заколоть их к новому году, а мясо продать на базаре. Как не печальна была эта новость, но у каждого своя судьба, и роптать на неё мы не в праве.

Они, по-прежнему, жили в своём сарайчике. Ели с аппетитом и потихоньку росли. Это были уже довольно большие поросята и вели они себя как обычные свиньи. С приходом зимы у Зины и Бори появились новые соседи. Это были птицы. Я не знал, что это были за птицы, но я их называл скворцами. Кто-то говорил мне, что в основном они обитают на территории Китая. Но не важно. Внешне они действительно были похожи на скворцов. Тот же размер, то же строение тела. Только расцветка у них была не чёрная, как у обычных скворцов. У них был тонкий изогнутый жёлтый клюв, тёмные крылья, головка, спинка, хвостик, а остальные части светло-коричневого, или  даже бурого цвета. Когда они взлетали, то перья в середине крыла были белыми. Это были очень шумные и беспокойные создания. Они неожиданно и стремительно прилетали к сараю, где были поросята  и, не мешкая, приступали к своей работе: основательной чистке экскрементов Бори и Зины. Ведь едоки они были неопрятные, и птицы с успехом находили в этой куче навоза много для себя питательного и полезного.

Но время неумолимо и стремительно неслось вперёд, безжалостно урезая, тот небольшой отрезок жизненного пути, который судьба отвела  этим поросятам. А они, не ведая ни о чём, всё так же доверчиво смотрели на меня, когда я наливал им очередную порцию их похлёбки. Уткнувшись в корыто, они чавкали, толкались и если один из них вдруг, оказывался оттесненным от него, то быстро обходил противника сзади, и вновь приступали к вожделенному чревоугодию. И вот, когда до рокового дня осталось пару дней, произошёл необыкновенный случай.

Как раз, на кануне, весь день и всю ночь шёл снег. Утром я пошёл к сараю и стал там чистить снег. Его намело вокруг очень много. Почистив всё вокруг, я открыл дверь свинарника, и тут, неожиданно, Зина выскочила из него. Я не придал этому никакого значения. Ведь и раньше, я выпускал их в огород, чтобы они немного побегали на свободе. Обычно, побродив в огороде пару часов, они возвращались в сарай. Но на этот раз Зина повела себя по иному. Её, как-будто, подменили. Она не стала, как обычно прогуливаться по огороду. Да и гулять в нем было не удобно, снега там было по колено. Она немного помешкала и, вдруг неожиданно, ринулась прямо к деревянной калитке. Калитка была на крючке. Не долго думая, она сходу выбила её своим рылом, и оказалась во дворе дома. Я быстро закрыл свинарник и бросился за ней. Снег был глубокий, и бежать по нему было трудно. А Зина, тем временем, завернула за угол дома и, прямиком неслась к железным воротам, за которыми была свобода. Я похолодел от ужаса. «Если она выбежит на улицу,  как я её поймаю там?» – в отчаянии подумал я. Завернув за угол дома, я с ужасом увидел, что сбылись самые мои мрачные прогнозы: дверь железных ворот открыта настежь, Зины и след простыл. Выбежав на улицу, я увидел, что она, задрав свой хвостик к верху и, свернув его в замысловатое колечко, неслась во весь опор по улице прямо по направлению к пустырю. У меня что-то оборвалось внутри. Там, за пустырём, была одна улица, а за ней не было уже ничего, только берег реки, густо заросший тальником и джгидой.

Я бежал, утопая в глубоком снегу, который забился в сапоги и от этого ноги стали быстро замерзать. Я бежал, держа в руке прутик, и кричал в след своему поросёнку: « Зина! Стой, стой!» Но она, увидев меня за спиной, припустила ещё сильней, и я, безнадёжно, отстал от неё. Она пробежала пустырь и оказалась на соседней улице. Скоро и я добежал туда. По улице шёл какой-то человек. Он сразу увидел меня, Зину и понял в чём дело. Видать в тот момент, на моём лице было написано столько мольбы и отчаяния, что он без всяких разговоров решил мне помочь, и бросился ей на перерез. Но это Зине, явно, не понравилось, и она, задрав ещё выше свой, закрученный спиралью хвостик, стремительно бросилась в сторону чернеющих вдали тальников речной поймы. Мужчина ещё немного пробежал вслед за Зиной, затем, осознав всю безнадёжность погони, остановился и махнул рукой: «Да-а теперь её…» Он не договорил этой фразы. Да и так было всё понятно, что дело, как говорится «табак». Видя, в какое бедственное положение попал я, он, скорее всего,  не хотел больше расстраивать меня и поэтому промолчал. Он был прав. Моё положение было действительно бедственное, ну просто катастрофическое. Я пал духом и медленно брёл по следам Зины.

Но как говорится: «Нет худа,  без добра».  Вскоре, я заметил, что стал постепенно догонять мою беглянку. Это обстоятельство сразу приободрило меня, вселило надежду в мою мятущуюся душу. Приблизившись к ней, я понял, что и ей блуждать в этом глубоком снегу, не доставляло никакого удовольствия. Сама природа пришла мне на помощь. Я воспрянул духом. Зина уже не бежала сломя голову по этому глубокому снегу, а шла шагом. Прошло ещё несколько минут, и я подошёл к ней почти вплотную. Зина искоса, подозрительно посмотрела на меня и, нехотя пошла вперёд, утопая в глубоком сугробе, почти всем своим корпусом.  Я облегчённо вздохнул: «Ну. Слава богу! Кризис миновал. По всем признакам видно, что Зина успокоилась». Глядя на неё, я решил, что надо менять тактику. От дубинки нужно было переходить к прянику.

Я стал потихоньку обходить её с боку  и, вскоре, оказался у неё на пути. Она остановилась и, в замешательстве,  тупо уставилась на меня. Я подошёл к ней поближе и, как можно мягче и ласковей, стал спокойно говорить:

-Зина, Зина, Зинаида пойдём домой, пойдём. Видишь, как здесь холодно и много снега. Скоро ты здесь замерзнешь. А дома тепло, сухо. Я дам тебе вкусной кашки. Пойдём домой. Ты же умная девочка.

Возможно, такая психологическая терапия сыграла свою роль, и бедное животное, очарованное моими сладострастными речами повернулось назад, к дому. Скорее всего, в тот момент, испытав, серьёзный шок и стресс, мой организм, мобилизовал все свои ресурсы, чтобы не упустить ситуацию из-под контроля. Поэтому, наверное, мой голос в то время звучал как сладострастное пение сирен, соблазнивших Одиссея и его спутников.

Зина повернулась и, не спеша, побежала назад, в сторону дома. Я облегчённо вздохнул и пошёл за ней, а потом всю дорогу, тихо и успокаивающе говорил ей вслед: «Зина, Зина, Зинаида». Не знаю, что тогда больше всего повлияло на решение Зины: мои ласковые слова или глубокий снег и холод, но она вернулась домой и зашла в свой свинарник. Я закрыл за ней дверь и, совершенно разбитый, пошёл домой.

Раздевшись, я первым делом снял носки и спортивные брюки, которые насквозь промокли. Позже, успокоившись и согревшись, я стал мысленно прогонять в памяти все эпизоды этой безумной погони. Размышляя над произошедшим, я не мог объяснить причины бегства и такого странного поведения Зины. Но наступила ночь, и я лёг спать. До рокового дня остался один день. Ночью мне приснился странный сон, будто Зина снова убежала из свинарника, а я гонюсь за ней, и всё никак не могу  догнать её. А она, на бегу, поворачивается ко мне,  лукаво улыбается и говорит: «Погибели моей хочешь, душегуб? Не выйдет. Уйду я от тебя, уйду».

На другой день я проснулся рано. Нужно было сделать много дел. Помывшись и позавтракав, я вышел из дома. Уже на улице, я снова стал вспоминать вчерашнее происшествие. Помимо тех событий, что произошли вчера, в моей памяти всплывали обрывки сна, который приснился мне ночью. Всё это вместе смешалось в какой-то один головокружительный калейдоскоп, в котором невозможно было разобрать, где явь, а где сон? Но, пройдя немного по свежему воздуху, я успокоился и стал более спокойно размышлять над произошедшим. Постепенно, перебирая в памяти важные эпизоды вчерашнего дня, я вдруг неожиданно был поражён и ошеломлён  догадкой: Зина, каким-то неведомым чувством поняла, что ей грозит смертельная угроза и поэтому, как могла, пыталась спастись.

По дороге, я зашёл к своему соседу Виктору Долькину, который работал на заводе, электриком.  Это был простой, общительный и добрый человек. Я подошёл к его дому и несколько раз громко свистнул. Дожидаясь пока он выйдет, я вспомнил один забавный случай. Как-то раз, ещё весной, мы встретились с Виктором на улице и разговорились. И тут, совсем неожиданно, он мне, улыбаясь, говорит:

-Я великий человек.

Я с удивлением посмотрел на него и недоумённо спросил:

-Почему?

Он, предвидя, что его заявление явно введёт меня в замешательство, с загадочным видом ответил:

-Я родился двадцать первого апреля.

Его ответ ещё больше запутал меня, и я с удивлением спросил:

-Ну и что из того, что двадцать первого апреля?

Он лукаво смотрел на меня, глаза его блестели. Затем, выдержав паузу, которая, по его мнению, должна была произвести на меня ещё больший эффект, хитро заговорил:

-Двадцатого апреля родился Гитлер, двадцать второго Ленин, а двадцать первого я. Человек, рождённый среди таких людей, не может быть простым.

Тогда мы посмеялись над его шуткой и разошлись.  Но вот он вышел из дома, мы переговорили с ним, и я пошёл по своим делам.

На другой день, рано утром всё уже было готово. Я, Виктор и ещё один мужчина по имени Игорь, направились к свинарнику. Виктор меня тщательно проинструктировал:

-Зайдешь в сарай, накинешь поросёнку мешок на морду,  и за ухо выведешь на улицу.

Я неуверенно спросил:

-А вдруг он не пойдёт или вырвется из рук?

-Да ни куда он не денется, держи крепче, – успокоили меня они.

Я зашёл в сарай, накинул мешок на голову Бори и вывел его наружу. Он безропотно шёл за мной и даже не пытался вырваться из моих рук. Всё произошло быстро, Боря даже пикнуть не успел. Как подрубленный тополёк, он ткнулся носом в снег и замер навсегда. «Да-а, – подумал я. – Знает своё дело Витёк. Не зря он накануне так расхваливал себя».  Закончив с Борей, мы перекурили, и я снова пошёл к сараю. Настал черёд Зины. Когда я зашёл в свинарник, Зина  была сильно возбуждена и бегала вдоль стенки. Мне с трудом удалось накинуть мешок ей на голову и схватить за ухо. Крепче взявшись  за ухо, я осторожно вывел её на улицу. Сильно сжав   ухо, я с опаской повёл её к лобному месту. Чем ближе мы подходили к этому кровавому ристалищу, тем беспокойней становилась Зина. Хотя плотный мешок на голове не позволял ей ничего видеть, скрыть запахи от неё было не возможно. Почуяв, свежую кровь она резко остановилась и, вдруг стремительно рванулась вперёд. Я с мешком в руке остался сзади. Зина большими скачками неслась к заветной калитке. Но в этот момент, Игорь, стоявший ближе всех к ней, не раздумывая, прыгнул. Какие-то доли секунды, какие-то считанные сантиметры сыграли здесь свою роковую роль. Игорь, распластавшись на снегу, всё-таки, успел  схватить её за заднюю ногу и задержать на мгновенье. Этого момента было достаточно, чтобы Виктор, тоже в прыжке сумел поразить бедную Зину своим ножом в грудь. Я даже не успел толком разглядеть, как всё это произошло. Зина, вырвавшись из цепких рук, пробежала ещё метров десять,  ткнулась рылом в снег и замерла. Я подошёл к ней. На снегу, из-под её головы, расплывалось большое красное пятно. Я перевернул её на бок и увидел: на груди у Зины зияла огромная рана. Эта сцена мне напомнила о том, что и древний человек, вот точно так добывал себе пропитание. Только сообща, древние люди могли добыть себе корм, в мире, где всё убегает или нападает.

На другой день, рано утром ещё затемно, я был уже на базаре. Уладив все формальности с анализами и другими делами, я с женой раскладывал куски мяса на железный прилавок. Слева, через одно место, стояла одна полная русская женщина. Она уже давно разложила свой товар и, с чувством  собственного достоинства, ждала своих покупателей. «Но в такой темноте вряд ли кто-нибудь придёт», – подумал я. Вдруг, сзади, из темноты вынырнул какой-то шустрый мужчина с огромными железными санями за спиной. Он встал между мной и этой женщиной и быстро разложил своё мясо на прилавок. Это был невысокого роста, ещё крепкий мужчина-кореец средних  лет. На вид ему было не более пятидесяти. Закончив со своими делами, он посмотрел на меня и дружелюбно улыбнулся:

-Алексей, – протянув руку, представился он.

Я пожал ему руку и назвал своё имя.

– Что в первый раз? – спросил он.

-Да, – ответил я.

-Ничего, всё разберут. Новый год на носу. Мясо всем нужно.

Я слушал его и постепенно убеждался, что он не новичок в этом деле. Его сани, то, как он уверенно и непринуждённо чувствует себя здесь, всё это лишний раз доказывало, что он человек – бывалый. Словоохотливый, добродушный он сразу стал посвящать меня в несложные тайны свиного дела.

Не смотря на темноту, покупатели уже были на базаре. Но это были особые покупатели, которые покупали, соответственно, особый товар. Это были старушки-пенсионерки. На свою скромную пенсию они не могли  позволить купить себе окорок, буженину, карбонад или вырезку. Поэтому они довольствовались более скромным дарами поросячьих прелестей: ножками, головой и субпродуктами. Но и эти нехитрые продукты были нарасхват. Я не знал всех этих секретов, и Алексей сразу подсказал мне, чтобы я, не мешкая, выставил все эти части поросячьих тел на полочку перед прилавком. Не успел я выставить всё это туда, как из темноты вынырнула какая-то старушенция в старом выцветшем пальто и, не торгуясь, быстро забрала поросячьи головы и ножки на холодец.

Вскоре рассвело, и народ повалил на базар валом. Но, к моему горькому сожалению, люди толпились у прилавка полной женщины, а к нам, Алексею и мне не подходили. Даже не поворачивались. Да и не мудрено, ведь сало, которое лежало на  прилавке этой женщины, было в четыре, пять пальцев толщиной.  Иногда, когда толпа на минутку отступала, женщина соблаговоляла изредка удостоить нас своим царственным взором, наполненным глубоким презрением  и чувством превосходства. Глядя на неё, я невольно вспомнил строки из поэмы Некрасова, посвящённые русским женщинам, но на ум, почему-то, приходило только одно словосочетание : «…со взглядом цариц».

Но вот прошёл час, и женщина распродала всё своё мясо. Собрав свои вещи, она ушла. А народу на базаре не убавлялось. Наряженные, самодовольные они толпами шли по мясным рядам, сметая с них их содержимое. Теперь настала очередь мужчины-корейца. Люди толпились возле его прилавка и, тыча пальцем в тот или другой кусок, с вожделением уносили его, бесследно исчезая в толпе. Я стоял и  наблюдал, как пустеет его прилавок, прямо у меня на глазах. Вдруг, на время толпа отхлынула, и он повернул ко мне своё радостное возбуждённое лицо:

-Всё нормально, сейчас и твоё разберут.

Тут вновь подошли люди, и он принялся за работу. Я стоял, смотрел на него и думал: «Да рассказывай мне сказки. Вон, как своё мясо продаёшь, только шум стоит, а я всего несколько кусочков продал». Обида и досада на несправедливости жизни овладели мной.   Вскоре он так же, как и женщина, все распродал. Сложив в сани свои вещи, он пожелал мне удачи и ушёл. Было часов одиннадцать. Мясные ряды сильно поредели. Но запоздалые покупатели всё ещё беспрерывно шли откуда-то и подбирали то, что ещё оставалось на прилавках. Вскоре и мой прилавок опустел. Лишь несколько маленьких кусочков Бориной плоти лежало на столе. На базаре почти никого не осталось. Лишь несколько продавцов то там, то здесь стояли за прилавками. Я закурил и подумал: «А зря я так плохо подумал об этом мужчине. Ведь правду сказал, что всё распродам». Тут на базаре появилась, какая-то поздняя парочка и подошла к нам. Посмотрев на прилавок, они молча прошли мимо. Но, пройдя,  метров пять, парень громко сказал жене: «Зауре, давай возьмём свинины на манты». Они вернулись и купили оставшееся мясо.

Последние кусочки плоти Бориса исчезли с железного стола. Я посмотрел вокруг: на базаре не было никого. Он опустел. Лишь, там, на самом краю, темнели фигуры последних продавцов. Было тепло. С крыши капало. На бледно-голубом небе не было ни облачка. Вокруг было тихо и покойно. Казалось, вот сейчас, я сожмусь в маленький комочек и стремительно улечу куда-то в бесконечную даль, куда-то в космическую вечность. Потом всё это, так же быстро прошло, отступило и стало так грустно и тоскливо, что сердце сжалось и окаменело, превратившись в маленький ледяной комочек.

Собрав вещи и уложив их в сумку, мы пошли домой. По пути я зашёл к своему товарищу, тому самому, который когда-то, так успешно меня сагитировал и сделал свинарём. Он, как и я, тоже держал свиней. Я зашёл к нему во двор и подошёл к дому. Это был старый саманный дом с небольшой  пристроенной верандой. Дверь веранды открылась, и показалась  голова с блестящими, озорными, чёрными глазками. А из-под ног хозяина, выглянула маленькая, размером с кошку, тощая собачонка с выпученными глазками, тонкой заострённой мордочкой и, как-то слабо, в полсилы затявкала. Казалось, и тявкала то она так, для приличия.  Судя по её комплекции и это дело было для неё непосильным. Глядя на неё, казалось, что природа, экспериментировала в тот момент, когда её создавала и немного переборщила. Всему, наверное, было виной то, что в тот момент, скорее всего, где-то рядом, звучала песня Аллы Пугачёвой «Арлекино». Да, это собачка чем-то напоминала этого забавного и грустного клоуна. Одно ухо у неё было чёрное, другое белое. Часть морды была чёрная, а другая – жёлтая. Те же самые расцветки блуждали и по всему её телу, включая и тощий хвост. Собаку эту звали Клякса. Хозяин её был, под стать своей собаке. Такой же разгильдяй, лоботряс и гуляка. Пройдя в веранду, я глянул направо и увидел груду обглоданных костей. Клякса, примостившись сбоку, от этой кучи,  деловито принялась грызть какую-то особо вкусную кость.

Поговорив о том, о сём, я спросил его, что стало с его свиньями. Он виновато улыбнулся и кивнул в сторону веранды.  Всё было ясно без слов. Я встал и пошёл к выходу. Он направился со мной во двор. Я вышел  за калитку и уже, собрался было уходить, но вдруг остановился и спросил его:

-Слушай, а как ты называл своих свиней?

Он сразу, как-то замялся и, смущённый,  негромко сказал:

-Роза.

-Розалия, – задумчиво произнес я. – А второго?

-Вася, – виновато произнёс он.

Я не удержался, улыбнулся и пошёл домой. Стало ещё теплей. Мимо меня, громко чирикая, пролетела стайка воробьёв. А я шёл и думал, что всё проходит в этом мире, всё меняется. Сегодня ты живёшь здесь, видишь вокруг себя людей, животных, птиц и другие вещи, а завтра, всего этого не будет. Всё превратится в прах, всё исчезнет. И останется только это высокое небо, под которым так же, как мы, будут жить другие люди, звери и птицы. От этих мыслей мне стало вдруг так грустно и тоскливо, и я зашагал быстрей, чтобы разогнать эту, вдруг нахлынувшую, печаль.

Вот и закончился бренный земной путь славных детей поросячьего племени: Зинаиды и Бори. Больше не зашелестит серебристый тополь своею листвой над их головами. Не зачирикают воробьи и назойливые жёлтоклювые скворцы возле их сарая. Лишь легкий ветерок поднимет небольшое облако пыли и унесет последнюю память о них. Вот и всё.

 

 

28.   03.   2010   г.