Хотя зал и был практически пуст, посещать бар в такое время казалось не вполне приличным. С целью выпить пива в одиночестве – тем более. Заняты были всего пару столиков: у входа сидели два приятеля, у которых, кажется, происходил очень важный разговор – наклонившись друг к другу, они активно шептались, но  не забывали и попивать свое пиво.

­– Бокал светлого и пепельницу, – обратился я к официантке, которая смахивала скорее на сонную муху, чем на источник прекрасного.

Еще за одним столиком, в центре зала, сидела любопытная, но печальная молодая женщина. Грустно вглядываясь в стол, она крутила кольцо на указательном пальце. Пустую рюмку и кофейную чашечку она отодвинула на край стола, проверив, не осталось ли в них чего. В этом момент она показалась мне самым грустным человеком на земле и, конечно же, мне захотелось если не закружиться с ней в танце, то хотя бы заказать для нее еще пятьдесят и кофе.

Небольшая компания подвыпивших ребят шумно ввалилась в бар и, глупенько хихикая, направилась за столик. От этого стало неуютно, и дама за соседним столиком показалась мне давним другом. Она, нахмурившись, глядела вслед весельчакам. Мне наконец принесли пиво.

– Пятьдесят коньяку и крепкий кофе, пожалуйста.

– Американо? – лениво поинтересовалась официантка.

– Эспрессо.

Сонная муха хмыкнула и поползла к кухне.

Приятели за столиком у входа внезапно засмеялась неприлично громко. Видимо, пришли к общему мнению – весело пожав друг другу руки, они покинули бар.

Пьяненькая компания провозгласила тост «за все хорошее» – и послышался звон бокалов.

– Черт, – я попытался отвернуться от  них.

– Все раздражает, когда ты один, правда?

Я не сразу сообразил,  но через долю секунды повернул голову – дама, сидевшая за столиком в центре, обращалась именно ко мне. Чуть было не вырвалось «я вовсе не один», но вовремя осознанная глупость осталась при мне.

– Да, – неуверенно сказал я. – Пожалуй.

– Когда представляю, как выгляжу со стороны, сама себя раздражаю, ­– она грустно улыбнулась.

– Выглядите усталой. И разочарованной, – добавил я.

– Вы бы тоже не захотели оказатися на моем месте, уверяю вас.

– Нет ничего приятней, чем быть красивой девушкой, – предсказуемый комплимент тоже не так уж плох.

– И ничего хуже, чем быть уродом, правда?

Я растерялся. Какая неприятность, тем более из уст незнакомой красотки в собственный адрес.

– Это я не вам, извините. Я о себе.

В ответ я промычал что-то невнятное.

– Здесь такие жуткие официантки. Но я бываю только в этом кафе.

– Почему?

– Да как вам сказать? Другие-то далеко.

– Один чудесный паб совсем близко, можно доехать до него минут за семь, – возразил я.

– Правда?

– Да, я мог бы вас отвезти туда, – сгоряча сказал я.

– Сомневаюсь.

– Готов поспорить, что нет ничего проще.

– Ваш кофе и коньяк, – пробормотала сонная официантка, небрежно поставив мне под нос чашку и рюмку.

– Вы не шутите? ­– улыбаясь, спросила моя новая знакомая.

– Никогда.

– Тогда принимаю спор.

– Могу выиграть прямо сейчас, – держа в руках рюмку с коньяком, я встал из-за стола. – Едем?

– Прекрасно. Поехали, – она положила руки на ручки кресла, которое дернулось и ­– выехало из-за стола вместе с ней.