Савкин Алдар Дмитриевич

 

Современная проза.

 

Синопсис.

 

Повесть.

 

Председатель.

 

Знаете, надоело… Надоела какая-то безысходность. Почему мы едва услышим о селах, то нас обязательно посещает тоска и уныние? Почему народ до сих пор бежит с деревень в города? От тяжелой работы и бесперспективности? Насчёт первого возможно и так. А вот насчёт второго, здесь уж не в бровь, а в глаз. Так где ж нам взять эту самую перспективу? Чем же мы хуже Австралии и Бразилии? Неужели не можем работать? А может тут дело в руководителях?

Вот я и задался целью создать некий образ героя. Образ этот скорее собирательный, можно сказать ремейк к фильмам «Председатель» с участием Михаила Ульянова и «Человек на своём месте», только проецируемый на сегодняшний день. Да что там образ! Чего его собирать? Они же есть! Есть эти самые герои! Они живут среди нас. И если внимательно присмотреться, то в любой области нашей необьятной России есть такие председатели. И им не нужны эфемерная слава и всякие там почести. Им нужно вовремя вспахать и посеять, накормить скот и сдать по хорошей цене то, во что они когда-то вложились. Главное для них, чтобы им не мешали.

А теперь к герою. Вернее к антигерою, потому как он в первоначальном развитии сюжетавотличии от вышеназванных героев: Егора Трубникова героя войны и Семёна Боброва, обыкновенный взяточник. Звать его Сергеем Стягиновым. Казалось что человек этот счастлив. Отслужив в армии в одной из горячих точек, он со своим товарищем решил не возращаться домой, боясь там раскиснуть и запить залечивая раны, апоехать в столицу.В Москве он поступает в строительный институт, заканчивает его, знакомится с девушкой из хорошей семьи. Со временемон добивается того, о чём когда-то мечтал. Защищает диссертацию, вот-вот и он получит место своего шефа в департаменте строительства и архитектуры министерства России. Но неожиданно на главного героя вываливается целый водопад неприятностей. Его берут с поличным прямо на рабочем месте в собственном кабинете при обычной передаче взятки. А тут ещё жена ему изменяет. Мир его рушится буквально на глазах, словно смываемый морским приливом песочный замок. Он ещё пытается что-то предпринять, что-то восстановить, но все кто с ним имел дело, как это бывает по обыкновению, от него отворачиваются. Через какое-то время его приглашает на  работу старый приятель с другого конца страны. Недолго думая он соглашается. И между делом решает отдохнуть и набраться сил. Он возвращается домой в родную деревню, для того чтобы отдышаться после неудач, поднабраться сил, переосмыслить свои дальнейшие действия. А вселе как раз всё становится с ног на голову, потому что там умирает старый председатель. И вот неожиданно для него самого ему вдруг предлагают возглавить хозяйство. Поначалу он отговаривается, но доводы односельчан оказались довольно убедительными, и он соглашается. Что ему досталось в наследство? Практически разоренное СПК. Одни старики, пьяницы, матери-одиночки, даогромный банковский долг который вот-вот убьёт это хозяйство. Но тем не менее он не падает духом, а напротив, ему становится интересно, его захватывает сам процесс. Первое с чем ему пришлось там столкнуться, так это, как это не трудно догадаться, с беспробудным пьянством. Он решает эту проблему, правда не традиционным методом, но всё же. Второго врага он встречает в лице хозяйки сельмага, которая нагло обирает его односельчан. После череды разбирательств он её прогоняет из села. Банковский долг, как дамоклов меч нависает над его родной деревенькой, вот-вот и они будут отданы на растерзание арбитражным управляющим. Председатель и здесь сумел договориться с банком об отсрочке погашения кредита. И вот поля его засеяны, они ждут урожая. Родная земля отдаёт им сторицей, будто видя его старания. Урожай село получает настолько высокий, что он сам с трудом верит в неожиданную удачу. Главный герой со своими сподвижниками уже строят радужные планы развития их хозяйства, как вдруг к ним нагрянули «собиратели дани». Председатель, как истиный крестьянин вопринимает их требования в штыки и оказывает сопротивление. В итоге, он попадает в больницу с пулевым ранением, но выходит из той схватки победителем. Этот случай попадает на центральное телевидение и до верхов доходят слухи о нём, и ему незамедлительно предлагают баллотироваться в губернаторы.

 

Вариант киносценария находится на рассмотрении в двух кинокомпаниях.

Повесть.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Глава 1.

 

В тишине кабинета слышался монотонный ход старинных часов  «GustavBecker», звуки которого бархатом расстелались по его стенам. Кабинет этот был без особых изысков, но довольно просторный, с высокими потолками и окнами стремящимися к ним, широкой ковровой дорожкой раскинутой посередине на добротном паркетном полу. За массивным рабочим столом из морённого дуба сидел человек, на вид лет тридцати, достаточно молодой для такого солидного кабинета, звали его Сергеем Алексеевичем Стягиновым. По его ухоженной коже лица, аккуратной короткой причёске, маникюру, английскому серому костюму, подобранному в тон тёмно-синему галстуку с магазина Hackett купленного им по случаю на рождественской распродаже, не трудно догадаться, что он себя любит. Он был весьма не дурен собой, высокий лоб, проницательные карие глаза, ровные брови, красивая улыбка, твёрдый решительный подбородок, черты лица его были правильными, и даже внушительный шрам на шее, добавлял ему некой брутальности и обаяния. Стягинов мог многое, по крайней мере то, что касалось его департамента в министерстве строительства России. Его департамент строительства и архитектуры организовывал тендеры, выдавал разрешение на постройку жилых домов, выделял бюджетные средства по одной из федеральных программ, а затем сопровождал и курировал эти самые объекты. Лично он был заместителем директора этого депатамента. Шеф готовился к повышению, и ему уже прочили его место.

Сейчас он играл в офисную он-лайн игру, под называнием «фермер». Со всей тщательностью свойственной его характеру: поливал цветы, кормил дворовой скот, убирал виртуальный навоз, балагурил короткими сообщениями с соседями. В общем, занимался тем, чем обычно занимался во время редкого простоя, или когда волновался дожидаясь Эдика.

Его взгляд остановился на часах. Как-то он проводил с одним товарищем одну хитроумную операцию и когда всё было закончено, зная его слабость к антиквариату, партнёр подарил ему эти часы. С того времени это был пятый в его карьере кабинет, и он всегда таскал их с собой и ставил прямо напротив своего стола. Часто, когда он смотрел на них в памяти всплывали их совместные слаженные действия. Затем он тоскливо посмотрел на окно, за которым стояла дождливая осень. В такие минуты душа его хотела эклектики или скажем каких-нибудь стиховотворений, некой умиротворённой лирики, она стремилась к уюту и покою, он обожал такие моменты. Но к сожалению ни один стих в эти минуты он не смог вспомнить. На голых ветках высокого тополя будто замерли крупными каплями осадки, готовясь к первым заморозкам. На его лице появилась блуждающая улыбка, взгляд его стал заметно мечтательнее и теплее, потому что в душе он был ценителем, способным замечать и по достоинству оценивать  прекрасные моменты, беспорядочно разбросанные по всей нашей жизни.

Наконец в его кабинет вошёл человека, полнейшая его противоположность. Хозяин кабинета походил на вальяжную кошку с мечтательным взглядом, а он в шкале эволюции, на хищника помельче. Это был его личный помощник и посредник в щекотливых делах, Эдик Бондарев. Очень нужный человечек в схемах и операциях Сергея Алексеевича. Внешность его была ничем не примечательна. Он был серым и на вид незаметным, но ум у него присутствовал, а иначе он его б не держал возле себя. Эдика он заметил когда пошёл вверх по карьерной лестнице. В начале он числился простым служащим под его началом. Но затем он решил отпустить его во фрилансеры, так сказать в свободный полёт, на всякий случай. Эдик участвовал в довольно крупных делах. Если нужно было дать какой-нибудь фирме разрешение, то он давал координаты Эдику и тот созванивался с ними и организовывал сделку. Иногда он имел с операций всего пять процентов, а бывало и десять, всё зависело от объёма взятки или отката. Они были ровесниками, но Эдик этого не замечал и соблюдал субординацию,  называя его всегда на «вы».

Он вошёл на полусогнутых, почему-то оглядываясь по сторонам, будто они встречались на улице при весьма стеснительных обстоятельствах. И если бы он не свыкся со странностями характера своего гостя, то наверняка заподозрил бы что-то неладное.

– Здрасти, Сергей Алексеич.

– Привет. – буднично ответил он.

– Погода стоит прямо скажу мерзкая. – начал он издалека.

Хозяин кабинета вновь посмотрел на часы, и недовольно заметил. – Эдик, ты пришёл ко мне о погодах раговоры вести, или по делу.

– А, да! – виновато улыбнулся он, вновь оглянувшись по сторонам, и вытерев мелкие капельки пота со своего носа. Он потянулся к портфелю, и едва заметно трясущимися мелкой дрожью, руками стал копошиться в его внутренностях, что хозяина это немного рассмешило и он поспешил заметить.

– Ты к неврологу не пробовал записаться на приём.

Он на мгновение замер и посмотрел на него, тут же кивнув, – Наверно нужно, нужно сходить. Нервы ни к чёрту.

– Не артачился?

– Кто, Голотьков? – переспросил он хозяина.

– Ну, не Лесков же, в самом то деле!

– Поначалу, было немного. Но я по вашему совету Сергей Алексеич… – с нескрываемым почтением смотрел он на него, – Всё по вашему наставлению, внушил ему всю безвыходность его ситуации.

– Ладно. – он посмотрел на него с иронией. – Ну, чего ты там как проктолог застрял за работой.

На секунду он замер. – Память, – шлепком стукнул он себя по лбу. – проклятая! Совсем слетаю с катушек, Серей Алексеич, с этими делами. В барсетку всунул их. Я мигом.

– Ну ты, даёшь. Давай не трепи мне нервы. Бегом арш! – чуть прикрикнул он на него.

Посетитель скрылся за дверью. А хозяин встал из-за стола и в задумчивости прошёлся по кабинету. Остановившись, он посмотрел на потолок, приподнявшись на цыпочках, сделав пару шагов он встал напротив окна, и увидел перед собой взъёрошенную ворону и уподобившись ей, вдруг замахал руками словно огромными крыльями с выкриком, – Кышш, кышш! А ну, пошла негодная! Только тебя здесь мне не хватало.

Между тем ворона ничуть не испугавшись странного человека, только безвучно каркнула и отвернулась от него и нахохлившись втянула в себя свою мокрую шею.

Судьба этого человека буквально взывала к нему своими знаками. Я бы даже сказал, била в набат. Но, увы к сожалению он был слеп. Он потерял бдительность и осторожность. Успех, посетивший его в последние годы, затмил ему взор розовыми цветами, залил ему уши сладостной патокой, поэтому час расплаты неумолимо близился с каждой секундой со скоростью ветра, несущего с собой только беды.

Всё произошло настолько быстро и ошеломительно для него, что он потом долго отходил от перенесённого им шока. Эта сцена по фатальности своей, ощущениями была близка к автокатастрофе. Стук, шум, скрежет металла, и такая же оглушительная пронзительная боль с удивлением, уступавшей разве что только предсмертному выдоху. Топот оперативников, звон наручников, предъявление обвинения, всё это звучало словно во сне. В страшном невообразимо кошмарном сне. А тут ещё камера какого-то телевидения. И в момент застёгивания на запятьях Сергея Алексеевича наручников, сцена замерла.

Этот арест для оперативного состава полиции,  был обычен. Коррупционер, каких тысячи подлецов, развелось как грязи по всей нашей многостарадальной стране, схвачен с поличным. Ещё один зверь пойман в капкан, умело расставленный доблестными полицейскими. Дальше дело перейдёт к следователю, затем, наверняка в суд, потому что дело стало резонансным из-за присутствия телевидения. И дальнейшая судьба этого нелюдя их более не интересовала. Слишком уж много их было, этих вредоносных бацил и паразитов на теле родного отечества.

А для самого же Сергея Алексеевича, этот «момент истины», разделился на «ДО» и «ПОСЛЕ». «До» – защелкивания наручников, и «После» – оглашения приговора. Сколько веревочке не виться… И похоже её конец всё-таки наступил.

Конечно можно было сие повествование на том и закончить. Чего ж тут интресного. Взят негодник с поличным! С вещами, так сказать, на выход. По делом ему. Можно было бы вдогонок и покричать, – «Ату его, ату эту сволочь!». Так ему! Маловато будет, я б ему… И так далее. Но повествуемая история только начинается, потому что я предлагаю вам понаблюдать за удивительнейшей и редкостной в наше время, трансформацией происходящей с выбранным мною героем. Так сказать, вынутой самой природой, из непонятных источников, можно сказать – аномалией. Необъяснимым действием и никакой такой логике совершенно, совершенно не поддающейся, потому что личность эта далеко не потеряна для общества, а даже напротив. Наблюдения будут интересны ещё и тем, как из нехорошего человека, антигероя он превратится в героя настоящего, человека за которым можно идти, веря в него безоглядно. А пока  что вернёмся к его переживаниям и тому через что ему пришлось пройти немногим далее. Переживаниям пока далёким от переоценке ценностей. Но всё же…

 

Глава 2.

 

Через какое-то время события нас переносят в спортбар. Довольно шумный полутёмный зал, несколько десятков огромных телевизоров увешанных по стенам, показывали трансляции с теннисных кортов и хоккейных площадок и конечно же с футбольных полей. Интерьер стремился к брутальности, потому что был предназначен для «настоящих» парней и их девушек. Здесь на месте принимались ставки на все значимые и не значимые спортивные игры идущие по всему миру. Также здесь принимались ставки в режиме онлайн на собачьи бега и лошадиные скачки. Не хватало ещё принимать ставки с таракьих бегов  Австралийского Брисбена и с верблюжьих Саудовской Аравии.

А нашего героя и не узнать. Он ничем не отличался от завсегдатаев этого бара. Такой же небрежный спортивный прикид, на голову натянута бейсболка с эмблемой «Нью-Йорк Никс», небритые щёки, для полного образа ему не хватало пивного пуза.

В этот вечер он стремился напиться, забыться, отвлечься от суровой действительности. Ему не хотелось думать о прошедшем и уж тем более о будущем. Он хотел отдохнуть и по возможности без происшествий. Достаточно было с него злоключений позавчерашнего дня.

Мужики окружавшие его и не догадывались, что этот разговорчивый рубаха парень, угощавший их выпивкой, отправленный по собственному желанию в отставку, крупный чиновник, решавший немаловажные государственные задачи.

– Да смотрел я его. Ничего, понравился. Только вот Тарасов был не такой. – он сглотнул пива с бокала, вспоминая образ Тарасова.

– Не было зоба. – подметил один из компании.

– Точно. Тощ. – ударил он себя по щекам.

– Трудно было что ли поработать гримёрам над точным образом. Он же на него не похож. – с кислой мордой добавил следующий.

– И всё-таки он точно показал его характер. – продолжил Сергей.

– Тарасов или Рыбников были похожи как братья от одной матери. – добавил третий, едва сдерживая накатившую на него икоту.

– Да можно было бы найти человека похожего на Анатолия Владимировича. – заметил второй, – Можно было бы.

– Ну, Олег Меньшиков крутой актёр. – сказал первый, тот что подметил про зоб, – Перелюпнуть такого не всякий сможет.

– Да можно. – отмахнулся Сергей, – Нет ничего на белом свете невозможного. Всё зависит от постановщика. Взять того же Гайдая. С циркачки слепил актрису. Она ж потом была приглашена в «Вий», так те сами потом были не рады. Тут тебе и звёздное заболевание на лицо и полнейшее непонимание роли. В общем, намучились они с нею, одновременно восхищаясь талантом Гайдая.

Он окинул своих собутыльников быстрым взглядом они ему нравились, главное что они помогали ему забыться от гнетущих проблем, хоть на какое-то время. Дали некоторый островок передышки в бурном потоке реки через которую нужно было ещё переплыть. И заметив, что пиво в бокалах кончается, а рыба уж выгладана, он отошёл к барной стойке за новым заказом.

И пока он был занят. Другой бармен переключил один из телевизоров на обычный канал. Видимо ему нравились криминальные новости. Потому что он переключился как раз к началу передачи. Он, ничего не подозревая, подходил с пивом к столу, как вдруг один из его компании дёрнул его за рукав и не отрывая взгляда от экрана воскликнул. – Серёга, да ты у нас звезда эфира!

Он повернулся к телевизору, а там показывали его кабинет и в центре событий был он. Вот оно было рядышком спасительный островок… Ага, как же! И тут его всё же достали. Не дали насладиться этим вечером. Настроение было вконец испорчено. Он прекрасно понимал, что все отговорки, что это не он и не его вопящий осевший голос с требованием адвоката, были безполезны. Да и кто они? Случайные попутчики, с которыми можно было бы просто поговорить ни о чём. Так что с ними ему уже не по пути. Но самое ужасающее из всего этого, что шансы его таяли с каждой секундой показанного материала. Теперь он уж точно потерян для своего круга, да и вообще для общества в целом.

– Что же делать? – зудел в его голове возникший вопрос. Он смотрел на эту позорную для него передачу и чувствуя вопросительные взгляды всего персонала и посетителей, сразу же сообразил, что пора сваливать с этого бара к чёртовой матери, куда подальше.

– Я сейчас. – оглянулся он в сторону выхода.

– Стой, стой! – дружно воскликнули они, боясь потерять объяснений.

– Я в уборную. – казалось они не верили, – Сказал приду. – раздражённо процедил он с перекошенной миной.

Он действительно вошёл в уборную и справив нужду, тут же направился к выходу, прекрасно понимая, чем этот вечер закончится. Они начнут задавать неудобные для него вопросы, начнут надсмехаться. Ещё бы, не каждый вечер встретишься вот так вот запросто в баре за кругалём пива, с представителем власти  так ненавистного для простолюдина, да ещё и побитого как собака. И он знал, что будет стычка. С троими против одного. Нет, он не боялся их. Просто он отговаривался тем что, неприятностей и так хватало с лихвой.

Для себя он решил вернуться домой, чтобы выспаться, с утра поторчать у компьютера, а вечером вновь пошляться по каким-нибудь кабакам.

Про инцидент он жене ничего не сказал. Она гордилась им, гордилась собой. И он понимал в какой скандал могло вылиться такое признание. Поэтому он решил отойти от одного удара, а потом уже объясниться с женой. И чтобы прийти в себя он сослался на областную командировку. Сам же ночевал у своей подруги со стороны, а днём распивал пиво  в барах. Ну, а теперь всё… Если даже она не смотрела этот репортаж про него, то ей наверняка уже позвонили подруги, спеша поделиться с ней новостями чтобы фальшиво ей посочувствовать. В общем, она уже знает.

Пьяным он никогда не садился за руль и поэтому он поймал по пути такси. В городе стоял настоящий потоп, шёл проливной ливень. Усевшись на заднее кресло уличные огни расплывались размазанными жёлто-красными змейками по стёклами такси. Думая о доме поневоле он вспомнил как встретил её. Это было когда он закончил четвёртый курс, летом по знакомству он прибился к одной крутой бригаде. Заказов у них было много, платили нормально. Его вместе с двумя плотниками послали на дачу к одному комерсу которого звали Петровичем, срубить новую баню. Самого Петровича он видел только мельком. Зато по случаю познакомился с девушкой по имени Жанна. Она контролировала их работу. Иногда стояла над ними как тень, наблюдая за их работой, что мужиков это даже нервировало. Так между делом они разговорились. Она стала его приглашать к себе в дом, то на обед, то на ужин, то помочь ей в мелких хлопотах по хозяйству. Один раз она попросила бригадира забрать его с собой. Дала ему ключи от новенькой иномарки и они укатили в город за покупками. Когда они закончили, она вновь договорилась с бригадиром и его оставили уложить по новой тротуарную плитку. Так он остался с ней на всё лето. Всё к тому шло они сблизились. На тот момент он был занят, встречался с девушкой из соседнего общежития. Но он ей ничего такого не обещал, и сам тогда подумывал при случае с ней расстаться. А тут такая чаровница обратила на него внимание. Жанна была высокой стройной девушкой, чернявая с причёской каре, она была очень красивой. Тонкие чёрные брови с карими глазами были внимательны и неглупы. Не то чтобы он сразу в неё влюбился. Но так уж случилось, она его выбрала и как-то незаметно его обвязала, что он к ней привык и со временем даже полюбил. Общаясь с ней он познакомился с Петровичем. Тот видя серьёзность их отношений, и кроме того Сергей ему понравился, особенно то что он воевал когда-то, подтянул его к своим делам. Сначала он выполнял мелкие поручения, но через некоторое время Петрович открыл для него дела по крупнее. И тогда он вкусил запах настоящих денег. А дальше он женился на ней. Вышел на работу и стал делать карьеру как когда-то мечтал.

Он тихо открыл дверь. Вошёл в квартиру, снял куртку и по привычке направился на кухню, чтобы заглянуть в холодильник. Но вдруг услышал доносящийся смех со стороны спальни. И этот звук был не один. Мужской голос, явственно, отчётливый… чужой голос,   слышался с его собственной спальни!

Он подошёл ближе. Убедился. И с грохотом ворвался…

Подробности этого пикантного момента, как мне кажется стоит опустить, потому что в квартире поднялся такой невообразимый лексикон и такой пронзительный писк, с одновременными стонами героя-любовника, на этот раз от побоёв, что описанию это едва ли подвергнется. Он ругал свою душу, ту, которой доверил когда-то честь и жизнь. А она это всё поругала. Да ещё с кем!? С каким-то сопляком, со смазливым студентом. Который в данный момент забился от побоёв под их кроватью, свернувшись калачиком, конечно же абсолютно нагим, и в этот ужасный момент в его голове словно в силке билась дикой птичкой, одна только мысль. – Как отсюда выбраться!?

Наконец шум прекратился. Она пыталась убрать его руку со своего горла. Он же одной рукой держал её глотку, а другой замахивался чтобы ударить. Две руки его с трудом сдерживались чтобы не уничтожить, то что он когда-то любил, то к чему он привык, то что когда-то он уважал. Собственную супругу, которая с этого времени будет у него ассоциироваться со словом «когда-то».

– Только попробуй. – хрипела она, извиваясь. – Только попро… Мой крестни…

Пожалуй это его наверно и остановило. Крёстный. Этим всё было сказано. Нанеси он хоть что-то серьёзное ей, то всё… можно уже хлопотать о месте на кладбище. Потому как крестный её Николай Петрович, был в определённых кругах авторитетом. Звали его все с кем он имел дело просто Петровичем, и прибить его, словно муху, ему ничего не стоило. Это то её и спасло. Впрочем и его тоже, от довольно серьёзного срока в немного ином варианте развития событий.

Он отпустил её. И её раскрасневшиеся глаза поспешили смеяться над его малодушием и трусостью. Она торжествовала. Он был растоптан. Он испугался. Так ему и надо.

Быстро накинув халат на нагое тело, она вспомнила о Вадике.

– Вадик, родной мой! Не бойся, милый, выходи. Грозный дядька, не такой уж и страшный. Он сам испугался дядю Колю. – последние слова она произнесла настолько противно, что ему вновь захотелось придушить её.

Он же безвольно уселся с краю кровати, закрыв руками лицо. Он сопел и с трудом сдерживал всхлипывание.

– Господи за что мне всё это!? За что!?

Казалось, что Сергей был подавлен. И когда Вадик, заметно осмелев, стал натягивать  джинсы. Он неожиданно ожил.

– А ну снимай с себя, падла! Голый пойдёшь! – он повалил его на пол и быстро стянул с него не надетые до конца джинсы с трусами. И также с молниесной быстротой открыл дверь и вышвырнул его за дверь в чём мать родила.

– Он же погибнет! – истерично выкрикнула жена. – На дворе же октябрь.

– Ничего не январь! Выживет, выживет твой Казаново! А не выживет, так что с того… одним негодяем станет меньше. – Он вперил в неё гневный взгляд и прошипел. – Так ты говоришь, дядя Коля.

Надо пояснить до конца в чём же заключалось подобное волшебство этого имени. Помимо того что он был авторитетом, он ещё к тому же был успешным бизнесменом, богатым человеком, выжившим в лихие девяностые. Петрович был из породы хищников, которые могли считать и опережать на ход почти любого противника. Этим то он и был силён. Ну и то что в общем-то именно он дал путёвку к светлому будущему нашему герою. Он то и повлиял на то чтобы Серёга женился на его Жанке. Я повторюсь, дядя Коля, мог с лёгкостью Т-80 раздавить его, словно куриное яичко. Но и ему терять было практически нечего. Карьера ради которой он жил, рухнула. Рухнула и семейная жизнь. В хлам… Вдребезги…

После коротких перепалок, дверь закрылась. И жена осталась одна. Сидя в широком кресле с закинутыми ногами. В помятом халатике с растрёпанными волосами, вся в слезах и с тоненькой сигареткой в трясущейся руке.

 

 

Глава 3.

 

– Что же мне делать, Егор? – расстерянно спросил он человека сидящего напротив него.

– Беда одна не приходит. Терпи. Мой тебе совет, резких движений пока не делай. Выжди. Договорись со следствием. Ну чего тебе объяснять, ты ж сам всё понимаешь. – хмурясь посоветовал он.

– Этот репортаж вызвал общественный резонанс. Так говорит шеф.

– Ещё что он тебе говорит? – как бы нехотя улыбнулся Егор.

– Говорит, что самое большее что он может для меня сделать, так это по собственному желанию, за день до происшествия. Якобы я, уже не попадаю под статью о должностном преступлении. И честь ведомства не запачкана. А так, просто мошенник. И тогда он позвонит нужным людям, а они замнут поисшествие.

– Вот уж удружил. – ухмыльнулся он.

Он смотрел на своего собеседника и невольно заумилялся. Сейчас, да и всегда, роднее этого человека у него никого в городе не было. Это был коренастый мужик, повидавший на своём веку, с суровым будто выграненным лицом, и как-то совмещавшим свою внешность с профессией. Ему бы в полицию с таким фэйсом, ну в крайнем случае в охранники пойти, но он был менеджером по продажам бытовой техники. Звёзд с неба не хватал. Сергей неоднократно звал его к себе, да тот отказывался, толком не объясняя ему причин своих странностей. И знала бы Галка, его жена, она бы с него не слезла. А он всё больше ссылался на то что у него среднетехническое образование, и вообще он и карьера не совместимы. Но самому Сергею казалось, что он ценил их отношения. Он боялся потерять в нём товарища. Они были однополчанами. И шрам у Сергея напоминал ему о том горячем бое в горах, где именно Егор его вытащил на своих плечах, рискуя остаться там навсегда. Сергей это помнил и ждал случая отблагодарить его. И вот случай такой представился, года два назад в его распоряжение попал новенький социальный дом, и одна из квартир досталась именно Егору.

Они сидели в одном из любимых Сергеем ресторанов. Прямо посередине рабочего дня, поэтому зал был почти пуст. На их столе стояли запотевший графин с водкой, всевозможные салаты, аккуратно нарезанная селёдка и варённой картошкой с посыпанной поверх неё зеленью, и астраханская щучья икра с красной дальневосточной добавляли обилия к их столу.

Сергей потянулся к графину и разлил водку по рюмкам. – Помнишь как мы с тобою мечтали, там, под Аргуном в окопах под проливным дождём.

– Я хотел красавицу жену и сына. А ты крутую житуху, братец кролик.

– И я добился своего. Почти… – опустил он голову, медленно потирая лоб.

– Почти, не считается, как говорил наш взводный.

– А, – махнул он рукой, – сам виноват. Нужно было держать нос по ветру. Ну давай что ли выпьем за нашего взводного. Земля ему пухом. Славный был человек.

– Земля ему пухом.

Они выпили и неспеша потянулись к закуске. Егор со смаком понюхал кусок чёрного хлеба намазал икры, и с наигранно вытаращенными глазами в миг проглотил бутерброд.

– А ведь он был старше нас всего на пять лет. – сказал он Егору. Тот в свою очередь сделал вид, что это для него новость, так он делал всегда когда он говорил ему эти слова. – Да, да, едва закончил училище, и на передовую.

– А вёл он себя как настоящий отец. Всегда поможет, подскажет, уму разуму нас дурачков поучит. Обладал он значит педагогическими наклонностями.

– Жаль, что погиб. Ты вот двух сыновей заимел, а я вот карьеру. И у нас с тобой всё это было и есть.

– Я не понял. – помотал головой Егор, – Ты что меня сыновьями что ли упрекаешь? У каждого был свой выбор. Ты выбрал Жанку пустоцветку. Я выбрал семью. Мы живые с тобой и этому радоваться надо.

Он был прав. Там они действительно мечтали о жизни на дембеле. Он хотел продолжить учёбу и в дальнейшем начать карьеру. А Йога хотел простого семейного счастья. И если бы он не встретил на своём пути Жанну, кем он бы он был теперь? Бегал бы сейчас по стройке в должности рядового прораба и ругался бы с гастарбайтерами. И единственное, что омрачало их брак, это отсутствие детей. Они страдали, а особенно Жанна. Боролись, лечились, всё было без толку, она была бесплодна. Конечно он предлагал ей варианты, или найти сурогатную мать, или просто взять ребёнка с детдома. Но она толи любила себя сильно, толи из других каких соображений от предложений отказывалась, надеясь родить своего. И даже сейчас, когда их брак исчерпал себя полностью, он с трудом сдержался что бы не надерзить на его резкое высказывание. Был бы другой кто, он свалился бы со стола со сломанной челюстью за такие слова.

– Да нет, ты не понял. У нас то с тобой всё это есть, а у него кроме посмертного ордена, осиротевшей матери, да сестрёнки старшекласницы никого не осталось. Не успел он пожить полноценной жизнью, брат, не успел. Жаль…

– Согласен, небо забирает лучших из нас. – вздохнул в задумчивости Егор, – Вот мы с тобой ради него и проживём её.

Но встряхнувшись вдруг, он со злостью посмотрел на него, – Да чего ты хнычешь то, негодная твою душу мать! Ты ж, извини меня, взятка брал, мальборо курил, на персональной машине катался. Бабки то по любому есть!

– Хм. – ухмыльнулся он, – Есть, да ни есть! Основные активы у дяди Миколы крутятся. А попробуй их у него изыми.

– Зачем? – спросил он с набитым ртом.

– С Жанкой то мы того… – виновато пожал он плечами, сделав глупую мину.

От такой новости его друг закашлял чуть не выплюнув содержимое прямо на стол. – Чегооо!?

– Расходимся. – пожал он плечами.

С трудом дожевав, он поспешил спросить его. – Что неужели всё!?

– Да нет. – он проткнул вилкой огурец из салата и стал крутить её рассматривая. – Вот ты правильно подметил. Беда одна не приходит. Поймал её с каким-то малолеткою.

– Она что рехнулась?

– Не знаю, что в её опилках творится. Но я теперь холост.

– Однако…

Они замолчали. Егор закурил и посмотрел в сторону окна ресторана за которым шёл обычный дождь и оттого спешащие пешеходы на проспекте размываемые дождём казались ему сюреалистичными я бы даже добавил, походили на городских призраков.

– Что такого тебе сказать… – печально улыбнулся он, – По опыту я знаю три вида жён, хоть и женат на одной, тьфу, тьфу, тьфу. Первые это те которых жалко бросать, пропадут. Вторые, это те которые в случае чего вытянут и поднимут твоих детей. Ну, а от третьих, – улыбнулся он, – нужно бежать безоглядно.

– Наверно мой случай подходит под третий.

– Возможно, возможно. – согласился с ним Йога. – В общем,  Wellcome в мир простых смертных. А если серьёзно, то тебе сейчас не позавидуешь.

– Теперь то ты понял почему я в депрессии. Работы нет, жены нет. Все зарубежные счета оформлены на неё. Половина крутится у её крестного в структуре. И что мне теперь делать не знаю.

– А интересно, сколько было бабок то? – посмотрел он на него с прищуром. Его давно интересовало, сколько у него денег. Не то что бы он ему завидовал. Нет, он не мог ему завидовать, и об этом Сергей знал, просто так из чисто житейского интереса.

– Да нет сейчас то можно.

– Много Йога, очень много. – перекосился он в лице и заскрипел зубами. – Но я им просто так не дамся.

– Вернее не отдам. – усмехнулся Егор.

– Рисковал, работал и на тебе. У разбитого корыта.

– И что ты думаешь, кто подставил?

– Думаю, Чердынцев падлюка. Второй зам нашего шефа. Появился такой тихий, чинный, не разговорчивый, подозрительно улыбчивый. Пока я на него собирал материал он меня поимел. Но самый главный удар был в том, что он переманил моего Эдика.

– Значит, за Чердынцевым люди стоят покруче твоего кума.

– Менты за ним стоят. В главке МВД тесть с шуряком сидят.

– А ну, тогда понятно.

– Ну, а с посредником то своим, что будешь делать?

– Сам не знаю. – пожал он плечами. – Наверно я бы на его месте поступил также.

– В смысле!? – вновь чуть не подавился едой Егор.

– Его взяли с кокой. Он был в дупель бухой. Торчал в каком-то «спа салоне», в борделе в общем. Ну и плановая проверка, обыскали, а у него нашли дозу кокаина.

– И что, ты ему поверил?

– Копию протокола показывал. Извинялся.

– Шеф готовил меня в приемники, сам на повышение, значит. Я уже с ним перетёр этот вопрос. А так как меня взяли с поличным, Чердынцев автоматически заскакивает на его место. Моя песенка спета. А он бац, бац и в дамки!

Они приступили ко второму графину и Сергей уже захмелел. Переживания, нервотрёпка, стрессы, недосып сильно подкосили его общее состояние и поэтому он на глазах стал таять.

– Слушай, а ведь ты у нас деревенский.

– Деревенский. И что? – чуть икнув переспросил он его.

– А может к чёртвой матери бросить тебе всё это. Смотать удочки и переехать. Свежий воздух, парное молоко, девки розовощёкие. А!?

– Ага, – кивнул он ему, улыбаясь, – Коровий навоз, батина печка, Да самогонка с гармошкой под забором. Да и девки то давно уж как разбежались. И вообще, не кажется ли тебе, что в моей жизни удивительнейший контраст вырисовывается.

Тот только плечами пожал, улыбаясь.

– Нет, лучше уж здесь. Пусть сегодня я бит. Но жив. И гадам этим, Серёга Стягинов ещё покажет. – помахал он указательным пальцем кому-то, – Такие баранки закрутит. Вот увидишь…

 

Глава 4.

 

Прошло два года. И Сергей Алексеевич, теперь уже просто Сергей, довольно сильно изменился. Огрубел, обветрился, вид его был уставший и от того выглядел он старше своего возраста. Пропали самоуверенный взгляд человека незнающего поражений, надменность и снисхождение вкупе со столичной брезгливостью. Стал он проще, каким-то приземленным что ли.  И тот разговор с Егором, который иногда мелькал в его памяти, сейчас воплощался в реалии. Он действительно возвращался в своё родное село Конотоповку, что находилось в Энской области. Впервые за пятнадцать лет. Правда ненадолго, как он сам думал. Он решил остановиться в родных краях, для переосмысления своих действий. Поднабраться сил, успокоиться, всё взвесить, обдумать. Череда неудач, преследовавшая его в последнее время, сильно подточила силы. Терялся интерес к самой жизни. Опостылела пустая толчея, бессмылица в действиях, когда результат становился неким миражом который невозможно ухватить руками, и деньги, мерила его терзаний,  утекали словно песок сквозь пальцы.

Сейчас он как раз стоял на пыльной дороге, и смотрел вдаль горизонта за которым находилось его родное село. Шёл он пешком с перекинутым рюкзаком через плечо, в обычной брезентовой куртке, потёртых джинсах и обутый в пропыленные армейские ботинки, бродяга бродягой, «перекати поле» как таких называют. В изумрудной траве вдоль дороги стрекотали и прыгали наперегонки кузнечики, беззаботно летали бабочки, щебетали птицы. Погоняемые слабым ветерком запахи разнотравия опьянели его, что невольно у него закружилась голова, и ему вдруг захотелось упасть прямо на неё, чтобы смотреть на плавно парящие прямо над ним мохнатые облака.

Нужно обязательно рассказать про это необычное село, с которым наш герой свяжет впоследствии свою судьбу.  Извилистый тракт по которому о шёл вел его к деревне. Южной стороной она упиралась в яблоневые сады, полузаброшенные после горбачёвской безалкогольной программы.  И тем не менее покалеченные деревца со временем воспряли от сечи и давали таки урожай. Конечно не тот что был при большом внимании сельчан, но по осени конотоповские женщины собирали здесь неплохие яблоки больше идущие на варенье, наливки и вообще в погреба. За садом текла речка Стропанка, изгибами своими она ласково омывала несколько сторон Конотоповки. А за нею шёл лес, дремучий, высокий, стоял он стеной не приветливо отдавая своей прохладой и сыростью,  в него и уходила река унося свои воды. Имелись коровники, правда требующие с прошлого века капитального ремонта, был большой птичник с обширным подворьем. По краю села находились поля. Растили на них в основном пшеницу, тем и жили. Деревня эта, вернее СПК «Конотоповка», была на вид вроде бы обычной, но имело оно как и любое другое село свои достопримечательности и особенности. Например, оно первым вступило на сталинский путь коллективизации. Причём поняв его по-своему, и партийным инструкторам с уездного губкома приходилось подолгу им объяснять почему они должны были отдавать весь хлеб городу, а себе оставлять излишки, часто схожими с крохами, чтобы не умереть с голоду. А особенно непонятливых ссылали в Сибирь. Здесь появился первый в уезде трактор, пожелтевшая фотография которого до сих висит в кабинете председателя. Рядом с ним стоит первый конотоповский тракторист Василий Романович Стягинов, смуглый и коренастый, погибший во время войны под Ржевом, сгорел в танке. Старики его помнили, хороший был человек, не зазнавался, хоть и было с чего. Это был родственник Сергея, родной брат его деда. Первый учитель Иннокентий Иванович Штейн, сосланный к ним на выселки с Москвы, за какие-то политические шалости. Построенная всеми сельчанами знатная школа про которую потом напишут в губернской газете, ставя в пример всем, тягу к знаниям крестьян и их детей. Она до сих пор так и стоит и в ней учатся немногочисленные дети. Первое электричество. Война к сожалению не прошла мимо этих мест. Некоторые немецкие ветераны дожившие до наших дней до сих пор вспоминают проклятые конотоповские леса с болотами. Как они не могли найти партизанские подземные проходы с бункерами. Как ловко обманывали их местные дикари в основном пожилого возраста руководимые каким-то фанатичным парторгом, заведя как-то роту солдат вермахта на погибель в те самые болота. И стрелков они тоже помнили, и громкие подрывные диверсии на железной дороге, что находилась в восьмидесяти верстах от этих мест. Воевали те старики с некоторыми бабами, смело и лихо, с некой удалью, хоть кино об их подвигах снимай. Вообще говорили, что село самим богом помечено. Любимо оно им значит. Почему? – они сами не знали. Объяснению это явление не поддавалось никакому. Просто передавалось из уст старожил с горизонтов схожих с легендой следующим поколениям, ряды которых с каждым годом редели. В других колхозах после войны, если с десяти домов мужик вернулся калеченным с фронта, так то за счастье было для баб, да стариков с детишками. А в Конотоповке через дом мужик, цел целехонек, будто и не воевал вовсе, а так, отбывал в длительной командировке, значит. Вот такие вот чудеса… Даже те кто приезжал сюда после учёбы по направлению, люди городские,  далёкие от села, пожив здесь какое-то время, обязательно чувствовали, что оно – будто живое. Даже больше, дерзну сказать… Будто это и не село вовсе, а самый настоящий живой человек. Человек хороший, добрый, где-то великодушный, где-то прижимистый, и страсть до труда охочий. Он будто заботился о своих детях, всячески их оберегая от глупостей. Давал им жизнь стабильность и тихое счастье. Ну и люди в свою очередь отвечали ему взаимностью. Особенно это проявилось после войны, во времена восстановления. Когда Конотоповка не то что себе помогла, но и другим спешила подставить плечо. А интрига тогда была вот в чём. Районное парт. руководство, поудивлявшись сложившейся статистике, приказывало переселиться мужикам с семьями в сёла, где не хватало крепких крестьянских рук. А они ни в какую. Упёрлись и всё тут. Грозились написать самому товарищу Сталину с Калининым. И могли же! Грамотеи имелись. Рукодство тогда подумало, подумало, и решило сменить тон, перейдя к компромиссам, в виде исключения. На том и порешали. Мужики с бабами командировались на сезонные работы в помощь отстающим хозяйствам. И конотоповцы своей родины не предавая, обязательно возвращались в свои избы. Необходимо отметить и ещё одно свойство этих мест. Каким-то непостижимым образом село возвращало своих детей. Не всех, но всё же… Некоторые выбивались на такие высоты, что им было не до возвращений. Кстати это тоже особенность отличимая от других сёл. Но они обязательно проводили здесь свои отпуски с лёгкостью отказываясь от путёвок в Гагры. Были… Но единицы. Зато какие. И артисты театра, был даже среди них и циркач, работавший в силовом номере, инженеры, всевозможные кандидаты, несколько полковников, был один генерал. А возвращенцами были в основном молодые, бежавшие с деревни к лёгкости городской жизни. И вот разочарованные городом, опустошённые возвращались они к своим матерям, незаметно вклиниваясь в колхозную жизнь, будто они и не уезжали вовсе. И их то как раз Конотоповка возвращала. Так было в советские времена. Но затем наступили времена перемен. С ними появился в селе первый церковный приход. Бабушки, бывшие комсомолки повытаскивали образы своих осуждаемых когда-то матерей и быстро крестясь целовали руки присланному батюшке, прося отпущения накопившимся за длинную жизнь шлейфу грехов. Люди стали жить хуже, но всё же не так как в других сёлах, этим и утешались. А там… Был полнейший разгром и разруха, как после войны. Даже хуже, потому что тогда, понимали, что хозяйство необходимо восстанавливать, а сейчас, в этом никто не видел необходимости. Так что Конотоповка выглядела на этом фоне в более выгодном свете. Только вот мужики конотоповские стали больше пить. Влияние времени и какой-то неопределенности что ли. В общем, село переживало не самые лучшие времена, особенно из-за этой напасти. Но пахали и сеяли из года в год, тем сельчане и жили.

Вот и нашего героя судьба возвращала в родные края. И возвращение это было необычным. Потому что в Конотоповке стоял  траур. Хоронили председателя Петра Николаевича Прохорова. Всем селом, от мала до велика.

Сергей как раз проходил по центральной асфальтированной улице и люди посматривали на чужака с рюкзаком за плечом, не узнав его без особого интереса, накрытые пеленой тяжёлых раздумий. Им было не до него. Потому как ждала их неизвестность, что во времена непрекрающихся перемен было хуже смерти.

Что нас ждёт? – витал этот обжигающий вопрос над головами конотоповцев единым вопросом. Все без исключения терялись в догадках. Кто возьмёт на себя ответственность за всех конотоповцев? Кому верить, за кем им идти? И многие не стесняясь плакали. Плакали бабы, плакали и мужики у кого нервы были послабже. Некоторые из детей не понимавшие всей величины накатившей на них трагедии смотря на взрослых, также начинали рыдать. Оркестр играл похоронный марш, как-то медленно, с такой невыносимой печалью, что даже у Сергея, хоть он только-только к ним приближался и председателя он почти не помнил, даже у него что-то внутри  защемило. Дубовый лакированный гроб, с нежностью и всей тщательности насколько позволяло мастерство столяра Игната Горбунёва, стоял с телом председателя прямо перед центральным входом сельсовета. Первым произносил речь агроном, затем зоотехник. Потом шебуршащий микрофон подхватил учитель литературы, а по совместительству директор конотоповской школы. Говорил он как всегда красиво, бросаясь по месту цитатами и поговорками, что бабы и мужики взврывались новой солённой волной слёз.

Сергей слушая их, и наблюдая, заметил. – М да… не каждому человеку достаются такие скорбные помпы. Будто отца родного хоронят, искренне.

Постояв среди людей, так и неузнанным, он направился в сторону родного дома.

 

Глава 5.

 

– Здоров, батя! – ссутулившись встал он на пороге родной горницы и бросил пыльный рюкзак на пол.

– Здоров, коль не шутишь. – хмуро пробасил отец заёрзав на стуле от волнения.

Это был кряжистый мужик почти дед, с крупными чертами  лица, силы своей ещё не утративший. Она чувствовалась во всём: в строгом взгляде, крепком рукопожатии, широких плечах, толстых как брёвна ногах. Он походил чем-то на мощное дерево, которое измором пытал бурелом, а после упёртые лесорубы, а ему всё ни по чём. Одним словом настоящий бригадир, коим он проработал всю свою сознательную жизнь. Кудрявые густые волосы были усеребрены сединой, брови его были мохнатыми с проседью, нос стягиновский с горбинкою, сломанный в молодости, когда бились они за девок с фоминовскими парнями, на кулаках, но почти насмерть. Грубый неотёсанный голос. Он с момента его ухода в армию так и не изменился. Такой же вызов в глазах, малословие. Всё по делу. А не поймёшь, так в торец, вот и весь диспут, как любил добавлять он, после удара или смачной затрещины.  Начальство его уважало и немного побаивалось, и пользовался он у односельчан, заслуженным авторитетом.

В дом вошла мать и тут же громко воскликнула, крепко обняв его. – Серёжка! Приехал родной, касатик ты мой! Счастье то какое, отец!

Сергей обняв свою старушку немного приподнял. Слёзы растекались по её лицу и она не успевала их вытирать, накинутым на плечи платком. Так они простояли какое-то время, разглядывая друг друга. Затем она вспомнила об отце, который сидел не шелохнувшись, как посторонний зритель. И поняв по перекошенной мине отца, что его плохо встретили, она промолвила, – А ты отец, хоть бы встал. Сын всё-таки приехал, не пасынок, чай не чужой.

– Больно честь велика. Вспомнил небось об отцовском доме, только когда в одном месте прижало. Письма и те раз в год писал. Москвиччч…

Он ещё что-то пробурчал и топая вышел, наигранно громко хлопнув дверью. Они вдвоём уставились в закрытую дверь.

– Ну, приехал! Что с того. Недолго и уехать. – промелькнула с негодованием скверная мысль в голове Сергея. – Подумаешь… Мать Россия большая. Везде нам дорога. Была б голова на месте, а остальное найдётся.

– А я мам, другого и не ожидал. Он всё такой же. – заулыбался он. Стал осматривать с теплотой родную горницу. Она ему снилась, особенно в последнее время. Здесь ничего не поменялось. Такие же часики с мультяшной мордашкой котика и подвижными глазками, двигающимися в такт хода часов. Накинутые повсюду кружева сшитые руками матери, они были на телевизоре, на спинке диванчика, ровеснике Сергея, никак не меньше, на холодильнике с гордым названием «ЗиЛ», этот, уж точно был постарше. Полы были настолько чистыми, будто их выкрасили вчера. Здесь был порядок и умиротворённость, что казалось этот  консерватизм в своём однообразии стремился остановить само время. Родительский дом, был срублен ещё его дедом после войны, когда тот вернулся с фронта. Его отец с районого роддома был привезён именно сюда. По словам отца, опять же со слов деда, строился он неспеша, но с расторопностью, в основном с лиственницы и потому строение это не то что Сергея переживёт, его внуки вполне могли бы тут пообжиться.

– Ну, чего стоишь как чужой, проходи. Сейчас я тебе на стол накрою. Прогодался небось с дороги.

– Да есть немного.

Анастасия Анатольевна, мать Сергея, всю свою жизнь проработала в дойнике. Была передовиком, неоднократно поощрялась руководством. Но это было уже так давно, что порой прошедшее казалось какой-то несбыточной сказкой. Это была в молодости красивая женщина. Мелкие морщины, избороздившие её лицо, не добавляли ей привлекательности, но всё же выглядела она вполне мило. Тонкие черты лица, снисходительсность и какая-то мудрость во всём, всё это было в ней. Они были в её манере вести разговор, в мимике, в жестах. И поэтому её на селе многие любили, хоть  иногда и вспоминали что она фоминовская. А другая б с таким лешим, как его отец, просто не ужилась. И он Сергей, не только чертами лица походил на неё, но и характером был не так крут, как отец, больше в мать. Поэтому он особенно не обиделся на своего отца за такой вот «тёплый» приёмец, так сказать ожидаемый. Они и раньше то особенно не могли найти контакт, так чего уж тут говорить об их нынешних отношениях при сложившейся ситуации.

Он уселся за стол, по середине которого стоял вчерашний румянный пирог, мать ждала его с прошлого дня, согласно посланной им телеграммы, картошка с собственного огорода, домашние яички, вымытый наспех зелённый лук с редиской и петрушкой, крынка с парным молоком, домашняя густая сметана, выставленная под греющийся на плите борщ. И конечно же собственной выпечки хлеб, душистый такой с тёмно-коричневой корочкой, внутри белый, до жути родной, что хочется его приобнять, как человека тебе близкого и вполне даже одушевлённого. Он отломил ломоть от каравая, макнул в солонку с солью взял перышко лука и зажевал, как любил это делать в детстве. Потянулся к холодному молоку и прямо с крынки стал пить большими глотками не отрываясь. И только теперь его посетила яркой радостной вспышкой мысль, – Наконец-то я дома!

Мать налила ему в рюмку водки. Он махнул не задумываясь, и потянулся к закуске.

Она сидела напротив, подперев ладонью подбородок и улыбаясь, смотрела на него.

– Надеюсь надолго?

– Не знаю. Осмотрюсь. Поживу. Может и дальше двину.

– В Москве то не сложилось что ли?

– Говорить не хочу. Давай о другом, мам. – посмотрел он на неё немного умоляюще.

Она поняла, что сынок вернулся не от сладкой жизни в столице. У неё не было обиды на сына, когда она узнала из писем, что он женился, обзавёлся московской квартирой, и ему постоянно некогда. Некогда даже заскочить на побывку, хоть на пару деньков. Представить им свою супругу. Всё письмами, да письмами. Будто не в России жил, а в далёкой Канаде. Но они им, не скрывая гордились, хоть и посмеивались над ними за спиной родственники, да и многие из их окружения, то что он добился высокого положения в самой златоглавой столице, о которой многие конотоповцы знали только из телевизора, да с кино, а домой так и не заявился. Матери казалось, что он не возвращался из-за войны, на которой ему довелось побывать. Что его изменила суровая жизнь, что в нём что-то покалечилось и перевернулось. Иван непомнящий родства, это как раз  про него.

– Ну, слава богу, прибыл. И на том, господу богу, спасибо. Жив, здоров! – думала она рассматривая, как он ест, – Ишь какой аппетит, настоящий стягиновский, богатырский.

Она пыталась поехать к кровинке своей, да отец не пустил. Гордый. Сказал, что если тронешься с места подам на развод. Вот и сейчас, не принял. Но рад же, старый хрыч, рад! Она это тоже знала. Потому как любил он своего единственного сыночка до безпамятства. И страдал, наверно, страдал из-за собственной медвежьей неотёсаности и стягиновской спеси. Хоть сердце его так и рвалось обнять своего Серёжку.

У них были две дочери, Любаня с Наталкой. Но они были не такими способными как Серёжка. Жили обычной жизнью в областной столице. Были замужем, имели детей, свои заботы. И приезжали, как и у других нормальных людей, в летний отпуск со своими детьми и мужьями, чтобы затариться на зиму необходимым провиантом. А Серёжка её был всегда особенным. Самым способным, самым умным, хитрым и сильным. Со стягиновским крепким духом. За его наружной мягкостью скрывался настоящий кремень, и если ему что-то втемяшится в голову, то он обязательно это сделает. Таким был его дед, как она помнила. Да и отец тоже был не слаб духом. Она никогда не забудет, как его дружку Гошке Селиванову поставили несправедливую двойку по математике, и Серёжка тогда окаяный, объявил во всеуслышание голодовку. И ведь сдержал же слово, поломал волю учителю, весьма странного человека, давно уехавшего с Конотоповки, ну и с богом. И так как он повидал мир, то мыслил он, как она понимала, шире, что другим и не снилось.

– Да… я тут проходил через центр.

– А, ну-да Прохорова хоронят. – догадалась она.

– А вы что дома сидите?

– Да я прихворала что-то. А отец не любитель таких мероприятий.

Она опять улыбнулась, спросив, – Ну, рассказывай  что делал, чем занимался?

– Работал в министерстве строительства. А потом надоело, уволился. Решил на себя покалымить, да видимо городу я надоел.

– Как это на себя? – она улыбнулась. – Предпринимальтелем что ли был?

– Ага. – снисходительно улыбнулся он.

Она пыталась представить, чем же они могут заниматься эти люди, с таким длинным и непонятным названием. Но дальше фермера Якова, да Глашки Ивановой хозяйки сельмага, у неё представление не расширялось.

– А чем занимался то, Сергей?

– Торговал, мам, всякой всячиной. Да времена нынче не те, что бы вот так вот взять да и начать с нуля.

– А жена то что же. Ты писал, что у неё магазин имеется.

Он улыбнулся, хоть глаза его стали, при упоминании Жанны, немного печальны. – Три парфюмерных магазина.

– Ого! – вновь попыталась она представить себе, как это можно управляться одной и сразу в трёх магазинах. Она хотела перейти к главному, почему он один приехал, да он её опередил.

– Развёлся я с ней, маманя. Нет у меня более жены. Свободный, как ветер.

Мать округлила глаза и прикрыла рот ладонью в тихом ужасе. И прийдя в себя подумала, что надо б его успокоить. Но незнала она, когда он развёлся. Может давно, тогда это будет выглядеть нелепо.

– Хоть и грех о таком, но детей то вам бог не послал. Ну и значит хорошо что у вас их не было.

Он посмотрел на неё, слегка улыбнувшись. – Да, детей у нас не было, это факт.

Наверно от накативших на него чувств, то что увидел родное село, родину, отчий дом, ему вдруг захотелось признаться в том что он практически всё потерял. Что у него теперь ничего не осталось. Что это было подобно приземлению с открытого космоса только без парашюта. Было так больно, что мочи терпеть не хватало сил. Он был миллионером, он Серёжка Стягинов без пяти минут зам. министра строительства. С трудом сдержавшись, он вновь натянул свою печальную уставшую улыбку.

– Вы бы маманя мне баньки лучше бы истопили. Что б жить захотелось.

– А эт я мигом, сынок, мигом. Я тебе таку баньку стоплю, летать у меня будешь, как первомайский шарик в ваших столицах.

 

Глава 6.

 

– Ох… – тяжело вздохнула Анастасия Анатольевна, – Всё как-то не по-людски у нас с тобой Лексей. Сын вроде в родной дом вернулся, а с тобой жить он не может. Что ж ты, ирод царя небесного, смотришь на него,  как на врага народа?

Они лежали на стальной кровати и муж заскрипев повернулся к ней боком. – А он к нам!? А он к нам, понимаешь… Мы ж для него не люди, а так сор вокруг туалета ветром разбросанный. Разве не видишь сама. Ни разу скотина не приехал, после армии. А ведь ждали его, копили. Хотели что б по обычаю, собрать гостей. Орден его показать. А он… – теперь уже он вздохнул.

Она задумалась, вновь продолжив вести свои мысли вслух. – Да и сейчас не по нормальному получилось. Вроде б приехал. Ни людей  не собрали, ни друзей самого Серёжки. Вон Илюха со своей семьёй говорят до матери давече приезжал. Так всё как полагается, чин чином справили встречу то. А он!? Будто с тюрьмы к нам воротился, а не с города.

– Вот именно что с тюрьмы. Занят, он понимаешь был. Бил я его мало в детстве. Нужно было б, – и он грозно сжал свой кулачище. – ремнём его стегать, как заетого жеребца. А ты всё жалела его. Не калечь, запугаешь. – скорчил гримасу он.

– Может и нужно было б… Слушай, Лексей, так ведь что ж получается. Если у него была квартира в столице, то куда ж она делась то? Говорят что в Москве они, мать родная, как дороги.

– Да жене своей невидимке оставил. Ума не хватило у ней отобрать получается. Видала, как побитая собака вернулся. Вернулся он… – вновь скорчил он недовольно гримасу. – Что нам теперь кадриль с выходом танцевать от счастья что ли?

– Как ты думаешь, он насовсем?

– Откуда мне знать. По мне всё равно, что он есть, что его нет. Одни только фотки с альбома душу греют, да воспоминания. – пробасил он, зевая причмокивая. – Вот и все впечатления. И вообще у меня внуки есть. Мне хватает.

– Ой, уйдёт он из дома, сердцем чую уйдёт не воротится.

 

Он же в это самое время сидел на скамейке, стоявшей перед изгородью дома. Отчий дом как раз находился на бугре, что вся Конотоповка была видна как на ладони и оттого он всматривался в мерцающие её огни.

Стоял ласковый август. Распевали свои летние трели сверчки. Ни жарко ни холодно, замечательные погоды окутали родные края. Лес готовился к осени, это даже здесь возле дома чувствовалось, потому что стало заметно прохладнее. Скоро пойдут проливные дожди. Яблочный спас назревает. Шла полным ходом уборка урожая, хоть и без главы, но должны справиться.

Вот уже неделю он был дома, а всё надышаться не мог родными запахами. И часто корил он себя, наряду с наслаждениями, тем, что не находил времени для приезда. Армия. Война. Он действительно боялся сломаться, после виденных им ужасов, здесь на родине, потому что знал он, что дом расслабляет, а это чревато. И они с Егором тогда перед дембелем решили прямиком ехать в Москву, чтобы было некогда им вдаваться в воспоминания. Чтобы новые всеохватывающие впечатления, бешенным ритмом огромного мегаполиса выбили бы из них всю ту грязь и уныние, стоны раненных их товарищей и разящее наповал дыхание самой смерти. А потом всё закрутилось, институт, сессии, выживание, выживание, выживание. Жанна… Её круг. Свадьба. И когда наконец всё устроилось, ему вдруг стало стыдно. Ну что он мог показать ей здесь. Бодреньких своих старичков, да многочисленных глупых родственников, которые будут на них глазеть, как на инопланетян. Они и разговоров то кроме погоды не смогут общих найти, думал он тогда. И оправдывался он больше перед самим собой своей занятостью. И действительно он был поглощён своей новой работой. Ему было некогда. Было некогда… И сейчас, наслаждаясь тишиной и покоем, хоть и относительным, потому что отец всё ещё смотрел на него волком, и наверно поддавшись навязчивой его воле, корил он себя тем, что забыл о родном доме.

– Здорово, сосед. – послышался знакомый голос неподалёку. Огонёк сигареты светлячком засветился осветив на мгновение лицо. Это был Игнат. Мужик старше его лет на десять, кстати учивший его когда–то курить и собирать бычки возле клуба. Что можно было сказать о нём, ничего особенного, мужик как мужик. Переехал после армии в Энск, работал сантехником в домоуправлении, получил квартиру. Женился на девушке из соседнего села Ивановка. Родила она ему сына, после чего говорили что сильно заболела и отказалась в дальнейшем рожать. Всё бы ничего, да только он стал играть на автоматах. Проиграл всё, квартиру, машину, дачу, сбережения. Жена с сыном терпели. Переехали они к его матери в Конотоповку, спасая его от страсти. Работал в селе куда пошлют, ничем не гнушался. Но тут он от скуки стал пить. И жена его на этот раз не выдержав убежала от него в город. Так он и остался один. Да и ещё его на селе не любили из-за того что он любил говорить правду в лицо и доказывал своё до посинения.

– Здорово.

Он присел рядом с ним, затушив сигарету, подумал, что он не курит.

– Что, не спится?

– Да сейчас пойду спать. – распрямил он спину, показывая ему, что не расположен для разговоров.

– Я о чём хотел поговорить то с тобой Серёга. – вглядывался он в его лицо в потёмках.

– Ну!?

– Завтра у нас будет собрание. Будем выбирать председателя.

– Хорошо. – безразлично улыбнулся он, представив шумное собрание, ни на что на свете не похожее.

– Я вот думаю тебя предложить. – с важностью произнёс он, будто от него что-то зависело.

– Куда? – немного удивился он.

– Туда. – показал он указательным пальцем вверх.

– Ты ж человек с опытом. Слышали, слышали мы про твои подвиги в Москве. И то что ты был москвичом, и то что был важным человеком в министерстве. Замом самого министра. – уткнул он указательный палец в небо, – И по телевизору мы тебя видали когда магистраль открывали. Видели, слышали, осведомлены.

– Ну ты Игнат, взял лишнего. Был, присутствовал, участвовал. – покачал он шутливо головой, одновременно цокая, – Ну и что с того? А, если желания нет. Да и по какому такому праву?

– По праву народного к тебе доверия.

Он посмотрел на него, а тут как раз луна вышла из-за тучки и осветила всю округу, заодно и его взволнованное лицо.

– Доверия. Хммм. – рассматривал он с интересом Игната.

– Именно. Ты думаешь я отсебятиной занимаюсь? – догадался он о чём он подумал.

– Да ничего я не думаю.

– Нет, ты постой. Я можно сказать уполномоченный, вот как. – с гордостью произнёс он.

– И кем это, если не секрет?

– Людями.

– А точнее? – улыбался он.

Игнат отвернулся с недовольной миной. Они замолчали. Игнат от волнения, даже забылся и вновь задымил.  До него дошло, потому как от природы был он неглуп, что Серёга его не уважает. Он часто прикладывался и вообще у него на селе было прозвище Шебутной. Но тем не менее он не мог остановиться, потому что чувствовал, что Стягинов младший неспроста появился в Конотоповке, это верный знак, а в знаки судьбы он верил. Слухи по селу ходили, что лучше руководителя им не сыскать. Но что его больше всего взволновало, так это то, что он первым предложил ему выставиться на выборах председателя.

– Ты вот что. – продолжил он на той же деловой ноте, – Не думай, что ежели я Глашкин клиент и бегаю к химику когда туго, что я последний человек в Конотоповке. Я есть паевик! У меня пай в землях! – с гордостью стукнул он себя в грудь, – Так что имею я довольно весомый голос. И от маво мнения зависит, ого-го как много!

– Постой, постой. – попытался он его успокоить. – Но ведь есть же достойные люди. Да и с планами моими твое предложение не сходится.

– Так ты что к нам, ненадолго что ли? – удивлённо спросил он его.

– Во! – хлопнул он по своим коленям, – С этого и нужно было начинать разговор. Прибыл сюда я для отдыха. Порыбачу ещё с недельку и в путь.

– И куда же, если не секрет?

Ему хотелось сказать на кудыкину гору, но он сдержался, потому что понимал, что с ним он был вполне даже искренен.

– Пока не решил. В двух местах меня ждут. Думаю. А пока спать уж пора. Давай Игнаха, спасибо тебе конечно за доверие.

– Ну ты всё же подумай! – крикнул он ему напоследок, когда он закрывал за собой калитку.

– Давай спи.

 

Глава 7.

 

Утром он спозаранку засобирался к речке Стропанке. Это уже стало входить в приятную привычку. Черви со вчерашнего дня были накопаны. Взял он с собой консервированной кукурузы, хлеба, немного отварной пшеницы, да пару удочек со старым позеленевшим сачком. Ветра не было. Прояснялось небо, с усиливающимися петушиными криками. Седые звёзды тухли одна за другой по какому-то небосводному правилу. Над селом зависло в неподвижности тонкое как простыня вытянутое облако, по краям порванное и оттого принявшее причудливое ни с чем не сравнимую форму. Появился краешек солнышка огненной шапкой обагряя утренние сумерки, и расширяя свои владения. Но солнышко только-только набирало силу, и поэтому всюду стояли зябь с сыростью. Было прохладно поэтому он не задумываясь накинул на себя отцовскую фуфайку, она же ему потом заменит своего рода стульчик.

Мать тоже встала. Нужно было готовить Зорьку к выходу на луга. Вот-вот заявится пастушок Митяй, паренёк лет двадцати немного юродивый и оттого в армию невзятый, но вполне себе безобидный и для состояния своего довольно ответственный. Зорька чувствуя свой выход в свет с надоевшего за ночь коровника взволнованно затопталась на месте и медленно мотая головой зазвенела своим колокольчиком.

– Ты надолго, сынок?

– Не знаю, как клёв пойдёт, мам.

– Я там тебе котомочку собрала. Не забудь.

– Ага. – опустил он голову, вспоминая, всё ли он взял с собой.

– Сёдня у нас собрание. Явка обязательна всем. Сходил бы, родной, посмотрел.

– Для чего?

– Может чего путного нашим посоветуешь. Как никак не дворы в Москве мёл, управлял.

– И вы о том же маманя. – скуксился он, догадавшись,  – Нет… Я уж лучше с рыбами пообщаюсь, да с комарами. Извините, увольте. Мне необходима тишина и покой. Для того я и прибыл.

– Ну смотри сам, тебе виднее.

 

Ветра, как уже было сказано, не было, и поэтому течение Стропанки было едва уловимым. Его можно было заметить по плавным косячкам вокруг одиноко стоящего камыша. Утренняя дымка растилалась над поверхностью речки, так и маня к себе. Где-то невдалеке промычала заблудившаяся корова. Квакали повсюду лягушки. Он стоял по колено в воде и смотрел на качающийся по волне поплавок. Обмазанный средством от комаров, они всё же его доставали. Как только землю пригреет сильнее они исчезнут, нужно немного потерпеть, – думал он. А так, ему помогали стрекозы, которые носились на немыслимых скоростях гоняя комариков с мошкарой.

На душе было так хорошо, что казалось это не явь, а какой-нибудь сон. Но на радость его, тенью ложился вчерашний разговор с Игнатом. И как бы он не пытался вытравить его со своего сознания, он не выходил словно хлорка.

– А может он прав… – думал он. – Может я неспроста появился в родных краях. И как раз аккурат в день похорон председателя.

Он помнил его смутно, и почему-то в памяти возникал его образ у сельсовета, когда их отправляли в армию. Вечный руководитель, он одинаково брался за вилы или за лопату, чем повышал и не без того высокое к себе уважение. Энергичный, опытный, справедливый, можно сказать что Конотоповке с ним повезло.  Но видимо он постарел, раз хозяйство в последнее время едва выживало. Растерялся он в рыночных отношениях в конъюнктуре. Хотя кто его знает, как у них там обстоят дела. Не всё ли равно…

Затем, он сам того не замечая, начал вспоминать последние годы. Было следствие, с которым он смог договориться. Пришлось отдать приличную сумму представителям компетентных органов. Чуть позже он пожалел, что отдал такие большие деньги, потому что буквально все от него отвернулись. Затем начался бракоразводный процесс. От которого ему кое-что перепало. Петрович проявил себя с неожиданной стороны, помог, пошёл на встречу. Может от того что постарел? Кто знает. Крестника можно было понять, естественно он занял Жанкину сторону, хоть и сочувствовал ему. С ним у него состоялся разговор, из которого вышло, что он ему ещё должен остался, но учитывая его нынешнее положение, он всё же оставил ему десять миллионов рублей да квартиру на Каширском шоссе. И на том спасибо. Затем он пытался торговать стройматериалами, открыл небольшую строительную фирму. Дела вроде бы пошли. Да вдруг его базу неожиданно накрыл ФМС. И он влетел на серьёзные штрафы из-за нелегалов гастарбайтеров.  После этого пытался торговать через интернет, тоже не получилось. Ему нужны были идеи. Но они, как назло не приходили. Неожиданно  ему позвонил его однокурсник с Владивостока, его как раз назначили замом начальника порта,  и он позвал Сергея к себе, предлагал возглавить отдел логистики. И он не задумываясь, согласился. Ожидая вызова, он вдруг решил посетить родное село, отдохнуть, поднабраться силёнок, и к новым высотам. Глядишь, на другой земле, удача вновь ему улыбнётся, как он думал.

Между тем время подходило к обеду. Джутовый мешок был уже наполовину забит рыбой. В основном окуньками, был и сомик с пару килограммов, да несколько карпиков. Рыба перестала проявлять к его предложениям интерес, водную гладь порядком пригрело, и она прибилась к прохладному дну. Он уже собирался сматывать удочки, как вдруг вновь появился Игнат.

– Доброго лова, сосед!

– Доброго. – с довольным лицом ответил он ему. – Да я уж поди, как наловился. – очнулся он от рыбацкого наваждения, – Но за слово, спасибо.

– Вот и славно. Еле нашёл тебя. У мальцов повыспрашивал. Так ты говорят в затоне. С их излюбленного места, значит согнал.

– Так кто рано встал, тому бог дал. – ответил он ему, но по тону и по всему его виду можно было понять, что он спрашивал – для чего он ему понадобился.

– Я чо пришёл то. Народ тебя требует. Спросить хочет.

– О, как! А для чего?

– Так ведь, предложением они моим уж больно заинтересовались. – лыбился он от счастья.

– Шутишь!?

– Вот те крест! – перекрестился он с вытаращенными глазами.

– Я ж тебе вчера объяснял по-русски. – окончательно собравшись, сухо сказал он ему.

– А это ты им скажешь. Вот как мне вчера.

Он встал и подумав, ответил. – Надо бы переодеться.

– Да! – махнул он рукой, – И так сойдёт. Все свои. Будто тебя не знают.

– Ну раз сойдёт, так пошли. – подумав при этом, что нужно объяснить людям, что он вообще отношения к их проблемам не имеет, а тем более притязаний на какой-то там пост.

И вот он с рыбой и причиндалами пошёл за Игнатом к сельскому клубу. Про себя ворча, – Не по-людски всё как-то вышло. Не серьёзно.

 

Между тем зал клуба был переполнен. Старики сидели в первых рядах. За их рядами сидели старухи с внучатами на коленях, а потом те что помоложе. Помоложе… Помоложе были в основном предпенсионного возраста или после. Сосед его Игнат в сравнении с ними был совсем зелёным юнцом. На сцене, как и полагается сидел президиум состоявший из ключевых персон, от которых зависели дела в Конотоповке. Председательствовал на собрании директор школы Виталий Афанасьевич Залихватский, как основной паевик и вообще инициативный товарищ.

Игнат то ли чувствуя происходящие перемены, то ли из других каких-то соображений, тон с ним сменил. Называл он его почтительно Сергеем. Не хватало только по отчеству его, да на «вы». Войдя внутрь он обежал его и с лёгким поклоном приоткрыл ему дверь в зал, со словами, – Просим вас к нашему шалашу.

Он вошёл и все повернулись к нему. До этого он был, как ему самому казалось не заметный, что его вполне устраивало, а сейчас такое внимание.

– А вот и товарищ Стягинов, собственной персоной. – вяло захлопал в ладони председатель. И все машинально не отрывая от него своих заинтересованных взглядов последовали его примеру.

– Здравствуйте, товарищи конотоповцы! – смущенно улыбнулся он им.

Из зала послышались в разнобой приветствия и шум. Народ загудел обсуждая нового кандидата, разглядывая его, словно под рентгеном, многие старики даже полезли за своими очками.

Председатель постучал по графину чайной ложкой, и народ послушав,  затих.

– Товарищ Стягинов, просим вас к трибуне.

Он прошёл, встал за трибуну и повернувшись к членам президиума СПК, спросил, – Что вы хотели?

– Как что? – переспросил его директор, быстро посмотрев на членов. – Тут поступило предложение от товарища Мирохина. Он предлагает вас в качестве, так сказать, председателя СПК.

Он с возмущением подумал. – Ну, Игнат, ну, баламут! Не паевик, а боевик какой-то, мать вашу …

– Да не собираюсь я выставлять свою кандидатуру. Тут произошло какое-то недоразумение. – начал было он оправдываться.

– И всё же! – перехватил слово председатель собрания. Ему хотелось посмеяться над предложением Игната. И видя что кандидат ещё и не хочет бороться, тем более это было бы намного забавнее.

– Ну тогда задавайте свои вопросы. – пожал он плечами, думая о том что раз вышел, нужно отвечать.

– Все мы вас прекрасно знаем. До армии. Но вот после неё вы исчезли.

– Это что, допрос? – не понравился ему его тон, будто он напрашивался на эту должность.

– Ну вы же сами сказали, спрашивайте. Вот мы и спрашиваем.

Он повернулся к залу, и обратился, – Да вы поймите люди добрые. Я приехал домой отдохнуть. Я и Игнату соседу своему вчера объяснял. Меня на Дальнем Востоке уже ждут.

– А правда, что вы работали начальником отдела в министерстве строительства России? – спросил его агроном.

Народ вновь загудел, переговориваясь между собой. Что председателю вновь пришлось им напомнить о целях мероприятия стуком чайной ложки.

– Нет, я был заместителем у директора департамента в министерстве строительства России.

– А почему вы уволились?

– По состоянию здоровья. – ответил он немного раскрасневшись.

Члены начали о чём-то шептаться между собой. И один из них человек ему незнакомый, спросил. – Мы навели по вам справку, так говорят, что вас уволили со скандалом.

– Ну что ж, на селе ничего не утаишь. – подумал он, и ответил – Правда, было дело.

– А что за скандал то был?

Выбранная манера, да и сама атмосфера зацепили его и он решил держать удар, как привык в последнее время. – Политические интриги.

Он уже готов был окончательно опозориться вступив в перепалку с нападавшим на него директором. Кстати его учителем, в бытность учёбы его не любившим. Как вдруг ситуацию спас всё тот же Игнат.

Неожиданно он выскочил на сцену, с канцелярской папкой в руках, и маша ею стал перекрикивать звон графина и вообще общий шум. – Товарищи, товарищи конотоповцы! Не с того начинаете!

– А вас, товарищ Мирохин никто не вызывал. – с раздражением сделал ему замечание председатель собрания.

– А вы не прокуратура, чтобы вызывать. Я паевик! Я можно сказать глас народа, во как!

Все замерли. И он почувствовал к себе всеобщее внимание. Лицо его разгорелось, а мимика так вообще пыталась донести непонятную информацию, он опять замахал папкой. – Я так сказать подготовился к собранию.

– Надеюсь не под мухой! – выкрикнула какая-то баба из зала бесцеремонно лузгающая семечки, и люди не удержавшись захохотали.

– Вторую неделю сухой, как осенний лист, в связи с событиями. – ответил он как-то просто, но затем посмотрел на них осуждающе, и замахал головой, в укор им, – Э, э, э! Я ж за вас дурней переживаю.

– Прошу без оскорблений! – сделал ему замечание директор.

– Да помолчите вы, чай не на уроке! А мы вам не школьники в конце-то концов! – заткнул он директора.

– Кого вы нам предлагаете? Я спрашиваю, кого? – вперился он своим разгневанным взглядом в него. – Своего зятя, агронооома! – последнее слово он постарался произнести как можно ядовитее.

– Да таких агрономов в шею нужно гнать! – выкрикнула тётя Авдотья, и встав она помахала ему угрожающе кулаком. – Он же урожай запорол. Да что ж это такое творится, товарищи конотоповцы!? Дведцать центнеров с гектара взяли. Такого мы даже в засуху не видали. Да где ж это видано то такое!? Позззорррр!

Поднялся общий гул с единственным выделяющимся громогласностью словом.

– Правильнооо! Прррааавильнооо! – Это кричал кузнец Павел Степанович Дюжников, вскочивший со своего места и с растопыренными пальцами ладоней, горячо хлопая ими.

– А представьте себе, товарищи вы мои дорогие, что он сделает дальше. Да если бы не Прохоров, царствие ему небесное, – быстро перекрестилась она, – Так мы б и этих центнеров не увидали бы.

– Хорошо, – вскочил со своего места председатель собрания, – Ну, а вы нам кого предлагаете? Этого, – посмотрел он насмешливо на Сергея, и ткнул в него пальцем, – Так сказать коррупционера!

– Да сам ты коруцианер! Интелегенция! – огрызнулась та же бабка и скорчила насмешливую гримасу. – Э-ээ! – впилась она в него своими прищуренными глазами, готовая съесть его заживо, – Коруцианер… Он по крайней мере наш конотоповский. Кровь в кровь, кость в кость! А этот варяг, он и есть варяг без родины матери! Да ещё к тому же и бездарь. Сегодня он здесь, завтра в город подался в институтах бумажками шелестеть. Туда ему и дорога. Пущай там рисует свои плакатики с ростом зерновых.

Люди кивали ей, согласившись с её весомыми аргументами по поводу того что он не местный. Директор наверно неожидал такого переполоха. И как-то  сник, после такого неоспоримого довода, безвольно усевшись на свое место, обхватив голову двумя руками.

– А что за папка у вас в руках, товарищ Мирохин? – поинтересовался у него зоотехник.

– Это досье. – улыбнувшись, он замотал головой, – На товарища Стягинова, как я понимаю.

– На него дорогого, на него!

– А можно взглянуть? – спросил он его.

– А этот документ не про вас. Зачем он вам? Его посмотрют только те кому это надобно. – обхватил он её двумя руками и прижал её к груди.

– И всё-таки… – не унимался зоотехник.

– Я сказал не дам!

– А вы подготовились однако. – скорчил недовольную и одновременно удивлённую гримасу агроном.

– А то! Жаль экрана нет с проектором, а то б я вам такой диафильм сварганил бы, пальчики оближешь. Что б всем было видно.

– Вот ты, тётя Авдотья правильно подметила, – продолжил он, – наш до последней капельки крови в жилах, наш он, конотоповский. Начнём с чего?

– Со школы! – выкрикнул кто-то, справедливо считая это шуткой.

Но Игнат закивал головой. – Правильно, с неё и начнём.

Он открыл папочку и стал перелистывать, что все взгляды поневоле устремились именно к ней. – Учился он на отлично.

– Он учился не на отлично, я то знаю. – выкрикнул директор школы, улыбаясь и ища поддержки у зала.

– Да не перебивайте вы. Вы своё слово сказали, видели мы, к чему вы тут клоните. К шкурно родственным так сказать интересам.

– Затем строительный техникум, значит. Сразу вам доложу, свою судьбу он не планировал связывать с нами. И что мы видим, а? Красный диплом. Так это что ж получается, – прищурил он свои глаза, буравя ими директора, – у них преподователи в Энске хужее конотоповских, а?

– Ты по существу давай Игнаха, по существу гони. – выкрикнул с зала серьёзный мужской голос.

– Хорошо. Армия. Попал в Чечню. Опозорился? Бежал? – выкрикнул он громче особенно последний вопрос.

– Да слышали мы, герой он. Орденоносец.

– А почему он домой не вернулся? – язвительно спросил товарищ директор, вытирая со лба платком выступившие капли пота.

– Это вы у него сами будете спрашивать, когда мы его председателем поставим. – ответил он, не поворочиваясь.

– Дальше больше. Сам поступил в строительный институт. И ни где-нибудь, а в Москве. Туда даже с Энска не все могут пролезть. Заканчивает и его на красный. Аспирантура, защищает кандидатскую. Работает в министерстве строительства.

– В департаменте градостроительства. – поправил его Сергей, но его будто не слышали. Ему казалось что он попал в какой-то дурной сон. Всё как-то неожиданно на него свалилось.

– Становится начальником. А затем замом самого министра России. А!!! – закинув папку подмышку, звонко хлопнул в ладоши он, – Каково!? Где же вы видели деревенского паренька ставшего замом самого министра России. Да его не то что председателем СПК ставить нужно. Ему самое время в губернаторы подаваться. А вы тут заладили коруцианер, коруцианер. Парень то наш с золотой головой. Ему то и в силах поднять наше загнивающее хозяйство. А Телегин добьёт его, зуб даю на вырывание, правду мать говорю.

– Я прошу запротоколировать все эти оскорбительные высказывания в наш адре… – подчёркнуто громко высказался директор школы, но от волнения последнее слово у него захлебнулось.

– Да пожалуйста, протоколировайте, подумаешь напугали нас. – огрызнулся он, прекрасно понимая, что это, если он проиграет,  потом выльется в затяжные неприятности. Но сдаваться он пока не собирался.

Директор яростно застучал в свой графин, что казалось он вот-вот разобьётся. – Товарищи, товарищи, я прошу тишины, соблюдайте порядок, согласно регламенту.

Добившись относительной тишины он продолжил, – Хорошо, ваше предложение нам понятно. Ну, а где же здесь факты? Это всё слова. И при чём слова, так сказать, не однократно позорившего наши ряды товарища Мирохина. А доказательства? Вот вы сказали герой. А орден кто-нибудь из вас видел? – с въедливостью спрашивал он, – А красный диплом, техникума, я уж не говорю о московском институте. А!? Я спрашиваю вас, а особенно вас Игнат Пантелеевич!

В зале наступила гробовая тишина. Ситуация стала клониться в сторону грамотного директора. И Игнат почти растерялся, с наскоку, как он предполагал, не выходило, папка его теряла свою ценность. Да и сам кандидат ни рыба ни мясо. И теперь пришла пора ему сникнуть. Самое время для затянувшейся развязки.

– Есть! – прогремел чей-то голос басом. – Есть они!

На сцену вышел отец Сергея, до этого смирно сидевший в стороне. Вот уж чего не ожидал Сергей, так это такого от отца.

Он вышел на сцену и вытащил бархатную коробочку с орденом мужества и удостоверением. И из шуршащего пакетика достал два диплома и всё это передал оппозиции.

Сергею хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Ему казалось, что он какое-то бессловесное животное, которое вывели на торги в базарные дни. И отец же каков, тоже подготовился, значит имел на него свои виды.

Они ознакомились. Лицо директора вдруг стало багряным и он схватившись за грудь, откинул голову и глубоко задышал.

– Товарищу Залихватскому плохо, товарищи… – суетливо забегал вокруг него агроном.

Подбежала фельдшер Анастасия Петровна, вызванная по случаю с райцентра, приятельница директора, и принялась его осматривать.

– Дайте слово самому кандидату. – выкрикнул кто-то из мужиков.

– Правильно! Пусть скажет. – народ уже позабыл, что директору плохо и они как ни в чём не бывало продолжили собрание.

Он вцепился в выпуклые бортики трибуны и они заскрепели, но лицо его было спокойным. Он собирался с мыслями, а народ ждал от него слова.

– Товарищи… Односельчане. Ну какой с меня председатель? Я к сельскому хозяйству также близок, как… – от волнения слова не находились, но мысль свою он донёс, его поняли.

– Ну ты же у нас был министром. Опыт то есть. А там разберёшься, чай не дурак, оно ж сразу видно. – выкрикнул его троюродный дядя Матвей Ильич, механизатор.

– Мы тебя не торопим с результатами!

– Вот именно! – улыбался довольный собой Игнат. Чаша весов неумолимо клонилась к тому, что он задумал, оставалось дожать кандидата и тогда шито крыто.

– Неужели вам Сергей Алексеевич, безразлична судьба родного села? Вы же видели, что если встанет у власти агроном, то всё мы по миру пойдём голодранцами. Нам нужны так сказать свежие кадры, свежая кровь. – настаивал Игнат на своём.

– Ну, а если не справлюсь?

– Вот тогда и будем решать, что с тобой делать, Серёга. – взяла своё слово тётка Авдотья.

– Давай не ломайся, пора и честь родному селу отдавать. А то всё на стороне достижениями занимаемся, понимаешь. – добавил отец.

– Хорошо, хорошо! Дайте мне время подумать! – выкрикнул он, рассчитывая, что этим возьмёт фору.

Народ ещё пуще прежнего загудел. Он же смотрел на знакомые лица, не всех из них помня.

– А когда ты решишь? – спросил его стихийный председатель собрания Игнат, жёстко выбивший с поля брани официального.

– Неделю? – взмолился Стягинов.

Зал вновь поднял гомон и шум. И кто-то из зала выкрикнул: –  Многоооо!

– Во, правильно, подметили товарищи. Бог троицу любит, – воскликнул Игнат, и повернувшись к залу выкрикнул, – Три дня тебе на раздумья.

– Прааавильноооо…

 

Он только у дома вспомнил, что забыл про рыбу с причиндалами. Ну в общем-то, не до неё было сейчас. Возвращаясь домой, народ по пути на него косо посматривал, пытаясь понять о чём же он думал. А он хотел скрыться от них куда подальше. И решил для себя перекусить и опять к речке, пусть лова не будет, но зато в уединении.

– А где рыба, сынок?

– В сельсовете забыл. Мам, подогрей чего-нибудь, проголодался.

– Ну как там дела на собрании?

– Ты что не была? – беря полотенце, чтобы помыть лицо с шеей с дворого рукомойника, спросил он.

– А зачем? Отец мои глаза и уши, с особым мнением.

– Предалагают возглавить СПК.

– Ну, а ты что? – сгорала она от нетерпения.

– Сказал, что подумаю.

– А чего ж тут думать, бери, раз дают.

– Всё у вас мама как-то просто выходит. – раздражённо ответил он ей, – Да я же далёкий от сельского производства. – он вышел из дома и направился к умывальнику неподалёку от крыльца.

– Ну уж и не такой ты далёкий. Не городской же, наш Конотоповский.

– Ваш… – умылся он и намыливаясь продолжил, – Да не ваш.

– Что, умываешься? – послышался грубый голос отца позади.

Он ничего не ответил. Родители вошли в дом, он неспеша за ними по пути вытираясь полотенцем.

Они молча перекусили вчерашним супом. Приступили к чаю с пирожками, начинёнными картошкой и яйцами с зелёным луком. По горящим глазам отца можно было понять, что он тоже ждал слова от сына. Но ему совершенно не хотелось говорить на общую тему. Напротив, все его мысли были в затоне, с квакающими лягушками.

Он уже встал из-за стола, как отец вдруг рявкнул, – Сядь.

– Ну!? – посмотрел он на него недовольно.

– Гну! Чего ты из себя девку то корчишь. Людям нужен вожак.

– Орден то, ты зачем тронул? – напомнил он о его некрасивом поступке.

– Я!? – расстерянно посмотрел он на мать, – Ну, так для дела же. И если б…

– Всё равно некрасиво, без разрешения то.

– И с Игнатом ты сговорился что ли?

– Да нет. Он поутру забегал до меня, просил документы взять. Я отказал. – оправдывался он.

– Что будешь делать?

– Пока не знаю.

– Как это не знаю! – вновь рявкнул он. – Как это не знаю!? Не знает он!

– Отец! – прикрикнула мать, чтобы он снизил голос.

Он посмотрел на неё, потом на него и послушавшись сказал тише. – Ты вот что, давай не дури. Всё равно ты как неприкаянный, маешься. Пора тебе и о людях подумать.

– Ну, начинается…

– Ты думаешь, мы с матерью не знали, что ты всё под себя грёб. Вот и догрёбся.

– Наталка рассказала?

– Не суть важно.

Они замолчали, пирожки не лезли. Уставившись в стол, он отодвинул чашку с чаем.

– Что за Дальний Восток?

– В порту товарищ работает, зовёт. – промычал он.

– Опять воровать! Да на тебе же шапка горит синим пламенем, что самое время орать – караул.

Они вновь замолчали. Казалось, что та напряжённая атмосфера собрания перенеслась в их дом. с трудом подавив эмоции, он взял себя в руки.

– Не знаю, может ты и прав батя. Действительно, может пожить то для людей, глядишь на душе полегчает. – ответил он в задумчивости, будто с самим собой разговаривал.

– Мать! Мать! – заорал он на всю горницу.

Она как раз завозилась в сенях. – Аюшки!

– Неси беленькой, отмечать будем должность сыновнюю. Да, и Игнаху там, кликни тоже. Чего он там за калиткою то топчется, как конь не объезженный.

Игнат пришёл не один, с ним прибыла небольшая делегация. Это был старший механик дядя Рома. Человек молчаливый, больше любивший за людьми наблюдать. Исполнительный. Не злой. И двоюродный брат Игната тоже Мирохин по имени Фёдор, но не такой энергичный, скорее даже меланхоличный. И ещё пара мужиков. Игнат мог взять с собой больше любопытствующих, да только горница была маловата для такого мероприятия. И всё же постепенно народу собралось не протолкнуться. И собрание, в том же формате, можно сказать продолжилось.

– Ну скажи нам, Сергей Алексеевич, как нам жить дальше? – спросил его Захаров Аркадий, скотник с дойника, мужчина в годах.

– Нужно войти в курс дела. Ознакомиться с документами. Выводы пока рано делать. Я слышал у вас тут неподалеку фермер какой-то есть.

– Да, не местный. – отмахнулся Игнат, закидывая квашенную капусту после опрокинутой рюмки.

– Не местный, а мужик молодец. – подметил Фёдор.

– Он нынче в этом году двадцать пять центнеров с гектара взял.

– А сколько у него земель?

– В аренде у нашего СПК. – поправил он его, – Грозился выкупить, да что-то там у него не заладилось с банками. – объяснил Игнат.

– Документацию, я так понимаю, помогали вести агроном с зоотехником. – вновь спросил Сергей.

– Они самые. – недовольно ответил отец, – Вот они где, эти «интеллигенции». Трутнями висят на шее у Конотоповки.

– То есть? – переспросил он его.

– Да паи они наши втихаря как-то выкупили у нас.

– Неужели так вышло? – удивился он представив, как они это сделали. Он догадался, что мужики после сбора урожая скорее всего глухо садились на водку и тогда у них выкупить не составит труда не то что паи, дома родовые с жёнами можно.

– А больший паевик, Залихватский. Ишь, как он решился сделать, поставить своего зятька и всю власть заграбастать. – негодовал Игнат.

– А чего им захватывать то, они и так на паях неплохо имеют. – посмотрел он на Игната.

– Имеют то имеют, да не всё. Они хотят чтобы все на них вкалывали, а они всё больше в конторах будут прохлаждаться.  Паразиты. – сплюнул он.

Из этого короткого разговора он понял, что в СПК стоял упорядоченный хаос. Что и подтвердилось в дальнейшем из его наблюдений.

– Послушай, Игнат, а что за папкой ты там размахивал? – поинтересовался Сергей.

Он улыбнулся. – А это что ли? Щас. – он вышел из дома, чтобы сходить за ней домой. Минут через пять вновь появился.

– Вот она. Да ничего там такого нет не бойтесь, газетные вырезки и прочая дребедень. Это я так, для солидности, чтобы руководство застращать.

Они все дружно засмеялись.

– Ну ты даёшь Игнат… Значит, ты блефовал.

– Ага.

– В общем так мужики, принимаю я пока на себя бразды правления, но только в качестве врио.

– Как это – врио? – не поняли они.

– Временно исполняющим обязанности. Многое мне не ясно пока. Посмотрю, подумаю, может я вам не сгожусь в роли председателя. Сколько не убранного осталось?

– Так ведь тётка Авдотья в курсе.

– А где она?

– Дома наверно. – пожал плечами Игнат.

– Хорошо, вы тут сидите пока, я к ней схожу поговорю.

– Я с тобой. – вскочил со своего места Игнат, закидывая на ходу маленький огурец в рот.

 

Гостей тётка Авдотья не ожидала. Поэтому суетясь, она не могла нарадоваться такому важному гостю, то что он уважил её своим визитом. Быстро впопыхах накрывала она  на стол.

– Да вы сядьте тётя Авдотья. Мы ж пришли к вам не чаи распивать, а по делу.

Она уселась вытирая фартуком мокрые руки.

– Сколько осталось не убранными гектаров?

– Да тыщи полторы, сынок.

– А откуда тогда такие сведения, что двенадцать центнеров с га вышло?

– Да оно ж невооружённым глазом видно. По колоску. Он же жиденький вышел, сил не набрался. А тут дожди скоро пойдут. Я им говорила, что засевать нужно было раньше. Нынче погода то какая стояла, тепло рано пришло. А Прохоров приболел, и решение оставалось за Телегиным.

– А что с ним случилось?

– А вы не в курсе, Сергей Алексеевич?

Он помотал головой.

– Сердце у старика прихватило. Ему ж семьдесят восемь было, поди не железный был.

– Да он сильно прихворал, когда зерновые закупщики его облапошили года три назад. – добавил Игнат.

– Поподробнее этот момент, пожалуйста.

– Приехали значит первые, посмотрели зерно, говорил он нам, Прохоров значит, о какой-то там государственной программе. Мол цены на зерно упали, переизбыток значит. Понятное дело, председатель не верит. За ними вторые, тоже самое. В итоге, мы продали зерно задарма. И такой перед банком долг скопился, мать родная. – прикрыла свой рот ладонью старуха.

– Сколько?

– Мильёны, мильёны должны. – зацокала тётка Авдотья, прикрыв рот ладонью. – А если ещё и Телегин встанет, то всё… Сгинем, хоть руки сообща колхозом накладывай.

– А для чего ж тогда Залихватскому своего зятя ставить? Тут такие проблемы.

– Да они Сергей Алексеевич, дальше носа не видят. Они думают, что банк им долги простит. – ответила тётка. – Ага, как же, чай не в кино живём. Жизнь, как никак.

– Да обворовываем мы их, Лексеич. Они ж основные паевики, таких как я осталось немного. А им порядок нужен, зерна больше, больше скота, свининки, значит, птицы. А это живая денюжка.

– Ты видел на чём наш директор ездит? – спросила его тётка Авдотья.

– Нет. – ответил он.

– Вот. – посмотрела она на него оценивающе, – На «Калине» новенькой ездит он, сиденья в пакетиках. А с приходом Телегина он никак не меньше на иномарку собрался пересесть. Вот такие вот арифметики тут складываются.

– Странное дело. – удивился Стягинов, – Человек далёкий от производства, имеет на выходе больше тружеников, действительно трутень.

– Не пьющие они и мыслят по другому. У них и отношение к жизни другое, взгляды. – справедливо подметила тётя Авдотья.

– Это верно вы заметили. – зачесал в задумчивости свой подбородок Стягинов.

– Так, а почему остаток в полях не убирается?

– Соляра кончилась. Уже послали горючевоз. – ответил Игнат. Тётка Авдотья как-то странно на него зыркнула, явно что-то не договаривая.

– Телегин?

– Он подонок, не рассчитал. – ответил Игнат, ухмыльнувшись.

– Что мне с ними делать то? Они же получается мешают. Да кстати, там ещё кто-то из начальников за столом сидел.

– А этот, Лебедев Николай Иванович, фигура я тебе сразу скажу непонятная. Вроде бы должен быть на стороне «интеллигенции», а такое ощущение складывается, что больше особнячком.

– И давно он в Конотоповке?

– Да он же женат на нашей. Так и появился у нас, прижился. Вроде не слышали что б жаловался.

– Понятно. Ну что ж товарищи конотоповцы, будем ждать горючевоз. – подытожил он встречу.

– Будем…

 

И вот он, совершенно забыв о том что его ждут дома гости с накрытым праздничным столом, в сопровождении тёти Авдотьи и Игната направился прямиком к сельсовету. В котором как раз находилась вся оппозиция, зализывающая свои раны после собрания.

Они вошли. Всё как и полагается, небольшая комнатка перед кабинетом в которой находилась секретарша Анюта. Симпатичная женщина неопределённого возраста. Довольно тучная для двадцати пяти, но и не потерявшая вкуса к жизни для сороколетней. Ярко накрашенная в красном ситцевом платье в горошек, сидела она за столом сбоку от высокой двери кабинета, и что-то печатала на старенькой машинке.

– Здравствуйте!

– Зрасти! – вскочила она со своего места.

– Я, Стягинов.

– А ну-да, ну-да. – закивала она быстро, – Мне нужно их предупредить.

– А чего их предупреждать, – вмешался Игнат, – Пусть сдают ключи и печати. Предупреждения им нужны. – проворчал он.

Она застенчиво улыбнулась, даже немного раскраснелась, в надежде понравиться новому руководству, чтобы остаться на пригретом месте. Игнат не постучав, открыл дверь и пропустил вперёд Стягинова.

– Ещё раз, здравствуйте. Извините за беспокойство. Пришёл ознакомиться с делами.

Они молча уставились на него. Не сказал бы что они его ненавидели, но смотрели они на него с нескрываемым раздражением.

– Вот ключи от кабинета, сельсовета, сейфа. – швырнул на стол предмет капитуляции директор школы.

– Я что-то не понял!? – воскликнул Игнат, заиграв желваками. – Ты то Афанасич, каким боком тут? Твои полномочья кончаются за школьным двором, там и вякай на своих пятиклашек.

Стягинов тоже не промолчал. – Я бы попросил посторонних с помещения удалиться.

Залихватский посмотрел на него одновременно с укором и ненавистью, а затем на своего зятя, – Видел, как они запели Тихон Александрыч, мы уже посторонние здесь.

Встала напряжённая тишина. Стягинов ждал исполнения своего требования. Они встали и направились к выходу.

– А вас товарищ Телегин и… – посмотрел он на зоотехника.

– Лебедев Николай Иванович. – слегка улыбнулся тот.

– А вас я попросил бы остаться.

– Нет уж! Сами тут разбирайтесь. Мы же не местные, вам и разгребать эту навозную кучу. – неуверенно пробурчал агроном, посматривая на своего тестя.

Но зоотехник всё же остался.

Стягинов уселся за стол на место председателя. Зоотехник, Игнат и тётя Авдотья уселись рядом.

– Насчёт навоза он конечно круто взял. Но вот проблем действительно здесь не оберёшься, конца края нет. – пожаловался зоотехник.

– Ты давай не стращай нам новово председателя! – пригрозил Игнат.

– А я и не стращаю. – спокойно ответил он, – Но как я понял, вы пока думаете. Вот вам и информация к размышлению.

Игнат ещё что-то хотел сказать. Но его перебил Стягинов.

– Игнат, давай иди просвежись. Покури на улице, нам тут потолковать нужно.

– Да как же так-то!? – возмутился он.

– Давай, давай, иди говорю. – недовольно сморщился он.

Он встал и пошёл на улицу.

– Мне тоже? – спросила тётя Авдотья.

– Нет, вы останьтесь.

Оставшись втроём они приступили к обсуждению.

– Я слышал, что полторы тысячи га остались не убранными.

– Верно. ГСМа не хватило.

– А почему?

– Разворовали его потому что. – пожал плечами зоотехник.

– Верно. – кивнула тётя Авдотья.

– Что, самими трактористами и комбайнёрами?

– И механиками тоже. Всё распилили без хозяйской руки, как пить дать. – ответила она.

– Но это ещё полбеды. С ГСМом то мы решим проблему.

– Как? – вновь спросил он его.

– Кое-что осталось с фондовых средств. Я говорю, проблемы есть пострашнее.

– Какие?

– Банковский долг, например.

– Сколько?

– Да вон он сейф, открывайте изучайте. Там все бумаги, платёжки, извещения, предупреждения. Счета готовят к аресту, хозяйство к банкротству.

Этой новости Стягинов был крайне удивлён. – Как к банкротству, как арест счётов?

– Вот так. – ответил ему зоотехник. И непонятно было им, толи он злорадствует, толи просто честно доводит до их сведения.

– Ну, а как же, как же они хотели править в СПК? Они же…

– Да не знаю я, Сергей Алексеевич. Они мне не докладывали. Думаю, как это у вас в городах делается, надеялись договориться с назначенным управляющим по банкроству и распилить следующий урожай. А затем наверно разбегаться в разные стороны.

– Вот те на! – открыла рот от удивления Тётя Авдотья.

– Надеюсь, эта информация останется между нами? – посмотрел он на удивлённую бабку затем на Стягинова.

– Безусловно. – притупил он свой взгляд в растерянности, – Вы как, тётя Авдотья?

– А да, да, я ни ни. – перекрестилась она.

– А с птичниками, с коровниками, как обстоят дела?

– Прошлый птичий грипп, всё на корню выбил. – закурил он трясущейся рукой, вспомнив о той резне, он не на шутку разволновался.

– Да нет, птица то наша была здорова. Но вот директива с города пришла, резать всё к чёртовой матери.

– Ну, а коровы то целы?

– А, – махнула рукой, – Через раз дышут. Обворовывают корма, недоедают. Да и сифонит там так, что после морозов молодняк весь полёг. Только и успевали отвозить их к скотомогильнику.

– А почему на мясо не пустили?

– Так ведь думали, что заразу подцепили. Закупщики поломали цену. А тут как раз Прохоров слёг. Всё одно к одному. Полоса какая-то пошла невезения. – оправдывался зоотехник, чувствуя за собой непосредственную вину.

– М да… Ситуация.

После затянувшейся паузы, зоотехник вновь взял слово. – Конечно, вы поймите меня правильно. Я здесь человек пришлый, хоть и живу тут двенадцать лет, но своим я никогда здесь не стану. Интересно при таком вот раскладе, как вы намерены спасти хозяйство?

– Мне дали три дня. Буду думать.

– Да и ещё вот что… – Лебедев посмотрел на окно с какой-то тоской. – Я наверно тоже уволюсь.

– То есть как!? – удивился Стягинов, наверно потому что он был непротив ухода агронома, но вот с зоотехником он всё же планировал сотрудничество.

– Да чего мне тут делать. Приглашают в райцентр специалистом работать. Жена просит.

– Ну как знаете. – вздохнул Стягинов.

 

Глава 8.

 

На следующий день ближе к вечеру он заметил, что краем села пыхтел небольшой трактор с гружённым прицепом. Недолго думая, он завёл отцовский «Урал» с коляской и поехал к нему. Догнав его, он перекрыл ему движение.

За рулём сидел дядя Рома.

– Стой! – махнул он ему рукой. – Стой говорю!

Скорчив недовольную гримасу, он послушался.

– Как это понимать?

– А ты меня не учи! – заорал он не с того не с сего, – Чай не председатель пока, что б таки вопросы задавать.

– Я спрашиваю, откуда зерно?

– Откуда, откуда, с поля!

– Так значит есть ГСМ?

– У кого есть, а кому шиш с маслом. – он сплюнул в дулю и показал её в сторону сельсовета.

– А вообще какое тебе дело? – сжал он челюсти, готовый биться за своё зерно.

– Как это какое? Вы ж сами меня просили. – развёл руками Сергей.

– Ну ты ж не вступил ещё в права. Так что отойди сынок, дай проехать.

У стен как говорится уши есть, а в деревне и заборы видят. Так что этот небольшой инцидент у всех был не меньше недели на слуху. И те кто имел хоть какое-то отношение к технике, стали в открытую грабить с полей остатки не убранного зерна.

Сергей же сидел в одиночестве в своём новом для него кабинете, изучал документы.

– Триста сорок восемь человек взрослого населения. Из них больше половины дряхлые старики. А те из мужиков, что в состоянии хоть как-то работать, пьют и бездельничают, считая что их обобрало правление. Сорок пять ребятишек мал малы.

– Так, техника… Десять комбайнов в наличии, в трудоспобном состоянии восемь, два требуют капремонта. Пятнадцать бортовых машин, все на ходу. Одиннадцать ДТ в нормальном техническом состоянии, восемь лёгких тракторов. Десять тысяч гектаров посевных под яровое зерно, десять в запасе для севооборота. И сорок восемь миллионов долга. Вот такая вот статистика. Да и ещё… Те кто мог бы мне помочь, в оппозиции. Ну и бог с ними, без них справимся. Лишь бы не мешали. Сорок восемь миллионов… Тут, по-моему сам чёрт ногу вывернет. Откуда ж они долги то такие взяли?

На счёту, судя по бумагам было один миллион двести пятьдесят две тысячи.  Почему так мало? Куда делись деньги с урожая? Ну хорошо, за ГСМ с нефтянной фирмой расплатились. Заплатили налоги, с сельчанами расплатились за работу, по паям, да на посев оставили. Ну, а остальное где? Всё равно должно было получится не меньше двадцати миллионов… Ничего не понимаю!? Ну хоть за свет с газом старик расплатился, и на том спасибо.

 

Глава 9.

 

Сергей ради интереса решил наведаться в гости к местному, да и вообще единственному в этих краях фермеру.

Тот как раз закончил с уборкой и по слухам взял небольшой перерыв, чтобы прийти в себя после жатвы.

Приехав к нему домой на мотоцикле. Его сразу встретило несколько огромных собак. От неожиданности он завилял рулём чуть не въехав в курятник находящийся около дома. Собак быстро успокоил какой-то выбежавший на шум, парнишка, видимо его сын. Удивительного контраста был этот парень. Вроде бы под два метра ростом, но с детским безобидным лицом и мягким почти женским голосом. И поэтому он не мог даже навскидку определить его возраст.

Заглушив мотор, и сняв перчатки он поздоровался.

– Здравствуйте!

– Здрасти! – улыбнулся ему паренёк.

– Я новый председатель в Конотоповке.

– Вы наверно к отцу?

– Дома?

– Ага, обедает.

– Да вы проходите в дом, мама как раз покушать сготовила.

Он вошёл за ним в дом. Снял обувь и проследовал в горницу. Обычный дом, ничем не отличающийся от других, только здесь чувствовались большие размеры. Стол был массивным, стулья под стать ему, потолок высокий, диван тоже большой, в общем, всё здесь было иначе размерами. Улыбнувшись, он понял, что попал в гости к настоящим великанам.

Посередине за столом сидел хозяин. Безразмерный в плечах человек с крупными чертами лица. Увидев гостя он тут же встал и направился к нему с протянутой пятернёй размером с совковую лопату.  Рука Сергея буквально утонула в его рукопожатии. Он ещё было подумал, что не перевелись ещё на Руси богатыри.

– Сергей Алексеевич.

– Наслышан о вас. – улыбнулся фермер. – Яков Николаевич.

– Ну что ж, присаживайтесь, гостем будете. Вы как, проголодались?

– Да нет, я по делу.

– Настя, Настенька, налей гостю чаю.

– Сейчас. – послышался женский голос с кухни. Ей было явно не до него. На столе перед ним лежали обглоданные кости птиц, разбросанные повсюду крохи хлеба, жбан с густой домашней сметаной из которого торчала деревянная ложка. Большущая чашка с салатом из огурцов и помидоров.

Стягинов достал с пакета гостинцев и бутылку водки для приличия. Распивать он её не собирался, но так уж заведено, идёшь к новому человеку, неси что погорячее. Обычаи.

И при появлении хозяйки дома он вновь был удивлён. Потому что в столовую вбежала поджарая худенькая маленького росточка женщина. Она внесла дымящийся чай, и быстро кивнув, мигом снесла со стола крошки хлеба с костями.

– Я вот по какому делу…

Хозяин его перебил, улыбнувшись. – Вы товарищ дорогой извините, но мы столуемся щас. Разговоры после. А сейчас мы кушаем.

– А хорошо, хорошо. – согласился он с ним, чувствуя неловкость из-за того, что отвлекает их от столь важного мероприятия.

Уселся сын и они стали с нетерпением поглядывать в сторону кухни откуда доносился сногсшибательный запах варенной свинины. Стягинову даже стало немного интересно понаблюдать за трапезой этих великанов, отца и сына. И вот наконец из-за дверного косяка появился поднос на котором лежала сваренная свинная голова. На хозяюшку было жалко смотреть, она еле-еле несла, нет, даже волоком тащила поднос с огромной башкой. Кое-как дотащив до стола, поднос буквально рухнул на стол.

Дальше было не менее интереснее, потому что они стали наперегонки, не обращая никакого внимания на гостя, быстро поглощать принесённое. Буквально минут через пять голова была обглодана. И вытирая губы и щёки они по очереди вздохнули с облегчением. Мать унесла сьеденное на том же подносе, и затем внесла здоровенные кружки с горячим чаем, потом появилась таких же размеров ваза с конфетами и печеньем. И только теперь хозяин заметил присутствие гостя.

– Так что вы хотели?

– Да я так, познакомиться приехал.

– Это хорошо. С соседями нужно дружить. – причмокивал он шоколадкой, одновременно запивая чаем.

– Убрал урожай. По этому случаю зарезал свинью и птичек с пяток.

– А у нас осталось полторы тысячи не убранными.

Он ухмыльнулся. – А такое представление у них каждый год. Я тут уже с десяток лет обитаю. Сам то я фоминовский. Да только земли у нас затопило наводнением. Дамбу какие-то черти сломали. Всё никак не доберусь до неё и до тех чертей заодно, что б время задаром не пропадало. Вот решил арендоваться у конотоповцев. Вижу пошло. Ну думаю, значит прёт. А чего тогда дёргаться то?

– Так получается в Фомино не сеют?

Он с грутью вздохнул. – Как Союз развалился, так и позабыли о нём. Я то на заводе работал в Энске. Но сами на меня посмотрите, такого оглоеда, как я, разве прокормишь. Вот Настасья моя и перетянула меня на село. Так и живём. Да вы пейте, пейте. – он глянул на его кружку, – Вон поди ваш чаёк уж остыл. Настя! Настя!

– А, а, а!?

– Налей гостю свежего чаю.

– У вас в аренде пять тысяч гектаров. Справляетесь?

Он снисходительно улыбнулся ему. – Ага, нормально у нас получается. Нет, конечно рук не хватает. Взял года три назад узбеков да пару киргизов с города в подсобаны. Так они на моём хуторке так и остались. Семьи свои ко мне перетянули. Да вы что, не слыхали что ли?

– Да я тут всего лишь с полмесяца.

– А слышал. Вы на отдых сюда прибыли.

Стягинов кивнул.

– А они попросили вас, значит остаться. Спасать получается прибыли?

– Получается, Яков Николаевич, получается. – улыбнулся он.

– Ну и как думаете. Соображения какие имеются? – покрутил он своей пятерьнёй.

– Да вот, всё больше рассматриваю. Я ж человек, хоть и отсюда родом, а от сельского хозяйства далёкий. Сам пока не знаю, справлюсь ли.

– Главное верить в себя. Без веры в нашем-то деле никак нельзя. Я вот к примеру прибыл с одними намерениями. Взял ссуду, купил разломанный трактор. С него и начал. А сейчас посмотрите пожалуйста. Два новеньких комбайна, три ДТ-75, «Беларусь», «УаЗик». Свинарник на триста голов. Птицы ещё не считал. По птице у меня всё больше жена волокёт. Нормально, я говорю у нас получается.

– Нам бы вашего везения. – искренне вздохнул Сергей.

– А не в везении тут дело. Нет, оно конечно нужно. Но мы фермеры всё больше ярмом берём. Пахать нужно так, что б кости хрустели. – он посмотрел на своего сына, ласковым отцовским взглядом. – Вон Васька мой, посмотри… Правда, Василёк?

– Чего? – опустил он свою голову в застенчивости.

– Помри я завтра, он же не пропадёт. А ведь ему оглоеду всего лишь шестнадцать годков стукнуло. Сынок, – вспомнил он, – Иди за басмачами проследи, пусть как следуют свиней покормют.

Сын сделав последний глоток направился к выходу.

– Он у меня трактор, как автомат калашникова с закрытыми глазами на время разберёт и соберёт, хоть на соревнования отправляй. А останься я в городе, дурака валял бы, да по подворотням шлялся. И армия бы не спасла. Вот такие вот у нас, товарищ дорогой, кулебяки.

– Прямо не знаю что делать. – посетовал он. Вообще сидя здесь, он будто нашёл родного человека. Вроде бы постороннего, незнакомого, но почему-то его понимающего, этим наверно и объяснялось его состояние, и он с трудом сдерживал себя чтобы не исповедаться.

– С воришками что ли? – догадался Яков Николаевич.

– Ну…

– Я вот на третий год взял с Конотоповки пару дармоедов. Так пришлось приложиться. – он сжал свой кулачище, что Стягинову стало не по себе, представив его за работой, – Один дося у меня прихрамывает. Тоже обворовать меня вздумали. Птичник с амбаром чуть не спалили под градусом, значит, гады. Работяи, мать их!

– М да. Серьёзно.

– Хозяин им нужен. Сталин по ним плачет, в гробу небось переворочивается. Это же холопские души. Мелкие. До работы не шибко охочие. А как урожай собирать, так их только и держи. Потом всю зиму пьянствуют. К весне глядишь на них, ряхи опухшие, коричневые, будто на курортах синего моря назагарались. Тьфу! Срамота одна, а не Конотоповка.

– Паи растеряли.

– А, слышал я. Директор постарался. Про этого товарища я вообще молчу. Нет слов. Как таких вообще земля носит. Им бы в город. Город то всё вынесет, не таких терпел. А здесь же всяческий паразит, как на ладони виден, глаз режет, придавить аж страсть как хочется. – он посмотрел на него внимательно и в глазах его в этот момент читалось нескрываемое сочувствие. – В общем, мой тебе совет, товарищ ты дорогой, уматывай ты отсюдова пока не погряз в этом болоте по уши…

 

Глава 10

 

Он сидел за столом в доме отца, листая бумаги, с каменным лицом, вот уже несколько часов не вставая. Родители ушли в гости до кумовьёв. Светила настольная лампа, окна были открыты настежь и ночная прохлада с улицы выталкивала домашнее тепло обволакивая его тело, особенно затёкшие ноги. Многочисленным хором стрекотали сверчки, где-то побрехивали собаки. Отвлёкшись от работы он посмотрел с тоскою на окно. Потянуло на улицу. Взяв отцовские сигареты накинув пиджак на плечи, вышел. Курить он начал со вчерашнего дня. Почему? Наверно из-за всех накативших на него за последнее время стрессов. Присев на деревянных ступеньках, закурил, немного прокашлявшись, табак был довольно крепок, выпустил густой дым.

– Вот и отдохнул… Председатель, мать вашу! – сплюнул он со злостью в сторону. – И какого лешего меня занесло в родные палестины? Сидел бы в Москве, тихо мирно дожидался бы вызова. Судьба? Возможно… Сдался? – задавал он себе этот обжигающий вопрос, – Нет! – сжал он челюсти, поиграв желваками, – Стягиновы, просто так не сдаются. Помогу родному краю. Надо помочь… – заскрипел он зубами.

Он улыбнулся. Ему почему-то вспомнился один старый фильм, сказка для детей, да и взрослым пожалуй, она будет поучительной. Отца играл блистательный Смоктуновский, а мать Фрейндлих, ну а принца Андрей Подошьян. А заулыбался он потому что именно его случай был чем-то схож с её сюжетом. Принц уезжает из дома в поисках принцессы. Так и не найдя свою даму сердца, он ни с чем возвращается домой. И будучи дома он неожиданно её находит и моментально влюбляется. Так и с ним. Искал, искал свою птицу счастья, где-то на чужбине. Вернулся… И что? Быть может он найдёт её именно здесь?

Тот разговор с фермером не выходил у него из головы.

– Это что ж получается… – думал он. – Раз он вдвоём с сыном да с несколькими подсобанами, пять тысяч осваивает, то наши получается тоже смогут. Да ещё триста голов свиней, да птицы без счёта. А что если действительно сплотить их в один кулак, да направить в нужное место, да по проблеме! Да нам не то что десять тысяч га, нам так можно будет развернуться. Но как!? Как это сделать? Ведь это звучит, как утопия. Хотя нет, нет, постой. Я где-то про это уже слышал… Ага, точно в новостях! – хлопнул он себя по лбу. – Был такой дагестанец, профессор экономики, кажется. На старости лет вернувшись в родные края, возглавил аул. Так вот, он предложил новую модель микроэкономики. То есть она была не новая, но достаточно действенная. Он предложил НЭП – новую экономическую политику. А что… Неужели у нас такое невозможно? Возможно. Только вот с пьянкой что-то нужно делать. А иначе, я не то что НЭП не введу, от долгов не избавлюсь.

 

Глава 11.

 

Незаметно, пролетели выданные ему сельчанами три дня. Завтрашним днём намечалось окончательное собрание.  За время знакомства с делами в голове у него возникло несколько вариантов выхода из этой патовой ситуации. Первое, самое наиважнейшее на данном этапе, нужно было договориться с тем самым банком об отсрочке их требований. Он понимал, что банк прессуя СПК, не сможет вернуть своих денег, это вне всякой логики. Техника, учитывая её нынешнее состояние, не стоит и десятой части размера долгов. Земли? Да кому они нужны без крестьян и углеводородов. А сельчане, как он понял, не намерены горбатиться на белых воротничков, тем более из-за промаха выжившего из ума старика и нечистого на руку агронома с его тестем. Достаточно было примера того, что прошлым днём приехал долгожданный горючевоз с соляркой. Выгрузился. Подписали накладную. А этой ночью кто-то из диверсантов слил её прямо на землю. Хорошо хоть не додумались подпалилить до полного ЧП. Короче, остаток урожая обделенные на паях конотоповцы решили оставить себе. С этим нужно что-то делать,  – думал он, – Так нельзя. Крайне необходимо провести экспроприацию у активного населения. – усмехнулся он. – И отдать вырученное банку.

Здания? – продолжал он свои размышления, – Тоже копейки. Оставался только один выход временная заморозка долгов под будущий урожай, при поддержке, если это возможно, районного руководства. И второе, пересмотр трудовых отношений между конотоповцами. Тот разговор с Фоминым подтолкнул его к одной необычной идеи. Довольно переспективной, она то и должна вывести загнивающее хозяйство к светлому будущему. И если они его предложение примут, то тогда начнётся настоящая работа, по которой он в принципе соскучился. Но завтрашним утром нужно что-то решать по отнятым хитростью паям.

 

*******

 

Собрание было назначенно на 18-30. Мест в доме культуры не всем хватило. Поэтому, чтобы все могли слышать, что там творится, двери с окнами были раскрыты нараспашку. Женщины и пожилые бабушки с дедами находились внутри, мужики в нетерпении ожидали на улице дымя сигаретами. И вот появился Стягинов, как всегда в сопровождении Игната. Здоровался он стихийно, кому жал руку, кому-то просто кивал. Они проследовали к сцене и народ шумя потянулся за ними.

– Ещё раз здраствуйте, тем кого не видел. Итак, товарищи конотоповцы, начинаем наше собрание.

Он оглядел присутствующих они будто не решались начать, ждя от него инициативы. И он обратился. – Пожалуйста, задавайте свои вопросы.

– Так что ты решил, остаёшьси? – спросил его дед сидящий справа.

– Остаюсь! – улыбнувшись, махнул он рукой.

В зале поднялся гул одобрения. Кто-то даже на радостях свистнул, но тут же получил тычок в бок.

– Что думаешь делать, председатель?

– А что мне остаётся делать? – вновь улыбнулся он, – Выводить наше хозяйство в передовики.

Вновь гул. – Как!? – выкрикнул кто-то с задних рядов.

– Сложный конечно вопрос. Но попробую. Я конечно не кандидат в депутаты, обещать золотых гор не стану. Но обещаю точно, что пахать будем пуще прежнего и относиться к колхозному, как можно ответственнее. В общем, я как и вы предлагаю вам принять хозяйство в свои руки.

– Как это? – спросил его дядя Рома.

– Просто. Относиться по-хозяйски к нашему делу. Не разворовывать, а вкладываться всей богом нам данной душой. И тогда всё у нас получится.

Несколько человек, не стесняясь загоготали.

– Чё ты ржёшь, чё ты ржёшь!? Ворррона… – угрожающе гаркнул Игнат, готовый подскочить к пересмешнику и врезать ему затрещиной.

Стягинов улыбнувшись, лёгонько похлопал по его сжатому кулаку на столе. – Тихо, тихо Игнат Пантелеевич.

– Вы наверно слышали, что у СПК огромный долг перед банком?

– А, а, а! Слыхали. – в разноголосье замахали руками мужики с бабами.

– Если быть точнее, то он в размере сорока восьми миллионов рублей.

Он уже пожалел, что не взял с собой колокольчик, или чего позвончее, чтобы хоть как-то успокаивать взволнованную публику. Но колокольчик заменил ему сам Игнат.

– Тихо! Тихо, мужики! – орал он, их перекрикивая, – Слушай дальше, что он скажет! Ишь разгалделись!

– Да, да хозяйство готовят к банкротству. Почему Прохоров и не выдержал.

– Брехня! – выкрикнула какая та запальная баба. Это была Нюра по прозвищу «Агрессор». Сорокалетняя, кранонощёкая, громкоголосая, с двумя детьми. «Агрессором» её прозвали потому что муж её Семён лет шесть назад подался на заработки в Санкт-Петербург, да так там и пропал, ни слуху ни духу. Вот и обозлилась она на весь белый свет.

– А ты подь сюды! – замахал рукой Игнат, – Подь, говорю. Чай читать тебя научили. Грамотна больно нашлась. – закрутил он своей пятернёй, – Тебе говорят, так и есть!

– А что!? – подбоченилась она руками, готовая к ругани. – Думашь не выду!? А вот возьму…

– Иди, иди сюда грррамотейка! На, гляди родимая.

Собрание стало напоминать Стягинову балаган. Но он  на другое и не рассчитывал. Не сразу они у него обкультурятся, сорняки сорняками,  беспризорники. Думал он, наблюдая за их словесными перепалками.

Она выскочила и уткнулась в документы. Не вдаваясь в детали ей достаточно было увидеть банковскую печать с оглашёнными раннее цифрами, и она повернувшись к залу заорала. – Правду говорит председатель. Сорок восемь мильёнов, есть долг.

– То то же. Смотрю я на тебя Варвара, вроде нашинская ты, конотоповская. – хитро прищурился Игнат, – А складывается у меня тако щущенье, что не наша, всё больше фоминовская, значит не веруща.

Зал вновь захохотал.

Ближе к сцене подошла тётка Авдотья. – Сабраженья каки-нибудь имеются?

Он встал со стула дождался паузы и воскликнул. – Безвыходных ситуаций не бывает. Выход есть! И он в ваших руках товарищи.

– Это ты про зерно имеешь в виду!? – выкрикнул тракторист Фёдор Сметаников.

– И если вы мне не поможете собранным вами зерном, и мы не отдадим хотя бы частично банку. То договориться по отсрочке у меня не получится. Банк верит делам, а дела у нас с вами мягко говоря неважные.

Со своего места встал старый дед Кузьмич, сторож с птичника. Ему давно не нравилось то что его односельчане грабят поля. А особенно то, что он сам не участвует в этом. – То есть нужно делиться!

– Да ну! – замахали руками механизаторы, собравшие последние колоски с полей и готовящие их уже к продаже.

– Вот вы! – Стягинов обратился к одному из них, это был Захаров Аркадий, работающий в СПК комбайнёром. – Да, да вы! Имеете пай?

– Нет. В позапрошлом году я его продал.

– А кому? – спросил Стягинов.

Он повернулся к остальным, словно оправдываясь, – Известно кому, директору.

– Тогда получается вы вольнанёмник?

– Получается. – согласился он с ним.

– А сколько вы состригли с полей? Я имею в виду остатки.

– Я чо считал что ли! Да не я один такой!

– Получается вы среди бела дня ограбили наше село?

Он вскочил со своего места и схватив футболку за ворот заорал. – Так я ж не один!

– А сколько вас было?

– Не знаю.

– Так вот всем кого это касается… Я хочу провести расследование по поводу урожая. И у кого найду не учтённое зерно во дворе, вынужден буду сдать полиции.

– Да ну!? – не верили виновники происшествия.

– А как вы хотели? На нашем счёту три миллиона с копейками. Банку мы должны сорок восемь. Вот-вот мы банкроты. Что вы мне прикажете делать.

– Нам же семьи кормить весь год. – выкрикнул кто-то из них.

– Ага, кормить, щааас! – раскричались бабы. – Пропьёте же псы подколодные.

– Председатель, может мы как-нибудь с тобой договоримся что ли? Всё ж свои! По мирному бы а? – предложил дядя Рома, виновник недавнего конфликта с ним.

– Договориться, говорите? Хорошо. Но это после собрания.

Он вновь уселся и к нему обратился Игнат, тихо сказав. – Ты им лучше скажи, как им придётся меняться, Лексеич. Подбери нужных слов, да так что б до самого последнего дурня дошло.

Он вновь встал, прошёлся с задумчивым видом неспеша по сцене, закинув руки назад и дождавшись полной тишины он начал. – Вот вы думаете что поставив меня вы чего-то добьётесь? – он посмотрел на зал, молчание, все до единого ждали, что же он скажет дальше, ещё не отойдя от его обвинений. – Так вот,  вряд ли…

– Это почему же ещё!? – выкрикнул кто-то из зала.

– Бывший зам! Он вытянет! Он сможет. Он чудотворец! – продолжал он будто не слышал вопроса. – Мне лично кажется, что чудес на свете не бывает. Да нет, я просто уверен в своих словах. Их нет.

Зал в недоумении уставился на него, не понимая к чему же он клонит. Ответ казалось витал словно неуловимая дымка в умах конотоповцев, но никто в зале так и не понял, к чему это он.

– Ты говори прямо, чо виляешь.

– Прааавильно! – выкрикивал как всегда местный кузнец, – Говори, чего от нас хочешь.

– Я хочу, чтобы каждый из присутствующих в зале почувствовал всю ответственность за наше село. Чтобы каждый из нас отвечал за свои действия, не обворовывал самих себя, работал со всей душой. Единым сжатым кулаком по проблеме, да в корень её, в челюсть, так сказать. И тогда по трудам и результат у нас будет.

– А как нам этого сделать, ты подскажи, Лексеич!? – спросила вскочив со своего места всё та же тётка Авдотья.

– Я хочу переделать наш с вами устав. Пересмотреть трудовые отношения между Конотоповкой и его участниками. Внести кое-какие пункты. И тогда…

– Как это! Как это! – спросил кузнец Дюжников.

– Да очень просто. Вот ты Степаныч, кузнец, значит. Отпахал в своей кузне сколько надо и домой отдыхать. Или к своему личному огороду, а вечером к телевизору. Вон я смотрю здесь у каждого пятого тарелка стоит. А если останешься? Да пойдёшь всё к тому же коровнику, вроде бы общему, но никому почему-то ненужному. Забъёшь пару гвоздей, отпилишь досточку, а!? Да таких как ты соберется с пару дюжин. Глядишь и бурёнки начнут давать нормального молока. Они ж тоже живые, хотят жить в удобствах. Или вы доярки. Разделили бы между собой конотоповских коров и следили бы за ними, как за своими. А!?

– А вот ты к чему! – чуть ли не в один голос воскликнули они.

– А как вы хотели. На чужих санях не учавствуя в битве в рай въехать.

– Я тебе, вот что скажу, сынок! – прокричал шепелевя старик Пантелеев, нацепивший по случаю проведения собрания все свои ордена, что когда он шевелился они важно позвякивали, среди которых было множество юбилейных, но были и парочка вполне боевых со второй мировой. И ещё он напялил на левое ухо недавно привезённый для него слуховой аппарат.

– Я вот что понял. Так ты значит, мил человек, хочешь, чтобы мы относились к колхозному, как к своему? Да никогда такому не бывать! Это где ж такое слыханно, что б простой колхозник к… – он мог долго повторять одни и те же слова, как никак стукнуло ему прошлой пятницей девяносто.

– Я же предлагаю пересмотреть трудовые отношения, а по ним и оплата будет.

– Как это!? Как это!? Я что-то не пойму! – обратился всё тот же кузнец больше к остальным. – Вы ж меня люди добрые вразумите.

– Вот отмантулил ты восемь часов, четыре твои. Отпахал два, час будь добр на те. – стал разъясняться Игнат.

– А что, дело предлагает наш председатель. Тогда с паями по нормальному, по справедливости будет выходить. – взял своё слово Илья Матвеевич водитель. – А то что ж получается то…

К нему обратился Игнат и шепотом произнёс, – Здорово ты их причесал.

– А то! – улыбнулся Стягинов.

– Я значит, в деньгах нуждался, на момент зимнего простоя, а он!? – чуть ли не плача вещал он, ища сочувствия у окружающих. – Приходит ко мне, и говорит…

– Матвеич, Матвеич! Будь добр, все мы в курсе, как у тебя выкупил твою долю директор. Ты давай по существу. Или дай другим людям продолжить.

– Я и говорю, что правильно. Так и нужно, каждому по трудам. – он сжал кулак нопосарамом, и прокричал, – Лексеич, мы с тобой!

– О, голова у парня. Видал что предло*жил! – сидел вытянувшись как струна, не поворачивая головы, другой восьмидесятлетний старожил, опершись двумя руками о трость, когда он говорил, из-за отсутствия зубов, будто что-то жевал.

– А сейчас, мне нужно ехать в банк.

– А что нам делать с остатками, Лексеич? Ведь получается что сами себя ограбили. – с укором посмотрела тётка Авдотья на активистов вредителей.

– Сьезжу в Энск, там разберёмся. Пока что прошу… Верните украденное зерно, а иначе, под статью подведу. Колхоз будет разорён, я от вас уеду куда планировал, а вы все пойдёте в батраки к Залихватскому. Он вас, голубчиков ждёт не дождётся.

 

Глава 12.

 

Он сидел в приёмной управляющего банка, вторым в очереди. Перед ним была женщина лет пятидесяти. Наверно, как он понимал, бухгалтер с какой-нибудь организации. Симпатичная секретарша с унылым видом делала рабочий вид, что-то вяло печатая на клавиатуре. Странное дело, заметил он. Чем ниже человек по социальной лестнице, тем больше и длиннее перед ним очереди. Раньше будучи в столице на должности, он не мог припомнить, чтобы вот так вот сидел в очереди. Всё у него было назначено, расчерчено, рапланировано по времени, даже пробки на автостраде. А сейчас он сидел в очереди, чтобы упасть на колени и просить у незнакомого ему человека милости и пощады. Он посмотрел на часы. Было половина второго. Тётка могла застрять на полчаса. И улыбнувшись, он вспомнил, как точно так же принимал когда-то людей. Вспомнил Ниночку, свою секретаршу настоящая мечта любого начальника. Их традиционные служебные отношения чуть не доведшие его до развода, когда она забеременела от него. Но всё обошлось тогда. Как это было давно, эти воспоминания были такими сладостными, напоминающие ему какой-то сон. Углубившись в воспоминания о тех временах, незаметно прошло время. Тётка вышла, и на ходу поправляя бумаги скрылась за дверью.

Он встал и посмотрел на секретаршу.

– Что, можно?

– Николай Семёнович, к вам. – она повернулась к нему и спросила. – Как вас там?

– Председатель СПК «Конотопово».

– Вас ждут.

Он вошёл, встав у порога, управляющий говорил по телефону. Это был мужчина сорока лет. Судя по розовым щекам и выпирающему пузу пышущий здоровьем, человек успешный. Наверняка удачлив и лёгок на подъём.

– Да, да, нужно. До отпуска осталось два денька потерпеть… Мои уже в Таиланде. Не дождутся. Ага. – он показал ему рукой чтобы он уселся.

– Ага, пока… вечером жду у себя.

– Здрасти. Что у вас там?

– Я с Конотоповки.

– Ну и… – не понял он его.

– Меня общим собранием назначили председателем.

– Поздравляю. – улыбнулся управляющий. – Ну так…

– Я по поводу долга.

– А постойте, постойте… – защёлкал он пальцами, посмотрев пространственно вверх, – Вспомнил. Прохоров. Ну да, Ко-но-то-повка! – медленно произнёс он название его села, – М да, дела я вам прямо скажу обстоят неважно. Не знаю, как вам помочь. А Прохоров как же, на пенсию? – усмехнулся он.

– Помер наш председатель.

– Что ж сочувствую, сочувствую. Так вас значит уполномочили договориться со мной? – он стал набирать на клавиатуре данные по договорам с Конотоповкой. Найдя их, он стал внимательно рассматривать документы.

– Сорок восемь миллионов с хвостиком набежало. Что ж ваш Прохоров. – посмотрел он на него, будто он был в чём-то виноват. – Работали мы с ним девять лет. А тут такое.

– Его обманули закупщики.

– Ну, нас это мало интересует. Пролетел он или нет, засуха, ураган, или он проиграл общественные деньги в рулетку, это не наш профиль, мы не страховая компания, мы ссуживаем и требуем возврата согласно заключённому договору.

– Так вот, я прибыл к вам просить, чтобы вы отсрочили свои требования.

– Нет, нет, что вы. Поезд давно уж ушёл и его вам уже не догнать, голубчик вы мой. Дела готовятся в суд, где скорее всего будет принято решение о банкротстве.

– Вы извините меня, но я что-то не пойму. Неужели вы не хотите вернуть свои деньги?

– Хотим. Но реально ли это? По-моему нет. Ну и кроме того Москва нас уже одобрила, так что сушите вёсла, дожидайтесь решения суда и управляющего по банкроству.

Похоже с этим не договориться. – подумал расстроившись Сергей. – Что же он думает, что он последняя инстанция. Это мы ещё посмотрим…

– Так это ваше окончательное слово? – спросил он после некоторой паузы.

– Вы ещё здесь? – издевательски улыбнулся он, подняв глаза от монитора компьютера.

Лицо его разгорелось, он с трудом сдержал себя, чтобы не ответить ему на его грубость. Сергей можно сказать выскочил с его кабинета. Давно его так не унижали. Давно… Словно котёнку он кинул, ему «брысь».

– Неслыханно! – негодовал он от гнева. – Я этого просто так не оставлю.

Почувствовав голод, он зашёл в уличное кафе, находящееся неподалёку от банка прямо на улице под тентом. Осмотрев предложенное меню, состав ему не понравился и он решил потерпеть до вечера, его ждала сестра Наташа со своим семейством к ужину. И чтобы перебить аппетит он решил выпить кофе с булочкой. Едва глотнув, он понял, что принял правильное решение.

– Что-то тут нечисто. Это вне логики. Банку выгодно вернуть деньги. А тут похоже намерены всё списать. Наверно управляющий заработал на этой сделке, и заработал немало. Пилите Шура пилите, там есть золото. – улыбнулся он, вспомнив фразу из фильма.

– Так ладно, подойдём к этой проблеме с другой стороны. На него должна быть управа. И вообще, куда смотрела страховая компания сопровождавшая эту сделку. Сходить к ним? Нет. Скорее всего они одной семейкой обтяпали это дельце. Нужно выходить на Москву, там всё и решится.

Через некоторое время он уже клацал по клавиатуре в интернет кафе. Найдя сайт страховой компании «Альтаир Ренове». Он стал искать телефоны службы безопасности. Но ничего не нашёл.

– Ага, вот она страховая компания. Эта самая компания сопровождала последние договора по займу. Так почему же она молчала, почему не провела служебное расследование, как полагается? А вот и её контактные телефоны.

– Алло, здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Вас беспокоят с Энска.

– По какому вопросу?

– Дело в том, что я являюсь председателем СПК «Конотопово», у нас долг, от которого мы не отказываемся.

– М, м, м!

– Мы брали кредит у банка «Восход». Хотим вернуть, а он похоже списал нам его. Готовят нас к банкротству за несостоятельность. Но это же не так.

– Давайте я вас соединю с начальником стратегического планирования.

– Хорошо.

Заиграла музыка внутренней связи. Долго его так футболили. Он терпеливо рассказывал кто он и откуда, и его соединяли с теми кого это касается. Пока наконец, он не добрался до нужного ему человека. И только теперь у него спросили как его зовут.

Его внимательно выслушали, и голос сказал. – Сергей Алексеевич, пождите немного. А ещё лучше перезвоните мне через час.

– Хорошо.

Он отключил телефон и стал ждать.

– Так и есть. Первый договор займа был заключён девять лет назад на сумму восемь миллионов. По нему хозяйство вернуло. Вернули, вернули… Вот! Три года назад был заключён договор, по которому СПК вернуло только частично. За ним второй договор был заключён на сумму десять миллионов. И прошлогодний на двадцать миллионов. А в чём сосбственно дело то?

– Как в чём!? Они хотят обанкротить нас!

В трубке молчали. – М да. Тут что-то явно не так. Сроки ещё не прошли. Действующее предприятие…

– И я о том же. На счетах нашего СПК, можно сказать, церковная мышь вздернулась. Председатель, тот что взял кредит недавно помер. Люди говорят, что его обманули какие-то зерновые дилеры.

– Как же это так?

– Не знаю.

– Хорошо. Мы проведём служебное расследование. Но и вы со своей стороны по возможности разузнайте, что там у вас случилось и куда делись деньги?

– Конечно.

– Пришлите свои документы. У вас электронный адрес есть?

– Уже есть.

– Хорошо, запишите мой адрес в интернете, а немного позже созвонимся.

Он сделал как его попросили и в трубке послышались короткие гудки. Держа трубку у уха Стягинов прошептал, – Скорее всего последний транш вообще не дошёл до нужного адресата.

Только после этого он приступил ко второму за чем прибыл сюда. Ему нужно было снять денег с собственного счёта. Их у него было в размере двух миллионов триста двадцать тысяч. Снять он решил восемьсот, вернее перевести их на карточку. Пятьсот он планировал потратить на покупку паёв у Залихватского, а остальное на машину. Он решил купить себе подержанную «Ниву» или «Уаз». Выбор его остановился на «Уазе Хантере». Пробег был небольшим, хозяин один, бывший военный, ныне пенсионер. Машина была почти новенькой. Покатавшись со стариком по городу, он купил джип.

Между тем вечерело. Его ждали. Нужно было ехать к Наташке. Наташка, Наташка… Или как её называли на работе Наталья Алексеевна, она трудилась администратором в институтском общежитии. Боже мой, как долго он её не видел. Это была весёлая женщина, без меры болтлива, и на вид даже безответственная. Но такой она была только в кругу близких, на работе она держалась строго в рамках. Дети её не слушались и не боялись. Муж иногда считал её своим парнем. И при всём при этом домашнее хозяйство в коем имелись: трёхкомнатная квартира, комната в общежитии, которую они сдавали, и в тридцати километрах от города  «небольшая дачка», домик на восемнадцать квадратов и двадцать пять соток чёрной земли, которые их и кормили весь год. Она была полной широкостной женщиной, вечно борющейся с лишним весом. Всеми доступными методами пыталась она сбросить хоть пару тройку кило, и тогда ей казалось, что за ним начнут таять и остальные, последовав их примеру. Но со стягиновским аппетитом  она не могла ничего поделать. Вот так и страдала. Терпит, терпит, терпит. Кефиры, ряженки тоскливые взгляды на пироженные с булочками и колбасой с разноцветными кругами в глазах. А потом после какого-нибудь стресса, как какой-нибудь алкоголик, раз и сорвалась, и всё начиналось по новой.

Мишка, её муж, был как назло тощ как борзая, за глаза называл её толстопузом или ласково пупсиком. Только жалел её, и тяжело вздыхал, когда начиналась агония и она садилась на диету. Он работал токарем на заводе. Когда-то в глубокой юности говорят неплохо учился и даже сумел поступить в институт. Но ушёл в армию исполнять интернациональный долг в Афганистане. Сам напросился. Вернулся. Встретил Наташку. Женился. Мог пойти по бандитской линии в лихие девяностые, полчки зазывали. Но опять же из-за свойств своего характера не пошёл. Так и работает по сей день обыкновенным токарем. Зато живой и здоровый. А полчки, что полчки, те уж не дожили и до нулевых, всех перебили.

Было у них трое детей. Старшая Марина, недавно закончила мединститут. Работала в городской поликлинике. Готовилась к отбытию после свадьбы со своим женихом на север за длинным рублём. И два близнеца старшеклассника. Эти кроме спорта ничего и никого не видели. Да они и дома то редко появлялись. Всё на сборах, соревнованиях, на выездах. Были они борцами.

Поставив машину неподалёку от нужного квартала он решил пройтись пешочком до Наташки. Он шёл дворами. Наслаждаясь звуками и запахами города. Ему казалось, что он не был в Энске тысячу лет, и от того ощущения его стали ярче и острее. Маленькие дети с мамашами беззаботно разгуливали. Детей постарше среди них не было, хоть каникулы ещё не закончились. Влияние хай-тек технологий. Все без исключения торчали у своих компьютеров.

Проходя мимо мужиков сидящих посередине двора за столом играющих в домино, он повернулся на оклик.

Остановившись он стал ждать. Не хотелось жать руки десятку незнакомых ему бездельников.

– Здоров, Серёга!

– Здорово, Михей!

– К нам?

Он улыбнувшись, кивнул.

– Давай посидим, покурим. Мои салаты добивают. Готовятся, как к приёму какого-то министра.

Он вновь улыбнулся этой безобидной подколке. Они вроде бы были сродни, на разных войнах воевали, а порох он и в Африке пахнет одинаково болью. И смерть близких товарищей видели, знали что такое настощее боевое братство. И хоть были они разными по характеру и вообще по складу ума, но это их всё же сближало. Да и Наташку он больше, чем Любаню любил.

– Ну, как дела на работе?

– Да всё как обычно. В Багдаде всё спокойно. – он с тоской посмотрел на мужиков, среди которых были человек пять дедов. – До пенсии, мать её, ой как далековато.

– А ты чем занимаешься?

– Да вот председателем назначили.

– А слышал, слышал. Чо, потянешь?

– Попробую.

– Миша, Миша! – крикнул с балкона родной голос.

Они одновременно вскинули головы.

– Да! – ответил он.

– Домой.

– Ну что, поехали что ли.

– Поехали.

С последнего его визита, здесь практически ничего не изменилось. Разве что появился новенький холодильник, да небольшой ЖК телевизор на кухне. Балашовы были до мозга костей консерваторами.

Он уселся на кухне, медленно вытирая, предложенным ему полотенцем, щёки от губной помады сестры. Стол был накрыт салатами, парились на плите котлеты и ещё что-то.

Наконец, усевшись, сестра подперев подбородок рукой, как любила делать их мать, начала задавать свои вопросы.

– Нормально у меня всё.

– Оно тебе надо, Серёжка? Такую тяжесть на себя взваливаешь.

– Что ж… – пожал он плечами.

– А вы откуда узнали?

– Мамка звонила.

Он улыбнулся вспомнив, как она перед его отъездом залазила на крышу сарая, почему-то прячась от него. Он ещё тогда не обратил внимания, подумав, что может нарезанных яблок решила посушить. А оказывается она с городом связь искала.

– Ну, и как там дела в Конотоповке?

– Вот приехал в город по поводу старого долга разбираться.

– И как?

– Ничего, разберёмся.

– Вот, выйдем на пенсию. Хотим переехать к вам в Конотоповку.

– Понятно. Что ж, милости просим.

– Да ты кушай, кушай. Я ж лучше матери готовлю.

С этим было трудно поспорить, готовить она умела.

– И сколько? – подключился зятёк.

– Сорок восемь миллионов.

Миша присвистнул. – Ничего себе!

– И как ты думаешь с этим делом?

– Будем его отбивать.

– Я вот тоже, Любане нашей заняла в прошлом году пятнадцать тыщ. А она!?

И тут на него полился такой поток ненужной информация, что он уже начал сожалеть, что вообще пришёл в гости. Столько нового он узнал о своей сестре, вернее забытого старого. И знал он прекрасно, что пройдёт какое-то время и Наташка простит их непутёвую сестру и они вновь станут лучшими подругами.

– Мне б ваши заботы сёстры вы мои родны*е.

 

 

 

Глава 13.

 

С тех пор, как появился в селе Залихватский, он сильно изменился. Тогда, когда он только прибыл сюда, ему казалось что он ненадолго, отработает назначенный срок согласно распределению после института и в город. Какая тут может быть жизнь? Но со временем он всё-таки передумал, разглядев перед собой перспективу. Женился на местной библиотекарше, она родила ему дочь. Незаметно обзавёлся он крепким хозяйством. Держал пару коров, бычков на забой, свиней несколько десятков голов и птицу, имелась у него небольшая пасека, и ещё был у него обширнейший огород с пол гектара. Позже когда он станет директором, ему будут помогать детишки. Он их использовал, особенно тех, кому некому было их защитить. Сергей тоже  как-то работал в его огороде, но потом ему надоело, и он отказался, из-за чего у него уже тогда состоялся с ним  первый конфликт. Химик его за глаза называл «Адыловым». Многие на селе не понимали что означала эта фамилия, но явно что-то нехорошее. Сам Залихватский с помощью вот такого хозяйства и впоследствии выкупленных им паёв, разбогател. Купил две квартиры в Энске, дочере и себе, несколько машин. Подмазался к своему руководству, он умел это делать, получил ветерана труда и какую-то юбилейную медаль за какие-то там заслуги. В общем он был доволен собой. Всё у него было нормально и он почти ни о чём не жалел. И всё-таки он иногда сокрушался, потому что был несчастлив… Человек не на своём месте! Это про него. Только теперь он понял, что выбрал для себя не ту профессию. С его-то деловыми качествами его хваткой, ему бы в экономисты, или на худой конец в юристы податься. Ну уж никак не в педагоги, это не его занятие. Потому что он необыкновенно обожествлял деньги. И оттого часто злился и ненавидел людей, а в особенности своих воспитанников.

Сразу же по приезду, ближе к обеду на следующий день, Сергей решил побеспокоить Залихватского, пока он не узнал, что он купил себе машину. А иначе план его мог сорваться. Директора он не стал вызывать к себе, зная что тот скорее всего не придёт. Он приехал к нему сам. Во дворе играли дети, у них была перемена. Стягинов направился к входу. Дети здоровались с ним, одновременно с интересом разглядывая его.

Поймал он его на выходе, они сдержанно поздоровались.

– Вы посмотрите, что творится в Конотоповке! – сразу же запричитал он. – Это же грабёж среди бела дня!

Стягинову только и оставалось, что приподнять плечи и улыбнуться.

– Я уже написал в отделение РОВД полиции заявление. Они то поймают, они то разберутся! Раз власти на месте нет!

– Нет, серьёзно, я вам искренне могу только посочувствовать.

Он оценивающи посмотрел на него, ища подвох в его словах, но так и не найдя, вновь взглянул на него с интересом.

– Вы что-то хотели?

– Да. – так как они стояли в холле школы, он посмотрел в сторону его кабинета. – Давайте пройдём к вам.

– Пожалуйста.

Они вошли и директор сразу уселся, не предложив ему сделать тоже самое. Стягинов начал. – Я вот по какому делу Виталий Афанасьевич.

– Слушаю.

– Что вы думаете делать дальше?

– В смысле? – в недоумении переспросил он его.

– Я имею в виду ваш пай.

– Хм… – посмотрел он на него с ехидцей, – А вам то какое дело до них? – Стягинов молчал, он продолжил, – А я понял, вы тут и есть варяг, захватчик. Пришли, понимаешь ли, и сразу в ферзи. А теперь нашими паями получается заинтересовались. – прищурил он свои разгневанные глаза.

Он присел, посмотрел на него спокойно, продолжив. – Сами посмотрите, что творится. Позапрошлой ночью кто-то слил соляру.

– А!!! – быстро затряс он указательным пальцем перед его лицом, как можно угрожающе, – Я теперь понимаю откуда ветер дует. Это ты организовал саботаж, разбойник! Мало тебя в шею прогнали с Москвы! Небось и судимости в ваших хозяйствах имеются!?

Он ещё долго продолжал бы в таком духе, уходя от намеченной темы разговора, но Сергей его перебил, едва сдерживаясь, как можно спокойнее, он произнес:

– Да, что вы как барышня рассуждаете в самом деле. Я о ваших же интересах печусь. Управление у меня в руках. Люди мне доверяют, – у него так и чесалось на языке добавить, – В отличии от вас, – но он вновь сдержался. – Этот урожай полностью уйдёт в счёт погашения долгов. В следующем тоже не ждите ничего хорошего.     – Кстати, вы наверно в курсе о размере просроченного СПК кредита.

Он нехотя кивнул.

Залихватский хотел было что-то вставить, но Стягинов его перебил. – Если допустим мы откажемся от своих обязательств, то в Конотоповке действительно появится полиция в сопровожлении службы безопасности банка. Зернохранилище с посевной пшеницей будет арестовано, кое-кого даже возможно и привлекут. Так вот, – продолжил он, – Я ещё не разбирался откуда взялся этот самый долг, но думаю, что здесь что-то нечисто. Зять ваш, тоже кстати участвовал в том займе, в договорах значатся его подписи. – посмотрел он на него, но тот только голову отвернул в сторону.

– Прохоров то покойник, с него и взятки гладки. А вот Телегину придётся ответить. Если… Конечно вы не пойдёте мне на встречу.

Он прикрыл ладонями лицо и ссутулившись над столом медленно потёр ими лицо, догадываясь к чему он клонил. Ему казалось, что он пришёл к нему выяснять каким таким образом он обтяпывал свои сделки с пьяными мужиками. У него в районе был хороший приятель нотариус, и это для него не составляло особого труда.

– Хорошо! – резко воскликнул он. – Что вы мне предлагаете?

– Я намерен выкупить ваши пай.

– То есть как, выкупить?

– Просто, как это обычно делается. Предлагайте вашу цену, я свою, глядишь и договоримся.

– Земли наши богаты и плодородны. – начал свой торг директор, вытирая платочком свой намокший от пота лоб.

– Да бросьте вы! – откинул голову Стягинов, улыбаясь, – Двенадцать центнеров с га, разве это плодородие?

– Год на год не приходится. – впервые с момента их встречи он улыбнулся.

Директор просил высокую цену, почти не уступая ему. Но Стягинов твёрдо решил для себя за какую он цену хочет взять его пай. Залихватскому было до жути интересно, сколькими средствами он обладает. Москвич как никак, а они люди не бедные, тем более он был крупным чиновником, кое-что у него наверняка осталось. Они бы ещё долго так спорили, если бы в их противостоянии не сыграл один фактор, и он похоже оказался решающим, потому что обнажил засевший в его организме вирус алчности. После окончательно предложенной ему суммы, Стягинов вытащил из портфеля пачки денег. Они шлёпались о поверхность стола одна за одной, были они обтянуты простыми резинками, при чём в основном это были мелкие купюры, а поверх них были купюры покрупнее, что создавалось такое впечтление что их было много, очень много. И увидев такое количество денег, у директора зазвенело в ушах, а голова пошла кругом. Он безвольно капитулировал. И они ударили по рукам. Так как процедура покупки была сложной, они договорились что он берёт предложенную ему сумму и пишет от руки обыкновенную долговую расписку, которая являла собой гарантию для Стягинова, что Залихватский не передумает. Им ещё предстояло съездить в район к нотариусу и провести формальное собрание паевиков. Директор с ним согласился, и написав расписку, тут же получил свой расчёт.

Залихватскому в сложившейся ситуации пахнущей жаренным и выгоды из себя не представляющей, это предложение с конкретными деньгами показалось крайне заманчивым и благоразумным. Власть поменялась не в лучшую для него сторону. Здоровье уже не то, что б пахать как раньше. Село его ненавидело, могли ненароком и зашибить, молодчиков тут хватало. Оставалось только брать то что дают, сматывать удочки, и в город, где у него уже находилась давно уже приготовленная квартира и обещанное ему с прошлого года место в Гороно города Энска. Зять его был от природы безволен и не любил ответственности, поэтому он у него, был как сын родной на полном доверии. И его пай, по договорённости со Стягиновым, ещё оставался в конотоповских полях. Так что влияние он своё растерял только частично. Вообще Залихватскому было интересно, как этот столичный хлыщ вывернется. Если село он поставит на ноги, то прибыль всё равно не уйдёт от его семейства. А если нет, так хоть что-то поимел.

 

Глава 14.

 

Вот и высохла проклятущая вяжущая грязь на улицах Конотоповки. Снега выпало этой ночью по колено. С печных труб домов валил многочисленными прямыми столбами дым. Он не стал заводить своего «Хантера». А чего его беспокоить, думал он, до МТМа пройтись всего ничего.

Зимнее утро, свежий, обжигающий лёгкие, морозный воздух. Белоснежные сказочные пейзажи искрясь под первыми зимними лучами расстилались пред ним такие, что сердце замирало на выдохе, а на вдохе приходило полное понимание, что ты счастлив. Ради таких драгоценных минут стоит жить. Люди на улице не встречались. Воскреснье. Коровы стоят в коровниках. Каждый, кто в состоянии, занимался внутренними делами. Щёку давить, даже в эту пору некогда. Почему он так рано вышел? Да потому что знал, что мужики сидели в здании МТМа. С ними то он и шёл потолковать с какой-то необъяснимой несбыточной надеждой, что всё будет иначе.

Как ему добрые люди и говорили перед вступлением в должность, так и случилось. Мужики, едва пришли зимние заморозки, запили. И эти влечения были не объяснимы. Учёные-социологи до сих пор голову ломают, не понимая, как вылечить этот недуг, связывая его с генетикой, которая воообще не изучена. Но и социальная среда тут как раз кстати. И вот  они, словно птицы кочевники уносятся своими одурманенными сознаниями к далёким неведомым краям, из которого возвращаются только весной, тогда, когда деньги кончаются. И с первыми снегами, не стесняясь валяются они по всему селу, словно подбитые горящие синим пламенем танки. Деньги после продажи урожая у них всё-таки были, как он и не раскулачивал и не давил, сумели припрятать, сволочи. И по его предположениям их хватило бы им, судя по тому как они шиковали, до нового года, а может и до 8 марта дотянут. И всё-таки поделились, помогли. Отдали большую часть урожая. Он это продал и побежал в тот же банк.

Со стяжателями долгов жаждущих гибели его ещё не состоявшегося детища, он разобрался. В филиале города Энска шли полномасштабные проверки. Исковое требование с арбитражного суда они сняли по приказу всё той же Москвы. И те жалкие крохи которые принёс он им, они приняли без комментариев и назидательных наставлений, прекрасно зная о том, что именно он виновник охоты на ведьм в их филиале. Что ожидало кровожадного управляющего его мало занимало, он не хотел ничьей крови, так уж вышло. Главное, что ему дали отсрочку по основным платежам в счёт будущего урожая, от которого решалось жить СПК или нет. А сейчас же, его волновало то, что ремонт техники затягивался на всё тот же треклятый «авось», пока гром не грянет. Мужики пили. А что с пьяных взять, все взятки гладки.

И кто-кто процветал в эту пору, так это Глафира Семёновна Иванова, лично у неё сейчас открылся сезон. Наверно нужно будет дать краткое описание её биографии, потому как фигура она в здешних местах весьма колоритная. Родом она была непонятно откуда. Вышла замуж за ихнего, конотоповского, в бытность свою обитавшего в Энске на заводе. Он давно уж как помер, что даже цифры с датой на его надгробии стёрлись и не поправлялись. А она женщина опять же повторюсь непонятного возраста цвела и пахла. Приехав сюда в девяностых, работала вторым продавцом. Но потом каким-то образом вытеснила старую продавщицу тётю Дуняшу, отправив её на заслуженный отдых. Люди говорили что покойный председатель не обделял её своим вниманием. Как-то даже замечали его на задворках в потёмках её дома. Было у неё двое взрослых детей вроде бы от покойного мужа, которых помнили ещё детьми. Старшего, едва ли узнают тут, но зато часто видели младшенького. Так увидев его впервые после её некоторого исчезновения, бабки шептались, что пробы на ентовой шельме негде ставить. Бесстыдница… М, м, м, от нехрестя родила, ежу же понятно. Был он шустрым чернявым пареньком, при своей внешности быстро говоривший на чистейшем русском, что было необычно для этих мест, помогал матери в её хлопотливых делах. Парень этот был вполне открытым и улыбчивым. Но вот как-то летом, приехал он значит с товаром и дружков с какими-то девками прихватил, встали они неподалёку лагерем от деревни, музыку врубили, водку пьют на мангале шашлык жарят. А невдалеке от них мужики траву косили, для подворья. Так они смотрели на них и пальцами тычили, обзываясь при этом непонятным, но как они поняли, оскорбительным словом «плебсы». Вот с тех пор сыночка Глашки и прозвали люди – Аркашкой «Плебсом». Но химик его называл немного по другому «плебеем».

Ну, вернёмся к описуемой персоне. Став полновластной хозяйкой, со временем она и вовсе выкупила сельмаг с потрохами. Так и жила она. Наберёт товара и бартером меняет его на натур продукт. Сметану на консервы, творог на сладости, сахар на яйца, и так далее. Те кто мог считать и сравнивать цены с городом, понимали и спешили предупредить других, что она их буквально грабит. Ну и что! Пожимали люди плечами, другого то сельмага нет и едва ли будет при председателевой то поддержке. Опять же со слов доброхотов он знал, что у неё в Энске имелось несколько мест на центральном рынке. Ездила она сама за рулём старенькой иномарки, лихо так, будто родилась для этого дела. Хотя судя по её предполагаемым доходам, как он вынужден был подозревать, могла бы купить машину получше. Наверно для того что б люди особенно не завидовали. Но особая статья её доходов состояла, как раз в водке и в том на чём было написано зачарованный слог – «об». И сейчас когда у мужиков водилась деньга она собирала свой урожай. Гнусный, пакостный состоящий в основном на женских слезах и проклятиях неодурманенных.

С момента его появления, она не раз пыталась разговориться с председателем. Но едва увидев её, у него сложилось о ней негативное впечатление. От неё несло грязью. Нет, она была довольно симпатичной ухоженной женщиной. Но энергетика у неё была такая, хоть нос прикрывай, на слезу прошибало. Одним словом барыга, кровосос на нездоровом теле Конотоповки, чем-то напоминавшую ему ведьму. Кстати, при виде её, он сразу же вспоминал об Элеоноре, экстрасенсе из Москвы помогавшей ему когда-то в карьерном росте. Это то его и навело на мысль, обратиться именно к ней. Ну не будем торопить события, всё по порядку.

Войдя в гараж МТМа, вдоль стен стояла уставшая позабытая до нужных времён техника. Посередине находился длинющий широкий стол за которым сидели самые выносливые из мужиков, с десяток не меньше. Это были настоящие марафонцы, способные существовать на таком безпощадном режиме до скончания века, или в их случае – водки. И среди них был его сподвижник, Игнат Мирохин. После того как он поспособствовал выдвижению нового председателя, авторитетом он обзавёлся немыслимым. И стал он таким важным среди мужиков, снисходительным, степенным, где-то скромным, где-то напористым. Тем более, что водку держать он умел, и она была к нему пока ласкова. Сам господь бог велел ему возглавить крыло маргиналов в Конотоповке, что он и делал.

На столе была в беспорядке разбросана грязная посуда со всевозможными огрызками и недоетыми консервами, раскрытый покосившийся как-то боком, словно пропеллер от самолёта, старый баян. Хозяин инструмента валялся в углу на сене, раскинутом заботливой рукой какого-то почитателя его таланта. И посередине стола стоял ящик без двух бутылок водки. В начале, они как обычно заводили счёт по вкладам на «праздник души состоявшейся», как они его называли. Но потом список куда-то девался и тогда начинали пить куда-непоподя, сколько в глоточку влезет и печёночка вынесет.

– О, о, о! – заулыбался Игнат при его появлении, –  Председатель, собственной персоной. Уважил Лексеич, уважил. А то уж мы было подумали, что нет в наших краях властей, полнейшая у нас, понимаешь, анархия.

– Скорее демократия. – поправил он его.

– Ты присаживайся, присаживайся. В ногах правды-то нет. – он небрежно стукнул по плечу прикемарившего товарища. И тот так и не проснувшись медленно завалился на скамейку, обняв её, чтобы не упасть на бетонный пол.

– Игнат, долго это будет продолжаться?

Он посмотрел на остальных с вопросом. Они все молчали. – Долго, вас спрашивают?

Они, пошатываясь, повернулись к цветному календарю висевшему на двери раздевалки. Прищурившись, стали разглядывать.

– А какое сёдня число?

– Двадцать девятое ноября.

– Ноябрьские, значит кончились. Сёдня у нас значит день освовождения Албании от турецкого гнёта. – икнул Игнат, помнивший в любом состоянии практически все значимые даты в году.

Даже будучи пьяным, он не перставал его удивлять. – Имея такую память, и всё в напраслину. – Думал он о нём, ничуть не сомневаясь в том что он сказал.

– И что? – спросил Сергей у Игната.

Он задумался подбирая слова, но так ничего и ненайдя, скорчил смешную гримасу развёл руками, делая виноватый вид. – Не сердись Лексеич. Наверно пока водка у нас не кончится. – медленно сжав кулак, приподняв его на уровне плеча, он затряс им, – Но ты не переживай, победа сё рано будет за нами. Хккк. – икнул он ещё раз.

– Какая ещё победа!? Пропьёте всё, потом лапу сосать до следующего урожая. И по новой… день сурка какой-то.

Игнат с печалью посмотрел на ящик с водкой  и тихо произнёс. – Нам бы до него дожить, дотопать. А там, – вяло махнул он рукой, – как нибудь разберёмся. Лучше давай-ка тяпни за следующий урожай, а, председатель.

С трудом, пошатываясь, Игнат потянулся к ящику за новой бутылкой.

– Не буду.

– А что так? – повернулся он к нему, замерев в присядке.

– Изжога.

– Ну, как хошь. А мы с мужиками по тяпочке. Правда мужички. – И потеряв интерес к представителю власти он открыл её, и стал неспеша разливать по мутным стаканам.

Сергей как-то стал привыкать, к таким разговорам. Приходил. Проводил бессмысленные беседы. А они кивали, можно сказать внимательно слушали его, с неким издевательским сочувствием по поводу его переживаний, наливали водки, как ни в чём не бывало  пили и закусывали. Конечно, он со своей стороны имея сочуствие собрал вокруг себя таких же сердобольных бабок в основном матерей и сделал что-то наподобие отряда спасения. Дежурили, несли можно сказать вахту, подбирая мертвецки пьяных мужиков. Мужики сквозь пелену тумана понимали, что им с председателем повезло, что он настоящий человек. И поначалу те кто был потрезвей спешили его отблагодарить. Но потом они попривыкали и принимали столь необычную о себе заботу за обязанность с его стороны. Но он на них не обижался, как не обижался бы заботливый и справедливый родитель на своих непутёвых детишек.

Выйдя на свежий воздух, он от волнения закурил. В эти минуты его раздражало здесь всё. Эти пьяные разложившиеся рожи, какой-то застой в делах. Так как он считал себя кризисным менеджером, а кризис горел неоновыми огнями ада манящего к себе грешников, прося разрешить его, то он решил для себя приступать к непосредственным действиям.

Ближе к обеду он изъявил желание наведаться к отцу Ануфрию. Это был человек старше сорока лет. С длинною бородой, мохнатыми бровями, и умными проницательными глазами. Прибыл, говорят,  сюда добровольно. Ищущий, как и любой в его деле, своего Бога. Люди говорили, что отрекся он когда-то от мирской жизни. И кем он был до причастия, откуда, никто из сельчан толком не знал. Человек, судя по беседам и действиям довольно неглупый. Сознательно не женатый. Чем в глазах людей он был и не без того уважаем. Настоящий монах, отдавшийся полностью душою и сердцем своему святому делу.

Он с ним несколько раз пересекался, но так и не удосужился с ним  познакомиться. Вроде бы село не такое большое, и получается не так много дел, да всё как-то не доходил до него. Да и сам отец, к нему ни разу не обращался. Поэтому это был его первый визит к духовнику.

На выходе он столкнулся с бабушками в платочках. Воскресная литургия как раз закончилось, и святой отец наверно уже освободился, как он думал.

Церковь была небольшой, деревянный сруб, как при царской России, без изысков, и излишеств. Выделявшийся своей высокой крышей и крестом на шапке. Внутри неё был довольно тесный зал, в котором по кругу горели свечи. Множество образов святых сурово вглядывались в прихожан. Всё как и полагается приходу.

– Здравствуйте! – слегка улыбнулся он.

Батюшка был в обычной чёрной сутане с небольшой бородой и стянутым позади хвостиком, он что-то вычитывал из огромной книги, на оклик он приподнял голову и оживился.

– А, здравствуйте, Сергей Алексеевич.

– Хотел с вами батюшка побеседовать.

– Ну что ж, раз пришли присаживайтесь.

– Я вот по какому поводу. Как вы смотрите на наших мужиков?

– Вы имеете ввиду беспробудное пьянство и блуд их? – переспросил он его, догадавшись.

– Именно.

– Да как я могу смотреть на это, плохо.

– И меры вы принимали?

– Было дело, но потом… – тяжело вздохнул он. – Видно молитвы мои не доходят до неба. Сила зла неодолима в умах этих несчастных. Пили и пьют окаянные. Я с ними и беседы проводил. Особенно после того, как Дима Голубев стопы свои грешным делом отморозил, это было лет восемь назад. Сейчас он инвалид, мучается, но не оразумел, не одумался. Кстати, хотел вас отблагодарить за участие в судьбах конотоповских грешников. – имел он ввиду то что Стягинов по вечерам собирал полуживые подснежники по всему селу.

– Да чего там. – немного смутившись, улыбнулся он, – Молитвы молитвами, но нужно же что-то делать. Так как же нам эту проблему решить? – вернулся он к теме из-за которой собственно к нему и пришёл.

– Не знаю что предложить. Это проклятие и не только у нас, оно повсеметно. Смириться и молиться всем за потерянные души, только и остаётся. – перекрестился он с серьёзным лицом.

– Молитвы, конечно это дело хорошее. Но так уж они помогут в нашем случае?

Внимательно посмотрев на него, он улыбнулся, – А вы я вижу не крещённый?

– Да как-то ещё не созрел. – стал он оправдываться перед батюшкой.

– А зря. Креститься вам не мешало бы.

Ему не хотелось слушать проповеди, потому что пришёл сюда не за этим. И поэтому он вновь перевёл беседу ближе к делу.

– А вы знаете у меня есть идея, как это проклятие победить.

– Я вас вниманительно слушаю.

– Хочу обратиться к одной знакомой. Как вам сказать… – замялся он, – Она вроде как экстрасенс. Так вот, она могла бы их закодировать. И пришёл я к вам за советом.

Он отвёл глаза и вздохнув посмотрел на образ Николая Угодника, медленно перекрестившись беззвучно что-то прошептав.

– Не богоугодное это дело. От Лукавого. Серою пахнет.

– Но что-то же нужно делать. У меня есть множество планов, по поводу нашего хозяйства. А как же мне его поднять с пьяными то?

– Я вижу вы не глупый человек. Мало того, вы благородны. Но всё же будьте осторожны, как бы лихим пламенем  это не прокатилось. Не думаю, что это к добру, не думаю. – вновь вздохнул он.

– Ради всеобщего дела можно и рискнуть.

– Что ж, хозяин барин. Сами смотрите. Я вам здесь не советчик. Но не к добру это, ой не к добру. И всё же я за вас помолюсь, – он по доброму ему улыбнулся, – Глядишь, пронесёт, поможет.

– Ну раз вы мне своё благословение не дали, тогда об одном вас прошу. – посмотрел он на монаха.

– Никому на селе ни слова.

Он улыбнулся и перекрестился. – Что вы, что вы! Грех то на себя такой брать.

– А то мужики меня не то что четвертуют, заживо на костре сожгут, а потом мясом моим закусывать станут.

– Это получается, как тайна исповеди. И благородная мотивация здесь налицо. Так что я… ни-ни!

 

Глава 15.

 

– Давай-ка мать, собирай мне котомку. – обратился он, едва войдя в отчий дом.

Она испугавшись, хлопнула ладонями по щёкам.

Увидев, и прекрасно поняв, о чём она подумала, он снисходительно улыбнулся. – Да не собираюсь я от вас убегать. Стягиновы на пол пути не распрягаются. В город поеду по делам Конотоповским.

– Надолго сыночек?

– Не знаю, как дела срастутся. Я позвоню.

– Ага, если звонок до меня дозвонится. – прошептала она сосредоточенно прикидывая какие ему вещи уложить.

– Нужно что то делать со связью. Да и интернет мне не помешает. Ладно, после. – подумал он.

– Да и гостинцев мам, которые я приготовил накануне тоже уложи.

И вот быстро собравшись он уже был в пути. Решил он добраться до первопрестольной на своём «Хантере». Конечно накладней, но удобно. А комфорт он ценил. Хоть и сей агрегат конечно далёк был от идеала, кроссовер был бы куда сподручней, но так уж сложилось.

Приоткрыв окошко, он вздохнул эфемерный воздух свободы. Наконец-то, наконец-то он освободился. Хоть и на время. Он и трасса, баранка «УАЗа» и манящий к себе нескончаемый горизонт. Нет тебе пьяных харь, протекающих крыш коровников, некудышного птичника. Одних и тех же лиц изо дня в день, изо дня в день. Нет… – Мотал головой он улыбаясь, – Надо, надо срываться. Не водку ж мне лакать с горя. Отъезжать иногда с места нужно, а иначе у самого скоро крыша набекрень съедет.

По дороге ему приходили всякие мысли. Которые конечно же крутились вокруг Конотоповки.

Вспомнилась «Мать» Горького. Он читал эту книгу в горах в блиндаже, во время затишья, можно сказать между боями. Грязная пожелтевшая от сырости книжка, как он помнил её. Вначале от нечего делать, а потом втянулся. Так вот, в ней её сын в будущем революционер с чьей-то нелёгкой руки, понял всю бессмысленность своего существования. Получил жалованье- пропил, получил- залил зенки. Так делал его отец, и его дед. А всё из-за того что было скучно, не было интересов и вообще хоть каких-то перспектив. Работа, работа, серые будни. И поэтому он ринулся, словно отчаявшийся мотылёк, к пламени революции, на свою погибель, ничуть не сожалея о своём шаге. И мужиков он своих понимал. Ну чему им в Конотоповке радоваться то? Сдали урожай, и что делать с деньгами, не отдавать же им в банк под депозитный рост, в самом то деле. Вот и пьют как черти, вполне объяснимое явление. Хорошо хоть в Конотоповке нет игровых автоматов, да домов терпимости, до полного развала личностей. И поэтому их просто необходимо заинтересовать. Поменять им их взгляды на жизнь, сплотить в единый кулак, и тогда… И тогда можно будет по настоящему браться за работу. Тогда он покажет… докажет, прежде всего самому себе, что он способен на созидание. Но сначала нужно разрешить проблему с пьянством. Костяк! Имел он виды на основных забулдыг. Это те кто был ближе к технике. Несколько комбайнёров, трактористы, шофёры, да, кузнец. Ну и конечно же Мирохин, как же без него начинать столь ответственное предприятие.

Документы с новым положением и частично изменённым уставом готовы. Реорганизация ждёт не дождётся. А кому их подписывать? Протрезвеют то они только к весне, если Элеонора не подсобит.

 

*******

 

И опять эта очередь. Сначала на Ленинградском шоссе, десятикилометровая пробка. Потом он у нужного дома ждал когда один нерасторопный товарищ освободит ему место для парковки, а теперь вот здесь у Элеоноры. Он ещё не отошёл от трассы и вообще от того как его встретил любимый им город. Как всегда суетливый и безразличный до того, что его не касается. Всё по делу, всё как-то спеши*тся, крутится. Первое время стоя в заторе, ему казалось, толи от усталости, толи ещё от чего, ему казалось будто он во сне. После тишины такой шум, такая атака децебелов на его несчастные уши, и настоящий городской хаос от которого он уже успел отвыкнуть. Зимний пар стоял от выхлопов над магистралью такой, что это пугало его и дышать было тяжело. И как это он тут жил, удивлялся он сам  себе.

Он вновь огляделся. А здесь ничего не изменилось. Те же дипломы в рамочках, висящие на стене, с каких-то ведьмовских семинаров. Салатные обои с цветастыми шторами, приглушённый свет и тишина. Похоже, Элеонора не поклонница фэн-шуя. Только вот помощницу она успела поменять, он её видел впервые.

Наконец, из комнаты вышла женщина. Вся в слезах, вытираясь платком она его не заметила, проскочила мимо к коридору.

Помощница, молодая девушка оживилась и посмотрела на него. Он терпеливо ждал.

Она встала открыла дверь нырнув головой внутрь комнаты.

– Ещё кто-нибудь есть? – послышался знакомый голос оттуда.

– Да,  мужчина.

– Давай.

Она приоткрыла шире дверь и он направился к ней.

Это была красивая женщина, лет тридцати на вид. По образованию она была психологом, а по призванию ведьма. Довольно сильная в своём ремесле. Он это знал, а иначе бы не обратился. Очень накрашенная с длинными накладными ногтями, чёрными крашенными волосами свисавшими до плеч. И для чего она так красилась и душилась. Наверно, как он думал о ней, это была своего рода маска.

– О! Привет, Стягинов! Не думала не гадала, что вот так вот явишься ни с того ни с сего.

– Как снег на голову. Я решил без звонка. – замялся он. Хотя предварительно, не представившись, он всё-таки прозванивал.

– Лена, Леночка! – выкрикнула она, уставившись в дверь.

– А!?

– Приготовь нам кофе. – она посмотрела на него с вопросом, – Или чего покрепче?

– Да нет, я за рулём.

– И когда это тебя останавливало? Хотя постой, постой, ты же у нас вылетел из обоймы.

– Жанка твоя недавно приходила. – она посмотрела на него, ожидая от него вопроса в глазах, и не дождавшись продолжила, – А всё таки зря ты с ней разбежался. Красивая у вас была пара.

– Утраченного не вернуть. – улыбнулся он, хоть воспоминания эти покалывали старым ожогом.

Кофе уже дымилось на столе. Он подсел по-свойски поближе к ней. И они разглядывая друг друга с удовольствием принялись пить.

– По глазам вижу занят ты.

Он усмехнулся. – Знала бы ты чем.

– А мы сейчас по кофе…

– А у тебя всё по прежнему.

– Как видишь, одно и тоже. Вот пришла до тебя, муж уходит, приворота просит. Я ей, давай мне такую-то сумму. А она, нет таких. Ну так сходи в банк, если хочешь своего удержать. А ведь знаю, есть у неё денюжка, есть. А всё жаба душит. Её судьба в её руках. У меня вон по ипотеке задолженность ещё осталась. Мне ж никто её не загасит.

Он знал, что у неё было несколько квартир, и не только в России, но и за рубежом. Но он её не осуждал. Каждому своё.

– Так, допил?

– Ага. – передал он ей свою чашечку.

Она уставилась в его чашечку и улыбнулась. – О, о, ого-го-го! Вот это ты взял на себя бремя. И откуда у тебя такая способность Стягинов, – окинула она его быстрым взглядом, – находить неприятности?

Улыбнувшись, он только пожал плечами.

– К корням потянуло, значит. Да ты никак решил гиблое предприятие поднять?

– Ну, не такое уж оно и гиблое.

– Получается, ты у нас вроде кризисного манагера?

– Наверно. – застенчиво улыбнулся он её шутке.

– Дракона вижу. Постой, постой… – она заразительно расхохоталась, прикрыв рот ладонью, на которых были массивные кольца с черепами и скандинавской символикой, – Так ты значит объявил пьянству бой? Стягинов, а с тобой не соскучишься!

Она поднесла чашку поближе к включённой настольной лампе.

– Ну что ж, полоса невезения тебя миновала. Пришло время для строительства. Получится. Вижу всё у тебя получится. Будет непонимание. Зависть. А потом враги.

– Какие?

– А хрен его знает. Но до твоего добра охотники. Будут проблемы с властями. Война. Бой. В принципе тебе не привыкать, пороха ты не боишься. Но всё же будь острожен. – она посмотрела на него, – А так всё нормально. Тяжёлая работа. Оно тебе надо? – посмотрела она на него.

– Надо, Элеонора, надо.

– Хотя нет постой, постой… Если выйдешь с войны победителем, вижу возвращение твое во власть. Вот она головушка… Орёл с острым клювиком. А, дальше… занавес. Не вижу. Значит там от тебя уже будет зависеть, за тобой решение. А перед этим вижу ноль. Или… это полная луна? – прищурившись, покрутила она чашечкой возле лампы, – Нет всё же ноль. Точно ноль.

– То есть!? – опешил он.

– Не знаю, как тебе это объяснить. Но ноль, какой-то необычный, радостный что ли. С нимбом оптимизма. – улыбнулась она с мечтательным взором, будто маленькая девочка.

– А понял! – воскликнул он. А понял он, то что ноль этот выходил по кредиту.

– Дальше смотри, выходи на не наших. В смысле по кредитам. Иди к тем, кто тебе действительно может помочь.

– К кому?

– Не знаю. По ходу ты сам всё поймёшь. – она посмотрела на него с вопросом, – Ну, а теперь проси зачем притащился с такой дали.

– А да… Я вот по какому поводу. Мужики мои пьют. А как с бухими работать? Не могла бы ты это самое… закодировать их что ли?

Она откатилась на офисном кресле от своего стола. Подкатилась к окну, взяла с подоконика сигареты, закурила.

Он молчал, ждал от неё ответа. Сейчас решалась судьба Конотоповки, быть жизни в ней или нет.

– Не, не… Я к тебе не поеду. У меня тут запись до рождества. А вообще можно было бы с тобой прокатиться. Тем более что бабы у тебя сейчас нет, мужик ты свободный. – посмотрела она на него игриво.

Чего-чего, а такого он никак не ожидал. Она смотрела на него пристально, изучающи, как кошка на потенциальную жертву, что он в свою очередь, выдав себя, немного раскраснелся.

– Ладно, ладно, уж и пошутить то нельзя. Фотки привёз?

– Да! – чуть не посдкочил он на радостях.

– Давай.

Прошло достаточно времени, она молча рассматривала их. Он постарался, ещё в Энске, заскочил в фотоателье и реанимировал их сделав из старых черно-белых фотографий 3х4 с анкет, цветные размером побольше. Двадцать три штуки, для начала.

– Что я могу тебе сказать. Поддаются твои бухари моей магии. Но я всех сразу не могу закодировать. Ты же, как я поняла качество хочешь. Нет, конечно если хочешь могу сразу всех оптом. Только потом я за результат не отвечаю. А так не спеша, но качественно, на уровне, как могу. Они ж тебе, как дети родные, правильно?

Он кивнул.

– Они у тебя станут шёлковыми, сам удивляться будешь. Дело тонкое, не спеша, не спеша, не спеша. – шептала она рассматривая фотографии, будто уже приступила к обряду.

– Теперь по оплате… – неожиданно после нашёптывания воскликнула она, что он чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Да!?

– Тебе так и быть, как старому знакомому, сделаю скидку. За каждого мне заплатишь по двадцать пять косарей рублями.

Он посмотрел на стопку фотографий напоминавших карты таро. – А если учесть количество?

– Хорошо! – резко ответила она ему. – Двадцать за голову.

– Элеонора со своих плачу, не поднялся. Как окрепну, я о тебе не забуду. Если летом возьмёшь отпуск, давай к нам. Я там тебе такое сафари устрою. У нас места такие, что жизнь тебе покажется в другом свете. Пятнадцать родная, пятнадцать, больше не могу!? Пойми…

– Стягинов, Стягинов… – посмотрела она на него с осуждением, –  Ладно, так уж и быть, договорились. Значит так… Сейчас я устала, сам понимаешь силы уже не те, вечер. Завтра спозаранку встану и первую тройку сделаю.

Он потянулся к пачке с фотографиями. – Вот первыми будут вот этот и этот, и и и и… Вот этот. – указал он на Игната Мирохина.

Она скрепила их скрепкой выделив. – О*кей! В общем, жди результата. Всё.

– Предоплата?

– Ну, а как же ты хотел дорогой. У нас фирма сурьёзная. – ухмыльнулась она, скрестив руки на груди, откинувшись туловищем к спинке кресла. – Чай не веники вяжем.

Распрощавшись, он чуть не выскочил, и на радостях совсем позабыл о гостинцах. Притащив пакеты, он без спроса вновь вошёл в её кабинет.

– Ну, что ещё!? – развернулась она в кресле.

– Подарки с Конотоповки тебе привёз, не побрезгуй.

– Что там? – улыбнулась она.

– Да тут грибы маринованные, огурцы, помидоры малосольные, рыба вяленная и копчённая. Сало домашнее запах, ух… – сжал он кулак, – В животе аж урчит. Колбаса чесночная с бараньей печеночкой.

– М да! Стягинов, а у тебя с питанием полный порядок!

– Ну так экологически чистый продукт, хоть на парижские выставки отправляй.

Она не стала открывать принесённые им пакеты, прекрасно представив, что там. – В общем так, будешь мне хотя бы раз в месяц продуктов отправлять.

– Хорошо. Ну тогда не прощаемся.

– Давай, давай, вали уже…

 

 

 

Глава 16.

 

Прошли две недели. Тихие обычные недели. С утра он пытался со стариками чинить коровник. Привёз нового шифера, гвоздей, бруса.  Сам лазил, помощники его все как один страдали давлением с головокружениями. Зато советы лились в изобилии, что иногда они прямо мешали. И вот приходит доярка тётя Клава и говорит снизу.

– Лексеич, а Лексеич!

– Чего? – посмотрел он вниз.

– Новости для тебя есть. Хорошие.

Спрыгнув с лестницы, потому что нижние ступени были сломаны. – Ну, что там у вас, тётя Клав?

– В Конотоповке говорят вирус объявился.

– Какой ещё вирус!? – удивился он, вытирая руки ветошью.

– А вот такой. Мужики говорят американских шпиёнов рук дело.

– Каких ещё шпионов, что вы несёте! – начал было возмущаться он.

– Да таких вот. Мужики то наши пить не могут.

– Как не могут!? – сделал он удивлённую мину.

– Да вы у них сами повыспрашивайте, товарищ председатель.

– Поехало значит… – прошептал он со счастливой миной на лице.

 

– Да не шпиёны это! Вот ещё враки какие. Это всё Глашка упырина, водку новой системы привезла. Я попробовал и траванулся. – чуть ли не плачущим голосом воскликнул Игнат. Вид его в самом деле был крайне жалок и расстерян, даже больше, напуган. Он не понимал что с ним такое творится.

– Пью понимаешь её родимую, а она не цепляет. И главное нас троих ни в какую. Всех берёт, а нас нет! Почему!? Идём, значит к Глашке присматриваемся. Там её сын, Артёмка. Спрашиваем. А он говорит, – Водка, как водка, там же берём. Просто другой модели. А так тоже самое, Лексеич.

– Это выходит как в анекдоте что ли. – ухмыльнулся он. – Вино одно и то же, а наклейки  разные.

– Вот, точно! Я этому оглоеду говорю, возвращай значит бабки. А то что ж такое получается. Кайфа нет, а деньги то они взяли.

– Дальше что было?

– Он ни в какую. Ну, думаю устрою я этому фраеру варфаламеевскую ночку.

– Ну ты, с этим поосторожнее, дело то подстатейное. А ты у меня в правлении сидишь. Как бы местами тебе не поменяться.

– Да нет, Лексеич, это я так погорячке. И вот дядя Рома мне и предлагает, пошли говорит до нашего химика, может он нам поможет, а того и глядишь разъяснит, как никак парень начитанный. Знает разные там формулы, как трубы тушить.

– Хм… – мотнул Стягинов головой, – Грамотный значит.

– Даёт он нам свой спирт, а он падла не лезет. Видел бы ты их Лексеич… Мать честная, дядя Рома с Пашкой кузнецом так обрыгались, чуть ли не кровякой лились. Глаза, как у тараканов бешенные, после химобработки. Морды побледнели. Хорошо что у меня хватило ума в этот омут за ними не лезть. Нет, говорю я себе… Стоп машина. Тут что-то не так. Значит, не в водке глашкиной тут дело. Заболевание получается у нас председатель, неизвестного характера. Посоветуй, что делать?

– А что я тебе могу посоветовать. – сжал он челюсти и со злостью посмотрел на этого наглеца, – Тебе бы по хорошему в ухо влепить не мешало бы, за такие вот разговорчики. Посоветуй ему! – скорчил недовольную гримасу он – Я те так посоветую!

– Да  я ж к тебе, как к старшему товарищу, хоть ты и возрастом малой для меня. Дело то необычное.

Взяв себя в руки, он отошёл и сказал гораздо мягче, – Ты вот что, отлежись пока. А там подходи, помогать будешь по коровнику, рук не хватает.

– А если не встану? – посмотрел он на него всерьёз испуганными глазами.

– Встанешь родной, куда ты денешься.

 

*******

 

Игнат Мирохин с дядей Ромой и кузнецом Павлом Дюжниковым пришли на следующий день. Вид их был так же рассеян, немного раздражён. В глазах пустота и при упоминании о водке уши их по смешному краснели.

– Ну что черти кривоногие! – обратился Игнат к старикам, – Дело то спорится?

– Ась!? – переспросил его один из стариков, остальные из старой гвардии вопросительно посмотрели на откликнувшегося.

– Ладно, проехали. Здоров, Лексеич! – вскинул он голову к крыше.

Дядя Рома сразу же без разговоров отпилил несколько дощечек и прибил их к старой лестнице, до которой почему-то у Сергея руки не доходили. Игнат с кузнецом полезли наверх к нему менять старый шифер на новый. Войдя в трудовой раж, они через некоторое время уже покрикивали на не сообразительных стариков. С ним они не разговаривали впрочем и промеж собой тоже. Просто работали, помогали по обычному, будто не случилось ничего. К вечеру они половину крыши уже починили.

Сидя у телевизора после работ, он всё гадал, кто же будет последышем. Кого Элеонорка выбрала следующими на заклание жестокой, но необходимой трезвости.

 

Глава 17.

 

Со временем все двадцать три человека смотреть не могли в сторону Глашкиного магазина, тошнило. Стали они все молчаливы, некоторые из них унылые, а кое-кто вообще обугрюмился. Половина из избранных им, сидели дома, а если точнее то тринадцать. И лёжа на своих диванах, ждали они и охали, что вернётся к ним тяга, так же неожиданно, как и пропала. Но она и не думала к ним возвращаться, потому как сила Элеонориного колдовства была могуча. Вот так и лежали они, плюя в потолок и надеясь на чудо. И вот он с десятью закодированными, которые были активнее и депрессии не поддались, починил уже все крыши в коровниках, и принялись они уже за птичник. Две руки хорошо, а двацать, при правильном управлении, куда лучше будет. В общем, дело зашевелилось. После ремонта зданий, по его плану должны были они приступить к подготовке техники. Такие изменения в сознаниях части односельчан ему нравились, и он уже подумывал об остальных, как вдруг в Конотоповке произошёл случай. А случилось это ночью.

Он часто оставался в сельсовете. Обустроив свой спартанский кабинет, привезя сюда старый диванчик с полуразвалившимся шифоньером в который он складывал весь свой нехитрый домашний скарб с матрацем, да небольшой телевизор. На старые гвозди повесил он часы и портрет Путина. А оставался он тут часто потому что в сельсовете имелся телефон. А где телефон, там и интернету дорога. Правда, его до него здесь в помине не было, но он договорившись с телефонистами его наладил, как и мобильную связь в селе. Так что связь с внешним миром через ноутбук у него была на уровне.

Кто-то постучался в окно его кабинета. Открыв шторку он приблизился к окну, а там через наледь на стекле он едва увидел дядю Рому который что-то выкрикивал. Из всех его слов разборчивым был только мат. Потому что на улице сильно шумела метелица. Порывистый мощный ветер поднимал сухой снег и кружил его бешенным вальсом с завыванием и неистовым свистом, и от того видимость была почти нулевая. Обычно такую бесовскую погоду обожают воришки разных мастей, нормальные люди сидят дома.

Он помахал рукой и показал ему чтобы тот направился к входу. Дядя Рома кивнул ему и исчез в темноте.

– Беда, председатель, ой беда! – кричал он с вытаращенными глазами, задыхаясь.

– Что случилось? – спросил он его накидывая на себя фуфайку.

– Пожар! Глашкин магазин горит синим пламенем.

– Да ты что!

Они выбежали, забыв поплотнее прикрыть двери, что она от сильного ветра стала неистово шарахаться об косяк.

И вправду возле сельмага толпился народ. Кто-то выкрикивал невпопад. Кто-то таскал вёдра с водой из ближнего к месту колодца. Пламя огня было мощным и из-за метели тушению практически не поддавалось. И тем не менее люди как могли тушили. Он сам недолго думая, сбросив из-за жара вокруг свою фуфайку и присоединился к тушению, хоть и понимал всю тщётность. Затем передав кому-то ведро, он стал кричать людям чтобы воду лили по краям, потому что пламя могло перескочить на соседние дома. Один из мужиков додумавшись прибежал с багром и стал толкать съедаемый пламенем остов, рискуя попасть под горящие брёвна. Появился батюшка. Он также подключился к общему делу. Только вот самих хозяев нигде не было.

– Может угорели? – подумал он вытирая пот с сажей со лба. – Не дай бог!

К утру пожар был потушен. Вернее он скорее всего сам потух. Потому что гореть уже было нечему, да и ветер значительно стих.

Пламя не перешло на ближайшее деревянные строения, потому что хозяйка построила каменный забор с колючей проволокой от воришек. Это то и спасло можно сказать всю деревню. Только пострадали сараи соседа Афанасия Денисовича Дюжникова пенсионера. Но под общим ЧП он не особенно расстроился, тем более что председатель тут же пообещал помочь ему в восстановлении. А у Глафиры Семёновны выгорело всё. О размерах убытков её можно было только предполагать. Обугленные бесформенные вещи вперемежку с чёрными сморщенными кусками угля от досок, здесь не поймёшь, где что было.

Постояв у пепелища, перемазанные сажей люди, потихоньку стали расходиться. Уходя, некоторые из них с интересом посматривали на председателя. Потому что понимали, что Глашка в первую очередь побежит именно к нему. А о том какая она скандалистка, знали они непонаслышке. Многим из них, особенно бабкам, хотелось посмотреть, как она будет с ним ругаться, и как поведёт себя в этой ситуации сам председатель.

Она появилась ближе к вечеру. Стягинов как раз вносил в список названия необходимых деталей для тракторов, чтобы ранним утром выехать за ними в райцентр. А тут она.

– Да что ж это такое-то творится люди добрые!? Какая-то сука по миру меня пустила! Управы на вас нет! Да я вас всех пересажаю, гады болотные! Ах, вы гниды конотоповские…  – и так далее, всё в таком духе.

Он ждал, когда гнев её стихнет и они смогут с ней потолковать по существу. Мужики, щурясь от её крика, отошли в сторонку и дымя сигаретами посматривали на неё, боясь вступить с ней в перепалку, себе дороже.

– Да будьте вы все прокляты, да я вас!

– А вот с этим проклятьем она уже лишнего взяла. – подумал он.

– Что нас? – спросил он её, перебив её тирады.

– Со свету сживу. Вы представляете сколько пожар принёс мне убытку?

– Нет. – нахмурился он.

– Товару было на сто тысяч и оборудования на двести.

– Ну, а я что могу сделать? – пожал он плечами.

– Как это что!? Как это что? Ты власть или наблюдатель?

– Магазин Конотоповке не принадлежал, он был частным. Кстати, он у вас был застрахован?

– Ты ещё сука, издеваться надо мной будешь! – зашипела она, – Ну, погоди! – замахала она своим кулаком. – Я и до тебя падла доберусь.

Она отскочила от него в сторону и подошла к мужикам. – А  знаете ли вы дармоеды, что это он вас того!?

– Чего? – спросили они в недоумении.

– Того! Поимел он вас как шлюх!

– Ну ты это, Глашка брось! – расталкивая мужиков вышел к ней Игнат. – Со словами поострожнее, а то я чего доброго не посмотрю что ты женскогу полу! – замахнулся он на неё своей пятернёй.

– А ты попробуй! – напрашивалась она, но не дождавшись от него действий, она продолжила. – А вы знаете, что он вас всех закодировал. Я не знаю как он вас всех поимел, но знаю точно, что он змеюка сделал такое.

– Да знаем мы, чай не дети малые. – поднял свою ладонь, словно на митинге Мирон Ефремыч. – Догадались без твоих подсказок.

– А вы значит, как бараны, олухи, повелись!

Она вновь повернулась к нему, расстреливая его горящим ненавистным взглядом. – Будь ты проклят, сука городская! Припёрся с Москвы. И чего это тебя собаку недорезанную не посадили? Ты меня начал разорять! Именно с тебя всё и началось!

– Лексеич, может её того? – обратился к нему Игнат.

– Чего? – переспросил он улыбаясь.

– Выпроводить с помещения, что б людя*м не мешала работать, лихо намарафеченное.

– Я те покажу лихо! Я те… Алкаш проклятый. Будь ты не ладен, да что б у тебя язык твой поганный отсох.

– А действительно, – опомнился он, – Ну-ка гражданочка, давайте дуйте отсюда, по добру по здорову! И что б ноги вашей здесь не было!

Она будто не слышала его и размахивая кулаком, продолжала ругаться.

Двое её подхватили за локотки и потянули прочь к воротам. Один из них даже успел получить смачную пощёчину, но отшутившись он только сильнее подтолкнул её. Выкинув скандалистку, они за собой от греха подальше закрыли их на запор. Она продолжала огалтело орать, стуча по воротам ногами.

– Эко, понесло шельму. – улыбались мужики, почёсывая затылки.

Надо сказать, что мужики знали, что чудеса просто так не свалились на их несчастные головы. Вообще, на селе Стягинова младшего некоторые называли не иначе, как колдуном. Те что ему симпатизировали говорили, что он – Богом послан во спасение их горемычного хозяйства. Те что ещё пили, со страхом посматривали в его сторону, боясь с ним вообще заводить разговоры. И всех их объединял страх и почтение перед ним. И наверно всё-таки вера в него. Это-то закодированных виновников и сдерживало от нападок на него.

– Так что Лексеич не переживай, мы в курсе того что ты нас закодировал. Правда, опять же таки не знаем как. – улыбнувшись, сказал Игнат, мужики тоже засмеялись, – Но мы понимаем, что для пользы дела. И пользуясь случаем, хотим чтобы ты нам дал обещание.

– Какое?

– Как только выведешь наш СПК на положительный баланс, так ты нас того… раскодируешь. Хорошо?

И он повторил сказанные им когда-то слова. – Дожить бы нам до того баланса, дотопать. А там поглядим…

 

*******

 

События взбудоражившие Конотоповку, на этом не утихли. На следующий день появились оперативные работники с РОВД. Хотя по логике вещей не им здесь вести предварительное расследование, а  пожарным инспекторам. Стягинова как раз на месте не было, он отлучился по делам в райцентр. Они тщательнейшим образом провели свой допрос, опросив чуть ли не каждого, кто присутствовал при пожаре. Тут вспомнились и кражи зерна, и последнии диверсии с ГСМом, и они пообещали отчаявшемуся директору школы обязательно завести уголовное дело и по этому случаю. Но сейчас им пока было не до этого. Погорелица принимала в допросах активнейшее участие, часто мешая им. К вечеру, они как бы невзначай подошли к тому, что всё-таки это был поджог. Потому что Илья Егоров грозился накануне сжечь магазин. А получилось это так. Аркашка, сынок погорелицы, неделей раннее до этих событий пришёл к нему за долгами. И вот он, кстати, как назло был из того самого списка, отказался выплачивать долг, ссылаясь на то, что водка их его на него не действует и потому он о каких-то там долговых обязательств и слыхом не слыхивал. Они вцепились. Илюха то тоже лыком не шит, мужик дерзкий, не поддаётся. Дрались они дрались, но двадцатилетний Аркаша оказался проворнее, и от души его отметелил. Егоров, получая от него тумаки, пообещал, что спалит к чёртовой матери магазин. Так что факты, по их разумению, были здесь налицо. Отпираться от того, что он дрался, Илья не стал, но в том, что грозился поджогом, он не признался. И тем не менее они его задержали. Накинули на его запястья наручники и под рёв жены его Настасьи, увезли в район для дальнейшего разбирательства. Люди ставшие свидетелями этой драмы постояли, постояли, повздыхали и  разошлись.

Стягинов приехал только к следующему вечеру,  привёз, как и обещал заказанные детали к тракторам и машинам, ещё кое-чего нужного для работы. И только он появился, как люди поспешили ему обо всём рассказать.

Поразмыслив, он решил действовать. А именно, вытащить Егорова из этой грязной истории. Своё решение он считал правильным, потому что Илья был одним из них. И если ему не помочь, тогда какой вообще смысл в том что он затевал. И поэтому переночевав в Конотоповке, утром он направился в Энск.

Илья был мужчиной пятидесяти двух лет. После армии, как это бывает, домой не вернулся. Остался по месту службы. А служил он в Магаданской области во внутренних войсках. После армии устроился на шахте, сначала разнорабочим, а потом сдав там же экзамены стал трудиться сварщиком. В шахту не лазил из-за клаустрофобии. Поработав там какое-то время, перевёлся в артель по добычи золота. Крутил баранку вывозя отработанный грунт. Там же он познакомился со своей женой Настасьей. Жили они как все, звёзд с неба не хватали, и он её особенно не обижал. Завели троих ребятишек. Дети выросли и разъехались кто куда по всей матушке России. Зарабатывал он всегда хорошо, хоть и времена были тогда неспокойные. В Конотоповке про него почти позабыли, но прошло какое-то время и он можно сказать на старости лет появился со своей Настасьей в родном селе и устроился здесь водителем.

Первым делом Стягинов пошёл к Глафире Семёновне. Нужно было поговорить, попробовать договориться с ней о мировой.

Узнав её телефон от её реализаторов стоящих на центральном рынке, позвонил ей.

– Алло, здравствуйте.

– Здрасти. А кто это?

– Это я, Стягинов.

– А, заявился таки. – зашипела она, – А же тебе говорила, что найду на тебя управу.

– Мне бы с вами встретиться. Не телефонный у нас разговор с вами получается.

– А зачем?

– Это по поводу возмещения нами ущерба.

Молчание в трубке. Она переваривала сказанное им.

– Хорошо. Ты где, председатель?

– Я на рынке, возле ваших торговых мест.

– Через час буду.

Послонявшись по центру. Он представлял себе их разговор.

– Да, обыкновенные шашки. – тихо пробурчал он, – Если держать себя в руках и не выпускать эмоций, это даже не шахматы. Ты мне в челюсть, я тебе, проход в дамки и дело сделано. И всё-таки  договориться с этой стервой не получится, но надо всё же попробовать. – улыбался он.

Она ему перезвонила. Он вернулся к её местам.

– Я вот по какому делу. – начал он, – Не буду кружить, а сразу как есть. Давайте мы с вами договоримся.

– И как? – подбоченилась она, прищурив глаза.

– Мы вам восстанавливаем ваше здание. А вы забираете заявление на Егорова.

– А товару? Товару у меня на полмиллиона было.

– Как на полмиллиона? – удивился он. – Вы же позавчера говорили, что на сто, а оборудования на двести.

– Не помню. В общем так, председатель… Даёшь мне миллион и тогда я ещё подумаю, стоит мне забирать или нет. Эту сволочь, – замахала она указательным пальцем перед его лицом, – мне нужно наказать в назидание другим. А то что ж это получается, стараюсь стараюсь я для них, кручусь как белка в колесе без выходных. А они мне поджогом, паскуды неблагодарные. Ты пойми меня правильно председатель, здесь дело принципа. А насчёт возмещения,  он мне и так ответит. Если не добровольно, так через суд я от него своего  добьюсь. Ты меня плохо знаешь.

Лицо его стало мрачным, и он сухо спросил, едва сдерживая свою раздражительность. – Это ваше последнее слово?

– Уж куда уж последней! – ухмыльнулась она, подбоченившись.

– Хорошо, будь по-вашему!

 

 

Глава 18.

 

Через некоторое время он сидел в адвокатском бюро. Город он не знал, а тем более видных юристов, способных помочь ему в его щепетильном деле. И поэтому он решил наобум, глядишь повезёт с адвокатом. Дело то правое, как он думал. Он взял первую попавшуюся газету и нашёл там рекламное объявление. Так он попал в адвокатское бюро.

– Здравствуйте. – обратился он к дежурному адвокату, ведущему приём.

– Здравствуйте. – улыбнулась ему красивая девушка лет двадцати пяти. Блондинка с уложенными по деловому в хвостик волосами, правильные черты лица, нежные как лепестки алой розы губки,  большие голубые глаза внимательно смотрели на него. И она определенно кого-то ему напоминала.

– Постой, постой!? – подумал он. – Так она же похожа на Катрин Денёв. Точно! – осенило его, хоть и ни к месту.

Высокая, худенькая, но с пышной грудью, что он на мгновение даже смутился, туда ли он попал. И вообще, стоит ли обращаться к такой красотке. Потому что по опыту знал он, что красота часто не совместима с умом.

– Звать меня Сергей Алексеевич Стягинов.

– Очень приятно. – улыбнулась она, – Наталья  Алексеевна Уварова, адвокат.

– Я являюсь председателем СПК «Конотопово». Она кивнула ему, внимательно слушая. – У меня в селе случилась беда. У нас есть сельмаг. И несколько дней назад он сгорел. Я не знаю почему, как, но хозяйка магазина обвиняет моего водителя Егорова Илью Николаевича.

– А почему она его обвиняет?

– Перед этим пожаром он подрался с её сыном. Не хотел возвращать долги. И по горячке пригрозил поджечь магазин.

– Свидетели поджога есть?

– Да откуда им взяться то, если поджога вообще не было.

– В том магазине наверно было оборудование и вообще всякие там продукты?

– Да, знаете, я как-то не приглядывался к нему, что там у неё, да как. Наверно что-то было. Но дело то не в этом. Приехали опера провели допрос населения, и ссылаясь на заявление потерпевшей, арестовали моего Егорова.

– Задержали. – поправила она его.

– Ага. Но это же всё голословно. Экспертизы то нет.

– Ну да. – вновь кивнула она ему. – Должны были провести расследование специалисты. Пожарники. И из их заключения уже следуют выводы, несчастный ли это случай, халатность, а может и уголовным делом попахивает. Но скорее всего опера были куплены ею. И они постараются выбить из него показания за те двое суток на которые они имели право согласно статье 91 УПК РФ, или как у них говорится «отработать». Срок ему грозит до пяти лет, рассматриваться будет у мирового судьи.

– А вы с потерпевшей разговаривали, может с ней попробовать договориться?

– Да первым делом я к ней. А она ни в какую.

– Понятно. – задумалась она, представив потерпевшую, – Кстати, когда его задержали?

– Позавчера.

Она посмотрела на время в мониторе компьютера. – М да, уже не успеем. Вечер. Ехать сейчас бессмысленно, тем более что завтра его выпустят.

– Что же мне делать? – в расстерянности спросил он её.

–  Завтра с утра я вас жду у себя. – Она с интересом посмотрела на него, немного удивлёнными глазами. – Хм… Странный вы какой-то человек. А почему вы за него собственно так переживаете? Он вам родственник?

– Не знаю… наверно не это главное. Я же глава, а голова должна ратовать за своих подопечных. Тогда для чего же она вообще нужна?

– Давайте мы с вами для начала заключим договор. И я со своей стороны обязуюсь его вытащить. И при удачном стечении обстоятельств вообще его прекратить.

– А вы сможете?

– Не без вашей помощи.

– Вы имеете в виду деньги?

– И это тоже. Мне необходимо ваше участие. То есть, моя машина на ремонте, – как-то глуповато она улыбнулась, – так что я сейчас безлошадная.

– Всегда готов помочь в таком деле. – улыбнулся он, при этом подумав, – Да хоть ночами не спать с такой-то красавицей.

Они заключили договор, обговорив стоимость услуг, кстати не таких дорогих, как он предполагал. Он оплатил ей ровно половину со своей банковской карточки. Остальную сумму они договорились, что он заплатит при удачном исходе этого дела.

Утром они уже ехали в РОВД районного центра села Троицкое.

По пути он рассказал ей немного, то что он знал из биографии Егорова, и уже в подробностях суть конфликта.

Они уже подъезжали к РОВД, и остановившись, она вдруг спросила.  – И всё-таки, не пойму почему вы так за него переживаете?

– Как вам сказать… Дело в том, что я человек дела. Если за что-то берусь то довожу до конца. И готов биться за каждого, с кем мне идти к светлому будущему. Даже если этот человек косвенно виноват, всё равно он мой.

Она открыла двери и выходя окинув его кокетливым взглядом, игриво кинула ему. – Однако…

Двухэтажное здание было из серого обветренного кирпича ещё советской постройки. Войдя во внутрь она показала вахтенному автоматчику своё удостоверение. Он пропустил их.

У дежурного она узнала, кто занимается недавно задержанным Егоровым. Оказалось что некий дознаватель Михайлов. И идя по мрачному коридору с обшарпанным линолеумом в нос им ударил резкий запах хлорки, они вошли в его кабинет дознавателя.

– Мы хотим встретиться с задержанным Егоровым.

– А вы кто? – спросил её паренёк, похоже её ровесник.

– Адвокат.

– А с вами? – заерзал он в скрипучем офисном кресле.

– Это… – повернулась она к нему быстро оглядев его, – Это его родственник. Он где, в камере?

– Да. Покажите ваше удостоверение.

Она протянула ему документ. И он вертя его в руках, улыбнулся, рассматривая её фото с печатью. – А у него уже есть адвокат.

– Ну так он откажется. Давайте, давайте не задерживайте меня. Итак хлопот и без вас хватает.

– Хорошо. Выйдите в коридор, я сейчас.

Они постояли какое-то время. И вот наконец под конвоем привели его земляка.

Можно нам остаться наедине? Или нам опять выйти в ваш коридор? – последние слова она произнесла поморщив носиком.

– Да у меня тут важные документы. А замок сейфа что-то забарахлил. – ухмыльнувшись, ответил он. – Так что будьте добры. – показал он рукой на дверь. – Стёпа, присмотри за ними.

– Так точно. – ответил ему сержант конвоир.

Оставшись наедине, спросил Сергей. – Били?

Он кивнул, промычав. – Аккуратно.

– Подписал?

– Нет. – он мотнул головой. Ему было стыдно, что он влип в эту историю. Но больше всего его смутило и удивило, то что председатель о нём беспокоится. Он не мог найти нужных слов от смешанных чувств.

– Это хорошо. – улыбнулась она ему.

– Знакомься, это Уварова Наталья Алексеевна, твой новый  адвокат.

– Так этот с кабинета, кажется мне приводил какого-то.

– Вы от него откажитесь. Он государственный защитник. Подпишите вот эти бумаги, – показала она ему бланки, – и у дознавателя. И тогда я приступаю к вашему делу.

– Вы поджигали?

– Да ничё я не поджигал. У неё с проводкой что-то там неладно было. Дом то деревянный был, а проводка старая. Обычное КЗ.

– Как это? – переспросила она его.

– Короткое замыкание, говорю. Это вам Ванька Коротаев, кореш мой, подтвердит.

– Он у нас по электрической части.

– Фамилия у него какая-то под стать нашей ситуации. Коротаев. – тихо сказала она, сдерживая улыбку. – Но тем не менее инцидент с её сыном у вас был?

– А я и сейчас не отказываюсь. Махались. Ну так это когда было.

– Недавно Илья Николаевич, недавно. – недовольно посмотрел на него Сергей.

– Судимость была?

– Да в восемьдесят пятом, по хулиганке загремел.

– Ну это ничего страшного, статья не страшная, да и за давностью лет не идёт в зачёт. – она полезла в свой портфель и зашуршала бумагами, – Ладно, подпишите мои бумаги. Придётся вам немного подождать пока я ознакомлюсь, что этот товарищ там настрочил.

Подписав документы, она вновь вошла в кабинет дознавателя.

– Лексеич, ты что, со своего кармана нанял мне адвоката?

– Почему со своего? С твоего Николаич. Позже отработаешь.

– Дай бог. – перекрестился он.

– Как там моя Настасья?

– Я её не видел.

– Душевный ты человек, Сергей Алексеевич.

– Какой есть. – ответил он ему с недовольным видом, показывая, что не раположен к дальнейшему разговору.

Егорова отпустили. Срок его задержания истёк. Она попросила  подождать её в машине. Они вышли на улицу. Егоров пожаловался на то что почти двое суток не ел и показал на стоявший неподалёку ларёк пирожковой. Он дал ему денег, а сам сел в машину, и сразу же включил планшет с интернетом. В поисковике стал рыться над оборудованием для свинофермы. Рассматривая немецкое оборудование с электронным обеспечением, он невольно замечтался, нашептывая, – Ещё год, потерпи ещё год. И тогда…

Через часа полтора она вышла. Усевшись на переднее сиденье  машины, поправив свою дублёнку она сказала. – Нет у них никакой доказательной базы. Ну подрались, пригрозил. Опера сами нарушили процессуальные нормы. Они надеялись что выбьют с него показания за положенное им законом время. Но они либо плохо били его, – улыбнулась она, и повернулась к Егорову, – Либо ваш конотоповец, оказался крепким орешком. Я боялась, что они приклепают к этому заявлению для веса ещё и угрозу убийством и телесные повреждения её сына. Хорошо что не додумались. – вздохнула она, – Они, как я поняла, довольствовались малым, думая, что им никто не будет заниматься. А общественному защитнику всё равно посадят его или нет, оплата то идёт. Нужно встретиться с потерпевшей.

– Бесполезно.

– И всё же. Мне нужно посмотреть на неё, что она из себя представляет. Надеюсь до суда дело не дойдёт, постараюсь развалить его во время следствия.

Он отвёз Егорова почти до дома, потому что им было по пути. Уварова не стала возражать, и только после этого они выехали в сторону города.

– Вы давно в профессии?

– Два года, год стажировки. Итого три… – улыбнулась она.

– А почему в адвокаты пошли?

– Обострённое чувство справедливости.

Он посмотрел на неё, не поняв шутит она или всерьёз.

Она улыбнулась, – Да нет, просто в прокуратуре намекали на взятку, несмотря на мой красный диплом. Денег у меня таких не было, вот я и пошла в адвокатуру.

– Ну и как, нравится?

– Да как вам сказать, здесь намного сложнее, чем в обычной организации. Социальная защита ровно пропорциальна свободе действий. Ты – как предприниматель, сам себе предоставлен. Сила адвоката в знаниях и напоре, стремлении и интуиции. И энергия, энергия, энергия, как и в любом сложном деле, только здесь всё по настоящему. Только ты и твоя работа.

– Ну и удача, наверно. – добавил он.

– А она вообще в моей работе на королевских правах. Ну а вы… Вы наверно зоотехник? Или агроном. Угадала?

Лицо его расплылось в улыбке и он закачал головой. – Нет, никогда не догадаетесь. Строитель.

– Чего!? – удивилась она. – Хотя чему удивляться. Наша страна такая со времён знаменательных выстрелов крейсера «Аврора», все работают не по профессии. Химики в культуре, физике в банке.

– Да. – согласился он с ней. – Я работал в Москве в министерстве строительства. Закончил аспирантуру, защитил кандидатскую.

Она шутливо присвистнула, – А как же вас занесло в наши края?

– Сам не пойму. – сделал он шутя, удивлённую мину, – Да нет, я же родом с Конотоповки. Приехал отдыхать. Да не тут то было. Не до отдыха. Наш председатель помер. И меня попросили.

– Ну и вы как рыцарь без страха и упрёка, ринулись в бой. – добавила она романтической нотки, прекрасно представив как это непросто взять на себя такую ответственность.

– Получается.

– И что же вас сподвигло к такому шагу?

– Сам не знаю. Добился успеха в Москве. Всё у меня получалось, но потом произошёл какой-то надлом. Пустота что ли. Эхом прокатилась она по моей душе… А здесь, можно сказать, я ощутил подъём жизненных сил. Да и кто сможет вытащить моё родное село с долговой дыры, как ни я.

– Ну и как получается?

– Рано пока делать выводы. Время покажет. – сухо ответил он.

 

Глава 19.

 

Прошло время. Зима была на исходе, весна набирала силу. Местами подтаяло, начиналась весенняя грязь. Лёд на Стропанке потемнел, готовясь к ледоходу. А люди, как всегда готовили технику к пахоте. Меняли детали, запускали двигатели, проверяли, испытывали, чтобы в нужный момент она не подвела. Что-то подваривали, кое-какие детали ковал им кузнец. Не хватало токарного станка, хоть и токарь был. Поэтому ему приходилось часто ездить в Троицкое в МТС к их токарю. Время шло, Егорова выпустили под подпиской о невыезде. Но дела его всё же не ладились.

У него зазвонил телефон. Вытерев руки об ветошь, он нажал кнопку, – Да!

– Это я, Уварова.

– Здрасти Наталья Алексеевна.

– Здраствуйте.

– Ну как там у вас дела?

– Плохо. Будет суд. Мне нужна ваша помощь.

– Какая?

– Нужно написать на него характеристику. И ещё, нужен свидетель.

– Какой?

– Ну тот самый который чинил ей электропроводку.

– Иван Фёдорович Коротаев?

– Он самый. Мне бы с ним встретиться.

– Вам его привезти?

– Неплохо было бы. А то со временем не очень.

– Завтра, вас устроит?

– Вполне. Только к трём часам дня, у меня с утра процесс, и ещё следственные действия по другому делу.

Выключив телефон он посмотрел на мужиков, а они на него.

– Так мужики, нужно народ собирать.

– По Илюхе? – догадался дядя Рома.

– По нему. Всех до единого. В доме культуры.

– А для чего? – спросил Игнат.

– Подписи будем собирать в защиту. У него суд будет.

– Эко неведаль, в такую-то грязь село мести. – пробурчал Игнат, минутами ранее он как раз зашиб палец, и поэтому злился, – Илья! Илюха, мать твою за ногу! – обратился он к нему. – Давай дуй по всему селу народ собирай. Да, и Настасью свою возьми на помощь.

– Ну и вы мужики, ему тоже помогите. – обратился Стягинов к ним. – Время горит.

– Что ж, надо так надо. – согласились они с ним.

Через несколько часов народ уже гудел в зале дома культуры. На сцене за столом заседали, посередине Стягинов, справа Мирохин, а слева сидела тётя Авдотья или Авдотья Павловна, как её в последнее время стали называть на селе.

Окинув взглядом полный зал, он был удовлетворен, большинство сельчан собралось. Позвенев в колокольчик, он потребовал от всех тишины. Добившись её, он начал.

– Итак, сегодня у нас на повестке дня обсуждение острой проблемы.

– Это по поводу Ильи? – спросила его Варвара доярка.

– Да. – он посмотрел на Егорова сидящего в середине зала, – Илья Николаевич просим вас выйти к нам.

Он встал, виновато посмотрел на всех и неуверенной  походкой, словно нехотя вышел.

– Вы все его знаете. – продолжил председатель. – Так что я не буду рассказывать о его биографии, перейдём сразу к делу. Он попал в досадную неприятность. На следующей неделе над ним в районе будет суд. Его обвиняют в предумышленном поджоге магазина гражданки Ивановой. А она в свою очередь требует от него возмещения ущерба.

– Товарищи! – испуганно выкрикнул он, будто от него прямо сейчас требуют расчёта. – Товарищи вы мои дорогие… – смотрел он на них в отчаянии, – Братья и сёстры… Да откуда же у меня такие деньжища. Она падла, требует от меня мильён! – последние слова он произнёс чуть ли не плача.

– Во, обнаглела гадина! – выкрикнула тётя Дуня, кстати бывшая продавщица, которую когда-то Глашка выпроводила с шумом на пенсию. – На этой паскуде пробы негде ставить.

– Точно, точно! – соглашались с ней бабки сидящие рядом.

– Я пытался с ней договориться по хорошему.

– А как председатель? Здесь наверно не все в курсе. – спросил Григорий Иванович, бывший истопник, ныне пенсионер.

– Я предлагал ей восстановить её сожжённое строение, если она откажется от своих притязаний и обид, но она не согласилась.

– И теперь что, Илюху посадют что ли? – пробасил его отец.

– Его адвокат уверяет, что при плохом исходе могут дать условно. – ответил он.

– А так ему и надо! – встала со своего места всё та же тётя Дуня.

– Это почему же ещё? – удивился Игнат.

– Да потому… Он мне тоже должен. Я ж ему заняла пятьсот рублей в прошлом году, как родственнику. Можно сказать с пенсии последние кровные отдала. А он… – посмотрела она на него испепеляющим взглядом. – Хоть бы зерном отдал. Ни копейки, ни зёрнышка. Проходит мимо меня, будто я привидение какое-то. И вот он стоит передо мной окаянный, будь он не ладен. – сплюнула она в его сторону.

– И мне он должен! – выкрикнул один из мужиков не из егоровской компании.

И мне… – подняли руки многие с зала.

Стягинов вновь зазвонил в колокольчик. – Так, тихо, тихо товарищи. Сейчас не время для сведения счёта.

– А когда же, как не сейчас, это ж собрание? – переспросила тётя Дуня. – Пришёл день расплаты. – захохотала она.

– Я собрал вас совсем не для этого. А для…

– А для чего? – перебил его Дюжников.

– А для того чтобы поддержать нашего товарища в годину.

– Да! – махнула рукой Варвара, – Какой же он нам товарищ. Без году неделю здесь, а уже влип.

– А вам, Варвара Фёдоровна… – посмотрел он на неё осуждающи, – когда нужна была помощь, вы пришли к нам за нею. И мы вам между прочим не отказали.

А что она просила? Что она просила? – переспрашивали любопытные люди.

– Материальную помощь, дочь её в городе родила. – ответил кто-то из знающих.

– Мы все здесь в одной упряжке. И нам… только нам друг другу помогать. Никто, вы слышите, никто нам не поможет, кроме нас самих. Мы должны быть как единый кулак, в этом наша с вами сила. Так что все эти мелкие разговоры я прошу прекратить. – он посмотрел на людей, а особенно на кредиторов и похоже его слова их не тронули, – А с его долгами мы позже разберёмся. Сейчас же я прошу вас подписать коллективное ходатайство в поддержку Егорова. Я же со своей стороны напишу ему положительную характеристику с места работы.

Егоров с опущенной головой вытер слёзы, которые он с трудом сдерживал, потому что после слов председателя он не сдержался, заплакал.

– Ну что, будем подписывать, а то у меня корова не доенна. – воскликнула одна из бабок.

– Постойте, постойте. Это ещё не всё. – зазвенел он в колокольчик.

– У меня второй вопрос на повестке дня.

– Какой?

Он посмотрел на Игната. И тот поняв его взгляд встал и начал говорить. У него давно был зуб на Глашку Иванову, и вот он момент  истины, настал.

– Товарищи Конотоповцы, как вы смотрите на деятельность в нашем селе Глафиры Семёновны?

– А как нам смотреть, плохо. – высказались собравшиеся.

– Она травит нас безакцизкой. – выкрикнул дядя Рома, вспомнив, как в прошлом году на пасху его выворачивало.

– Обманывает. Ага!

– Это ещё до пожара было, по осени. – вокликнула Прасковья Макаровна, – Я у ей заняла три мешка сахару, на варенье, значит. Ну и мы с нею договорились, что так мол и так я ей молоком буду отдавать. А она мне… Говорит молока мало, давай яйцами ещё. Так же нельзя ж, не по человечески это!

– А если сравнить цены, товарищи! – пожалуй, впервые взял своё слово местный химик. Стягинов, по крайней мере его в свою бытность не видел на таких мероприятиях.

– Это молоко вы отдаёте ей за пять рублей, а продаёт она его по сорок, а то и за пятьдесят. Я сам видел, спрашивал. А яйца, так вообще по червонцу идут, а в городе они стоят по сорок пять целковых. Я уж не говорю о водке.

– А у меня… – продолжил кто-то из зала.

Он должен был всех выслушать, чтобы люди пришли к единному мнению, нужному именно ему. Жалоб было много и их можно было выслушивать хоть до утра. И пользуясь неожиданной паузой пока они собирались с мыслями, он подхватил инициативу.

– Так может у кого-то из вас есть предложение по поводу Ивановой?

– А какие могут быть предложения Лексеич? – взяла своё слово тётя Авдотья. – Она как не в чём ни бывала строит себе магазин. Хоть бы хны.

– Считает себя незаменимой. – подхватил химик. – И она и будет незаменимой, пока мы товарищи не примем меры.

– А что нам делать? Мы же не можем, как она торговать.

– А вот вы, тётя Дуняша! Всю жизнь можно сказать на торговой волне. Это ж ваш профиль. – подхватил слово Игнат.

– Какой волне, что за профиль? – не поняла она, выпучив на него глаза. Все смотрели на неё. И она почувствовав взгляды, тут же раскраснелась.

– Ну в торговле вы всю жизнь пока она вас не выдворила с родного магазина. – объяснил он. – Вы же можете торговать? Чай не разучились ещё!

– Да чего там разучиваться. Дело не хитрое. Дебит кредит. Этому делу, как вождению за рулём, трудно разучиться. – отмахнулась она.

– Так как вы смотрите товарищи конотоповцы, чтобы организовать свой магазин.

– По умеренным ценам? – спросил дядя Рома.

– Конечно, цены будут дешевше, дядя Рома. – ответил Игнат.

– Тогда это можно.

– Так вот, я предлагаю начать на средства СПК ремонт заброшенного дома, стоящего неподалёку от Ивановского магазина.

– Это тот, который бросил наш бухгалтер? – спросили они его.

– Да. Мы его отремонтируем. Купим холодильники, шкафы, прилавки и начнём свою торговлю. Выделим специально для этих целей для начала бортовой грузовик. А потом, как дела пойдут купим, то что поудобнее. Как вы Евдокия Борисовна, не против, взять на себя ответственность?

– Подумать надобно.

– А чего тут думать. Ты ж в накладе то не останешься, дело то прибыльное. – подбодрил её Игнат.

– Ой, не знаю я… Как-то всё неожиданно получается. – схватилась она за сердце наверно от переизбытка эмоций.

– Ну хорошо, мы вас не торопим. Шаг очень серьёзный, бремя. Думайте. – подытожил Стягинов. – А теперь товарищи, прошу вас по одному, в порядке очереди, подходите к столу и ставьте свои подписи в защиту нашего Егорова.

 

Глава 20.

 

Дождь часто накрапывал мелкими каплями  размывая запотевшие стёкла машины.

Коротаев от них ушёл по своим делам. Они договорились, что встретятся часа через три, для того чтобы добраться до дома.

– В нашей ситуации на Коротаева нужно молиться. Его показания будут решающими.

– Понятно.

– Потому что экспертизы не было, а он как раз чинил электропроводку. Я даже сводку по погоде на ту ночь взяла. Был сильный штормовой ветер, она то и стала причиной короткого замыкания. И если суд сочтёт показания Коротаева достоверными… Кстати, как у него с этим делом?

– Вы имеете в виду это? – стукнув себя шелчком по горлу спросил он её, она кивнула, – Нормально. Он у меня закодированный.

Он потянулся к пачке с сигаретами и посмотреЛ на неё, она кивнула. Приоткрыв окошко он закурил. Городской лёд кое-где до конца не расстаял, добавляя мрачности и  без того неважной погоде.  От чего настроение его только ухудшилось. Захотелось тепла и уюта, что бы кто-нибудь его ждал дома. Родители были не в счёт, а уж тем более его односельчане. Ему хотелось чтобы рядышком с ним был по-настоящему родной человек. С которым можно было поделиться переживаниями или радостями. И посмотрев на неё по-другому, ему вдруг захотелось сблизиться с ней.

– Перед процессом пусть побреется, и по возможности приоденьте его, ну там галстук, белую сорочку.

– Обоих одену, как полагается, отмою в бане, побрею перед процессом, за нами не заржавеет. Слушайте, вы не голодны? – спросил он вдруг, – Есть что-то хочется.

– Это что, приглашение!? – она улыбнулась расширив глаза в удивлении. Теперь он кивнул, улыбнувшись.

– Действительно, с этими хлопотами я совершенно забыла о еде. И куда вы меня приглашаете?

– А куда хотите! Вы же местная. Совершенно не ориетируюсь, где хорошо кормят.

– А давайте мы с вами в боулинг-центр наведаемся. Там у них повар, кажется китаец. Готовит м, м, м… просто пальчики оближешь!

Они уселись за столик в кафе. И так как оно находилось неподалёку от игрового зала то шум там стоял словно в тире. В интерьере кафе не было ничего необычного. Играла какая-то музыка. Она взяла меню и стала рассматривать. Указав официантке на блюда, она обратилась к ней. И не спрашивая из чего они, заказала нужные блюда. Судя по её уверенности, она здесь была не в первый раз.

– А вы наверно привыкли к деревенской еде?

Он улыбнулся, вспомнив мамины щи с пельменями. – Всё натуральное, без консервантов и эмульгаторов.

– Но по вам не скажешь, что вы любитель поесть.

– Да знаете, ем то я нормально, грех жаловаться. Дела, дела, знаете ли заботы. Много движений. Это я здесь, да в райцентре на колёсах. А в Конотоповке всё пешочком приходится, иногда и бегом.

– Ну и как дела у вас по хозяйству?

– К пахоте готовимся. ГСМ заготовил. Трактора отремонтировал. Вспашка, посев, дело нехитрое. Лишь бы техника не подвела.

– Чувствуется волнение. – подметила она, – Ну, а вам то самим это дело нравится?

– Да как вам сказать… Выбирать не приходится. Я воспитал себя по такому принципу, куда судьбина закинет, там и вкладываемся. Вы наверно  видели фильм «Выйти замуж за капитана»?

Она задумалась, – Нет. – замотала она головой.

– Так вот, там была такая сцена, кстати, нашу с вами напоминающая. Они сидели в кафе. И она также его расспрашивала, почему он для себя выбрал именно это дело. Он был капитаном пограничных войск. И он ответил ей просто, он сказал, что у него есть кусок земли, и он за него отвечает, несмотря ни на что. Его не особенно интересует, что там творится на материке, у него есть граница, и он за неё в ответе. Вот так и у меня. Есть земля, есть люди, и я за них отвечаю.

Она посмотрела на него с интересом, задумалась.

– Вообще у нас, у Стягиновых заднего хода нет. Идём до победного.

– Вы прямо, как мой отец говорите. Только у него немного по другому, – Маневрируем до победного!

– А кто он?

– Офицер запаса. Сейчас работает в школе, преподаёт ОБЖ. С детьми он у меня большой любитель повозиться. Как мама умерла, – вздохнула она, – так он и подал свои документы в Гороно. В общем, сейчас он у меня учительствует.

– А братьев, сестёр нет?

– Почему же нет. Брат, в Москве юристом в какой-то фирме работает. Названия не помню. Правда, мы с ним видимся только по большим праздникам.

– Вы отсюда родом?

– Нет, что вы. Я родилась в городе Абакане. Наш адрес Советский Союз. Сколько себя помню, всё по гарнизонам мотались, как «перекати поле». Пока сюда не добрались, так и остались здесь. Мотались, добрались, остались. Вот такая у нас семейная история.

– Жаркое, просто изумительное. –  прознес Сергей,закончив с едой.

– Ну, а я вам, что говорила!

Немного задумавшись, он посмотрел на большое окно выходящее на парковку. – Иногда мне самому кажется что я работаю с детьми. С большими чадами. С ними нужно такое терпение.

– Вы наверно их любите?

– Конечно. Как и в любом деле нельзя заниматься тем, что не любишь, ну а тем более с людьми. Они же это чувствуют, их не обманешь. Они меня называют «Лексеичем».

Она улыбнулась. Улыбка у неё была обворожительной и он поймал себя на похотливой мысли, с трудом сдерживая себя чтобы не обнять её. Сергей поймал себя на мысли, что у него не было женщины наверно целую вечность, и Конотоповка ему заменила и жену и любовницу, и он не знал названия его случаю, но это было явно каким-то заболеванием. А здесь прямо напротив него сидела красивая девушка и вздыхала.

Она же, не догадываясь о его мыслях, рассматривала несколько последних кусочков мяса на тарелке, как бы не решаясь их доесть, но увидев его опустошённую тарелку, положила их в рот.

– Извините меня за нескромный вопрос.

– Валяйте. – улыбнулся он.

– Сколько вам лет?

– Тридцать три. Возраст Христа и Остапа Бендера. – улыбнулся он.

– А вам?

– Давайте оставим мой возраст в покое. – скокетничала она.

– Слушайте, а как у вас со временем?

Быстро дожевав и проглотив последний кусочек, она спросила. – В смысле?

– А давайте мы с вами продолжим нашу культурную программу.

– Как? – улыбнулась она, немного удивившись.

– Знаете, тысячу лет не был в кино.

– А Коротаев? – удивилась она.

– Как дышит грудь свежо и емко –

Слова не выразят ничьи!

Как по оврагам в полдень громко

На пену прядают ручьи!

В эфире песнь дрожит и тает,

На глыбе зеленеет рожь –

И голос нежный напевает:

«Ещё весну переживёшь!»

– О! – удивилась она, – Откуда такие познания в литературе?

– Увы, из памяти не выкинешь. – улыбнулся он довольный собой, – Когда-то учил в техникуме. В общем, – вернулся он к теме своей просьбы, – перебьётся  наш Коротаев. На попутке доберётся, привычный. От нас трасса в десяти километрах. Ну как, убежим от всех этих дел хоть на какое-то время?

Она улыбнулась, посмотрев на него с шутливым укором, – Это так-то мы с важного свидетеля пылинки сдуваем!?

– Сегодня можно. Весна!

– Ну раз можно…

 

Глава 21.

 

Вечером он сидел у себя в кабинете, дожидаясь своих помощников. И вдруг вместо них нагрянула баба Дуня.

– Здрасти. – кивнула она ему с почтением.

Он встал из-за своего стола. – Здраствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста.

Баба Дуня, быстро стряхнула с плеч и с косынки капли дождя, и послушавшись села.

– Ну что, решились?

Она улыбнулась ему, и махнув рукой, воскликнула. – Да я то согласная. – и посмотрев в сторону окна, она переменилась в лице, – Глашка, змея подколодная, быстро отстроилась, уже торгует. А у нас что-то медленно дело идёт.

Он слегка улыбнулся, – Ну мы же вас дожидались. Вот вы бы сразу взяли на себя магазин, и дело пошло б веселее.

– А в шофёры вы мне кого дадите?

– Кроме трактористов, любого.

– Егорова давайте. Он же ж мой племяш.

– А сработаетесь? – смотрел он на неё недоверчиво, помня, что он ей должен.

Она догадалась и  улыбнулась. – Да бог с ними, с теми пятьюстами, простила. Это я так, что б пристыдить его. Трезвый то он другой человек.

– Хорошо договорились. Настасью, если согласится тоже возьмите, в помощницы, всё ж сподручней. Втроём справитесь с ремонтом?

– Не, ты нам дай ещё пару человечков, что б быстрее. И по оборудованию…

Он перебил её, – А по нему я вам дам телефоны. Кстати, не мешало бы вам сотовым телефоном обзавестись.

– А что, – посмотрела она на него не уверенно, – это обязательно?

– Это необходимо.

– Так я ж не умею. – пожала она плечами.

– Племянник научит. Так вот, я вам дам адреса и телефоны, где вы закупите нужное оборудование. Выдам денег, кстати, на них и купите себе рабочие телефоны. Пожалуйста, после ремонта езжайте закупайтесь.

– А по предпринимательству, что делать будем? Или он будет колхозным?

Он задумался. Закурил прошёлся по комнате.

– Придётся вам оформляться. Потому что Иванова начнёт жаловаться, вдруг проверка нагрянет, а у нас документы не в порядке. Нужно делать всё по букве закона. Обустроитесь и начинайте.

– Ну тогда с богом. – вздохнула она, перекрестясь.

– С богом. – вздохнула она.

– Это с чего вы тут о боге вспоминили? – воскликнул громко Игнат. Он с Авдотьей Павловной, как раз входил в кабинет. И стряхивая с себя капли наморосившего дождя, они сняли куртки и уселись возле его стола.

– До завтра, Евдокия Борисовна.

– До свиданьица вам всем. – вновь слегка поклонившись, удалилась она.

Дверь закрылась.

– Ты как… – спросил Игнат, развалившись на стуле небрежно закинув свой локоть на его стол, – доверяешь ей?

– А ты?

– Не знаю, не знаю.

– Это вы зря. – замотала головой Авдотья Павловна. – Она ещё в советские времена будучи завмагом, народ не шибко обманывала. А сейчас тем более. – быстро махнула она рукой, – В церковь каждое воскресенье ходит. А в святые праздники, так вообще не выгонишь её с нашей церквушки. Набожная она, ни в пример мне.

– Ладно, проехали… – Игнат повернулся к Стягинову, – Ну, и для чего ты нас вызывал, председатель?

– А вот по какому делу. Нужно нам найти с вами дополнительные средства.

– Да пожалуйста, иди в банк, бери. Они сами зазывают, я по телевизору такое видел.

– Хм… – мотнул он головой, – Бери не хочу, значит?

– Ага. Так и есть.

– Ты что забыл что ли? У нас долгов сорок восемь мильёнов. – напомнила тётя Авдотья, – Как же нам их дадут?

– Так мы в другой банк нырнём. Что он один что ли на белом свете, подумаешь.

– Нет, Игнат Пантелеевич. У банков есть единная база по должникам. Так мы там с тобой в сером списке. Не в черном, пока, но и до белого нам, как до Пекина пешком на костылях.

– И что же ты предлагаешь, председатель? – спросили они его чуть ли ни в один голос.

– А предлагаю я вам вот что. Смотрите, если вывести кое-какие оборотные земли, да технику, под нового фермера, дать заявку на кредит. Что будет?

– Банк деньги даст, куда ж ему деваться. – ответил Игнат.

– А есть ещё специальные программы, всевозможные субсидии от государства. Это тоже для развития фермерства.

– Это хорошо. Ну, а где нам взять такого фермера? – справедливо заметила тётя Авдотья.

– Вот для этого я вас и позвал.

Тётя Авдотья взяла слово. – Я бы пошла. Да только возрастом я не подходящая. Мне шестьдесят два в прошлом году стукнуло. Но у меня есть племяш в городе. Так вот, можно было бы его прописать здесь, и…

– Да чего вы на кофу гадать. Я стану им. Можно же мне?

– Ты кредиты в банках брал? – спросил его Стягинов.

– Да я даже не знаю, как они выглядят. – ответил он, ухмыльнувшись. – Но думать я, как вы, долго не буду. Я за тобой Лексеич  хоть на край света пойду, хоть в сражение. И в наше дело я верю, безоговорочно.

Они задумались в едином векторе, каждый представляя себе Игната фермером. И у тёти Авдотьи возник закономерный вопрос.

– Ну хорошо, Лексеич, взяли мы с тобою кредит или как там их?

– Субсидию. – поправил он.

– Субсидию, ну, а дальше то что?

– А дальше… – довольный заулыбался он, потому что этот пункт из его плана развития щекотал давно его сердце. – Мы закупим оборудование для свинарника на пять тысяч голов. Закупим дорогих поросят мясной породы и начнём производство.

– На пять тысяч? – схватилась она за рот от удивления. – Ой ли! Потянем ли, председатель!?

– Не боги горшки обжигают. Главное в нашем деле намерение, его так сказать сила. Нет,  в первый год мы возьмём голов тысячу, может поменьше. Ну, а потом разовьёмся. Главное, что мужики наши пить бросили. Человеческий фактор в нашем деле немаловажен.

– Ну, это благодаря тебе, Лексеич. И как это ты нас всех под одну гребёночку? Ума не приложу.

– И правильно! Бабы хоть от вас окаянных вздохнули. А надолго ли, председатель?

– На столько, на сколько нужно. – навёл он туманности на этот острый вопрос. – Так ты согласен?

– Конечно. – уверенно кивнул он.

– Тогда сделаем всё по-тихому, чтобы разговоров не было.

– А чего скрывать то? На деревне такого не утаишь. – заметила тётя Авдотья.

– Сроки Авдотья Павловна. Мы не успеваем по ним. Нужно было с осени по этому вопросу шевелиться. – он посмотрел на него, вспомнив, как он хазырил над своей развесёлой кодлой. – Да разве в нашей то ситуации ему можно было доверить?

– Ну ладно, ладно чего вспоминать! Что было, то прошло. Сейчас  я уже созрел для таких предприятий.

– Так что пока не оформишься держи язык за зубами. Мало ли что. Люди разные. Может кому-то не нравятся мои действия. Пожалуются и начнутся проверки с неприятностями. Делаем всё пока тихо. И когда даже деньги дадут, и тогда помалкиваете.

– Я могила. – сжал он кулак.

Тётя Авдотья тоже кивнула. – Я тоже ни ни.

– Тогда с завтрашнего дня приступаем. И ещё адвокат Уварова будет нас сопровождать.

– Это как!? Как конвой что ли? – улыбнулся Игнат.

– Юридическое сопровождение это называется. Я с ней уже обговаривал. У неё в министерстве сельского хозяйства кое-какие связи есть. Так что с оформлением проблем не должно возникнуть. Ещё есть вопросы? – посмотрел он на них.

Тётя Авдотья посмотрела на него, медленно помотав головой. – Ой что-то мне не нравится эта затея, Лексеич.

– Почему?

– Как-то не по-людски получается. Было собрание, и на нём ты сам сказал нам, чтобы мы относились к колхозному как к своему. – она замолчала собираясь с мыслями.

– Ну и…

– А что получается? – вновь посмотрела она на них. – Получается что ты их обманываешь.

– Ложь во благо села. – улыбнулся он. – Да когда мы купим это оборудование, мы обязательно проведём собрание, где объясним «обманутым» откуда это. Как вы думаете, какая у них будет реакция?

– А хрен их знает. – пожал плечами Игнат. – Наверно понравится.

– А сейчас нельзя, чтобы всё было по-честному без обмана? – не успокаивалась тётя Авдотья.

– Хорошо, проведём. И что!? – отстаивал он свою точку зрения, – А они спросят почему Игнат? Это за какие такие заслуги, чем мы хуже его? И так далее. Да вы поймите меня правильно, мы только только становимся на ноги. И что у нас получается? На старте пошли разногласия. Поэтому нам нужно рискнуть.

 

*******

 

Тикали настенные часики китайского производства в его кабинете. На стене висел, как и полагается фотопортрет Путина, позади него развивающийся российский триколор. Путин казалось, как-то по рабочему без эмоций, но с интересом, наблюдал за всем происходящим в их Конотоповке, а именно за его действиями.

Суд над Егоровым прошёл с удачным для него исходом. Стягинов сам лично присутствовал. Тем более после того, как у него с Уваровой сложились тёплые дружеские отношения, появился лишний повод её увидеть. В деле Егорова, конечно же, повлияли и характеристика и собранные в его защиту подписи односельчан, судью это немного удивило. Но в большей мере повлияли, как и говорила Уварова, показания электрика, у которого по изученным судом документам в этом месяце как раз истекал срок допуска к электричеству. Иванова только лицом кривила от злости. Ничего у неё не получилось. Ну так ей и надо.

Он сидел за рабочим столом у компьютера. Вошла тётя Авдотья. Они поздоровались, хоть и виделись уже.

– Ну как вы думаете, когда начинать будем, Авдотья Павловна?

– Вчера небо на удивление было чистым, в эту то пору.

– Ага. – кивнул он, внимательно слушая её.

– Ну вот, гляжу я гляжу, луну высматриваю.

– А для чего? Если не секрет. – улыбнулся он.

– Мне ещё мой дед говорил. Ты дочка когда подрастешь, огородом бушь заниматься, имей в виду. Сажать нужно семена только на молодую луну. Это пущай они, колхозные бюрократы сажають по приказу партии. Семена надобно сажать только на новую луну, начинать новое дело только с приходом новой луны. Так и есть… – хлопнула она в ладони. – Сажаю я, значит, свой огород. А земля то у меня местами глина глиною. И удобряла её, и так и сяк. Урожая нет, такого какого я хочу. Вспомнила. О деде вспомнила. Посадила я, значит, как он советовал мне. Точно, попёрло. Я то со своими советами к ним учёным не лезла. Всё равно не послушают. А раз ты меня Лексеич спрашиваешь, говорю как есть, новолуния нужно нам с тобой ждать. От этого многое зависит.

– Так вы говорите, что начинать нужно на новую луну.

– Да.

– И пахоту тоже?

Она кивнула.

– А вот мы сейчас и узнаем через интернет когда у нас новолуние ваше начинается.

Он поклацал по кнопкам клавиатуры и стал ждать. – Чудесами техники нужно пользоваться. – подмигнул он ей.

Она подсела поближе, и напялив очки стала с интересом рассматривать монитор.

Сегодня у нас второе марта. Так, значит, новолуние у нас начинается с… двадцать первого. С него и начнём. Ну, спасибо вам, Авдотья Павловна.

– Да и ещё. – посмотрела она на него. – Не мешало бы батюшку позвать, осветить земли. Лишним не будет.

– Это тоже дело. – кивнул он, заодно вспомнив об Элеоноре. – И она тоже не помешает. – прошептал он.

Когда она оставила его одного он подключил интернет, включил конференц- связь с Элеонорой.

Через какое-то время показалось уставшее лицо труженика магии.

– О! Здоров, Стягинов!

– Привет!

– Ну, как там твои алконавтики?  – усмехнулась она.

– Отлично. И вторая партия тоже, вроде приходит в себя.

– Ну вот и хорошо. Ну давай, вываливай, что там у тебя?

– Я вот что думаю… Ты не могла бы мне вновь помочь…

Она его перебила, – Знаю, знаю, за тобой не заржавеет. За урожай просить будешь?

– Ага.

Защёлкала зажигалка, она закурила. Пропала с монитора, оставив после себя облачко дыма. Появилась наверно через минуту, затушила сигарету. – Так, пришлёшь мне жмень земли с поля. Встанешь пораньше и на рассвете, возьмёшь. Понял?

– Хорошо.

– И семена.

– Пшеницы?

Она кивнула.

– А сколько? – чуть не подпрыгнул он.

– Стакан двухсотграммовый, сойдёт.

– Элеонора, а по оплате?

– По такому делу пока ничего не надо. Мне сон по твою душу снился, так что в твоей, как её там она у тебя называется?

– Конотоповка.

– Во, правильно. Я в твоей Конотоповке уже как местная ориентируюсь. Во сне её видела.

– Ну, и как? – не терпелось ему.

Она специально выжидала, дразня его, – Хорошая, не переживай. В общем так, председатель, готовь как там у вас называется… – защёлкала она пальцами.

– Зернохранилище.

– Во! Сделаешь всё, как я сказала, жди немеринного урожая. А оплата будет после того, как соберёшь.

– И всё-таки? – не унимался он.

– И всё-таки… И всё-таки ты бизнесмен, а не чиновник. Миллион рублями, отслюнявишь мне, и не центом меньше.

От удивления он аж присвистнул.

– А как ты хотел, золотце? Как ты хотел, родненький мой!? Теперь не получится, как в прошлый раз. Теперь я с тебя три шкуры драть буду. Я же в тебя такую энергию втыкаю. Ты думаешь это просто? И ещё у меня ипотека, расплатиться бы надо. Вот твой вклад как раз и с руки.

Все, кто её знал и имел дело с ней стремясь поймать счастье с её помошью, обязательно сталкивались с её алчностью и чёртовой ипотекой. – думал он. – И для чего она набрала столько недвижимости? Детей нет. Она детдомовская. Не пойму…

– Да ты не переживай. – улыбнулась она, подумав, что он испугался размера суммы. – Вот увидишь, сам прибежишь ко мне в Москву, в зубах принесёшь мне указанную сумму. В общем, споки, споки лапуля, жду. Пока!

– Пока! – кликнул он кнопкой и тяжело вздохнув, заворчал. – Совсем на бабках свихнулась ведьма. От жадности мозги вывихнулись.

 

Но тем не менее он её послушал. Рано утром он встал, умылся, позавтракал. Натянул резиновые сапоги с брезентовой курткой и пошёл за горстью земли, как было велено.

По пути решил зайти до химика, вернее Константина Георгиевича Балашко. Родом он был не отсюда. Говорил, что с Донецкой области, толком никто не помнил откуда именно. После армии закончил училище по специальности мастер швейного оборудования и попал по распределению в Энск, ещё в советские времена. Тут и познакомился со своей нынешней супругой Любовью Андреевной Мирохиной, кстати, двоюродной сестрой Игната. Было у них двое взрослых детей. Старшая дочь жила в Питере, а младший сын после окончания института в Москве, говорят уехал в Штаты программистом по контракту. Человеком он был нелюдимым и оттого не особенно разговорчивым, поэтому Стягинову не получалось с ним пообщаться. Всё как-то по рабочему, да по шапочному. Балашко работал сторожем, разнорабочим, электриком, и так далее, он был хранителем зерна. Никогда помощи у покойного председателя не просил, сам справлялся, за что и ценился. Воровал, но в пределах разумного, настолько насколько хватало корма для его скотины. В общем, не бедствовал жил как все, не выделялся. Но не этим он жил, а иженерией. Он любил придумывать, экспериментировать, проводить самые немыслимые иногда и нелепые опыты, которыми никто из сельчан не интересовался. Что-то постоянно вычитывал, высматривал из научных программ, выписывал по старинке научные журналы. И в своём стремлении, по понятным причинам он не находил единомышленников в Конотоповке. К нему относились как к пришибленному. Хотя женщинам он нравился, потому что не пил, и часто они его ставили в пример. Но его неразговорчивость, какая-то незаметность и нелюдимость  портили всё. На самом деле это был просто очень скромный человек. Лично Стягинову он был симпатичен, потому что он уважал увлечённых людей. И едва появится какой-нибудь хоть небольшой слушок о химике, он всегда с дотошностью распрашивал интересуясь им. Врагом, как Глашка Иванова он его не считал, потому что знал он, что химик варит чистейший спирт из зерна для того чтобы мужики элементарно не травились. И ещё химик продавал разбавленный спирт, то есть водку по себестоимости. Да и лупил химик некоторых обнаглевших забияк, до сих пор помнят, потому что физически от природы он был очень сильным. Высокий, как лось сутулый с седыми кудрями, руки как клещи, кожа его была смуглой, глазища, как у турка чёрные как смоль, большой орлиный нос. Конотоповские мужики не любили его и побаивались, бежали к нему только по крайней нужде, когда появлялся сбой с водкой или  с деньгами.

По долгу службы он бывал здесь несколько раз. И осмотром был крайне доволен, потому что в зернохранилище была по немецки идеальная чистота и порядок. Здесь даже крыс с мышами не было, он их всех вывел какими-то ультразвуковыми приборами.

– Да нет, что вы. – улыбнулся химик. – Какие приборы. Сделал я просто. Взял хлебушек намочил его в подсолнечном  масле, намельчил битое стекло да аккуратно всё вывалял в алебастре. И всё. Попробовали им «понравилось». – заулыбался на всё лицо он, – Ну, а потом они как-то сами поисчезали. Наверно видя, как их братья погибают в мучительной агонии, боли то адские. Всё просто.

– А люди мне говорили, что вы применили ультразвук. – не унимался Стягинов.

– Ну, да если применить определённую частоту, они разбегутся. Но кто мне скажет, что следующие поколения не будут устойчивыми к звукам? Крысы и мыши самые приспособляемые твари на планете.

– Вот и верь после этого людям. – вздохнул он.

– Зачем же они нужны, – продолжал он свою мысль, будто не слышал его вздоха, – когда есть старый дедовский метод. Проверенный столетиями. И иммунитет на этот простейший метод у этих тварей с годами, так и не выработался.

– Как состояние посевного зерна? – он взял жмень зерна и пересыпал с руки на руку.

– В норме. Температу, влажность держал, как полагается. Зёрна обработал специальным раствором от плесени и вообще от всяких там паразитов. Я их, как малых детей берегу.

Он посмотрел на несколько десятков тонн и удивился представив, как он в одиночку всё это обрабатывал. – И давно вы этим занимаетесь?

– Да как переехал со своей супругой в Конотоповку, так с того времени.

– А из-за чего переехали?

– Всё просто, фабрика наша, медным тазиком накрылась. Китай производит гораздо дешёвую продукцию. Так что…

– Сожалеете? – спросил он сочувствуя ему.

– По началу да. – вздохнул он, – Но сейчас не жалею. В Конотоповке мы гораздо лучше жить стали. Тут нет таких расходов, как в городе. И кроме того питание, воздух… Да чего вам рассказывать. – улыбнулся он.

– А сейчас вы чем занимаетесь?

– Вы имеете в виду опыты? – переспросил Балашко его.

– Да.

– Сейчас меня интересуют полимеры. – он на него смотрел изучающе, решая рассказывать ему или нет, и посчитав, что председатель его всё равно не поймёт, передумал.

– Можно вопрос?

– Пожалуйста.

– Мне интересно…

– Что именно.

– С вашим приходом некоторые из мужиков побросали пить. Так вот вопрос будет такого свойства. Как это вам удалось?

– Сами наверно одумались. – пожал он плечами.

– Нет, здесь чувствуется влияние психофизического воздействия извне. Их же как будто подменили. Это наверняка был гипноз.

– Ну, а если и так, разве это плохо?

– Да я только рад… Я искренне рад за них. Я же и спирт гнать начал из жалости. Взял как-то у Ивановой то, что она привозит из города. Изучил. Так там такой концентрат сивушных масел, что самое то травить крыс. Но учёные ещё не придумали лекарство против алкоголизма. А вы появились, и они побросали.

– А теперь вам вопрос.

Он кивнул.

– Как вы смотрите на то чтобы помочь родному СПК?

– Так я вроде и так у дел.

– Я планирую в этом году купить оборудование для свинофермы на пять тысяч голов. Затем, убойный цех, и после колбасный, перерабатывающий.

– Хорошие планы, не спорю. Ну, а я вам к чему?

– А вас, я хотел бы пригласить главным над этими цехами.

– Это получается закрытый цикл? И поросят тоже своих будете выводить?

– Ну да конечно. Зерно у нас своё. Не мешало бы применить ваши знания в химии.

– По кормовым добавкам?

– И по ним тоже. Представляете, как можно тут развернуться. – немного раскрыл он перед ним свои планы.

Балашко зачесал подбородок, задумался, – Простите, вы курите?

Стягинов подал ему сигарету.

– Иногда понимаете ли курю. – и затянувшись он с непривычки раскашлялся.

– А откуда такие средства? Я слышал, что СПК должен солидную сумму.

– Отобьём. А средства найдутся. Мы уже с Игнатом и Авдотьей Павловной над этим вопросом работаем.

Он выкинул окурок и затушил сапогом, – Хорошо, я согласен. Когда приступать?

– Да прямо сейчас.

– Как!? – вновь удивился он.

– Да. – улыбался довольный результатами переговоров Стягинов. – У вас есть интернет?

– Смеётесь! Откуда?

– А у меня есть. Так что бросайте пока своё хранилище. Пойдёмте со мной. Вы его быстро освоите, и из него вы узнаете много чего интересного в нашем общем деле.

 

Глава 22.

 

Прошло время, люди ждали его приказа. Он всё сделал, как было задумано. Землю с зерном для обряда послал в Москву, через рейсовый автобус, чтобы быстрее. Вдобавок по полям прошёлся батюшка в резиновых сапогах с дымящимся кадилом, пропел священные песнопения, окропил землю святой водицей, перекрестил трактористов словно ратников в чистом поле и дал им своё благословение. Это тоже не помешает, думал он. И вот наступил долгожданный день. Подцепили они со звоном начищенные наточенные плуга с боронами, завели трактора. И с благоговением произнеся, – Ну, с богом! Поехали… – начали вспашку. Обычное дело, из года в год, из века в век, но именно с этого начинается сама жизнь.

Погода благоволила им. Безветрено. Небо было чистым и голубым. Тишь да гладь. Жаворонки прилетели и завели свои весенние трели, так что душа замирала от счастья. Вообще он на погоду, будучи далёким от религии, буквально молился, как какой-нибудь тёмный пещерный человек, боящийся всего непонятного для него. Начал прислушиваться и верить каким-то приметам. Как тут  не верить! Такие риски… На кон в десять тысяч га, от которых зависели судьбы людей, была поставлена сама жизнь. И если что-то пойдёт не так… тьфу, тьфу, тьфу! – как часто он в последнее время делал, чтобы ангел-хранитель  не дремал, – то всё…

Стягинов стоял на пригорке, наблюдая за работами. Рядом с ним его сподвижник Игнат Мирохин, назначенный на время посевных, главным.

– Пахать будем так, что б земля была, как у соседа. – не поворачиваясь к нему, сказал он. – Что б она у нас родимая, была как пушок у младенца на коже нежной, воздушной.

– Как у Яшки что ли?

Он повернулся к нему, с замечанием. – Слушай Игнат. Ты давай прекращай мне эти пролетарские замашки.

– Какие? – не понял он его.

– Ты сейчас в правлении, главный над пашнями, мой помощник в конце концов, правая рука, а обращаешься к людям без уважения, хорошо хоть без мату.

– Это что ж получается, мне их всех по имени отчеству что ли? – зачесал он затылок в недоумении. – Язык же сломаешь, ей богу.

– Ты есть должностное лицо, руководитель. Значит, просто обязан иметь к людям уважение. Это не нами придумано, но это правильно. Правильно, ты слышал!  Так что давай, исправляйся. А если язык у тебя не поворотливый, тренируй его – улыбнулся он, – начни хотя бы с отчества, со временем привыкнешь.

– Хорошо, попробую. – пробурчал он повесив голову, словно нашкодивший школьник.

– Так, по пашне. Пахать будем два раза. И в три раза больше обычного проборонуем. Так, как Яков Николаевич делает.

– Так нам ГСМа с тобой не хватит. – запричитал он.

– Хватит, хватит, я всё рассчитал.

– А на уборку? – удивился он.

– А до неё ещё далёко. Поживём увидим.

– Смотри, председатель, не промахнись. Осенью нужно было предварительно вспахать.

– Как там у тебя дела с документами?

– Уварова… – он заулыбался, вспомнив прекрасный её лик, – Ох, и красивая девка! И где ты таких находишь?  – посмотрел он на него с прищуром. Но Стягинов даже глазом не моргнул. – Всё о тебе спрашивает. Что, да как он поживает. Ну и нашим селом по маленьку интересуется.

– Ты о деле давай, в сторону лирику.

– Сказала, что сама всё оформит. Я там кое-что подписал, и гуляй Вася.

– Ладно, это хорошо, что ты освободился. Кровати перевезли?

– Да.

Стягинов решил пахать до посинения, чтобы мужики не отвлекались на посторонние дела, а пахали, пахали, пахали. И поэтому он дал распоряжения перевезти кровати из дома и необходимые вещи. Собрал команду поварят в основном из жён всё тех же трактористов и прямо в гараже МТМа поставил перед ними боевую задачу кормить больше нормы. Провианта он заготовил в достате. Отремонтировал лично сам ещё зимой душ,поменял все краны в заброшенных душевых, настроил бойлер, поставил новенький насосик на бочку с водой неподалёку от здания. Создал для своих работяг все условия какие мог. В общем, пока не засеют, они будут жить в МТМе.

– Кто устанет подменяй свежими силами.

– А самому в случае чего?

– Садись, ты же умеешь. Будет не хватать людей сам в трактор сяду, дело нехитрое, лишь бы техника выдержала нагрузку.

Пахали они в две смены по двенадцать часов. Трактора рычали вгрызаясь в плодоносную землю, несущую им саму жизнь. Некогда было даже нужду справить, хоть памперсы надевай, ей богу. Уставших подменяли, и те кое-как словно пьяные плелись в сторону МТМа, для того чтобы перекусить и уснуть прямо за столом. Нужно отметить, что не один из мужиков не ныл, работали сжав челюсти с крестьянской злостью, по-хорошему. Все они чувствовали единую задачу, вспахать и засеять. И вся та злость накопившаяся за время трезвости выливалась сейчас в этой настоящей мужской работе.

Кто-то сейчас покоряет Эверест, высаживается на Луне, рожает тройню, сдаёт секретные базы ЦРУ. А они просто пашут землю, чтобы впоследствии накормить людей хлебом. Каждому, как говорится своё, и за каждым стоит свой предопределяющий их поступок.

Вот уже сам председатель уселся в кабину трактора, поначалу с более опытным, всё-таки никогда не водил трактор. Быстро освоившись с рычагами он попросил сменщика и сам повёл, вкривь вкось, но повёл. Промедление, пока погода стабильна и не пошли дожди, было смерти подобно. Нужно пахать, нужно пахать… – крутились в его голове одни и те же слова, – Нужно, нужно, нужно…

Трактора работали круглые сутки, буквально. А человек отмантулил двенадцать часов и в гараж на покой. Кто-то у кого были силы шёл смывать в душевую грязь с потом, а у кого-то после ужина смыкались глаза и они скинув верхнюю робу валились замертво спать. И председатель прекрасно их понимал, потому что сам еле держался. Руки свинцовые, на ноги будто пудовые колодки накинули, голова гудит от переутомления и мыслей с единственным  словом – Надо… Хотя иногда нет-нет, да и появляется мысль с таким вот вопросиком, – Ты наверно сошёл с ума? – и тогда он с твёрдостью отвечал самому себе, – Надо! – И в этом слове он ничуть уже не сомневался, потому что готов был умереть прямо здесь на конотоповском поле, лишь бы выполнить то, что задумал.

И так изо дня в день. Иногда ему казалось что работе конца края нет. Что эти поля никогда не закончатся, что они как жуки навозные тянут неподъёмную лямку на гору, на которую и налегке то не взобраться. Ночью он отпашет, утром отоспится пару часов и бежит по своим делам. Иногда срочно отлучаясь в район за деталями для неожиданно вставшего трактора. А тут ещё и открытие нового магазина.

Его бы надо было бы презентовать по-людски. Но не до этого было сейчас. Вспашка в самом разгаре, а за ними посевная. Так что тётя Дуняша с Егоровым открыли его незаметно. Но народ в него пошёл и больше не из вредности относительно Ивановой, а из практических соображений. Цены по указанию председателя были намеренно занижены. Это всё для того чтобы избавить их общество от этой ненасытной пиявки Ивановой. Та же в свою очередь, не поленилась прийти к нему в МТМ и как всегда поскандалить. Он безучастливо слушал все её оскорбления, пока ему не надоело. И тогда он пригрозил ей судом, за оскорбление представителя власти при исполнении. И тогда она моментально от него отскочила. Собака лает, а караван идёт. И собака эта продержалась ровно до лета, оставив после себя заколоченный новый сруб, да свои проклятия с плевками. Так он избавился ещё от одного зла в Конотоповке. Но проблема на этом не закончилась. Потому что наличных средств у сельчан было мало. Они привыкли к обмену, пусть несправедливому, но привыкли. И поэтому он вынужден был договариваться с администрацией одного из рынков Энска, о том чтобы привозить продукты сельчан. Ему дали за неплохую взятку место, и дело вроде бы сдвинулось с места. Жена Егорова стояла в городе продавала творог, молоко, яйца, мясо, продавая опять же гораздо ниже цен перекупщиков. А тётя Дуняша в селе. А самому Егорову пришлось раздваиваться бегая между ними, чтобы помочь.

С Мирохиным тоже дела шли. Отмежевали ему полторы тысячи гектаров, дали ему фиктивно пару тракторов, и отремонтированный коровник. Он не мог непосредственно участвовать в его делах, только со слов самого Игната и телефонных переговоров с Уваровой был в курсе. Они готовились к взятию большой субсидии. Приехали специалисты с министерства сельского хозяйства. Осмотрели вспаханные поля, коровник, технику. И толком ничего не объяснив уехали. Через пару недель к нему поступил звонок от Уваровой.

– Здрасти. – поздоровался он выходя из машины.

– Здравствуйте Сергей Алексеевич. Вас вызывают.

– Кого нас? – не понял он.

– То есть вашего Мирохина. Ну и ваше присутствие необходимо.

– Для чего?

– Это по поводу субсидии.

– Ну, так говорите.

– Это не телефонный разговор. Но вам просто необходимо быть рядом, потому что вопрос будет обсуждаться очень серьёзный.

– Хорошо, завтра с утра, пойдёт?

– Да.

– Ну, тогда до завтра.

– Жду.

В городе он давненько не был, с момента запуска тракторов. Лишний повод встретиться с ней. В последний раз он встречался с ней только во сне, когда свалился замертво после смены и улетел в какую-то гудящую трубу, где оказался на зелёном лугу, а там она. И по этому случаю он решил наконец принять баньку, и как следует выспаться. Дело было настроено. Самые капризные трактора себя уже проявили, на них он старался сажать более опытных и ответственных. Оставалось вспахать и пробороновать всего каких-то там пару тысяч га, а дальше сев.

Мать заботливо растопила ему печь в бане, приготовила свежий берёзовый веник, нового мыла, душистого белья, да домашнего самогона с малосольными хрустящими огурчиками.

Погода стояла весенняя тёплая, дул слабенький ветерок. Смеркалось. И по всей Конотоповке беспорядочно стали зажигаться светлячки в домах. Он с нетерпением выждал все её приготовления. Зашёл в парную, намылился пару раз, смыл с себя грязь и веничком себя давай похлёстывать, да приговаривать. Отец заглянул спросив, не нужна ли помощь. Он ответил что нет.

Раскрасневшийся, обновлённый в свежем белье он вышел на сежий воздух. Повернулся в сторону родного села, и на душе у него была такая благодать и лёгкость, закинув руки за шею и потянувшись, он невольно прошептал, – Ляпотаааа!

– С лёгким паром, сынок. – улыбнулся отец.

– Спасибо, батя.

Отец поставил небольшой столик со столярки прямо перед собой,  разложил на нём самогон в небольшом графине, домашнего каравая, маринованных огурцов, помидорчиков, сала нарезанного, дымящейся только с плиты варённой картошки, да свежих яичек взятых с утра из-под несушек. Идиллия. Но как-то смёшно это выглядело. Он такой огромный словно старый матёрый медведь, а перед ним стоит китайский миниатюрный столик с русской едой.

– Давай присаживайся. – пробасил он.

Он уселся.

– Вмажем по пясят по случаю? – спросил он, разливая по рюмкам самогон.

В связи с полевыми работами они редко виделись и некогда им было поговорить обо всём. И у его старика скопилось такое множество вопросов, что ему прямо неймёлось. Вообще отношение к сыну у него поменялось кардинально в противоположную сторону. Он его стал уважать и гордился им, как только мог родной отец своим чадом.

Сергей не задумываясь опрокинул рюмку.

Отец тоже выпил и закряхтел, втягивая своими волосатыми ноздрями кусочек отломленного хлеба. – Лихо ты их приложил.

– Кого? – спросил он не поняв его, выбирая, чем закусить.

– Мужиков наших. – продолжал он кряхтеть.

– А это. – усмехнулся он, догадавшись о чём он. – Ну, а как с ними иначе?

– Это правильно. Пьющие они босяки, животные, а так на людей стали похожие. И как это ты их с деревьев спустил?

– Сарай починил? – перевёл он в другое русло разговор.

– Да. На прошлой неделе.

Он вновь разлил по рюмахам пахучего самогона, и подняв мохнатые брови, вновь спросил. – А вот мне интересно… И надолго ты их… – покрутил он пятернёй, словно граблями, – того самого?

– Закодировал что ли? – переспросил он его.

– Да.

– Не знаю. Пока не думал об этом.

– Эт ты зря. Дюже сильно узела затянул, как бы котомка не лопнула. Народу тоже нужно иногда расслабиться. Они ж не наши трактора, чтобы на них без передоху пахать.

– Может быть, может быть.

– Мой те совет Серёжка. Отпусти их по осени, от греха подальше.

Он закурил, недовольно подумав. – Даже здесь отдохнуть не получается.

– Они ж пить не могут. Вот тебя к примеру взять. Я за всю жизнь всего раз тебя пьяным видел.

– Это когда же? – немого удивился он.

– Да на похоронах твоего брата, дяди Митяя.

Отец посмотрел вверх и перекрестившись тяжело вздохнул,  вспомнив, как тот нелепо утонул в родной Стропанке и всё по пьяному делу.

– И всё-таки прислушайся, я тебе зла не желаю. Это может таким боком обернуться. Смотри Серёжка.

– Да ведь работа только начинается, батя.

– Эко ты загинаешь. Никак что-то ещё задумал?

– Свинарник будем ставить, после того как посеем. Да и осенью будем пахать готовить землю к следующей весне. Видел как сложно сейчас?

Мимо них как раз проходила мать. И он её окликнул.

– Давай, что ты там хотела ему сказать. Все уши прожжужала.

– Ой, Лёш, может потом. – махнула она рукой.

– Давай щас, чо тянуть. Ты его потом только к лету поймаешь.

Она хотела поговорить об этом наедине с сыном, а тут он. Как бы не испортил всё.

Видя, что мать не решается он сам начал. – Мы тебя вот по какому делу хотим спросить. Ты когда жениться думаешь?

Он посмотрел сначала на мать, затем на отца, и улыбнувшись спросил. – Внучат значит захотели?

– Да не мешало бы, сынок. – ласково произнесла мать.

– Так у вас их полно, по-моему хватает. – процитировал он слова отца.

– То ж бабы, а они по природе своей второстепены. Нам Стягиновы нужны. – ухмыльнулся отец. – И как можно больше.

– А у вас есть кандидатки к примеру? – спросил он, шутливо поглядывая на них.

Вот здесь они вдвоём растерялись, потому что на селе действительно подходящих девушек для него не было. Нет были конечно по возрасту в самый раз, да все они были разведёнки, да с малыми ребятишками, а такой расклад им явно не нравился, и он это знал.

– Ну, ты же мотаешься по всей области, неужели не присмотрел кралю?

Он помотал головой, и улыбаясь ответил. – Хорошо, хорошо, я согласен. Только дайте мне намеченное выполнить, хотя бы на первом этапе.

– Во, во! Вот это дело! – радостно воскликнул и хлопнул ладонью по своему колену, чуть не опрокинув столик, – Такой разговор нам с матерью симпатишен. И по этому случаю, давай мы с тобой сынок ещё по рюмахе хлопнем. – хитро прищурился он.

– Давай, батя. Но по последней.

Он разлил и они чокнувшись выпили.

Оставшись один он стал размышлять о своём личном будущем. И со всеми навалившимися на него заботами, оно как-то не вязалось.

– А действительно, может и впрямь жениться. – вспомнив её обворожительную улыбку, он сам невольно заулыбался.

По закономерности, как он себя и настраивал, его стало клонить ко сну и он пошёл спать.

 

*******

 

К обеду они уже были в городе. Накрапывал весенний дождик, барабаня мелкой дробью по лужам на асфальте и по капотам автомобилей. На деревьях набухли почки, готовые раскрыть свои маленькие объятия чтобы впитать в себя солнечный свет.

Встреча была назначена у входа в министерство сельского хозяйства. Пока они добирались до города, Игнат ему порядком надоел со своей болтовнёй про забытую армию. Хотя тому казалось, как раз наоборот, и оттого он ещё сильнее наседал на его уши.

– О, вот она! – заметил краем глаза Игнат оранжевое пальто с коричневым зонтиком, среди кучки людей идущих в их сторону.

Прикрыв глаза, Стягинов почувствовал приближение французских духов разительно отличающееся от остальных запахов.

– Здравствуйте!

Они кивнули.

– Заждались?

– Есть немного. – улыбался Игнат.

– Что там случилось, Наталья Алексеевна? – перешёл он сразу к делу.

Она оглянулась по сторонам. – Давайте отойдём в сторону.

Они отошли ближе к парковке.

– В общем так, начальник департамента экономики и государственной поддержки АПК, думаю это человек министра, хочет непосредственно с вами встретиться.

– С тобой Игнат Пантелеевич. – обратился к нему Стягинов.

– Да пожалуйста, это мы с радостью. – улыбнулся он представив, как большой начальник будет с ним разговаривать.

– У нас заявка не рядовая, оформлена на пять миллионов. И интересно сколько он потребует?

Она пожала плечами. – Думаю немало. Сами понимаете, я с такими вопросами сталкиваюсь впервые. И поэтому я спросила у своего однокурсника. Он сказал, что обычно просят двадцать процентов. А в случае отказа, с их стороны последует отвод, проволочка и так далее.

– Основания всегда найдут. – зачесал Стягинов свой подбородок.

– Тем более, что сроки малы. – добавила она.  – А сумма приличная.

Сроки были действительно небольшими, потому что новоявленный фермер Игнат Мирохин, должен был как минимум проработать в этом статусе год, получить урожай расплатиться с налоговой, пенсионным фондом и так далее, и только после этого он имел право обратиться с МСХ за пятью миллионами. А так пожалуйста оформляй заявку на полтора. И они в свою очередь в расчёте на однокурсника Уваровой хотели взять пять миллионов на поросят и оборудование.

– Ты слышал? – повернулся он к Мирохину.

– Да я как ты скажешь, ты ж меня знаешь.

– Мы согласны, если это так. Ну, а если он потребует больше?

– Прямо сейчас он побоится разговаривать на главную тему с незнакомыми людьми. Об этом мы будем разговаривать с Вадиком. Это больше смотрины. Он должен будет самолично оценить нас. Сейчас значит так… – прикусила она нижнюю губу. – Зайдёте к нему, ваши документы уже у него, поэтому предъявите паспорт. Слушайте его внимательно, кивайте. Будет задавать вопросы не спешите с ответами. И если всё-таки он объявит свой процент, вы ответите ему, что подумаете. Хотя бы до завтра.

– Партия сказала надо, комсомол всегда готов. – ответил Игнат в твёрдой решимости.

– Вы его проведите, а то он заплутает.

– Хорошо, пошли.

Минут через пять она вернулась к нему.

Оставшись наедине, она с сочувствием посмотрела на него. – На вас лица нет.

– Правда!? – нагнувшись посмотрел он на себя в зеркало своей машины. – И впрямь похудел.

– Неужели пахота так вытягивает силы? – спросила она.

– Да я на время в трактористы записался.

– Для чего?

– Людей не хватает.

– Вы же руководитель. А это слово состоит из двух определяющих слов: рукой водить.

Он улыбнулся. – Вот я и вожу… трактор.

Она надув губки отвернулась, и они замолчали.

– У вас на сегодня есть дела? – поинтересовался он.

– А что? – переспросила она его.

– Да нет просто.

– Вы хотите меня снова пригласить в кино? – догадалась она.

– У меня этот вечер свободен. – отвёл он почему-то свой взгляд.

– Это что, приглашение на свидание? – воскликнула она в небольшом удивлении.

– Да. – смотрел он на неё с волнением.

Она перекинула свой портфель вперёд и держа его двумя руками стала, как школьница толкать его коленом, раздумывая, а проще говоря по-женски над ним издеваясь.

– Хорошо, я согласна. Но я освобожусь только к восьми.

– Я подожду.

– А Мирохина что, опять в расход, по перекладным? – расширила она свои голубые глаза.

Он улыбнулся. – По ним родимым. Этому уж точно не привыкать.

– Какой же вы всё-таки… – с осуждением посмотрела она на него.

Он пожал плечами, расстерянно улыбнувшись. – Ну, раз так… отдам своего «Хантера», а сам на такси.

Похоже такое предложение её вполне удовлетворило.

– Пока его нет, – заговорщицки посмотрел он на вход в министерство, – давайте договоримся о месте.

– У кинотеатра «Созвездие». Знаете, где он находится?

– Найду.

Они поворковали ещё немного, и наконец появился Игнат.

Раскрасневшийся, он направлялся к ним вытирая на ходу платком шею. Похоже разговор у него получился жарким.

– Ну, что? – спросил Стягинов.

– Вот шельма! – дальше пошёл едва сдержанный мат, но опомнившись при даме, он стал цедить недосказанное сквозь зубы.

– Ладно, давайте в машину. – предложил Стягинов. Они уселись в машину и отъехали от министерства.

– Захожу значит. И он давай меня вопросами бомбардировать.

– Какими? – спросила Уварова.

– Откуда коровник, откуда аренда полутора тыщ га? Трактора тоже откуда?

– Ну, а ты?

– А я, говорю с неба свалилось.

– Что за бред. – ухмыльнулся он.

– Да нет, говорю, брат у меня двоюродный, кузен значит, стал председателем СПК. А он начал говорить про этот самый… – пытался он вспомнить.

– Административный ресурс. – подсказала Уварова.

– Во, точно! Ресурс. Это хорошо, это отлично. Ну вот, дальше. Он говорит, что по документам я хочу заняться свиноводством. А опыт у вас в этом деле есть? Спрашивает он меня. Я бью себя в грудь, что я потомственный свиновод. – Игнат вдруг зачмокал ртом, скуксив гримасу, – Угостил меня значит своей сигареткой с ментовом, ух и противная она. Покурили.

– Виски не предлагал? – улыбнулся Стягинов.

– Чего нет, того нет. – развёл он руками.

– Дальше.

– Посмотрел он на меня, посмотрел, и говорит. Слушай друг, а давай-ка ты мне лучше своего братца. С тобой у нас что-то разговор не клеится.

– Он хочет поговорить прямо сейчас?

– Ну.

– У вас как со временем, Наталья Алексеевна?

Ей было интересно, чем закончится это предприятие, с каким счётом. Она посмотрела на таймер своего мобильника. – Пока есть.

– Тогда пошли.

Вышли вдвоём из машины и направились к его кабинету.

В приёмной секретарша попросила их подождать. Уселись, он посмотрел на бронзовую табличку, – Фёдоров Георгий Леонидович, снизу его должность.

Через какое-то время послышался голос из аппарата внутренней связи, – Зоя, впусти!

– Здравствуйте. – кивнул он изучая чиновника. Это был худощавый сутулый человек с глубокими морщинами вокруг глаз, которые были навыкате, и вообще были какими-то стеклянными, словно у рыбы. Красный галстук буквально свисал с его тощей шеи, будто оторванная петля, ворот на шеи был не по размеру, серый повседневный костюм так же болтался, как на плечиках.  У него явно не было вкуса, и ещё, он много курит .

– Здравствуйте.

– Это мой брат.

– Игнат, подожди нас в приёмной.

Оставшись одни, хозяин показал на стул. – Присаживайтесь.

Он послушался и сразу решил нарушить эти гляделки.  – Звать меня Стягинов Сергей Алексеевич.

– Приятно познакомиться. – улыбнулся он.

– Брат сказал, что вы меня вызывали.

– Ага, вызывал. Хотелось посмотреть на вас.

В ответ он только ему улыбнулся, говоря без слов, – Посмотрели. Что дальше?

– А для чего вам эта субсидия? То есть я понимаю, деньги всегда нужны. Но на фермера он что-то не тянет.

– Вы имеете в виду, что он подстава?

– Да. – он прошёлся по кабинету, и взяв стул поставил его спинкой к нему, усевшись рядом, словно следователь на допросе.

– Моему СПК нужны дополнительные средства. Так что это вынужденная мера.

Он улыбнулся уставившись на него. – А если честно?

– Ну что ж, ответим  правдой. – подумал Стягинов.

– Председателем меня поставили с прошлого года, после урожая. Живу можно сказать в кабинете, пора и о себе подумать.

– Размышляет. – подумал Стягинов, наблюдая за ним, – Разговор сокровенный, можно ли, нет, довериться. А где же посредник? А да, однокурсник.

Они сидели молча, раздумывая. И в этот момент ему показалось, что он попал в некое зазеркалье. Потому что он словно всматривался в отражение, вернее в ту жизнь по другую сторону баррикады, где он когда-то комфортно существовал. Но теперь это было так далеко, будто со сна сошло.

– В общем, я изучил ваши документы. Не придраться, нормально составили. И бизнес-план вполне даже на уровне. Будем думать над вашим заявлением. Будем думать.

Он взял пачку сигарет со своего стола. – Курите?

– Да.

Задымили.

– А до этого вы чем занимались? – поинтересовался начальник.

– Был заместителем министра строительства России. – ответил он просто по будничному, в надежде что этот ответ как-то рассеет его сомнения.

– Чего!? – чуть не подавился он собственным дымом.

– Был. – вздохнул он наигранно, – А сейчас видите, в родном селе председательствую.

Он замотал головой, продолжая удивляться. – Эки плоскости, вот это диаграммы!

– Ну, а почему оттуда ушли?

– Политические интриги.

– Понимаю, понимаю. – кивнул он ему сочувственно, прекрасно зная все внутриведомственные интриги.

– Ну что ж, подумаем над вашей заявочкой, Сергей Алексеевич. Оставьте мне пожалуйста свою визитку. – сазал он действительно каким-то другим тоном.

Он открыл барсетку и вытащил визитную карточку.

– До свидания.

– До скорой встречи.

Выходя из кабинета, ему почему-то казалось, что начальник клюнул и обязательно пойдёт на встречу.

– Ну, как? – спросила она.

– Нормально. Обычные смотрины. Познакомились. Будет думать.

– Теперь мне нужно встретиться с Вадиком. Я сейчас.

Он посмотрел на Игната.

– Что?

– Возьми машину и возвращайся домой. А у меня тут кое-какие дела…

– Понятно. – улыбнулся Игнат, – Чо получается с нею?

– Не знаю.

– Это правильно, тебе нужно развеяться от наших хлопот, отдохнуть. Понимаю… Ладно, – вздохнул он, – давай ключи.

Они пошли на «Железного человека 3». Первые части он не видел, но из рассказа Наташи, он понял, что сюжет обычный американский, комиксовый, не особенно замысловатый. Задача перед ним стояла ясная. Отвлечься, как советовал ему друг, и как можно быстрее сблизиться с Натальей. Времени в обрез.

Вот наконец выключили свет, проскакала обычная реклама и начался фильм.

Она смотрела не отрываясь, где-то улыбалась, где-то хмурилась. Похоже она была большой любительницей таких фильмов. Ну, а он тысячу лет не смотрел кино. В прошлый раз когда он её пригласил в кинотеатр, они так туда и не попали. Потому что по пути застряли в боулинг-центре и скоратали весело время.

Её рука лежала на ручке кресла и он пользуясь случаем, как бы случайно положил свою руку на её. Она будто замерла, посмотрела на него, улыбнувшись, но руку свою не убрала. Так и держал он свою руку на её. Это был знак для него, что можно переходить к более решительным мерам, она не против.

По своей природе он не был хамом, и вообще не особенно разбирался в женской психологии. Конечно была жена, были и другие женщины чего греха таить. Но они больше сами к нему липли, и он не заморачивался в этом вопросе, шёл по течению, не церемонясь. А сейчас, он не знал как вести себя с ней. Потому что боялся спугнуть её своей неуклюжей настойчивостью. И что это было, как объяснить ему свои чувства к ней, он не знал.

Смотрел фильм он безучастливо. В голове вновь закрутились лица людей, техника, вспаханные поля. Всё ли у него в порядке. Успеть засеяться. Лишь бы погода не подвела.

Химик советовал ему на следующий год купить, помимо «Саратовской», ещё пару сортов, чтобы ослабить напряжение в посевную с уборкой. Обмеловать бы не мешало  почву, советовал он, с кислинкой она. И вообще с половиной полей уйти к твёрдым сортам для развития мельничного производства. А дальше можно будет перейти к производству макарон, и вообще всякой там кулинарии. Крайне не хватает людей. Что делать? – думал он. – Где взять людей. Одни ж старики. Пансионат какой-то.

Так, задумавшись он не заметил, как она взяв инициативу, теперь положила свою руку на его, как бы давая ему понять чтобы он продолжил развитие интима между ними. И он неуклюже закинул руку на её плечо. На этот раз она на него не посмотрела, будто не заметила, но напряжение в ней чувствовалось.

Тот вечер, впрочем как и вся ночь прошла у них славно. Он своего добился. И утром, она его теперь не называла на «вы». А всё больше «лапочкой», да «зайчиком». Странно. Думал он, непривычно как-то.

 

Глава 23.

 

Общими усилиями наконец яровая пшеница была посеяна.  Мужики отоспались как следует. И село вернулось к обычному ритму. Теперь им оставалось дожидаться первых всходов и вновь молиться на погоду, чтобы она и на этот раз не подвела. А она чудачка не то что не подвела, она таких делов натворила! Но всё по порядку.

В Конотоповке два раза в неделю, словно по заказу, лил хороший весенний дождь. Чего не скажешь о других сёлах, что находились по соседству. Здесь даже солнце грело как-то по иному, не так как у соседей, ласково ненавязчиво, оно давало тепла столько сколько было  необходимо для всходов. В Неглинке, Лоськове, Ивановке, так же успели вспахать и засеяться, но у них не было благословенных конотоповских дождей. Даже на находящихся уж совсем неподалёку полях знатного фермера Якова Ивановича, происходили практически те же самые аномалии. Ему доставались дожди только краешком, ровно по границе с конотоповскими полями. Люди с соседских сёл только диву давались. И ещё им было досадно и обидно, потому что произошла какая-то необъяснимая оказия. Конотоповка будто выжала со всей округи все необходимые осадки. И поэтому они за глаза стали называть Стягинова, которого вообще мало кто видел, не иначе как «Колдуном». В других хозяйствах всё будто замерло, всходы молчали, а у него они тянулись уже ввысь к солнцу.

 

И вот наконец появились первые зёрна пшеницы, им нужна была жара для вызревания, и дожди наконец закончились, уйдя от них прочь.

Деньги от того самого начальника всё-таки пришли. Правда, запросил он не миллион, а полтора, ссылаясь на те обстоятельства, что хозяйство новое, да и вообще говорил он, что этот транш не закончится, что он попал в список «его людей», и на следующий год может вновь рассчитывать на новую субсидию. Получив их, они стали готовить один из коровников под свинарник. Коров в количестве сорока голов распредилили по другим коровникам, а остаток с десяток голов раскидали по дворам. Оборудование для свинарника покупали там же в Энске, впрочем как и породистых элитных поросят в размере трёхсот голов. Теперь, Игнат стал фермером. И люди стали шептаться… Самые разные слухи и толки бродили по Конотоповке. Самые худшие из них были такие, что мол неспроста он стал таким богатеем, что они с председателем спелись и распилили остаточное колхозное добро. Что сам Игнаха «подзаборная его душа» и «горлопан» не способен до такого додуматься, а это всё москвич, будь он не ладен. Что председатель добьёт их горемычное хозяйство и пустит их по миру, и всё такое…

Обо всех этих слухах он прекрасно знал, почти слово в слово, ибо ему докладывала лично тётя Авдотья, ярая его сторонница, потому как сама его выдвигала и верила в него. А уж как она собирала подобную информацию, в которой он ничуть не сомневался, он не знал, наверно были свои методы и источники. Поэтому он поспешил объявить о собрании, для того чтобы рассказать людям о выбранном им стратегическом направлении, и вообще для  прояснения так сказать ситуации в целом. Собрание назначили на субботу. Явка была обязательной для всех.

Он с Игнатом сидел в доме культуры на сцене за столом, как обычно. Тётя Авдотья всерьёз прихворала и поэтому не пришла. Люди постепенно заполняли зал, подходили к ним по очереди, чтобы поздороваться, и усаживались в кресла, перешёптывались, косо поглядывая на членов правления.

Зал наконец заполнился, гомон и общий шум поднялся, как в театре перед спектаклем. Стягинов рассматривал зал, вспоминая, кто проигнорировал его команду, а кто пришёл. Но бросив это бесполезное занятие, решил начать собрание и зазвонил в колокольчик.

– Так товарищи, прошу тишины.

Народ замолчал. Сотни глаз устемились к нему.

Он вышел из-за стола с какой-то бумажкой. Быстро осмотрев её, начал. – Итак, посевная закончилась.

– Пшеница уж вызревает! А он всё – закончилась! – выкрикнул кто-то с зала, под общий смешок.

– Я, от лица правления СПК хотел объявить благодарность нашим механизаторам. А именно… – и он стал зачитывать подробно имена отчества фамилии. Всего тридцать избранных им когда-то, тех кого закодировала его московская колдунья.

Люди отхлопались не скупясь, было за что, мужики пахали не щадя живота, как черти, впрочем так было всегда, из года в год.

– Ну как вам товарищи наш магазин?

– Хороший магазин. Цены, как в городе, сравнивали. – высказывались они чуть ли не хором.

– Да какой там, как в городе! – повернулся к залу кузнец Дюжников, потому что сидел впереди, – Сын мой, давече приезжал на побывку со своей семьёю. Так он говорит, что наши цены как на оптовой базе в ихнем Энске, хоть на «пэмэжэ» к вам переезжай, если конечно примите. Так что не заливайте мне тута, молодец наш председатель, настоящий он человек. – произнёс он пламенную речь, раскрасневшись от волнения и личной своей правды.

Он понимал, что люди уже привыкли к их магазину, и это для них не новость и не удивление, к хорошему быстро привыкаешь. А интересовал их новый свинарник. И новое положение на селе Игната Мирохина. Для этого они и пришли.

– А теперь задавайте свои вопросы.

Все затихли, смотря друг на друга. Кто ж возьмёт нужное слово, которое зудом чешется в головах конотоповцев.

Встал дядя Рома. Сжав кулак он посмотрел на председателя и распрямив его поднял руку, словно на уроке, вверх. – Есть вопрос, товарищ председатель.

– Давайте Роман Борисович.

– Игнат наш Мирохин, ни с того ни с сего, вдруг заделался фермером. Почему?

– Отвечу на ваш вопрос прямо. Он мой сподвижник и ближе его у меня в Конотоповке нет никого. И кроме того, он патриот. – в зале волной пошёл шёпот недоумения, – Да, да он патриот. Он радеет за общее дело, хочет всем вам принести процветание. Или у вас есть на этот счёт возражения?

– Да нет, конечно, возражений у нас нет. Но всё-таки почему он, почему скажем ни я, или к примеру Уваров. Чем мы то хуже, а? Али рылом не вышли?

– Я повторюсь он доверенное лицо, уполномоченный. Вы все знаете, что у СПК большой долг перед банком, его даже хотели в одно время обанкротить. Спасли… Да нет, долги то мы отобьём, в этом я абсолютно уверен, но время то идёт, нам нужно развитие. А как развиваться? Вот вы мне можете ответить? – посмотрел он на инициативного.

Тот только плечами пожал. – Так ты ж председатель, тебе и решать.

– То-то же! Вот мы втроём, я, Игнат Пантелеевич и Авдотья Павловна придумали как. А сейчас, посмотрите купили новое оборудование, вот-вот привезём поросят.

– Так это ж Игнатово. – кто-то промычал из зала, – Нам то что.

Не выдержал и вскочил сам Мирохин. – Да я не пойму с кем мы тут изъясняемся? Вы что идиоты что ли!

– Ты это самое… без оскорблений, пожалуйста. – осёк его дядя Рома. – А то мы, это, самое…

– А как с вами гутарить. Это хозяйство на мне, фиктивное. Под него мы с председателем взяли субсидию, и вообще планируем взять кредит в дальнейшем. Чего ж тут непонятного? Яснее ясного. А вы!?  Дело ещё не построили, а уже завидками, как тучи расчернелися. Всё это общее, я повторяю общее! Наше родное, конотоповское. Во, нарррод пошёл! – замотал он головой и посмотрел ища понимания на Стягинова. – Им добра хошь, а они!? Одним словом шкуры.

– А сколько ссуды то взяли? Это так, ради интересу, если что, мы не в курсе. – спросил тракорист Фёдор Сметанников.

– Заявку мы подали на пять миллионов, а по факту получили три с половиной. – он не стал объяснять как, начнутся новые вопросы ещё большее недоверие, – За что, отдельная благодарность нашему руководству с министерства сельского хозяйства. Вот на них мы и развиваемся. Взяли оборудование для свинарника на пятьсот голов, а поросят купили триста голов, ровно три породы. Поросята месячные элитной мясной породы «Дюрок», «Эстонская беконная» и «Украинская».

– А почему разных пород то взяли? – спросил кто-то из зала.

– Мы имеем дерзость развести свою породу методом скрещивания. И именно «Дюрок» взяли для этого.

– То есть у нас будет своя порода «Конотоповская», что ли? – спросила тётя Дуня, только что прибежавшая, и от того запыхавшаяся, но уже в курсе событий.

– Да, можно и так сказать. И мы пойдём дальше. Мы хотим на базе свинарника открыть убойный цех с колбасным. Будем производить свою колабсу.

– А что неплохо планирует председатель! – выкрикнул кто-то из зала.

– Но помимо этого, с урожая мы хотим восстановить старую мельницу. Выбросим старый хлам, сдадим на металл, купим новое современное. Половину полей переведём на твёрдые сорта пшеницы высшего сорта.

– А для чего?

– Купим пекарное оборудание, будем выпекать свою продукцию.

– А куда продавать?

– Как куда в город. И при чём для своих у нас будет выпечка и вообще всё что мы производим по себестоимости, почти бесплатно.

Народу такие планы нравились, и они ещё пуще раззагуделись.

– Можно вопрос? – вскинула руку тётя Шура бригадир птичниц. – А почему упор на свиней? Почему не на птиц, или скажем коров, у нас испокон веку коровами занимались.

– Вопрос хороший. – он прошёлся по сцене, закинув руки назад  на замок, остановившись, ответил, – Так они оборотистые. Полгода, максимум десять месяцев и копейка в кармане. Нет, конечно никто не отказывается от разведения коров и птицы, они нужны нашему хозяйству, и отказываться мы от них не собираемся. Но упор всё же будет сделан на свиноводство.

– А как с продажей будет? – спросил механизатор Захаров.

Он посмотрел на их продавщицу и спросил её, – Тётя Дуняша, как у нас дела по торговой части?

– Ой, хорошо милок, тютелька в тютельку, копейка в копейку. Как эту ведьму с села прогнали, так и пошли наши с тобою дела.

– Хорошо. Вот и вы по своей части Евдокия Пантелеевна имейте в виду, что мы на этом останавливаться не будем. С развитием нашего хозяйства всерьёз займёмся торговлей. Негоже нам отдавать надбавочную стоимость каким-то там посредникам. Крестьянин должен сам идти к покупателю напрямую, со своей свежей продукцией и брать то, что он заработал своими трудом и терпением.

– Правильно, председатель! – послышались дружные возгласы.

– А кто у нас разбирается в свиньях? Кто разводом будет заниматься непосредственно? – спросил дед Афанас бывший комбайнёр, ныне пенсионер лечащий свой незаживаемый ревматизм.

– А вот товарищ Балашко, ими и будет заниматься. Конечно с товарищем Мирохиным.

В зале послышался шепот: – Химик, химик… – Все стали оглядываться в сторону молчаливого Балашко.

– Он же городской. Откуда у него понятия в свиноводстве?

– Но с зернохранилищем же у него полный порядок. Так почему же он в свиньях то не разберётся? – улыбнулся Стягинов. – И кроме того, мы планируем начать сотрудничество с московским агроинститутом, а позже вообще наймём настоящего специалиста.

– А ещё вопрос можно? – вытянул свою широкую ладонь электрик Коротаев.

Стягинов кивнул.

– Я вот был недавно в Лоськове, так вот у них, да и не только у них, почему-то дождей не было. Так вот, вопрос у меня будет такого свойства… – он замолчал, собираясь с мыслями. – Почему у нас были, а у них до сих пор нет?

– Диктора по телевизору видел? – переспросил его Мирохин.

Тот кивнул, но потом не поняв, переспросил, – Какого ещё диктора?

– Ну того, что прогноз погоды передаёт, пузатый такой в очках. Вот у этого дяди и спросишь. – в зале поднялся смех, кто-то из мужиков дружески хлопнул расстерявшегося Коротаева по спине.

Когда смех унялся Стягинов взял своё слово. – Сам не пойму, что происходит с погодой именно в нашем селе. Но знаю точно, что это неплохо товарищи. Вы посмотрите на нашу пшеницу. – он повернулся в сторону полей, на секунду задумался и вспомнил их, растянулся в улыбке, но опомнившись, тут же не стесняясь поплевался через левое плечо, боясь сглазить.  – Колосок к колоску, стебелёк к стебельку. Если погода будет благоволить и дальше, то возможно в этом году мы вообще расплатимся с нашей задолженностью  и тогда наш СПК на зависть другим хозяйствам пойдёт на прибыль.

– У нас три комбайна почти не подлежат восстанавлению. Что делать, Сергей Алексеич? – спросил дядя Рома.

– Решим, что нам делать, лишь бы колос созрел, а там видно будет.

– И всё-таки!? – не унимался дядя Рома, – Как!?

– Хорошо… – он задумался, скрестив руки на груди, как бы не решаясь объявлять им свои планы, да и некрасиво как-то, делить шкуру не убитого медведя, потому что продолжение этой темы как раз и приведёт именно к этому, как он думал.

– Есть такая фирма в Подмосковье «Колпаков и компания», у них есть немецкие комбайны «Claas». Так вот, если мы с ними документально договоримся, то они уберут наши поля за двадцать дней. Нам останется только перевозить пшеницу в наше хранилище и расплатиться с ними.

– А сколько они запросят? – выкрикнул кто-то из зала.

– Десять процентов от урожая. Причём ГСМ будет их. Это нас избавит от веяния пшеницы. Нам просто нужно будет покидать зерно для просушки. Для этого я хотел бы вас всех предупредить. Чтобы все, все от мала до велика бросили свои дела по личным хозяйствам и дружно вышли на сушку и погрузку на элеватор.

– А с чего это мы должны отдавать десять проце*нтов с урожая, это ж ого-го как немало. – спросил дедушка Семён сторож с переехавшего коровника, а ныне сторож будущего свинарника.

– Вы же сами сказали, что три комбайна требуют срочного ремонта и остальные также просят вложений. Мы тут посчитали, так то на то и выходит. Так зачем рисковать? А вдруг подведут во время уборочной.

– А если урожай будет такой же как в прошлом году, тогда что?

– Урожай будет передовой, это я вам говорю. – ответила утвердительно Авдотья Павловна, которая всё-таки пришла на собрание, превозмогая свою хворь. – На глаз я прикинула, что он будет не меньше тридцати, может быть тридцати пяти центнеров с гектара. Такого мы даже при советах не видели.

– На глаз!? Почему мы должны верить? – спросил чей-то недовольный голос.

– Точно, точно… – заголосили остальные, согласившись с ним.

– А когда я ошибалась? – она стала искать хозяина вопроса, но тот словно тень будто затерялся в глубине зала.

Стягинов этот голос узнал, это был засланный директором бывший агроном. Давненько же его не было в Конотоповке.

– Может у кого-то есть соображения по этому поводу, поделитесь, мы вас внимательно выслушаем. – предложил Стягинов.

– Похоже он не понял, что вопрос был адресован к нему. – подумал он. – Тихон Александрович, есть у вас предложения?

Все повернулись к нему и он вынужден был встать с последнего ряда и выйти ближе к свету.

– А что я могу сказать, пропахали хорошо. Засеялись, дождей наколдовали, что весь район от вас стонет. Развитие Конотоповки тут налицо. Ну вот на счёт тридцати пяти центнеров, это уж слишком. – замотал он головой.

– Время покажет, тем более его осталось совсем немного. Я хотел именно вас спросить, чем убирать по-вашему наш урожай?

Прохоров, понадеявшись на него, слёг в больницу. Все на селе помнили, что он в тот момент проигнорировал текущий ремонт комбайнов, пожадничав средств, еще в позапрошлом году, поэтому именно он их и угробил. Хотя сам он, вины своей конечно же не признавал, а напротив считал себя наподобие обделённого изгнаного дисседента.

– Решение ваше правильное, и я его ничуть не осуждаю. Хорошо убрали, а дальше? Дальше то куда его девать, оно же почти всё кормовое, на муку не пойдёт. Опять диллерам, по дешёвке?

Опять же все помнили, что та часть собранного им скудного урожая, вернее её половина, и та пропала под проливными дождями в позапрошлом году, когда он единолично руководил. Ну, а за прошый год, так вообще не было слов. Мужики половину разграбили, сдали подешёвке пшеницу, пропили, обогатив Иванову. И от того денег в фонде СПК в наличии почти не осталось. Конечно можно было отговориться нестабильностью, что мол Прохоров умер, власть непонятно кому пренадлежала, и вообще на повсеместный бардак. Но от ответственности то его никто не освобождал.

– Я предварительно разговаривал с представителем «Колпаков и компания», и они уверили меня, что с реализацией, проблем у нас не возникнет. Они его выкупят. И цена вполне даже ничего, если учесть ещё и самовывоз. А вот лично вам и Лебедеву ничего с этого урожая не достанется.

– Это ещё почему!? – возмутился он, чуть не подпрыгнув от удивления.

– Да потому что вы наше хозяйство чуть не угробили, еле-еле уговорил банк не банкротить нас после вашего руководства. И именно вы со своим тестем этого добивались! И поэтому проведя внутреннее расследование, я решил лишить вас прибыли в этом году. И вопрос этот ставлю на голосование нашего СПК товарищи, о лишении прав на прибыль граждан Лебедева и Телегина. Кто за!? – он посмотрел на людей, и почти все вскинули руки. – Единогласно!

Прищурившись, он скривил мимику своего и не без того кривого лица, процедив, – Это мы ещё посмотрим, ещё посмотрим! – а напоследок на выходе ещё и помахал ему грозно кулаком.

– Давай, давай пиши телеги на нас в суд. Глядишь и отсудишь кукиш намазанный просроченным маргарином! – выкрикнул ему напоследок Мирохин. – На разведочку он прибыл, марадёр…

Шум от небольшого скандала наконец утих и председатель продолжил.

– Ещё вопросы есть.

– А вот по коровам… Правда, что те к кому они попали по раскидке, будут всячески поощеряться руководством? – спросила баба Наталья.

– Да. Вы знаете, что к нам каждый день приезжает молоковоз. Так вот я с ними договорился, чтобы они мне давали отчётность по сдаче молока. И половина из надоенного, я имею в виду прибыль, будет оставаться у тех, кто принял на себя колхозную корову. И если не дай бог, колхозная будет давать молока меньше, чем хозяйская, то он автоматически подпадает на рассмотрение об отъёме колхозной коровы.

– То есть, что получается, – вытаращила она на него глаза в очках с толстыми линзами, – Это получается, что вы им их подарили что ли?

– Наполовину. С их стороны это хозяйский уход, а с нашей половина от прибыли.

– И сено общественное?

– Да, наше СПКовское.

Опять поднялся шум, что он вынужден был взять в руки свой колокольчик.

– Я же ещё по осени каждому из вас после собрания посылал копию нового положения, за которое вы, кстати проголосовали. Так вот в нём чёрным по белому было написано, что прибыль с оглашённого нами дня будет делиться пополам от трудового участия.

– Мы тоже хотим коров! – стали выкрикивать старики. – Обидно! Мы же не можем в полную силу пахать, как вы. Так что ж получается, что по осени мы вообще останемся без прибыли? – завопил дед Захар, с трудом встав на свои кривые ноги подперевшись клюкой.

– Нет, прибыль будет. Без прибыли останутся непосредственные вредители, такие как Телегин и ему подобные. Вы же, по мере участия и по паям, в обиде не останетесь! – он замолчал и стал вглядываться в лица, и почувствовал что они ему не поверили, – Тогда для чего же я здесь?

– А всё что касается коров, то пожалуйста, разбирайте. Под хозяйской рукой они и доиться лучше будут. Распределять их будет Авдотья Павловна. – он посмотрел на неё, она была бледной с опьянённым от лекарств взором. – Как вы?

– Да! – махнула она рукой, с трудом улыбнувшись, – Как приду в себя, так и займёмся вашим вопросом.

– А как же быть с нами с доярками? Нас-то куда, в свинарник что ли? – спросила Варвара Ивановна женщина лет пятидесяти доярка с третьего дойника,.

– Увы. – пожал он плечами, – Придётся менять профессию. Потому что одним свинарником мы ограничиваться не будем, в коровниках будут свиньи. Да вы не переживайте, работы на всех хватит. И работа эта будет намного прибыльнее, чем на дойниках. Ну, а запахи, что запахи, будут чуть по острее. Но я надеюсь вам не привыкать. – люди рассмеялись представив, что за запахи будут стоять в коровниках.

– Я ещё раз повторюсь, свиньи и только свиньи вытянут нас к светлому будущему, которое я вижу не за горами товарищи. Ну, а дальше… – вновь замечтался он.

– Что дальше? Делись, председатель!

– Ну, а дальше, – улыбнулся он, – Это будет в следующем году, я планирую. До нашей Конотоповки с десяток километров, всё по ухабам. Грейдер разбит, поэтому я хочу выравнять её и вообще засыпать её щебнем. А дальше, если разбогатеем, то вообще заасфальтируемся. И вся Конотоповка будет в асфальте, не хуже города. Да и ещё… Выроем котлованы для прудов…

– А это ещё для чего?

– Для разведения рыбы. – ответил он.

– Ишь ты! – заохали бабки. – Такими делами мы ж никогда не занимались.

– И через лет пять пойдёт прибыль и от них.

– Это всё хорошо, хорошо. Но откуда нам брать рабочую силу? – спросил Матвей Ильич Стягинов его дядя.

– А мы наймём. Вон посмотрите на соседского фермера. Он не жалуется. Не пьют, не курят, исполнительные. Так что с чем чем а с этим проблем у нас не возникнет.

– О нагородил, председатель! – вздыхали старики. – Прямо, как кандидат в депутаты, аж не верится.

– Будем строить новые дома с водопроводом и канализацией, откроем свою больницу, кинотеатр в конце концов, как когда-то было у нас при советской власти. Всё для вас товарищи конотоповцы, земляки вы мои дорогие, всё для вас…

 

Глава 24.

 

Между тем колос поспел. Стоял и ждал когда его срежут, чтобы накормить тех, кто его когда-то посадил и вырастил. Погода их вновь не подводила, она была устойчиво жаркой под тридцать пять, то что надо. Дожди же о них забыли обходя стороной. Чуть ли не каждый день на горизонте их села появлялись яркими вспышками зарницы говоря о том что в других сёлах вновь пойдут проливные дожди. Ливни шли такие, что их небольшие речушки превращались в стихийных монстров разливаясь по низинам и смывая всё на своём пути. А Конотоповка была словно сухим оазисом среди окружающего их повсеместного потопа. И снова люди с других сёл удивлялись. Чудеса, да и только! И почему они не могут собрать урожая, дожидаясь окончания дождей, а в Конотоповке сухо. Вот она рядышком, всего в каких-нибудь десяти километрах, а то и в нескольких. И опять объяснению это явление не поддавалось. Но тем не менее напряжение среди конотоповцев было. Все с трепетом боялись, что капризный ветер повелитель дождей развернёт тучи прямо на них, и тогда им придётся сушить вёсла и ждать, как остальным, а то и вовсе смоет поля, как в некоторых сёлах. И поэтому председателю нужно было спешить, пока погода была к ним благосклонна.

С подмосковной фирмой он связался накануне перед собранием, через интернет, а затем разговаривал по телефону. После собрания он съездил к ним и быстренько заключил несколько договоров. И немецкие комбайны «Claas» были уже в пути. Направлялись они по железной дороге, а затем на Энской станции их выгрузят и они своим ходом доберутся до Конотоповки. Ему оставалось только ждать.

Из всех изъявивших желание помочь, трудоспособных оказалось шестидесят человек, и то из баб тем кому за пятьдесят. Ну мужиков человек сорок через раз калека и половина из которых будет за баранкой по очереди. А остальные… Остальные, это те кому за семьдесят. У кого спина, у кого колени не сгибаются и так далее. Какие с них работники в жаркую суровую пору, только мешаться будут со своими советами. И только он задумался над этой проблемой, как неожиданно решение можно сказать само пришло. Он разговаривал по телефону с Наташей, и так мимоходом проболтался о своей возникшей проблеме. И она ему подсказала. В прошлом году у них в коллегии проходил стажировку активист из студенческого движения. Она передала ему его телефон, он созвонился и договорился о встрече в Энском университете. Встреча прошла нормально, он отвёл его к руководству, познакомил, они договорились и дали ему пятьдесят добровольцев с движения. Провели в назначенное время летучку и там же заключили в спешном порядке трудовые договора. С него причитались по договору: перевозка их с места сбора, ночлег, трёхразовое питание и оплата по трудодням. И премия, если они будут стараться, ну и конечно их возвращение на тоже самое место откуда он их забрал. А с них выполнение поставленных перед ними задач, бери, как говорится, больше, кидай дальше. Сто молодых рук, пусть даже не опытных и не натруженных, но в его деле, всё же силище. Для того чтобы их перевезти, он специально нанял автобус, потому что в колхозном вышедешем из строя автобусе давно уже поселились уличные собаки с воронами. И вот они, половина с полуприкрытыми глазами в наушниках от телефонов, половина распевая какие-то мезозойские комсомольские песни из фильмов, прибыли в Конотоповку. К их приезду вновь собрали людей, для того чтобы прямо на месте расквартировать их. С этим проблем не возникло. Он лично, вернее его отец взял троих парней однокурсников. В общем, девочкам направо, мальчикам налево.

Так с непрекращающимися заботами, когда дело подходило к своему кульминационному моменту он не мог уснуть. И как всегда, как было у него заведённо в последнее время в его распорядке он потянулся к ноутбуку, чтобы открыть скайп, через который он общался со своей Наташей.

Послышались сигнальные шелчки соединения.

– Привет! – не стесняясь его, она сидела прямо перед монитором и снимала маску со своего лица.

– Здравствуй, родная! – улыбнулся он. – Устала?

– Да как всегда. – отмахнулась она полусогнутой ладонью. – Скучаешь?

Он вздохнул. – Да.

– Студенты прибыли?

– Да. Разместил их по хатам.

– Девочек много?

– Человек пятнадцать наверно наберётся. – не понял он её вопроса.

– Смотри у меня. – помахала она перед экраном своим указательным пальчиком. – Высоко сижу, далёко гляжу.

– А, ты это имеешь в виду. Они же дети. – улыбнулся отведя голову.

– Комбайны пришли?

– Да, уже на перроне, завтра с утра выходят на трассу к нам. Были небольшие проблемы с сопровождением патруля ГИБДД. Но потом всё разрешилось.

– Нетерпится?

– Есть немного.

– Наверно со сном проблемы?

– Наташа, я скучаю, сил моих нет. – признался он ей.

– Я тоже… – опустила она глаза.

– Вообще, Серёжа зачем тебе этот колхоз. Ты с твоим опытом вполне мог бы устроиться у нас в Энске. Сейчас так разбурлилась стройка, там наверняка не хватает специалистов твоего уровня.

– Это не обсуждается, родная. – он понятулся к сигаретам, закурил, выпустив сизое облако дыма.

Они смотрели сквозь пиксели интернета друг на друга, всего в каких–нибудь девяноста километрах друг от друга, пытаясь угадать о чём он или она в этот момент думает.

– Как уборка закончится, расплачусь с долгами. Запущу свинарники, отстрою убойный цех с колбасным заодно. Займусь разведением рыб.

– Ну ты прямо у меня помещик какой-то. – засмеялась она.

– А ты посмотрела бы на мои поля. – с гордостью воскликнул он, – У меня аж душа радуется.

– Кстати, у нас заливают дожди, да и по вашему району я слышала не сладко. А у вас как?

– У нас сухо. – улыбался он от счастья, – по крайней мере пока.

– Мы с тобой не виделись уже неделю.

– Вот поэтому и не виделись. Нужно спешить. – заиграл он желваками, нахмурившись.

Они замолали рассматривая друг друга. Лично ему хотелось пригласить её в гости к себе в Конотоповку. Показать ей свое хозяйство, познакомить её со своими родителями, и конечно же предложить ей выйти за него замуж. А с другой стороны его всё же смущало. Ну, что он мог ей предложить сейчас? Ей, деятельной девушке с её то работой. Конечно можно было сойтись и жить с ней на расстоянии, он здесь, а она там, в Энске. И долго они так протянут?

Позади послышался стук в дверь.

– Ладно, родная до скорого. Ко мне пришли.

– И кто это, интересно в такой поздний час? – ухмыльнулась она.

– А сейчас мы посмотрим. – он встал и направил зрачок камеры в сторону входа.

Направился к входу, открыл.

– А, Игнат Пантелеевич, ты!

– Я. А кому ещё быть? – он подошёл к светящемуся монитору, нагнулся и посмотрел.

– Привет, Мирохин!

От неожиданности он отпрыгнул. – Блин… Что это!? Что такое!?

С экрана послышался заливистый смех. – Это я, Наташа. Что, не узнал?

Он посмотрел на Стягинова, потом испуганно показал указательным пальцем в сторону ноутбука, боясь к нему подойти. Он хотел задать вопрос, но мог только пошевелить губами, как рыба на берегу.

Он также смеялся. – Да это Наташа, общаемся по скайпу.

– А…

Вновь подойдя, согнувшись, он снял кепку и сказал, – Здрасти.

– Как дела у хлебопашцев?

– И свиноводов по совместительству. Нормально.

– Ну давайте, ребята, я на боковую. Завтра рано вставать. – она исчезла с экрана.

– Во техника то пошла какая! – зачесал он затылок не отрываясь от ноутбука.

– Тебе бы тоже не мешало освоить её.

– Да, ну!?

– Нужно, Игнат, нужно. Для дела. Ладно, говори что хотел?

– Так ведь план мероприятий утвердить.

– Какой?

– По студентам. Комбайны придут к вечеру, ну к послеобедешному, максимум. Чего им простаивать зря.

– Пускай пока отдыхают. Комбайны придут, так с утренней зорькой и выйдем в поля. – он прошёлся по кабинету, – Кровати готовы для комбайнёров?

– Готовы.

– Душевая у нас нормально функционирует. Так, что со студентами то делать? – задал он себе вопрос вслух, – О, лучше организуй им рыбалочку с костёрком, да с гитарой. Жаль палаток нет. Да, кстати, ты лопаты привёз с района?

– Да, ещё вчера. А по случаю рыбалочки, это самое, где ж мне столько удочек то взять, председатель? – ухмыльнулся он.

– Ну, пусть хоть искупаются что ли. Ты лопаты с вилами  подготовил?

– Ну.

– А перчатки?

– А зачем они? – удивился он, не понимая, что городским без перчаток никак нельзя.

– Вот тебе и задание. Возьмёшь Егорова и дуйте в район в строймаг, купите там перчаток штук триста.

– А зачем так много?

– Они же изнашиваются.

Он посмотрел на настенные часы, они показывали половину первого, – Ладно, давай Игнат, спать уже пора.

– Дай сигаретку на дорожку, что ли. – вздохнул он. Ему тоже не спалось, волновался перед жатвой, словно перед каким-то сражением.

Утром он направился к химику, спросить как у того был дела с починкой старых весов, которые он прикупил по случаю в Энске, ещё по весне, у разорившихся приёмщиков вторчермета. Тот ответил, что вот-вот починит их.

И вот наконец пришли долгожданные комбайны. Удивлению на селе не было пределу. Такое только по телевизору можно было увидеть. Новенькие в свежей краске, будто только что вышли с конвейера. Даже слой пыли выглядел на них обаятельно. Все собрались, словно дикари вокруг этих гигантов со своими охами, да расспросами. Один молодой паренёк из бригады по имени Юра посадил сразу несколько ребятишек внутрь, что старики только обзавидовались и если бы не треклятые кости они бы тоже полезли бы внутрь, потому что от любопытства так и сгорали. Всё же, хоть на время, но они их. А там внутри и магнитола тебе заграничная и рация и прохлада от кондиционера, словно в кабинете у какого-нибудь министра, столько кнопок было в кабине, что голова кругом шла от одного вопроса, – А для чего это?

Студентов на радость им, отправили к речке. Здешние места им понравились, что некоторые из них попросились после окончания работ остаться здесь на недельку за счёт СПК. Он согласился, представив, как они посмотрят на Конотоповку после адского зернометания на солнцепёке.

Утром спозаранку, командировочные мужики собрались возле комбайнов и слушали указания своего бригадира, который вечером предварительно ознакомился с местным ландшафтом. И завелись чудо-комбайны и пошли они словно богатыри к полям конотоповским. До обеда уже потекли долгожданные золотые реки пшеницы. Самое настоящее их золото, которое принесёт вскорости им благосостояние и избыток о чём они раньше в лучших снах не могли видеть.

 

Глава 25.

 

Так за заботами прошёл самый жаркий месяц в Конотоповке. Весёло, быстро, да так, что старики даже не заметили, как он пролетел, молодёжь им скучать не давала. Сельчане у которых поселили студентов, подкармливали их, беря взамен только общение. С ребятами им кстати повезло также, как и с погодой. Были конечно парочка психов, но они сами быстренько их успокоили. Вообще Стягинов побаивался, что на следующий день они все разбегутся кто куда, испугавшись дурной работы. Не тут то было, терпели стиснув зубы, как настоящие комсомольцы. В первые дни, пока они привыкали, валились с ног, едва доползали до кроватей, а потом освоились привыкли и их словно подменили, будто они каждые каникулы у них подрабатывали. По вечерам они собирались у речки разжигали костры, распевали песни. Мужики следили что б не пили и вообще не особо шалили. И по окончанию работ он решил их на общем собрании премировать, как и обещал.

Между тем в разгар работы пришли тралы и они стали грузить зерно, как и договаривались с «Колпаков и К». И с отходом очередной партии пшеницы банковский счёт их неуклонно рос и шёл вверх, словно пункты биржевых акций в самые лучшие дни. По итогам уборочной, он понял, что если взять в среднем, то урожай составил сорок центнеров с гектара. Невиданные и неслыхынные по этим местам достижения. Но этот факт он всё же решил скрыть, от греха подальше. Во-первых, у сельчан после подсчётов могут головы закружиться и кое-кто вообще может на радостях сорваться и запить. Во-вторых, они могут потребовать от него полной отчётности, а ему ещё нужно было расплатиться с Элеонорой, которая сыграла в нынешнем урожае немаловажную роль, если не сказать основную. С Игнатовой субсидии они также порядочно пощипали, да и сам он неплохо затратился за год. Попробуй им после этого объясни все эти дебеты с кредитами. Ну и в третьих, он боялся, что их земли элементарно сглазят. В общем, доводов можно перечислять достаточно много. И поэтому на последнем летнем собрании совместном со студентами он решил объявить о 25 центнерах с га. По словам Авдотьи Павловны такой урожай когда-то уже бывал. О том что собрано было сорок центнеров знали лишь он, Игнат, Авдотья Павловна и Балашко, потому что тот непосредственно сидел на весах и вёл учёт. И их он попросил не разглашать, а оставить в секрете до подходящего случая, объясняя им о неком стратегическом плане. Они ему доверяли и безоговорочно его слушали. В общем, у них получилось 40 тысяч тонн мягкой яровой пшеницы. Из них нужно было отдать за работу 10% комбайнёрам. Итого оставалось 36 тысяч тонн. С теми кто вкалывал, особенно с мужиками, нужно было расплатиться так, что б не было обид. Паевики также ждали расчёта за аренду земли. По ГСМу с нефтянной компанией, он брал у них под будущий урожай, так делал до него Прохоров, нужно было вернуть сумму по договору. Ну и конечно же банк. Банку он должен был с выросшими процентами и всевозможными штрафами согласно тому договору семьдесят два миллиона, и тогда они выходили, как и предсказывала ему ведьма, на сияющий ноль по задолжностям. И всё равно получалось много, очень много, девяносто четыре миллиона рублей, удивительная сумма для Конотоповки и лично для него. Он уже пожалел, что связался с министерством и взял у них субсидию, сами бы справились. Но кто знал, что урожай будет таковым? Наверно только Элеонора. На такие деньги его село могло развиться до состояния крепко стоящего на ногах кулака. Теперь можно было строить не только свинарники с перерабытывающими цехами, как он планировал, в этом же году можно было начать копать котлованы под искусственные пруды для разведения рыб. А что? Кормов море, воды в Стропанке вполне хватит, а рыба всегда в спросе у покупателей. И через каких-нибудь четыре-пять лет, всё, они станут утвердительно богатыми со стабильным доходом. Помимо этого он планировал развить сеть фермерских магазинов в Энске, и уже подумывал кого дать в помощники тёте Дуняше из сельчан, тех кого побойчее. Да, и в первую очередь конечно же дорога, хотя бы выравнять её и засыпать щебёнкой, а на следующий год, как он и обещал, асфальтом покрыть, силы теперь есть.

Он провёл общее собрание, рассказывая с каким трудом они всего этого добились, вслух отталкиваясь от 25 центнеров, но в голове он держал свои сорок, от чего он гордился собой, но некоторые из людей его не понимали. Ну, собрал урожай, чего ж тут такого, а он чудак-человек стоит тут распинается и чуть ли не плачет от счастья. Это наверно от того, что вперые такими делами занимался, думали люди. А для них такие чудеса каждый год, дело то привычное. После вручений денежных премий, народ хлопал в ладоши, как на праздничном концерте. Атмосфера праздника витала в зале дома культуры. После механизаторов, пошли женщины, некоторые из стариков активистов, а затем уж студенты. Были ответные речи, все хвалили его и Игната Мирохина, Авдотью Павловну с Балашко, ну, и остальных труженников приложившихся к урожаю. Выдавая премии он чувствовал, что чего-то здесь не хватает. Но чего, он понял только в конце торжественного собрания, им не хватало живого оркестра. Пусть бы он фальшивил, играл сбиваясь с нот, но всё же он дополнил бы им помпезности в сегодняшнем дне или сне, как ему казалось в этот момент. Да это был для него не реальный сон. Сон к которому он целенаправленно шёл. И вот он есть! Ни что так не портит жизнь, как наличие цели. Но оно того стоило. Он может это, он это сделал…  Теперь перед ним открывались такие перспективы. Впрочем, он через это уже когда-то проходил. Конечно не так и не в таких условиях. Но это чувство победы… эйфория… всё равно они были неповторимы и сладостны. И со всем этим он хотел поделиться с ней. Поэтому после окончания собрания он подозвал к себе Мирохина и сообщил ему, что нужно отъехать в город, для того чтобы разобраться с банком и нефтяной фирмой по ГСМу. Ну и ещё кое-какие дела были. В общем, на пару деньков. Игнат догадался что за кое-какие дела.

На выезде ему позвонил всё тот же Игнат.

– Алло, Лексеич, далёко откатился?

– Да нет я на выезде. А что?

– Да тут к тебе гости пожаловали.

– На чёрном джипе? – он его повстречал по пути на своей улице, когда забегал домой за сумкой с вещами.

– Да, точно.

– Хорошо, я сейчас. – он остановился, постоял, пытаясь представить, кто это мог к нему приехать, затем резко тронулся, развернулся и помчался назад.

Они ждали его возле сельсовета. Двое мужчин лет под сорок. Оба в кожанных куртках и джинсах. Один был на голову меньше чернявый. А другой, широкий в плечах бритый наголо, с отчётливой криминальной внешностью.

Он остановился возле их черного джипа, вышел и прищурился на солнце. Тот что был поменьше выдвинулся вперёд с некой ухмылочкой.

– Здоров, председатель!

– Здрасти. Это вы меня искали?

– Ага, искали. – посмотрел он на своего спутника и они оба почему-то улыбнулись.

– По какому вопросу?

– Мы из общественной организации «Казачья вольница». – начал тот что поменьше. – Собираем с хозяйств пожертвования на общественные нужды.

Чего-чего, а такого он никак не ожидал, и даже про такое не слышал. Он посмотрел по сторонам, но никого вокруг не было, и всё же он чувствовал, что за ними наблюдают.

– Не слышал.

– Оно и понятно. Ты человек новый в наших краях. С Москвы, как мы слышали.

– А от меня то вам что нужно, мужики? – сделал он вид, что не понял о чём здесь идёт речь.

Они вновь рассмеялись. – Ну ты даёшь, председатель. Рассмешил. Мы не мужики…

– А кто вы? – улыбнулся он.

– Казаки.

– А!

– И приехали мы за бабками.

– Какими ещё бабками? Я не понял, это что наезд!?

– Это пока не наезд. – маленький осмотрелся по сторонам, а затем на него, – Ладно, в кратце я так уж и быть разъясню тебе ситуацию. В общем так, мы собираем дань со всех хозяйств в области. И часть урожая мы каждый божий год принимаем в знак доброй воли. Прохоров, – улыбнулся и наигранно приподнял глаза вверх, – понятливый был, мы с ним сразу договорились. Под нами ведь не только хозяйства, мы патронируем ветеранов Афганистана, инвалидные организации, в общем, всем хочется есть, Просто отдай бабок, и до следующей случки, как у вас мужиков говорят.

– И сколько?

Он подошёл к нему ближе, и ему показалось, что он даже встал на цыпочки, чтобы дотянуться до его роста, и перед его лицом стал гнуть пальцы. – По слухам ты собрал тридцать центнеров с гектара, значит, отдашь нам двадцать процентов от того что ты продал, скажем пять лимонов. Мы ещё твой счёт не проверяли, и это не окончательно.

– Ну ещё бы, откуда вам знать! – подумал он, – Счёт то московский. – Он закурил, посмотрел на его открытую не до конца куртку, из под неё торчал пистолет в кобуре, – Как вы мне говорили, добровольные пожертвования? Так вот… Мне лично кажется что это не пожертвования, а обыкновенное крышевание. Только я не пойму.

– Чего? – спросил он и повернувшись посмотрел на своего напарника, тот напрягся.

– Скажем, я выращивал бы марихуану, или допустим мак. Или у меня тут в Конотоповке были цеха по сборке контрафактной продукции. Тогда, спору нет, на общак или как это у вас там называется, святое дело отдать. Ну, а мне с чего вам давать? За крышевание, которого я вообще не чувствовал, когда мне нужна была помощь.

– Ты посмотри Геха, какой непонятливый у нас с тобою клиент попался.

– Ага. – гоготнул тот.

– Это получается грабёж среди бела дня, а не пожертвования.

Он быстрым движением достал пистолет и направил к его лицу. Но Стягинов неожиданно для него перехватил его, скрутив тому руку. И пистолет оказался у него. Здоровяк держал уже двумя руками свой пистолет отскочив в сторону. А маленький опешив, остался стоять между ними боясь стронуться с места, настолько он неожидал от него такой прыти.

– Брось пушку! – выкрикнул Геха. – Лёва отойди, я его ща размажу.

Лёва не успел опомниться, как на его шее оказалась рука Стягинова, а у виска прохладное дуло ствола.

– Он тебе кент? – спросил он у Лёвы.

– Да! – замотал он быстро головой, сглотнув от испуга сухую слюну.

– Слушай кент, бросай ствол, а то я его сейчас замочу.

Тот стоял переминаясь в нерешительности.

– Я не шучу. – он быстро снял с предохранителя и направил пистолет в сторону и выстрелил. Голуби сидевшие и мирно до этого ворковавшие на крыше сельсовета, взмыли хлопая тяжёлыми крыльями вверх, разлетевшись в разные стороны.

Глаза у Гехи забегали, он приподнял правую руку, а левой опустил пистолет и лёгонько бросил его на землю, согнувшись пополам.

– Вот так, отлично, отлично. Хорошие мальчики, хорошие. А теперь пни мне его в мою сторону.

Тот послушался. Стягинов коленом толкнул Лёву, что тот споткнувшись упал, он подхватил второй пистолет. – Отлично.

Засунув Гехин ствол за пояс. Вторым он держал их на мушке. – Так ребята, передайте своему атаману, или как там он у вас называется, Конотоповка вам платить не будет.

– Ты ещё пожалеешь… – отряхиваясь от пыли процедил Лёва.

– Ага, пожалею, пожалею, но бабок вам не видать до китайской пасхи, казаки, мать вашу. – сплюнул он в их сторону.

Они позаскакивали в джип и сорвавшись с места изрядно напылив, умчались.

Позади послышались крики. Мужики прибежали на выстрел. Игнат был как всегда впереди. – Что тут такое? – спросил он, запыхавшись.

– Да вот казаки приехали дань собирать с нас.

– Да ты что!? – открыл он свой рот от удивления, глядя на быстро удаляющуюся точку на горизонте. – А я думал с банка к тебе, не стал вмешиваться.

– Ты про них слышал?

– Нет. Прохоров с нами не делился такими подробностями.

– Вот и поделился. Собирай мужиков совет будем держать, что делать.

На совет не все пришли, только проверенные, человек тридцать.

Собрание проводили там же в доме культуры.

– Кто нибудь о них слышал? – вновь он задал тот же вопрос.

– Нет, не слышали. – мотали они головами.

– Я слышал. – ответил Егоров.

– И кто они?

– Урки под прикрытием общественной орагнизации. Держат в страхе всю область, вот уже не первый год. Все фермеры, даже Яшка им платит. А с нас они в прошлых годах обманом имели, а сейчас вообще обнаглели, решили в открытую отбирать.

– И что, власти молчат? – спросил он.

– Не знаю. Но знаю точно, года три назад погиб фермер такой Афанасьев, вместе со своею семьёй. Спалили, заживо. В избу загнали вместе с малыми ребятишками. – резко махнул он ладонью, словно ножиком чиркнул.

– Да ты что!? – запричитали мужики. – А что, в новостях  такое не передавали?

– Ага, щас!? Такое разве передадут. Если говорят сам губернатор у них в кумовьях ходит. Они ничего не бояться.

– Ну, а что ж ты раньше то молчал? – спросил он у Егорова.

Он в удивлении пожал плечами и ответил. – Так я думал что вы в курсе.

– А что они от нас то хотели, председатель? – спросил один из мужиков.

– Денег.

– Ну так может лучше отдать. – предложил брат Игната, Фёдор.

– Я уже им ответил. – он вытащил два пистолета системы «Стечкина» и выложил их прямо на стол.

– Ого! Это не шутки. Они за ними обязательно вернуться. И тогда…

– Сколько у нас ружей в селе? – спросил он у них.

– Да ружей десять наберётся. – ответил дядя Рома. – Но мы это самое, воевать с ними не будем. НЕ, не… Пусть в кино там воюют. Мы не вояки, мы пахари.

– У них автоматы будут, а мы что с ружьями на них что ли попрёмся. – оправдавались они в один голос, кивая друг другу.

– И двумя пистолетами. – иронично добавил Игнат, но никто даже не улыбнулся.

– И что!? Будем прятаться по своим норам от урок. Весь год пахали, и ни за что, вот так просто отдать свои кровные? Я вас спрашиваю? – закричал он.

Все молчали отводили глаза, и что-то борматали. Никому не хотелось кровопролития, а уж тем более рисковать жизнями ради чего-то.

Он долго смотрел на них ища в их глазах поддержки и понимания, но они все молчали, опустив головы.

– Ладно, собрание объявляю закрытым. Но пусть будет на вашей совести смерть председателя. А в ваших жилах течёт не кровь, а коровья моча. Лучше бы я ваших баб собрал, от них и то толку было бы больше…

 

Глава 26.

 

Мужики стали расходиться. А Игнат взял его под локоть, спросив. – Ты что, и впрямь собрался воевать?

– Ну так карта  выпала. Буду один отбиваться от них. У бати, где-то припрятан старый обрез ещё с партизанской войны, я сам как-то видел. Ничего отобьюсь, не в такие переделки попадал.

– Хэ! Ну ты даёшь, председатель!?

– Я то вам можно сказать отдал, то что вы от меня в прошлом году просили, а вот вы… – с укором посмотрел на него он.

– А может не будешь упрямиться, отдашь? – спросил он в надежде на его благоразумие.

Они вышли на улицу и Стягинов показал ему на сиротливо стоящую посередине двора скамейку.

– В моём взводе был один парень из интеллигентной семьи. На вид вроде был безобидным. – начал вспоминать он по случаю армию. – Так вот, как-то ребята решили над ним подшутить. Украли у него присланные его матерью деньги. Потратили значит они. А он всё допытывался, кто мог такое сделать. И вот один возьми и скажи ему, – Мол я! Они вышли драться.

– И что? Кто кого?

– Ты слушай дальше. На следующий день, второй якобы признался. Он с ним вышел выясняться. Так он дрался неделю, день в день.

– А командный состав куда смотрел?

– Да, для них это было в забаву. Ну и отговорки типа: воинский дух от стычек у солдата только крепчает. Так что они на драки в казарме не реагировали. От природы он был хилым, худой такой, форма висела. Но дух у него был. Каждый день получал, а не сдавался. Парни видя такое, волей неволей зауважали. Скинулись, и с извинениями отдали ему его деньги.

– Ну так что, нам, выходит тоже нужно биться за деньги? – ухмыльнулся он.

– Да нет, биться я собираюсь не из-за них, а из-за принципа. Почему я должен отдавать своё кому-то?

– Слушай а у Прохорова кто-нибудь из близких есть?

– Да, в Энске у него внучка студентка. Сын его вместе с женой в автокатострофе погиб.

– Тогда понятно.

Игнат нахмурился, размышляя вслух. – Вообще получается, что не было никаких закупщиков. Он им так отдавал. А это он придумал, чтобы его на селе не осуждали. Хотя чего тут такого.

– Они припугнули его внучкой. Вот и пошёл он на их условия.

Закурили. Игнат всматривался на удаляющихся от них мужиков. И вдруг начал. – Ладно, с тобой я, председатель. Всё равно мне терять нечего. Семья моя в Энске. – с грустью вздохнул он, – Сын всё равно родниться не хочет. Так что… – махнул он рукой.

– Ничего, Игнаха прорвёмся. – улыбнулся он повеселев немного, и похлопал его по плечу.

Неожиданно к ним подошли Егоров с Балашко. Услышав последние его слова, они присоединились. – Мы тоже с вами.

– Ну вот, а ты распечалился. Нас уже четверо.

– У меня есть «Сайга» и «Ижак». Сайгу прикупил года два по случаю, думал сын приедет на побывку, поохотимся. – сказал тихо химик.

– А вот у меня ружьишка то нет.

– Я тебе дам. – ответил Балашко, – Стрелять не разучился?

– А хрен его знает! – сплюнул со злостью Егоров.

Они разделились. Егоров с Балашко засели с ружьями и одним пистолетом на чердаке дома культуры, оттуда обзор был хороший. А он в кабинете. С расчётом, что они заберутся когда станет совсем горячо также на крышу сельсовета. Кто его знает когда они прибудут. У него был отобранный «Стечкин», ружья он так и не нашёл, отец как раз перед этими событиями уехал до дочек в город, беспокоить он его не стал. А у Игната в руках было «взятое напрокат» ружьё у дяди Ромы. И ещё у них были наспех сделанные химиком десять бутылок коктейлей Молотова. По законам военного времени, всё как и полагается, они расставили постовых на въезде в деревню из нескольких подростков, которые уселись, как настоящие разведчики на деревьях. Выдали командиру отряда мобильный, чтобы тот их предупредил. И стали ждать. Вдруг у него зазвонил телефон. Он посмотрел на монитор, – Наташа. – Не вовремя, подумал он.

– Привет.

– Что там у вас? – резко спросила она его.

– Что? – переспросил он её.

– Намечаются боевые действия?

– Какие…

– Ты мне там не дури давай. Ты что, с ума что ли сошёл? – кричала она в трубку от страха за него.

– В смысле? – улыбнулся он, и одновременно хмурясь, посмотрев на Игната, потому что догадался, что это он ей позвонил.

– Они же бандиты. И по слухам им покровительствует сам губернатор. С ними не связываются ни полиция ни прокуратура. Понимаешь, у них всё повязано. Отдай им то, что они просили.

– Нет… – сжал он челюсти, – Ладно, пока, Наташа.

– Я тебе дам, по…

Он отключил телефон. Ему хотелось дать подзатыльник Игнату.

– А я чего! Я чего! Хотел, как лучше.

– А получилось как всегда. Зачем ты ей всё рассказал?

– Сам не пойму. Может, она что-нибудь и придумает. У нас шансов нет. Всех перебьют, как зайчиков в сезон охоты.

– Это мы ещё посмотрим. – он закурил. – Эх, мне бы ребят моих однополчан.

– Да с автоматами. – добавил Игнат, печально вздохнув.

– Я б им дал прикурить. – он улыбнулся вспомнив своих товарищей.

– А вообще брат Игнатий, наша с тобой ситуация похожа на фильм «Семь самураев». Они тоже защищали деревню. Только были они наймитами, а мы с тобой родину защищаем от супостата, а это уже свято.

– Помнишь старый такой фильм про кащея бессмертного? – спросил он Стягинова.

– Ну, что-то припоминаю.

– Взять бы родной землицы, как там, да кинуть ею через плечо, и позади рать богатырская, рвётся в бой. А тебя мы выставим против их атамана.

– Ага, – кивнул он ухмыльнувшись, – щас. Тебя мы как раз и поставим с ним сражаться.

– Это почему же ещё? – удивился он.

– Голову нужно беречь.

– И вообще, даже если мы отобьёмся, это же срок, Лексич. – недоумевал Игнат вернувшись в неприятную реальность.

– И от властей отобьёмся. – смотрел он на него, но похоже он ему сейчас не верил, Ну в крайней случае, – улыбнулся он, – камеру с телевизором и холодильником, я тебе обещаю.

– Ага, – кивнул он ему с перекошенной миной на лице, – Утешил!

– Телегина для чего-то притащили.

– Это скорее всего он с Залихватским к ним обратились. – решил Стягинов.

– Лучше бы они в суд на нас жалобу накатали.

Они замолчали, но вдруг лицо Игната оживилось.  – Слушай, пользуясь случаем хотел бы тебя попросить.

– Ну? – повернулся он к нему.

– А что если мы действительно выберемся из этого дерьма, тогда… – замолчал он, будто не решаясь ему сказать, – Тогда ты не смог бы лично меня раскодировать.

– Раскодировать, говоришь. – усмехнулся он, рассматривая его раскрасневшееся лицо от волнения.

– Смерть, как тоска иногда такая накатывает, что мочи нет терпеть. – пожаловался он, схватил глотку и помотав головой.

– Хорошо, если выживем, раскодирую, но только тебя. И ни гу-гу никому, ты слышал. Пить будешь в городе, не дай бог увижу тебя на селе бухим.

– Вот и договорилися! – затёр он с наслаждением ладонями.

– Но до этого нам с тобой дожить ещё надо. – он закурил, Игнат тоже потянулся к его пачке.

– Не пойму, почему на селе не знали о том, что Прохоров отдаёт дань этим казакам? Шило то в мешке не утаишь.

– Сам не пойму. Я тогда был в таком состоянии, что мне не до этого было. – улыбнулся он, вспомнив, как он бухой беззаботно горлопанил песни по Конотоповке, что на душе у него потеплело.

– И не просто так отдавал, а якобы продавал подешёвке пшеницу. Мол его обманули. Это ж тоже своего рода дань. Пашут пашут мужики, а в конце года, хоп и подешёвке зерно сдали. Обидно.

– Мне кажется тут не обошлось без руки Залихватского и Телегина.

– М да, эти ребята нагрели руки на мужиках.

– И зачем  им это разорение? Брали бы потихоньку с пая. – спросил Игнат.

– Он хотел сделать из своего зятя фермера. Мужикам то куда деваться пошли бы в наёмные, а все поля его. Это деньги, большие деньги, Игнат. А тут я. – улыбнулся Стягинов. – Ты знаешь, что Залихватский мне продал свой пай?

– Нет.

– Он был в курсе, что СПК хочет обанкротить банк, и поэтому он лёгко согласился. А не тут-то было.

Так они переночевали в его кабинете, и за ночь ничего не случилось. Никто не приехал. Но он чувствовал, что они вот-вот заявятся. И поэтому они со своих мест не сходили.  И только к обеду у него зазвонил мобильный.

– Кажется заявились.

Он нажал кнопку ответа, – Да!

– Дядя Сергей, едут.

– Хорошо. Давайте по домам, и не высовывайтесь.

– Да.

Он тут же набрал номер Балашко. – Они едут.

– Видим.

В конце улицы показалась первая машина. Это был тот же джип. За ними следовал длинный микроавтобус «Мерседес».

– Ого! Их тут целый отряд собрался. – присвистнул Игнат в изумлении и одновременно в страхе.

Они остановились у сельсовета. Окна затонированы. Никто не выходил из машин, будто они осматривались.

Из джипа вышли люди. Их недавний «товарищ» Лёва был почему-то с фингалом под глазом. Он открыл дверь своему боссу, и тот вылез кряхтя из салона.

– Я его по телевизору видел, это их атаман, точно! – прошептал Игнат.

Высокий плечистый с необъятным пузом и  небритым опухшим после пьянки лицом, в камуфляжной военной форме. Он стоял и брезгливо рассматривал старое здание сельсовета.

– Где председатель? – пробасил атаман.

– Здесь! – он встал у окна, перезарядив «Стечкина».

– Ты чего буровишь?

– Я никому зла не желаю. Но платить вам не буду. Убирайтесь!

– Значит так… – причмокнул он своими толстыми губами. – Отдай нам стволы.

– Пожалуйста, забирайте. – выкрикивал он, из окна, – Только дайте мне слово, что уйдёте отсюда.

– Ага, сейчас! – засмеялся он так, что его глаза превратились в узкие щёлки. Затем он одним движением махнул рукой, и из автобуса выскочило с десяток ссутуленных автоматчиков. Они окружили атамана держа автоматы в сторону здания.

– Второе, снимай с себя полномочия председателя, мы поставим своего! – крикнул он.

– Это кого же, интересно?

– Давай его сюда. – усмехнулся он.

Двое парней заскочили в автобус и вытащили из него сопротивлявшегося Телегина, тоже кстати порядком помятого.

Стягинов взглянул на него, вид его желал лучшего. – А это не мне решать, а народу.

– Третье… Давай двадцать процентов от урожая и делаем по расходу, до следующего года.

Стягинов молчал. Игнат направил ружьё в сторону атамана и со словами, – Да чего с ним лясы точить, пора и ответить. – Выстрелил. Он хотел просто пугнуть его, метился в землю под ноги, но попал в колено. Атаман взревел от боли, согнулся пополам и упал. Его тут же подхватили трое, закинув автоматы за плечо и отащили его к автобусу. Они позаскакивали в машины и сорвались с места.

– Теперь они будут нас окружать. – он посмотрел на опешившиго Игната. – Ты чего первым шмаляешь? Дурак что ли!?

– Да ж это самое… по земле хотел, припугнуть гада. А тут промашечка вышла.

– Ладно, пошли наверх подготовим бутылки. Будем готовиться к штурму.

– Жаль, поспешил выстрелить. Нужно было шандарахуть бутылкой по их джипу. – досадывался Игнат. – Пока близко были.

– Успеешь ещё, пошли.

Они уселись на чердаке. Двери открывались внутрь и помимо замка были подпёрты столами и всяким хламом. На окнах ещё с советских времён стояли решётки, поэтому ворваться через них они не могли.

Он взял отломанную половину от бинокля, вторая была у хозяина химика, и осмотрел округу. И увидел, что их машины встали за избами.

– А они активизировались.

– Дай посмотрю.

Он передал ему бинокль.

– К дяде Мирону зашли, ага, там они. Несколько человек у тёти Дуняши… Смотри окна повыбивали автоматы высунули. Когда ж они начнут атаковать?

– Алло, Илья Николаевич, что там у вас? – обратился он по телефону к Егорову.

– Попрятались в избах. К нам пока не подходят. Костя говорит, чтобы подошли поближе.

– Подойдут, не переживайте. Должен же быть у них свой штаб. А ваше здание как раз подходит для этого.

Кто-то выстрелил из хаты по их зданию длинною автоматной очередью. С непривычки они прищурились, а Игнат вообще бросил ружьё упал свернувшись в комочек и обхватив голову сильно зажмурился.

– О, уже началось. – он посмотрел на него, улыбнувшись. – Э, э, э, и долго ты так валяться будешь, боевик? Простынешь же.

– Что, не попали?

– Да они вообще по низу стреляли. Ты что не понял?

– Когда отвечать будем? – спросил он оклемавшись от страха.

– Когда подойдут поближе. А пока пусть думают, что мы с тобой внизу.

Неожиданно прогремел взрыв. Стягинов посмотрел в бинокль. Точно, они подъехали к дому культуры, но там их встретили коктейлем Молотова. Горел джип и пара горящих боевиков в панике бегали что-то выкрикивая.

– Вот и прикурили. – улыбнулся он.

– А ну, дай-ка посмотрю. – протянул Игнат руку к биноклю. – Ого!

– Пока счёт в нашу пользу.

– Потому что нам земля помогает. – сказал он не отрываясь от зрелища.

На чердаке было только одно окно и пока всё внимание было привлечённо к дому культуры, они пользуясь случаем аккуратно сняли окно с рамы. Никого на улице не было.

Стягинов посмотрел на часы мобильного. – Скоро стемнеет. Наверно ждут темноты.

– Слушай, Серёга, а чего и нам тут сидеть?

– Не понял!?

– Тут же с сельсовета есть выход через подвал. А ты что не знал?

– Нет. Пошли покажешь…

И действительно выход был. Правда, они пропылились как следует и их облепили мохнатые паутины. Но они вышли. Село накрывали сумерки. Он хотел было сказать Игнату что б тот остался, а он прошвырнётся разведает и мигом назад на позиции. Но тут они увидели невдалеке от себя сгорбленную фигуру какого-то кряхтящего человека.

– Стой, кто идёт! – полушёпотом воскликнул Игнат. – Хенде хох!

Металл звякнув упал на землю, руки медленно поднялись.

Они подошли ближе. – О, Кузьмич, а ты что тут делаешь?

– А! Это вы ребятки, – заулыбался старик, – А я как раз к вам направлялся.

– Зачем?

– Да к… Оружие вам принесть.

– Ух ты, Серёга смотри, что нам старый принёс! – он присел на корточки рассматривая автоматы.

– И откуда это у вас, Кузьмич?

– Да к, ко мне двое пришли. Ну, я их и впустил. Шутка ли с оружием. Морды кирпичей так и просят, одним словом бандиты. Я бы их не того, но они потребовали у меня самогона. А мне колени лечить чем? Дождь кажется собирается.

– Ага, знаем как ты колени лечишь. – ухмыльнулся Игнат.

– Ну, я их этого самого обезоружил.

– Интересно, как?

– Случайно. Один значит в погреб полез я его поленом по башке тюкнул. Сзади конечно, спереди то возраст у меня не тот. А второго молоточком шмякнул, что под моим телевизором валялся.

– Не убили? – почему-то забеспокоился Стягинов.

– Да нет, плашмя по темечку. Они сейчас в моём погребочке связанные, вроде, как в плен попали, мычат брыкаются, как бычки.

– Ну, спасибо Кузьмич, за автоматы. – поблагодарил его Игнат, взяв один из них, это были десантные калаши. – А, может ты в наш отряд запишешься? Всё-таки до Берлина дошёл, орденоносец.

– Да нет, что вы. – застенчиво улыбнулся он, поверив в его шутку всерьёз, – Навоевался я. Вон еле донёс их до вас. Дождь пойдёт, колени болят, мочи нет терпеть. Но всё же, дай, думаю ребятишкам своим подсоблю, как никак за правое дело воюють.

Вдруг со стороны дома культуры послышались выстрелы. Ружейные и автоматные очереди вперемежку.

– Ну ладно мужики, вам дальше воевать нужно, а я пойду своих пленных смотреть.

– Отстреливаются. – на ходу шепотом произнёс Игнат.

– Их наверно окружили.

– Командуй, что делать, командир.

– Подойдём ближе посмотрим. Жаль что мы разделились. Лучше бы вместе держались. – сожалел Стягинов.

Полусогнувшись садами и огородами они добрались до окружённого дома.

– Чёрного входа туда нет? – спросил он у Игната.

– Нет, только с заднего входа.

– Придётся так прорываться.

Огонь вёлся из окружающих изб. Пришлось возвращаться к бутылкам, потому что за одной из изб, стоял микроавтобус. И они решили его подорвать чтобы прорваться к своим. Бутылки они сложили в пакеты. Подобрались к автобусу, подожгли фитиль и кинули в него. Боковина автобуса яркой вспышкой загорелась осветив округу. Сразу же в их сторону засвистели пули. Они залегли. На этом Игнат не успокоился, кинул вторую попав в открытое окно салона, и только после этого он всерьёз загорелся. Автобус горел, боевики матерились, но вылазить боялись. Понимали, что это может быть ловушкой. Кто-то из них выстрелил по автобусу и в его радиусе, надеясь зацепить их. Но они уже отошли в безопасное место.

– Алло, как вы там? – спросил Стягинов.

– Отбиваемся помаленьку. – ответил Балашко.

– Это вы подпалили?

– Да.

– Так им!

– Прорваться сможете?

– Не знаю. Когда  стемнеет и то через задний выход.

– Хорошо, мы сидим здесь неподалёку. Сейчас посмотрим, что там у них. Ждите звонка.

Молния осветила округу на мгновение, а за ней последовал гром. Закапали первые капли. Неподалёку возле дверей сидели в кустах двое бандитов. Они и не думали что кто-то может к ним подкрасться. Но тем не менее, не успели они обернуться, как по их затылкам почти одновременно последовали резкие удары прикладом. А дальше звездочки, звон в ушах и темнота.

– Игнат вяжи их, я звоню.

– Алло, выход свободен.

– Идём.

Двери со скрипом открылись и Балашко с Егоровым, пригнувшись выскочили из здания.

– Пошли.

– Куда? – спросил у Стягинова Егоров.

– В сельсовет.

– А вдруг, они уже там.

– Хорошо, тогда куда?

– Жрать что-то хочется, председатель. Брюхо слиплось, а у меня гастрит. Давай может ко мне. У меня там борщ вчерашний.                                                                      Война войной, а обед по расписанию. – взмолился Егоров.

– Во, – одобрительно посмотрел на него Игнат, – мудрые ты слова глаголишь.

– А что с пленными будем делать?

– О, – предложил Игнат, – А давай к Кузьмичу их оттащим. Двумя больше, двумя меньше. Мы его потом в Кисловодск отправим кости лечить, правда Лексеич?

– Да хоть в Турцию, лишь бы выбраться из этой переделки.

Уже в избе у Егорова, Балашко с удивлением рассматривал захваченные автоматы.

– Кузьмич. – улыбнулся Игнат. – Если бы эти мудаки не спросили за самогон, то вряд ли бы у нашего старика проснулась гражданская самознасознательность.

Мужики расхохотались.

– Ну принёс, и на том спасибо. – Стягинов взял один из автоматов.

– Это два подарка от Кузьмича. А вот эти, – показал он на другие автоматы, – Вы бы видели, как он их отоварил.  – он посмотрел на Сергея, – Слушай Лексеич, а где это ты так вырубать научился? – спросил Игнат, вспомнив как он их ловко уделал.

– В армии. Так, – хлопнул он по коленям, – наелись?

Мужики кивнули.

– Нужно набраться сил, покемарить бы не мешало. Назначаю дежурного. Игнат ты я вижу совсем не устал.

– Ну, как сказать…

– Будешь первым, потом Егоров, ну и я, а вы товарищ Балашко после меня. Дежурим по полтора часа. Время пошло.

Спать несмотря на усталость совсем не хотелось. Он чувствовал, что продолжаться их боевые действия до бесконечности не могут, и именно завтра будет решающим.

Ночной дождь усилился, барабаня по крыше и стёклам дома. Прогремел гром, вновь засверкала молния. В доме тикали настенные часы, было уютно. И ещё ему казалось, что когда стоит вот такая погода, гром, молния обязательный дождь, то становится почему-то тесно. И именно в такие минуты тебе кажется, что ты маленькое беззащитное создание. И вся эта мельтешня, суета, всё это чушь в сравнении с тем, что творится сейчас в небе.

– Бред какой-то! – ворочался он от дум. – Что будет дальше? Если они под покровительством самого губернатора, то тогда мы если  и выживем, то обязательно сядем. Двоих подпалили, четверо с лёгкими «чмт», атамана ранили, машины сгорели. А может бросить к едрене фене всё, да сбежать на край света. Взять с собой Наташку, и рвануть. На руках несколько миллионов долларов, я не то что документы могу справить, отпечатки пальцев подделаю, и ищи меня… Россия большая… А ребята? Они же пошли за мной. Их то куда? Нет! Так нельзя. По звериному это, подло. Я же человек. Пусть я сяду, но не сдамся. И своего я добьюсь. Хотя, чего добиваюсь?

Утром к ним прибежал Сёмка, внук дяди Ромы, с очень плохими новостями.

– Дядя Сергей, дядя Сергей…- чуть ли не плача тараторил он от испуга, – Они взяли моего деда с бабкой в заложники! Вас требуют.

– В какие заложники? – не понял Балашко. – Как взяли!?

– Так! Они их отмутузили, деду все зубы повыбивали.

– А ты как нас нашёл? – спросил Игнат.

– Так мне Пашка сказал, он вас ночью видел.

– Где они? – спросил его Стягинов.

– В МТМе, там они все.

Закинув ружья за плечи и проверив свои автоматы они направились туда. Возле здания стоял его «Хантер», теперь уже их трофей. За джипом прятались двое.

Стягинов вышел из-за укрытия с поднятыми руками без оружия.

– А где белый флаг? – выкрикнул один из верзил.

– Зови атамана!

– То-то же! Василич, Василич! Тут к тебе гости пожаловали.

– Давай его сюда! – выкрикнул он из-за дверей.

Он подошёл к ним. Они его быстро обыскали, и один повернувшись к его товарищам направил на них автомат шёл задом, а второй толкал его внутрь.

Дядя Рома с женой лежали в углу на бетонном полу, связанные с кляпами во рту. У дяди Ромы всё лицо было в кровоподтёках. Неподалёку от них, в таком же состоянии связанный  валялся Телегин. Атаман же восседал посереди комнаты на стуле, перед ним стоял их журнальный столик. На котором был завтрак с бутылём самогона.

– Ну наконец-то! – радостно воскликнул атаман. – И как это я сразу не догадался так сделать? Думал, что не встречу сопротивления. Я вот только не пойму, на что ты рассчитывал?

Стягинов пожал плечами. – Я согласен вам выплатить двадцать процентов. Только отпустите моих.

– Казаки! – обратился он к своим. – Вы слыхали нахала? Он согласен. Нет уж, теперь ты мне не то что двадцать, ты мне всё отдашь. Моё колено, прострелили, сучары! – перекосился в лице он и тихо простонал, – Две иномарки спалили. Ты знаешь, сколько стоит мой джип?

Он вновь пожал плечами.

– Два ляма! Теперь ты мне всё отдашь. – Он с трудом встал, к нему подбежали помощники и поддержали его. Прыгая на одной ноге он приблизился, замахнулся, Стягинов отскочил, и атаман промахнулся чуть не упав. Взревев от злости, он прокричал. – Держите же его, козлы!

Те двое, что держали атамана подскочили к нему, и он вновь закричал,- А я!?

Подскочили другие и только тогда он смог его ударить по лицу. Удар у него был крепким, что у Сергея закружилась голова.

– Где мои пацаны?

– Заблудились наверно. – улыбнулся он, слизывая с губы кровь.

– Где они, падла? – он вновь ударил.

– Обмен пленными.

– Ты ещё мне условия будешь диктовать!? – кряхтя, он вновь уселся, вытирая платочком капли крови с руки. – Ладно, с ними мы позже разберёмся. Давай подписывай банковские документы. Сколько у тебя на счёту?

– Я не проверял.

– А ну-ка Санёк, дай-ка ему как следует. – обратился он к одному из своих.

Тот подошёл к нему и стал избивать. Изощрённо так, со знанием дела.

Атаман вновь подковылял к нему, с помощью живых костылей. – Ну что, мудила, скажешь? – продолжал он свой гнусный допрос.

– Да пошёл ты! – Стягинов плюнул в его сторону сукровицей, попав тому на ботинок.

– Ах, ты мразь! – он щелкнул затвором пистолета в бешенстве  выстрелил ему в ногу, попав в бедро.

Вдруг за воротами послышался шум. Через гул в ушах он услышал, что это были женские голоса.

– Что там, взгляни.

Один из них подошёл к воротам и посмотрел в щель, и улыбнулся, потому что грозный отряд сплошь состоял исключительно из баб ощеренный вилами и топорами.

– Какие-то бабы, Василич.

– Что за бабы? – он встал, подзывая руками помощников, направился к его щели.

А там стояли конотоповские бабки, во главе с Авдотьей Павловной. Её и впустили внутрь. Остальных прикладами вытолкали вон.

– Чо, нужно? – спросил атаман.

– Отдайте нам нашего председателя! – прокричала тётя Авдотья.

– А то что? – загоготал атаман и все остальные.

– А то грех на душу возьму!

– А ты попробуй. Я смотрю у вас в Конотоповке, только бабы воевать могут, а мужики все попрятались.

И она пошла на него с вилами и обезумевшим взором, словно мать родная за своё дитя, насмерть. И тогда атаман, нераздумывая выстрелил. Тётя Авдотья схватилась за живот, посмотрела на него в глубоком удивлении, не веря в то, что с ней это произошло, и подкосившись упала.

Бабы почуяв неладное, схватились за свои головы, завопили и заорали, да так громко, что слышно было на всю деревню, и ринулись к воротам МТМа.

Казаки в свою очередь тоже кинулись к ним со своей стороны, чтобы запереться. И в патасовке одна из женщин умудрилась всунуть вилы в небольшую щель двери, задев одного из бандитов в плечо, что тот от приступа боли заорал. Но всё же они успели закрыться. А пока шло замешательство, Стягинов очнувшись, вскочил на ноги, забыв о своей режущей боли, выхватил опять, как накануне пистолет у того же Лёвы, подскочил к атаману, обхватив его за горло и приставив ствол к виску потащил его вглубь комнаты. Туша была тяжеленной и колено было выбито, поэтому они недалёко отошли, Атаман завалился на пол, а он вынужден был сесть на корточки превозмогая адскую боль в ноге.

– Стоять! – крикнул он. – Стоять!

Бандиты замерли.

– Бросай оружие, а то я его сейчас замочу!

– Ох, и прыткий ты оказался, председатель. – пытался он улыбаться, превозмогая свою боль.

– Бросай оружие, я сказал! А то я его… – заорал он, сильнее надавив на висок.

– Казаки, казаки, слушай его команду! Делайте, что он сказал.

Они пересмотрелись, не решаясь, что им делать дальше.

– Вы чо, япона мать, не слыхали!? – заорал, испугавшись атаман.

Они побросали автоматы и подняли руки.

– А теперь, двери! Я сказал двери! – продолжал угрожающе кричать, председатель.

Один из них подошёл к дверям и снял запор, и в этот момент получил обухом топора по лбу. Бабы вбежали, а за ними Игнат, Егоров и Балашко. И в это же самое время над крышей что-то низко пролетело, да так что крыша и всё здание завибрировали. Одновременно все они чисто машинально посмотрели вверх с единым вопросом: – Что это?

Игнат выскочил с МТМа и увидел перед зданием несколько микроавтобусов с аббревиатурой «ФСБ» и людей в чёрной форме в касках и с автоматами наизготовке. А над землёй завис стрекочущий винтами чёрный военный вертолёт.

 

Глава 27.

 

С бедра пулю ему вытащили, кость оказалась не задета и операция прошла можно сказать безболезненно. Он лежал в послеоперационной палате хирургического отделения энской областной больницы. В его палате находились ещё трое таких же бедолаг.  Днём они решали кроссворды, читали книги, вели неспешные беседы о политике и женщинах. Кому-то из них принесли маленький телевизор и по вечерам все смотрели телесериалы. Про его случай никто из них не знал, поэтому особого интереса они к его персоне не проявляли. А оно ему и не нужно было. Впервые за год он нормально выспался. Просыпался только с появлением Наташи. Она прибегала, вытаскивала из пакетов фрукты, лекарства, какие-то книжки, затем убегала на свои процессы, следственные действия. А вечером вновь появлялась и оставалась с ним допоздна, иногда даже ночевала. И откуда у неё столько энергии, часто удивлялся он. Поначалу она плакала, ругала его, и он чувствовал себя виноватым, но не из-за того, что рискнул и пошёл против урок, а потому что из-за него погиб невиннный человек. Жалко было Авдотью Павловну. И что её сподвигло на такой шаг он не мог понять. Наряду с выздоровлением приходило какое-то беспокойство, совесть его сверлила иногда до одурения, что хотелось напиться, чтобы хоть на немного забыться. Перед любым человеком всегда есть выбор. Он мог бы согласиться с ними и отдать то что они просили. Другие же хозяйства как-то жили. Даже после того как он отобрал у Лёвы его пистолет, всё равно можно было остановиться. Игнат поспешил, выстрелил. Ну и он виноват, колебался, попал будто в омут своей гордыни, одурманеный, ошалелый своей удачей. И приди они чуть позже, возможно он взвесив всё и собрав достаточно информации по ним, согласился бы отдать дань. Стягинов вспомнил о Авдотье Павловне, в памяти всплывали сухие обрывки из её анкетных данных, что-то вспоминалось ему со слов людей. Она тоже когда-то мечтала. Говорят хотела стать деспетчером в автобусном парке. Училась, закончила, должна была поступить в желанный парк, да не тут-то было, неожиданно слегла её мать. У неё были братья и сёстры, но почему-то откликнулась именно она. Мать болела, болела и похоже не думала умирать, ну а жизнь то проходила. Так она и осталась на выданье, старой девой. Были у неё многочисленные племянники, но они по определению не могли  заменить ей родных деток. Конечно можно было родить для себя, как это делали некоторые неудачницы, но она не могла переступить через свою природную порядочность. Так и жила она со своей трагедией, никому не жалуясь и со временем ни о чём не жалея.

Антонов Олег Васильевич, валялся где-то в тюремной больнице, над ним шло полным ходом следствие. Двое его бойцов с ожогами лежали где-то неподалёку в от него, правда под стражей. Да и он, подписав свидетельские показания из которых по логике следствия уже выходил из потерпевших в подследственные. Следователь с ФСБ, сказал ему, что он и его товарищи превысили самооборону. И теперь они не выездные. Майор, ведущий его дело, оказался на редкость для его  профессии разговорчивым, он ему рассказал, что Антонов давно был у них под наблюдением. И требовался особый случай и указание сверху для решительных действий. Когда Наташе позвонил Игнат, она побежала в ФСБ просить помощи. Но они не спешили, потому что, как выяснилось позже, у них в разработке был сам губернатор. Они ждали часа передачи взятки. Теперь губернатор взят под стражу, и у Антонова нет покровителя. Оказывается атаман был ему двоюродным братом. Когда-то воевал в Афганистане, в Чечне, был офицером орденоносцем. Но что-то с ним вдруг случилось, он выбрал путь насилия и беспредела, особенно после того, как его брат стал губернатором. Так что всё сложилось в его пользу. Щекотливое положение. Но он попробует выбраться из него, попробует. Обвинение ему ещё не было предъявленно. И как только его обвинят, Наташа возьмётся за его дело, и они обязательно что-нибудь придумают. А пока покой, тишина, уколы и всевозможные неприятные процедуры.

Он лежал и читал журнал. В дверь палаты кто-то постучался.

– Здорово, председатель! – обратился к нему Игнат, посмотрев на остальных он кивнул им.

Привстав с лежачего положения, он протянул ему руку.

– Как самочувствие?

– Отдыхаю, как видишь.

– Грех конечно завидовать, но я бы тоже так повалялся. Тем более с такой «медсестрой», как твоя Наташа.

– Как там у вас дела?

– Да, нормально. По ГСМу расплатился, банку денег перевёл. С паевиками в расчёте.

– Ну что там, паевики?

– Совесть у этих подонков понимаешь изгрызлась. Вот хотят к тебе на поклон, извинения просить, за свою низость.

Он мотнул головой, ухмыльнувшись. – А тебя значит на разведку послали?

– Ага, свои ж как никак.

Он протянул руку для помощи, встал. И с помощью трости и Игнатова плеча поковылял до балкона.

– Есть курить?

Игнат дал ему сигарету. Затянувшись, он с непривычки раскашлялся.

– Может не надо? – сочувственно посмотрел он на него.

Он отмахнулся. – Нормально всё.

– Похороны, как прошли?

– Всем селом хоронили. Я решил ей статую заказать, чтобы среди других её могилка бы выделялась.

– Правильно. Пусть, деньги у нас с тобой есть.

Игнат выпустив дыма, вздохнул тяжело, – Геройская была женщина. Мужественная. На автоматы с вилами пошла. А кстати, – оживился он, – Нас по телевизору показывали. В новостях… Что, не видел?

– Нет.

– У меня и Егорова интервью брали. Аж с Москвы приезжали к нам. Фотографию тёти Авдотьи показывали. Твоё фото. Ты как раз после операции был, не до них было.

– Так мы что теперь телезвёзды? – улыбнулся Стягинов, затушив сигарету.

– Получается так.

– Был я уже когда-то телезвездой. – сплюнул он вспомнив Москву.

– Слушай, Лексеич, что нам дальше делать. Денег не меренно. А я не знаю прямо как быть? У нас же с тобой был стратегический план развития.

Он подумал. С головы не выходили последние слова следователя.

– Не спеши, со следствием нужно пока разобраться.

– То есть!? Мы ж никого не убили.

– А ружьё? Оно ж не твоё было, дяди Ромы. Что ты им скажешь?

Игнат улыбнулся. – А ты про это, значит. Мы тут с мужиками покумекали. И решили, что дядя Рома стрелял.

– Как это? – удивился Стягинов. Следователь каждого участника события допросил. И как-то так получилось, что никто толком не смог ему ответить, кто стрелял в атамана. Все сослались на то, что выстрел был произведён со стороны.

– Он после того, как ты пошёл к ним безоружным, оторопел, и совестью совсем замучился. И теперь он с нами.  Если ты конечно не против? Главное следователю в одну дудку дуть слаженно, глядишь и пронесёт.

– А экспертиза. А машины?

– Ну так их же никто не приглашал. Они к нам с мечом пришли, от него и получили. Что ж мы молчать должны были. Да не переживай ты, Лексеич, нормально всё будет.

– Вот когда будет тогда и начнём.

– А мы уже хотели экскаватор пригнать с города, котлованы рыть под пруды.

– Их зимой нужно рыть, скоро дожди польют, вы что!

– Это мы как-то не сообразили с химиком. Ну что ж зимой, так зимой. И по магазинам значит, тоже пока стоп?

– Сказано тебе, следствие пройдёт, потом и займёмся. Ты налоги заплатил?

– Копейку в копейку. Наташа тебе разве ничего не говорила?

– Нет.

– Скажет.

– Игнат!

– А!

– Ты как-то там про кодировку спрашивал.

Он замолчал. Вновь задымил. Лицо его стало серьёзным. – Да знаешь, я тут думы гонял. И решил не надобно мне такое.

– Не понял!? Я же обещал.

– Нет. Не хочу. Недавно с сыном встречался. Компьютер ему подарил. Ходили по магазинам выбирали. Жена вроде хочет ко мне возвернуться.

– Ты сколько с ней в разводе?

– Да с пяток лет, как бобылюю. Я её понимаю. Ей тогда надоели все мои концертные программы. Вот она и рванула в город. Комнату в общаге снимают, в скотских можно сказать условиях живут, дышать нечем. А у меня вот дела в горку пошли, пить бросил. Есть для чего жить. Смысл, так сказать, – покрутил он своей пятернёй, – выявляется.

– Ну смотри, а то я один раз спрашиваю.

– Проехали. – улыбнулся он, отмахнувшись, Но на том, что вспомнил, отдельная тебе благодарность.

Они стояли и смотрели друг на друга. И вдруг к ним на балкон заглянула медсестра.

– А вы здесь! Курите?

– Нет, что вы. – ответил Сергей, замахав быстро руками, – Мы просто свежим воздухом с товарищем вышли подышать.

– Ладно. Так, немедленно в палату, к вам сейчас придут. – скомандовала она резким тоном.

– Кто?

– Сказали из руководства. А кто там и что там, я и сама не знаю.

Они послушались и прошли за ней в палату. Игнат уже засобирался покинуть его, как неожиданно к ним в палату вошли люди. Впереди шёл главврач со своими помощниками. А за ними люди в серых костюмах.

Они поздоровались, его представил главврач, будто он был знаком с ним. И врачи удалились.

– Это кто? – показали они на Игната.

– Мой помощник.

Они переглянулись и тот что был самым важным из них, кивнул.

Но Игнат поняв своё положение вышел. Вышли за ним и из его команды, даже самих больных попросили выйти и они нехотя  также вышли.

Они остались вдвоём. Осмотревшись человек уселся на стул возле его кровати.

– Валерий Павлович Семёнов, полномочный представитель президента России в федеральном округе. Я пришёл к вам по делу.

– Я вас внимательно слушаю.

– Мы в курсе того что недавно произошло в вашем селе. Вы такого шума наделали.

Стягинов, улыбнувшись, только виновато пожал плечами.

– Мы вас изучили. В общем так… Предлагаю вам пойти на повышение.

– Какое ещё повышение? – не понял он его, сильно удивишись.

– Обыкновенное. Вы наверно слышали, что нынешнего губернатора вот-вот посадят. Досадно конечно вышло. Но свято место пусто не бывает. Так вот, я вам предлагаю на его место.

– Как это!?

– Я сам недавно прислан из Москвы. Для начала вступите в мою команду, на должность помощника. Оботрётесь, осмотритесь,  а там выдвинем вас в губернаторы.

– Выборы?

– Да. – улыбнулся он, – Но с нашей административной поддежкой от нашей партии. – он посмотрел на окно, ухмыльнувшись, – Вам они не страшны.

Это было словно во сне. Он не верил своим ушам. И поймал себя на мысли, что может это лекарства так на него повлияли и он вообще в другом измерении.

– То что произошло с человеком губернатора, его братом, это мы уладим.

– Ну я же вылетел из министерства. Разве вы не в курсе?

– Я же сказал, мы вас прекрасно изучили. Мы знаем как тогда получилось. Все мы не ангелы. – вздохнул он отвернувшись, но затем посмотрел на него, – Но судя по этому году и тому, как вы оказали вооружённое сопротивление силам превосходящим вас… – теперь он смотрел на него с нескрываемым восхищением. – Не пойму, и откуда они взялись, эти казаки. Их в этих краях отродясь не было.

– Так это ж так, занавес, а на самом деле это простые бандиты.

– Хорошо… И ещё сколько вы собрали с гектара?

– Сорок.

– Ничего себе! – присвистнул представитель. – И как это вы умудрились взять такой урожай?

– Старались. – застенчиво улыбнулся он.

– И эти дожди, вокруг во время уборочной, а у вас их не было. Странное дело…

– В общем так, по бандитам… эту проблему я разрешу, если только вы пойдёте мне на встречу. Ну, а если нет… – пожал он плечами.

– Не верится как-то.

– От чего же? Да вы поймите, мне нужны такие люди как вы. Преданные делу, крепкие хозяйственники. Вы всего лишь за год подняли разорённое хозяйство, а если вам дать полномочия на всю область? Что тогда? А!? И ещё для полной убедительности, – вдруг зашептал он как-то по- заговорщицки, посмотрев по сторонам. – Это не моя инициатива. Сам… – он показал указательным пальцем вверх, – заинтересовался вами.

– Неужели по телевизору смотрел!?

Представитель  кивнул. – Иногда смотрит.

Они замолчали. Стягинову хотелось чтобы его кто-нибудь ущипнул. Ну, а гостю не терпелось услышать ответ.

– Но я же не женат!

– Ну так женитесь. По-моему, это не самое сложное в нашем деле. По моим данным с вами встречается некая адвокатша, Уварова кажется.

– Да.

– Так что давайте, давайте решайтесь же наконец, порадуйте своих родителей, да и односельчан тоже.

– Я подумаю.

– Подумайте конечно, но и медлить нельзя, время не ждёт.

– Хорошо. Когда вам нужен ответ?

– Желательно побыстрее. Вот вам моя визитка, звоните, жду.

Он встал, и улыбнувшись, напоследок пожал ему руку. – Ну, выздоравливайте. И пожалуйста, больше не попадайте в такие истории.

После его визита, врачи тут же перевели его в отдельную палату и долго не пускали к нему сгоравшего от любопытства Игната.

– Кто это был?

– Представитель президента.

От удивления он аж открыл рот. – Не может этого быть!

– Может. Предлагают повышение.

Игнат замолчал расстроившись. – Ну, а мы… как же мы? А наше стратегическое развитие? Ты ж нас не бросишь? – закидал он его своими вопросами.

– А вот ты меня и заменишь.

– Да ну! – не верил он своим ушам, – Ты что, с ума что ли сошёл? У меня ж образования – два притопа, три прихлопа. Я ж сантехник седьмого разряда, да и вообще…

– Да, грамотёжки тебе не хватает. Но дело для тебя не новое. И кроме того, я ж вас не оставлю. Буду по мере сил помогать. Я же как никак ваш паевик. Так что не переживай. Возьмёшь к себе в помощники Балашко, мужик он грамотный, проверенный в сражениях, так что не пропадёте. – он посмотрел на настенные часы и прикусил нижнюю губу, раздумывая, – Ты лучше вот что…

– Что?

– Сбегай-ка ты, лучше не в службу, а в дружбу, за цветами. Купи три белые розы.

– Для неё? – улыбнулся Игнат, догадавшись.

– Да, скоро придёт. – он посмотрел на него, и улыбнувшись тихо сказал, – И наверно готовь-ка ты братец сватов.

– Хэк! – замотал головой Игнат. – С тобой не соскучишься.

Когда он вышел, Сергей вдруг вспомнил, как он потел в своём кабинете, когда нагрянула опергруппа. И была камера телевидения, которая казалось перечеркнула всю его жизнь. А теперь выходило, что именно она и стала причиной его нового восхождения. Вот такие у нас получаются дела. Судьба… А с ней не поспоришь.