Утро

Взлетело солнце — свет на полюса,

Стучит под легким, и искрят глаза,

Над свежим утром выдыхает дождь,

С волос ручей – губами облизнешь.

Застыли липы – не смолкает тишь,

Опять глаза, как голубая высь,

И серых капель безудержный хлест,

А мы стоим на грязи в полный рост.

Сюит скрипичных слышно череду,

Дождь изливает нежностью к пруду,

Ныряет свет сквозь ельник – все течет,

И я целую мокрое плечо.

Душа живет, обманывая сон,

Слезам любви весной открыв сезон,

Опять в мечты сквозь тонкое стекло,

Реальность всю мою заволокло!

В проснувшейся душе переполох,

И голос разума стеснительный заглох,

Вступи в свои законные права,

Страниц любви счастливая глава!

 

И снова шум волнующихся лип,

И беспорядок стихотворных кип,

Прекрасна дрожь, объявшая твой вид,

И мир услышанных сюит.

…Но все прошло… и снова мир умолк,

Укрылся дождь в тенистый уголок,

И ты идешь. Не в рай, не в пустоту,

А я любил, наверное, не ту.

Земля пропахла сыростью из луж,

Слышна, как прежде, плачущая глушь,

Все заняло предшествующую ниш,

Не греет солнце, а мерцает лишь.

Печален след чернеющих дорог,

Тот пруд под липами, вздохнув, продрог,

И рифму с тонкого увядшего листа

Мне стало жалко как-то неспроста.

Угасла тема выжженных сюит,

Прохладный ветер над листвой кружит.

Махая солнцу, я грустить уйду,

Оставив листья плавать на пруду.

 

 

Посвящение (перевод И.В.Гете)

Перевод И. B. Гете

Посвящение

Стучалось утро по небесной кромке,

Светало в небе и спугнуло сон,

Да так легко, что из своей скорлупки

Бродить пошел я, миновав уклон.

Цветы поникли под росистой пленкой,

Я созерцал вокруг себя канон:

Чудесный день возвысился бескрайним,

Я упивался счастьем несказанным.

 

И как я встал – поднялся над долиной

Туман и, разрастаясь над землей,

Он словно плыл над пеленой пустынной

И вырос прямо вдруг передо мной.

И тень тумана ровной половиной

Легла и заслонила все собой.

Едва границы света различая,

Я все искал за сумраком начало.

 

Когда же свет подкрался, то, белея,

Сверкали небеса, спадая  вниз,

Туман качался, замирал на время,

Над лесом и над склонами повис.

Я полный трепета смотрел и все яснее

Он становился, первозданно чист.

Поникли в воздухе таинственные знаки

И свет укрылся и погас во мраке…

 

Тот образ, незаметно появляясь,

В каком-то дыме явственно предстал,

В моих глазах виденье трепыхалось,

Поскольку он, казалось, что сиял…

Дух женщины, с землей соприкасаясь,

Меня решительно к себе позвал –

Едва ли чудо раз бывает в жизни,

Но этот миг к подобному причислен.

 

«Ты узнаешь…? –  она спросила с грустью,

Спокойный голос, снизойдя, притих —

Давно твои печали тяжким грузом

Мне выпадало за тобой нести.

Порой, идя к покою и к союзу,

Твои стремления не ведали пути.

И мне ль не помнить: с горькими слезами

Ты, как ребенок, звал меня ночами…»

 

«О, да – воскликнул я – всегда спокоен,

Я чувствовал, как ты меня вела,

Когда я был несчастен или болен,

Ты мне покой душевный берегла.

Мой всякий грех тобою же отмолен,

Со мной ты вечно будешь, есть, была.

Мой светлый час всегда с тобою связан

И всяким счастьем я тебе обязан!

 

О, Божество! кто ты на самом деле?

Живешь под тайной, но, незрима, есть,

Тебя вообразить едва посмели…

Но как же больно на тебя смотреть!

Все сыграно! Ты видишь, брошен всеми

Я в одиночестве и бед моих не счесть.

Твоим теплом, даримым неизменно,

Я наслаждаюсь сам, благословенный…»

 

Она смеялась: «Что за безрассудство?!

Мне сложно убедить тебя, и как?

Ты жил в плену беспомощных иллюзий,

И собственным желаниям был слуга.

Твой образ жизни – вовсе не искусство,

Зачем перед другими ты сникал?

Так сколько ты бороться будешь с ними?

Поверь в себя и мир люби с другими!»

 

«Прости – я встрепенулся – знать мне лучше,

На что ты, дух, откроешь мне глаза?

Я знаю цену доброте и дружбе,

Служить намереньям – нелегкая стезя.

Я всем открыт насколько это нужно,

Но никому не нужным быть нельзя!

Так в чем же цель пути, который скуден,

Пока не в силах он открыться людям?…»

 

Я говорил – видение сияло,

Возликовал в спокойном взгляде лик,

В ее глазах я мог прочесть немало,

В чем я ошибся и чего достиг.

Она смеялась, словно окрыляла,

И я как будто радостью проник.

Я чувствовал её любовь и веру,

И следовал чудесному примеру…

 

Вдруг руку протянула незаметно

Святая женщина, витавшая во мгле,

Я взял её почти благоговейно –

Она далась, туман исчез вовне:

Мне открывались склоны, свет и небо,

Которое я видел в вышине.

Паря под белоснежным покрывалом,

Дух-женщина, как никогда, сияла!

 

«Я знаю твои слабости и силу,

И то высокое, на что решился ты –

Её слова неслись, а я за ними –

Прими же все как есть в свои ряды.

Будь счастлив тот, кто хочет быть счастливым,

Кто счастью всей душой своей открыт.

Внезапным утром наступает ясность,

Поэзией, как истина, прекрасной.

 

Когда тревога чувства затмевает

И для надежды новой нет примет,

Всегда придет вечерняя прохлада

И аромат цветов за ней вослед.

Молчит теснее, чувствами охвачен,

Кто в облаках покой нашел себе.

И всякий вздох покажется длиннее,

День возлюбя, а ночь еще светлее».

 

Друзья мои, дорога наша призма,

И долгий путь к чему-нибудь сведен,

И если вас окутывает призрак,

Наполнятся цветы чудесным днем.

Путь завтра обещает быть тернистым,

Но мы его, живя, всегда пройдем!

Ведь если верит ангел в нас небесный,

Не только жизнь, любовь в нее воскреснет…

 

 

о справедливости

  

Нет, ни один закон, ни чья-либо пытливость
Нам не ответят, что такое справедливость.
И не расскажут, как её найти:
У каждого свои расчеты, нет судьи.

В чём справедливость может выражаться,
Как нам её по-справедливому касаться.
Живут народы много тысяч лет,
Но справедливости, по мненью многих, нет.

Хватает вежливости, лести и учтивости,
Недостаёт её – желанной справедливости!
Пусть миллионы тон займут законы, акты —
В бумагах мало настоящей правды.

Все к справедливости стремятся дружным роем,
Но справедливость где же мы откроем?
Чем больше люди тратили усилий,
Тем меньший результат их жертвы приносили.

***

Есть справедливость в самых разных видах,
Она по миру то ли вздох, то ль выдох,
Различные имеются подходы,
Пройдём по ним, давайте, мимоходом.

Вот первый вид: случается порою,
О справедливости гласят одни герои,
С оружием в руках воинства единяя,
И правду с кровью примиряя.

Такие лозунги — бойцовские куплеты,
Мол, справедливости без брани точно нету,
Лишь разрушая прежние порядки,
Построить новые возможно без накладки.

Есть и другая, верная борьба,
В устах политиков, как оружейная пальба,
Весь мир сегодня в их огромном споре,
Но справедливости на пару капель в море

Политик, он на то владеет словом,
Чтоб мысли старые плести под видом новым,
И справедливостью владеет без помех.
По мне, так — настоящий пустобрех.

Велеречиво говорить о процветанье,
Когда оплот его – народное незнанье.
Политик, по особому несчастью,
Несправедлив хоть тем, что связан с властью.

Но есть ещё, пожалуй, главный вид,
Который так о справедливости гласит,
Что справедливость, если есть она,
То существует точно не одна!

Поменьше рассуждать на эту тему
Я адресую всем в своей поэме,
О справедливости такие рассуждали мудрецы,
Но даже им не удалось свести концы.

У справедливости ответственейший пост,
Не зря её выводят на помост,
От справедливости ждёт многого народ,
Но всем она по-разному поёт!

Представим, что настала справедливость…
Где жизнь? Она вдруг сразу растворилась.
И справедливостью доволен станешь ты?
Так пусть поёт на разные лады…

 

 

Одиночество в толпе

 

Когда улиц коснулся зеленый свет,

Полумесяцем мягко отброшенный,

Загрустил в  волоките своей человек,

Затерявшийся в нашем обществе.

Человек со своею мечтой о счастье,

Без особенной славы и без беды,

Не считающий нужным сверяться с часом

Городской равнодушной к нему среды.

 

По знакомой дороге, плащом укрыт,

Проходил он, обескуражен

Неприступным оскалом холодных плит

Занавешенных мглою башен.

И от этого всякий земли холодок

Перед ним неизбежно маячил,

И дорог параллелей электроток

Тротуары ему оттачивал…

 

В сумерки, добираясь домой,

В ожидании месяца странного,

Все четыре тени за его спиной

Наблюдали за небом Канта.

Никому не враг, никому не друг,

Постигая свое одиночество,

Он стал маленьким силуэтом вьюг

И гештальтом беззвездной ночи.

 

Сирота-человек брел всегда один

Улицами-паутинками,

И когда он дорогу переходил,

Ощущал  себя невидимкою.

Миллионы людей, что брели вместе с ним,

Погружались в свою озабоченность,

А, казалось, город, как солнцем, палим

Неутихающим одиночеством.

 

Разве кто из них тосковал о нем,

Кто, как градинки поздней осенью,

Ударялись в землю под его каблуком

Своими пустыми позами?

Под высокой тенью чужих домов,

Спрятав руки в непонимание,

Он стал просто маленьким островом

В человеческом океане…

 

Когда жители, вдруг порываясь с мест,

Открывали оконные лопасти,

Он терял свой шифр: входил в подъезд

Без обыденности и  весомости;

Доставал свой ключ, проносил багаж,

В поздний час не встретясь с соседями,

Поднимался в лифте на свой этаж,

И терялся для нас в неизвестности…

 

Между тем на тропинке, за ним вослед,

Возникала фигура похожая.

На нее тоже падал оливковый цвет,

Долго падал, луною отброшенный.

И она приветливо шла в подъезд…

Ночь над городом вышла исправная.

Одиночество в людях исказило процесс

Сияния и восприятия.

 

Принимая жизни тлетворный дым,

Каждый в мире находит симфонию.

Человек-невидимка не мог быть другим,

Несмотря на свою агонию.

Маленький остров далек от волн,

И вода тоже очень спокойная,

Лишь раскрытый к морю пустой балкон

Утешает своего Робинзона.

 

 

Москва

 

Москва – великий град,

Столица и глава России,

Ты – третий Рим, или Царьград,

Я описать тебя бессилен.

Уже давно сбежала ты

С семи холмов первоначальных,

Где Кремль, соборы и дворцы,

Где русский дух неисчерпаем!

 

Ты многих видела, Москва!

Ведь пировал здесь Долгорукий,

Царь Грозный, Петр, Пушкин, Ленин,

Под звуки быстрые мазурки

На балах танцевал Онегин…

Всех перечислю я едва.

 

Царей к престолу ты вела…

Хранятся прочные архивы

В кремлевских стенах, в Грановитой

Палате и в колоколах.

Не сбились Спасские часы

Перед лицом Армад, их строем!

Была ты городом-героем,

Ключом к спасению России!

 

Поныне строишься ты вширь!

Разбила в парковых экспромтах,

В развязках прямо к небоскребам

Ты свой невероятный мир.

 

Москва, Москва, моя любимая столица,

России первый град священный,

Ты и истории страница,

И город лучший современный.

Ты сквозь атаки темных лет

Как мост по времени  простерлась,

Москва, даю тебе обет –

Тебя любить, хранить и помнить.

 

 

Пейзажи-портреты

Пейзажи-портреты.

 

Дорога пыльная дышать мне не давала,

И солнце, сквозь стекло, прогрело волоса,

Москва не двигалась и выхлопью плевалась

Особенно вторая полоса.

 

Автобус, пассажирами не полон,

Растягивался в свой комбинезон.

Рабочий, в шапочке, задумчив, полусонный

Опять ровняет городской газон.

 

Теснеются глумливые портреты,

На перекрестках посреди болот.

На них обрушились гуляющие ветры.

И всех куда-то в сторону несет…

 

Диапазон прикованного взгляда! –

И я не узнаю смешные лица,

Но замечаю — дьявол носит Prada

И с удовольствием гостит в моей столице.

 

А толпы потерялись в круговерти,

Спешат куда-то – только унесло бы.

Летают в воздухе замотанные черти

И все стихи покрылись сквернословьем.

 

И голову, как в детстве, байки мутят,

Пройдя насквозь четыре поворота,

Когда-нибудь куда-нибудь прибудет

Шальная мысль моего полета.

 

Но повторимые и смутные пейзажи

Все не дают вздохнуть прибывшим чувствам,

Увы, они покрылись легкой сажей,

Под хохот все прощающей мне музы.

 

Наводят мысли к странному раздумью,

И я пропал в одно чужое слово,

Наверное, вы скажете, безумье

Мешать картины города с … любовью.

 

Но я даю ответ вам ординарный –

Моя ассоциация сглупила.

Ведь глупость полная – судить людские нравы,

Тому, кто сам потомственный чудило.