Марта Гаузе. Дачники. Тарзанка.

– Я певвый!

– Нет, я!

– Нет я-аа!

– Ты второй, Петя, я первая.

– Аааа! Ух!

Любому обитателю дачного поселка к этому моменту становилось понятно, что сюда приближаются дети Витовых. Десятилетняя Настя широкими шагами упрямо меряла дорогу, за ней переваливался, грозно маша кулачками, трехлетний Петюня – оба загорелые до черноты, круглолицые, крепко сбитые, словом, из тех детей, что все лето проводят на свежем воздухе, предоставленные сами себе.

Пожалуй, чересчур часто предоставленные сами себе. Их родители вдохновенно строили и копали днями и столь же вдохновенно пили вечерами – времени на детей у них оставалось немного. Настя с Петюней нередко обедали, а заодно и ужинали у добросердечных соседей. Собственно, они больше времени проводили на участках друзей, чем на своем.

Вот и сейчас они неуклонно продвигались в сторону дома Саши, Настиной подруги. Из окон Сашиной комнаты доносилось непонятное треньканье: под присмотром дремлющей бабушки девочка вот уже полтора часа мучала банджо. Завидев в окно подругу, Саша засияла и украдкой посмотрела на часы. Эх, еще 7 минут упражнений…

Не то, чтобы Саша не любила игру на банджо. Как и к занятиям теннисом с папой на задворках дома, йоге по утрам с мамой, математике по задачнику Перельмана и шахматам с дедушкой, русскому и чтению с бабушкой, а также прочим более эпизодическим занятиям, к игре на банджо Саша относилась весьма лояльно. Просто иногда она завидовала Насте, вольной распоряжаться своим днем, как угодно, а не выкраивать пол часика на игры между уборкой и занятиями.

Петюня наконец-то догнал Настю, остановился и топнул:

– У! Пвотивная!

– Тише! – цыкнула на него Настя и, оправив юбку, робко заглянула в калитку. Саша, оторвавшись от инструмента, что есть мочи замахала подруге из окошка.

– Выйдешь? – приглушенно выпалила Настя.

– Еще 6 минут, – зашипела Саша, потрясая шестью пальцами, украдкой оглянулась на вздохнувшую во сне бабушку и поскорее затренькала снова.

Настя кивнула и скрылась за забором. Мама Саши, наблюдавшая в окошко за девочкой, вздохнула и выставила на стол еще 2 тарелки. Проще было пригласить сюда этих детей, пусть играют вместе на участке, чем отпускать с ними Сашу. Ей ведь не объяснишь, почему с Катей, Машей или Ваней гулять можно, а с Настей и ее братом – не надо…

 

Настя, аккуратно держа ложку, делала вид, что ела. Взрощенная на сосисках с макаронами и жирных супах «из того, что завалялось в холодильнике», она не разбиралась в тонкостях вкуса гаспаччо и ела «эту овощную бурду» чисто из вежливости. Глядя на нее, хуже ела и Саша, к вящему недовольству ее мамы. Петюня, евший все, поспешно уминал добавку. Под столом девочки украдкой пихали друг друга ногами и беззвучно корчили друг другу рожи, когда мама Саши отворачивалась.

– На пруд пойдем? – зашептала Настя, склонившись к подруге, когда мама вышла наконец из кухни.

– Ты что, мне нельзя, – испугалась Саша.

– Мне тоже, но кто узнает?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Нет, я так не могу!

Настя скорчила недовольную рожицу.

– Послушай, давай попросим отпустить нас с Васей? – помолчав, в отчаянии прошептала Саша. – Я только позанимаюсь математикой пол часика, прополю свой лук и…

– Угу, построю космолет, отращу волосы на пол метра, выдрессирую утку… – передразнила ее Настя. – И потом, Вася наверняка не согласится.

– Согласится, согласится, – вскочив, запрыгала Саша. – Ты только дождись меня, ладно? Пожалуйста дождись.

Настя важно кивнула и перелила остатки гаспаччо из своей и Сашиной тарелок в тарелку Петюни.

 

Вася был старшим братом Саши. Вообще-то он был, по мнению девочек, уже взрослый – ходил в институт, водил машину, сам приезжал на ней на дачу на выходных, и даже проработал целый месяц лета в компании отца. Однако сестру свою он любил, и пока не было в поселке компании его возраста, часто играл с девчонками в настольные игры, ходил на пруд и даже учил водить свою порядком разбитую машину – учил всех, включая Петюню, едва дотягивавшегося с его долговязых коленок до руля. Последнее время он, правда, то и дело уезжал в соседнюю деревню, где, как объясняла его поверенная Саша, жила одна девчонка… Но об этом девочки, верные данному Васе слову, не говорили даже шепотом, пока Сашины родители были рядом. Вася понимал, что его родители не одобрят такого увлечения.

Впрочем, родители были в курсе – и в ужасе. Они считали непедагогичным напрямую запрещать сыну ездить к «этой девчонке», поэтому всячески загружали его работой по дому, стараясь не оставить ему свободного времени. Когда девочки попросили отпустить их с Васей на пруд, они только обрадовались – юноша как раз заканчивал мыть свою машину, и больше никаких ответственных дел на ближайшее время не предвиделось.

 

Спустя два часа маленькая компания выдвинулась в сторону пруда. Девчонки бежали впереди, за ними, спотыкаясь и вопя, мчался Петюня. Вася, долговязый, белобрысый, с едва заметными усиками и бороденкой из десятка бесцветных волосков парень восемнадцати лет, понуро плелся позади, нагруженный полотенцами, ковриками и бутылками с водой. Оксана так и не ответила ни на одно его сообщение о том, что он не приедет сегодня, и теперь он мучился подозрениями, что она прекрасно проведет вечер в компании деревенских, даже не заметив его отсутствия.

– Купаться, купаться, купаться! – вопила во весь голос Настя.

– Купаааться! – вторила ей Саша.

– Подождите меня! Я певвый, я! – плакал Петюня.

Солнце выжимало из окаменевшей дороги последние соки. В пожухлой августовской траве стрекотали, силясь перекричать детей, кузнечики. Поднятая Петюней пыль липла к потным ногам Васи. Ему хотелось квасу, хотелось в тенек, хотелось к Оксане, в компанию простых деревенских ребят и девчонок, с их простыми разговорами и нехитрыми забавами, в компанию, ничего от него не ожидающую, где можно просто расслабиться и быть самим собой…

Внезапно он крякнул, подхватил на руки мальчика и помчался вперед, в два прыжка обогнав, к вящей радости замолчавшего наконец Петюни, девчонок.

– Мы первые, и баста, – отрезал он, оглянувшись назад. Увидев выражение его лица, девочки притихли и спорить не решились.

 

Сашина мама строго-настрого наказала купаться только на пляже. Впрочем, девчонки больше никуда идти и не планировали – добежав до песчаной косы, они с визгом принялись раздеваться. Однако Вася остановил их:

– Айда лучше на тарзанку.

Тарзанка висела чуть дальше, над обрывом. Залезть на нее можно было только с ветки дуба, сухой и подозрительно надломленной, и прыгать с нее в мутную воду было исключительно страшно. Ни девочки, ни Вася раньше не залезали на нее, только дядя Дима, сосед Васи с Сашей, качался на ней как-то над прудом, да так и не спрыгнул, побоялся. Кто повесил ее здесь и зачем было неясно – берег возле нее порос нетронутой травой. Однако Вася, не дожидаясь ответа, решительно зашагал в сторону обрыва с Петюней на руках и девочки, поколебавшись, побежали за ним, неуверенно улыбаясь.

 

Вид тарзанки, мрачно черневшей над водой, несколько расхолодил Васю. Он сжал губы, ухмыльнулся, стараясь напустить на себя бравый вид, и спросил Петюню:

– Ну что, купаться будем?

– Купаааться! – завизжал Петюня, сполз с рук и принялся расстегивать босоножки.

Добежали девчонки. Саша так и остановилась, как вкопанная, уважительно и несколько испуганно глядя то на Васю, то на тарзанку. Настя, постояв, предложила чуть дрожащим голосом:

– Давайте в «верю – не верю»!

– Да, давай, – обрадованно подхватила Саша.

– Купаааться! – отозвался Петюня, стягивая шорты.

– Нет, сначала в карты! – отрезала Настя.

– Нет, купаться! – крикнул, топнув ногой Петя.

– В карты! – Настя тоже топнула.

– Купаться! – ответил Петя.

– Ну Петюня, ну давай немножко поиграем, а потом покупаемся, ладно? – обвивая плечи мальчика, шелковым голосом пропела Настя и принялась натягивать обратно шорты.

– Нееет! – завизжал Петюня и ударился в плач. Настя невозмутимо продолжала одевать его, и он ударил ее кулачком. Настя дала ему шлепка; Петюня разревелся навзрыд.

– А ну прекратить, – встрял Вася, растаскивая их. Он сел на корточки и обнял мальчика. – Петь, Петюнь, давай разок сыграем в карты а потом искупнемся хорошо? Хорошо? Давай?

Петя, всхлипывая, кивнул.

 

Разложили подстилку, раздали карты. Вася извлек из недр шорт тщательно запрятанную пачку сигарет и закурил. Настя то и дело поправляла разваливающийся в ручках Петюни веер карт, подсказывала ему и отчаянно жулила, пользуясь тем, что его ход был перед ее. Саша жевала травинку за травинкой, то и дело отбегая в поисках более сладких и каждый раз не забывая прихватить по травинке и для Насти с Петюней.

Однако то и дело поглядывали они в сторону тарзанки…

Булькнул в кармане Васи телефон. Отбросив сигарету, юноша вцепился в трубку – нет, это была всего лишь смс от институтского приятеля. Вася помрачнел и сжал зубы.

– Все, купаться, – отрезал он, небрежно роняя телефон на подстилку.

– Ой, Вась, может, не надо? – испугалась Саша.

– Ты как хочешь, а я пошел.

И брат резво полез на дуб. Настя смотрела за его передвижением, приоткрыв рот; Саша только хлопала своими аршинными ресницами, полная страха и восторга. Петюня, оставшийся без помощницы, безуспешно пытался разложить карты веером, попутно мешая свои с картами сестры.

А Вася тем временем дополз до тарзанки. Вот он уже стоял на ветке и дергал перекладину, проверяя, выдержит ли его веревка; вот смотрел на зеленовато-мутную гладь обмелевшего берега, собираясь с духом; вот… вот ветка под ним треснула, он дернулся на веревке, как рыбка на крючке – и одна рука, а затем и вторая, соскользнули с перекладины, и Вася рухнул на воду практически плашмя, да так и исчез под водой.

Девочки онемели. В безмолвном ужасе смотрели они на взметнувшиеся белой вьюгой капли, на сомкнувшиеся, как челюсти голодной черепахи, волны, на мутную, чуть качавшуюся поверхность пруда…

А потом они в один голос принялись кричать:

– Вася! Вася!

И у обеих перед глазами чернело от ужаса, и холодело лицо. Саша бесцельно металась по берегу, Настя, как была, в майке и юбке, полезла в воду, цепляясь за разросшиеся у воды травы. Петюня недоуменно смотрел то на сестер, то на воду – увлеченный раскладыванием карт, он пропустил момент Васиного падения и теперь не понимал, что происходит и почему девочки плачут и бегают.

Тут Вася вынырнул.

– Ю-ху! – воскликнул он, отплевываясь и вытирая лицо. – Ну что, испугались?

Настя от неожиданности выпустила из рук кустик, за который держалась, и рухнула в воду. Саша села и расплакалась.

– Дурак! – только и сказала Настя и принялась карабкаться обратно на берег.

Вася, немного смущенный, деланно смеясь лихо подтянулся на руках и запрыгнул на край обрыва. Он протянул Насте руку, но та только зло посмотрела на него, да так и продолжила карабкаться сама, раздирая ноги о сухие острые стебли. Петюня тем временем подошел ко всхлипывавшей Саше, обнял ее, поцеловал и проворковал:

– Не пла-ачь! Все пвойде-ет!

Саша погладила его по руке и, уткнувшись в коленки, расплакалась еще сильнее.

Вася постоял некоторое время возле нее. Ему было страшно жалко сестру и Настю и неловко за свой идиотский поступок. Но где-то внутри кипело: опять всем не угодил, опять сделал не так… опять не оправдал ожиданий… И, раздираемый напополам, он вдруг плюнул зло и пошел прочь – в деревню, к Оксане, к ребятам.

Настя же, выбравшись, села рядом с Сашей, обняла ее – и тоже расплакалась. Петюня недоуменно обнимал их – то обеих вместе, то каждую поочередно – и тоже на всякий случай плакал.

 

В тот день они играли удивительно тихо и дружно. Никогда еще Петюне не доставалось столько внимания и заботы. Девочки на пару развлекали мальчика, мастерили ему кораблики и плели друг другу венки. Вечером, когда Настя с Петюней легли спать, девочка перебралась в кровать к брату, крепко обняла его и прошептала:

– Ты у меня самый лучший. И самый дорогой. Ты мое сокровище. Понимаешь?

– Понимаю. Отпусти, ты мне мешаешь спать, – прошептал в ответ Петюня.

Настя перебралась обратно к себе, и они заснули.

Родителям они ни словом не обмолвились о произошедшем.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.