Сергей Сикалов. Паззл (рассказ)

– Какой-то человек ходит между звёзд, по космическим просторам, и ему совершенно не нужна почва под ногами. Но он не плывёт, не летит, а именно идёт. Один шаг его покрывает расстояния от одной галактики до другой. И он ходит и ходит, всё время что-то собирая и складывая, такова, наверное, у него привычка, а может, какая-то игра, ему одному понятная.
Он не стар на вид – не больше лет тридцати, одет просто и очень неуместно  – джинсы и красная футболка, на ногах кроссовки, волосы каштановые, волнистые, мягкие, но не особо длинные. А если посмотреть в его глаза, то можно подумать, что это глаза ребёнка – они ясны и полны чистейшего любопытства. И хоть выглядит он очень просто, от него исходит какая-то энергия, свечение, но не видимое глазу, а какое-то… духовное, что ли. И легко представить, глядя на него, что это не молодой человек, а древний старец, мудрый и седовласый.
И ходит он по вселенским просторам давно, очень давно, даже ещё тогда ходил, когда не было ничего – ни звёзд, ни планет, ни пыли космической, даже атомов, и тех не было. А потом это всё вдруг появилось. Ну, не всё сразу, конечно. Когда есть всё и сразу – это, наверное, скучно и не интересно. Человек брал разные атомы, соединял их вместе, смотрел, что из этого получалось. Это занятие ему понравилось – иногда получались очень забавные вещи, к которым можно было прибавлять и прибавлять ещё частицы.
Человек увлёкся, и занимался этим некоторое время.  Он складывал частички мозаики, всё укрупняя и укрупняя получавшиеся формы. Скоро атомы научились складываться сами, и старались принимать те формы, которые больше нравились человеку, казалось, они хотят угодить ему.
Человек складывал звёзды, планеты, сгонял их в галактики, остатки складывал кучками – получались туманности. Бывало, у него получались действительно интересные вещи – квазары, чёрные дыры, пульсары. Он получал удовольствие от того, что мог творить – свободно и открыто.
От нас, жителей Земли, его отличает одно преимущество, или может быть, недостаток – он не знает ничего о таком измерении, как время. Он вне времени, здесь и сейчас, везде и всегда. Для него нет «тогда» и «потом», для него всё «сейчас». Он видит, как появились первые атомы, и одновременно он видит, как исчезли последние. И постоянно он принимает живейшее участие в жизни каждой частицы, постоянно что-то собирает, что-то складывает, переходит от одной галактики к другой, и все они – его творения, его дети, каждую он знает, что называется, в лицо.
Он и сейчас ходит где-то, он и сейчас находится здесь. Он всё знает, всё видит, всё слышит, всё понимает. Обычному жителю Земли не дано его увидеть – слишком он велик и слишком отличается от нас.
– Но во сне я его почему-то вижу.
Доктор немного помолчал – вдруг пациент скажет что-то ещё. Но тот молча рассматривал руки, лежавшие на коленях, и, казалось, о чём-то глубоко задумался. Тогда доктор, немолодой уже человек, с окладистой белой бородой и в маленьких круглых очках, чем-то напоминавший своего знаменитого коллегу – Фрейда, встал из-за своего массивного стола, который, видимо, должен был придавать обстановке кабинета солидность (а на самом деле выглядел как доисторический динозавр среди прочей современной, и по больничному минималистической, мебели), и не спеша подошёл к пациенту.
В небольшом, но мягком кресле перед столом-монстром сидел мужчина среднего возраста, но на голове его уже были заметные залысины, руки чуть подрагивали, но в остальном он был совершенно спокоен, на лице ничего не выражалось, кроме, может быть, чуть заметной отстранённой улыбки. Одет он был просто– спортивный костюм и тапочки.
Когда доктор подошёл к нему, он оторвал взгляд от своих коленей, поднял голову. Лицо его нельзя было назвать красивым, о таких лицах часто говорят «лошадиные», но было в нём что-то, что располагало и даже привлекало. Наверное, глаза.
– Скажите, Игорь, а эти сны вас преследуют, мучают?
– Н-нет, не мучают. Я вижу их давно, лет десять или пятнадцать. Сами сны не доставляют мне беспокойства, скорее даже наоборот.
– Ну, хорошо. Но, тем не мене, вы хотели бы от них избавиться? Я правильно вас понял?
Игорь отвечал неторопливо, обдумывая каждое слово.
– Сны – не самая большая моя проблема. Скорее, сопутствующая.  Но вы же и сами знаете, почему я здесь. Все эти идеи, которые, как мне объяснили, являются безумными…
– А всё-таки, то, что вы сейчас рассказали – это ваши мысли, трактовки снов, или вам кто-то, может быть в тех же снах, или ещё как-то, рассказал всё это?
– Большинство из того, о чём я говорил, я видел… во сне. Остальное, – Игорь слегка улыбнулся, – остальное, наверное, плод моего больного воображения.
Доктор улыбнулся в ответ.
– И это очень хорошо, что вы так открыто признаёте свою проблему. Это уже процентов на шестьдесят залог того, что вместе мы сможем вам помочь.
Игорь вышел из кабинета заведующего отделением и пошёл в свою палату. По длинному мрачноватому коридору прохаживались больные – люди без цели, с потухшими глазами, в больничной одежде, свисавшей с них, как с неумело одетых ходячих манекенов, они и сами создавали угнетающее впечатление больших заводных кукол. Любимым развлечением многих было пройтись через весь длинный коридор, шаркая заношенными тапочками по гранитному полу, дотронуться до стены в одном конце, потом пройти в противоположный конец, чтобы притронуться к старому, не понятно вообще, зачем стоявшему там столу. И так целый день.
Игорь абсолютно отличался от них. Всё это были люди, находящиеся на лечении, действительно больные, уничтоженные изнутри, раздавленные, с искалеченной душой, изолированные от общества. У Игоря была цель. Он тут оказался по своей воле и совсем не случайно.
Он прошёл мимо санитара, который стоял около крепких деревянных дверей – вход в отделение. Санитары обычно не обращали на него внимания – он был «тихим» пациентом и проблем не доставлял.
Игорь вошёл в палату. Отсутствие дверей, поначалу раздражавшее его, теперь даже радовало. В палате никого не было, сосед где-то скитался, или пошёл к кому-нибудь в гости. Игорь сел на кровать. Только что, рассказывая доктору свои сны, он наконец нашёл то, что давно искал, и надеялся найти тут, в больнице. Недостающую деталь. Теперь, когда он уже увидел это, было абсолютно невероятно, как можно было не замечать раньше то, что находилось практически у него перед глазами, постоянно.
Он вспомнил, как когда-то давно слышал о философской проблеме первичности материи и сознания. И сейчас Игорь улыбался про себя, потому что узнал ответ. Что-то одно не могло быть первичным или вторичным, поскольку два эти понятия, чисто человеческие по своей наивности, на самом деле одно и то же. Материя может стать чистым сознанием, а сознание – создать материю. Весь вопрос в энергетических уровнях.
Игорь сложил ладони вместе, а когда медленно раскрыл, то под ладонями оказался маленький вращающийся светящийся шарик. Игорь аккуратно прикоснулся к нему пальцем, шарик превратился в бабочку – махаона. Насекомое село ему на палец, немного посидело, как бы привыкая к тому, что оно есть, потом взмахнуло крыльями и вылетело в коридор.
Игорь ощущал невероятное спокойствие и лёгкость, каких не испытывал никогда ранее.
– Я собрал этот паззл, – прошептал он.
– ДА.
– И теперь…
– ИДЁМ. ПОКАЖУ ТЕБЕ МЕСТО, ГДЕ МОЖНО ИНТЕРЕСНО ПОИГРАТЬ И ПРОВЕСТИ ВРЕМЯ.
Игорь растворился в воздухе.

25.01.12

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.