Тоскливый желто-белый «Икарус» въехал на школьный двор и остановился перед запачканными белыми колоннами парадного входа. Водитель в черном костюме, из-под которого выглядывала грязная бежевая сорочка, переместил брюхо правее от руля и покряхтывая выбрался на улицу. Машина была чистая, отдраенная. На окнах висели глаженные мягкого темно-синего цвета коротенькие шторки. Водитель облокотился на капот автобуса и закурил.
С утра на небе не проглядывало солнце. Жгучие серые облака обращали день в вечер. Царила наэлектризованная духота.
Я стоял на втором этаже, перед классом биологии. Громоздкое окно было открыто, и промозглый ветер поздней осени врывался в теплый коридор, подбрасывая белый кружевной тюль. Приходилось беспрерывно поправлять его рукой, чтобы видеть происходящее по другую сторону оконной рамы.
Последние дни школа жила в ожидании этого события. Мы все знали, что оно случится – что мы будем коллективно прощаться с Кириллом. Подробности были нам неизвестны. Да и общие детали до нас доходили по слухам, гулявшим между школьниками, и разговорам жителей города на лавочках. Учителя упорно избегали необходимости что-либо нам рассказывать. Обсуждали все в учительской, разговаривая на грани шепота. Когда мы их спрашивали, он, демонстрируя чудеса скульптурного мастерства, лепили у себя на передней части головы каменное или мраморное лицо, поражавшее стройностью линий и строгостью выражения, но мешавшее прочитать что-нибудь. Директриса ходила по школе, не поднимая головы, и как-то грустно прыгали ее пышные рыжие кудри. Родители шушукались на кухне или в закрытой спальне. Никто из учеников не знал историю наверняка. Домыслы, догадки, сомнения, придумки, обрывочные факты, опубликованные в местных газетах, – все это позволило нам сочинить пугающую и завораживающую историю о серийном маньяке.
В нашем рядовом подмосковном городке, в котором проживало тысяч пятьдесят человек и в котором не происходило ничего громче редких свиданий малолетних вандалов и цветочных клумб, пропали трое детей. (Одним из них, последним, был Кирилл Бакштейн из параллельного шестого класса.) Его искали не одну неделю. Автобусные остановки, столбы, подъезды домов, витрины магазинов, деревья были обклеены его фотографиями. Никто не надеялся, что его найдут живым, но клеить не прекращали. Так и получилось. На его тело наткнулись в лесной канаве. Не помню, при каких обстоятельствах, но это и неважно. Говорили, что оно было изуродовано. Взрослые лучше понимали происходящее. Мы могли лишь строить теории.
В городе устраивали экстренные собрания по безопасности. Детей не выпускали гулять после занятий и в выходные дни. Позже маньяка поймали, но воздух в городе надолго пропитался удушливым, угловатым страхом. Боялись взрослые. Нам все казалось странным, ненастоящим, далеким от нас, как телевизионные хроники происшествий.
К окнам подошли ученики и учителя. Уроки прекратились. Мы выстроились вдоль подоконников на всех трех этажах и смотрели на траурную процессию. Школа представляла собой квадрат с большим пространством в центре. Там регулярно проводились всевозможные спортивные соревнования. Сейчас на месте, куда складывали футбольные и волейбольные мячи, установили гроб. Я не помню его цвет. Многое запало в память, а цвет гроба забылся напрочь. Лицо Кирилла было умыто, и он выглядел умиротворенным. К нему пропустили только одноклассников и его учителей. Они ползли мрачной, нуарной змейкой, неся в руках по две гвоздики каждый. Их однообразные, словно трагические маски в древнегреческом театре, лица изображали натянутость. Дети, едва закончив неприятную обязанность, отходили в сторону и о чем-то – с улыбкой – переговаривались.
Гроб погрузили в автобус. Родственники Кирилла (их было четверо-пятеро) поднялись вслед за ним. В одиночестве на улице осталась одна его мама. Автобус поскуливал и не заводился. Народ стал разбредаться. Мы собирали свои вещи и спускались вниз, расходясь по домам. Мама Кирилла подбегала ко всем выходившим из школы и раздавала конфеты на помин. Наконец, автобус подал признаки выздоровления и, трясясь, укатил, забрав с собой и Кирилла, и родственников, и его маму с конфетами, которые она, потерянная, так и не успела распределить между всеми.
За уезжающим автобусом поплыли тучи и очистили небо. Оно стало девственно голубым. Заулыбалось солнце.
Я плюхнулся на качели. Ученики из младших классов затеяли салочки и футбольный матч. Группа парней-десятиклассников заняла турник. Подбадриваемые безразличными взглядами тонковолосых девчушек, они юлами крутились вокруг перекладины. Выпускники распахнули или скинули пиджаки и устроились на баскетбольной площадке. За решетчатым забором целовалась парочка из старших классов. Мои одноклассники обступили меня и затравили анекдоты. Они смеялись громко – под стать школьному звонку.
