Дождь. Этот бесконечный дождь за окном окрашивает весь мир в серые тона. У меня такое ощущение, что здесь вообще никогда не бывает ясной погоды. От этого у меня всегда портится настроение. Эта мерзкая серость раздражает, у меня даже нет желания выходить из дома, я и в хорошую-то погоду не люблю никуда выходить, чего уж говорить про дождь. Но сейчас хочется курить и надо бы сходить за сигаретами. Магазин всего в паре шагов от моего дома, но чтобы до него добраться надо встать с кресла, накинуть куртку, пройти по коридору, вызвать лифт, выйти на улицу, сделать около двухсот шагов по мокрой улице и наконец, оказаться в маленьком затхлом помещении. Затем немного пройтись и осмотреть витрины, может, прикупить чего-нибудь пожевать, и подойти к кассе, поздороваться со Стивом, он там бессменный продавец вот уже пять лет, перекинуться с ним парой фраз о том о сём, и после проделать тот же путь в обратном порядке.

Как же не хочется выходить на эту мокрую и серую улицу! К тому же пока я буду отсутствовать, в мою квартиру могут вломиться шпионы, перерыть там всё вверх дном и похитить мою рукопись. Я уверен, что книга, которую я пишу, не только принесёт мне миллионы и сделает знаменитым, но перевернёт представление читателей об их жизни, о мире в котором они живут! И я так же уверен, что кто-нибудь обязательно позарится похитить её и присвоить мои заслуги себе. Поэтому у меня нет друзей, ведь все они могут оказаться предателями, стремящимися нажиться на моём труде. Ну, разве что моим другом можно назвать магазинного Стива и то только потому, что я вынужден ходить в его магазин, и потому, что он не знает о моей рукописи.

Сегодня я перерыл весь дом в поисках жучков: разобрал всю мебель, заглянул в каждый укромный уголок, открутил все розетки, посмотрел за карнизами, в решётках от вытяжки, в отверстиях для ламп в потолке, но ничего так и не нашёл. Это хорошо, значит, дом чист. После ко мне пришли работники, и установили решётки на окна и новые замки. Я всё время пристально наблюдал за ними – вдруг они окажутся похитителями? Но всё прошло без происшествий, и как только они ушли, я заперся на все замки и принялся убираться в квартире. Сейчас я уже закончил и сильно устал, и мне не хочется никуда идти.

А что делать? Организм требует никотина, да и желудок урчит, как пёс, у которого норовят отнять кость. Я накинул легкую курточку из непромокаемого материала болотного цвета, взял со столика ключи и подошёл к двери. Прежде чем снять замочную цепочку, отодвинуть щеколду и повернуть небольшой ручной замочек, я всегда смотрю в глазок, на случай если за дверью кто-то есть. Если никого нет, то я открою дверь, высуну голову и осмотрюсь по сторонам, если всё чисто – я выйду и запру дверь. Если в коридоре будут какие-нибудь подозрительные и незнакомые типы, то придётся отложить поход пока они не уйдут. В этот раз за дверью никого не было.

Я быстро вышел и запер дверь. Но обернувшись, вздрогнул от страха, увидев Элис –  мою соседку. Она живёт напротив, симпатичная, в общем-то, девчонка, и, наверное, мой второй после Стива друг. Она единственная была однажды моим гостем, тогда ей было нужно воспользоваться интернетом. С тех пор мы перекидывались парой слов при встрече, но в этот раз всё обошлось только приветствием. На лифте, в котором из-за перепада напряжения мигала лампочка, я спустился  на первый этаж, и направился в магазин.

Побродив немного по магазину, я пошёл к кассе, в качестве ужина была выбрана пачка печенья.

– Здорово, старик! – приветствовал меня Стив.

– Ага, привет.

– Тебе как обычно?

– Да, и ещё вот, – я положил упаковку на прилавок, – печенье.

– Тебе бы чего-нибудь посытнее, а то как-то паршиво ты выглядишь, совсем дохлый стал.

– Это из-за погоды. Чёртов дождь, достал уже.

– Ох, и не говори – сказал Стив, положив в пакет печенье и сигареты.

– Ладно, Стив, увидимся.

– Да, заходи.

Выйдя из магазина, я натянул на голову капюшон и направился к дому. До самого подъезда за мной шёл какой-то парень, но его лица я не разглядел. Просто совпадение или он следил за мной? В следующий раз буду осмотрительнее. Войдя в квартиру, я запер дверь на все замки, накинул на вешалку куртку и пошёл на кухню.  В немытую чашку, обильно украшенную жёлтыми кольцами на внутренних стенках, я бросил пару ложек дешёвого растворимого кофе. Сахар закончился, но в магазин я снова не пойду, придётся пить эту горькую жижу, закусывая печеньем, чтоб было не так мерзко.

Чайник уже вскипел, но мне сейчас не до него: под окном стоит фургон, возможно с оборудованием для прослушивания моей квартиры. Хотя нет, это вздор – зачем прослушивать человека, который ни с кем не общается и с собой вслух не разговаривает. Я становлюсь параноиком. Ещё бы, ведь у меня на столе лежит драгоценная рукопись, за обладание которой меня, наверное, и убить могут. Я пишу от руки, так как из компьютера могут выкрасть файлы, а я не слишком силён в работе с ПК, чтобы поставить нормальную защиту от взлома.

Я залил кофе кипятком. Стуча ложкой, я размешал жижу в чашке и сделал глоток. Может те люди из фургона не прослушивают меня, а следят, как часто я выхожу из дома и оставляю рукопись без присмотра? Сигаретный дым наполнил мои лёгкие. Когда же это всё прекратится? Этот вонючий дождь, эти шпионы, следящие за мной круглые сутки, когда всё это кончится?! Докурив, я закрыл жалюзи и отправился в комнату продолжать работать над книгой.

За два часа мою голову так и не посетила ни одна толковая мысль, связанная с продолжением книги. Я думал только о том, как уберечь свой труд, как не дать этим проклятым стервятникам похитить дело всей моей жизни.

Нужно будет купить что-нибудь для самообороны на случай нападения. Да, завтра куплю у Стива газовый баллончик, а потом дойду до оружейной лавки и закажу пистолет, и через три дня я буду вооружён, тогда-то уж точно никто не посмеет безнаказанно напасть на меня. Моя рукопись будет в безопасности. Интересно, какую пушку лучше взять? Обычно в кино крутые парни вооружаются какой-нибудь махиной типа Desert Eagle, думаю, и мне не помешает имидж «крутого парня».

На город опустилась ночь, фургон уже уехал, а вот дождь всё продолжал слегка барабанить по стёклам. Как же меня раздражает эта погода! Когда я получу свой гонорар, то обязательно переберусь в тёплое местечко, где буду греться на солнышке. Я закурил. Стал слишком нервный последнее время. Пора спать. На смену фургону, на то же самое место, приехал тёмный седан, я не смог понять какого он цвета. Завтра надо будет хорошенько потрудиться, и я приближусь к завершению своей книги.

 

Алекс с детства был странным пареньком. У него никогда не было друзей, а если кто и заводил с ним знакомство, то непременно об этом жалел: он был абсолютно невыносим. Он всегда находился в каком-то своём мирке, и если кто-то нарушал эту хрупкую гармонию, то Алекс тут же выходил из себя и с криками и оскорблениями бросался на него и избивал. Несмотря на то, что Алекс периодически колотил кого-нибудь, он не обладал никакими физическими данными или боевыми навыками, он просто действовал инстинктивно, как животное, загнанное в угол.

Родители Алекса были достаточно строгими людьми и часто наказывали его за плохое поведение, причём не брезговали они и рукоприкладством. Но со временем они начали понимать, что все принимаемые ими меры по воспитанию сына не дают абсолютно никаких результатов, и, в конце концов, перестали обращать внимание на его проделки. К шестому классу Алекс уже приобрёл статус отшельника, одноклассники считали, что он немного того и старались избегать его. С виду Алекс тоже напоминал изгоя: вечно грязные брюки и обувь, длинные засаленные волосы, нестриженые ногти, под которые частенько забивалась грязь.

Иногда старшие ребята, да и просто одноклассники, что посильнее и потупее зажимали Алекса в углу и издевались над ним. Они тянули его за нестриженные волосы и били в пах, порой так сильно, что он буквально терял сознание. Однажды они заставили его съесть таракана, которого поймали в классе во время урока. Алекс сносил всё это молча, ему на самом деле было плевать, что с ним делают: плюют ли ему в лицо или жгут волосы, лишь бы не лезли в его крошечный мирок. Родители пытались узнать у него, что с ним произошло, но Алекс упорно молчал. Учителя тоже ничего не говорили, они не видели, как издеваются над мальчиком. Побои продолжались постоянно и вскоре родители Алекса стали принимать их как должное, и их беспокойству пришёл конец.

Так как дружить ему было не с кем, да и, как считал сам Алекс незачем, он гулял один. Он обычно ходил в лес на речку – это было пустынное место, о котором никто не знал и старшие ребята ни за что не нашли бы его там и не избили бы. Он подолгу сидел на берегу и кидал маленькие камешки в воду, уже тогда он начал придумывать сюжет, который впоследствии ляжет в основу его рукописи. К нему часто прибегали бездомные кошки, и он их подкармливал и угощал молоком, которое приносил из дома.

Однажды налив молока в миску, которой послужило отрезанное донышко пластиковой бутылки, он стал смотреть, как подбежала одинокая кошка и начала лакать белую жижу. В какой-то момент наблюдения он испытал странное чувство – неожиданно вспыхнувшую агрессию, ему захотелось растоптать, уничтожить всё в этом мире, он возненавидел всех: себя, свою мать, своего отца, тех, кто над ним издевался и эту мерзкую бездомную кошку. «Какого чёрта она такая жалкая?!» – подумал Алекс.

– Какого чёрта ты такая жалкая, тварь?! – закричал Алекс, и в этот момент его нога, обутая в грязный ботинок с силой опустилась кошке на голову.

Маленький кошачий череп хрустнул под ногой ребёнка, а шерсть животного местами стала красной от крови. Несмотря на тяжёлую травму и разбитый череп, кошка осталась жива и быстро скрылась в близлежащих кустах. Алекс её даже не стал догонять, он стоял на том же месте и смотрел на перевёрнутую миску и разлившееся по земле пятно молока. В момент, когда кости затрещали под его ногой, он почувствовал странное возбуждение, не такое, как когда он нашёл на мусорке порнографический журнал и стал разглядывать девиц. Нет. Это было что-то иное, что-то особенное, он не знал, не мог выразить это ни мыслями, ни словами, он лишь чувствовал это. Что бы повторно ощутить это чувство он вновь отправился в лес и поставил на землю миску с молоком.

Следующей его жертвой стал уже немолодой чёрный кот. Алекс схватил его за хвост и начал раскручивать, при этом сам крутился вокруг своей оси. Он громко смеялся, заливаясь хохотом, под звуки невыносимо жалобных кошачьих криков. Кот парил в воздухе, и, казалось, вот-вот хвост его не выдержит и останется у ребёнка в руках, а сам он отлетит и упадёт на землю. С громким, почти истерическим смехом Алекс ударил кота о толстенный ствол дерева, росшего неподалёку. Кот издал последний писк, и в мгновение стал мягким, как плюшевая игрушка. Он был мёртв, а Алекс вновь ощутил это приятное возбуждение, к тому же ему ещё очень понравился звук, когда кошачье тельце ударилось о твёрдую кору дерева, он был похож на звук упавшего целлофанового пакета, набитого желе.

Родители не обращали внимание на то, что возвращаясь домой, Алекс часто был испачкан в крови, они даже боялись спрашивать у него, чем он занимался. Однажды недалеко от их дома рожала кошка, и Алекс побежал посмотреть на неё. С собой он прихватил острый канцелярский нож. Подбежав, он увидел необычно большое, раздутое пузо беременного животного. Воспользовавшись слабостью и положением кошки, Алекс незамедлительно достал нож и разрезал вдоль её переполненный живот. Кошка едва ли могла двигаться. Вся её шерсть покрылась кровью и из живота вывалились несколько котят в какой-то плёнке. Алексу стало интересно, что это такое и он, взяв в руки котят начал сдавливать их. Плёнка лопалась, издавая хлюпающий звук, а котята задыхались от того, что он их крепко сжимал. Когда он расправился со всеми четырьмя котятами, он вытер руки об штаны и встал, возвышаясь над кошкой с распоротым брюхом. Из неё наружу вывалились кишки, но она всё ещё была жива. В образовавшуюся в кошке дыру Алекс щедро насыпал песка и убежал в дом, где принялся мыть руки на кухне.

Когда мать обнаружила, что он сделал, она была не на шутку перепугана и не знала что делать, поэтому просто взялась за ремень и избила Алекса. Позже она, обсудив с отцом проблему, пришла к выводу, что их ребенок, наверное, не здоров и отправили его к психиатру.

 

В больнице у Алекса обнаружили признаки аутизма, который, правда, наблюдался в достаточно лёгкой форме. Врач заверил родителей, что это не так страшно и излечимо. Алексу было назначено несколько курсов терапии. Ежедневно вечером, Алекса привозили в больницу, где в течение часа психиатр работал над ним. Здание больницы напоминало костёл, выполненный в готическом стиле, оно было из серого кирпича, и в дождь выглядело по-настоящему пугающе. Располагалась лечебница на краю леса, так что её окружали одни лишь деревья. Несмотря на свой устрашающий вид, внутри здание было самой обычной больницей: никаких палат со стальными дверьми, никаких людей в смирительных рубашках и никакого  омерзительного хохота или плача помешанных. Лечил мальчика знаменитый доктор Фаст – мужчина лет пятидесяти с длинными седыми волосами, зачёсанными назад и густой, белой бородой.

Перед тем, как начать лечение, Алекс должен был пройти полное обследование. Он сдал на анализ: кровь и мочу, проверился у хирурга, окулиста, отоларинголога, общего терапевта и стоматолога. Только после этого он попал в кабинет доктора Фаста. Перед началом терапии необходимо было провести неврологическое обследование. Доктор усадил мальчика на стул, рядом с каким-то прибором, которого Алекс раньше никогда не видел – это была установка медицинской эхографии, аппарат для УЗИ, проще говоря. Он намазал ребёнку виски приятно пахнущим, освежающим гелем и включил аппарат.

– Не волнуйся Алекс, это не больно, расслабься.

Алекс не боялся, к тому же это было действительно не больно, даже немного приятно. А вот стирать салфеткой нависший на волосы гель ему совсем не понравилось. Далее Алекса положили на кушетку, которая автоматически въехала в большой белый туннель. Внутри было темно и тихо, даже немного пугающе.

– Это магнитно-резонансный томограф, он создаёт магнитное поле, которое позволяет сделать сканирование твоего мозга – с учёным видом сказал доктор, пытаясь заинтересовать мальчика, но Алексу было абсолютно всё равно.

Обследование, к сожалению никаких результатов не дало. Тогда доктор Фаст решил применить гипнотерапию, так как на всё его расспросы Алекс упорно отказывался отвечать, говоря, что ничего не знает, или предлагал сменить тему.

Сначала он вводил  мальчика в гипнотический сон, а затем заставлял его вспоминать всю его жизнь, таким образом, они дошли до воспоминаний об издевательствах ребёнка над кошками. Во время одной из этих бесед доктор и узнал о мысли, посетившей Алекса, о возбуждении, которое он испытал. Доктор понял, что именно на этом и стоит заострить внимание. В итоге покопавшись в вопросе касательно испытанного Алексом, как он сам это называл, возбуждении, доктор Фаст пришёл к некоторым выводам:

– Боюсь у вашего сына параноидный синдром в лёгкой форме. Но не стоит волноваться, это излечимо и мы его обязательно вылечим – объявил доктор. – Видите ли, у Алекса есть навязчивая идея, заставляющая его снова и снова искать методы, которые позволили бы ему испытать то ощущение, которое он испытывал, издеваясь над животными.

Мать Алекса заплакала и бросилась на шею отцу.

Алекс по-прежнему должен был посещать лечебницу ежедневно. Только теперь помимо бесед и гипнотерапии с доктором Фастом его ещё начали пичкать лекарствами: хлорпромазин, промазин, левомепромазин, перфеназин, тиоридазин, которые стали постоянными спутниками Алекса.

Через полгода лечение начало давать результаты, ему больше не хотелось мучить и убивать животных, чтобы вновь испытать то самое возбуждение, ставшее его бредовой навязчивой идеей. А благодаря сеансам гипнотерапии, как обещал доктор Фаст, у Алекса не должно остаться никаких воспоминаний, которые могли бы вновь ввергнуть его в болезненное состояние.

Со временем Алекс забыл то возбуждение, которое испытывал, когда издевался над животными, забыл и ту ненависть, однажды охватившую его и пропитавшую насквозь всё его существо. Болезнь отступала, разум очищался, мальчик близился к выздоровление с каждым новым днём. Курс лечения был окончен и Алекс вновь стал самым обычным ребёнком, он перешёл в новую школу, где его не знали и там у него появились первые друзья. Его родители были, наконец, спокойны, и радовались, что всё наладилось и вернулось на круги своя. Они были так самозабвенно рады, что последние напутствие доктора Фаста само собой вылетело у них из головы. А он сказал им тогда, стоя у входа в лечебницу:

– Учтите, что всё психологические травмы, полученные в детстве, могут дать о себе знать в более зрелом возрасте, даже не смотря, что сейчас ребёнок абсолютно здоров. Будьте начеку.

 

Наконец-то мучительное ожидание закончилось, сегодня, я забрал пистолет из оружейной лавки. Всю дорогу за мной шёл какой-то тип, которого я прежде уже как-то видел. Я, тогда как раз купил газовый баллончик, и когда этот парень приблизился, я уже был готов использовать его, но он просто прошёл мимо. Он, очевидно, понял, что у него не получится напасть на меня, даже невзирая на мои хилые габариты и неважную физическую подготовку. Уже тогда с баллончиком я стал почти неуязвим, а теперь у меня было кое-что посерьёзнее.

Я лежал на диване и рассматривал своё новое приобретение – пистолет, и непросто пистолет, а самый настоящий Desert Eagle калибра 50, с диаметром ствола 12.7 мм, весом 1.8 кг, настоящая пушка! Этот кусок металла придаёт мне уверенности. Целая артиллерия, можно сказать, и всё это – власть, могущество, теперь в моих руках.

В дверь позвонили, от неожиданности я подскочил с дивана. Я засунул оружие за пояс и подошёл к глазку. Элис. Какого чёрта ей надо? Я открыл дверь, ни о чем не волнуясь, холодная сталь, прижатая к моей спине – лучшее успокоительное.

– Привет – улыбнулась она.

– Чего тебе?

– Понимаешь у меня тут интернет отключили… и… ну… можно воспользоваться твоим? Я всего на пол часика – произнесла она, сделав щенячьи глаза.

Да и ладно, у меня же есть пушка, пусть только попробует что-нибудь выкинуть – я её мигом усмирю.

– Да, почему бы и нет, заходи.

– Спасибо – несколько удивлённо сказала она.

Наверное, Элис была сбита с толку тем, что я так быстро согласился пустить её. Ну и пусть. Я теперь властелин собственной жизни, у меня есть оружие, которое решает вопрос безопасности. Меня даже смех разбирает от её ничтожества. Она немощна у неё нет той силы, что есть у меня. Этот кусок холодного металла весом 1.8 кг, прижатый к моей пояснице и оттянувший джинсы – вот моя сила.

– Ты занимайся пока своими делами, а я в душ схожу. Если хочешь чего-нибудь попить – кухня в твоём распоряжении – сказал я и вытащил из шкафа полотенце и чистое бельё.

– Хорошо, спасибо тебе! Ты отличный парень.

Я кивнул и улыбнулся. Она признаёт моё величие человека обладающего силой. Может после того, как я продам рукопись я даже возьму её в жёны. Будет готовить коктейли, и приносить их мне на пляж. А потом приляжет на соседний шезлонг и будет слушать мои рассуждения о мире, о людях и соглашаться со мной во всём. Она всё время будет перечитывать мою книгу, и восхищаться ей, признавая мою гениальность и мой талант. Да, наверное, возьму её в жёны.

Зайдя в ванную, я выложил пистолет и положил его на угол раковины, разделся и бросил грязную одежду в корзину для стирки. Я посмотрел на себя в зеркало: сейчас я там не видел жалкого и тощего парня, нет, теперь там стоял настоящий властелин, полный сил обладающий властью и мудростью. Я ещё некоторое время любовался собой, а потом зашёл в душевую кабину. Горячий душ обжигал моё тело, в рот попала вода, смешанная с шампунем оставив горький привкус. Я тщательно тёр своё тело мочалкой, словно стараясь убрать с кожи остатки вчерашнего Алекса – слабака.

Я стоял перед запотевшим зеркалом и причёсывал волосы. Я одел новые джинсы, белые носки и майку. Холодный пистолет снова прижался к моей пояснице. Я открыл дверь и наружу повалил пар. Когда я зашёл в комнату, Элис сидела на стуле и держала в руках тетрадь. Она читала мою рукопись! Из-за этой своей новой силы я совсем потерял бдительность, она ведь могла сбежать, прихватив мою рукопись, пока я был в душе. Я совершил величайшую глупость, оставив свой гениальный труд без присмотра. Чёрт, ведь я мог всё потерять! Ну, ничего сейчас я отыграюсь, думала обвести меня вокруг пальца, шпионка?

– Это твоё? – спросила она.

– Я так и знал! Ты с ними заодно! – закричал я.

– Эй, да о чём ты? Извини, если нельзя было читать – она положила тетрадь обратно и встала со стула, собираясь уйти.

Из-за спины я достал пушку и направил на неё.

– Сядь обратно – холодно приказал я.

– Ты чего? Эй?! Успокойся!

Она немного начала нервничать. Но сильного страха передо мной не показывала.

– Сядь обратно на стул. Я больше повторять не стану – мой голос звучал ровно и спокойно.

Она села. Desert Eagle заставляет нервничать других и успокаивает меня. Это приятно.

– Ты мне всё расскажешь. На кого ты работаешь? Кто те парни, что следят за мной? Кто тебя подослал? – начал я допрос.

Она вжалась в стул, теперь я чувствовал её страх. Он исходил от неё. Может в воздухе и ничем не пахло, но я ощутил её страх именно как запах.

– Прости! Слушай, я никого… ничего не знаю. Пожалуйста, отпусти меня! – тихо сказала она и заплакала.

Трепещи предо мной, тварь! Плачь. Только это не поможет. Думаешь, слезами меня можно разжалобить? Да я насквозь вижу, что тебя подослали ко мне, чтобы похитить мою рукопись. Как ты посмела, ничтожество, жалкая букашка?!

Я подошёл к ней  очень близко. Она ревела сидя на стуле и что-то бормотала, но я не слушал. Рукоятью пистолета я ударил её по голове. В кино после такого удара люди обычно теряют сознание. Но она только громко вскрикнула и свалилась со стула. Она лежала на полу и корчилась от боли, схватившись за голову. Я схватил её за запястьё и свободной рукой потянул вверх, пытаясь опять усадить её на стул. Но она замахала руками и ногами пытаясь ударить меня в пах, но попала в бедро. Тогда я со злости ударил её ещё четыре раза прямо по макушке. Наконец она свались на пол без сознания. Рукоять пистолета немного измазалась в липкой крови.

Я усадил её на стул и связал ей руки за спиной с помощью шнурков, которые вытащил из её кроссовок. Я не мастер завязывать узлы, так что, скорее всего она была не очень надёжно прикована, но в таком состоянии, даже это могло сдерживать её. Я решил снять с неё обувь, честно говоря, не знаю зачем. На ногах Элис были белые носки. Мне захотелось понюхать, как пахнет в её кроссовках. Судя по запаху, они были совсем новые. Новизной так же пахли и её носки, но все-таки через них в области пальцев пробивался слабый запах пота. На ней была майка без рукавов. Подмышки имели более сильный запах и были к тому же слегка колючими. Мне доставляло удовольствие изучать её и то, как она пахнет. Когда же я попытался лизнуть её подмышку, я услышал, что она очнулась и снова плачет.

Я достал из ящика стола клейкую ленту. Стянул с неё оба носка, скомкал их и, дождавшись очередного её всхлипа, ловко запихнул их в рот. Не смотря на то, что она сильно вертела головой в стороны, мне все-таки удалось обмотать вокруг неё тонкую полоску клейкой ленты и зафиксировать носки. Тогда она начала размахивать ногами, и мне пришлось сильно пнуть её по голени, чтобы успокоить. Сработало.

Что с ней дальше делать я понятия не имел.  Я, правда, был сбит с толку. Может она и в самом деле не шпион?  И я зря напал на неё, может это всего лишь игра моего воображения? Хотя нет, если бы это была игра воображения, я бы это понял, и не беспокоился бы так, но это была действительность, злая реальность, в которой кто-то всё время пытается похитить мою рукопись. В любом случае отпустить её после всего этого я не мог. На меня вдруг нахлынуло некоторое волнение. Страх убийства, и во то же время я почувствовал, как приятно стала приливать кровь ко всем мышцам и органам, я услышал в голове приятный стук учащённого сердцебиения. Я принял её, за жертву во имя моей великой цели – показать миру моё гениальное произведение. Какое-то великолепное ощущение стало растекаться во мне, по всему телу пробегала лёгкая приятная дрожь.

Я не мог ей ничего сказать. Во рту пересохло. Хоть и был полдень, и все соседи сейчас на работе, я всё равно громко включил музыку и прицелился ей в лицо. Нажимая на спусковой крючок, я в последний момент перед выстрелом закрыл глаза и открыл их после громкого хлопка. Уши мои заложило, продавец предупреждал, что в закрытых тирах лучше не стрелять, так как можно повредить перепонки, теперь-то я понял, насколько он был прав. Отдача была неимоверно мощная, мою руку сильно отдёрнуло влево и я, чуть было даже не выронил пистолет. Чёрт, а в кино из него так легко палят. Меня предупреждали, что он не очень-то подходит для самообороны: тяжелый, громкий и с мощной отдачей, но мне уж больно нравится как выглядит эта мини-пушка. Я ранил её в плечо. Надо было стрелять в упор, тогда бы всё было уже кончено.

Она завалилась на пол вместе со стулом, её била сильна дрожь, она пыталась кричать, но из-за носков во рту звук получался глухим и сдавленным. Дыра в плече образовалась здоровенная, словно в торт засунули петарду и взорвали её, была видна белая кость ключицы, которая скоро стала красной от крови. Элис была ещё жива. Но обратного пути у меня уже точно не было. А стрелять снова мне не хотелось, всё-таки слишком уж громко палил мой Desert Eagle. Я убавил громкость музыки и подошёл к девушке, которая лёжа на спине, привязанная к стулу корчилась от боли на полу моей комнаты.

На лице Элис была изображена гримаса боли, которая вдруг окоченела и стала бледно-серой, почти белой. Она умерла. Это случилось в тот момент, когда я хотел добить её ударами рукояти пистолета по лицу. В этот момент я испытал необычайное возбуждение, которое пронизывало всё моё существо, это было божественно и гораздо сильнее чем какое-либо другое возбуждение. Это нечто выходящее за пределы человеческого понимания. Это чувство показалось мне странно знакомым, как будто я уже когда-то переживал его. Точно! Я  вспомнил! Это было тогда, в детстве, когда я убивал этих мерзких, жалких кошек. Да это оно, то самое возбуждение! Теперь я всё вспомнил: проклятый старик Фаст, кажется, его звали, это он заставил меня всё забыть. Но теперь это не имеет значения, вот я стою посреди своей комнаты, возвышаюсь над телом этого никчёмного создания, Элис, и чувствую себя настоящим ангелом, очищенным от всего мирского.

Ещё некоторое время я пребывал в этом чудном мире, навеянным возбуждением, но надо было спуститься на землю и решить кое-какие земные дела. Я вышел покурить на кухню. Надо успокоиться и придумать как избавиться от тела. В голову не приходило ни одной мысли. Спустя четыре сигареты подряд я решил, что заверну её в чёрные мусорные пакеты (чтобы запах разложения не так сильно распространялся) и отнесу ночью в её квартиру, надеюсь, мне хватит сил сделать это, иначе придётся разделывать Элис на куски.

 

Прошло много лет с тех пор, как Алекс покинул медицинское учреждение, а затем и школу. Теперь он учился в университете – отцу пришлось взять большой кредит, чтобы дать Алексу образование. Попав на студенческую скамью, Алекс изменился, он стал чувствовать себя не изгоем, как раньше, а наоборот, он чувствовал превосходство над остальными. Это началось, в тот момент, когда он решил написать книгу, в которую незаметно для самого себя перенёс тот маленький мирок в котором пребывал в детстве. Он начал писать и, как ему показалось, – он делал в этом  большие успехи, хотя никто другой не мог оценить его работу, ибо он тщательно скрывал её от посторонних глаз. Со временем он начал побаиваться, что если кто-то узнает о его занятии, то может выкрасть его файлы и выдать их за свои. Тогда Алекс переписал, весь готовый материал в большую тетрадь и дальше продолжал работать только в ней. Он удалил с компьютера всё файлы и больше не возвращался к работе на нём.

Однажды возвращаясь домой, Алекс решил пройтись пешком и побрёл по тёплым, летним улочкам. Он не спеша шёл по узкой пешеходной дорожке, ярко светило солнце, но жарко не было. С деревьев уже начали опадать листья, кружась в воздухе они ложились под подошвы начищенных ботинок Алекса. Сегодня он закончил учёбу раньше обычного и был удивлён, что на улицах так пусто. Сначала ему нравилось отсутствие людей, он до сих пор не очень-то жаловал посторонних. Но вскоре, Алексу показалось, что он слышит чьи-то шаги у себя за спиной. Ему стало страшно, он боялся даже обернуться. Откуда на него нахлынул этот страх, что такого произошло, от чего пустота стала вдруг пугать его?

Алекс ускорил шаг, но не настолько, чтобы выглядеть подозрительно. Но где-то вдалеке, за спиной он по-прежнему продолжал слышать чьи-то шаги. Тогда он набрался смелости и оглянулся. Метрах в сорока позади него плёлся странный субъект, он был одет в чёрный костюм, чёрную шляпу, а на глаза были надвинуты чёрные очки. Алекса пробила дрожь, он сам никак не мог понять, отчего же ему так страшно, кому и зачем он мог быть нужен? Тогда-то его и посетила мысль, впоследствии ставшая навязчивой. «А что, если кто-то узнал, про мою гениальную работу, мою рукопись и теперь охотится за мной?». Он вновь оглянулся: мужчина не отставал, на этот раз он поднёс к уху телефон и что-то говорил. «О нет! Это точно охотник за головами! Неужели кто-то в действительности хочет завладеть моей рукописью?!». Алекс решил так потому, что мужчина этот был одет по всем законам стереотипа о «людях в чёрном», он был уверен, что это специальная и очень продуманная маскировка, ведь если он попытается кому-либо рассказать о преследовании, то ему никто не поверит. «Чёрт! Они всё продумали! Что же делать? Что же делать?!».

Алекс решил больше не скрывать, что раскусил преследователя, и, подойдя к развилке, резко бросился наутёк. Он побежал по задворкам и лихо перепрыгивал заборы и преодолевал разные другие препятствия. Он бежал без оглядки, ему было страшно, он не знал, что ему делать, если его настигнут. Рюкзак за плечами сильно ухудшал манёвренность и снижал скорость, но его нельзя было бросить – внутри лежала рукопись. Алекс и подумать не мог, что способен на такую скорость и ловкость. К моменту, когда силы иссякли, Алекс был уже недалеко от дома и решил сбавить темп. Посмотрев в сторону дорожки, с которой он выбежал, он не увидел никакого преследователя, там было лишь два алюминиевых мусорных бака одиноко прижатых к забору. Алекс облегчённо упал на траву. Он тяжело дышал, но был очень доволен собой: он спас себя и свою рукопись.

Дома Алекс долго пытался спрятать Тетрадь, в которой ведёт записи, но, как ни ломал он голову, ничего оригинальнее чем убрать её под матрас не придумал. Теперь Алекс решил не выносить рукопись из комнаты и работать над ней только дома. В последующие дни он больше не ходил пешком, а ездил только на автобусе, и стал очень подозрительным, ни с кем из сверстников он не хотел общаться, всегда оглядывался – не идёт ли кто за ним. Слежки вроде бы больше не было. Алекс решил, что «охотники» поняли, что он их раскусил и временно прекратили слежку, хотя и не исключал, что за ним наблюдать могут и шпионы в штатском. Из-за чего к любым незнакомым людям он стал относиться с крайним недоверием.

Каждый раз возвращаясь домой, Алекс, ничем не интересуясь, первым делом бежал в свою комнату и проверял на месте ли рукопись, которая, как и всегда была на месте в целости и сохранности. Он никому больше не мог доверять, только домашним и то решил помалкивать до поры до времени о том, чем занимается. Так или иначе, спустя несколько недель родители всё же узнали о его деятельности и о существовании заветной рукописи, что их заметно успокоило:

– Я рада, что ты нашёл хобби, а то мы уже волноваться начали, что ты странный какой-то последнее время – сказала мать Алекса и вышла из его комнаты со спокойным сердцем.

Однако на следующий день Алекс поднялся раньше обычного, хоть и был выходной день. Первым делом он побежал в туалет, и только вновь возвращаясь, заметил необычную перемену. Дверь в спальне родителей была прикрыта, но незакрыта до конца, как это обычно бывает, а снизу из кухни доносится голос матери. Алекс напрягся, он был удивлён: – «С кем она может болтать в такую рань?». Алекс спустился по лестнице, он старался идти тихо, аккуратно, чтобы не быть обнаруженным, он даже пригнулся, хотя это и не было необходимостью. Тем не менее, он, одетый в майку и трусы спустился на первый этаж и подкрался к кухне. Здесь голос матери был слышен лучше и Алекс успел разобрать несколько слов:

– Да, не стоило волноваться, всё в порядке. Он ничего не знает. Конечно, я буду приглядывать за ним. Спасибо, и не стоило так беспокоиться. Если что-то случится – я позвоню вам.

От услышанного Алекс вытаращил глаза и в страхе прижал руку ко рту. Он недолго думая решил скрыться в своей комнате, где лёг обратно в кровать и, на всякий случай притворился спящим. Ручка двери повернулась и в комнату заглянула мать. Посмотрев на спящего сына, она мирно улыбнулась и ушла. После тихого хлопка двери, Алекс широко открыл глаза и не сомкнул их до самой ночи. Его терзали мысли и сомнения, он перебирал в голове все возможные варианты, касательно того, с кем у его матери мог быть подобный телефонный разговор.

«Кто? Кто это мог быть, с кем она говорила? Неужели она причастна к охоте за моей рукописью? Но как? Она же только вчера про неё узнала. Чёрт, да что же такое творится?»

Алекс так переживал, что не знал, куда деть себя, целую неделю он почти не спал и не ходил в университет, сказал, что заболел, хотя на самом деле он просто боялся оставить рукопись без присмотра. Целыми днями он сидел в своей комнате и охранял рукопись, и иногда что-то записывал в тетрадь. Бедный Алекс, если бы он только знал, что его мать говорила о нём с доктором Фастом, который интересовался его нынешним психическим состоянием и только-то.

 

Девушка услышала громкий хлопок, затем сильным ударом её опрокинуло назад, вместе со стулом, к которому она была привязана. Только упав на пол, она почувствовала, что пуля вошла в её плечо. Боль прошибла её насквозь, она пыталась кричать, но звук был глухим из-за носков во рту. По её одежде поползло красное пятно. Звук музыки стих, и Элис показалось, что она оглохла, словно ей надели большие наушники. Когда лицо Алекса оказалось над её собственным, она подумала, что настал конец, на неё смотрели глаза сумасшедшего. Абсолютно пустые холодные глаза, как если бы он не выстрелил ей в плечо, а прихлопнул муху на стене. От этого взгляда Элис снова проняла дрожь, глаза начали заплывать белый пеленой, наконец, она почувствовала себя абсолютно бессильной и её голова опрокинулась на пол и больше не двигалась.

Когда она открыла глаза, в комнате было пусто. Всё ещё продолжала играть музыка. Её майка намокла от крови, стала холодной и прилипла к телу. Плечо разрывала дикая боль. Элис попыталась поднять голову, но она сильно ослабла, и это далось ей с трудом. Дышать было тяжело, нос был забит, а изо рта торчали носки, привязанные клейкой лентой.

При падении её рука выскользнула из плохо завязанного Алексом узла. Собрав все силы, Элис вытащила обе руки из-за спины и принялась здоровой правой рукой развязывать ноги. Покончив с узлом, она завалилась на бок. Ей повезло, если бы она повалилась на простреленное плечо, то крик от боли, вырвавшийся из самого её нутра привлёк бы внимание Алекса.

С трудом, едва стоя на ногах, сгорбившись, превозмогая боль, она начала медленно двигаться к выходу. Сейчас главное добраться до двери, пройти коридор и попасть в свою квартиру, запереть за собой дверь, а там уж вытащить проклятые носки изо рта и вызвать полицию и скорую помощь.

Элис вышла в коридор, там пахло табачным дымом, а за мутным стеклом кухонной двери виднелись тёмные очертания Алекса, который к тому моменту уже на половину выкурил четвёртую сигарету. Как только она увидела его силуэт в кухонной двери, её затрясло от страха и ужаса быть обнаруженной. Она протиснулась по коридору и оказалась перед входной дверью. Кровь с плеча капала на пол. Она испытывала дикую слабость, голова сильно кружилось, все её движения были неловкими и давались с огромным трудом. Перед глазами всё плыло, она практически не могла сконцентрировать взгляд на каком-то конкретном предмете.

На верхнюю губу текли струйки соплей, и как бы неприятно ей от этого не было, Элис не всхлипывала носом, чтобы не выдать себя. Входная дверь оказалась не заперта, и она тихонько выскочила в коридор, притворив за её собой. Как она надеялась, что встретит хоть кого-нибудь из соседей и ей тут же помогут, укроют в надёжном месте и окажут первую помощь, затем вызовут полицию. Но, её надежды не оправдались. Холл был пуст, а Алексу оставалось сделать всего пару затяжек, взять мусорные мешки и пойти за трупом Элис. Она уже забыла про боль, и быстро подбежала к двери своей квартиры, которая оказалась закрыта. Элис судорожно ощупала карманы на джинсах и убедилась что ключи на месте. Чёртова дверь, вечно захлопывается, когда не надо! Она извлекла связку ключей наружу, ухватив её двумя пальцами. Подбирать нужный ключ одной рукой, когда ты ранен, и трясёшься от страха, что в любой момент может напасть психопат и маньяк, оказалось нелёгким предприятием, и Элис потеряв, концентрацию выронила ключи на пол.

Она нагнулась, подняла ключи, при этом её вновь пронзила острая игла боли, но всё-таки Элис удалось вставить их в замочную скважину.

– Сука! Ах ты, шпионская сука! – раздался дикий вопль Алекса.

Ключ повернулся в замке и в момент, когда Элис открыла дверь и оказалась на пороге квартиры, она почувствовала сильный толчок и буквально влетела в комнату. Она оставила свет непогашенным. Дверь захлопнулась, перед ней стоял выпучивший от гнева глаза Алекс. Он толкнул её, и она упала прямо на простреленное плечо и концы сломанной ключицы коснулись друг друга. Её пронзила такая боль, что она чуть не потеряла сознание, она словно всем телом слышала этот мерзкий звук трения двух костей. Не успев толком понять что произошло, она почувствовала как Алекс пинает ещё в живот. Затем ногой он несколько раз ударил её по лицу, от чего Элис потеряла сознание.

 

Когда я вернулся с кухни, её уже не было в комнате, только лишь пустой опрокинутый стул и пара шнурков, валяющихся на полу. Входная дверь была слегка приоткрыта. Выскочив в холл, я увидел, что она уже вошла в свою квартиру. Мне крышка! Ни в коем случае нельзя дать ей ускользнуть!  Не думая я побежал прямо на Элис и всем телом сшиб её с ног. Она упала, судя по её лицу, которое исказила дикая боль, она ударилась сломанной костью. Так ей и надо! Шпионка! Мразь! Теперь ты сдохешь! Игра окончена, жалкая тварь! Я выглянул из квартиры и осмотрелся – нет ли свидетелей. К моему счастью всё было чисто, и слегка успокоившись, я закрыл дверь.

Она завалилась на спину, и, воспользовавшись её положением, я принялся пинать её в живот. Моя нога входила в её мягкое тело, а иногда я даже мог различить звук ломающихся рёбер. Она издавала смешные звуки, похожие те, что издаёт мягкая игрушка, когда ей нажимают на живот. Наверное, её вырвало, и она захлёбывалась собственными рвотными массами. Не знаю, из-за носков не понять что там с ней. Да и неважно это. А после нескольких ударов по лицу она обмочилась и потеряла сознание.

– Как ты  посмела? – говорил я, процеживая каждое слово сквозь плотно сжатые зубы, и голос звучал как змеиное шипение. – Как ты… как ты могла? А ведь хотел тебя ещё в жёны взять… Тварь!

Дурак! Дурак! Нельзя было никому доверять! Совсем потерял бдительность. Но ничего, теперь им меня не провести, теперь я всегда буду на стороже. Я не позволю каким-то жалким букашкам покушаться на меня и мою рукопись!

Я прошёл на кухню, взял полотенце и обернул в него рукоять ножа. После нескольких ударов в горло, кровь забрызгала фонтаном. Теперь я был уверен, что она мертва. По телу разлилось тепло и спокойствие. Я чист, я принёс жертву и избавился от мерзкого шпиона. Да, теперь я святой. И вновь на меня нахлынуло то самое возбуждение, как же это приятно! Я снова слышал тот хлюпающий звук, с которым лопалась плёнка внутри который были только что родившиеся котята. Я бы хотел вечно испытывать это чувство, но надо было вновь вернуться на землю и замести следы.

Подумав, что на клейкой ленте есть мои отпечатки пальцев, я размотал её и снял с головы Элис. Изо рта под давлением рвоты медленно вываливались носки, а лицо покрывалось мерзкой кашей из желудка. Её глаза были плотно закрыты. Точно сдохла. Теперь я был спокоен, ни улик, ни шпионов, ни опасности, ни греха за душой. Я закрыл замок её двери и захлопнул дверь, предварительно стерев все отпечатки пальцев. Давно я себя так хорошо не чувствовал. Голова очистилась и стала очень ясной. Я выкинул в мусорную корзину кусок клейкой ленты, к которому прилипли волосы Элис, вновь принял душ, запустил стиральную машину с запачканной кровью одежной и принялся писать. Сегодня рукопись продвигалась как никогда лучше. Отличный выдался денёк. Я допоздна писал, и лёг спать под утро, давно я так умиротворённо не спал. Сегодня я сделал гигантский шаг на пути к завершению своего великого труда.

 

Прошло четыре дня, с того момента когда я убил проклятую шпионку. В холле распространяется мерзкая вонь – запах разложения и гниения. Но большинство жильцов дома – пенсионеры и эмигранты. Первым не до чего нет дела, их волнует только вопрос о том, куда подевалась вставная челюсть. Вторые же с утра до ночи вкалывают на грязных работах или колесят на такси по городу, а придя домой хотят только одного: выпить пива, посмотреть телек и мирно уснуть, чаще сил им хватает только на то, чтобы рухнуть в кровать и забыться до следующего дня. Короче говоря, ни тех, ни других не интересует вонь, пропитывающая всё вокруг, никому нет дела до того, что в одной из квартир в их доме лежит мёртвая девка с простреленным плечом и исколотой ножом глоткой.

Все эти дни моя рукопись продвигалась семимильными шагами, у меня ещё никогда не было подобной работоспособности. Я мог сидеть с утра до ночи и писать и при этом абсолютно не чувствовал усталости. Я преобразился даже внешне: пропали синяки под глазами, кожа стала розоватой, а не мертвенно-серой, я стал более живым, чем за всё время до этого.

Еда и сигареты заканчиваются очень быстро. Утром пришёл чек от отца и можно пойти закупаться. Несколько лет назад я рассказал родителям о гениальной идеи, пришедшей мне в голову, и о том, что бросил учёбу, ради своего нового занятия, новой жизни. Это оказалось для них настоящим ударом. Они со скептицизмом отнеслись к моей затее, а весть о том, что я больше не учиться повергла их в шок. Мама кричала, что я сошёл с ума, она много плакала, говоря, что её сын сумасшедший. Но, чёрт возьми, сама она дура! В итоге закончилось тем, что отец сказал, что снимет мне квартиру в богадельне и будет присылать чек раз в две недели, лишь бы я не расстраивал мать, которая к тому моменту, как мне показалось, уже тронулась умом. Условия меня более чем устраивали и через два дня я уже жил в этой квартире.

Я взял с собой только самые необходимые вещи, которые всё поместились в один чемодан, и на автобусе доехал до угла сорок третьей и седьмой, где и располагались мои новые апартаменты. Толстый, небритый и воняющий потом мужик встретил меня и проводил до квартиры, которая располагалась на восьмом этаже и  имела номер 503. Он открыл дверь, отдал мне ключ и со словами: «Теперь это твой дом, парень! Поздравляю! Не стесняйся – заходи» ушёл прочь и больше я его не видел – всё финансовые вопросы с ним решал мой отец.

Затворив за собой дверь, я поставил чемодан на пол и начал осмотр квартиры. Маленькая, просто крошечная кухонька, объединённые ванна и туалет, плюс маленькая спальная комната, в которой стоял старый диван и небольшой стол и стул. Эта небольшая комната и стала моим рабочим кабинетом, где я творил свое изысканное произведение искусства. В квартире абсолютно не было цветов, окна выходили на дорогу и грязную улицу, так что почти всегда они были закрыты. Я так же избавился от телевизора – мне не нужен этот ящик, по которому всё время крутят одну лишь дрянь, я всегда удивлялся, как мои предки могут смотреть его дни напролёт? Можно же превратиться в настоящего зомби! Ну, да и чёрт с ними! Из бытовой техники и у меня не было ничего, кроме стиральной машины, утюга, электрического чайника, микроволновки и ноутбука, который я использовал, только для получения необходимых сведений о феноменах, описываемых в моей рукописи. Всё было обставлено как нельзя минималистично, настоящий рай для того, кто решил закрыться от всех остальных и погрузиться в свои дела.

Наконец у меня было то, чего так не хватало: место для творчества и свободное время. Тогда-то я и начал замечать, как под моими окнами зачастую стоит одна и та же машина – тёмно-зелёной седан, какой марки я не знаю, не разбираюсь в машинах. Затем я стал видеть и людей, которые постоянно следили за мной, они ходили за мной в магазин, стараясь не выдавать своего присутствия, дураки, но я-то всё равно их замечал. Куда бы я ни ходил, где бы ни был, эти люди всегда были рядом. Через некоторое время я понял, куда ведут все ниточки. Моя мать. Да, точно, это именно она. Прикинулась умалишённой, а сама позволила отцу создать для меня все условия, чтобы я мог писать. Точно так всё и было, а потом, уверен, люди, которых она наняла, выкрадут мою рукопись.

 

Алекс вошёл в дом родителей. Он хотел поговорить с ними и попросить убрать слежку, а если они не согласятся, то он… он и сам не знал, что тогда сделал бы.

– Мам? Пап? Кто-нибудь есть дома?

Никто не ответил. Он прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку молока и сделал несколько глотков этой холодной белой жидкости. До его ушей донёсся звук работающего телевизора, как же он ненавидел этот звук, вечно доносившийся из спальни родителей, и не дававший ему сосредоточиться на творчестве. Алекс пошёл по коридору и поднялся по лестнице на второй этаж. Первая дверь вела в его бывшую комнату. Она была закрыта, но не заперта. Алекс вошёл. Всё, что осталось в ней с того момента, как он уехал из дома, было на своих местах. Все вещи и мебель были покрыты толстым слоем пыли, с тех пор как у матери началось расстройство ума, она совсем не убиралась в дома. А несколько месяцев назад её парализовало, и она была прикована к постели, и передвигаться могла только с помощью мужа и инвалидного кресла. Алекс посмотрел на свою кровать и вспомнил, как когда-то прятал под её матрасом рукопись, как здесь начало зарождаться его произведение. Коснувшись занёсённого пылью стола, он вспомнил, как болела его спина, когда он подолгу сгорбившись, сидел и писал. Предаваясь ностальгии, он постоял ещё немного и вышел.

Покинув свою комнату, Алекс зашёл в последнюю по коридору дверь, откуда и доносились диалоги персонажей дешёвого телесериала. Отец в это время был на работе, и мать Алекса лежала на кровати в домашнем халате, накрытая белой простынёй. Рядом с ней стояла высокая металлическая стойка, на вершине которой была закреплена капельница. От капельницы тянулась пластиковая трубка, по ней в вену женщины подавалась прозрачная жидкость. Занавески закрывали окно, и в комнате было достаточно темно.

Алекс сел на край кровати, взял пульт от телевизора и выключил его. Ему не нравились мыльные оперы. Он долго сидел молча, и внимательно наблюдал за тем, как медленно, от едва заметного дыхания, вздымается и опускается грудь матери. Как по пластиковой трубке скатываются капли раствора и через иглу попадают в кровеносную систему. Ей было немного за сорок, но болезнь сильно вымотала и поистрепала её. Она сильно похудела, кожа была сухой и обвисшей, как у старухи. Комната, в которой она  лежала, была почти пустой и напоминала не спальню, а больничную палату.

– Я знаю, что ты затеяла. Я видел твоих людей. Скажи им, чтобы перестали за мной следить.

Мать, очевидно приложив немало усилий, медленно повернула голову и посмотрела на своего сына. До этого он не видел её морщинистого, как карта рельефа горной местности лица. Из носа торчала ещё одна пластиковая трубка, которая на конце раздваивалась и проникала в ноздри. Трубки из носа вели к небольшому серебристому баллону. Волосы на голове были редкими и седыми. «Как марионетка, дурацкая, омерзительная кукла» – подумал он.  Алексу никогда прежде не приходилось видеть мать в таком плачевном состоянии. Но сейчас ему было всё равно как она выглядит.

– Слышишь меня? Скажи им! – повысил он голос.

Поблекшими глазами она смотрела на своего сына и вскоре по её щекам потекли слёзы. Она попыталась что-то сказать, но вместо этого просто беззвучно открывала рот.

– Ты что издеваешься надо мной?! Я сказал, убери своих людей! Убери их!

Лицо женщины сильно исказилось, она начала реветь, крупные слёзы скатывались по ложбинам её морщин, но при этом она не издавала ни единого звука. Когда в рыдании она запрокинула голову, глазам Алекса открылся огромный, розовый шрам на горле, похожий на улыбающийся рот. Он думал, что таким образом, не разговаривая, мать издевается и надсмехается над ним.

– Ах ты тварь! Да как ты смеешь! Я не позволю тебе высмеивать меня! Не позволю! Слышишь?! Ты слышишь меня?!

Алекс сорвался на крик, эта беспомощная, преждевременно состарившаяся, мерзкая кукла издевалась над ним. Он был так взбешён что подпрыгнул на кровати и через мгновение уже сидел на животе матери и склонился к ней так, что его лицо оказалось прямо напротив её. Мать сначала выпучила глаза, а потом, испугавшись, что сын начнёт избивать её, плотно сомкнула веки. Алекс схватил её за грудки и притянул к себе. Мышцы её шеи настолько ослабли, что голова откинулась назад. Казалось, шрам на горле вот-вот разойдётся и на Алекса хлынет безудержный поток крови.

– Слышишь меня?! Ты слышишь меня?! Ты, мерзкая кукла! – Алекс кричал, брызгая вонючей слюной, которая оседала на шее и лице женщины. – Ты слышишь меня?! – крик перешёл в истерику и голос стал высоким и писклявым, – Ты меня слышишь, тварь!

Но она продолжала молчать.

Алекс отпустил мать, и её голова упала на подушку. Он ещё некоторое время бессвязно пищал, держась за голову. Среди его слов немногое можно было разобрать:

– Убери, убери… убери своих людей… Убери! Убери их!

Затем Алекс резко успокоился, вытер слёзы и поправил растрёпанные волосы. Он склонился к самому уху матери и с улыбкой психопата прошептал:

– Я тебя ненавижу. Слышишь? Я. Тебя. Ненавижу. Ненавижу…

И потом добавил:

– Если они будут продолжать следить за мной, то я… я… я убью тебя. Слышишь меня, жалкая тварь? Я убью тебя!

Он встал с кровати и ушёл из дома. В этот день у матери Алекса, Алисии случился сердечный приступ, и она перестала даже двигать головой. Несколько месяцев она провела, будучи прикованной к больничной койке. Однажды она вспомнила тот день, когда пришёл её сумасшедший сын и причинил ей так много боли. Ей стало страшно и грустно, так же, как и тогда. Сердце её забилось в груди, но потом она стала успокаиваться, и сердце замедлилось, а вечером, когда пошёл дождь, оно ударило в последний раз и навсегда замерло.

Отец продолжал присылать чеки каждые две недели, он уже давно решил, что так будет проще и дешевле, чем вновь отправлять сына на лечение к доктору Фасту. Отец Алекса был простым человеком и ничего не смыслил в недуге своего ребёнка, да, впрочем, даже и не пытался понять его. Он боялся принимать важные решения, например, такие как отправить отпрыска в клинику, ему было проще, чтобы всё оставалось как есть: никто никого не трогает, он оправляет чеки и всё хорошо. По крайней мере, он думал, что всё хорошо.

 

За окном снова мерзкий дождь. Неподалёку от клумбы, в которой не было цветов, а только лишь голая, чёрная земля, стоял тёмно-зелёный седан. Что же чек пришёл, а еда кончилось, значит, пора в магазин. Я одел серо-зелёную, болотную куртку. В джинсах, за поясницей я ощутил приятную и успокаивающую тяжесть пистолета. Я не стал даже проверять холл, глядя в глазок. Теперь у меня есть оружие, теперь я силён и мне нечего бояться. Я вышел из квартиры и запер дверь. Перед этим я надёжно спрятал рукопись на кухне, прикрепив клейкой лентой к обратной стороне мойки, предварительно обернув её в несколько целлофановых пакетов.

На площадке перед квартирой в нос мне ударил запах мёртвого тела Элис. Чёрт, неужели никто так и не заметил, ну и вонь же! Прямо напротив моей квартиры, за дверью лежит труп молоденькой девочки и разлагается, в нём, наверное, уже завелись какие-нибудь паразиты или опарыши и её глотка буквально кишит белыми червячками. Но самое главное – что всем плевать на это, да с такими соседями меня никто не вычислит! Что ж, чёрт с ней, с этой Элис, мне не стоит забивать голову подобным ничтожеством, сейчас время покупок, на этом и остановимся. Несмотря на дождь, мне казалось, что денёк должен быть хорошим. Я вышел на улицу, и спустя несколько минут уже ходил между витрин в магазине у Стива. На меня пялился один тип, но я его не испугался, одного моего грозного взгляда хватило, чтобы он отвернул своё поганое лицо.

– Я знаю что тебе надо, но ты это не получишь, у меня есть пушка и, если что, тебе несдобровать, – процедил я сквозь зубы.

Этот тип вышел из магазина и скрылся, затерявшись в улицах города, я уверен, что он побежал докладывать вышестоящим о ситуации, но это неважно. Можно подумать, что мне что-то может сейчас угрожать, да это же просто смешно! Взяв с полки лапши быстрого приготовления, печенья, несколько шоколадок и упаковку сахара я направился к кассе, где стоя за прилавком на меня смотрел Стив. Он, как всегда улыбался мне, и я улыбнулся в ответ.

– Отлично выглядишь, приятель! Будто заново родился!

– В точку. Я родился заново!

– Чёрт, ну поздравляю, что случилось-то?

– Да ничего особенного, – с улыбкой сказал я, – просто, знаешь, как бывает… в один прекрасный момент ты осознаёшь кто ты на самом деле, и жизнь сама налаживается. Понимаешь о чём я?

Магазинный Стив явно не понимал.

– Не совсем, но это здорово, что у тебя всё хорошо. Рад за тебя.

– Спасибо.

– Да что там. Тебе как обычно? О, смотрю, ты и еды набрал…

– Да, надо запастись. Возьму всё это, и дай ещё два блока моих.

– Нет проблем, парень, вот держи.

Стив протянул мне чек и смотрел на меня с благодарной улыбкой. Определённо он понял, он почувствовал моё величие. Ещё бы, ведь когда я вспорол глотку Элис, я стал другим человеком, я заново родился. Хотя нет, я стал прежним, самим собой, вернулся в лоно своей истинной природы.

Я расплатился чеком, который получил от отца, и, собрав покупки в белый, шуршащий пакет отправился домой. По пути я снова заметил того типа, что пялился на меня в магазине. Встретившись со мной взглядом, он отвернулся. Правильно, нечего на меня пялиться! Так можно и пулю в лицо получить, урод! Я перешёл через дорогу и пошёл по узкой дорожке до дома. У подъезда стояла полицейская машина. По телу побежали мурашки, я немного напрягся, даже ладони слегка вспотели. Всё-таки кто-то учуял вонь. Я вошёл и поднялся на лифте до своего этажа.

В квартире напротив дверь была зарыта, но из-за неё слышались голоса и вспышки фотоаппарата. Я тихо открыл и закрыл свою дверь, решил не привлекать к себе лишнего внимания. Я вошёл на кухню и разложил по полкам купленную провизию, её по моим подсчётам, должно хватить на ближайшие несколько дней до завершения рукописи, а после я уже буду при деньгах, и мне больше не придётся питаться этими помоями. Я заварил большую чашку растворимого кофе, наконец-то с сахаром, закурил и присел на стул. После нескольких глотков обжигающей жижи я погрузился в мечтания о том, как распоряжусь деньгами. Огромные дома, модели, дорогие украшения из золота, платины и бриллиантов, крутые шмотки и тачки, чёрт, да что угодно. Всё будет мне подвластно! Я сидел и представлял, как нежусь на солнечном пляже в тени пальмы. В этот момент в дверь постучали. Стук вернул меня к реальной жизни, я подошёл к двери и заглянул в глазок.

В холле стоял мужчина лет тридцати пяти – сорока, галстук и рубашка мятые, щетина как минимум трёхдневная – холостяк, наверное, и пьёт много. Одет он был в серо-зелёный костюм, из-под пиджака которого была видна кобура и торчащий из неё пистолет, на ремне красовался до блеска наполированный полицейский значок. Я открыл дверь.

– Здравствуйте, я детектив Сандерс.

– Здравствуйте. Что-то случилось?

Детектив Сандерс вздохнул, и через плечо показал пальцем на дверь квартиры Элис.

– Убийство. На вашу соседку, – он сделал паузу, чтобы заглянуть в блокнот, – Элиссон Палмер, напали, и… может вы слышали недавно какой-нибудь шум или видели кого-нибудь подозрительного или незнакомого? Примерно дня три – четыре назад.

– Элиссон? Мертва? Как это случилось? Боже, я не могу поверить! – я играл, как актёр кино, я врал этому полицейскому псу, а он и носом не вёл.

– Простите, но, убийство очень жестокое и… потом… я не могу разглашать детали расследования… мы сейчас опрашиваем соседей… так вы видели или слышали что-нибудь необычное или подозрительное?

Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить события за последние три – четыре дня, но в голове у меня звучал мой собственный самозабвенный смех. Эти букашки меня не вычислят, я чист, безгрешен как младенец. Хотя я и был ещё немного напуган: боялся выдать себя, но чем больше я врал, тем увереннее себя чувствовал.

– Нет, к сожалению, ничего необычного не припоминаю… мне очень жаль, сэр. Извините.

Я уже собирался закрыть дверь, но он придержал её рукой.

– Постойте. Скажите: вы были знакомы с жертвой или общались незадолго до происшествия? Не говорила ли она, что задолжала кому-нибудь или что-то в этом роде?

– Мы с ней всего пару раз общались, приятная была девушка, однажды, давно, когда я только въехал, она заходила ко мне воспользоваться интернетом, мы мило поболтали. После мы только здоровались при встрече и перекидывались парой фраз, но не более того.

– Ясно – детектив поджал губы и закивал головой, – если что-нибудь вспомните дайте знать, вы тут, – он подвинулся поближе и тихо сказал, – вы тут единственный нормальный человек, одни бабки и чертовы эмигранты, в общем дайте знать, он вырвал лист из блокнота и протянул его мне, – вот мой номер. До свидания.

– До свидания, – сказал я, взяв листок и закрывая дверь.

Я едва сдержался от смеха: они даже и думать на меня не смеют! Конечно, ведь я не оставил ни одной улики, ни единой зацепки не дал этим псам. А главное, что рукопись скоро будет готова, и я пройду эти девять кварталов до издательства. Девять кварталов! Всего-то? Я уже сотни раз проходил этот путь, даже шаги считал, тысяча триста пятьдесят четыре шага. Тысяча триста пятьдесят четыре!

 

Сегодня в полицейском участке, рано утром раздался звонок. Поступил запрос о поиске пропавшей девушки. Звонили с работы, где она уже четыре дня не появлялась. Посылали к ней домой, но та не открывала дверь, звонили на мобильный телефон – не брала трубку. Пытались связаться с родственниками и друзьями, но те не знали, где находится Элиссон Палмер – объяснил директор компании, где она работала. Её фотографию он выслал по факсу.

Через два часа в этом же участке раздался ещё один звонок. На этот раз звонила миссис Листер, она жаловалась на жуткую вонь из соседней квартиры и на то, что девушка, проживающая там, решительно не реагирует на звонки и стук в дверь. Когда проверили адрес, то выяснилось, что вонь исходила из квартиры Элиссон Палмер, пропавшей четыре дня назад.

Через час полиция была на месте, у них было разрешение на проникновение в жилице и они без труда взломали замок и попали внутрь. Перед ними возникла картина: мертвая, распухшая, с ножевыми и пулевыми ранениями  девушка, с носками во рту, которые уже успели почернеть от крови, а из разрезанной шеи, как и предполагал Алекс, торчат белые червяки – опарыши. В квартире вонь была просто не выносимая, окна были плотно закрыты и запах копился здесь целых четыре дня.

Полицейские испугались неожиданного зрелища, одного из них вырвало от ударившей в нос вони. Другой связался с управлением, сообщил, что произошло убийство, и попросил выслать криминалистов. Прошло сорок минут, и криминалисты были на месте. К этому моменту дверной проём квартиры Элис оклеили жёлтой лентой с черными надписями.

Группу криминалистов возглавлял детектив Сандерс. Ему было тридцать семь лет, он был одинок и помешан на своей работе. Брюнет среднего роста, с недельной щетиной и красными глазами, человека, который очень мало спит и много пьёт, он поднялся на лифте и прошёл по коридору в сопровождении ещё двоих.

– Так ребята, за работу, осмотрите здесь всё как следует, ну и вонь же – обратился он к двум сопровождавшим его людям. Те молча кивнули и пройдя на кухню достали оборудование из кейсов. – А вы чего расселись? – сказал он, глядя на полицейских, – соседей опросили?

Полицейские рассеяно посмотрели на детектива и ничего не ответили, лишь отрицательно замотали головами.

– Никакого толка от вас нет! Вперёд, за дело, лентяи! Ты – в квартиру 506, ты в – 505, ты – наверх, ты этажом ниже, я поговорю с жильцами напротив. Пошли, пошли! Полицейские засеменили и через несколько секунд уже названивали в соседние квартиры.

Сандерс подошёл к квартире напротив и хотел позвонить в дверь, но звонка не было и пришлось постучать. Через несколько секунд за дверью послышались шаги и он увидел как свет пробивавшийся сквозь глазок был заслонён. Некоторое время владелец изучал непрошенного гостя, затем послышались щелчки замков и дверь открылась. На пороге показался высокий, худющий, длинноволосый парень – Алекс.

– Здравствуйте, я детектив Сандерс.

– Здравствуйте, что-то случилось?

Сандерсу этот парень сразу не понравился. Что-то в нём было не так, что-то неуловимое, как запах духов от проходящей мимо девушки – ты чувствуешь знакомый аромат, но какой именно понять не можешь. На все вопросы Алекс ответил что ничего не знает, ничего не видел и не слышал. Он был совершенно спокоен, и, казалось, удивлён, даже действительно сожалел о смерти соседки, но Сандерсу он всё равно не понравился. Он знал, что это был Алекс, он чувствовал это. Алекс смог его обмануть, потому что только настоящие психи и социопаты могут быть настолько хладнокровны после совершённых зверств, а парень таковым определённо являлся. В итоге разговоры с ним не принесли Сандерсу никаких плодов, но всё же, оставил номер своего телефона, он даже сказал, что Алекс единственный нормальный в этом доме, но это был лишь трюк, чтобы завоевать доверие.

 

В свои двадцать пять Элиссон стала жертвой безумного маньяка, лишившего её жизни и разрушившего все мечты и надежды. Вот так просто, взял и убил её! За что? А нужна ли причина, если она уже мертва? Нет. Она мертва и точка. Её жизнь оборвалась, не успев начаться, едва она получила образование, как началась полоса неудач. Она выучилась на дизайнера. Но, к сожалению, ей всё никак не удавалось получить хорошую работу: всегда находилась причина, по которой она не подходит той или иной компании. Поэтому ей пришлось податься официанткой в местную забегаловку. Ей не нравилось это место, но выбора у неё не было, чтобы жить – нужны деньги. Постоянные приставания и пошлые комментарии подвыпивших клиентов – как правило молодых и старых клерков, запах их туалетной воды, их вонючие рты и мерзкие, мёртвые глаза довели Элис до увольнения. Она терпеть не могла всяких уродов, мнящих себя хозяевами мира, а на самом деле являющихся самыми низшими и примитивными организмами на Земле. Днём они боятся взглянуть в глаза своему боссу и целуют ему задницу, в надежде, что именно их похвалят, но вечером, из робких и забитых пай-мальчиков они превращаются в развязных сволочей, компенсирующих своё унижение унижением других.

Через какое-то время она начала встречать с одним из таких клерков, и по началу даже была счастлива. Хорошая квартира, машина, рестораны, встречи, цветы, и, как ей тогда казалось, искренняя и неподдельная любовь. Но вскоре поняла, что находится с ним на правах собственности. Он купил её, она стала вещью, личной прислугой в обмен на деньги и кров. С этим Элис не могла смириться и вновь оказалась одна посреди улиц большого, серого и беспощадного мегаполиса, питающегося человеческими жизнями, душами и мечтами.

Вновь кафе, вновь официантка. Жизнь становится похожей на замкнутый круг – куда бы ты не попытался пойти, всё равно придёшь к тому месту, откуда начал. Из-за недостатка денег пришлось снять квартиру в дешёвом районе, в доме со стариками и эмигрантами. Мечты, как и в детстве, рушатся одна за другой, но борьба продолжается и Элис не собиралась сдаваться. Она отправляла анкеты во всевозможные компании, твёрдо решив, что сможет добиться поставленной цели. И однажды у неё получилось. Вечером зазвонил телефон, и ей предложили работу. Небольшое маркетинговое агентство, и зарплата не многим больше чем в кафе, но уже прогресс, уже шажочек к успеху, к головокружительной карьере.

Работая на новом месте, и занимаясь дизайном для местных предпринимателей Элис продолжала отправлять резюме в крупные компании. Она пообещала себе, что каждые три дня будет отправлять анкету в новое место, как бы лень ей не было. Тогда-то она и познакомилась с соседом из квартиры напротив. Ей отключили интернет за неуплату, а обещание надо было исполнять, несмотря ни на что, иначе не было и смысла что-то делать. Она позвонила в дверь. Алекс – её сосед хоть и оказался странным и подозрительным, но всё же, как ей показалось, был вполне неплохим парнем.

Он не был гостеприимным, но всё-таки пытался выглядеть радушным хозяином. У него это, конечно, плохо получалось, даже как-то грубо, он видимо не часто общался с людьми. Наверное, это от того, что он слишком застенчивый, думала она.

Когда-то ей вновь отключили интернет, и Элис снова пришлось идти к Алексу. Замкнутый круг. Всё уже было. Только на этот раз для неё всё закончилось. Элис стала жертвой маньяка, порождённого человеческими пороками и собственными навязчивыми идеями. Её жизнь проглотил грозный большой город, этот прямоугольный серый гигант, издалека напоминающий диаграмму.

Печальная история? Скорее обычная, ну разве что, кроме исхода. Вечная погоня за счастьем, стремление верёд по замкнутой линии, а круг один на всех. Другие истории только у тех, кто вышел за рамки этого круга, но почти никто не выходит из него в подлинном смысле этого слова. Люди лишь жертвы самих себя, желающие, что бы их кто-то утешил и пожалел. Хотя, как показала история, сами люди не принимают жизнь без войн, мучений и разочарований, так что не на кого обижаться и некого просить о жалости. Если же кто-то и выпал за рамки замкнутой линии, он, либо свободен, либо болен, Алекс, например, был болен.

 

Денёк у Сандерса выдался паршивый: никаких улик или зацепок, соседи тоже ничего не слышали, короче никто ничего не знает. На столе стояла большая белая чашка с кофе, от которой исходил тёплый дымок и приятный аромат. Это была уже восьмая чашка за вечер. Детектив Сандерс всё никак не мог успокоиться: ему не удавалось ни за что зацепиться, репутация у девушки чиста, как белый лист, друзья у неё тоже нормальные люди, и ни в каких тёмных историях она не замешана. Так кому же понадобилось её убивать?

Сандерс выдвигал две версии: первая состояла в том, что это мог быть рядовой насильник, который заметил на улице симпатичную девушку и проследил за ней до дома, а потом вломился и попытался её изнасиловать. Но следов изнасилования обнаружено не было, значит, ему это не удалось сделать. Возможно, девушка начала сопротивляться и он от злости решил её убить. Но как-то всё странно, стрелял он с близкого расстояния, хоть и не в упор, так почему же сразу не убил, зачем мучил? Скорее всего, он был новичком и у него всё пошло наперекосяк, он растерялся и, не знал что делать.

Вторая же версия заключалась в том, что это был маньяк, возможно серийный убийца (хотя серии подобных убийств зарегистрировано не было), матёрый волк, который связал и бил девушку до потери сознания, потом прострелил ей плечо и смотрел, как она корчится от боли, возможно, он даже мастурбировал, глядя на её изувеченное тело, а затем начал втыкать ей в глотку нож, выпуская из шеи фонтаны крови. От этой мысли Сандерсу сделалось дурно, перед глазами встала картина: тёмное подвальное помещение, абсолютная тишина, в слабом, пробивающимся из окна свете видна маленькая чёрная тень повешенного, раскачивающегося на верёвке. Он встряхнул головой и прогнал, неприятное видение.

Было ещё много разных версий, но все они казались Сандерсу несостоятельными, и он решил остановиться на разработке этих двух. Он запросил дела всех серийных убийств в округе, и попросил выяснить, кто из соседей и жильцов дома уже привлекался к суду за причинение вреда здоровью, попытку убийства или проходил лечение у психиатра, одним словом всех, кто потенциально мог бы быть или стать убийцей. А пока он ждал дела, он снова и снова перечитывал отчёт об осмотре места преступления и показания соседей.

В отчёте говорилось, что убитая, Элиссон Палмер, родилась 27 марта 1986 года, Ноксвилл, Теннесси, скончалась, как установила экспертиза, 24 сентября 2011 года. Причиной смерти послужили: ранение в плечевой сустав, многочисленные побои и глубокие ножевые ранения в шею. На месте преступления обнаружено орудие убийства – кухонный нож, длина лезвия 19 сантиметров. Следов возможного убийцы и отпечатков пальцев не обнаружено. Никаких других улик также найдено не было.

Никаких следов, никаких улик или зацепок, одним словом ничего. От этой мысли Сандерс начал выходить из себя, если так и дальше пойдёт, то придётся закрыть дело. Он сделал несколько глотков кофе и посмотрел на часы. Рабочий день подходил к концу, а он всё ещё торчит в своём душном кабинете и пытается решить задачу, не имеющую решения. Когда Сандерс стал собираться домой, в дверь вошёл тучный молодой человек и принёс несколько больших папок, это был его помощник – Рик.

– Здесь всё, что удалось найти о жильцах дома и знакомых Элиссон Палмер.

– Спасибо.

Сандерс накинул пальто на пиджак. Шпагатом он связал папки и взял их под мышку. Выйдя на улицу, он прошёл через дворик полицейского участка и оказался на парковке. Он бросил папки на переднее пассажирское сиденье, сам уселся за рулём, завёл двигатель, приоткрыл окно и закурил.

«Что это мог быть за ублюдок? Чёрт, да это же не человек! Так издеваться над молодой девушкой, да если бы я его встретил, то сразу бы пристрелил, и никакого суда, никакого содержания в тюрьме за счёт налогоплательщиков, просто – бах и всё. Никого суда для таких уродов не надо, один выстрел и справедливость торжествует, вот и всё. Вот и всё…»

Сандерс докурил и, выдыхая дым, выехал с парковки. Дорога до дома занимала двадцать четыре минуты. Это время он всегда проводил в раздумьях, куря сигареты одну за другой. Он знал, что курево рано или поздно доконает его, и он умрет от болезни лёгких, сердца или сосудов, или от всего сразу. Но едкий табачный дым прочищал его голову и помогал ему сосредоточиться и направить все усилия на расследование дела.

Он вошёл в дом, было темно и тихо. Как и всегда, Сандерса никто не ждал, кроме пары бутылок пива в холодильнике. Он положил папки с делами на стол, рухнул на диван и открыл бутылку. Сегодняшний день его сильно вымотал, и едва выпив половину, детектив Сандерс уснул на старом, скрипучем диване. Тихое сопение раздавалось в маленькой гостиной, бедно обставленной мебелью: только самое необходимое – стул и рабочий стол, журнальный столик, диван и полка со старым телевизором. Ни картин, ни фотографий, ни даже занавесок не было в комнате, окна плотно закрывали запылённые жалюзи.

Когда он проснулся от дикого желания помочиться, было полчетвёртого утра. В ванной Сандерс умыл лицо и слегка прошёлся щеткой по зубам, после чего пошёл на кухню заварил кофе. Немного взбодрившись, он вернулся в гостиную с очередной порцией кофе и бутерброда с сыром. Жуя бутерброд, Сандерс открыл первую папку, и начал читать досье одно за другим. К шести часам утра он снова заснул, а в семь уже зазвонил будильник, сигнализировавший, что пора на работу.

Новый день в офисе он провёл за изучением досье всех потенциальных подозреваемых: все были чисты. Мало того, что все они были чисты, так ещё и были абсолютно не примечательными личностями, ну совсем не за что было зацепиться, пока наконец в руках Сандерса не оказалось дело Алекса. Прочитав его досье, детектив заключил, что парень несколько не обычный: бросил учёбу, рассорился с родителями, доведя мать до полусмерти, а вскоре она и вовсе скончалась, а отец отселил его в небольшую квартиру на окраине. Алекс нигде не работал и ни с кем не общался, почти всё время сидел дома. Странный и замкнутый юноша, пожалуй, единственный, кто мог бы тронуться умом и убить девушку, хотя никаких доказательств или свидетельств в пользу этой версии нет. Но Сандерс чувствовал, что голос интуиции верно указал ему на этого парня, и решил ещё раз поговорить с ним.

 

С каждым днём моя рукопись близится к концу, с каждой новой страницей я приближаюсь к своей заветной цели. Скоро весь мир преклонится перед моим талантом, и никто никогда не узнает, что в жертву моему творению была принесена такая ничтожная дрянь, как Элис, эта тайна умрёт вместе со мной, но, несмотря на это жертва не была напрасной. Я словно прозрел, когда втыкал нож в её глотку, тогда исчезли все, даже самые мельчайшие сомнения, тогда я ощутил силу и власть и понял, что иду верным путём, с которого не должен сворачивать. Я в этом абсолютно уверен, как и тогда, когда раздавил череп той кошке.

Сегодня опять приходил детектив Сандерс. Мне не нравится, что эта ищейка крутится рядом и роется в куче моего мусора. Задавал всё те же вопросы – получал всё те же ответы. Неужели он меня подозревает? Да с чего бы? У него слишком маленький мозг и кишка тонка, чтобы прижать меня, да и к тому же я не оставил никаких улик, я всё безупречно продумал. Им никогда не выйти на меня. И всё же настораживает, что он приходил именно ко мне… Хотя, что там, ведь я чуть ли ни единственный в этом доме, кого можно застать в данное время суток, остальные-то на работе. Хотя может именно это меня и выдало, может именно поэтому он припёрся сегодня и спрашивал, то что и так знает.

Чёртов Сандерс! Он меня раскусил?! Сукин сын! Ладно, спокойствие: у него нет никаких улик, никаких зацепок, а, следовательно, и доказательств, одни лишь домыслы, ими он ничего не докажет. Однако, возможно он не так уж и глуп, как я думал. Всё. К чёрту плохие мысли! Надо пойти прогуляться, развеяться.

Я надел куртку, засунул пистолет за пояс джинсов и отправился в парк. Наступал вечер, и солнце потихоньку уходило на запад, набрасывая на город всё боле теней. Я вошёл через главные ворота и на большой аллее уселся на лавочку. Настроение было поганое: птицы на деревьях надоели со своим щебетом, от ветра становилось прохладно, периодически меня кусали комары, ох мерзкие твари, а ещё эти отвратительные крики детей, этих проклятых дебильных детей! Я сидел и смотрел на окружающий меня мир с ненавистью, мне хотелось убить каждого, кто был в парке помимо меня, да, се они заслуживают смерти, ничтожества!

С трудом мне удавалось совладать с желанием размозжить голову каждому прохожему, и я решил, что лучше мне уйти домой, пока я не натворил дел. Подходя к выходу, я вдруг заметил, что за мной по пятам идёт какой-то тип в чёрном пальто. Наверняка – шпион. Чёрт, ни на минуту не оставляют в покое. Нужно с ним разобраться, прострелить ему голову, чтоб неповадно было.

Я присел, делая вид, что завязываю шнурки. Было уже темно. Когда мужчина в пальто прошёл мимо меня, я вскочил на ноги, выхватил пистолет и приставил его к затылку субъекта в пальто.

– Стой. У меня пистолет – проговорил я чётко и спокойно.

Мужчина в страхе замер.

– Кто тебя нанял? На кого ты работаешь?

Он начал нести какую-то чушь, что ничего не знает и не понимает о чём я говорю. Это привело меня в бешенство, я уже был готов нажать на курок, как вдруг заметил, что вокруг собралась толпа, и все они смотрели на меня. Проклятые зеваки, встали тут и вылупились, самое главное все стоят и просто смотрят, ничего не делают! Для них это просто шоу, как в телевизоре. Им доставляет удовольствие поглазеть, как кому-то вышибут мозги. И пусть потом кто-нибудь скажет, что это у меня не всё в порядке с головой.

Я запаниковал, мне ну никак нельзя было попасть в тюрьму, я должен был дописать рукопись. Паника охватила моё сознание я с трудом мог совладать с собой. Нужно было что-то делать… нужно было… бежать?

Точно, бежать! Ведь сейчас темно, они не видели моего лица, меня никто не опознает. Значит, бежать.  Я резко оторвал пистолет от затылка шпиона и направил его на толпу. Не прошло и секунды, как все разбежались, и я побежал вместе с ними, бросившись через кусты и деревья, я выбежал на небольшую тёмную улочку. Я одёрнул куртку и привёт в порядок волосы, заправил пистолет в джинсы и отправился домой. Никто за мной не следил, сирен полицейских машин слышно не было, значит всё в порядке. К тому же копы теперь будут искать потенциального убийцу в другом месте, это мне даже на руку.

 

Детектив Сандерс действительно был далеко не глупцом, и когда он вновь наткнулся на досье Алекса, то быстро построил логическую цепочку, по которой Алекс мог быть убийцей или, по крайней мере, точно видеть или слышать что-нибудь в день происшествия. Только одно звена не хватало в этой цепи: если он убийца, то в чём был мотив столь жестокой расправы, парень-то он, вроде, нормальный. Если же он видел или слышал что-то, то почему он не хочет рассказывать об этом полиции – вновь отсутствие логического объяснения, хотя может его запугали? Нет, навряд ли, такого, как он, скорее всего, просто убили бы.

Несмотря на сомнения, Сандерс решил всё-таки ещё раз навестить Алекса и порасспросить его. Но всё оказалось безрезультатно. В итоге он приехал домой раньше обычного, так как не было смысла допоздна засиживаться на работе. Он упал в диван, поставив рядом с собой коробку пива и бутылку виски. Сегодня он напьётся. Не потому, что он алкоголик и не потому, что ему хочется напиться, он сделает это чтобы заглушить боль, которая мучает его уже тринадцать лет. И эта боль вспыхивала в его душе сильнее и сильнее, каждый раз, когда он видел фотографии Элиссон Палмер. Он налил виски в стакан и залпом опрокинул его, запил пивом. Он хотел нажратся до того, как перед его глазами всплывёт страшная картина, но, к сожалению, не успел. Воспоминания поглотили его.

Это произошло тринадцать лет назад, тогда он жил с женой и двумя детьми в Вичите – тихом, маленьком городке. Он работал на типографии, а его жена была медсестрой. Вместе они воспитывали двух замечательных детей, которые оба были голубоглазые и светловолосые – в маму. Джеку было одиннадцать, и он любил кататься на велосипеде и бросать мяч в кольцо. Кэтрин было всего восемь, но она уже очень хорошо рисовала, по всему дому были развешаны её рисунки в карандаше, гуаши и акварели.

Однажды Сандерса попросили поработать сверхурочно и в выходной день он отправился на работу, пообещав, что вернётся к семейному ужину. Если бы он знал заранее что случиться, то никуда бы не ушёл, а остался бы с семьёй, и сейчас ему бы не приходилось запивать виски пивом, чтобы убить внутри себя эти воспоминания.

Возвращаясь затемно из типографии, он шёл по слабоосвещённым улицам и с улыбкой на лице, вдыхал свежий весенний воздух. Лизи должна была приготовить отличный ужин с яблочным пирогом на десерт. Но вместо детских велосипедов во дворе его дома стояло три полицейских машины и одна машина скорой помощи.

За два часа до этого в дверь постучал мужчина и попросил одолжить ему несколько луковиц и картофелин. Добродушно улыбаясь, Лизи впустила его в дом, и мужчина прошёл на кухню. На обеденном столе лежали тарелки и столовые приборы, приготовленные для ужина. Он сказал, что его зовут Пол, и он недавно переехал в дом неподалёку от них. Когда Лизи отвернулась, он схватил со стола нож, которым она резала яблоки для пирога, и воткнул ей его в шею, острие вылезло под подбородком. Она была ещё жива, и он с силой ударил её несколько раз лицом о каменную столешницу. Отколов большой кусок, беззубое, мертвое тело Лизи упало на пол. Из духовки доносился, теплый запах домашнего яблочного пирога.

Услышав громкий стук, прибежал Джек. Увидев незнакомого мужчину и лежащую на полу мать, с ножом в шее, он закричал «Мама!», чем и привлёк убийцу. Мужчина быстрыми шагами направился в сторону мальчика. Джек, задыхаясь от страха, закричал и бросился вверх по лестнице. Там он заперся в своей комнате и зажался в углу, закрывшись руками. Он рыдал и громко всхлипывал и постоянно повторял:

– Мама… мама… что с тобой? Где же папа? Мама?..

Мужчине не составило труда открыть слабый дверной замок. Он медленно вошёл в комнату, глядя в тот угол, где сидел Джек. Мальчик был так напуган, и постоянно повторял: – «Мама… мама… мама…», что уже не обращал внимания на вошедшего человека. В руках мужчина держал прозрачный полиэтиленовый пакет. Он поднял мальчика и усадил его на стул, Джек не сопротивлялся, он потерял рассудок и только твердил «Мама… мама…». Он опустил руки, и мужчина без труда накинул на мальчика пакет, который быстро запотел. Вскоре сквозь покрывшийся испариной пакет можно было различить скорчившееся в смертельной гримасе лицо мальчика, с застывшим безразличием в глазах.

Когда мальчик начал задыхаться, мужчина почувствовал, как по всему его телу пробежали приятные мурашки, каждая его клеточка испытывала несказанное удовольствие, возбуждение. Но Джек слишком быстро задохнулся и даже не сопротивлялся, и убийца почувствовал пустоту и огорчение, когда он умер. И ещё разочарование, только зря придушил проклятого мальчишку, да у него крыша съехала, и он даже не понял, что его пришли убить, умертвить как скотину на бойне, как молочного поросёнка. Мужчина с ненавистью и разочарованием пнул труп ребёнка, плюнул на него и вышел из комнаты.

Кэтрин играла в подвале в кукол, она ничего не слышала и даже не подозревала, что её мама и брат уже мертвы, и что скоро придёт её очередь. В подвале погас свет, стало темно, из маленьких подвальных окошек слегка пробивались тусклые болезненно-жёлтые лучи уличного фонаря. Старая деревянная дверь со скрипом открылась, и послышались шаги. Мужчина медленно спускался по лестнице.

– Папа? Пап, почему света нет, я тут играла, а вдруг свет погас.

Молчание и только стук шагов по лестнице. Тёмный силуэт возник перед девочкой.

– Папа?

Мужчина ногой ударил девочку в живот, и та отлетела на несколько метров. Она почувствовала резкую, словно сосущую изнутри боль, которая растекалась во всём животе. Её вырвало. Сильно кружилась голова. Мужчина почувствовал, как его мерзкий комок в джинсах становится твёрдым. На верстаке отца семейства лежал моток верёвки, мужчина взял его и подошёл к девочке. Он поднял Кэрин за волосы так, что ноги болтались в воздухе, боль была такой сильной, что девочке перехватило дыхание, и она не могла даже закричать, она и так едва не теряла сознание. Убийца ослабил хватку и Кэтрин с грохотом упала на бетонный пол, сольно ударившись ножками и в её детской, ещё толком несформировавшейся кости появилась трещина, наконец, глухая боль прошла и наступила новая волна, теперь она смогла зарыдать. Кэтрин вопила, как могла, но кому какое дело? Подумаешь, где-то плачет ребёнок, не маньяк же его режет. Злая ирония, как в той истории о мальчике и волках. Тем временем тот, кто назвал себя Полом, завязал «скользкий» узел на верёвке и перекинул петлю через проходившую под потолком трубу. Закрепив её на шее Кэтрин, он потянул вверх, и девочка вновь повисла в воздухе. Она громко и хрипло пыталась дышать. Вес девочки был слишком маленький, и она ещё долго продолжала болтаться на трубе, борясь за свою маленькую, но всё же, бесценную жизнь.

Мужчине это зрелище понравилось, и он стянул свои штаны и начал неистово мастурбировать, выпучив глаза на подвешенную девочку. Он громко и часто дышал, из его рта обильно вытекала слюна, он был похож на бешеную собаку, предвкушающую случку. От удовольствия из его глаз брызгали слёзы, он стонал и поскуливал, продолжая теребить свою мерзкую штуковину. Возбудившись, он искусал себе губы, и они начали кровоточить. Обычно бешеных собак пристреливают, но делают это после того, как они натворят бед. Мужчина закончил свой «ритуал», когда из-под платья девочки вырвалась струя мочи. Она была мертва. Он напялил свои штаны и навсегда исчез из города, а может из страны, а может просто исчез, как если бы он был злым демоном, который калечит жизни людей. Ведь никто так и не смог найти его. Всё что он оставил – это три трупа и капли вонючей спермы на полу. Странно нас с детства учат, что добро всегда побеждает зло, но почему-то, и никто не может понять почему, в реальности зло остаётся безнаказанным. Наверное, это от того, что миром правят только злые люди.

Когда расследование дела зашло в тупик, отчаявшийся Сандерс влез в петлю, но за последние недели он потерял сорок четыре килограмма и долго весел. Но вдруг он увидел свою дочь. Она появилась словно из воздуха, и вокруг неё была белая пелена, она посмотрела на отца и погрозила ему пальцем, а потом улыбнулась и сказала:

– Нет. Ты должен продолжать жить! Папа! Должен. Ради меня, ради Джека, ради мамы… ты сможешь, я знаю это. Больше не будет смертей. Ты не допустишь этого – сказала она спокойным и по-взрослому рассудительным голосом.

Кэтрин исчезла, а петля неожиданно ослабла и шея Сандерса выскочила из неё. Он упал на пол и заплакал. Так горько и громко ему ещё не приходилось плакать, даже когда в один день на его глазах в землю опустили три гроба. Он плакал почти сутки и был сильно истощён и измучен, с трудом собравшись, он поднялся и вышел на улицу. В этот день он поклялся всеми, кто у него был, что больше не позволит всяким ублюдкам творить подобные зверства. Он посмотрел на небо, где поднималось раскалённое солнце, он стал другим человеком, он был уже мёртв, жизнь в его теле поддерживалась только ради того, чтобы смерть его детей не была напрасной, чтобы зло было наказано. Бешеных собак пристреливают, им не дают безнаказанно кусать прохожих.

 

Сегодня я ходил в издательство и договорился о встрече с главным редактором. Сказал, что у меня очень важно дело к нему. Молодая девушка, секретарша, записала меня на завтра. Она мне не понравилась: слишком высокая, какая-то нелепая, неухоженные ногти, пальцы все в заусенцах, а лицо обильно намазано тональным кремом, но даже это не скрывает россыпь отвратительных прыщей. В общем, назначенная дата меня устроила, я надеюсь закончить рукопись уже сегодня вечером, а завтра как раз представить её издателю.

Под окнами по-прежнему дежурит машина. Я стою на кухне и пускаю клубы сигаретного дыма. Снова дождь. Как меня достал этот дождь! В эти дни я слишком много курю, а это последняя сигарета в доме, надеюсь, в карманах наберётся мелочи, чтобы купить хотя бы пачку. Рукопись почти окончена, и оставлять её в доме без присмотра даже на десять минут очень опасно. Я знаю этих ребят – лихо взломают замок и перевернут квартиру вверх дном, да, эти сволочи умеют искать, у них нюх на такие дела, и они точно смогут найти мою рукопись, куда бы я её не спрятал. Интересно, кто же их нанял? Мать ведь мертва, и вряд ли они охотятся за мной по собственной инициативе…, хотя чёрт их знает, грязные подонки! Им ни за что не получить мою рукопись!

Прошло несколько часов. Сильно хочется курить, странное чувство, словно тянущееся из живота и жаждущее едкого, горячего дыма. Больше не могу! Я напялил джинсы и старую куртку с капюшоном. Я обману этих уродов, я возьму рукопись с собой, а так как у меня есть пушка они ни за что не осмелятся напасть, а если и нападут, то я их убью. Всё очень просто: нажму на холодный курок и всё – они мертвы. Человека убить просто, если сразу стрелять в сердце или лицо, если же просто ранить, то мерзавец может ещё долго бороться со смертью, но в итоге всё равно проиграет. Я это прекрасно знаю, я уже не раз видел, как умирают.

Я спускался в тёмном, вонючем лифте. Боже, что за вонь?! Наверное, бродяга пробрался в подъезд и спит где-нибудь. Лампочка еле-еле светит и периодически мигает, на мгновение, оставляя меня в кромешной тьме, старый подъёмный механизм громко стучит и скрипит, а кабину сильно трясёт. Что за условия? Ну ничего, скоро, уже очень скоро я получу гонорар и съеду из этого мерзкого клоповника, полного старух и эмигрантов. А ведь у этой сучки Элис был шанс уехать со мной. Она могла бы жить как в раю, да ещё и с таким гением и мастером пера, но предпочла сдохнуть и гнить в своей коморке, распространяя отвратительную вонь по всему дому. Что ж, её дело.

Я вышел и тут же на волосы неприятно начали попадать капли дождя. Я огляделся по сторонам: вроде никого. Быстрыми шагами я добрался до магазина. По пути я всё-таки приметил одного типа, который вполне мог сойти за человека из слежки. Я ускорил шаг и он тоже. Тогда-то я и испугался не на шутку, в моей голове мелькнула мысль, а что если они готовы пойти на крайние меры и применить оружие? Вдруг они узнали, что у меня под рубашкой драгоценная, почти законченная рукопись? Я влетел в магазин Стива, нервно оглядываясь по сторонам, но за мной уже никто не следил. Я сразу же подошёл к прилавку. В магазине не было ни одного посетителя. Стив трепался с кем-то по телефону, он кивком приветствовал меня и рукой сделал жест подождать. Наверное, важный для него разговор.

Увидев знакомое лицо Стива, моего, единственного, если можно так сказать друга, я немного успокоился и начал оглядывать полки, заваленные разной всячиной, ожидая пока он закончит разговаривать. Стив повернулся ко мне спиной и немного отошёл, видимо не хотел, чтобы я подслушал, но на самом деле только привлёк моё внимание. Я немного приблизился, делая вид, что рассматриваю витрину, и постарался расслышать, что он там бормочет.

– Да. Да, они уже здесь. Конечно, я о нём позабочусь не переживайте.

О боже! Говоря «они» он наверняка имел в виду меня и людей из слежки, а под словом «позаботиться» он, конечно же, имел в виду, что сдаст меня и рукопись этим сволочам. Он с ними заодно! Сукин сын! Ублюдок! Мразь! Как он мог?! Я ведь считал его другом, а он предал меня из-за денег! Вот что творит с людьми алчность и зависть, сами-то они не способны создать шедевр, вот и пытаются отобрать его у других. Но нет, я не позволю сделать это! Не позволю!

– Да, хорошо, я перезвоню тебе, как только закончу.

Конечно, сейчас ты закончишь, можешь в этом не сомневаться.

Стив положил трубку и, улыбаясь, повернулся ко мне. Я стоял и трясся от страха и возбуждения, я нащупал за поясом пистолет, и, вытащив, направил его на Стива.

– О ком ты там позаботишься, а? Думал, я не слышу, что ты там болтаешь, а, подлый предатель! Отвечай! Кто тебя нанял? Сколько тебе пообещали? – закричал я, трясущейся рукой держа пистолет, дулом направленный в лицо Стива.

– Эй, парень, успокойся, – Стив видимо, решил, что я шучу, поэтому ещё продолжал улыбаться, хотя в глазах его виделось некоторое беспокойство, – всё в порядке?

– Ни хрена не в порядке, ублюдок! Кто тебя нанял? С кем ты только что говорил? Отвечай мне! Отвечай!

– Эй, эй, успокойся! Не надо! Мне звонил отец, спрашивал про его друзей, я обещал позаботиться о его приятеле с больной ногой, они с женой приехали погостить в наш город – выпалил Стив на одном дыхании.

Он стоял, широко открыв глаза, из которых вот-вот польются слёзы, он сильно вдыхал и выдыхал. Я почувствовал явное превосходство и стал несколько увереннее, дрожь в теле унялась. Я зло пожирал Стива глазами, я видел его насквозь, он врал. Он нагло врал мне.

– К стене! – закричал я.

Я даже не думал, что в магазин могут зайти посетители, сейчас для меня главным было разобраться с очередным предателем. К моему счастью не было ни одного посетителя.

– Слушай дружище, да чего ты? Что случилось-то? Успокойся, не надо, не убивай меня, пожалуйста – сказал Стив, отходя к стене. Его нервы не выдержали и он расплакался.

– К стене, я сказал!

Вот, так-то, знай, что бывает с предателями, Элис уже знает. Я открыл столешницу, прошёл за прилавок и приказал Стиву провести меня в складское помещение, которым оказалась небольшая серая комната заваленная коробками. Я приказал ему сесть, и он уселся на коробку с пакетами муки. Чтобы он стал поразговорчивее, я приблизился и ударил его рукоятью пистолета. Стив вскрикнул от боли и заплакал ещё сильнее.

– Я ничего не знаю. Пожалуйста, отпусти меня. Я никому ничего не скажу…

– Не скажешь, это уж точно! – усмехнулся я.

– Пожалуйста! Прошу тебя, не убивай меня! Я хочу жить! Я так хочу жить! Не отнимай у меня жизнь, пожалуйста! – Стив корчился и рыдал, на лбу у него была серьёзная ссадина, из которой текла кровь.

Он так сильно хочет жить? Но зачем? Чтобы проработать в этом убогом магазинчике до самой смерти, жениться и нарожать таких же неудачников, как он? Ну, уж нет! Не верю! Наверняка он продал меня этим крысам, сдал с потрохами, чтобы нормально устроить свою жизнь, а за то, как он живёт сейчас, он бы умолял пристрелить его. Да, если задуматься, то ясно, что в его жизни нет ничего ценного и то, что я убью его, будет актом милосердия с моей стороны. Будучи великим человеком, гением, я сделаю ему такое одолжение.

– Не отнимать твою жизнь, да? Ты был готов отнять мою жизнь, мою бесценную рукопись и теперь смеешь просить о пощаде? Запомни, ты жив только потому, что мне нужно знать, кто за мной охотится, и кто тебя нанял, ты понял меня? Ну же давай, искупи свою вину, скажи мне кто это и умрёшь быстро, ничего не почувствуешь.

– Клянусь, я не знаю о чём ты! Не знаю! Понял меня?! Не знаю!

Стив неожиданно осмелел и закричал на меня. Но как только он подался вперёд, я нажал на курок. Раздался хлопок, и его лицо превратилось в кровавую кашу, из которой торчали белые переломанные косточки и зубы. Ни глаз, ни носа, ни рта, просто большая полная тёмной, почти чёрной крови дыра. Его тело отлетело и плюхнулось на коробку, от которой в стороны разлетелись мелкие частички муки. Безликий, почти обезглавленный Стив неподвижно замер, мука оседала на него, покрывая тонким белёсым слоем крошёчных пылинок.

Я умыл лицо в туалете и насколько смог очистил одежду от крови. Я посмотрел в зеркало: там вновь был тот самый человек, тот богоподобный гений, что и пару дней назад. С каждым убитым врагом я чувствовал себя лучше и лучше. Да, это прекрасное чувство, мне даже было немного жаль, что он так быстро умер, его мучения и рыдания доставляли мне много удовольствия. А теперь он лежит на коробке с мукой, весь в собственном дерьме, ещё бы, от такого-то выстрела. И так будет со всеми врагами, они падут жертвами на моём пути и лягут в фундамент моего успеха.

Не спеша я вышел из магазина, в котором по-прежнему не было ни одного посетителя. У меня вновь было прекрасное настроение и я даже не обращая внимания следят за мной или нет, вышел из магазина. Да и какое мне дело? Сейчас мне ничего не грозит, у меня есть оружие!. К тому же я вновь не оставил ни свидетелей ни улик. Уходя, я захватил с собой блок сигарет, которые теперь и курил на кухне. Я стоял и смотрел в окно, чрез час после моего возвращения я услышал вой сирен полицейских машин, которые остановились у магазинчика Стива.

 

Встреча с Алексом не принесла Сандерсу никакой пользы, он его даже в квартиру не пустил, опять разговаривали на пороге. Но он всё равно что-то чувствовал, словно вокруг этого парня в воздухе витал какой-то неуловимый запах. Запах бешеной собаки. Детектив решил, что именно Алекс был убийцей Элис, он был в этом просто уверен, когда Сандерс смотрит на этого подозреваемого, у него возникает неприятное чувство, поднимающееся от низа живота, и ему непременно хочется всадить маньяку пулю между глаз. Но так нельзя, твоё чутьё не имеет ни какой силы, если у тебя нет доказательств, а у Сандерса их не было.

Он сел в машину, закурил и выехал на дорогу. Сандерс ехал не спеша, он был расстроен и озлоблен, поэтому курил сигареты одну за другой. Он потихоньку успокаивался, ожидая, что в офисе полиции его ждут хорошие новости, но его ждало разочарование. Его толстый помощник по имени Рик, так ничего и раздобыл, совершенно никакой информации о последних передвижениях Алекса.

Через несколько часов в участок поступил звонок: говорили о том, что нашли мертвого продавца из небольшого магазинчика на углу сорок второй и седьмой. Тело нашёл предприимчивый покупатель, который устал ждать и прошёл в служебное помещение, там он обнаружил труп человека без лица, на заляпанном кровью бейджике которого бы написано «Стивен».

– Эй, Сандерс, слышал? – сказал, входя в кабинет Дин, он был старше по должности.

– Что?

– Убийство, опять в том же районе.

– Господь всемогущий! Сходства с убийством Элиссон Палмер есть? Как думаешь это тот же тип? – Сандерс выпалил всё на одном дыхании и вскочил с кресла.

– Да успокойся ты! Сядь! Мы пока не знаем, я сейчас выслал туда патрульных, чтоб оцепили помещение и прогнали зевак. Так что собирайся, поедешь и сам всё посмотришь, считай оба дела твои.

– Да! Конечно. Уже еду.

– И это… не кипятись ты насчёт этого парня. Пока нет никаких доказательств, и пальцем его не трогай, понял?

– Да – сказал Сандерс, хотя и думал совсем иначе.

– Вот и славно. А там уж если и окажется, что это он, можешь его пристрелить, «за сопротивление при аресте и попытку бегства», ну ты сам знаешь. Я не против.

Одевая плащ, Сандерс кивнул и вышел из кабинета. Он быстро примчался к магазинчику. Теперь его домыслы приобрели более навязчивый характер, он больше не сомневался, что это именно Алекс.

Но и сейчас его ждало разочарование: никаких совпадений, два совершенно разных убийства. Пуля застряла в голове, и вытащат её не скоро (нужно вызывать криминалистов и медиков, чтобы они смогли обследовать тело), а пока даже неизвестно, какой это был калибр, в каше из загустевшей крови костей и носового хряща ничего не возможно было разобрать.

– Чёрт! Чёрт! – вскрикнул Сандерс, увидев тело, и вышел на улицу, чтобы покурить и немного успокоиться. «Нужно срочно засадить этого ублюдка за решётку, а если начнёт выделываться, то я сам прострелю ему башку! Чёрт и ведь ни одной зацепки! Опять никто ничего не видел и не слышал! Ну что за дерьмо?!»

Криминалисты сильно задержались и забрали тело только к концу рабочего дня. Сандерс знал, что наверняка, никто из них не заинтересован делом и не останется поработать сверхурочно и выяснить из того же ли оружия, которым стреляли в Элиссон Палмер убит этот парень. Не останется и не потрудится выяснить это потому, что никого из них это дело не коснулось, и они уверены, что подобного с ними никогда не произойдёт, они думают: – «такое может случиться с кем угодно, но только не со мной и не с моими близкими». Сандерс тоже когда-то так думал. Но теперь он знал, что это не так.

В плохом настроении он отправился домой и сразу же выпил несколько банок пива. Он долго сидел на диване, прогоняя ужасные мысли и воспоминания. Как ему хотелось, чтобы хоть что-то прояснилось, хотелось найти виновного и наказать его, а лучше пристрелить, или задушить эту скотину своими руками и осуществить мщение за свою семью.

В половине четвёртого раздался телефонный звонок. Сандерс еле продрал глаза, и некоторое время не понимал что происходит. В недоумении он поднялся и начал в темноте искать телефон, попутно сбив что-то с кофейного столика и давя ногами алюминиевые банки из-под пива. Наконец он взял трубку:

– Алло? – хриплым, заспанным голосом отозвался Сандерс.

– Извини что так поздно, это Рик.

– Да ничего, что стряслось?

– Я тут кое-что нашёл на того парня, ну о котором ты спрашивал.

– Что-нибудь интересное? – с надеждой спросил он.

– Да. Незадолго до убийства Элиссон Палмер он приобрёл пистолет, причём точно того же калибра из которого и была убита та девчонка? Мы его сцапали!

– Это точно! – радостно сказал Сандерс, – его уже арестовали?

– Нет. Парень ни о чём ещё не подозревает, так  что, босс сказал, что завтра утром его арестуем по подозрению в убийстве, никому не охота возиться с каким-то придурком в четыре часа ночи, сам понимаешь.

– Да, понимаю. Спасибо, Рик. Ты настоящий друг.

– Не стоит, это моя работа, к тому же я знаю как ты переживаешь из-за этого дела… и поэтому и решил сообщить тебе сразу… ты только дождись завтрашнего дня, не делай глупостей, слышишь меня?

Недолгое молчание в трубке.

– Эй! Слышишь меня?

– Да, Рик, извини. Я в порядке, не беспокойся.

– Надеюсь что так. Ладно, пока. Завтра поедем брать этого маньяка, наверняка он и того продавца замочил. Не волнуйся, и, прошу тебя: не надо сейчас заваливаться к нему домой, хорошо?

– Хорошо. Завтра разберёмся…

– Ты точно в порядке? Я волнуюсь за тебя.

– Я в норме говорю же. Просто не проснусь никак. Ладно, давай.

– Давай.

Сандерс повесил трубку. Однако он солгал – ни в какой он не в норме, сна как не бывало. «Что значит, завтра утром, а сейчас никто не хочет возиться с убийцей?! Да я сам его сейчас же арестую или прикончу его прямо на пороге!» Сандерс включил свет в комнате, от которого резало глаза. Он взял бутылку виски и отпил из неё, чтобы прочистить горло, на кухне он ополоснул лицо, взял ключи от машины, накинул плащ и выбежал из дома. Он уселся в машину, достал из кобуры пистолет вытащил магазин, чтобы удостовериться, что он полностью заряжен, передёрнул затвор и поставил на предохранитель. Он резко надавил на педаль газа, и, вздымая пыль с площадки, помчался в ночи.

В это время Рик, сидел за своим рабочим столом и разгребал кучу бумаг: он готовил ордер на арест, да и вообще пытался хоть как-то разгрести гору разных дел и досье. Над его столом горела небольшая настольная лампа, которая отражалась в кружке кофе. Рик не знал, что Сандерс уже на полпути к дому, где живёт подозреваемый номер один. Неожиданно ему пришла в голову мысль: – «Чёрт! Да он же убьёт этого парня! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Зачем я ему сказал? А? Слишком переживал, хотел как лучше. Чёрт! Ну и дурак!»

Рик резко поднялся из-за стола и опрокинул кофе на бумаги.

– Ох, блин, только этого не хватало! – жалобно простонал он.

Но сейчас ему было не до этого. Рик подбежал к подоконнику и схватил рацию:

– Четвёртый, четвёртый, как слышно? Приём? Это Участок. Как слышно?

– Участок, это четвёртый слышно хорошо, что случилось?

– Проверьте дома ли детектив Сандерс, это на Мейпл стрит 56, и доложите мне.

– Участок. Принято. Если он в доме что с ним делать.

– Ничего, просто проверьте и доложите в участок. Если он будет спрашивать, скажите, что это Рик вас попросил проверить. Как слышно?

– Участок, слышно хорошо, вас понял. Конец связи.

Рик поставил рацию обратно и вытер пот со лба. Обернувшись, и посмотрев на стол, он с досадой сказал:

– Ох, чтоб тебя… – и принялся собирать бумаги и раскладывать их на полу по одной. На столе лежало, не тронутое кофе дело, на котором с фотографии смотрело лицо Алекса Стоуна – подозреваемого номер один. Рик, пыхтя от наклонов, мирно раскладывал листы по полу, чтобы они быстрее просушились. Раздалось шипение рации, а затем из динамика донёсся голос:

– Участок, это четвёртый, как слышно?

Рик подскочил от неожиданности, кинулся к рации, и едва отдышавшись, заговорил:

– Четвёртый, это участок, слышно хорошо, докладывайте.

– Детектива Сандерса нет дома, дверь была не заперта, мы вошли, но никого не было.

– Ясно, – сказал Рик в рацию и задумчиво замер на месте.

– Участок, что прикажите делать?.. Участок? Как слышно?

– Слышно… Всё в порядке, так и должно быть… Спасибо четвёртый. Всё отбой.

– Вас понял, участок. Конец связи.

Но Рик уже не слушал, он надел кожаную куртку, подхватил рацию и бегом вырвался на парковку. Он сел в машину и завёл двигатель. Рик знал, куда надо ехать. На соседнем сиденье лежало дело Алекса Стоуна.

Когда Рик оказался на месте, он увидел припаркованный неподалёку автомобиль Сандерса. «Что же творишь, а? Сукин ты сын». Вдруг раздался какой-то грохот. Рик повернул голову и увидел, что это старая – престарая кошка с облезшей шерстью, запрыгнувшая на крышку жестяного мусорного бака. Она почему-то очень заинтересовала Рика, и он отвлёкся от дела, принявшись пристально рассматривать её. Он заметил, что у животного была какая-то странная голова, деформированная что ли, в темноте тяжело рассмотреть, но он точно понял, что череп кошки словно состоит из нескольких неправильно сросшихся костей. Она спрыгнула с бака, поймала воробья и, держа добычу в зубах, убежала прочь.

Дороги были пустыми, и лишь редко когда тишину нарушал звук двигателя проезжающей мимо машины. Воздух был свежим и слегка морозным, тускло горели уличные фонари и магазинные вывески. Небольшая стайка воробьёв шарила в мусорных баках в поисках добычи. Где-то храпел бродяга, заночевавший в переулке, собаки грелись, свернувшись калачиком на люках, из которых исходил тёплый пар.. Рик начал даже забывать, зачем он вообще сюда приехал, как вдруг ночную тишину разорвал звук выстрела, который донёсся с верхних этажей здания.

– Вот чёрт! – сказал Рик, и, бросив сигарету, бросился к двери подъезда.

Уже вбежав в подъезд, он вспомнил о том, что он полицейский и вернулся к машине. Он схватил рацию и достаточно громко проговорил в неё:

– Четвёртый?! Четвёртый?!

– Четвёртый слушает!

– Четвертый срочно на угол сорок третьей и седьмой, дом 34, восьмой этаж квартира 504, перестрелка, срочно сюда!

– Вас понял, участок, мы в пятнадцати минутах от этого места.

Рик вломился в подъезд и побежал наверх по лестнице, он всегда боялся застрять в лифте, особенно если важное дело. На втором этаже он услышал второй выстрел, и бросился ещё быстрее. Он ни о чём сейчас не мог думать, он даже не сообщил по рации, что наверняка есть раненый, а возможно и убитый, и что нудно вызвать подкрепление и скорую помощь. Но самое страшное, о чём Рик ещё не знал, это то, что он даже не проверил, взял ли он с собой оружие или нет.

 

Ещё немного и всё! Всё будет кончено, я победил! Осталось всего пару абзацев дописать, и мой шедевр закончен! Уже поздно, а может и рано, не знаю точно, но как только я закончу я сразу же отправлюсь к дверям издательства. Всего каких-то тысяча триста пятьдесят четыре шага. Всего-то, для того чтобы стать лучшим в мире, для того чтобы признали мою гениальность! Тысяча триста пятьдесят четыре шага – это всего лишь пустяк!

Я не знал, какую по счёту проглатываю кружку кофе и выкуриваю сигарету. Всё перемешалось в голове, я испытывал странное, но приятное чувство, которое тяжело описать. Это что-то вроде эйфории и страха, смешанное с недоверием к самому себе: «Неужели всё? Я так долго шёл к этому, и вот, наконец, заканчиваю, чёрт, не могу в это поверить!».

Как на иголках, я, сгорбившись, сидел за столом и писал свой великий труд. Я был целиком и полностью погружён в процесс и не слышал ни единого звука вокруг, кроме жужжания настольной лампы. Поглощённый собственным гениальным произведением, я сам переместился в мир со страниц моей рукописи, и думал, что так и останусь там навсегда. В дверь постучали. Я не сразу это понял, приняв стук за галлюцинацию, ведь я уже давно не спал: мало ли что могло послышаться. Когда стук повторился, я всё-таки понял, что это не плод моей фантазии. Кого там могло принести? время-то уже… я посмотрел на настенные часы: почти пять утра. Я подошёл к двери и заглянул в глазок. Этот чёртов детектив как его там? Что ему надо? Зачём припёрся? Он, очевидно, услышал, как я подошёл к двери.

– Откройте! Это детектив Сандерс. – раздался из-за двери хриплый мужской голос.

– Сейчас, одну минутку, – сказал я и принялся открывать замок предварительно, продев дверную цепочку, на случай, если он меня раскусил и захочет ворваться.

– Что случилось, детектив? – я высунул лицо за дверь, и произнёс фразу зевая, намекая, что он потревожил меня и ему лучше бы убраться отсюда.

– Могу я войти? – настойчиво спросил детектив.

– В этом есть необходимость? – спросил я и тут же пожалел, что оставил пистолет в комнате, а то прямо сейчас разнёс бы ему башку!

– Да есть. Поступила кое-какая информация по поводу убийства Элиссон Палмер, нужно с вами переговорить.

Я по-прежнему держал его на пороге, но в его глазах было что-то такое, от чего мне стало немного не по себе, некомфортно, даже страшновато, и я  пригласил его пройти на кухню.

– Кофе? – спросил я любезно

– Не стоит. Присядьте Алекс.

Я сел на стул напротив него.

– Я вам уже всё миллион раз рассказывал, ничего нового я не узнал.

– Убит Стивен Андерсон. Вчера днём. Застрелен в своём магазине, на складе. Выстрел был сделан из того же оружия, что и в Элиссон Палмер.

– Ох, чёрт! И Стива тоже? – я попытался разыграть удивление и грусть, но судя по всему этот театр не произвёл на Сандерса никакого впечатления, он всё так же сидел и смотрел на меня. Не могу понять, что же такое в его глазах.

– Вы были знакомы с мистером Адересоном? Интересно, что…

– Вы что меня подозреваете? – сказал я.

– Пока только подозреваем, но это пустяки, если конечно у вас нет оружия, из которого были совершены убийства.

– Что вы? У меня нет никакого оружия… можете хоть весь дом перерыть и…

– Можно и перерыть, но раз вы так настаиваете на обыске, то, скорее всего вам нечего прятать.

– Вот именно у меня нет ничего такого.

– Вы меня не поняли, я имел в виду, что, скорее всего, вы уже избавились от оружия.

Сандерс посмотрел на меня так, что во рту пересохло, и я не смог ничего ответить, зато ему нашлось, чем поделиться со мной. Он выложил на стол наручники.

– Нам известно, что незадолго до убийства Элиссон Палмер, ты приобрёл Desert Eagle калибра пятьдесят. Экспертиза установила, что именно из этого оружия она и была застрелена, так же как и Стивен Андерсон.

Некоторое время Сандерс выдерживал паузу, а потом добавил:

– Всё кончено Алекс. Мы знаем, что это ты. Тебе некуда бежать, пойдём со мной по-хорошему – однако его голос звучал так холодно и грозно, что невозможно было поверить, что он действительно предлагает сделать всё «по-хорошему»

Я онемел, в моей голове проносились сотни мыслей, всё плыло, я был чертовски растерян, не понимал, что вообще делать. Рукопись почти готова, осталось буквально чуть-чуть, нет, я не мог так провалиться! Только не сейчас! Нет! Нет! Нет!

Я и опомниться не успел, как Сандерс вдруг набросился на меня и хотел ударить в лицо, но споткнулся (он видимо сильно нервничал) и удар пришёлся в грудь. Я отпрянул назад и быстро, не думая, а действуя инстинктивно, бросился в комнату, где на столе лежал пистолет. Детектив тоже не растерялся и бросился за мной в погоню по узкому коридору, попутно сшибая все вещи со своих мест. Краем глаза я заметил, что он достаёт пистолет и кобуры под мятым пиджаком. Мне конец?! Он выстрелит в меня и всё, пали мои драгоценные труды? Ну уж нет! Я не заметил стула под ногами и споткнулся об него, падая, я всё же успел схватить со стола пистолет. Я рухнул на пол и резко, словно извивающаяся змея развернулся лицом к Сандерсу, которой в этот момент в руках с оружием вломился в мою комнату. Раздался громкий выстрел.

Целая вечность прошла, прежде чем я сумел хоть что-то разобрать. Всё было как в тумане, у меня закружилась голова, я чуть было не вырубился, думал, что мне конец. Однако, через какое-то время (а всё это длилось ровно миг, казавшийся бесконечным) я понял, что со мной всё в порядке, ничего не болит. Зато Сандерс, на мгновенье словно застыл в пространстве, как восковая фигура и с грохотом рухнул прямо на пол и при этом сильно ударился головой.

Пуля попала ему прямо в шею, из которой теперь хлестала кровь, и заливала мой ковер. Он ещё какое-то время пытался двигаться, по телу пробегала дрожь, он глухо кашлял, выплёвывая наружу кровавые сгустки слизи. Наконец, его тело перестало подавать признаки жизни, а я успел перевести дух и успокоиться.

Этот гад сдох, теперь всё будет хорошо. Ко мне вновь, как и после убийств Элис и Стива, пришло чувство необычайной лёгкости и чистоты сознания, возбуждение, которое я уже не раз испытывал, которое наполняло каждую клеточку моего тела невероятным блаженством. Дрожь в моём теле унялась, и я преспокойно уселся за стол и начал писать дальше. Вот и всё, осталось последнее предложение и я даже не в замешательстве, как закончить свой гениальный труд, сейчас я нахожусь в апогее творческой способности. Я уверен в правильности того, что делаю, как никогда прежде. Что может быть лучше? Остаётся только чиркнуть строку и сделать тысячу триста пятьдесят четыре шага.

Но как только я заношу ручку над листом, дабы завершить свою рукопись, в дверь вновь кто-то постучал. Да что же это такое? Ну, ничего, так и быть прощаю, завтра уже никто не посмеет меня тревожить, завтра я буду другим человеком, безгрешным как ребёнок, и могущественным как бог. Так что, пойду – открою, я сегодня добрый, очень добрый.

 

Поднявшись на седьмой этаж Рика вдруг как молнией поразило: чёрт возьми, он – растяпа эдакая, так занервничал, что забыл свой пистолет в машине! Да и зачем он его вообще всегда выкладывает? Мокрый, весь в поту от небывалых физических нагрузок Рик помчался вниз по лестнице. Его, отъеденное за восемь лет в полиции, пузо тряслось как желе, вздымаясь и опрокидываясь вниз на каждой ступеньке. Он выглядел даже немного смешно, но на самом деле ему можно было только посочувствовать: он всегда был толстяком и над ним многие издевались, и в детском саду и в школе, да, в общем всегда. Девочки не хотели с ним встречаться, называли его жирным и потным, но в том не было его вины, причиной всему была какая-то необычная болезнь, которая не давала ему похудеть, как он ни пытался. И даже когда он закончил полицейскую академию, а для него это было настоящим испытанием, помимо издёвок и насмешек, ему приходилось терпеть и суровую физподготовку, и он надо сказать прекрасно справился. А запустил он себя окончательно, уже, когда стал работать в полицейском участке, насмешки всё продолжались, а ничего так и не помогало ему стать таким как большинство, вот он перестал обращать на всё внимание, и превратился настоящего слона. Над ним не издевался и никогда не шутил над его габаритами только один человек – Сандерс, за что Рик был ему безумно благодарен, и хоть они и не были большими друзьями, он всё равно любил и уважал своего босса, как никого другого.

Так вот этот самый Рик, эта огромная толстая туша, несущаяся вниз по лестнице и обливающаяся солёным потом, забыл пистолет в машине, когда пошёл на выручку одному из самых дорогих для него людей. «Ну что за растяпа?!» – клеймил себя Рик. Он бежал и молился только о двух вещах: о том, чтобы Сандерс был жив, и чтобы сердце, которое яростно рвалось в груди, не подвело его в самый неподходящий момент. Наконец, он добрался до машины, но тут же обронил ключи, как только попытался открыть замок, связка просто вылетела из потной ладони. Ключи, как назло упали под машину, а такому парню как Рик было нелегко их оттуда достать. Но он не собирался медлить и жалеть себя, он сразу же лёг на асфальт и потянулся за ключами. Он пальцем подцепил кольцо, на которое были нанизаны ключи и извлёк их из-под машины. Он быстро встал, открыл дверь и сел на водительское сиденье.

Рик начал судорожно рыскать в темноте в поисках пистолета, который он был в бардачке, о чём он от волнения благополучно забыл. Он сидел в машине, ворочался и крутился в ней как юла. В итоге он нашёл несчастный пистолет, и собирался уже было выбраться из машины, как о себе дало знать шальное сердце. Слишком резкая перемена состояний, то усиленный бег, то сидение в машине, вот и доигрался.

– Да, что за?! – вскрикнул Рик, когда грудь пронзила острая стрела, приковавшая его к водительскому сиденью, – как всегда не вовремя.

В его глазах на миг потемнело, но потом дымка рассеялась и Рик снова пришёл в чувства. Только какая-то неистовая сила сковала его тело, и он не мог даже пошевелиться.

Ещё некоторое время Рик провел, отлёживаясь в машине и приходя в себя, кровь приливала к мышцам и силы потихоньку возвращались. Он разминал руки, а затем начал растирать ноги. Потом он взял в руки рацию и поднёс её к губам:

– Четвёртый, – простонал он, – четвёртый, как слышите? Где вы, чёрт бы вас побрал?

– Участок, мы уже совсем близко от места назначения. Может вызвать ещё подкрепление?

– Нет, просто давайте быстрее!

– Вас понял.

Тяжело быть толстяком, но Рик верит, что справится, что успеет прийти на выручку Сандерсу и сделает для этого всё возможное. Когда он уже почти восстановился, насколько это было возможно в данной ситуации, из тёмного, неосвещённого подъезда послышались медленные шаги, разносившиеся по пустой улице. Близился рассвет.

 

Я подошёл к двери, и даже не заглядывая в глазок, открыл её. Чего мне было дёргаться? Пистолет я взял с собой, засунув его за пояс джинсов. На этот раз стучала соседка – старушка миссис Листер, которая, кстати, и вызвала копов, когда учуяла вонь разложения в квартире Элис.

– Здравствуйте! – торжественно сказал я и широко улыбнулся.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказала она и надвинула на нос большие очки в роговой оправе.

Она была одета в домашний халат – очевидно: только что проснулась и выскочила из квартиры.

– Что-то случилось?

– Я услышала шум, – мямлила старуха, – мне показалось, что стреляют… я так… так испугалась

Она разревелась и бросилась мне на грудь. Я чувствовал, как намокает майка от ещё горячих, солёных слёз. Я даже приобнял её, чтобы она поскорее успокоилась. Через минуту она перестала плакать и оторвала от меня своё лицо испещрённое морщинами, такое же, как было у матери, когда она заболела.

– Простите, простите меня, – начала она оправдываться, – в последнее время столько всего произошло… эта девочка… – она вопросительно на меня посмотрела.

– Элис?

– Да, Элис, упокой господь её душу! И этот парень, продавец, Стивен… их ведь убили, а они были так молоды… и я… я подумала, что на вас… вас могли… ну, понимаете…

– Не волнуйтесь, всё в порядке – заверил я.

– Да как же? Как же не волноваться-то?

– Ничего страшного, пойдёмте, я вам кое-что покажу, клянусь вам понравится.

– Что? О чём вы? – старуха посмотрела на меня и словно отрезвела, все её переживания были развеяны, было заметно, что она слегка встревожилась, но судя по всему, ничего не понимала.

– Пойдёмте, уверяю вас, вам сразу полегчает, – я ушёл вглубь квартиры увлекая её за собой, она неловко шла вперёд, – вы только взгляните, я сделал это своими руками! – гордо рапортовал я, показывая руками на труп Сандерса, который она не могла видеть, пока не оказалась в дверном проемё комнаты.

Старуха хотела закричать, но было уже поздно: её седую голову разнесла пуля. Череп лопнул как воздушный шарик наполненный водой. Куски черепной коробки и ошмётки мягкого студенистого мозга, перемешанные с кровью, забрызгали всю комнату и мою одежду. Я тяжело дышал – это было божественно, этот взрыв – это рождение новой вселенной, а я её бог! Я творец! Боже! Как прекрасен этот мир! Я – ГЕНИЙ! Я воплощение бога на земле, я творю и созерцаю, но и также божественно красиво уничтожаю всё мерзкое на этой земле! Мне позволено всё!

Едва переведя дух я сел на стул, взял ручку и дописал то, над чем работал уже очень давно, мой гениальный труд, моё великое произведение. Я написал последнее предложение, моя рукопись заканчивалась словами: «Если бы вы поняли то, что я говорил, то просто встали бы и ушли отсюда, не дожидаясь конца моей речи». Ах, сколько смысла, сколько философии и мудрости в одной только этой фразе! Я превзошёл всех в этом мире! Сегодня начнётся моя эра, эра Великого Алекса Стоуна! Она начнётся ровно через тысяча триста пятьдесят четыре шага.

Не переодеваясь, я накинул куртку прямо на окровавленную одежду и взял со стола большую тетрадь с рукописью. Я засунул пистолет за поясницу и вышел из квартиры. Мной овладела эйфория, чувство сильнейшего блаженства, я вновь чувствовал себя святым, безгрешным как ребёнок, чистым как белый лист. Я решил не тесниться в вонючей кабине лифта и пошёл пешком. Я не спеша переступал со ступеньки на ступеньку, порой закрывая глаза от наслаждения этим новым миром. В какой-то момент мне показалось, что я слышу жужжание помех на радио.

Я вышел на улицу и увидел машину, припаркованную прямо напротив подъезда. Дверца была приоткрыта, и я увидел в ней толстого парня, который видимо был не в лучшей форме: он тяжело дышал и выглядел как побитый. Я хотел пройти мимо и сделать вид, что не обратил внимания, но толстяк вдруг закричал, разрывая предрассветную тишину:

– Стой, ублюдок! Именем Закона, стой!

На какую-то долю секунды я действительно замер, но просто от неожиданности. Я прекрасно знал, что надо делать и потянулся за пистолетом. Толстяк вдруг выскочил из машины и схватил меня за руку. Он потянул меня на себя и вновь завалился в салон. Не отпуская моей руки, он начал шарить по переднему пассажирскому сидению. В суматохе я заметил, что рука его близится к пистолету. Я попытался вырваться из его мёртвой хватки, но ничего не получалось. Несколько раз я его ударил по голове, попав в висок и в ухо. На мгновение он дал слабину, и я насколько смог вырвался из его хищных лап, и, резко заведя руку за спину, достал пушку и выстрелил ему в живот.

Раздался дикий вопль, жирдяй просто визжал от боли и захлёбывался от недостатка воздуха, по его пузу разливалось красно-чёрное пятно крови. Его мышцы ослабли и он, схватившись за живот, развалился на переднем сидении. Я отбежал от толстяка метров на двадцать и, убедившись, что он не может вылезти и тачки, сбавил ход, пытаясь успокоиться. Я побрёл по одинокой, пустынной улице, прижимая себе рукопись, которую засунул под рубашку. Моросил дождь, я быстро замёрз, а мои волосы намокли, и капли с них капали в глаза. Я весь дрожал от волнения. Странно, такое со мной впервые, неужели атака того толстяка так поубавила во мне уверенности? Не знаю. Но постепенно ко мне начало возвращаться былое настроение и на лице появилась лёгкая улыбка. Где-то за спиной я услышал вой сирен, но он меня не беспокоил, пока они разберутся, что к чему, я уже получу чек на кругленькую сумму и свалю куда-нибудь, где тепло и нет этого проклятого, мерзкого дождя.

 

Рик почувствовал острую, прожигающую боль и в глазах потемнело, его тучное тело откинулось назад. «Что произошло?» – думал он. Ничего особенного, Рик, просто тебе досталась пуля в живот, вот и всё. В ушах далёким эхом отдавались быстро удаляющиеся шаги, потом они стихли и раздались вновь, но уже медленные и степенные.

Было холодно, у Рика замёрзли ноги, которые так и остались торчать снаружи машины. Дыхание было затруднено. По тонкой металлической крыше автомобиля барабанили капли дождя. Рик на какой-то момент оправился куда-то далеко, сам не зная куда. Может в прошлое? Может в будущее? Кто знает? Он погружался всё глубже и глубже и, наверное, утонул бы в своём сознании, но его разбудил спасительный вой сирен.

Вроде кто-то засунул голову в машину, Рик не был уверен…

– Вот, чёрт! У нас раненый! Вызывай «скорую»! – прокричал мужской голос. – Не волнуйся, мы тебя вытащим. Держись, всё будет в порядке. Ты, главное держись.

Но Рик мало что мог разобрать из этих слов, его сейчас интересовало совсем другое.

– Сандерс… что с ним? – очень тихо и хрипло сопел Рик, – где…

– Успокойся, приятель, не надо ничего говорить, «скорая» уже едет.

– Он… побежал… туда, – он указал пальцем, но рука тут же ослабла и упала без сил.

– Тот, кто стрелял? Скажи, дружище, это он?

То не говори, то говори, поди  разбери этих полицейских.

– Да… – выдохнул Рик, казалось он держится из последних сил и вот-вот отойдёт в мир иной, – высокий… худой… – дальше губы Рика только делали движения, но никаких звуков не издавали. Он потерял сознание, и чёрная бездна поглотила его.

Подъехала «скорая помощь» и полицейские быстро передали дела врачам, а сами сели в машину и, не включая сирен, поехали по Шестой улице и поисках подозреваемого.

Не проехали они и пары сотен метров, как заметили идущего по безлюдной улице высокого, худого молодого человека, у которого сзади за поясом торчала рукоятка пистолета.

– Остановитесь и поднимите руки вверх, приказываю именем Закона! – продекларировал в рупор полицейский.

Модой человек замер на месте и начал поднимать руки в воздух, но вдруг, резко и неожиданно развернулся лицом к машине и, выхватив пистолет, сделал несколько выстрелов.

 

Вой сирен прекратился, и вновь настала тишина. Но, ненадолго, вскоре её нарушил звук работающего двигателя приближающегося автомобиля. Неподалёку от меня машина сбавила ход,  я услышал металлический голос робота: – «Остановитесь и поднимите руки вверх, приказываю именем Закона!». Что ж, идиотская просьба, особенно адресованная парню, который уже стольких убил. Я замер и начал поднимать руки вверх, разыгрывая готовность сдаться. А эти олухи, очевидно, ничего не подозревали, они не знали, какие штучки я могу выкинуть, наверное, не спали всю ночь, совсем потеряли бдительность.

Я быстро опустил руки, развернулся и в движении вытащил пистолет из-за пояса и направил дуло на лобовое стекло. Всё было как в старых добрых вестернах. Я жал на спусковой крючок, до тех пор, пока не кончились патроны. После того, как последняя горячая гильза упала на асфальт, я бросил пистолет и рванул в переулок, выкладываясь, что было сил.

В переулках было грязно, из щелей в асфальте исходили зловонные испарения, под стенами домов, в куче мусора спали бродяги и бомжи, их не разбудила даже стрельба из Desert Eagle. С неба по-прежнему шла мерзкая изморось, всё было каким-то серым, гнетущим, словно сужающим и без того узкие пространства переулков. Я бежал что было мочи, но слышал, как меня нагоняют чужие шаги. Я мельком оглянулся: два копа бежали за мной, один из них что-то прокричал, но я не разобрал что именно. Расстояние между нами уменьшалось, но я не сдавался, хотя при обычных условиях давно бы рухнул от такой нагрузки, но адреналин, вырабатываемый в экстремальных ситуациях, творит чудеса. В какой-то момент мне показалось, что всё кончено, я уже чувствовал горячее дыхание одного из полицейских у себя за спиной, но я резко спикировал за угол, оставив копов позади. Они не ожидали такого манёвра и по инерции пробежали вперёд, это давало мне немного времени. Чёрт, никогда не думал, что разум остаётся настолько чистым и ясным в такой ситуации! Передо мной появилась преграда – высокий сетчатый забор, но у меня не было времени на раздумья, мой мозг проделал работу очень быстро, так, что я ничего не успел понять. Около забора стоял мусорный бак, накрытый крышкой, я вскочил на него  и в миг оказался на заборе, через секунду я уже приземлился по другую его сторону и вновь побежал.

Копы, похоже, сильно отстали, так им и надо, будут знать, как со мной тягаться, жаль, что не пристрелил их ещё в машине. Я весь покрылся потом, и совершенно не чувствовал утреннего холода и не замечал дождя. Скоро рассвет, уже почти светло. Наконец перед моими глазами замаячило здание издательства. По телу разлился приток энергии, и я ускорился насколько мог. Всего несколько шагов, одно небольшое усилие и я уже там, как только они прочтут мою рукопись, то тут же поймут, насколько я гениален, и они простят мне всё, всех принесённых мною в жертвы людей. Ещё чуть-чуть. Перед моими глазами на миг промелькнула старая кошка, перебежавшая дорогу, я заметил, что её череп был весь какой-то неровной, неправильной формы.

 

Парень стрелял по машине, а когда кончились патроны, полицейские, успевшие пригнуться, прежде чем броситься в погоню, прокричали в рацию:

– Всем постам! Всем постам! Нападение на полицейских, стрельба из пистолета! Срочно на угол Шестой и Ньюпорт-стрит!

Они выскочил из машины.

– Давай за ним! – скомандовал полицейский, – в переулок.

Алекс бежал и бежал, изумляясь своей выносливости. Он уже успел поверить в свою победу. Но он даже не подозревал, что сейчас к нему мчится пять полицейских машин. Он был настолько поглощён своими мыслями и грёзами, что даже не услышал вой приближающихся сирен. Только он выбежал на дорогу, как почувствовал удар в ноги, тело потеряло равновесие, ударилось об капот и отскочило на землю.

Удар был не сильный и Алекс даже не потерял сознание, однако двигаться больше не было сил. Из-под рубашки вылетела тетрадь с рукописью, которая теперь валялась посреди улицы, окружённая, как и её хозяин, полицейскими машинами.

Он почувствовал, как ему заламывают руки и одевают на запястья что-то холодно и металлическое. Теперь он ощущал, как его тело горит, как его раскалённые мышцы приятно охлаждаются под мелким дождём. Рассвет уже совсем близко…

Алекса усадили на заднее сиденье машины и захлопнули дверцу. В машине было тепло и пахло давно истощённой елочкой-освежителем, смешанной с запахами масла и бензина, а ещё туалетной водой одного из полицейских. Приятный запах, в общем-то. Но Алекс только начал приходить в себя и осознавать происходящее, сейчас ему было не до запахов – он не обнаружил при себе рукописи.

– Кто вы такие? Что вы сделали с моим гением? Что вы с ним сделали?! – закричал Алекс, обнаружив себя в полицейской машине, где перед его глазами маячила старая, побитая решётка, отгораживавшая задержанных от служителей закона.

Он больше не ощущал на животе приятного кожаного переплёта тетради.

– Смотри-ка – очнулся. А чего вопит-то так? – обратился один полицейский к другому.

Алекс услышал только скрипение дворников по лобовому стеклу, смахивавших дождевые капли.

– Хрен его знает, урод чёртов. Дождь достал уже!

– Где мой гений?! Где?! Где он?! Где моя рукопись?! Что вы с ней сделали?! – сказал Алекс, и начал бить кулаками по решётке.

– Псих, мать его – засмеялся тот, что сидел на пассажирском сидении.

– Может он из-за этого дерьма? – сказал водитель и кивнул на тетрадь, лежавшую на приборной панели.

Теперь Алекс увидел тетрадь, своего гения, как он её называл.

– Отдайте его мне! Он мой! Только мой! Грязные шпионы! Отдайте!

– Ты про это, приятель? – обернулся улыбающийся коп, взяв тетрадь в руки.

– Да! Отдай мне! Отдай её!

– Да ты спятил совсем, парень! Ты псих, ты сам-то понимаешь? Ты убийца, ничтожество. Запомни, как приедем в участок, и пойду в сортир и подотрусь этой тетрадкой, понял?

– НЕТ! НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ! – закричал Алекс, чуть ли не теряя сознание.

Но коп всё не унимался, ему нравилось смотреть, как мучается Алекс, как его передёргивает от этих слов.

– Ну, посмотрим, что ты, шизик вонючий, понаписал – сказал коп, и оба они, вместе с водителем рассмеялись.

Коп открыл тетрадь на первой странице и начал читать. В этот момент Алекс неистово закричал, будто в него вселился настоящий демон и разрывает его плоть изнутри. Но ничего такого не происходило, просто Алекс, выражаясь прямо, слетел с катушек, и на этот раз окончательно.

– НЕТ! НЕ ЧИТАЙ! НЕ СМЕЙ! ЭТО МОЁ! МОЁ! НЕ СМЕЙ! УБЛЮДОК! НЕТ! НЕ СМЕЙ! – крик Алекса постепенно стихал, перемешивался с плачем и под конец монолога он уже согнулся пополам на заднем сиденье и бубнил себе под нос.

Алекс понял, что это конец, провалились все его планы, оборвались все мечты. Он высунул язык изо рта и зажал его зубами, затем поднял голову и ударился подбородком о собственное колено. Кусок языка отлетел в сторону, это оказалось так легко и совсем не больно. Моментально хлынул мощный поток крови, который в миг заполнил рот Алекса, а после прорвался наружу. Кровь обильно вытекала изо рта, но Алекс этого не даже чувствовал, он только ощутил пустоту в животе и понял, что теряет сознание. Он свернулся калачиком и бормотал что-то неясное. Но полицейские только лишь наслаждались его воплями и не обращали на него никакого внимания, продолжая читать и громко смеяться. Когда они заметили, что Алекс что-то притих, он был ужё мёртв, его кровь залила весть салон автомобиля, превратив его из серого в чёрный. Он мирно и тихо лежал на заднем сидении. Казалось, он просто спал.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Эпилог

 

Рик проснулся на больничной койке и посмотрел на белый потолок палаты. Живот болел как огромный синяк, но в остальном он чувствовал себя прекрасно. В палату вошёл человек в белом халате.

– Как самочувствие? – бодро спросил доктор и присел на прикроватный табурет.

– Вроде неплохо, – отозвался Рик.

– Ну и славно. Вы счастливчик, ранение оказалось неопасным и мы быстро вас подлатали.

– Спасибо, доктор, но я бы хотел знать, – он отвел глаза в сторону, сдерживая слёзы, – хотел бы знать, что с детективом Сандерсом?

Доктор моментально помрачнел и отрицательно покачал головой.

– Жаль, – сказал Рик и отвернулся в сторону, чтобы доктор не увидел как он плачет.

– Да, простите… – промямлил доктор.

Рик лежал, повернув голову в сторону, и тихо плакал. Так, в молчании, они провели несколько минут.

– Я попрошу медсестру вывести вас на улицу, там вам станет лучше, вот увидите.

Рик ничего не ответил. Доктор предпочёл оставить его одного и попросил медсестру вывести его во двор через пятнадцать минут.

Рик с трудом сдерживался, чтобы не зареветь, когда его посадили в кресло-каталку.

– Доктор сказал, что вам ещё рано ходить самостоятельно, – строго, но с любовью, как заботливая старшая сестра, сказала девушка в медицинском белом халате.

Она вывезла Рика во двор, накрыла его пледом, и ушла по своим делам, оставив его наедине со своими мыслями и переживаниями.

На улице было светло и тепло, дождь, наконец, перестал, и выглянуло солнце. Где-то вдалеке был слышен шум проезжавших мимо машин, а совсем рядом с больницей был небольшой парк, из которого доносились звуки детского смеха. В небольшом фонтанчике играли солнечные лучи, и, поблескивая, периодически слепили Рику глаза, но это ему было даже приятно, они словно согревали его душу. По его щекам стекали слёзы, но на лице от чего-то появилась лёгкая улыбка. Он посмотрел на небо, которое сегодня было особенно красивым: фиолетовым, полным ярких звёзд наверху, чуть ниже было ярко-красным, алым, переходящим в нежный розовый, растворяющийся лёгкой дымкой на нижнем голубом слое. «Вот, всё и кончилось…» – грустно подумал Рик, и вспомнил Сандерса.

– Выдел бы ты, какой сегодня прекрасный, тёплый денёк, приятель, – сказал он, глядя в прекрасное, вечернее небо.