Зачем ворошить прошлое, подумал Джон, вальяжно затягиваясь сигарой. То, что было уже не вернуть. Нет, попытаться, несомненно, можно, и попробовать стоит, но все-таки зачем? Не так давно у него был романтический вечер с прекрасной австралийкой, которая знала о нем лишь имя (имя было вымышленное, впрочем как и байка про металлурга из России). И вот, теперь, когда все так удачно складывается, прошлое решило застенчиво напомнить о себе. Сначала, оно, то бишь прошлое, застенчиво улыбнулось, помахав своей дряхлой рукой, а после решило, что не стоит останавливаться на достигнутом, и напомнить, ему, Джону (in Russian – тупо Женя), что у него подрастает сын, а Джон, как «добропорядочный» отец должен заплатить нехилые алименты. На обучение в университете, поездку на Мальту и среднестатистический автомобиль. Застали врасплох, а он даже ширинку не успел застегнуть. Поймали с поличным.
– Он хотя бы спортом занимается, Анна? Скажи, честно, он также хорошо атлетически сложен, как и его отец? – Джон пытается говорить как можно спокойней. Анна, его бывшая жена (если это можно так назвать), бросила его еще в 90-х и уехала жить к маме в маленький городок на севере, название которого не помнит даже она сама, ибо это чудо-поселение настолько глубоко зарыто в бескрайние русские земли, что его местоположение можно найти только с помощью пешей вылазки вдоль тундры. И там, в этой глуши растет его сын, которому уже давно обеспечено светлое будущее. Будущее, где нет свежего коровьего молока, а только соевое, Tetra Pak, и жареной картошки тоже нет, её заменяет отбивная с кровью и брокколи. Нет самогона, лишь стандартное каберне и сок из свежих фруктов со сливками (fresh).Продолжать можно бесконечно. Конечно, на все эти чудеса цивилизации потребуются деньги, но Джон, как всегда что-нибудь придумает. Он всегда был на высоте. Аферист от природы, красавец от бога. Что еще нужно?
– Ты можешь приехать и спросить у него сам, сволочь. Ты забыл, что ему скоро 16, а он ни разу не слышал голоса родного отца. ДА, он похож на тебя. Всем, кроме характера. Впрочем, зачем я тебе все это рассказываю, врятли это может для тебя что-то значить. Ты ведь позвонил, чтобы выпросить у меня отсрочку по выплате алиментов, не так ли? Отвечу сразу, этого не будет. Ты итак «слегка» запоздал. Можешь обратиться в суд или запросить медэкспертизу. Он твой сын, и он заслуживает действительно хорошей жизни. Он не будет грабить и шантажировать как ты. У него будет лишь одна женщина, и он будет любить её, всем сердцем, без эгоизма и личной выгоды.
– Не уверен, Анна, яблочко от яблони не далеко падает, ты сама прекрасно это знаешь. Твоя мать была стриптизершей. Может, напомнишь, где мы познакомились? Как назывался тот ночной клуб?
– Фабрик, – Анна отвлекается. В трубку Джон слышит мягкий мужской голос. Да, именно мужской. Нет, это не посторонний мужчина, это он, его сын. Кажется, он спрашивает у Анна, с кем она говорит. С подружкой. Она никогда не умела врать, и сын сразу распознает ложь. Какие подружки у Анны могут быть в тайге? Белая медведица и её сестра моржиха? Хотя Джон не уверен, что в тайге обитают эти животные.
– Дай ему трубку, – Джон пытается докричаться до Анны, – я имею полное право поговорить с сыном.
– Что ты сказал, я не слышала? – в ее голосе звучит нотка грусти.
– Он еще рядом? Дай ему трубку, я хочу услышать его голос, – говорит Джон чуть не плача. В глубине души он всегда знал, и помнил о сыне. Если подумать, факт того, что у него есть сын было последней причиной того, что Джон все еще не перерезал себе вены, или не повесился, или цианид, или прыжок с небоскреба. Самое безболезненное.
И вот сейчас, когда он настолько близко к тому, чтобы стать тем, кто оставил за собой после смерти частичку собственной плоти и крови, частичку себя, приходится уговаривать Анну дать ему поговорить с сыном. Джон уже давно решил, что продаст все. Дом старой аристократки, полученный за два её оргазма и последующий инфаркт. Он уволит водителя, которому все равно нечем платить. Продаст свой Кадиллак. Все средства будут переведены на личный оффшорный счет его сына. Недвижимость под пристальным надзором его адвоката будет передана Анне. Все это он решил до того, как набрал номер Анны, и когда шли гудки, он уже был уверен в своих действиях на сто процентов. Этих денег хватит на самое престижнейшее учебное заведение и на последующую жизнь. Единственное чего он сейчас хочет – услышать его голос, голос того, ради кого он жил. Ради сына он спал с этими престарелыми гаур-леди. Джон сделал много плохого в жизни. И ад – самое подходящее местечко для его загнившей души.
– Джон? Вас зовут Джон? – голос сына казался таким знакомым.
– Да… То есть Женя. Ты можешь звать меня папой, сын, – если бы сын увидел слезы Джона… Но он не мог. Пять тысяч километров разделяли их от последней минуты счастья.
– Папа. Знаете, я первый раз произношу это слово. Слышал, что есть такое слово, но никогда не знал, что оно означает.
– Справедливый упрек, сынок, – Джон закуривает. Жить осталось месяц, саркома кости застала его также внезапно, как и весть о том, что его сын два года назад стал взрослым, –
Ты выслушай меня. Мы никогда не увидимся. И это наш последний разговор, – Джон выдержал паузу, чтобы услышать реакцию сына, – Я болен. Чертовски болен. Скоро мои кости начнут обмякать, потом я не смогу встать с постели. Потом я умру. Ты знаешь что такое смерть сынок?
– Знаю, папа, и надеюсь впоследствии с ней встретиться. Но лишь тогда, когда буду готов. Лишь тогда, когда буду уверен, что не исправил все твой ошибки папа. Твоя фотография стоит на моем письменном столе. Не думай, что ты не важен для меня.
– Спасибо за эти слова. Теперь я спокоен. Ты также умен и упрям как я. Надеюсь ты простишь меня. Надеюсь, ты понял, ждать долгой мучительной смерти я не собираюь, слишком люблю себя. Пусть на похоронах пьют мой любимый Гленморанжи, денег хватит, я уже все устроил. Я люблю тебя, я люблю твою мать. Kanafikato, my little friend, да прибудет с тобой сила…
Сын Джона, Дмитрий, услышал в трубку медленное всхлипывание, потом громкий кашель. Все-таки Джон выбрал цианид.
