twiiist. Ритуал


Когда-то странно было ощущать прикосновения, которые не давали ничего, кроме боли и одышки, появившейся позже.

И всегда появлялся гной.

Потом появилась привычка, которая позднее породила «игру». Даже не игру, а скорее ритуал. Ритуал очищения, с одной стороны, с другой – появления грязи.

То воплощение, которое всегда пряталось и прятало, которое старалось не выпускать наружу, – Оно. В нашем тандеме Оно всеми силами выковыривала грязь отовсюду. Отыскивало как ищейка убитую птицу, как композитор ключевую ноту; с азартом последней надежды; со страстью жаждущего уже годы. Выбирало как между спасением себя и человечества. Все это было искусством, а гной – венцом творения.

Грязь синтезировала влечение, выталкивала из самых глубоких расщелин таившееся с зачатия. Каждый тогда мог наблюдать новорожденную субстанцию, могущественную, не подчиняющуюся никаким законам. Это было как рождение маленькой новой планеты, маленькой жизни, которая подпитывалась исключительно гноем. Ничто не могло взрастить столь сильное дитя, кроме как прикосновения Воплощения. Каждый раз ритуал придавал сил новорожденному Демону. Это создание ничуть не уставало от столь скудного рациона и только требовало его. Когда Это было сыто – я сам предлагал взять еще немножко от меня, и Оно брало. Когда отказывалось, мне приходилось самому избавляться от грязи. Мой мир принял ритуал, а он принял меня.

Интеллект.

Не помню, сколько прошло времени, но все стало меняться. Действовать не получалось, да и не хотелось. Просто все низверглось в один поток, несущийся неизвестно куда, вперед или назад; вверх или вниз. То тут, то там слышны были пересуды, догадки; и ведь я, глупейший, подогревал все это. Ритуал в то время совсем зачах, он перестал давать пищу Демону, который даже не чувствовал агонии. Который в начале своего пути, уже тогда, он потерял волю, растратил силы попусту; он разучился есть, познав другую пищу, отравившую его существование надолго. Но только надолго, не на вечность.

А гной тем временем существовал, множился. Гной, побывавши когда-то вершиной созданного, всего сущего, отдавался всепоглощающим пастям в надежде, что Творец не один.

Прекрасный момент, утративший давным-давно свою память, к большому сожалению, явил миру мыслителя. Так, гной стал напитком, стал другой едой. Его вновь приняли, его заново познали. Как будто шар становится кругом, он не потеряет в объеме, но вместо своей бесконечной, разглаженной Демоном, поверхности обращается в два противоположных и более, противостоящих, начала. Все новые и новые состояния примеряла на себя производная моей плоти; теперь это была жизнь, сочащаяся из моих пор, а не принадлежащая кому-то добыча. Но как ни старалось бы мое нутро противиться, Воплощение все еще имело власть; Демон чуть дышал, если можно так выразиться по отношению к Нему.

Появилась новая игра: мыслитель куда-то непроизвольно вел меня, я тащился. А может я толкал сзади мыслителя, прикрываясь им. Тогда не имело значения многое: «кто из нас», «обязательно» пропали из этого нового «внутреннего» мира; было по-своему просто, по крайней мере мне; мы искали, по крайней мере я; мы учились друг у друга – каждый брал свое.

А потом появилась тайна, хотя раньше их не было. Как будто Он внезапно вспомнил про меня, послал свое предупреждение. Воплощение явилось чуть позже, все страхи вновь материализовались. Оно коснулось кожи, раскрыло меня, как будто столп пара ударил в каждую пору отдельно. Совсем как при зачатии. Демон не тронул свою пищу.

В момент, когда истина стала мне доступна, Оно своим присутствием внутри сумело закрыть мне лицо; поглотить все попытки авторизоваться в мире без зачатия. Когда прошло невыносимое послевкусие, когда, наконец, рецепторы восстановились, в мир возвратился Демон, жаждущий всей грязи. Жаждущий.

Глава.

Этот рассказ для меня является квинтэссенцией самобичевания. Как безжалостный экспериментатор, сидящий напротив приговоренного всю ночь перед казнью и спокойно описывающий его состояния в блокноте, я заглядываю в самые дальние уголки памяти, куда запрятал все эти страшные главы своей истории. Зачем все это? Пока не знаю. Быть может кто-то из Вас, читатели, сможет увидеть в своей истории Демона. Необязательно такого же, как мой мучитель, – другого, своего. Тогда, заклинаю Вас, переверните лист и не возвращайтесь к тому, назад.

Если начинаешь писать, начинаешь ли смотреть или создавать, то на полпути остановиться практически невозможно. А когда пытаешься, то осознаешь, что незаконченное все еще бередит сознание, – тогда оглядываешься назад. В моем случае это берет меня, реального, живущего в этом мире, и выворачивает наизнанку, обратно к уже созданному. Точнее сказать «заворачивает» внутрь: окружающее переходит в категорию «внешнего», теряет все свои черты, медленно расплывается и, в конце концов, исчезает. Теперь остается мир, ограниченный стенами столь многогранного воспоминания.

Не представляю, какого Вам воспринимать эту реальность, описанную всего лишь словами. «Многогранный» – да как можно описать этим словом всю непостижимость, грязь, прелесть («это же абсурд!» – Воскликнет здравомыслящий человек), тупиковость такой вселенной. Это стало жизнью внутри жизни (как сон во сне, например), то, что глубже – наполнено красками, пускай большей частью непроглядно мрачными, а снаружи – всего лишь ресурсы, созданные для обеспечения реальной для меня жизни. Почему? Да просто же: Ваш мир потерял способность сохранять своих Богов и Демонов, без которых он не готов существовать.

Не хочу углубляться в объяснения, это, очевидно, вызовет множество дискуссий. Что-либо доказывать этому миру – бесполезнее придумать ничего нельзя. Я всего лишь хочу оставить после себя кусочек того места, где существовало и, надеюсь, будет существовать дальше то, чем и является наш реальный мир; чем можно объяснить все, происходящее здесь: страстную любовь, нерушимую дружбу, отчуждение людей, разрушительные войны. Вы сами можете найти здесь все ответы. В каждой из любой сущностей, обитающих здесь, можно найти свое равновесие; найти равновесие реального мира.

Почему же я сам тогда так далек от этой гармонии, имея ключ к столь могущественной реальности?

Читайте журнал «Новая Литература»

Свет.

Мыслитель покинул меня, гонимый ненавистью воплощения. Демон опять попытался вернуть старые порядки. А ведь во времена зачатия наш союз был примером равноправия, взаимоуважения, взаимоинтереса. Кто дал первым слабину, кто проявил волю к властвованию – ответа не существует. Баланс, некогда столь трепетно охранявшийся нами, рухнул; теперь мы – внутреннее и внешнее, единство и многообразие.

До того, как Демон попытался разбавить то, что брал от меня, чужим, я не замечал Его возвышения надо мной,  это казалось вполне органичным. Но во времена мыслителя мир стал меняться в моих глазах; сложившиеся за годы порядки потеряли всю «уютность», и Столкновение было неизбежно.

Он зависим от меня не меньше, чем я от Него (мы вошли друг для друга в категории противоположного, а баланс, я полагаю, в таком случае, более устойчив), – формула, которую нужно было использовать для достижения равновесия. Но если бы я мог противостоять воздействиям Демона; каждое прикосновение воплощения вызывало одышку, боль; каждое прикосновение придавало силы моему Демону. В какой-то момент, не помню уже (тогда даже эта реальность была расплывающаяся), постоянные импульсы подчинения стали невыносимы.

Тогда я нашел Его в уже опустошенном мире. Это были просто слова – те, которые сейчас, надеюсь, создали хоть небольшое представление о моей реальности. Мы опять сделали попытку восстановить гармонию, вернуть разрушенным, разлагающимся садам нашей действительности былое цветение.

Это были времена не гармонии. А счастья. Это и есть та материя, которая возможна только в этом мире. Счастье здесь – это как суть солнца в вашем мире. Познать его в таких красках, мириадах  палитр, о которых Вы, читатели, и не могли подумать, столь дифференцированных ощущениях, стоит вечности противостояния своему Демону. Привести какие-нибудь аналогии практически невозможно, так как не существует категорий, отражающих хоть отчасти то, что я пытаюсь описать.

Пока продолжалась идиллия, мы отдавали друг другу себя. Воплощение опять забирало грязь, все прикосновения отдавали той болью, которую я так полюбил после времен зачатия. Но Демон, уже пропитанный моей грязью, опять отступился. Те, кого я знаю из внешнего мира, назвали бы это предательством. В этой действительности такого понятия не существует. Что это было?

Тьма.

На 5 минут вышел из мрака, оторвался от воспоминаний – в очередной раз: тут нет существования, тут статичность, жухлые цвета, примитивные формы и даже чувства. Немалую часть рассказа почему-то отвел себе противоположный мир воплощения и Демона, несмотря на изначальное мое желание поведать Вам историю поиска гармонии. Эта реальность неразрывно связана со мной и материями, обитающими здесь; она может быть измерена так же, как если положить на чаши весов наш с Демоном баланс. Это главное отличие внутреннего мира от внешнего: если во внешнем среда (другими словами – природа) сохраняет уравновешенность, то во внутреннем наоборот – гармония служит детерминантом обстановки.

Аскеза.

Воплощение снова исчезло, снова начались поиски равновесия внутреннего мира. С уходом мыслителя пропали ясность мысли и желание разобраться. Но с наступлением этого периода, последнего в моей истории, необходимость избавляться от гноя обрисовалась как никогда сильно. Грязь стала захлестывать меня волнами, она изливалась из пор, покрывала все вокруг. Она кричала обо мне, но слышал только я. Это было самое тяжелое испытание. Тогда я отказался от сна, от общения, от пищи за счет, как оказалось, ошибочной веры. Это дорого мне встало. Это мнимое воздержание было тем же для моего мира, чем является простая ветка в руках мальчишки для осиного улья, только более серьезные опасности ждали меня. Ждут еще.

Я попробовал отказаться от вышеописанной конфессии, углубившись в познание своего мира, и выяснил: предположив, что я и Демон – противоположные категории, я был прав, но категории были не те: Всепрощающий и Своенравный. Одному нужно нарушать запреты, выделяться, а другой смиренен, по крайней мере, в этом союзе.  Демон и я, мы находились в гармонии, в своеобразных, хрупких и, в какой-то степени, деструктивных отношениях.

А потом явилось зеркало. Будучи знаком с историей зерцала, я все равно не смог его разглядеть. И все это в хрупком мире, где уже листья превратились в тлен, и витал страшный запах разложения. Тогда я был ближе всего к полному своему краху. Однако зеркало явило миру образ меня. Вот тогда-то и открылась главная ошибка всего этого многолетнего поиска. В то время, как я осознавал себя источающим гной и миазмы, другие видели меня покрытым страшными нарывами и волдырями уродом.

Автор: Чвего Ккоолл

18.12.10

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.