Анна Че. Сон в затмение (рассказ)

Привиделось мне сие во сне в ночь, когда Луна во всей полноте своей вошла в тень планеты нашей, Земли. Считается, что в подобные ночи обостряется рвение сил темных, и всего более надобно защищать душу свою и плоть.

Сном заснула я крепким, так как предыдущие дни ощущала себя лишенной, какой бы то ни было энергии, по причинам, которым никакого объяснение найти не имею возможным. Перенесла меня сонная нега на улицы города, родного мне с детства, иду я и диву даюсь, как же изменилось все вокруг, дома, будто больше стали и облик свои поменяли, а людей не видно вовсе. И знала я наверняка, в какую сторону двигаюсь, ибо часто вижу я места эти во сне. Вот он – дом родной, в котором пришлось прожить мне четырнадцать лет жизни – здесь плела природа кокон, из которого гусеница упорхала в далекие края, превратившись в бабочку. И сказать, что в кондиции такой дом свой я впервые лицезрела – неправдой станется, ибо снился он мне паки как раньше – больше, выше, с острыми красными башнями, коих и не бывало отродясь. Башен тех, сколько было – утверждать не возьмусь, однако уверенно скажу, что не меньше четырех их было. Для того чтобы понимал ты, любезный читатель, что за дом был, еже описываю я тебе, вообрази себе шестиэтажную постройку 1990-х годов, из белого кирпича расположенную, на небольшом травянистом холмике. Двор, на отраду души, весь зеленый был, спокойный, автомобили аккуратно ютились каждый на своем месте, и спора между жильцами не рождалось насчет того, где, чей транспорт стоят обязан. В летнюю пору в тех дальневосточных краях знои стоит нещадный, и только лишь тени могучих деревьев защитить могут случайного прохожего или зверя, зимой же – холод до костей пробирает и снег блестит так ярко, что глаза слепит.

Что сталось с домом моим? А появились ворота дивные, закрывали вход во двор они полностью – высокие, и то ли из стекла изобретены были, то ли из пластика. И войти в те ворота не каждый мог, но мне, по неизвестной причине, некой хитростью удалось попасть вовнутрь, и увидела я, впереди этих дверей еще одни двери, а промеж много прилавков, в которых китайцы яствами своими народными торговали. Шумно и грязно там было, и смотрели на меня, как на гостя нежданного с неохотой пускать, а я глядела вокруг и чувств своих понять не могла, еже родными их ощущала до боли, но не место здесь им было – не место…

Во дворе не осталось деревьев более, да и автомобилей тоже не припомню, но клясться, что их там не оказалось, не могу, ибо просыпаясь, теряешь значительные подробности ночных видений. Иным представился мне дом, как будто над ним изрядно поработали зодчие, дабы увеличить его многократно, окромя этого – материал стал металлом белым и окна изменились, яко у тех современных домов, в которых в наше время селятся зажиточные китайцы, именуемые небоскребами. Вот только башен на таких домах не бывает. И двор стал шире, а жильцы – почти все китайцы, смотрели на меня с удивлением, хотя других русских вокруг тоже заметно было, но хозяевами чуялись именно дети дракона. И шла я вдоль парадных, и увидела ту, в которой находились квартиры, в коих наша семья квартировалась долгие годы – та самая парадная в углу – ровно посередине дома. Зайдя внутрь, я обнаружила окаймленную черными коваными перилами круглую лестницу, стремящуюся ввысь. Стены стали белыми, покрылись гранитом. Совсем не узнавала я некогда скромную бетонную парадную. К тому же, появился в доме нашем лифт, коего отродясь не было. И зашла я в него и отправилась на самый верх, где квартир не оказалось. Там, на невероятных по площадям пространствах, раскинулись ряды торговые, как в самых изысканных торговых домах двадцать первого столетия. Все было белое, и люди сновали словно одержимые, будто умы их исключительно покупками озадачены были. И, вдруг, отметила я, что товары все черного цвета – одежда, обувь, сумки, все черное. Жутко стало от этого, и пригляделась я в лица их, и ужас меня объял, ибо жизни в них не наблюдалось. Повсюду речь китайская слышна была, даже те немногие, кто лицом походил на русского человека – и те по-китайски изъяснялись, и волосы их были черны.

Поднимаясь по лестнице, увидела я наверху, подругу детства своего. Родители ее квартировались прямо над жилищем моей семьи, и пришлось нам долгое время с ней идти по жизни рука об руку. Облокотившись о перила, она смотрела на меня с презрением, будто бы давно ждала. Одета и причесана она была крайне странно – на очень старомодный манер.  Закрытое длинное черное платье плотно облегало тонкий стан, а волосы, черны как смоль, завязаны были в тугой узел. Сей сдержанный образ ее смелой и раскрепощенной натуре был чужд, но недобрый взгляд ее я признала натуральным и присущем сей особе. Пути наши разошлись, и продолжать общение более я не нахожу смысла, однако ненависти к ней у меня не таится, хоть нередко приходит она в мои сны.

Право, о чем беседа наша случилась, я припомнить не смогла, да и неважно сие. Вспоминается мне лишь недружелюбный тон и то, что происходило все на китайском языке. И сказала я ей в конце по-китайски:

– По-русски уже не круто разговаривать? По-китайски ведь круче!

Не прошло и секунды, как снова очутилась я среди безумных покупателей, и обратили они взоры свои на меня, и направились с неистовой быстрой бежать на меня с недобрыми намерениями. Где тут было опомниться? Однако я точно ведала, что единственным оружием против них было крестное знамение. И перекрещивала я врага всякого, приближавшегося ко мне, и рассыпался он вдребезги, и не успевала я уничтожить одного, как тут же нападал другой. Тогда взлетела я над ними, и стала перекрещивать их так, чтобы от одного крестного знамения рассыпались многие. И длилось это долго. И задумалась я над грехами своими, и стало мне пусто в душе от того, насколько материя поглотила разум наш, насколько места Свету не осталось.

Попыталось я, было, убраться оттуда, но существа эти, проносясь меж полок, бежали вслед за мной. Ни один товар не был уронен – так аккуратны они были. Мне снова пришлось взлететь, и теперь уже крестного знамения было недостаточно, и молилась я «Достойно есть» и «Символом веры». И оказалась, вдруг, в комнате белой – в одном из множества магазинов. Преследователи куда- то подевались, лишь несколько отроков было внутри – все русские люди. Отвлекшись от изучения товаров, обратили они свои внимательные взоры на меня. И спросила я их по-русски о том, по какой надобности они здесь, и как планируют они распорядиться духом своим, но, не услышав ответа, увидела я, как глаза их стали мертвыми. Вся комната наполнилась энергией отчаяния и обреченности. Один за другим они падали замертво, а потом вставали, мне захотелось убежать, и увидела я дверь и ринулась в нее, что было мочи, но снаружи уже ожидали враги, и не было места там, куда двинуться, направилась я, было, к лестнице – но забита она оказалась. И окружили враги меня в плотное кольцо, но не молитвы, не крестные знамения более не справлялись с натиском этого зла.

Душа моя из тела была выбита нещадно, и полетела она вверх сквозь потолки и стены, и видела она внизу врагов своих несчастных, наслаждавшихся победой над плотью моей. И вот уже в небе чистом средь облаков она, и оттуда открывался ей вид на крышу дома сего, полную существ тех, мучившихся в отчаянии и злобе. Летела душа моя в разноцветное сияние, и более не существовало для нее никого и ничего. Вот – приглушенный желтый свет – везде, повсюду, и не было никакого везде, и не было никакого повсюду, и описать это возможности скудного моего языка не хватит…

Белая бесконечность – белее самой глубоководной жемчужины, ярче самого яркого Светозарного шара, и в ней заключалось все, и не было ничего…

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.