(записки на краю салфетки – 1)

Барбара попросила меня завести очередной дневник. Знаете ли, у меня проблемы с памятью, отшибло что-то внутри этой бездонной коробки с джемом, вот и хожу теперь с тетрадкой и карандашом наперевес. Она сама берет эти жуткие тетради в клетку у Донована, того сраного очкарика с сигаретой во рту и прыщами по всему лицу. Барбара говорит, что ей нравится, как он обращается с покупателями, этот Донован. Она говорит он галантный. А по мне так недоразвитый и обоссаный жизнью уродец, без мозгов в голове, но похотью в каждой извилине. Ему лишь бы заглянуть под юбку нашим женушкам, как он сразу становится галантным и интеллигентным. Меня даже передернуло, так я хочу ему рожу раскрасить красным…
Читать далее →

Было то летом. Стоял жаркий 19..4. Томаса свалила лихорадка (хотя на самом деле черт его знает, может это и не лихорадка вовсе его настигла), сам Том говорил, что болезнь его как-то связана с горлом. Позже мы все узнали, что у него воспалились глады. Как же он кричал, когда узнал от матери, что их ему придется вырезать, он тогда попросил, весь в слезах и грязи  у носа, что бы их ему все же оставили, не в горле, так в стеклянной банке. Доктора, что странно или нет, выполнили просьбу маленького капризного мальчугана. Том сам выбрал банку, такую прозрачную, он полировал ее до режущего блеска. Но я все же отвлекся.
Читать далее →

Ночи в Верлене тихие, даже очень тихие, по сравнению с теми местами Южного Сараганда где предвечернюю идиллию нарушают лишь только храпнув раз иль два. Нет, тут было спокойно, настолько спокойно, что Верлен назвать должны были Эдемовым садом. А трактир «Зеленая роща» Чистилищем.
Читать далее →

И снились мне тогда безбрежные океаны, моря, озера. И реки там не имели конца и начала, а лишь текли неведомо куда, над горизонтом, без гор и деревьев, над плоскостью неизмеримого расстояния по обе стороны жизни. Но не было жизни там, как не было и смерти. И не было слов там, кроме слова «Прощаю», ибо воздух, эфир, голосовые вибрации там заменяло молчание. Бесконечное, первоначальное молчание. И пространство сие там было окутано запахами, изредка чуть уловимы, ибо правило там движение и потоки ветра, чистого ветра с голубым отливом курсировали от предмета к предмету. Но уходя, закат тот запечатлевался у меня в памяти и в любую секунду я мог воспроизвести его по собственному желанию, расположившись в тени сине-зеленых водорослей, чьи раскустистые многоуровневые листья туманом стелились по травянистым холмам, а лиловые пальмы уныло развевались на дне морском, тихо, еле слышно перешептываясь. И слушал я их перешептывание в корнях и камнях. Пели они уныло, а я внемлял им, приложившись щекою к шершавой коре. Читать далее →