[]

Когда я был маленьким,
Я не знал слова “Освенцим”.
Вспомню ли я в старости
Свои пять лет, своё детство?

[

Текст вокруг нас был с дня рождения
И будет во время вздоха последнего,
До первого лунного лучика,
Со стуком открывшего морга окошко
И человека уколовшего ножку
Дозой ангельского прощания.

Ор да позор крайнего узорчанина —
Строителя нанизано-выстроенных узоров отчаяния,
Идущего по буквам, как по улицам на работу.
Он дразнится концептом:
Первенство — курице, потом — яйцо,
Или тем, что его не было.
Искривилось третье лицо.

Собеседника суть есть присутствие.
Смердящая элегантность вскроется вместо имён.
Умрёт атеист, когда умрёт он,
Ведь ум рвёт бытия закон.

Чеканит кулон под небом-куполом
Однодневным походом в реальность —
Похоронного мира структурного склепа
Ритуалит зависть исподлобья поэта.

[

Свистит струна на ветру,
Как душа старика поутру,
Отжившего из ума по уму
От бессонной ночи,
От вечной ночи,
Став тем, что взирает из тьмы на него чьи-то очи.

]

Превратившись в написанный текст,
Человек усыпляется ввысь,
Как бы крест-накрест идеалист
Трепет тайные норы всех крыс.

[

Дует ветер, как в стену — в значимый лик,
Огибает его вдоль пределов.
Ощущения — воздух разума змей,
Проникает ничто в боль моментов.

Щекоткой чихает на мысли —
Выдающиеся мысы
Гордят всесторонние бризы.

]

У мусорки тоже есть свои эскизы.

[

Зоопарк черепов внутри черепа,
Через парк чередом чешет чей-то там враг.
Для него новый шаг — это смена позиций —
На ходу меняющийся принцип.

[

Враг тумана — аркан дурака,
Духота дуновения тара.
Небесная кара за правду.
Небо — присутствующий вождь
Нам, тараканам, дарит дождь,
Но твари сплошь вне ангара дрожь их
Хватит, плошь да и ложь устроит грабёж —
Закат чистого разума — внедрение прочь.

]

Миллионы гонений в одном мгновении,
Древовидное всё вне агонии трения
Лезвия о реальность – искрится яством
Мнения менее, чем истребление потребления.

[

Сквозь небо луной смотрит ночь
На убогость людей, как
На взрослый мир глядит сын и дочь —
Невзначай, на удачу, на чай.

Чайкой смеётся вновь прибывший
В мир, где обиду теснит пирамида,
Где, ликуя, топор поёт панихиду
По упоению в бою против элиты.

[

Для чего мне покой в темноте,
В вечно ночном лесу, в пустоте?
Хочу млечной дорогой стать смехоте
И сгореть на своей, родной стороне
От вечного поиска света во тьме,
Для того и толкаю себя под темя —
Птицей мёртвою падаю вниз в ноябре,
На из стали карниз.

]

Всё вверх дном на реке.

]

Летя, стали слышны мне — ноты комы беса,
Лишённые какого-либо смысла веса:
Скинь цепи, оковы оврага Гермеса,
Золотою подковой выйдя из леса.

На обрыв, где желание жить
Зацепившегося бьёт по руке.
Трудно с возрастом быть налегке,
Выход — забыть могилы, что вдалеке.

[

Но жажда судьбы жалит в желтке,
Подглянувшего в сумерек щель.
Через трещину в скорлупе,
Вспомнив смерть, он увидел рассвет.

]

Встал позади зеркала,
Отразил нагрев добела
Интеллект, что есть сила.
Сияет теперь доброта.

]

Это всё — концептуальная давка —
Остальное и мифическая бородавка.
Кто-то ходит за мясом на рынок,
А кто-то в книжную лавку.

[

Спит человек без дома,
На задворках обратных творений.
Сердцем жилого трупа
Пламя во сне выжигает аскезу.

В центре царства носителей мозга
Он лежит на полу, словно тенью
От заборчатой мысли навеянной,
Чьим-то уверенным пением.

[

Заброшенный дом приютит, ведь внутри
Силой страха стоит монолит —
Как магнит, приманит иной вид
И проснётся троп гид, рыбам кит
Напомнит место их под Аквой и
Затерянный жизни родник.

]
Под открытым окном, как в воде,
Пузырём в пыли слой он проник,
Лопнул новым, чем-то другим —
Оскальпил покоя и мира пир,
Чуток повоя — рык али крик,
Из человеческого выдрав парик.

]

Житель покойного здания,
Жмур социального дна.
Управляет слепой вселенной,
Притворившись, как будто видна.

]

Для каждого — каждый без зрения,
Но для всех один дом, что кругом.
И буква звездой нам пляшет,
И мы космос топчем ногой.

[]