Сюжетом повести является специальная военная операция.  В ней, на образе главного героя, его боевых товарищей показаны настоявшее мужество, отвага и героизм российских офицеров и солдат. Все они представляют собой настоящий духовный сплав свинца и стали. В повести перекликаются события Великой Отечественной войны и захватывающие эпизоды послевоенной борьбы с националистическими формированиями УПА в Закарпатье.

 В критический момент боя, главный герой, прикрывая своих боевых товарищей, вызывает огонь на себя.  Чудом, оставшийся в живых и получивший множественные ранения, он в течение восьми часов ползком добирается к своим. Однако история подвига не заканчивается.     

 

 

                                                         -1-

Глава первая

           Накануне

До российских войск Приказ Верховного Главнокомандующего о проведении специальной военной операции по защите жителей Донбасса, денацификации и демилитаризации Украины довели вечером 23 февраля 2022 года. В штабах закипела неугомонная работа. Все, от Командующих до солдата осознавали особую важность полученной задачи, и какая ответственность ложится на их плечи. На карту была поставлена не только судьба Донецкой и Луганской республик, но и самой России в её противостоянии англосаксонскому миру в величайшей битве за мирное сосуществование нашей цивилизации. В последние годы это противостояние, как никогда ранее, достигло опасной для России черты.

В считанные часы началась переброска российских войск в указанные районы к границе. По прибытию к месту сосредоточения, было проведено совещание с командирами соединений и частей. На нём тщательно взвешивали каждую мелочь, уточняли маршрут движения, порядок взаимодействия в ходе марша и при встрече с противником.

Перед войсками лежала многострадальная земля Донбасса, ее города и сёла, часть которых осталась в зоне националистов. Вскормленные и вооружённые до зубов «цивилизованным Западом», нацистские батальоны и регулярные части украинской армии, подвергали их в течение восьми лет постоянным обстрелам и нападениям, проявляя жестокость против мирного населения.  Даже на официальном уровне со стороны киевских властей, жителей Донбасса называли сепаратистами и недочеловеками, которых надо истреблять. Многие города и сёла были разрушены и сожжены. Однако они так и не покорились бандеровско-нацистской чуме, зародившейся после развала Советского Союза и захлестнувшей своей идеологией весь трудолюбивый украинский народ.

В штабах российских войск, у военнослужащих, была вначале определённая надежда, что с вводом российских войск, в стане украинских войск, за исключением самых ярых нацистских батальонов с фашистской символикой третьего рейха, победит здравый смысл, и они капитулируют. Но больше всего на это не надеялись, а для этого были факты.

Не случайно так на Украине, под эгидой заокеанских и западных покровителей произошёл государственный переворот.  Не просто так, выделяя огромную военную помощь, готовили эти надменные и вероломные воинские формирования, обучая с помощью своих военных специалистов самой изощрённой тактике ведения войны. Они обучали их и террористическим

-2-

действиям, как это делали ранее в многочисленных центрах моджахедов на территории Пакистана и в ряде других стран. Тогда они действовали против Ограниченного контингента советских войск и народной армии Афганистана. Там англосаксы и их союзники, породили международный терроризм, а здесь они возродили откровенный нацизм.

Целенаправленно после приобретения «незалежности», на Украину возвращались, осевшие в Канаде, США и других странах бывшие члены националистических организаций. Это были бывшие бандеровцы, эсэсовцы фашистской дивизии СС «Галичина» и другие коллаборационисты, воевавшие на стороне гитлеровской Германии. Сразу же, начиная со Львова, по всей Западной Украине, затем в Киев и другие города волнами покатились идеи ярого национализма.

После государственного переворота на Украине под руководством американских и западных служб, национализм был возведён в ранг государственной политики. Бывшие нацистские преступники стали героями Украины, началась декомунизация и десоветизация. Везде стал запрещаться русский язык. Нацистские плакаты, факельные шествия обезумевших фанатиков с устрашающими возгласами: «Москаляку на гиляка!», «Слава Украине! Героям слава!», «Слава нации-смерть врагам!», вихрем пронеслись по некогда процветающей республике Советского Союза.

Созданные с помощью США и Запада нацистские батальоны и одна из самых больших армий Европы, были военной силой не для обороны. Они бряцали оружием и жаждали войны.

В первую очередь, их целью было уничтожить народы Донбасса, позволившие себе отделиться от майдановского режима.

Во – вторых, они надеялись вернуть исконно русский Крым, который путём референдума вернулся к себе домой. А далее мечта особо отъявленных и обезумевших нацистов сводилась к тому, чтобы самим вместе с НАТО раздавить Россию.

На месте сосредоточения российских войск быстро наступали предвечерние сумерки.  Дул ветер и с неба свисали огромные облака. Офицеры и солдаты молча посматривали в неведомую даль. Там, за высоким косогором где-то за горизонтом, заходило невидимое солнце. На небе тускло блестела узенькая полоска света, которая словно огромное лезвие, пробивалась сквозь тучи.  Вскоре сумерки загустели и на землю легла темнота.

В эту февральскую ночь была какая-то необычная тишина. Марш был назначен на утро, и ждать оставалось недолго. Находившийся на своих боевых

-3-

машинах и бронетехнике, личный состав отдыхал, но спали немногие. Ночь была холодная и сырая. Всех знобило не то от холода, не то от волнения. Люди жались друг к другу, сидели, вспоминая о чём – то своём, или стояли, собравшись отдельными группами и разговаривали. Это была последняя ночь их мирной жизни. Каждому из них в этой военной миссии была уготована своя доля и судьба.

У одной из боевых машин пехоты в полной боевой амуниции стоял молодой, высокого роста, широкоплечий, красивый лейтенант. Лицо офицера было серьёзным, сосредоточенным. Оно казалось высеченным из гранита, а глаза блестели ярко и проницательно. Его вид и великолепная фигура подчёркивали в нём мужественного человека. Он только что провёл инструктаж своего мотострелкового взвода, поставил каждому солдату задачу о действиях на марше, а сейчас вглядывался в ночное небо и в ночную темень, где вдали, в голубой долине тонули белгородские высоты. Там видны были очертания многочисленной бронетехники и автомобилей, а рядом стояла боевая техника его батальона и роты.

Ощущение у него, как и у всех, было волнующее. Офицер решил немного расслабиться. Он понимал, что скоро может придёт то время, когда сознание обострится и всё надо будет решать мгновенно.  Бросая взгляд на силуэты бойцов, которые то появлялись, то исчезали во тьме, он не заметил, как кто-то подошел к нему и положил на плечо свою руку. Он вздрогнул и повернул голову. Это был его командир роты старший лейтенант Владимир Тувин.

– Замечтался, Даниил? – улыбаясь, спросил командир роты.

– Да нет…в ожидании к маршу, – ответил лейтенант Углянский.

– Проинструктировал своих бойцов?

– Конечно! Только несколько минут, как разошлись.

А как у самого настроение? – испытывающим взглядом, посмотрев на лейтенанта, спросил старший лейтенант Тувин.

– Боевое, но есть немного волнение перед неизведанным… -тихо проговорил лейтенант.

– У всех так, Даниил! Давай лучше отвлечёмся и подойдем вот к ним, послушаем, о чём они говорят, – кивнул командир роты на группу бойцов, стоявших в кругу, метрах в десяти от них.

 

 

-4-

Там что-то бурно обсуждали, и был слышен голос командира соседней роты старшего лейтенанта Марченко. Подойдя к ним, старший лейтенант Тувин и лейтенант Углянский, стали прислушиваться к их разговору.

– Знаете, мужики, я вот сам из Сибири, а отец родом с Украины. Он родился и вырос в Ивано-Франковске. Дед мой, – ветеран Великой Отечественной был. Всю войну прошёл, ранения имел, награждён двумя орденами Славы. В конце войны, когда лежал в госпитале, познакомился с одной из медсестёр. Сыграли фронтовую свадьбу и по окончанию войны переехал к ней на родину в Прикарпатье. Служил в милиции, с бандами бандеровцев сражался, ликвидировал их подполье. Крепкий мужик был. Я вот весь в него, – рассказывал среднего роста и крепкого телосложения, сержант-контрактник. Он замолчал на несколько секунд и с грустью в голосе высказал:

– А вот погиб он, словно в бою… Через год после этого нацистского переворота на майдане.

– Как это так произошло, Савчук? – спросил командир соседней роты старший лейтенант Марченко.

– Да вот со своими однополчанами отмечал День Победы в парке имени Тараса Шевченко, а там оказались нацистские молодчики. Они подошли к ветеранам, вырвали из рук деда Красное Знамя и потребовали снять ордена и медали. Вот мол забудьте о таком празднике. Конечно, дед и ветераны возмутились. Тогда нацисты стали срывать награды, втоптали в землю Знамя, а затем стали избивать стариков. Вернувшись, домой, деда схватил инсульт и вечером его не стало…- По эмоциям на бледном лице Савчука, чувствовалась поднявшаяся в его сердце буря.

– Идейных нацистов уже не перевоспитать просто так. Они признают только силу, да и то далеко не всегда! – с гневом произнёс худощавый боец, стоявший рядом с Савчуком, – Только вот не пойму, как они, наши братья по крови, дошли до такого? Разве славяне на это способны?

– Знаешь, у меня в крови гены трёх народов, – продолжил Савчук, -: Дед был русским, женился на украинке. Отец в армии служил в Белоруссии. Там учебная часть правительственной связи была в городе Несвиже под Минском. Вот в ходе службы и познакомился с моей матерью. Я часто бываю на её родине, посещал Хатынь, другие мемориальные комплексы. В моей памяти навсегда остались слова, написанные на одной из плит мемориального комплекса Тростенец, где был один из самых крупных лагерей смерти:

 

-5-

«Мы тысячи жертв, которые в пламя костров фашисты бросили на Тростенецком поле, обращаемся к Вам, сестрам своим, братьям, «Боритесь за мир и берегите свободу!».

Савчук тяжело вздохнул и, опустив голову, о чём- то задумался.

Худощавый боец рядом с Савчуком, глядя на товарищей, суровым тоном продолжил:

– Насколько я знаю, там в Белоруссии везде, как и в Хатыни, зверства против населения проходило с участием украинских националистов.

– По правде говоря это действительно так! Об этом говорят все факты и свидетельства очевидцев, – с непоколебимой уверенностью в голосе добавил старший лейтенант Марченко.

– А ты, Савчук, в России как оказался, на контрактную службу как попал? – спросил, вмешавшись в разговор, старший лейтенант Тувин.

– Мой отец после окончания техникума сам попросился направить на север Советского Союза. Стал там нефтяником. Добывал недалеко от Тюмени нефть. Там и остался жить, появилась семья. Я там родился и вот тоже по его стопам пошёл, деньги хорошие зарабатывал. А вот после смерти деда поехал в Донецк, записался добровольцем, воевал в составе ополчения больше трёх лет, потом вернулся обратно в Тюмень. Поработал немного и год назад пошёл в военкомат. На этот раз попросился на контрактную службу.

– Вот не пойму, как это кучка самых ярых бандеровцев-нацистов, зверствами которых удивлялись даже гитлеровцы, могла так оболванить украинский народ. В большинстве своём предки жителей Украины сражались против фашизма, внеся значимый вклад в нашу общую Победу над коричневой чумой. По большому счёту сейчас не с кого спросить, почему допустили, что новые нацисты рушат памятники советским воинам, уничтожают русскую культуру, жгут православные церкви и глумятся над священниками, – возмущённо высказался боец со снайперской винтовкой за плечом, стоявший в кругу напротив Савчука. Его глаза блестели гневом и злобным отчаянием.

– Эх, ребята, у меня самого корни украинские, но считаю, что вина это тех, кто был инициатором самостийности и пришёл к власти на Украине после развала Союза, – с негодованием произнес старший лейтенант Марченко. – Я последний раз был на Украине незадолго до переворота на майдане. И тогда обратил внимание, что там назревают опасные события. Уже тогда нацисты призывали к войне с Россией.

– Каким образом? – задал вопрос старший лейтенант Тувин.

-6-

– Да это было наглядно видно с их листовок, которые они развешивали и факельных шествий с портретами нацистских преступников. На одном из плакатов, который я тогда сорвал в Киеве, были изображены бандеровские   так называемые «сичевые стрелки», с немецкими автоматами на фоне Кремля. На нём была надпись: «Хочешь попасть в Кремль, записывайся в военкомате!» – ответил Марченко.

Слушая высказывания и возмущения солдат и офицеров об украинских нацистах, лейтенант Углянский, как и все присутствующие, был полон решимости с честью и достоинством выполнить Приказ Верховного Главнокомандующего.

«Вот они солдаты и офицеры России! Они готовы сейчас к подвигу, только все, как и он, ждут команды: По машинам! Вперед!»-думал он.

Мало –помалу ход его мыслей стал меняться, обретя другое направление. Он начал вспоминать своё недалекое прошлое…

Его духовно-нравственным стержнем, как и для других, был патриотизм, любовь к своей родине, продолжение традиций своих предков, победивших фашизм. Перед глазами мелькали года учебы в кадетском корпусе и в военном училище. Тогда ориентиром в становлении будущих офицеров, как личности, являлись приобщение к истокам и традициям семьи, Особое место в этом занимали военные династии. Они представляли собой настоящий духовный сплав, на которых всегда держалась и побеждала Россия.  В семье Углянских была уникальная история и судьба. Военными в семье были прадед и прабабушка, с которой тот познакомился на фронте, потом дед. Затем поступил в военное училище отец. С пятого по одиннадцатый класс в кадетской школе-интернат учился и он, Даниил Углянский.

После окончания Преображенского кадетского корпуса, он решил вначале пройти срочную службу, после чего поступил и Московское высшее общевойсковое командное военное училище. Перед глазами у него встал младший брат Серафим. Следуя его примеру, тот тоже продолжил учебу в Преображенском кадетском корпусе, а дальше решил поступать в военное училище. Как губка, братья впитали в себя лучшие качества своих предков.

Их прадед по линии матери отца, Николай Ляховский, приписал себе года, добровольно ушёл на фронт вначале Великой Отечественной войны. Прошёл всю войну, на фронте стал офицером, а затем начальником охраны выдающегося полководца маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского.  После окончания войны Ляховский принял участие в ликвидации украинских

 

-7-

националистических формирований, активно сотрудничавших с гитлеровцами.

И тут спустя годы, чума нацизма, вскормленная пресловутыми американскими и западными демократическими ценностями «цивилизованной Европы», махровым цветом опять расцвела в некогда братской Украине. Вот и сейчас волею судьбы, думал лейтенант Даниил Углянский, он, как и его прадед, оказывается на переднем крае борьбы с вновь возродившимися украинскими националистами.

Для него и всех участников специальной военной операции это становилось великим праведным боем против одной из самых уродливых ветвей нацизма. Впереди перед всеми предстояло пройти испытания войны, которые определяют настоящее место человека на нашей беспокойной планете. Начиналась борьба за те великие светлые идеалы добра и справедливости, мирное существование человечества, за что сражались их деды и прадеды.

Следуя к своей боевой машине, у молодого офицера всплывали перед глазами рассказы отца и деда о его прадеде.

 

Глава вторая

                                            Связь поколений

    Николай Романович Ляховский начало Великой Отечественной войны, как и большая часть молодёжи, встретил с патриотическим порывом.  Началась мобилизация, но кроме того в военкоматах стояла очередь и тех, кто по возрасту не подлежали призыву в армию. Грохот войны стал привычным и уже никого не пугал. Все стремились встать на защиту своей Родины. Николай сам пошёл в райвоенкомат и, дождавшись своей очереди, попросился на фронт. Взглянув на его документы, военком сказал:

– Тебе ещё рано на фронт! Отправляйся домой.

– Но ведь я состою в обществе Осоавиахим, прошёл начальную военную подготовку и у меня есть значок «Ворошиловский стрелок»! – стал возражать Николай Ляховский.

Однако военком был непреклонен

– Придёт ещё твоё время! – жёстко ответил он.

В тот вечер Николай лёг спать поздно. Долго ворочаясь, он думал, как и что сделать, чтобы скорее попасть на фронт воевать с немцами. Поутру его осенила мысль изменить год своего рождения и снова пойти в военкомат…

-8-

На этот раз дождавшись, пока военком уедет по служебным делам, он встал в очередь, где офицер военкомата вёл запись добровольцев… В тот же день, осенью 1941 года, Николай Ляховский уже был в новенькой красноармейской форме. Вскоре с пополнением попал он в пехотную дивизию, воевавшую на Украине.

Назначили красноармейца Ляховского вторым номером расчёта пулемета ДП-27 конструкции Дехтярева, который был основным средством огневой поддержки пехоты.  Совсем пока неопытный боец, он оказался в самом пекле сражений. С первых дней он познал горечь поражений и вынужденных отступлений. Поначалу, будучи вторым номером, он таскал при передвижении пехотной роты, тяжёлый армейский рюкзак с дисками к пулемёту Дехтярева и свою винтовку. Иногда в ходе боя подменял пулемётчика, опытного красноармейца, участвовавшего в советско-финской войне. В одном из боев тот бы тяжело ранен и отправлен в тыл, а Николай Ляховский стал первым номером расчёта пулемёта.

Сражался Николай самоотверженно. Вскоре получает звание младшего сержанта и становится командиром пулемётного отделения. Однажды, на одном из участков обороны пехотного батальона, прорвались фашисты. Нависла угроза его окружения. Немецкие автоматчики, при поддержке артиллерии, уже начали обход. Вот тогда командир батальона подозвал к себе Ляховского:

– Итак, товарищ сержант! Выдвигаешься с отделением на правый фланг и держишь под огнём долину с целью недопущения выхода противника к нам в тыл! – приказал он.

Отделение быстро выдвинулось на скаты небольшой высоты. Там бойцы под командованием Ляховского в считанное время, используя кирпичи и подсобный материал от разрушенного рядом домов, оборудовали надежные амбразуры. Замаскировали их ветками и травой…

Впереди, из долины, поросшей мелким кустарником, наступало около двухсот гитлеровцев. Как только они приблизились, то сразу угодили под плотный пулемётный огонь. Немецкие автоматчики рассеялись и залегли. Через несколько минут они начали минометный и артиллерийский обстрел по развалинам домов, не сумев засечь наспех, но искусство оборудованные позиции. Снова и снова поднимались фашисты в атаку, но пулемёты преграждали им дорогу.

Командование полка заметило отважного и инициативного воина и отправило на ускоренные офицерские фронтовые курсы.

-9-

Когда в мае 1943 года, согласно постановления Государственного комитета обороны СССР началось формирование 1-ой польской пехотной дивизии имени Тадеуша Костюшко, лейтенанта Ляховского вызвали в штаб дивизии. Начальник политотдела довёл до него постановление и сказал:

– Ляховский, вы родились в советской России, но учитывая, что имеете польские корни, вы отправляетесь на укомплектование формируемой польской дивизии. Политическая и международная миссия Красной Армии не только освободить нашу страну, но и всю Европу от фашизма, поэтому для нас очень важны такие формирования. Надеюсь, что вы оправдаете доверие командования.

– Есть, товарищ полковник! – с воодушевлением ответил лейтенант, – я оправдаю оказанное доверие и честь советского офицера.

После формирования 1-ой польской дивизии она переходит в оперативное подчинение 33-й армии Западного фронта и 12-13 октября принимают боевое крещение в Оршанской боевой операции под посёлком Ленино в Белоруссии. В числе отличившихся в первых боях дивизии был и молодой офицер Ляховский. В дальнейшем формируется 1-й Польский армейский корпус, в составе которого дивизия участвует в боевых действиях на Украине в окрестностях Житомира и Бердичева. Там молодой офицер Ляховский зимой 1944 года впервые участвует в одном из боестолкновений с украинскими националистами. В этот же период он сталкивается с их зверствами против мирного населения, сочувствующего наступающей Красной Армии.

Вместе с немцами к отражению наступления советских войск Организация украинских националистов, одним из лидеров которой являлся Степан Бандера, готовились заранее. В 1944 году Гитлер выводит Бандеру из резерва, в котором он временно находился вместе с другими высокопоставленными пособниками фашистов и включает в состав Украинского национального комитета для организации борьбы с наступающей Красной Армией. Для этих целей они проводили спешную мобилизацию вооружённого крыла организации – украинской повстанческой армии. Её костяк составляли выходцы из Западной Украины, разделяющие националистические идеи и исповедующие радикальный антисоветизм. Большинство из них уже отличились в карательных полицейских батальонах и батальонах СС, действовавших против польского населения, бывших советских активистов на оккупированных территориях и просто сочувствующих партизанам. Особую активность они проявляли в республике-партизанке Беларуси, где, вместе с другими, действовал эсэсовский батальон Романа Щухевича, ближайшего соратника Бандеры. Начальниками полицейских участков во многих

-10-

оккупированных районах Беларуси, немцы предпочитали назначать украинских националистов.  Ими была сожжена вместе с жителями деревня Хатынь и сотни других белорусских сел. Многие украинские националисты являлись надзирателями в фашистских концлагерях. Так что впереди наступления Красной Армии с подходом к Западной Украине, на пути действовали не только немцы, но и подразделения Украинской повстанческой армии, предпочитавшие тактику нападений на тылы и отдельные подразделения Красной армии

В это время для усиления интернациональной миссии Красной Армии в последующем освобождении Европы от фашизма, 1-й польский корпус преобразуется в армию.  В феврале 1944 года 1-я Польская армия переходит в оперативное подчинение 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии Рокоссовского, а дальнейшем участвует в операции по освобождению Беларуси.

Посетив 1-ю польскую пехотную дивизию, Рокоссовский, обращаясь к её командиру, поставил задачу подобрать ему на должность начальника охраны боевого, с высоким чувством долга и ответственности офицера. На что командир дивизии с ходу, не задумываясь, ответил?

–  Товарищ командующий! Предлагаю на эту должность капитана Ляховского.

– Если этот капитан, по вашему мнению, является подходящей кандидатурой, тогда вызовите его ко мне1 – отдал распоряжение Рокоссовский.

Когда Николай Ляховский прибыл по вызову к командующему фронтом, о котором уже был наслышан, он на миг растерялся, но тут же приложил руку к головному убору и чётко доложил о своём прибытии.

Смотря на вытянувшегося в струнку молодого, крепкого, под стать ему, телосложением офицера, Рокоссовский развернув свои широкие плечи с сильными мышцами рук, крепко пожал руку офицеру и, улыбаясь, произнёс;

– Ну что, капитан, даю тебе полчаса времени на сборы и убываешь со мной.

В тот же день капитан Ляховский приступил к исполнению своих новых обязанностей. В это время советские войска продолжали локальные наступательные действия. 1-й Белорусский фронт под командованием Рокоссовского провёл ряд успешных операций. Войска фронта освободили ряд населённых пунктов в Украине, в том числе областной центр Чернигов и белорусские города Гомель, Рогачёв и Жлобин.

После небольшого затишья, началась подготовка к одной из крупнейших наступательных операций Красной Армии по разгрому немецко-фашистских

-11-

войск на территории Беларуси под кодовым названием «Багратион». В ходе её тщательной подготовки, Рокоссовский сам лично участвовал в рекогносцировке местности, выезжая на самые опасные участки фронта.

– Меньше сопровождающих, со мной только личная охрана! -любил повторять командующий, вспоминал впоследствии Николай Ляховский.

В то время в лесах активно действовали немецкие диверсанты, что было большим риском для жизни командующего. В связи с этим, капитан Ляховский тщательно обдумывал каждый выезд на местность, вдоль полосы фронта, которая была в зоне лесов и болот. Выезжать приходилось часто. Рокоссовский играл в ходе подготовки операции основную роль. Именно он пришёл к выводу в ходе таких выездов, о нанесении по противнику не одного, как планировалось, а двух главных ударов по немецкой труппе армий «Центр».

Ляховскому пришлось видеть твёрдый характер и непреклонность Рокоссовского, когда он отстаивал свою точку зрения перед Верховным Главнокомандующим И, В. Сталиным и Ставкой.   Сталин выслушав мнения представителей Ставки и Рокоссовского, встал на его сторону и утвердил предложенный им план,

В ходе операции, «Багратион», как потом писали немецкие генералы, Рокоссовский сумел достичь совершенства русского метода ведения наступательной операции. Он не гнал в наступление необученных, без артподготовки и поддержки авиации, без чёткого представления об обороне и силах противника. Находясь рядом с командующим, Ляховский слышал его требования, которые он отдавал своему штабу и штабам армий:

– Постоянный контроль с воздуха и земли за тщательной маскировкой войск! Немцы должны видеть только то, что мы хотим им показать! – властно и строго повторял командующий фронтом.

Как начальник охраны, капитан Ляховский выезжал с Рокоссовским на занятия с командующими армий и командирами соединений. Эти занятия проходили в поле и на рельефных картах местности, на которой им в скором времени предстояло действовать.

Благодаря серьёзно продуманному плану, усиленной подготовке личного состава, с началом белорусской операции, только за полторы недели боёв, войска 1-го Белорусского фронта продвинулись более чем на 100 километров. Они разгромили в котле ряд фашистских войск и во взаимодействии с войсками 2-го Белорусского фронта под командованием Черняховского 3 июля 1944 года освободили столицу Беларуси город Минск. К концу месяца

-12-

войска Рокоссовского вышли к довоенной границе Советского Союза и взяли город Брест.

Вскоре 1-й белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского начал освободительную миссию в Польше. Там, по рекомендации маршала, осенью 1944 года капитана Ляховского назначают комендантом старинного польского города Замость, в которой он находился до окончания войны.

По окончанию Великой Отечественной войны, для Николая Ляховского началась война после войны с бандеровщиной – украинскими националистическими формированиями.

 

Глава третья

                                  Начало. Первое боевое испытание

  За воспоминаниями о своём прадеде и в мыслях о том, что и ему тоже предстоит пройти пока ещё неизведанный путь войны с возродившимся нацизмом, для лейтенанта Углянского незаметно промелькнула полночь.  Стояла тишина, которую изредка нарушали шум двигателей, пронизывающий шум ветра, звучащего в ушах и журчание ледяной воды в реке, отчего клонило ко сну. Глаза у лейтенанта уже начали слипаться. Взяв себя в руки, Даниил сосредоточился на предстоящем с утра марше. Его мышцы напряглись, начали наливаться силой. Мигом отогнав сонливость, он решил пройтись, посмотреть, чем занимаются бойцы его взвода.

В эту ночь во всей группировке войск, от генерала до рядового почти никто так и не уснул. В своей командирской машине отдавал последние распоряжения своему штабу, командир полка. Подтянутый, внешне суровый, но спокойный, он обдумывал каждый свой шаг по действиям полка, чтобы ничего не упустить. Не дремали командиры батальонов и дивизионов, получив указания из штаба полка, не спали и командиры рот.

Как только утренняя заря начала окрашивать небосвод над белгородскими холмами, в районе сосредоточения стала проявляться многочисленная техника. Среди них сновали едва заметные фигурки солдат. В это же время лейтенант Углянский вместе с другими офицерами, явился для доведения уже не учебной, а настоящей боевой задачи. Опытный, прошедший несколько горячих точек, кавалер нескольких боевых орденов, командир батальона собрал всех офицеров и развернул рабочую карту:

– Товарищи офицеры! Наш батальон следует в первом эшелоне полка и является его главной ударной силой.  Нам поставлена задача: совершить марш

-13-

и выйти к пригородам города Краматорска, – уточнил командир батальона, – Прошу нанести на трое суток маршрут нашего движения. В ходе марша держать постоянную связь и быть готовыми к внезапным действиям при встрече с противником.

-Задача ясна? -кратко спросил он.

– Так точно, товарищ подполковник! – ответили командиры рот.

Когда все нанесли маршрут и уяснили порядок следования, комбат произнёс:

– Тогда ни пуха!

– К черту! – прозвучал голос командира роты старшего лейтенанта Марченко.

Окинув строгим и суровым взглядом офицеров, комбат подозвал к себе лейтенанта Углянского.

– А тебе лейтенант, особая задача! Ты со своим взводом следуешь за полковыми разведчиками в авангарде батальона. Будешь в качестве командира головной походной заставы.

– Есть, товарищ подполковник! – чётко ответил лейтенант, отдавая честь командиру батальона.

Для лейтенанта Углянского было приятно за оказанное доверие комбата возглавить головную походную заставу, хотя он понимал, что в случае чего, придется первым вступить в бой. Получив задачу, он, не чувствуя перед собой ног, быстрым шагом направился к боевым машинам пехоты своего взвода. Как и прошедшая ночь, утро тоже было довольно ветреное, прохладное. Порывистый встречный ветер, неприятно обжигал холодом лицо.

Вскоре последовала команда:

– По машинам!

В один миг одновременно загудели моторы и сирены автомобилей, слышался металлический скрежет гусениц и надрывный вой танковых двигателей, а рядом рокотали моторы боевых машин пехоты. Их было множество. В воздухе чувствовался удушливо-горький запах солярки и бензина.

Высунувшись, после построения колонны, наполовину своего корпуса из командирского люка своей БМП-2, лейтенант Углянский обернулся назад. Его взгляд потянулся дальше, вдоль колонны, которой, казалось, не было конца. В лощине, среди раскидистых кустарников подняли свои жерла и ощетинились, готовые к маршу самоходные артиллерийские установки., немного дальше у шоссе застыли, укрытые брезентом, наследники легендарных «Катюш»,

-14-

ракетные системы залпового огня «Град».  На шоссе уже стояли танки, боевые машины пехоты, сотни различных автомобилей. По телу лейтенанта пробежали мурашки… Одновременно, от той великой мощи, которая шла за ним, на душе заиграла гордость за свою страну и армию.

«Ого! Какая сила и мощь!»- мысленно воскликнул лейтенант Углянский.

-Командир! Когда в путь дорогу? А то заждались! – произнёс чуть взволнованно механик-водитель, открыв свой люк, –   Вот в жар бросает. – Он приподнялся, снял шлемофон, вытер рукавом, проступивший на лице пот, пригладил пятернёй волосы и лениво потянулся.

– А ты вот глянь какая длинная колонна. Надо выстроиться всем по своим местам. Смотри в оба! Не зевай!  Мы ведь в авангарде, – ответил лейтенант.

Наконец прозвучала команда

-Вперёд!

Отполированные гусеницы бронетехники и колёса автомобилей, начали отсчитывать первые километры магистрали.

По плану наступления, полк двигался в двух колоннах в предбоевых порядках.

Следуя в голове первой колонны полка, лейтенант продолжал изредка оглядываться назад и видел, как колонна подминала под себя автостраду, которая то прогибалась среди лесополосы, то поднималась на пригорках донецких степей.

Пронизывающий, неприятный ветер пробивал до костей, сёк по глазам, мешая смотреть и выдавливал слёзы. Он сердито завывал и в ветвях деревьев вдоль автострады. Холодная даль ещё не совсем прояснилась, но всё вокруг приобретало естественные, завершённые очертания. Вот уже вдали засеребрились меловые горы, но до них надо было пройти немалый путь.

Рядом проносились сёла, их фасады отражались в блесках стёкол от выглянувшего из-за облаков холодного февральского солнца.  Недалеко показались золотистые купола православной церкви, расположенной посредине широко раскинувшегося села. Проезжая мимо неё, лейтенант перекрестился, и вновь уставился вдаль на дорогу, посматривая на свою рабочую карту.

К полудню поднявшись на большой холм, остановились на небольшой привал.

 

-15-

 

По-прежнему дул холодный ветер, неся над колонной низкие серые тучи. С высоты холма хорошо просматривалась живописная долина реки Оскол. Приложив к глазам бинокль, командир головной походной заставы стал всматриваться в окрестности, однако ничего подозрительного заметить не удалось.  Чуть ниже вдоль деревьев у трассы расположились разведчики, далее на песчаной террасе у реки раскинулся дубово-сосновый лес.  Когда, в ходе короткого привала, подтянулись вторая колонна полка и тылы, головная походная застава вновь тронулась дальше за разведчиками.

Пройдя живописный лес с монолитными дубами и соснами, въехали в степную зону, которая когда-то славилась большими колхозными полями. Сейчас, в большинстве своём, она была заросшая бурьяном.  Продвижение российских войск было стремительным. Двигаясь по широкому тракту, колонна набирала скорость.

Почти весь день противника на пути следования не было. Ближе к семнадцати часам въехали в небольшой населённый пункт, за которым начиналась далеко тянувшаяся лесополоса. Впереди и по сторонам все было спокойно, тихо, но лейтенант понимал, что тишина обманчивая и противник может внезапно появиться по ходу их движения. Он, сидя на броне, покачивался вместе с боевой машиной и зябко потягивался от пронзительного ветра, ни на минуту, не ослабляя свой взор по ходу их следования. Как только боевые машины головной походной заставы пролетели словно стрела село, то сразу же

-16-

оказались на дороге, сдавленной с обеих сторон лесом. Прошли ещё несколько километров и, вскоре лейтенант Угдянский заметил остановившуюся боевую разведывательную машину. Он тут же подал команду свернуть на узкую полевую дорогу у болотистой лощины, за которой поднимался покатый холм и остановиться. В какой- то момент он услышал в наушниках радиостанции командира разведчиков:

– Вижу впереди три единицы бронетехники противника…

Однако спустя несколько секунд боевая разведывательная машина была уничтожена…

«Сейчас могут перенести огонь на нас»- мелькнуло в голове лейтенанта Углянского. Мысли заработали мгновенно…

– В боевую линию и рассредоточиться! Маневрировать на местности! – распорядился лейтенант.

-Есть, командир! – спокойно и уверенно прозвучали в эфире слова сержантов.

– Огонь! – скомандовал лейтенант командирам боевых машин головной походной заставы.

– Полный вперёд! – прокричал снова офицер своему механику-водителю, а сам   стал управлять огнём наводчика-оператора.

Это было первое и настоящее боевое распоряжение молодого командира. Боевые машины пехоты круто развернулись, взревели и, набрав максимальные обороты, рванули по лесополосе.  Скорострельные пушки и башенные пулемёты вели стрельбу по противнику, не давая ему вести ответный прицельный огонь. В это же время, справа послышались выстрелы десятков орудий и длинные очереди крупнокалиберных пулеметов, загрохотали орудия танков огневой поддержки. Это по приказу командира развернулся в боевой порядок и вступил в бой батальон.  На помощь лейтенанту прибыла его рота во главе со старшим лейтенантом Тувиным и танковым взводом огневой поддержки. Вскоре грохот разрывов слился с рокотом двигателей танков и боевых машин пехоты. Им сразу-же удалось нанести противнику урон в живой силе и технике, уничтожив три машины бронетехники, встретившиеся на пути разведчиков, несколько боевых машин в капонирах и подавив ряд заблаговременно подготовленных огневых точек.

Однако после первых успехов, оказавшись оторванным от основных сил полка, наступление батальона затормозилось.  В ходе боя, силами своей бронетехники и мотопехоты, находящимися на заранее подготовленных позициях в укрытиях, противнику удалось выйти во фланги наступающим.

-17-

Они совершили с двух сторон охват, ведущего наступательный бой батальона, пытаясь взять его в окружение.

Учитывая сложившуюся обстановку, командир батальона отдал приказ командирам рот:

– Прекратить продвижение вперёд! Занять оборону!

Замаскировав боевую технику, используя естественные складки местности, командиры рот организовали оборону, нанося удары, по пытающемуся контратаковать, противнику.

В ходе передвижения, противнику удалось подбить несколько единиц боевой техники батальона, появились первые погибшие и раненые. Бой не прекращался до самых сумерек. В направлении действий противника на западе, сквозь густые ветви деревьев стали видны только клочки бледного неба. Внизу на земле стали ложиться ночные тени. В них было что непривычно жуткое и тоскливое…

– Как быстро темнеет, не ровен час нас могут обойти, – проворчал кто-то недалеко взволнованным голосом.

– Успокойтесь, – спокойно промолвил заместитель командира взвода, – Уверяю вас, что противник до утра не сунется: справа и слева от нас ему не дадут соседи, а спереди, если что, мы вот всей мощью боевых машин и стрелкового оружия нанесём удар по нему.

– Всё верно говорите, товарищ сержант! Однако, во всяком случае, отдыхать в эту ночь никому не придётся.  Кто его знает. Надо всё время быть настороже, – вмешался в разговор взводный, всматриваясь вперёд.

 

Глава четвертая

                                           Ответственное поручение

Через некоторое время, когда вечерняя мгла окутала окрестности, лейтенант Углянский услышал в эфире голос командир батальона:

– «Подольск!» Я «Вятка!» – прибыть ко мне!

– Остаётесь временно за командира взвода. Меня срочно вызывает комбат, – с властными нотками в голосе, отдал распоряжение офицер своему заместителю. Закинув на плечо автомат, он быстро направился к месту временного расположения штаба батальона.

 

-18-

Найдя комбата, лейтенант подбежал к нему и отдав честь, доложил ему о прибытии.

Комбат в это время стоял у двух боевых машин пехоты, на которых лежали раненые и погибшие бойцы батальона. Оказалось, что он и сам получил в ходе управления боем ранение в ногу, которая была перетянута бинтом. Однако вид у него был сосредоточенный и боевой. Окинув быстрым взглядом Углянского, он сделал несколько шагов к одной их боевых машин и прислонился спиной к ней, чтобы не опираться на раненую ногу. Кивком головы и жестом руки, комбат подозвал офицера поближе к себе.

– Итак, лейтенант, первую боевую задачу ты выполнил успешно. А сейчас необходимо вывезти из боя двухсотых и трёхсотых. Доложишь командиру полка, что мы под угрозой окружения и ведём бой с превосходящими силами противника.  Нам требуется помощь. В твоё распоряжение выделяю два БМП и танк. Командир танка тебя уже ждёт, – поставил задачу командир батальона и указал на стоящего в метрах пяти от него танкиста.

Кинув взгляд на танкиста, Углянский узнал в нём своего давнего приятеля Эльбруса.

– Разрешите уточнить маршрут? – спросил лейтенант, доставая карту.

Командир батальона, указал на карте в каком направлении лучше преодолеть возможные позиции противника, прочертил карандашом маршрут и сказал:

– Понял, лейтенант?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Тогда думай же, вспомни чему тебя учили в знаменитом училище! Двигаться надо осторожно и без света, чтобы противник не обнаружил.  При подходе к основным силам полка, направление движения будет указано зелёной ракетой в зенит.  Вопросы есть?

– Никак нет! – ответил офицер.

– Тогда поторопись, лейтенант! Связь со мной держать постоянно! И будь осторожен, ибо ты отвечаешь не только за себя, – взглянув на часы, дал напутствие комбат.

Козырнув, лейтенант, широко развернув плечи, направился к командиру танка. Обменявшись рукопожатием с Эльбрусом, он подозвал к себе двух сержантов-командиров боевых машин пехоты.

 

-19-

Здесь же, лейтенант Углянский довёл им боевую задачу, провёл инструктаж, разъяснил порядок и направление движения, затем посмотрел на командира танка и уточнил:

– Эльбрус, двигаешься впереди на удалении пятидесяти метров по лесополосе, используя видимые ориентиры.

-Есть! – ответил танкист.

– Заводи! – махнул рукой лейтенант Углянский, усаживаясь на боевую машину пехоты. Оглянувшись, он приподнял плащ-палатку. Впервые так близко лейтенант увидел погибших и тяжелораненых бойцов. На них нельзя было смотреть без содрогания. Защемило на сердце, но эта сиюминутная слабость прошла, и он отвернулся. Даниил понимал, что война без жертв не бывает, но оставалась ещё душевная боль. Это была для него первая ужасная минута, первого боя с настоящим противником.  Он понял, что её никогда не забудет. Это только начало и неизвестно что будет впереди, сколько ему суждено вступать в бой по неизведанным дорогам специальной военной операции. Пережив эту страшную минуту, его мысли и чувства были направлены на выполнение отданного командиром батальона распоряжения.

Движение начали в кромешной темноте с выключенными фарами. Чтобы не издавать лишний звук, двигались осторожно, очень медленно, как будто ощупью, вглядываясь во тьму. Несмотря на это, боевые машины швыряло из стороны в сторону, подбрасывало на пнях и корневищах деревьев. Наступала неприятная и тоскливая ночь. Было немного жутковато. Преодолев примерно двадцать километров пути, остановились.

– Ужасно непроглядная ночь! Уж не заблудились ли мы? –остановив боевую машину пехоты, проворчал механик-водитель, высунувшись из люка.

-Неужели?  Мне кажется, что мы уже где-то рядом, – ответил лейтенант.

– Не думаю, что мы заблудились, просто слишком медленно ползём. Надо связаться с комбатом, – проговорил подошедший командир танка.

– «Вятка, вятка!» я «Подольск» Дайте ракету по направлению движения! – запросил лейтенант Углянский у комбата, чтобы понять направление дальнейшего движения.

Комбат тут же связался со штабом полка и, через минуту в небе появилась осветительная ракета.

 

 

-20-

Увидев, выпущенную в зенит, зелёную ракету со стороны второй колонны полка, лейтенант сразу почувствовал огромное облегчение. У него словно камень с души свалился.

– Вперёд Эльбрус, в направлении влёта ракеты! –бодро с настроением, отдал команду на продолжение движения молодой офицер.

Через минуту впереди вновь послышался рокот моторов и вскоре танк с боевыми машинами пехоты, на которых размещались раненые и тела погибших в первом бою бойцов, оказались в расположении основных сил полка.

– Где медицинский взвод полка? – первым делом спросил Углянский, высунувшись наполовину из люка, у старшего лейтенанта – командира встретившего их боевого охранения.

– Сейчас проведу…- ответил офицер боевого охранения, пристально всматриваясь на накрытые плащ-палатками тела погибших воинов и на затуманенные от боли взгляды раненых бойцов. Руки его подрагивали от волнения. Он чувствовал, что враг уже рядом и скоро самому придётся встретиться с ним. Офицер отвернулся и уже не   мог смотреть в ту сторону, где лежали убитые. Его знобило… Однако через некоторое мгновенье старший лейтенант, усилием воли, быстро подавил свой страх и вскочив на броню, уселся рядом с лейтенантом Углянским. Махнув рукой, он указал направление для движения.

У расположения полкового медицинского взвода их уже встречали начальник медпункта полка, врач и несколько санинструкторов с санитарами. Они в первую очередь стали осторожно разгружать раненых, оказывая им помощь. Углянский ещё несколько секунд помедлил, наблюдая, как санитары уходили в темень, унося убитых и распределяя раненых по тяжести ранения. Он подумал, что эти первые погибшие не затеряются в его памяти. Они всплывут вновь в его воспоминаниях после выполнения той великой миссии, которую возложила на его плечи и плечи боевых товарищей, его любимая Родина. Дух его предков, одолевших фашизм и бандеровщину в годы Великой Отечественной войны и послевоенные годы будет сопровождать его.

– Где разыскать командира полка? – уточнил Углянский у сопровождающего офицера из боевого охранения.

– Следуй за мной! – ответил тот.

Пройдя немного, офицер остановился и негромко промолвил:

 

-21-

– Вот мы и пришли, – показал он рукой, где стояла под маскировочной сетью командно-штабная машина командира полка

– Спасибо, товарищ старший лейтенант! – ответил Углянский.

Пожав лейтенанту руку, сопровождающий офицер направился обратно к боевому охранению.

Проводив его глазами, лейтенант, подойдя к командно-штабной машине представился часовому и спросил:

– Командир у себя? Мне к нему!

– Знаю. Командир уже ждёт вас, товарищ лейтенант! – ответил солдат.

Отворив дверь, он вошел внутрь. Окошки салона были зашторены наглухо, ярко горел свет. Командир полка – коренастый, спортивного телосложения человек, поднялся лейтенанту навстречу и кивнул, чтобы тот сел на стул в углу салона. За столом над рабочей картой работали начальник штаба и его заместитель. После небольшой паузы, командир полка хмуро скользнул взглядом Углянского и кратко сказал:

– Докладывай лейтенант!

Первым делом лейтенант Углянский доложил командиру полка об обстановке, сложившейся в первом эшелоне.

– По пути следования, товарищ подполковник, натолкнулись на заранее подготовленные позиции противника, – подчеркнул он. – С ходу вступили в бой, входе которого появились погибшие и раненые. Батальон под угрозой полного окружения.

– Знаю…, – сурово ответил командир полка, выслушав лейтенанта, Лицо его потускнело, однако через мгновенье он уверенным голосом добавил:

– Комбат ваш –яркая личность, опытный боевой офицер, бывал в разных переделках. Считаю, что сориентируется, как действовать. А вот поутру будет ему поддержка со стороны полка, а при необходимости и дивизии.

В спокойной, располагающей к себе манере вести разговор, командир полка поручил начальнику штаба выяснить где находятся резервы полка, а сам подошел к развернутой на рабочем столе карте. О чём-то думая, стал всматриваться в неё.

Пользуясь моментом, лейтенант Углянский обратился с просьбой:

– Товарищ подполковник, разрешите убыть в батальон. Дорогу я уже знаю и под покровом ночи проскочу к своим.

-22-

– Запрещаю., товарищ лейтенант! Остаётесь здесь! С утра разберёмся…  А сейчас можете идти к своим боевым машинам.

Убыв к своим БМП и танку, Углянский дал команду всем на отдых, но самому было опять не до сна, да и холод был собачий. Под порывами ветра дрожали, протяжно и заунывно поскрипывая, вершины деревьев. В ночном студёном небе, между просветами туч, плывших над лесом, бисером мерцали далёкие звёзды.

Внутрь бээмпэшки лейтенанту залезать не хотелось, поэтому он соскочил с нее, и направился к танку. Впереди была ещё добрая половина ночи. Командир танка стоял у своего стального друга, всматриваясь в темноту, и тихо напевал какую-то песню. Подойдя неслышно к нему, лейтенант спросил:

– Не спится, Эльбрус?

Прапорщик от неожиданности вздрогнул и резко развернулся к лейтенанту.

– А- а-а…тоже не спишь? А на меня вот грусть какая-то навеяла. О доме, о родителях, друзьях вспомнил. Особенно о тех одноклассниках, с которыми учился.

– И что ты о них вспомнил?

– Да вот недавно, месяц назад, вместе всем классом собирались. Встреча у нас была. Многие мои сверстники бизнесом ушли заниматься. Хотя далеко не у всех это получилось, но мечтают реализовать себя в этой сфере. Для некоторых корыстолюбие, жажда личной наживы, деньги стали превыше всего. Даже и о недавнем прошлом страны отзывались не лучшим образом.

– Ты прав, Эльбрус! Девиз: «Один за всех и все за одного», для некоторых наших сверстников уже неприемлем. Они хотят принадлежать к тому обществу, где каждый -за себя и никто – за всех

– Это так, но я лично об этом другого мнения.

– И что ты думаешь по этому поводу?  Ведь таких сегодня, к сожалению, полно, причём и во властных структурах среди чиновников. С них берут многие пример.

-Я считаю, что теряем мы во многом смысл своей жизни, предназначение человека. Не в деньгах ведь счастье.

– А в чём? Как ты лично считаешь? – спросил Даниил, смотря в лицо Эдьбрусу.

– Пусть некоторые обо мне недоброжелательно думают, но я тогда резко ответил тем, кто плохо относился к своему прошлому, да и к нынешней

-23-

России. Родина у нас одна и самая лучшая… никто не может сравниться с нашей героической историей. Если человек любит свою родину, ценит своих родителей, заботится о других, продолжает славные традиции своих предков-тогда он по-настоящему счастлив.

– Я с тобой полностью согласен, Эльбрус! Мне лично повезло учиться в кадетском корпусе, срочную службу отслужить, а потом одно из лучших военных училищ закончить. Там нас по-настоящему учили любить свою родину, быть её патриотами.

– А сейчас вот, надо защищать её от коллективного Запада и выручать наших братьев Донбасса от поднявшего голову возродившегося нацизма…-  с негодованием проговорил Эльбрус., прислушиваясь к уханью далёких орудий.

– Придёт время, Эльбрус, когда закончится специальная военная операция. Тогда будет по-другому. Все те, кто придут во властные структуры, понюхав пороху, пройдя тяготы и лишения, не допустят, чтобы хаяли наше прошлое. Да и ценности, думаю  у всего подрастающего поколения изменятся…

Безрадостное, сплошь покрытое тучами небо нависло над лесом. Исчезли на небе звезды. Лишь изредка от разрывов ракет и снарядов вскидывались сполохи, но после них становилось ещё темнее. Было жутко и тягостно.

От усталости и напряжения обоих тянуло на сон. Углянский кинул взгляд на ночное небо, затем в густой мрак. Ему показалось, как будто что-то тяжёлое надавило на грудь…

«Погода, что ли настраивает на мрачные размышления», – подумал про себя лейтенант. Тихо, но глубоко вздохнув, он посмотрел на часы:

– Надо отдохнуть пару часов. Завтра день тоже предстоит тяжёлый…, – предложил он командиру танка.

Развернувшись, они направились к боевым машинам, где сидя, на своих командирских местах немного вздремнули.  Однако сон был тревожный.  В дремоте Углянский продолжил думать о своем первом бое…, о том, как там в первом эшелоне, действует батальон, рота и его взвод.

 

Глава пятая

           Осознание истинного положения дел и масштаба событий.

Наступал рассвет второго дня специальной военной операции. По-прежнему бушевал холодный февральский ветер, но вскорости воздух прояснел и стал наливаться фиолетовой прозрачной синью при свете наступающего дня.

-24-

Проснувшись на заре, Углянский, насколько мог, вытянул затёкшие ноги и вылез с боевой машины.  Потянувшись руками, он распрямил плечи, с глубоким наслаждением вытягивая свои здоровые, сильные мускулы и разминая ноги…

У танка уже со своим экипажем стоял Эльбрус. Он тоже устало потягивался и позёвывал, водя руками по помятому и осунувшемуся от бессонных ночей лицу.

Как только начала разгораться заря, заработала полковая артиллерия и миномёты. Среди грохота артиллерийских разрывов и рокота заводящихся моторов бронетехники, в воздухе раздался гудящий, металлический звук.

Машинально и почти одновременно подняв головы, все увидели, как в небе на противника заходили боевые вертолёты огневой поддержки, нанося по нему удары неуправляемыми реактивными снарядами.

Встав на место в колонне, куда указал командир полка, БМП Углянского и танк приготовились к решительному броску. Спустя мгновенье, главные силы полка рванули по ухабистой лесной дороге в направлении боевых действий, попавшего в сложную ситуацию боевой обстановки батальона.

Наступление полка развивалось успешно и решительно. Действовали так, чтобы не дать противнику организовать оборону на промежуточных, заранее подготовленных оборонительных рубежах. Бой был скоротечным.

Противник, после массированных ударов авиации и огня артиллерии, почти не оказывал сопротивление. Понеся потери, бросив оставшуюся технику, замаскированную в капонирах среди лесополосы и вдоль трассы, он стал лихорадочно отходить…

Вскоре лейтенант Углянский был на месте, где вёл оборону его батальон. Доложив командиру батальона о выполнении его распоряжения, он убыл в свою роту.

По-прежнему стояла промозглая, мерзкая погода. Дул злой ветер, пробирающий до костей, однако бойцы его взвода и роты, после тяжёлой ночи, не унывали.  В целом они преобразились, стали духовно и морально ещё более увереннее в своих силах.  Пользуясь затишьем, они отдыхали, приводили себя в порядок.

Бойцы взвода встретили Углянского с радостью и с шутками.

–  Вы, товарищ лейтенант, боевую задачу комбата лично выполняли. А, мы без вас по дисциплине скучали. Носки вот на бруствере, сделав опоры, вывесили

-25-

сушить. Противник, увидев их, такой бешеный огонь открыл, словно это его стратегическая цель, – улыбаясь во весь рот, произнёс невысокого роста ефрейтор Кузьмин.

– Вот и влетело нам от старшины за демаскировку и порчу казённого имущества, –  добавил сержант-командир второго отделения, один из самых молодых контрактников.

Лейтенант добродушно улыбнулся, но ничего не ответил и направился обходить позицию взвода.

– Ну, а вы вижу тут хорошо окопались, – отметил он.

– Порядок. Мой окоп-моя крепость. Постарались, всё благоустроить, – с гордостью отметил зам комвзвода. И тут же заявил: – Если хочешь уцелеть, то кроме штатного оружия, с лопатой надо дружить, да и ловко ей орудовать.

– Вы правы, товарищ старший сержант, – ответил взводный.

Несмотря на шутки, прибаутки, некоторые бойцы после первого боя испытывали чувство тоски, которое угнетало, изнуряло и подавляло их. Тупое и тягостное безразличие овладело ими…

 

 

-26-

Обходя подразделения, командир батальона со своим замполитом, своими словами поддерживали таких. Остановившись у взвода Углянского, комбат заметил двух бойцов, которые сидели, опёршись в катки боевой машины и с безразличным выражением лица смотрели в небо. Он, прихрамывая и опираясь на палку, подошёл к бойцам. Вначале они даже не заметили командира. Когда же он обратился к ним, они вскочили, встряхнули от прилипших прошлогодних листьев обмундирование, и вытянули руки по швам.

Комбат, глядя в их грустные лица и запавшие куда-то внутрь глаза, сказал:

– Итак, бойцы! Вы отлично действовали в бою. Главное не струсили, не побежали. Понимаю, что тяжело, но нечего хандрить…Надо сразу избавляться от этой душевной болезни. Она делает человека беспомощным и избавиться потом от нее будет трудно… – Развернувшись, он положил руку на плечо лейтенанта Углянского, –  Вот берите пример с вашего взводного, который этой ночью выполнял ответственную задачу по спасению раненых и достойно ещё решил.

Добрые, поучительные слова боевого комбата, получившего ранение в ногу, но не оставившего своих подчинённых, возымели своё дело. Смотря вслед, удаляющемуся комбату и его заместителю по военно-политической работе, бойцы встрепенулись и оживились. Перекинув глаза на своего взводного, а затем командира роты, на их лицах проступили улыбки.

В это же время, пока была передышка, командир полка велел передать в тыл брошенную противником технику и вместе с командирами подразделений осмотрел захваченные позиции. После чего пополудни объявил сбор командиров подразделений. Подведя краткий итог прошедшего дня, отметил отличившихся, в том числе командира батальона первого эшелона полка и лейтенанта Углянского.

– За эти несколько дней, – сказал в заключении, командир полка, – вы ощутили весь тот истинный масштаб событий, который нам предстоит пройти в ходе специальной военной операции. Это ваше первое боевое испытание, которое вы прошли с честью.

Замполит полка, ветеран боевых действий, в свою очередь, твёрдо подчеркнул:

– Обращаю ваше внимание, что кроме хорошей организации всех средств ведения боя, точного осуществления управления, есть и другие составляющие. Это, товарищи офицеры, духовное состояние людей. Даже на какой бы стороне ни было материальное преимущество, но в ходе боя могут возникнуть

-27-

критические моменты, которые могут быть решающими. Побеждает тот, кто способен, хотя бы на краткое время, дольше чем противник, сохранить у себя волю к победе.

– А что нас ожидает впереди, товарищ подполковник? Может народ Украины опомнится? – задал вопрос замполиту полка командир роты старший лейтенант Тувин.

– Хочу предупредить всех, что российскую армию не будут встречать с хлебом и солью, с цветами, как это было здесь при освобождении территории от фашистов в годы Великой Отечественной войны.

– Да, мы уже видим на деле. Народ видно испугался… Просто не знает, что происходит, – высказался командир танковой роты старший лейтенант Шаймарданов.

– До народа в целом дойдёт на чьей стороне правда. А вот молодёжь вообще агрессивно настроена против советского прошлого и всего русского, – с негодованием произнёс худощавый, с сединой в висках майор – начальник связи полка.

– Вы бы видели, что они пишут в школьном учебнике по истории. Диву даёшься, откуда они всю эту чушь взяли. Это настоящая отрава! И это всё с малых лет впитывают в себя дети. Вот и растят молодёжь, не помнящую своего родства, – держа над головой и показывая всем украинский учебник истории, с гневом высказался начальник разведки полка.

– Один к одному, как некогда в нацистской Германии, – подметил начальник штаба полка.

– Вот-вот. После распада СССР и особенно последние восемь лет после государственного переворота на майдане в Киеве, мировоззрение многих людей в корне поменялось. С ними работали капитально. Шею народу сворачивали, чтобы забыли своё недавнее прошлое, когда жили в дружбе со всеми братскими республиками. Шла усиленная пропаганда по оболваниванию населения Украины националистической идеологией, – убедительно разъяснил замполит полка.

–  Нас учили в военно- учебных заведениях, что исход любой войны, кроме должного оснащения армии, зависит от состояния духа тех, кто на поле брани проливает свою кровь. Поэтому я полностью согласен со своим заместителем и высказываниями офицеров.  Надо постоянно работать в этом направлении с личным составом. Что касается учёта настроения здешнего населения, то надеяться на хорошее отношение к нам на всех территориях Украины

-28-

неблагоразумно. Считаю, что люди старшего поколения, ещё могут сделать выводы. Они могут выйти и встретить нас с красными знамёнами, помня откуда они родом и что несёт им нацистский режим.  На военных же может подействовать только сила! – решительным тоном завершил командир полка. Хотя и голос его прозвучал ровно, почувствовалось, что внутри бушевала буря.

После чего, он сделал паузу, окидывая взглядом присутствующих офицеров, пытаясь уловить их реакцию на его слова. Затем взглянул на часы, достал рабочую карту и отдал очередной приказ:

– А теперь, товарищи офицеры, по местам! Продвигаться вперёд и преследовать противника! Двигаться по маршруту…

Возвращаясь в свои подразделения, офицеры, горячо обсуждая полученные наставления, чтобы на досуге довести их до подчинённых.

На этот раз обе колонны полка уже следовали не след в след, а по параллельным маршрутам, постоянно взаимодействуя между собой. Шло стремительное наступление российских войск. Иногда натыкались на ожесточённое сопротивление превосходящих сил противника и переходили к обороне, ожидая подкрепления.

В перерывах между боями, в ходе привалов и небольшого отдыха, офицеры и солдаты не теряли чувство духа и юмора

Особо трогательными для всех были посылки, наивные, но милые рисунки и письма поддержки от ребят с добрыми детскими пожеланиями с разных концов России. Они имели для них важное значение. Родные, тёплые слова согревали их душу в часы затишья и придавали силы

 

 

 

 

 

 

 

 

 

-29-

. Командир полка со штабом продвигался буквально по пятам своих батальонов, все время держа нити управления в своих руках. К этому периоду зима уже уступила свои права весне, повсюду в движении вдоль лесополосы, разносилась радостная трель птиц. Проклюнулась свежая зелень, набухли почки, которые вот-вот готовы были взорваться. Только в самом лесу пока ещё сухие ломкие стебли прошлогодней травы всё ещё качались на ветру.

В первой половине марта впереди перед российскими войсками и частями народных республик Донбасса показался важный стратегический центр и транспортный узел, соединяющий города Донбасса, Харьков и Ростов, город Изюм. Имея выгодное природно-географическое положение, город, построенный по указу российского царя Фёдора (III) Алексеевича, с древнейших времён играл важную роль для российской Империи, а затем и Советского Союза в этом регионе.

Для бойцов народной милиции и добровольцев Донецка и Луганска, впереди раскинулась пядь родной земли, исковерканная нацистами. Она была обильно политая кровью их предков, родная и любимая, более, чем жизнь, Она жаждала объединения, чтобы вновь задышать счастьем и покоем.

-30-

Глава шестая

                                Штурм Изюма и тяжёлые бои за город

На этот раз, как только с востока стал надвигаться рассвет и небо потихоньку начало наливаться голубизной, батальон с позывным «Вятка» вновь был в первой колонне полка.

К окрестностям города подошли после полудня и по приказу командира дивизии встали на привал. Подразделения расположились под прикрытием раскинувшегося на возвышенности вдоль шоссе леса. В направлении наступления полка чётко стала просматриваться живописная местность.

 

Перед глазами под голубоватым светом неба простирались большие лесные массивы, поля и селения. Особо красивый вид на город открылся, когда садилось солнце. Всматриваясь в сторону города, лейтенанту Углянскому, сразу же бросилась в глаза, господствующая над городом гора.

-А что это за возвышенность? – спросил он у соседнего командира роты старшего лейтенанта Марченко, который сидя на своей боевой машине, пристально всматривался в бинокль.

– Это гора Кременец. Она высоко подымается над уровнем моря и имеет впечатляющую круговую панораму. С нее видно, как на ладони, не только город у её подножия, все дороги, расположенные далеко окрестные леса и

-31-

находящийся вдали за Изюмом Святогорский православный монастырь, – ответил тот, не отрываясь от бинокля.

-Отличное место для наблюдательного пункта…- подметил командир роты старший лейтенант Тувин.

– Вот, вот! Я и наблюдаю за ней. Думаю, что авиация и артиллерия в первую очередь подавят огневые точки и наблюдательный пункт, когда мы пойдём в наступление, – подчеркнул Марченко.

Поздно вечером, боевой командир батальона, которого все офицеры и солдаты-контрактники называли между собой «батей», собрал перед штурмом Изюма офицеров.  Было уже темно. Выплывшая из-за туч луна, осветила зрачки его глаз яркими, острыми точками. В глазах комбата отражалась какая-то тайная, неуловимая мысль. Он, как всегда был сосредоточен, внешне спокойный и пока молчал, ожидая всех.  Как только все офицеры собрались, ротные командиры доложили о положении дел в своих подразделениях и готовности личного состава к дальнейшим действиям. Затем комбат поставил боевую задачу, места и порядок взаимодействия подразделений на участке наступления полка. В ходе неё, он отметил особую важность взятия города, а также убедительным тоном дал советы и рекомендации по действиям в боевой обстановке:

– Товарищи офицеры! Взятие Изюма для нас позволит замкнуть окружение крупнейшей группировки противника на Донбассе с целью его полного разгрома, а также недопущения обстрелов мирных селений и ударов по Луганской народной республике, – начал он. – Вы из боевых уставов знаете правила, как действовать в бою, в том числе при действии в городе. Без этих правил победить нельзя, но их недостаточно. Мы уже кое чему научились в первых боях. В дальнейшем, чтобы приобрести настоящий боевой опыт, старайтесь анализировать, что приводит к победе и поражению.  Противника учат, снабжают не только американцы, но и весь коллективный запад. В связи с этим изучайте всё новое: действие нового оружия и средств поражения, особенности боевых действий войск противника, следите за его новыми приемами. В ходе боя слушайте команды и действуйте быстро, решительно, не боясь взять в реальной обстановке ответственность на себя, ибо вам на местах лучше будет видно, что происходит.

Комбат на мгновение прервался, провёл по лбу рукой, словно стирая посторонние мысли, затем окинул задумчивым взором город.  Потом перевёл взгляд на офицеров и назидательным тоном подчеркнул:

 

-32-

– Итак, товарищи офицеры! Надеюсь, что вы вполне уяснили боевую задачу и смысл данных мною советов?

– Так точно! Уяснили, – ответили офицеры.

-Я очень рад, что теперь вы знаете, в каком направлении необходимо действовать, на что обратить внимание. Вот и руководствуйтесь этим! – сделал заключение комбат.

Расходясь по своим местам, офицеры анализировали поставленную задачу, стараясь запомнить всё, сказанное комбатом, для принятия в дальнейшем самостоятельных решений.

Пока также, особенно под вечер и ночью, веяло холодом. В ту ночь, перед штурмом города, перед тем, как идти отдыхать, Даниил ещё раз окинул взглядом мерцающий ночными огнями, город. Небо было уже ясное и луна позволяла видеть всю долину. Стояла относительная тишина, прерываемая весенним ветром, который смешивал все звуки в один протяжный свистящий гул. Через некоторое время где-то вдали в ночной мгле лесного массива, лейтенант Углянский услышал, как завыли волки. В такт им протяжно заухали совы.

– Ишь проклятые, как воют, – произнёс кто-то недалеко, позади лейтенанта, – Да и совы уж слишком расшумелись…

– Волки добычу может где-то унюхали, а вот совы, видно учуяли хищника.  Вот и сигнализируют другим совам об опасности, – отозвался другой голос.

Незаметно, озаряемая вспышками выстрелов, разрывов и огнями осветительных ракет, перед фронтом наступающих проплывала ночь. Расположившись в своих боевых машинах часть бойцов забылись тяжёлым, тревожным сном. Многие же офицеры и солдаты так и не ложились отдыхать, а переговаривались между собой, угрюмо всматриваясь в сторону города.

Для российских войск, Изюм был первый крупный населённый пункт, который был на их пути после начала специальной военной операции. Как только с утра забрезжил первый луч солнца, был отдан общий приказ по войскам о выдвижении к городу.

Слушая в эфире радиостанций, знакомый, немного надтреснувший голос комбата, лейтенант Углянский и остальные офицеры горели желанием быстрее войти в город, окружить и уничтожить противника, приближая этим самым Победу. Всем вначале казалось, что город возьмут с ходу прямым штурмом, однако обстановка складывалась иначе.

-33-

Впереди наступающих российских войск находилась стратегически важная для противоборствующих сторон местность. Там тянулся Шервудский лес – почти таёжный лесной массив вдоль трассы Изюм- Славянск. Он охватывал русло Северного Донца от Изюма до Святогорска. В нём восемь лет находился учебный полигон противника, где все населенные пункты, встречающиеся на пути, были оборудованы в укрепрайоны. Даже многочисленные базы отдыха и бывшие пионерские лагеря стали опорными пунктами.

Лесополоса и неровности местности позволяли противнику создавать многочисленные засады, а расстояния между ними засыпать минами. Противотанковые мины устанавливались даже на ветвях деревьев. Всё это затрудняло российским войскам, в ходе боевых действий с противником, возможность маневрировать подвижными силами.

Несмотря на имеющиеся трудности в продвижении войск, вскоре вышли к городу Изюму.  Бои за него были трудными.  После нанесения ударов авиации и артиллерии по командным пунктам и местам основного сосредоточения противника, начали штурм города.

Под вечер закрепились в пригороде Изюма, и батальон взял под контроль одну из улиц, ведущую к горе Кременец. На этот раз лейтенант Углянский со своим взводом, оказался на прикрытии командного пункта батальона. Ночь озарилась вспышками разрывов и светящимися разноцветными огнями трасс. Бой не утихал ни на минуту. Обе стороны, не жалея боеприпасов, вели огонь трассирующими пулями из пулемётов и автоматов. Темноту то и дело пронизывали их огненные строчки.

Гул боя доносился и с шоссе, которое находилось в полутора километрах на северной окраине. Там передовой отряд дивизии врезался в колонну танков, боевых машин пехоты и бронетранспортёров, прибывших на помощь обороняющимся. Гремели разрывы…

С места, где закрепился батальон, был хорошо виден развернувшийся на перекрёстке у северной окраины бой, который казался просто ошеломляющим. По всему периметру от командного пункта полка, мелькали огненные вспышки прямых выстрелов орудий танков, вихревые разрывы скорострельных пушек боевых машин пехоты. В ушах волнами звенело их раскатистое эхо.

Вскоре обе стороны уже с короткого расстояния били в упор, чуть-ли не вонзаясь друг в друга. Ряд бронемашин пылали ярким пламенем. В ноздри вторгался, захватывая дыхание, едкий металлический запах горящей бронетехники и взрывчатки.

-34-

– Эффектная картина! Такое только в этих условиях и раз в жизни можно увидеть, – воскликнул, высунувшись наполовину из люка, наводчик – оператор командирской машины Даниила Углянского.

– А ты лучше сядь на своё место и в прицел орудия наблюдай, – сердито отозвался лейтенант, – А то шальную пулю ненароком схватись!

– Верно, командир! Как нам потом без наводчика-оператора, – отозвался механик-водитель, поддерживая лейтенанта.

Тем временем сознание опасности поглотило всех и каждый слушал только команды своих командиров, выполняя их распоряжения.

К восьми утра вошли в северною окраину Изюма. Вперёд сразу же двинулись танки и боевые машины пехоты, захватывая уже и пригороды города. Спешившись, бойцы перебежками продвигались по городу от здания к зданию, прочёсывая кварталы. Они весьма осторожно входили во дворы, внутрь зданий и хорошенько просматривали помещения и подвалы.

Чтобы не обстрелять своих бойцов, ракетно-артиллерийские удары перенеслись в глубь обороны противника.

Почти до полудня со всех сторон продолжалась несмолкаемая музыка сражения. Вперемешку со стрельбой автоматического оружия и характерным треском крупнокалиберных пулемётов, вновь грохотали орудия танков, стреляли скорострельные пушки, била артиллерия… Эти звуки боя, казалось, пронизывали насквозь Воздух застилали пыль и едкий дым, поднимавшийся вверх, из-за чего всё небо над городом, вперемешку с облаками, заволокло дымом и зачернело.

В глазах бойцов рисовалась довольно неприглядная картина сражения, но и в этой серой пелене просвечивалось тусклое солнце, изредка прорываясь своими лучами на город. Наконец противник под натиском российских войск и народной милиции республик Донбасса, злобно огрызаясь, стал отходить.

В ходе кратковременного затаишься, находясь на возвышенности, взору бойцов батальона, как на ладони, предстал весь город со следами первых суток сражения. Солдаты и офицеры всматривались в разрушенные дома, обгорелые, а в некоторых местах вывороченные с корнем деревья. Пахло гарью, битым кирпичом, глаза щипало от дыма сгоревшей взрывчатки. В воздухе висела каменная пыль.

 

 

-35-

Далее на окраине города, вдоль дороги, ведущей к железнодорожному вокзалу, стояла брошенная бронетехника противника. Часть была целая, готовая к дальнейшим действиям, но большинство танков, БТР и БМП были обгоревшими, изувеченными с оторванными и отброшенными в сторону башнями.

Это были результаты нанесённого по противнику огня артиллерии и удара тактических ракет, согласно данным артиллерийской разведки.  Среди них валялось много трупов, которых действующие впереди бойцы народной милиции Луганской народной республики, собирали и укладывали, рядом, чтобы потом предать их, согласно христианским обычаям, земле. Многие не могли спокойно смотреть, как те рылись и отыскивали в изувеченных телах документы.

– А ведь это наши братья – славяне…- с горечью произнёс командир роты старший лейтенант Школин, поворачиваясь к командиру батальона.

– Всё верно, ротный! Только вот оболваненные нацистской пропагандой. Восемь лет они считали жителей Донбасса недочеловеками, беспощадно вели войну, не жалея никого, обстреливая в том числе школы и детские сады. А вот они, – указывая рукой на бойцов народной милиции, – даже к мёртвым

 

-36-

относятся бережно. И это несмотря на то, какое горе и страдания им пришлось пережить от рук бандеровских вояк, – жёстко и гневно высказал комбат.

Лейтенант Углянский бросил взгляд на суровые лица бойцов, которые молча и хладнокровно смотрели на погибших. Каждый думал о своём. Даниил Углянский, как и все остальные, уже целиком ощутил на себе жестокости войны. Здесь уже действовали те же заповеди и законы, те же привычки, которые были во всех войнах.

После небольшой паузы, подразделения батальона в составе полка, вновь приступили в выполнение боевых задач по зачистке города. Как только прошли без боя почти к центру города, в радиосети раздался голос командира роты старшего лейтенанта Школина, следующего со своей ротой впереди батальона:

-«Вятка! Вятка!!» Встретил танки и мотопехоту противника…. У меня потери… Сожгли несколько «коробочек»

– Рассредоточиться и укрыться за домами. Вести огонь по противнику всеми своими огневыми средствами! Следую к вам на помощь…- последовала команда командира батальона.

Буквально через десять минут, по команде комбата, вышли с соседней улицы во фланг противника.   С обеих сторон слышалась стрельба, – это батальон вступил в огневой контакт с противником.

В направлении действий взвода лейтенанта Углянского прорвались, стреляя на ходу, несколько бронемашин противника, но тут же одна из них получила огненную струю гранатометчика.  Буквально через мгновенье была уничтожена и вторая боевая машина действиями соседнего взвода. Завязались уличные бои уже в центре города.

Через несколько дней российские войска уничтожили наблюдательные пункты и огневые точки на горе Кременец, взяли под контроль несколько районов и железнодорожную станцию. Действуя в уличных боях, лейтенант Углянский, вместе с другими офицерами батальона, всегда чувствовали умелое командование батальоном, слаженные действия подразделений, поэтому понесли незначительные потери. Командир батальона любил повторять, отдавая указания командирам рот:

– Не лезьте на рожон! Учитесь смело и решительно реагировать на любую неожиданность, которую может подарить противник. Зачистку делаете, но смотрите в оба, чтобы не заптурили¹ вашу бронетехнику. Следите и затем,

1.» Заптурили»-Не попал под огонь Противотанковой управляемой ракеты(ПТУР).

-37-

дабы не угодить под огонь ручных гранатомётов, а пехота под огонь снайперов. Ваша цель не только выполнить боевую задачу, но при этом самим выжить и максимально сохранить людей…

Двигаясь по узким улочкам и соблюдая осторожность, батальон под чутким руководством боевого комбата, шаг за шагом уничтожал заслоны противника и его огневые точки.

Под ударами со всех направлений, гарнизон противника вынужден был оставлять позицию за позицией, часть его солдат разбегались, скрываясь в подвалах, а часть сдавалась в плен.  Спустя неделю боевых действий северная и южная часть города была полностью под контролем войск России и народных республик Донбасса.

Через некоторое время, обойдя город с северной стороны, подразделения полка вышли в устье реки Северный Донец, которую требовалось форсировать.  Оттуда до стратегически важного города Славянска оставалось около пятидесяти километров. Находясь на возвышенности, окружающая местность просматривалась как на ладони. Хорошо были видны река, пёстрые зелёные поля, полоски садов вдоль домов деревень. За ними раскинулись темно-зелёные и бескрайние, словно в далёкой Сибири, леса.

 Глава седьмая

                                                    Переправа

С рассветом, когда серебристый лунный свет начал смешиваться с розоватым светом зари, первым к предстоящей на реке переправе подошел батальон, в котором находился лейтенант Углянский. Расположившись среди деревьев и густых зарослей дикорастущих кустарников вдоль берега реки, встали на привал, ожидая последующей команды.  Небо было почти безоблачным и утренние солнечные лучи пробивались через кроны деревьев, согревая землю. Совсем рядом, в тусклом тумане, создающем впечатление, будто еще одна река течет в воздухе, плескалась тяжёлая, ещё очень холодная вода. Казалось, что бесконечно далеко и недоступно раскинулась водная гладь реки…

Высунувшись из башни, командир батальона первым делом с неослабевающим напряжением стал всматриваться в бинокль на противоположный берег. Там, по ту сторону реки, на заблаговременно подготовленных позициях находился враг, готовый в любое время встретить наступающих шквалом огня, не давая возможности переправиться через реку.  Его позиции, после ночного мрака, с каждой минутой обозначались всё отчётливее. Поводив биноклем вправо-влево, отнял его от глаз и передал по рации распоряжение своему заместителю:

-38-

– Соберите командиров рот для постановки последующей задачи, – и тут же связался с командиром полка, чтобы доложить обстановку и место расположения батальона.

Пока собирались ротные и шла постановка задач, остальные командиры и бойцы, всматриваясь в повисший над руслом реки в тонкой марлевой кисее туман, думали о своём, вспоминали…

Лейтенант Углянский, глядя на зябко ёжившегося наводчика-оператора, вспомнил, как отдыхал с друзьями в Подмосковье на реке после выпускных экзаменов в кадетском корпусе, Проснувшись тогда раньше всех, он выбрался из палатки, разжёг теплившийся всю ночь костерок, подвесил котелок с водой и пошёл к реке умываться. Как и сейчас, над рекой висел туман. Тогда он заметил на другом берегу несколько лосей. Они, низко склонив головы, пили воду. Он замер, завороженно глядя на них. Напившись воды красивые, статные звери, подняли голову, принюхались и увидели его. Даниил посмотрел несколько мгновений на них и ступил в воду, чтобы искупнуться, однако звери не испугались, глядя на него. И только тогда, когда услышали плеск воды, они величественно вскинули головы с большими рогами, развернулись, и., не спеша скрылись в чаще леса.  Вода тем ранним утром показалась ему очень тёплой.

И хотя сейчас было не лето, но почему-то ему захотелось хотя- бы просто окунуться. Это конечно было невозможно, да и ни к чему. Прохладный воздух бодрил, освежал тело и мысли, заряжал энергией после напряжённых дней в ходе штурма города Изюма. Пахло свежестью и травой.

Ветерок, забиравшийся под расстёгнутый ворот обмундирования, вынуждал его ёжиться и встряхиваться. Сидя на броне, он круто повернулся к наводчику – оператору всем корпусом и спросил у него:

– Замёрз?

– Есть немного. Прохладно, – ответил боец.

– Послушай, а тебе приходилось хоть раз в это весеннее время искупнуться?  – –  Приходилось ещё подростком. И не один раз.

-Да ну блин! – вырвалось у Углянского. Он замолчал, но через некоторое время добавил:

– Серьёзно, что ли? Сам, или с пацанами?

– С дедом на рыбалке. Сильный мужик был, фронтовик. В морской пехоте служил, Крым от фашистов, Николаев и Одессу освобождал. Вот в такую

-39-

предрассветную пору, он разворачивал на берегу бредень, хлюпал по воде и звал меня окунуться. Когда я начинал ныть, то он повелительно насмешливым голосом говорил мне: -«Озяб цуцик! А ну –ка быстро в воду и запомни, что, не замочив порток, рыбы не наловишь».

– Так ведь и простыть можно было?

– Нет, он заставлял бегать, отжиматься…

– Строгий же у тебя дед был.

– На самом деле он классный и добрый был, но требовательный. Всегда после купания я делал разминку. После чего дед заставлял хорошо растереться полотенцем, а затем пили чай с дымком. Потом опять до обеда рыбачили. Дед делал коптильню и коптил рыбу. Причем он так это хорошо делал, что вкус рыбы получался не только отменным, но и необыкновенным. Уху тоже варили…

– Ого вот это да… Есть что вспомнить

Немного спустя, когда тусклый туман, окутывающий реку, начал понемногу расходиться, подошли остальные подразделения полка. Вскоре начали подходить другие части российских войск.

Прибывшие армейские инженерные части под огнём противника начали наводить переправу. Все понимали, что успех зависел от быстроты её возведения. Задача была сложной. Несмотря на удары авиации по укреплённым позициям противника, с противоположного берега продолжали вести стрельбу артиллерия и миномёты. Хлестали крупнокалиберные пулемёты, стегая пулями воду и сплетая смертельную свинцовую петлю…

Тотчас в ответ заработали прибывшие дивизионные ракетные установки «Град» и армейские установки «Ураган».

В скором времени уже ярко засветило солнце. По небу плыли мягкие облака. На нетоптаном лугу у самой реки засверкали весенние цветы. К этому времени сапёрам удалось под огнём противника, уложить пролёты понтонного моста почти до противоположного берега. Но тут, противник, пристрелявшись, стал бить по ещё хлюпкой, неукрепленной переправе. Снаряды и мины падали на переправу, дробили её, разрывали стяжки…

Хотя поддержка с воздуха и земли была интенсивной, первую наведённую переправу противнику удалось разбить. Все подразделения, при попытке наладить вновь переправу несли потери. Слышались крики и стоны раненых…

 

-40-

Особо досталось инженерным подразделениям армии. Бойцы и командиры инженерно-сапёрных подразделений, при поддержке мотострелковых подразделений, под постоянным обстрелом вновь возводили секцию за секцией…

Течение реки было спокойным, хотя вода вокруг начала кипеть от разрывов и пуль. По- прежнему визжали и разрывались над водой мины.

Сосредоточив весь свой огонь по переправе, противник не мог переломить упорство и дух русских сапёров, заложенные их советскими предками.

Вскоре туда прибыл командующий инженерных войск. Он личным примером вдохновлял бойцов, командиров и военных инженеров. Самообладание, деловитость, абсолютная подчинённость воинскому долгу, сочетаемые с большой физической и душевной нагрузкой, казалось ничего больше не оставляли на его сердце. В нём наблюдалось презрение к опасности, ради выполнения ответственной задачи. У него, как человека, в введении которого находились все инженерные подразделения армии, всё это было на первом месте. Это и двигало им.  На переправе слышался его звонкий и решительный голос:

– Держитесь ребята! Быстрее! За нами Россия!

После этих слов, бойцы сразу словно переменились. Работа закипела ещё быстрее, несмотря на ураганный огонь противника. Сапёры героически делали своё дело. Они уже не сутулились, вжимая головы в плечи, не кланялись ни снарядам, ни минам, ни пулям. Их глаза горели огнём. Забыв об опасности и страха смерти, они уверенно и умело работали над возведением моста, наливаясь от натуги до синевы. Они вступили в единоборство не только с противником, но и со смертью…

До ушей офицеров и солдат батальона с позывным «Вятка» отчетливо доносились слова:

– А ну ка, ребята, давайте ещё энергичней… Пусть запомнят и знают нас!

К сожалению, в ходе возведения новых и новых секций переправы, начальник инженерно-саперных войск получил смертельное ранение. Этот мужественный человек, настоящий инженер-военачальник, с честью оправдал и продолжил славные боевые традиции, заложенные генералом Карбышевым и другими героями инженерных войск Великой Отечественной войны.

– Вперед! – прохрипел по радиостанции командир батальона, усаживаясь в люк своей машины, как только наладили переправу на противоположный берег.

-41-

-Ребята! Давайте быстрее! – кричал у переправы молодой боец-сапёр, поддерживая окровавленными руками своего раненого друга. Рядом с ним лежали бездыханные тела таких, как и он бойцов, исполнивших до последнего дыхания поставленную боевую задачу.

Боевые машины рванули по только что восстановленному понтонному мосту, когда вода на реке уже играла бликами заходящего солнца. Рота, где командиром взвода был лейтенант Углянский, в числе первых вступила в бой с противником на другом берегу, который спешно покидал свои позиции. Вслед за мотострелковым батальоном по мосту покатились другие колонны…

После переправы на другой берег, полк, вместе с дивизионными и армейскими частями начали преследовать противника. Двигались в боевом порядке, то и дело вступая в очередные кратковременные бои.

По оперативному замыслу продвижение российских войск проходило через населённые пункты Малая Камышиваха – Бражковка-Сулиговка с выходом на ключевой населённый пункт Долгенькое и последующим продвижением через Краснополье на Славянск.

Однако вскоре противник, подтянув резервы, усилил группировку своих войск и перешёл к активным действиям. Встретив упорное сопротивление значительных сил противника, сосредоточенных в направлении движения войск, через несколько дней части российских войск на данном направлении, снова перешли к обороне.

 

-42-

Глава восьмая

                                            Позиционная оборона.

Рота, под командованием старшего лейтенанта Тувина, вместе с другими подразделениями батальона, под утро 23 марта, закрепилась в деревне Топольское за Изюмом. К этому времени весна уже бурлила полным ходом. Всё ожило и рвалось к новой жизни. Сама земля радовалась, давая всходы. Она, напрягаясь, выталкивала из разбухших зёрен зелёные побеги, которое превращались в сплошной ковёр. Вое склоны высот, донецкие степи, покрылись густой травой, раскрывались разноцветные тюльпаны.

На отдохнувших за зиму деревьях и кустарниках набухли почки. Они налилась живительной влагой, стали ярче, округлились и дрожали, как будто ожидали тайного знака, чтобы дать цветы и листья.

С переходом к позиционной обороне, первый день и ночь пришлось рыть землю, оборудуя траншеи, окопы и ходы сообщений. Солдаты обживали позиции, оборудовали в стенах траншей ниши, складывали из пластов -дерна удобные сиденья, Глубокие ходы сообщения и траншеи связали боевые порядки батальона, рот и взводов в единый боевой организм.

Почти полдня Углянский с одним из отделений своего взвода занимался восстановлением полуразрушенного блиндажа. Наконец-то поднявшись наверх, он решил немного размяться. Было тепло, светило весеннее солнце. За

 

-43-

спиной послышались неторопливые шаги. Развернувшись он увидел командира роты и заулыбался.

– Эх, какая божья благодать вокруг. О, господи…! Хочется весь небосклон обнять, – расправив плечи и вознеся руки к небу, промолвил лейтенант Углянский.

-. Это точно, Даниил. Весной, смотря как просыпается природа, особо хочется жить и радоваться жизни, – присаживаясь напротив на бревно, подметил старший лейтенант Тувин. Он снял головной убор и вытер вспотевший лоб. Небольшой ветерок трепал его волосы.

– А нам вот окопы приходится рыть, воевать вот с этими зомбированными нацистами, – буркнул рядом из траншеи белобрысый боец, выкидывая на бруствер очередную лопату земли.

– Последнюю неделю на одних сухих пайках живем. Горяченького борща и каши сейчас – сказал крепкого телосложения ефрейтор.

– Не беспокойтесь! Комбат уже распорядился. Вот в овраге у леса полевая кухня дымится. Готовит горячий обед, да и ужин тоже, пока мы в обороне, – ответил ротный, показывая рукой в сторону, откуда тянуло душистым дымком…

Вскоре к полевой кухне стали подходить бойцы. Повара при всех вымыли руки и надели фартуки. Солдаты не спеша степенно протягивали котелки. Бойцы усаживались на землю, зажав котелки в коленях. Уплетая за обе щёки борщ, гуляш и макароны по-флотски, хвалили комбата, улыбались, шутили.

Обед из полевой кухни получился вкусный и сытный. После обеда снова приступили к оборудованию позиций.

Закрепившись на выгодном рубеже, батальон, не давал возможности для успешных контратак противника. Все находились в постоянном напряжении. Даже в минуты затишья с обеих сторон работали снайперы. Четвертые сутки бойцы не знали сна. Что только каждый из них не отдал, чтобы выкроить пару часов отдыха, однако позиции батальона постоянно подвергались контратакам. Шквал артиллерийского и миномётного огня постоянно прокатывался вдоль траншей и окопов.  Толовая гарь вперемешку с пылью забивала лёгкие, создавая ощущение удушья.

В перерывах между обстрелами бойцы смотрели на пойменный луг перед деревней, нескошенную и обожжённую во многих местах траву, в которой копошились кузнечики и каждый думал о своём, вспоминая родные места.

-44-

На участке действий роты под командованием старшего лейтенанта Тувина, противник приблизился почти вплотную. Десятки метров отделяли обе стороны. Завязался бой. Рота вскоре угодила под шквальный минометный огонь. Вначале мины то и дело с шипящим воем пролетали над огневыми позициями роты, глухо разрываясь где-то в глубине, но минут через пятнадцать они шипели и падали везде.

– Ложись! – кто-то клокочущим голосом крикнул под самым ухом лейтенанта Углянского, а недалеко прозвучал твёрдый и резкий голос командира роты:

– Всем в укрытие!

Заняв за складками местности позиции, бойцы вжались в землю.

Как только первые ошеломляющие минуты прошли, разрывы мин казались не такими страшными, как вначале. Немного погодя, сквозь свист мин и треск автоматных очередей, стал различаться рёв двигателей.

– Танки нациков! …– прокричал рядом с командиром роты сержант.

– Выставить на позицию ПТУР и гранатомётчиков!  К бою! Не медлить! Вперёд!..– решительным голосом отдал распоряжение старший лейтенант Тувин.

Танки приближались. Отчётливо было слышно, как гудит земля под их гусеницами. Они шли грозной смертоносной силой на позиции роты. От разрывов снарядов и мин осыпалась траншея и ходы сообщения, что затрудняло передвижение по ним.

– Чего медлят!  Где ПТУР? – крикнул командир роты и махнув рукой, вскочил на бруствер, забыв об остроте опасности. Он побежал к позиции, где немного замешкались двое бойцов, выставляя установку противотанковой управляемой ракеты.

В какое-то мгновение рядом с ним разорвалась мина и старший лейтенант Тувин судорожно дёрнулся, падая спиной на землю.  К нему, машинально доставая перевязочный пакет, бросился сержант, который был в укрытии с командиром роты. Подбежав к ротному, сержант увидел, что лицо его покрылось меловой бледностью и глаза остекленели…

– Командир роты убит! – тревожно пронеслось по цепи и немедленно передалось командиру батальона.

Тем временем наконец-то прогремел выстрел противотанковой управляемой ракеты и головной танк противника был подбит, окутавшись чадным

 

-45-

пламенем. Следом за ним, спустя несколько минут, гранатомётчиками было подбито ещё несколько танков, приблизившихся к траншеям.

Лейтенант Углянский, находясь на позиции, вёл огонь в сторону противника, одновременно отдавая команды бойцам своего взвода. Он сам потерял обострённое чувство опасности и инстинктивного страха перед смертью, или ранением. Чтобы скоординировать направление огня гранатомётчиков, офицер выскочил из полуразрушенного хода сообщения, откуда трудно было управлять боем.  Продвигаясь ползком вдоль бруствера, между воронок от разрывов мин, среди изрезанных наполовину осколками и пулями кустарников, лейтенант Углянский услышал вызов радиостанции.

-«Подольск!» я «Вятка!»! – прозвучал по радиостанции приказ командира батальона, – Принять командование ротой!

– Есть, товарищ подполковник! – ответил лёжа лейтенант, наблюдая сверкающие очереди пулемётных трасс.

Приняв в ходе боя роту, лейтенант, организовал дальнейшее отражение противника. Вскоре пришло подкрепление, и противник стал отходить, оставляя свой укреплённый район.

Бойцы роты настолько вымотались и устали за последние трое практически бессонных ночей, что многие сразу вырубились. Нарушить то состояние, в котором они находились, было невозможно. Подошедший к Углянскому комбат, пожал ему руку и дружелюбно по-отечески подметил:

– Ладно, пусть отдохнут немного ребята. Ты и сам малость отдохни и принимайся за роту. Теперь ты её командир. Бери всю инициативу в свои руки.  Представление на тебя сегодня в штабе оформят. Жалко вот только старшего лейтенанта Тувина… Хороший был командир, но что поделаешь. Война, есть война.

Смерть ротного угнетала лейтенанта, но он с непоколебимой уверенностью для себя знал, что он не подведёт, оправдает доверие командира батальона. Он сделает и свершит всё за старшего лейтенанта Тувина, за всех тех, кто пал смертью храбрых. Стоя рядом со старшим командиром, теперь уже командир роты лейтенант Углянский, воспалёнными и красными, как и у комбата глазами, смотрел на бойцов роты. Они от усталости застыли в необычных позах: кто уронил голову на колени, сжимая в пуках автомат, кто распластался на траве под убаюкивающий звон кузнечиков, а кто прислонился спиной к деревьям, посечённых пулями и осколками. Все были измотаны непрерывными наступательными и оборонительными боями. Офицеры, сержанты и солдаты безусловно нуждались в отдыхе.

-46-

Даниил пока крепился, смотря на энергию и железную волю командира батальона, который казался словно сотканным из духовного сплава свинца и стали.  Все в батальоне, в том числе лейтенант Углянский, старались подражать ему и в ходе боевых действий духовно закалялись сами. А вот сейчас после боя и бессонных ночей, усталость обоим им ударила не только в голову, но и ноги. Они были не только тяжёлыми, но казались неуправляемыми. Неудержимо и самим хотелось спать.

Комбат достал из кармана платок, вытер покрытое испаринами пота лицо и слезящиеся от постоянного недосыпания глаза. Осмотревшись вокруг, он обернулся к лейтенанту:

– Мы на сегодняшний день выполнили все задачи, которые от нас требовались. Противник отошёл и его преследуют, а вот мы с тобой, Даниил, тоже заслужили небольшой отдых.  Ты сам знаешь, что усталость у командира имеет свойство накапливаться и она выше, чем у подчинённых. На наших плечах лежит ответственность и за них, и за выполнение поставленной задачи, – молвил он и отправился на свой командный пункт.

После него последовал отдыхать и молодой ротный…

Спустя некоторое время рота продвинулась вперёд, закрепившись на новых позициях. На этот раз везде по-весеннему зеленела трава, цвели полевые цветы. Тёплый ветер обдувал лица, руки бойцов и ласково гладил их кожу.

Лейтенант Углянский своим личным примером и бесстрашием в боевой обстановке быстро завоевал авторитет и уважение подчинённых, большинство из которых были старше его по возрасту.

Это были солдаты-контрактники от двадцати до тридцати пяти лет. Все были позитивные, в боях не трусили, не хныкали, перенося тяжести и лишения походной боевой жизни. За эти месяцы спецоперации многие из них почерствели, что-то сгорело и закаменело в их сердцах. Между тем известная русская отзывчивость на чужое горе и беду не прошли. Всё то доброе и чуткое, человеческие качества, лёгшие когда-то в их души с молоком матери, оставались с ними.

Глава девятая

                                            Поучительный урок

Вскоре снова наступило относительное затишье, которое использовали в целях подготовки к дальнейшим действиям. Ждали подхода резервов, доукомплектование личным составом и техникой частей и подразделений.

-47-

Бойцы приводили в порядок обмундирование, вычищали оружие, обслуживали технику. В перерывах собирались в солдатский круг, пели песни, вспоминали о просторах России. Представители разных национальностей и религиозных конфессий, разных нравов и обычаев Великой и необъятной страны, ценили друг друга. Они чувствовали плечо и локоть своих товарищей, которые в любую минуту их могут поддержать. Здесь, как когда-то у их предков в годы Великой Отечественной, старших братьев и отцов на афганской земле, других горячих точках, зарождалось настоящее боевое братство.

Моральный дух войск в целом был высок. Солдаты и офицеры по результатам прошедших боёв видели, что они успешно могут сражаться даже с превосходящим в живой силе и технике противником. Они чувствовали поддержку при нанесении ракетных ударов по тылам и стратегически важным целям противника. Однако порой это было недостаточно. Требовалось повысить эффективность нанесения точечных ударов по логистическим узлам противника, местам скопления техники, подвоза боеприпасов и всего того, что обеспечивает боевые действия противника.

С подходом резервов, вновь начались наступательные действия и выполнение очередной задачи за рекой Северный Донец

. Для лейтенанта Углянского всегда было одинаково важно, как разворачивалось наступление, и что происходило в обороне. Он, как губка, впитывал в себя боевой опыт. Всему он учился у своего боевого комбата. Он достойно выполнял свои служебные обязанности. Молодой ротный знал и доверял своим подчинённым, совершенно сливался с ними. Со временем он по-другому воспринимал свистящие пули, сбривавшие рядом ветки кустарника и траву, гул тяжелой бронетехники со стороны противника, грохоты разорвавшихся снарядов, шипящие над головою мины. Порой, доверяясь своему вдохновению и чувству боя он, будучи у власти восторженных порывов наступательных боёв, излишне рисковал своей жизнью.

Так при взятии очередного опорного пункта противника, в азарте боя лейтенант вначале не обратил внимания, как мелкие осколки посекли лицо и ранило руку. Когда всё было кончено, он вспомнил как когда-то в детстве, будучи мальчишкой, обтирал полученные кровоподтеки и царапины травой. Ту же Углянский сорвал пучок травы и подорожник, решив этим же самым оказать себе помощь. Когда один из бойцов подбежал к нему, Даниил пучком травы вытирал кровь с руки и лица. Делал он это не спеша, словно привык к такой процедуре.

-48-

– К…как…, что с вами…, товарищ лейтенант? – запинаясь от волнения, спросил боец, смотря растерянными и ошеломлёнными глазами на своего командира, разрывая руками индивидуальный пакет.

– А-а… Ерунда! Вот зацепило и кожу немного сорвало, – улыбнулся Углянский, облизнув пересыхающие губы и заглотнул воздух.

Спокойно, с помощью бойца, наложив на руку бинт и подорожник с лейкопластырем на лицо, лейтенант зашагал по траншее, отдавая команды и уточняя потери. К счастью потерь не было, и он убыл на доклад к командиру батальона.

-Разрешите доложить, товарищ подполковник! – четко и громко произнёс молодой ротный, вытянувшись перед вышестоящим начальником.

– Докладывайте, – махнув рукой, сказал командир батальона, пристально всматриваясь в своего подчинённого. Несмотря на ранение, встрёпанный и небритый вид, глаза лейтенанта блестели ярко и проницательно живыми искорками.

Приняв доклад и уточнив дальнейшую задачу, комбат спросил о ранении.

– Как себя чувствуешь лейтенант?

– Все отлично, товарищ подполковник! Рука работает. Небольшая царапина, на выполнение дальнейших боевых задач не влияет, – возбуждённо выпалил Углянский.

– Это хорошо, однако раны следует обработать в госпитале. Зачем мне спустя время тебя отправлять, чтобы надолго обезглавить роту. Вдруг заряжение пойдёт.

-Может не надо, товарищ подполковник! Так заживёт…- переминаясь с ноги на ногу, промолвил лейтенант. На его мужественном лице появилось выражение мольбы. В мыслях он представил, что его могут оставить на излечение в госпитале.

Комбат покосился на него и тихо, но сурово, не терпящим возражения тоном, отдал распоряжение:

– Отправляйся в госпиталь и никаких вопросов, лейтенант!

– Есть, товарищ подполковник! Я быстро вернусь, – обрадовавшись, козырнул лейтенант.

Через полчаса Углянский был в полевом госпитале, где ему сразу обработали раны, после чего убыл обратно.

-49-

Наступали вечерние сумерки. Они окутывали окружающую местность, сгущались. С лесополосы задул прохладный ветерок. Когда лейтенант Углянский возвратился в расположение батальона и доложил комбату, уже стемнело. На небе зажглись первые звёзды.

Комбат встретил молодого ротного штабной землянки, сложенной из наката свежих сосновых брёвен, оставленной при отступлении противником. Радушно улыбаясь, он похлопал лейтенанта по плечу и дружелюбным голосом произнёс:

-Ну, теперь всё нормально?

– Так точно, товарищ подполковник!

– Вот сейчас я спокоен.! В дальнейшем старайся и сам, если будет возможность, в любой обстановке заботится о своих подчинённых.

-Всё уяснил и приму к руководству. Разрешите идти! – спросил разрешения Углянский.

Потирая озябшие руки и покашливая, комбат, всматриваясь куда-то в сумерки, и не давая разрешения уходить, спросил офицера по имени:

– Как ты считаешь, Даниил, надо в бою сторониться смерти и нужно-ли для командира лишний раз рисковать жизнью?

-Считаю, что по обстановке, товарищ подполковник! Если надо, значит надо…Как позволит обстановка.

– Не мямли, – сердито сказал комбат. Прямо при старшем командире выражать сомнение не решаешься!  Ну и это правильно. Считаю, что надо сторониться смерти, лишний раз не рисковать, умом командовать надо.

– Но ведь ракете, снаряду, мине, или пуле противника не прикажешь!

– Значит, от тебя лично, ротного командира зависит так организовать работу, чтобы самому выжить и как можно меньше в роте было потерь. Не дрогнуть, не склониться перед врагом, а действовать порой не шаблонно, с инициативой. Одним уставом всё не предусмотришь. Когда умом воюешь, можно переиграть и обхитрить противника. На это я уже акцентировал внимание офицеров батальона.

– Однако не всегда можно предусмотреть, чтобы меньше было потерь. Война ведь.

Комбат глубоко вдохнул терпкий запах сосновой смолы и лесной чащи, идущий от сосновых брёвен, задумался, потом произнёс:

-50-

– Знаешь, лейтенант, у любого командира на душе спокойнее тогда, когда его полк, батальон, или рота полностью укомплектованы. Вот поэтому я больше люблю живых…, тех, кто в строю, а не павших, искалеченных, или больных. Хотя ты прав, что всё предусмотреть невозможно, но к этому надо стремиться. Лучше до боя, чем в бою надо знать маневр каждого бойца и, если надо, поправлять его.

– Я советуюсь с командирами взводов и отделений перед боем, как согласно приказа действовать, чтобы конкретно и ясно было каждому бойцу. Даже по отчеству называю некоторых значительно старше меня по возрасту.

–  То, что советуешься, с точки зрения нравственного и психологического, да и боевого опыта ты прав.  А вот то, что по имени-отчеству величаешь своих бойцов, – морщась произнёс комбат, – так это не стоит делать. Разве только на досуге в исключительных случаях… Запомни! Ты командир роты, значит нет в твоём подразделении над тобой старшего. Возраст — это ерунда. Есть воинское звание и по нему надо обращаться.

– Я это учту, товарищ подполковник!  Но ведь любого командира солдаты больше любят и уважают не за требовательность, которую он им предъявляет, а за его личный пример и бесстрашие в боевой обстановке.

– Личный пример командира в бою имеет исключительное значение, – согласился комбат. – Однако он закладывается в повседневной обстановке, ибо сама по себе должность уже ставит командира над подчинёнными. Пользоваться этой властью, соответствовать своему званию, надо не только полнокровно, но и грамотно. Командиру всегда надо следить за собой, не давая себе поблажек. Доверие и уважение к себе можно утратить даже своей небрежностью и на мелочах.

– Себе я никаких поблажек не даю, да и стараюсь следить за поведением подчинённых, в боевой обстановке, чтобы не трусили и проявляли воинскую доблесть, – сказал, как-бы оправдываясь лейтенант.

– Ну и как получается?

– Не всегда идёт гладко. Люди, характеры разные. Есть и трусы.

– В бою – всё наизнанку у человека: ярко вспыхивает скрытое, не замеченное ранее, гибнет всякое притворство, он становится таким, каким себя даже не знал, да и другие его таким не видели. Трусость- это черта характера и её надо ломать, но это не значит, что человек не может испытывать страха.  Он присущ каждому человеку. Разве не так?

 

-51-

-Это точно! Но, что касается страха, то у большинства людей это бывает не в ходе боя, а накануне, или после его. Я считаю, что следует научиться самому и научить бойцов преодолевать его. Когда бойцы восторженно проникнуты отвагой и примером своего командира, или геройством кого-то из своих боевых товарищей, они с воодушевлением идут в бой. А вот командир должен лично содействовать такому подъёму духа своим бесстрашием.

– Вот именно! В этом и есть логика! – одобрил комбат. Он ещё раз внимательно посмотрел на ротного и подчеркнул: – Хочу отметить, что на войне не только командиру, но всем бойцам надо учиться скрывать чувство страха. Знаешь, всякое притворство, что человек не испытывает чувство страха, вызывает у опытных бойцов и командиров не только неуважение, но и пренебрежение к такому человеку. Воспитывать надо у подчинённых сильные морально-волевые качества! -подчеркнул комбат.

– Человек в бою находится в таком состоянии самоотречения, напряжённости, при котором память его бессильна сохранить всё иное, кроме ощущения самозабвения и ненависти к врагу. Я это испытал на себе уже в первом бою и когда увидел первых погибших, – ответил Углянский.

– Вот-вот. Мы подошли к тому, что грош цена тому командиру, который в боевой обстановке учитывает соотношение лишь боевых средств, а не духовных. При всех обстоятельствах люди для нас –главное. Мы должны быть озабочены, каких людей после специальной военной операции вернём стране. Лучше, или хуже, чем они были, как они выросли по своим человеческим качествам. Люди, испытавшие на себе тяготы и лишения военной жизни, должны вершить в будущем нашу историю! -жёстко сказал комбат и посмотрев на часы, пожал молодому командиру роты руку и сощурившись добродушно добавил:

– Вот теперь, можешь идти!

Углянский шёл под звёздным небом в свою роту озабоченный тем, чтобы максимально постараться выполнить наставления своего боевого командира батальона. Он был доволен, что попал служить под его командование.

 

Глава десятая

                                    На разминировании местности

Как только забрезжил рассвет, командир батальона, вызвал к себе командиров подразделений и отдельных взводов. Все застали комбата, стоящего в укрытии и приникшего к биноклю. Прищурив глаза, он крутил на бинокле барабанчики

-52-

наводки, глядя куда-то вдаль. Сильные стёкла-линзы мгновенно приблизили кромку леса. Там, где кончался горизонт, стлался предрассветный синий туман. Над лесом и прибрежными возвышенностями неподвижно висели густые серые облака, а в промежутках между ними, на землю скользили первые солнечные лучи. Командир батальона всматривался в просеку у лесополосы, ведущей в направлении продвижения батальона, затем перекинул свой взор на дорогу.

– Тихо. И вроде следов противника впереди нет. Однако, товарищи офицеры, – отметил комбат, поворачиваясь к ним и вглядываясь в их лица, – тишина бывает обманчивая. Нам предстоит преодолеть вон то поле у лесополосы м выйти по просеке в новый район. Так что будьте внимательны!

Все шло вначале по плану и казалось не предвещало опасности. Колонна батальона быстро продвигалась в нужном направлении. Пройдя через шоссе, вышли на поле, а спустя полчаса подошли к опушке леса и остановились Комбат, сориентировавшись по карте, отдал распоряжение на дальнейшее продвижение. Колонна выдвигалась стремительно, однако попытка прохода бронетехники через просеку, была неуспешной. Впереди прозвучал взрыв…

Первый же танк огневой поддержки качнулся, подорвавшись на мине, скатившись с левой разорванной гусеницы.  Вся колонна остановилась. Всё произошло неожиданно, что даже комбат не сразу сообразил, что случилось. Выдвинувшись на пригорок, командир батальона достал бинокль.

-Ёлки- моталки! Танк подорвался, товарищ подполковник! – обращаясь к нему, воскликнул, высунувшись наполовину из люка соседней бронемашины и поправляя шлемофон, командир взвода связи.

– Вижу! Минное поле там и его надо разминировать, – проронил комбат, снова всматриваясь в бинокль…

Из башни танка высунулись, оглядываясь по сторонам, командир с наводчиком орудия и тотчас спрыгнули на землю. Затем открылась крышка люка механика-водителя и оттуда медленно показались вначале ноги, на них последовали руки и плечи. Командир с наводчиком помогали вылезть механику водителю, который, держась за голову спустился вниз и сразу же прислонился спиной к танку. Через несколько секунд, он осел на землю.

Резко опустив бинокль, командир батальона, глубоко вздохнул и добавил:

– Хорошо вот, что экипаж жив, но видно, что механика водителя контузило. – Комбат развернулся и через несколько секунд отдал распоряжение командиру взвода связи:

-53-

– Передать в медпункт, чтобы механика-водителя танка отправили в тыл, а ко мне вызвать старшего лейтенанта Смолина и лейтенанта Углянского. Их ротам первыми придётся преодолевать этот участок местности, – после чего командир батальона поспешно спустился в люк, к рации, чтобы немедленно доложить командиру полка.

По прибытию командиров рот, комбат развернул рабочую карту и внимательно стал её рассматривать, напряжённо всматриваясь в маршрут движения батальона.

– Итак! Впереди минное поле, а машины для разминирования, да и сапёров у меня нет. Обойти его мы не можем. Какие будут мысли или предложения? – обращаясь к командирам рот, которых вызвал для постановки задач, проговорил командир батальона.

– Сами выполним эту задачу, товарищ подполковник!  Противопехотных мин там точно нет, а противотанковые разминируем быстро, – серьёзно ответил старший лейтенант Школин.

– Опыт есть, товарищ подполковник, мы с…- решил добавить лейтенант Углянский.

– Отлично! Тогда давайте действуйте! Сделать это надо оперативно, чтобы вовремя прибыть к месту назначения. –  прервал на полуслове молодого ротного, командир батальона.

Лейтенант Углянский успел, после подрыва танка уже поразмыслить и оценить обстановку. При этом, он, как и Школин, не испытывал того привычного ощущения и возбуждения, которые бывают перед боем и спокойно воспринял приказ комбата.

–  Тогда вперёд! Но… смотрите в оба, не порите горячку и будьте сами осторожны! – добавил напоследок комбат.

Буквально через полчаса, старший лейтенант Школин с лейтенантом Углянским и группой опытных бойцов, вышли на расчистку проходов для дальнейшего продвижения батальона. Разминирование местности командиры рот делали лично сами. Действовали они уверенно, как и сапёры, используя подчинённых только для того, чтобы те уносили обезвреженные мины.

Наряду с обычными, противник ставил и итальянские, которые широко использовались в Афганистане душманскими формированиями. Они были недоступны для миноискателей и обнаруживались только щупами.  Кроме того, были обнаружены мины с ловушками. Работали бесшумно, их движения были осторожны. Переговаривались между собой негромко и жестами.

-54-

Задача по разминированию была выполнена в довольно сжатые сроки.  Построившись в походную колонну, в течение часа преодолели длинную просеку. Спустя ещё небольшое время батальон в полном составе вышел на воссоединение с другими подразделениями полка. После постановки задачи командиром полка, двинулись дальше в целях выполнения очередной боевой задачи.

                                           Глава одиннадцатая

       Бои местного значения. Личный пример командира батальона                   

После пасмурных дней ранней весны, в начале апреля, наступила теплая погода, которая казалась-бы благоприятствовала продвижению российских войск и обеспечивала непрерывную поддержку авиации. Вместе с тем противник отчаянно оказывал сопротивление. На пути были хорошо подготовленные противотанковые опорные пункты и районы. Встречались и сплошные траншеи, прикрытые плотными заграждениями. Лесные массивы и возвышенности давали возможность противнику создавать отдельные узлы сопротивления. Развитие на этом участке действий полка ознаменовалось лишь небольшим продвижением. Везде требовалось военное мастерство, искусство, смекалка и личный пример командира.

Вот здесь, командиры рот и взводов, сержанты и солдаты косили взгляд на командира батальона.  Он, казалось, всегда был рядом, везде успевал, командуя батальоном не только с командного пункта. Этот, закалённый в боевых действиях, офицер порой был суров, резок и вспыльчив, но быстро отходил, всегда принимая нужное решение. Повсюду, по радиостанции, при передвижении в колонне, в наступлении и оборонительных позициях, слышался его чёткий и отрывистый голос. Насколько мог и в какой степени это было возможно в бою командиру, он, рискуя жизнью, хранил своих бойцов.

– Наш долг мужественно переносить лишения, побеждая трудности, и формировать в себе уверенность в победе. Вот тогда будет успех! Этому учит русская и советская история, которую надо хорошо знать! – подчёркивал, при постановке задач личному составу, командир батальона.

Офицеры и солдаты знали – комбат придирчив.  Но зато он никогда не пытался внушить симпатию к себе мнимо-добродушным подходом, Ему было приятно видеть, когда на привале, после тяжёлых маршей подчинённые сразу же быстро приобретали армейский вид, были побриты и опрятны.

Ему были свойственны жёсткие и прямые слова.

-55-

В ходе овладения позициями противника на участке наступления роты старшего лейтенанта Школина в глубине одного их блиндажей послышались стоны и глухой говор. Когда решили проверить блиндаж, то услышали шум. Кто-то изнутри ошеломлённым и подавленным голосом закричал:

– Ребята, осторожно! Мы заминированы! Спасите нас!

-Та-ак, вот это дааа…- протянул Школин, – Ну теперь понятны действия укронацистов…

Он тут же вызвал приданных сапёров. Возились полчаса. Между приоткрытой дверью и настилом у входа, оказалась мина-ловушка с фугасом.

Противник, отступая, оставил там своих раненых, заминировав блиндаж, заранее обрекая своих солдат на верную гибель.

Раненые лежали и сидели на земляном полу блиндажа, со страхом ожидая своей участи. Ротный приказал санинструктору оказать помощь, а старшине накормить и напоить их. После чего направился к командиру батальона.

– Товарищ подполковник пленных взяли. У всех ранения, есть тяжелые. Заминировали их свои. Вот и пришлось вместе с сапёрами заниматься спасением раненых солдат противника,

– Молодцы! Правильно поступили, – одобрил комбат.

– Уж не знаю, как, но мы сделали всё, как люди. А что нам с ними дальше делать, если даже их командиры не стали с ними возиться, а обрекли на верную смерть?

– Верно ротный, вы как люди действовали. Отправим их в тыл, в наш госпиталь на излечение.

– А ведь их командиры нелюди тогда?

– Знаете, по любой армии и стране во многом судят, как они обращаются с пленными, даже с захваченными изуверами. Всё должно быть по закону. Мы не можем свою ненависть переводить в варварство, как это делает враг. Их пример-это фашисты и бандеровцы, которые никого не жалели, устраивали жестокие пытки. А мы представители Великой державы и должны гуманно подходить к безоружному противнику. Вспомним Афганистан. Почему в наши дни даже бывшие моджахеды с уважением вспоминают советских солдат и ненавидят натовцев с американцами, которые там долгое время находились. А потому, что мы всегда поступали по-человечески…

Попозже, проводя совещание с командирами подразделений, командир батальона доверительны тоном подчеркнул:

-56-

– Ваши солдаты — это бойцы! Ненависть к врагу, не означает жестокость. Если человек жесток, значит он трус…

– Но ведь, как говорят в семье не без урода. Да и в боевой обстановке всякое может быть. – задал вопрос старший лейтенант Марченко.

– Воевать надо с умом, а не с одной ослепляющей яростью, да и своих людей беречь. Вот сегодня выбили врага с его позиций, спасли их раненых, взяли пленных, а у нас только несколько бойцов получили лёгкие ранения. Что это означает?

– Значит повезло, товарищ подполковник! – высказался командир взвода связи батальона.

– Везение никто не исключает. Но главное, что бой выиграли без потерь. Вот это то, что воевали умело и умно! – строго и жёстко подметил командир батальона.

Комбат старался обучить и научить всех тактике действий, принимая во внимание особенности складывающейся боевой обстановки. В «батю» верили все, от него ждали действий. Он мог спасти, выправить любое положение и доказать свою правоту любому вышестоящему начальнику.

О его личной храбрости, несгибаемой воли и находчивости с восхищением говорили не только в полку, но и во всей дивизии. Так при действии в одном из сёл, он создал в батальоне несколько штурмовых групп, усилив их танками огневой поддержки и приданными сапёрами. Захватив опорный пункт противника, штурмовая группа закреплялась на достигнутом рубеже, превратив его в свой опорный пункт. Затем с подходом комбатовского резерва, готовилась для нового штурмового броска.

Углянскому с самого начала специальной военной операции, пришлось видеть комбата в боевых условиях. Он был немало удивлён его спокойной распорядительностью и точно рассчитанной организации боя.

Однако, в скором времени, события для командира батальона развернулись совсем по-другому…

В ходе передвижения батальона на новую позицию, его боевая машина сама налетела на противотанковую мину, которыми противник обильно обкладывал местность при отступлении на новые рубежи. Взрыв был мощный и командир батальона получил тяжелое ранение. На месте батальонный фельдшер оказал ему первую медицинскую помощь и любимого всеми боевого «батю» в тяжёлом состоянии эвакуировали в тыл.

-57-

Незаметно прошло уже несколько месяцев боевых действий и наступил этап затяжного противостояния в ходе перегруппировки российских войск. Последовал период равновесия сил обеих сторон. На участок фронта, где находился лейтенант Углянский, противнику на смену уничтоженной, прибывает техника из стран НАТО, в том числе иностранные наёмники и технические специалисты.

На этой фазе операции требовалось развить дальнейшее решительное наступление.  Ожидали решения вышестоящего командования. Однако сил на это не хватало.

Глава двенадцатая.

       На закрытии бреши в обороне. Огневой шквал и передышка.

Под конец апреля погода выдалась очень тёплая. Солнце стояло довольно высоко, и все дни были ясные и жаркие. Температура в среднем колебалась от двадцати до двадцати пяти градусов.

В ходе наступательных действий на соседнем участке фронта образовалась значительная брешь.  Наступило время активной обороны.  Подразделения полка были выставлены на закрытие, имеющейся в линии обороны бреши соседнего направления фронта с целью недопущения прорыва противника.

На участке, где закрепилась рота лейтенанта Углянского, бойцы сразу же взялись за лопаты, очищая осыпавшиеся от разрывов окопы и траншеи, восстанавливая полуразрушенные блиндажи, оставшиеся им от противника.  Молодой ротный, обхватив крепко руками лопату, копал вместе со всеми, периодически подбадривая бойцов:

– Давайте, ребята!  Поживее! Чем лучше очистим и окопаемся, тем лучше будет для нас.

– Это точно, командир! – поддержал ротного, немного возбуждённым голосом старшина роты, быстро орудуя лопатой и раз за разом выкидывая землю.

По левую сторону траншеи недалеко простирался лес, а рядом находился старый, видно ещё колхозный, заброшенный сад. Он цвёл нежно-розовыми, голубыми, фиолетовыми и белоснежными цветами.

Одна из яблонь, упираясь стволом в бруствер, склонилась своими ветвями над вырытой траншеей. Один из работающих там бойцов, прервавшись на минуту, тронул рукой её ветку и прислонился щекой к ней…

Все, находящиеся рядом бойцы, продолжая работать, искоса бросали туда взгляд. Видно было, что они вероятно сами вдруг остро, до боли,

-58-

почувствовали, как где-то у них дома тоже шумят по-весеннему деревья, цветут сады. Однако расслабляться пока было нельзя. Обстановка требовала, как можно быстрее закончить обустройство линии обороны.

Даниилу самому было приятно чувствовать силу в руках, а еще приятнее было видеть, как бойцы прислушивались и подчинялись общему ритму. Никто не жаловался на тяжёлый труд, понимая важность этих земляных работ.  Они работали с молчаливым упорством, без передышек и перекуров.

Когда вскоре окопались и буквально врылись в землю, восстановили блиндажи, лейтенант Углянский решил проверить работы.

 

Он шёл по траншее, то и дело останавливаясь и всматриваясь в бинокль в сторону противника. Отдав короткие указания бойцам, он остался доволен проделанной работой.

Недавно прибывший в роту взводный, в пропитанной насквозь потом полевой робе, отдышавшись и вытирая с лица струящийся пот, весело и озорно воскликнул:

– Вот это, работнули, так работнули! Благодарность всем надо объявить.

После его слов все загалдели, заговорили шумно и жизнерадостно, оживлённо понеслись шутки и прибаутки.

-59-

– Вот будь моя воля, – воскликнул плечистый, круглолицый боец, – я б всех, кто сделал свою норму, на отдых отправлял.

– А я вот ещё бы и баньку рядом оборудовал, вон в том лесу, -показывая рукой, деловито произнёс боец с пышными усами, – сразу всех поочередно отмываться заставлял…

Командир роты прислушивался к разговорам бойцов, улыбался, что настрой у них хороший, но в разговор не вступал, по-прежнему кидая через поле взгляд в сторону противника.

Через небольшое время радостные и довольные возгласы бойцов были прерваны свистящим над головами артиллерийским снарядом, который разорвался недалеко от траншеи. Затем прилетел второй, третий…

Бойцы быстро рассредоточились по всей траншеи и застыли у своих огневых позиций. Находясь в своем окопе, в центре обороны роты, с ходами сообщений к траншее и блиндажу, Углянский, внимательно осмотривался по сторонам. Одновременно он, нарвав охапку растущей вокруг травы, замаскировал свой наблюдательный пункт и подправил нишу для боеприпасов. После чего ротный облегчённо вздохнул. Он был спокоен, что оттуда легко можно было передавать команды по цепи и руководить флангами.

-«В ходе контрнаступления противника сейчас их в врасплох не застанут!»- думал он, всматриваюсь в бинокль в сторону противника. Через некоторое время огневой налет усилился, и снаряды будто нарочно ухали уже совсем близко. Взглянуть вперёд уже не хватало храбрости, да и рисковать было ни к чему. Осколки с таким шквальным порывом впивались в бруствер траншеи и окопов, что не было возможности не только подняться, но порой и пошевелиться.

Начались интенсивные артиллерийские обстрелы с обеих сторон. Вскоре артиллерийская дуэль переросла в настоящий массированный обстрел позиций обеих сторон. Противник огрызался всеми видами оружия, находящимися у него в наличии. К ракетным ударам, грохоту орудий, присоединились хлопки минометов, выстрелы пушек БМП и танков. Укрепрайоны противника словно «ощетинились». Линия фронта бурлила и клокотала. Всё вокруг взрывалось, кипело и гремело, напоминая пекло.   Комья вздыбленной и падающей земли с силой барабанили по бункерам и брустверам траншей. Казалось, что она ходит волнами, будто вода в бурю на море. Дым, пыль и смрад заволокли небо. Местами в траншее от раскалённых осколков дымились, сложенные из брёвен, стены траншей, вспыхивала прошлогодняя трава и солома, но бойцы быстро их тушили.

-60-

В ходе перерывов между обстрелами воцарялась тишина, непрочная и обманчивая тишина переднего края. Она прерывалась звонкой трелью птиц, раздававшейся из лесных зарослей. Птицы не обращали никакого внимания на то, что рядом только-что звучали другие звуки – мелодия смерти.

Бойцы грустно переглядывались между собой, погружаясь в свои мысли. Неповторимый аромат луговых цветов, растущих вдоль траншей, пение птиц действовали на психику бойцов совсем по-иному, придавая особое ощущение.

И вот, через небольшое время над головами уже парили ласточки, окунаясь в потоках небольшого ветра и подхватывая на лету мошек. Бойцы, пользуясь коротким затишьем, расположились вокруг: кто на бруствере, кто на пнях от спиленных деревьев, а кто на остатках брёвен. Они подкреплялись консервами, смотрели на птиц, ведя между собой непринуждённую беседу.

– Ничего себе, кому война, а им все нипочём, – громко пробормотал, вычищая хлебной коркой консервную банку, боец с пулемётом Калашникова, когда очередная ласточка пролетела над ним.

– Это да…у птиц, Миша, свои законы. Эти божьи твари радуются жизни, – басовитым голосом добавил рядом с ним широкоплечий, с небольшими усами гранатомётчик, тоже ковыряясь ложкой в консервной банке.

– Гнёзда, ребята, тут у них… –  вот рядом над обрывом у водоёма. Заботятся и беспокоятся о потомстве, – пояснил небольшого роста сухощавый солдат, показывая рукой в сторону, где расстилался небольшой обрыв…  Там весь песочный склон водоёма был усеян гнёздами ласточек.

– А ты гляжу, Назаров, всё замечаешь. Молодец! – сказал офицер – командир первого взвода роты, открывая штык-ножом банку с тушёнкой.

– Вырос я на реке. Склон к ней от нашей деревни был пологим. Туда на водопой сельское стадо коров гоняли. Там недалече был пляж, а противоположный крутой берег использовался ласточками, а за ним виднелся лес. Вид был с нашей стороны просто завораживающий. Вот нечто похожее и здесь, перед нашим блиндажом и траншеей., – ответил Назаров, поднимая со дна траншеи большой осколок от недавнего разорвавшегося снаряда и бережно укладывая его в вещмешок.

– Ты куда его? Вот сколько этого метала валяется вокруг, – насмешливо сказал взводный.

– Что много это точно, а вот этот совсем рядом со мной врезался в стену траншеи, а затем свалился на дно. Мог в меня угодить, да ангел- хранитель видно есть … Сейчас буду хранить его, как талисман.

-61-

-Мужики! Отвлекитесь от нехороших мыслей. Смотрите, как хорошо вот так просто лежать на траве, слушать живую природу, наслаждаться пением птиц и журчанием воды. Ведь это здорово, верно? – вызывающе высказал командир отделения сержант Матвеев, раскинувшись на спине рядом со своим окопом.

Следуя его примеру, ухватившись одной рукой за опалубку окопа, а другой держа автомат, выпрыгнул на бруствер ещё один боец.

– Верно конечно… Но думаю все со мной согласятся, что не время сейчас на траве укладываться, развалившись рядом с окопом. Да и дурной пример заразителен, – глядя на выскочившего только – что солдата, – с холодной улыбкой, недовольно проговорил взводный.

–  Зря вы, товарищ лейтенант, так улыбаетесь? Я сейчас моментом пользуюсь, чтобы расслабиться, – сдвинув брови, сконфуженно высказал сержант.

– Товарищ сержант! Нечего разглагольствовать. Сейчас вновь начнётся обстрел и всем не до красоты природы будет! –  раздражённо и резко ответил взводный. Он встал и пригибаясь направился к своему окопу. Войдя в него, он, грудью упершись в стенку, стал всматриваться в сторону противника, выдвинув наперёд козырёк, своего головного убора.

– А знаете, мужики, а ведь Матвеев по-своему прав. Здесь в этих условиях, на самом деле надо немного отвлекаться, используя даже небольшую передышку. Ведь тут самое обычное: шелест травы, утренняя роса, восход и заход солнца, всё, что раньше не замечал, воспринимается по-другому, – глубоко вздохнул, набирая в лёгкие воздух, рассудил рядом с Углянским, старшина роты.

– Да-да…это верно, старшина! Только вот и взводный прав. Дисциплина и самодисциплина везде должна быть на первом месте, – подчеркнул молодой командир роты.

Лейтенант Углянский сам смотрел в лазурное небо, вдыхая неповторимый аромат природы, пропахшей порохом, слушая, как поют птицы. Его мысли тоже перемещались, теснясь в голове. Он думал не только о красоте природы, а о своей роте, о всех тех, кто вот так беззаботно использовал драгоценное время передышки между обстрелами. Что ждёт их всех, да и его самого впереди? Было какое-то предчувствие, какая-то безотчётная тоска, которая щемила сердце…

После небольшого затаишься, опять начался обстрел. Нарастая он разгорелся, опоясывая позиции роты, превратившись в равномерный и непрерывный огневой вал. Земля не просто содрогалась, а ходила ходуном, среди плещущих пламенем разрывов.

-62-

Было далеко за полдень, когда всё смолкло. Только где -то на правом фланге соседнего полка слышались отдельные разрывы. Изредка воцарившуюся тишину будоражили пулеметные очереди крупнокалиберных пулемётов. Как будто в такт им, недалеко в лесу раздавался дробный барабанный перестук невидимого дятла, разбивающего кору.

-Фу! Кажется, всё кончилось…, облегчённо и шумно вздохнул ротный, переглянувшись со старшиной.

-Будем надеяться, – утвердительно кивнул старшина, глядя в сторону противника

Углянский снова шёл по траншее, то и дело останавливаясь, беседуя с бойцами. Вспоминая наставления комбата, он старался быть ближе к людям, поддержать их добрым словом.

Проходя по траншее, он невольно взирал на донецкие степи, а затем перекинул свой взгляд в сторону леса. Этот лес чем напоминал ему и Подмосковные леса. От него веяло чем-то родным. Прислушавшись, Даниил различил глухой звук упавшей шишки, а где-то недалеко на лесной опушке послышался мерный зов кукушки…

Вскоре лейтенанта стала одолевать сонливость. Отдав распоряжение взводным, он, на стыке одного из окопов и хода сообщения к блиндажу, остановился.  Оглядев узкий извилистый паз хода, Улягский направился к блиндажу, где временно располагался командный пункт роты. Пройдя по ходу сообщения, он свернул в окоп полного профиля, где находился часовой боевого охранения и опёрся в   сбитую из толстых необтёсанных досок дверь. Блиндаж прикрывал свежий дёрн, а под ним в четыре наката находились толстые брёвна.

– Разбуди меня через полчаса! – бросил он на ходу часовому, стоявшему у входа в блиндаж.  Спустившись вниз по земляным ступеням, обшитых тёсом, офицер, сутулясь, вошёл в тесный, но чистый и уютный блиндаж.  Из маленького окошка, у сбитого со снарядных ящиков стола, падал тусклый свет. Глаза лейтенанта, радуясь, нашли на столе открытую банку тушёнки и воду. Покладистый к житейским делам, старшина роты, нашёл время, чтобы всё здесь привести в порядок. Наскоро перекусив и выпив воды, Углянский прилёг на нары,

Спустя минут десять –пятнадцать, он услышал вызов по радиостанции, но не мог пошевелиться от усталости. Ещё через несколько минут послышались шаги.  У входа в блиндаж кто-то громко произнёс:

-63-

– Где ротный? Его срочно к командиру полка!

Услышав разговор, лейтенант, быстро вскочив с нар и подхватив планшет, вышел из блиндажа…

Глава тринадцатая

                                  В штабе полка. Сложная боевая задача

Штаб полка размещался на краю деревни в подвале кирпичного дома. При подходе, лейтенант Углянский сразу – же заметил замаскированную в капонире командно-штабную машину, у которой было несколько штабных офицеров.

– Мне к исполняющему обязанности командира полка. Где он находится? – отдав честь, спросил Углянский.

– Там, – кивнул в сторону дома, один из офицеров.

– Через несколько минут, ответив на приветствие часового, лейтенант спустился в подвал дома.

В подвале, за рабочим столом, окруженным стульями для совещаний, склонившись над рабочей картой, грузно раздвинув ноги, стоял начальник штаба полка. В настоящее время, в связи с ранением командира полка, он исполнял его обязанности.

Это был энергичный, не знающий усталости человек, который дни и ночи мог сидеть над картами, планируя сложный бой. Часто находился и на переднем крае, вникая во все, чтобы предугадать направление основных усилий полка. Но вот сейчас, по нему было заметно, что он чем-то озабочен и недоволен. Рядом с ним были трое старших офицера штаба. Там уже находился командир танковой роты старший лейтенант Дамир Шаймарданов.

– Товарищ подполковник, лейтенант Углянский по вашему приказанию прибыл! – четко доложил он.

Оторвавшись от карты, начальник штаба пожал Даниилу руку и взглянув на часы спросил:

-Как настроение лейтенант?

– Боевое товарищ подполковник!

-Ну вот, раз полон энергии, тогда присаживайся и жди очередную задачу.

 

 

-64-

Немного спустя для получения боевой задачи прибыли командиры мотострелковых рот батальона старшие лейтенанты Марченко и Школин. За ними следом вошли ещё несколько офицеров штаба полка.

Посмотрев напряженно на всех собравшихся, начальник штаба выпрямился и попросил всех подойти поближе к рабочей карте командира полка с нанесённой тактической обстановкой. Расположившись во главе стола, он уже по всей форме кратко обрисовал сложившуюся на участке направления действий полка обстановку. Особое внимание обратил на взаимодействие с соседними воинскими формированиями. Затем стал доводить сведения о противнике. В это время заработал зуммер радиостанции.

– Товарищ подполковник! На связи командующий! – сообщил связист, сидя в углу на снарядном ящике у радиостанции.

Резко отодвинув от себя табурет, подполковник подошел к радиостанции.

Доложив командующему об обстановке, он спросил, а сколько времени у него остаётся на подготовку к выполнению ранее поставленной ему боевой задачи. В ответ послышался требовательный голос командующего, чтобы не медлили и велел поутру начать штурм населенного пункта. Волевое лицо начальника штаба помрачнело, но он чётко и кратко ответил:

-Есть товарищ командующий! – Взглянув на часы, он медленно провёл рукой по лбу и в задумчивости возвратился к столу для продолжения постановки боевой задачи. Исполняющий обязанности командира полка вновь, собираясь с мыслями, всматривался в рабочую карту.  Затем налил себе стакан воды и выпил. После небольшой паузы, окинув беглым взглядом всех присутствующих, подполковник продолжил:

-Товарищи офицеры! Нам поставлена очень серьёзная боевая задача, – подчеркнул он, – Во взаимодействии с соседями необходимо взять важный в оперативно-тактическом отношении населённый пункт Долгонькое в двух километрах от границы Донецкой народной республики. Все вы уже имеете необходимый боевой опыт. К сожалению, на сегодняшний день, управление вашего батальона вышло из строя, заболел исполняющий обязанности командира батальона…

Начальник штаба снова сделал паузу и, перехватив вопросительный взгляд командира танковой роты, твёрдо добавил: –  Вот в связи с этим план таков: Учитывая потери бронетехники, санитарные и безвозвратные потери личного состава, из мотострелковых рот батальона необходимо сформировать сводную штурмовую группу пехоты. А вот из танковой роты, товарищи офицеры,

-65-

танковую штурмовую группу во главе со старшим лейтенантом Шаймардановым.

– А кто возглавит пехоту? -задал вопрос один из офицеров штаба, присутствующий при постановке боевой задачи.

– Оперативную штурмовую группу пехоты батальона возглавит командир роты лейтенант Углянский. Этот молодой офицер уже проявил себя как умный, находчивый и грамотный командир, а танковую группу, – повторил исполняющий обязанности командира полка, – возглавит командир танковой роты. Общее тактическое руководство и связь со мной будет осуществлять лейтенант Углянский.

Подполковник выпрямился, посмотрел на офицеров штаба и произнёс:

-Есть у кого-то мысли на этот счёт?

– Есть, товарищ подполковник, – раздался хрипловатый голос одного из офицеров штаба полка.

– Тогда доложите свои соображения!

– Разрешите предложить свои мысли, товарищ подполковник! –поднялся из-за стола невысокого роста, смуглый майор с проседью седины в волосах. –  Этот населённый пункт крепкий орешек. По данным разведки там находятся хорошо оборудованные оборонительные сооружения. Его уже неоднократно штурмовали. Я считаю, что нужно вначале как следует подготовиться и подавить всеми средствами оборону противника.  А вот для этого нужно время. – проговорил он.

Взгляды присутствующих офицеров скрестились на майоре.

Исполняющий обязанности командира полка отошёл от стола, прошёлся взад-вперёд, провёл рукой по низкому потолку подвала и остановился у приоткрытой форточки. Через несколько секунд он развернулся и властным повелительным тоном ответил:

– Товарищи офицеры! Слышали приказ?  Мы тут со своей колокольни судим, а Командующему видней. В сложившейся обстановке тянуть нельзя. Противник может подтянуть дополнительные резервы. Мы не одни будем наступать, а во взаимодействии с полком соседней дивизии. Поддержка артиллерии будет обеспечена.

– Ну, тогда всё понятно. Главное, чтобы соседи не подвели – согласился майор.

 

-66-

– Товарищ подполковник! Мы готовы выполнить приказ, только вот люди устали, пополнения давно не было, – высказал командир роты старший лейтенант Марченко.

Начальник штаба перевёл взгляд на него и, обращаясь ко всем уставшим запыленным командирам рот, произнёс:

– К сожалению, пополнение опаздывает. Конечно, как гласит пословица, дорога ложка к обеду. Обещают свыше, что скоро оно будет, в том числе и техника, вместо вышедших из строя боевых машин пехоты. В общем всё положенное, согласно штатному расписанию, будет у вас. А сейчас, при поддержке соседей, придется выполнять боевую задачу теми силами и средствами, которые есть у вас. Вы как следует знаете своих солдат, прошли с ними с самого начала спецоперации. Бойцы у вас хорошие и думаю, что они не дрогнут, не уйдут и не сдадутся. Они наследники наших славных предков, победивших фашизм и верят в победу над возродившимся нацизмом.

Сделав небольшую паузу, исполняющий обязанности командира полка, внимательно обвёл всех взглядом и добавил:

– Вы поняли? Задача ясна?

– Так точно, товарищ подполковник! –  ответил за всех, старший лейтенант Шаймарданов.

– Вопросы, просьбы какие-то ещё есть?

– Да нет. Подготовиться надо к завтрашним действиям, а времени осталось не так уж много, – отметил старший лейтенант Школин, посматривая на часы.

-Значит всё уяснили, вопросов нет. Вот и хорошо….  А сколько вам времени надо на подготовку? – обратился снова к офицерам исполняющий обязанности командира полка.

– Если основательно, то часа четыре, – вновь за всех ответил старший лейтенант Шаймарданонов

-Много! Постарайтесь уложиться в час-полтора, – рекомендовал подполковник, – После чего он вздохнул, посмотрел добрым по- отечески взглядом на подчинённых, и продолжил:

– Трудная задача поставлена перед вами. Однако я не сомневаюсь в вас, товарищи офицеры, что вы с честью выполните воинский долг. Как бы тяжело и опасно для жизни не было, желаю вам всем живыми и невредимыми выйти из боя…

 

-67-

На этот раз в словах исполняющего обязанности командира полка прозвучала скрытая горечь…  Он понимал, что пройдут сутки, а может и меньше, и тогда возможно кто-то из командиров рот, стоящих перед ним, больше не услышит ни звука, навсегда оставшись на поле боя. Подполковник снова вздохнул, но совладев с собой, продолжил повелительным тоном:

– Как выйдите на рубеж перехода в атаку, прошу установленными сигналами сообщить и постоянно держать со мной связь! – завершил он.

Когда командиры рот собирались уходить, исполняющий обязанности командира полка оглядел ещё раз всех четверых по очереди, и остановил свой взгляд на Углянском. Кивнув остальным, что могут идти, он. глядя воспаленными от бессонницы глазами на молодого офицера, сказал:

-Итак, лейтенант! Надеюсь на тебя! Если что пойдёт не так, действуй по обстановке. Всем, чем возможно, поддержим вас. – Потеплевший взгляд уставших глаз и тёплая нотка в его голосе, говорили, что он полностью доверяет офицеру.

Отдав все необходимые распоряжения, уже на ходу он по-доброму, тихим голосом дал напутствие:

– Желаю выполнить боевую задачу. Конечно, понимаю, что без потерь не обойтись, но надеюсь, что останетесь живы…. Всё уяснил?

– Так точно! Разрешите идти, товарищ подполковник! – козырнул исполняющему обязанности командира полка, лейтенант.

Подполковник крепко, ободряюще пожал лейтенанту руку и тихо, глядя в глаза, сказал:

– Можешь идти. Ни пуха, ни пера!

– К чёрту! –ответил офицер и развернувшись, направился к выходу из тесного и холодного подвала, где размещался штаб полка. Мозг помимо воли уже привычно перебирал разные варианты, чтобы оперативно решить все вопросы по подготовке к выполнению ответственной боевой задачи.

.

    Глава четырнадцатая

                                     Напряжённое время подготовки

Вечер перед выходом на выполнение боевой задачи был напряженным. Времени для подготовки не было, а это выводило всех из равновесия и вызывало раздражение. Однако командиры рот понимали, что армия есть

-68-

армия, и, как гласит армейская поговорка, «хочешь, не хочешь, – выходи строиться». Тем более, что они на войне. Собравшись с мыслями, стали оценивать обстановку. В оставшееся время до выполнения боевой задачи необходимо было проверить прежде всего готовность личного состава.

Проверялось все, что можно было проверить, снаряжались боеприпасы. Лейтенант Углянский со старшими лейтенантами Школиным и Марченко занялись формированием единой штурмовой группы из мотострелковых рот. Затем, собравшись с офицерами и сержантами на полянке, где посветлее, развернули рабочие карты.  Рассматривая их, до всех командиров взводов и сержантов был доведён порядок движения, место атаки и ведения наступательного боя, порядок взаимодействия.

Бойцы были уставшие, три месяца без отдыха участвовали в боевых действиях, теряли своих друзей. В связи с этим требовалось поработать со всеми, нацелить их на выполнение боевой задачи и дать отдохнуть…

– Если честно, товарищ лейтенант, то страшно…. Но, мы все полны решимости, чтобы выполнить приказ. Нас объединяет общее желание победить! – озабоченно ответил за всех заместитель командира одного из взводов роты Углянского, в ходе беседы с личным составом.

Сидя на бревне, лейтенант с наслаждением вытянул отекшие за день ноги, смотрел на серьёзные лица бойцов. Он слушал их разговор и в его душе была уверенность, что они не подведут.

В свою очередь командир танковой роты старший лейтенант Дамир Шаймарданов лично с командирами взводов обошел экипажи своих танков, проверил боекомплекты, поставил задачи всем танкистам.

После чего, как стало заходить солнце, а на небе появились первые тусклые звёзды, офицеры собрались вновь, За горячим чаем решили подвести итоги. Вначале все, поднимая к губам кружки и отхлёбывая маленькими глотками травяную горьковатую жидкость, молчали.

Первым нарушил молчание старший лейтенант Школин, произнеся свои мысли.

–  Нам завтра всем будет нелегко. Кто-то из личного состава, да возможно из нас, не вернётся из боя, но мы все офицеры. Мы давали присягу на верность Родине. Жертвовать собой во имя процветания и благо своего Отечества, нас учили наши предки. В наших жилах течёт их кровь, поэтому мы выполним

 

-69-

приказ, сделаем все, что от нас требуется! – твёрдым голосом произнёс он.

– Ты, Павел правильно, сказал. Приказ есть приказ! Его надо исполнять и не разглагольствовать. Мы на войне. Главное, что люди с нами и поддерживают нас. Личный состав доверяет нам, офицерам. Это не первый с ними бой, -убедительным тоном подчеркнул старший лейтенант Марченко.

– Акцентирую ваше внимание, товарищи офицеры на то, –  отметил лейтенант Углянский, – что мы не отправляем наших бойцов в бой, а ведём за собой!

– Верно! – добавил замполит роты, лейтенант Тихомиров. – Мы всегда с начала специальной военной операции, своим личным примером увлекали бойцов, поэтому все боевые задачи выполняли успешно. Завтрашний день, думаю, тоже будет таким. Лишь бы погода не испортилась.

– Не надо беспокоится, погода завтра будет отличная. Её всегда можно определить по закату. – подсказал старший лейтенант Школин, – только вот я такого красного солнца, по-моему, ещё никогда не видел.

– Точно! Смотрите, товарищи офицеры, какой необычный закат, –  подхватил старший лейтенант Марченко.

Все кинули взгляд туда, где на горизонте пламенел закат.  Огненное красное солнце, залив всё небо светом, похожим на цвет раскалённых углей, опускалось за лес. Затем на глазах небо стало тускнеть, и вдоль горизонта разлился нежный розовый оттенок.

– Ладно, товарищи офицеры, наверное, хватит убеждать друг друга, да и закатом любоваться, –  промолвил командир танковой роты старший лейтенант Шаймарданов. – Нам всем надо ещё раз хорошенько продумать, чтобы ничего не забыть, да и самым отдохнуть.

– Согласен! Пора всем расходиться. Завтра до утренней зари нам уже на месте выполнения боевой задачи быть, -добавил и зевнул Школин.

Наступила ночь.  На небе мерцали звёзды, стояла тишина. Это было время особенной тишины, которой никогда не забыть. Ни единый звук не нарушал её, только слышался храп и сопение спящих.

Ворочались во сне офицеры и солдаты. Их мысли, и сны были о родных и близких, о своей судьбе. Ожидая рассвет и предстоящий тяжёлый, но праведный бой, они думали не только о жизни и смерти, Бойцы, в первую очередь думали о чести и своём воинском долге, о родине, за которую предстоял этот бой.

 

-70-

Глава пятнадцатая

                                 Выдвижение к месту боевой задачи. 

Под утро 29 апреля 2022 года, штурмовая группа батальона в количестве восьмидесяти мотострелков, восьми танков танковой роты, собрались в назначенном месте сбора в небольшой дубово-сосновой роще.

По замыслу боевые машины пехоты оставались в районе выдвижения для подвоза боеприпасов и эвакуации погибших и раненых, а личный состав до рубежа атаки, усаживался на броню танков. После последнего инструктажа и напутствия, в темноте раздалась команда:

– По машинам!  Одновременно с ней взревели двигатели.

Экипажи танков быстро заняли свои места, а бойцы сформированной штурмовой группы пехоты подразделений мотострелкового батальона по команде своих командиров уселись на броню.  В ходе посадки, кто- то из бойцов рассказывал что-то интересное. Слышались шутки, прибаутки, раздавался смех. Лейтенанту Углянскому и всем остальным офицерам было приятно осознавать, что настроение у большинства хорошее, что бойцы готовы с ними в едином порыве идти в бой.

Мгновенно заработали моторы, и танки медленно на малых оборотах лязгая гусеницами, чтобы не поднимать излишний шум, тронулись походной колонной к населенному пункту.

Покамест рассвет не вступил в свои права, колонна с рассчитанной скоростью двигалась вдоль опушки лесного массива от одного видимого ориентира до другого. Учитывая, что обзор у механика -водителя в танке не очень хороший, особенно в темноте, люки были открыты и танкисты сидели по-походному.

При подходе к месту атаки развернулись, и штурмовая группа рассредоточилась, затаившись на опушке леса, изготовившись к бою. Лес выпуклым полукругом обрывался в поле перед населённым пунктом. Небо казалось, начиналась прямо над верхушками деревьев, перед кронами которых застыли танки.

– Ну вот, Даниил, мы и на месте назначения. Только вот пока ничего впереди не видно, – отозвался старший лейтенант Шаймарданов, вылезая из люка танка.

– Скоро рассвет, тогда станет виден и рубеж нашей атаки, – ответил Углянский, всматриваясь в предрассветную темноту.

 

-71-

Само село вначале виделось смутно, но в серой мгле угадывались очертания завода -опорного пункта, который необходимо было взять в первую очередь.

Через малое время стало быстро светать, наступал рассвет.

В открытых люках застыли командиры танков, а на броне бойцы батальона, ожидая боевого сигнала. Каждый в эти минуты крепче сжимал в руке своё боевое оружие. Их взгляды были прикованы в направлении села Долгенькое, расположенное невдалеке от них. Оно утопало в зелени садов и на первый взгляд казалось мирным.

Началась артиллерийская поддержка предстоящего наступательного боя. Сидя на броне, рядом с командиром танковой роты, лейтенант Углянский пристально всматривался вперед в направлении предстоящего штурма населенного пункта. В багровом, почти безоблачном небе, небесное светило уже вовсю начало обогревать землю своими лучами.

Прислушиваясь к орудийному грохоту, старший лейтенант Шаймардинов, нежно погладив рукой покрытую росой броню своего командирского танка, спросил:

– Как ты думаешь, Даниил, батальон соседнего полка уже выходит на рубеж атаки?

Лейтенант Углянский ни на минуту не сомневался, что батальонная штурмовая группа, при взаимодействии с соседями и артиллерийском сопровождении атаки, возьмёт населенный пункт. Он представлял, что где-то на правом фланге уже начали обход населённого пункта и вот-вот контратакуют его.  Посмотрев на часы, лейтенант с непоколебимой уверенностью сказал:

– Думаю, что да, Дамир. Нам надо готовиться к штурму.

– Ну что, тогда «Ни пуха!» – с ободряющей улыбкой произнёс командир танковой роты. Он, торопливо обменявшись с лейтенантом рукопожатием, поправил шлемофон и стал быстро усаживаться в свой люк, на место командира.

Кроме Углянского и Шаймарданова в успехе штурма не сомневались и другие офицеры, а также солдаты штурмовых групп. Кровь закипала у бойцов, горячо стучали их сердца. Теперь, перед началом наступательного боя, в их сердцах уже не было ни волнения, ни смятения. Они любили жизнь и презирали смерть, не боясь её. Они знали за что идут в бой, верили в торжество справедливости, в Победу.  Однако сложившаяся обстановка на этом участке

-72-

фронта, распорядилась по-другому и готовила штурмовой группе совсем другой оборот.

Глава шестнадцатая

        Томительное ожидание боя. Стремительная атака и продвижение вглубь обороны противника.

Безгранично синее небо в это утро было по-настоящему прекрасно. На фоне бескрайних донбасских степей и лесных массивов вставало утреннее солнце.  Везде вокруг природа игриво переливалось глубокими, чистыми и бездонными красками. В чистом свежем воздухе струился аромат цветов, леса и земли. Дышалось легко.

От заливавших все вокруг своим светом и теплом солнечных лучей, мир для всех солдат и офицеров штурмовой группы, казался как никогда живым и прекрасным. Ощущалось какое-то странное и необъяснимое состояние умиротворения. Вместе с тем само солнце было, как и вечером, какое-то багровое, словно предвестник чего-то тяжёлого, страшного и необычного. Смотря, как поблёскивает на фоне солнечных лучей броня танков и оружие, готовое к бою, у всех было ощущение тревоги и неизвестности …

Чувствовалось как словно взведённый курок, напряглись в ожидании боя бойцы и командиры. Предстоял решающий момент, но пока с неизвестным концом. Был и страх перед этой минутой, но одновременно желание быть бесстрашным и смелым в предстоящем бою побеждало. В томительном ожидании прошло около сорока минут.

Лейтенант Углянский сам, всматриваясь в сторону села, непроизвольно сдавливал до боли в запястье руку о металл на броне танка. Машинально взглянул на часы он кивнул командиру танковой роты в направлении наступления и сказал ему просто и прямо:

– Думаю, пора!

– Садись! – бросил механику – водителю командирского танка, старший лейтенант Шаймарданов и скользнул вниз в башню, закрывая за собой люк.

Через несколько секунд в эфире спокойно и уверенно прозвучал голос механика –водителя:

– К движению готов, командир!

И вот спустя мгновенье, всем танковым экипажам последовала команда:

– Вперед!

-73-

Танки с пехотой на броне стремительно рванули на штурм. При подъезде к заводу, который находился в черте населенного пункта, сводная штурмовая группа пехоты на ходу начала спешиваться.

– В атаку! –спрыгнув с танка на бруствер во вест свой высокий рост крикнул лейтенант Углянский.

– За мной! – прозвучала команда командиров рот и взводов.

Офицеры рванулись вперёд не оглядываясь назад, чтобы узнать бегут-ли за ними бойцы, не прислушивались к топоту ботинок. Они не бросали бойцов в пекло боя, а в стремительной атаке вели их своим личным примером за собой.

В этот же момент кто-то закричал Ура!  Его подхватили другие бойцы и громогласное русское Ур-рааа!!! пронеслось по всей цепи наступающих. Этот возглас витал везде, поднимая в людях несказанное чувства патриотизма, родственность душ и близость сердец. Это было чувство, которое порождает подвиг не отдельного человека, а множества людей.

Возбуждённые солдаты и командиры с яростью бежали за танками, стремясь с отчаянной решимостью вступить в ближний бой с противником. Углянский вместе со всеми устремился вперёд и точно также падал, спотыкаясь о воронки от разрывов снарядов, но поднимался и снова бежал. Вокруг слышалось лишь учащённое дыхание бойцов, позвякивание оружия, да гул танков. Лейтенант, как и все, кричал «Ура!», глотая и выдыхая в тягучем крике широко раздвинутым ртом воздух.

Приблизившись к заводу, наступающие бойцы и командиры перелезали через забор, через завалы и сразу же вступили в бой на территории завода. По всему периметру ограждения за кирпично-бетонными стенами загрохотали разрывы и частая стрельба.

Находясь впереди наступающих, командир танковой роты на своем командирском танке подойдя к заводу приказал своему механику водителю:

– Полный вперёд!

Набрав максимальные обороты и умело маневрируя на местности, танк с ходу снёс синие ворота территории завода, но сразу же натолкнулся на завал, из обрушившейся стены одного из зданий завода. Расчищая себе дорогу, танк, ревя, вертелся из стороны в сторону. Его широкие гусеницы утюжили развалины, подбирая под себя и со скрежетом дробя камни с кирпичами.  Через мгновенье, он вырвался из западни и рванулся вперёд, в сторону. где были укрепления противника.

-74-

При поддержке пехоты, ведя огонь из орудия и крупнокалиберного пулемёта, командирская бронемашина под командованием старшего лейтенанта Шаймарданова с ходу уничтожила наблюдательный пункт и несколько огневых точек противника. Слева и справа наносили удары соседние танки.

– Огонь! Огонь! – раздаётся команда в радиостанциях других танков.

Наводчики орудий, припав лбами к резиновым колпачкам прицелов, наводили орудия и посылали в сторону противника снаряд за снарядом. Слышался гул, работающих на пределе танковых двигателей, беспрерывные вспышки огня из стволов орудий. Повсюду на всей окраине населённого пункта доносился грохот разгоравшегося боя.

Уверенно и решительно, продвигаясь вперёд, действовала и пехота. Бойцы уже чётко видели дульные вспышки вражеских автоматов и пулемётов. Стреляли сразу и отовсюду. Пули свистели над головой, взбивали пыль и камешки у ног. В связи с этим передвигались вначале-короткими перебежками, затем, стараясь слиться с землёй, – по-пластунски, хоронясь за развалинами и за малейшими бугорками.

Левее, прикрывая друг друга автоматным огнём, вслед за танками наступали бойцы старшего лейтенанта Марченко, а почти рядом слышался звучный голос старшего лейтенанта Школина. Метр за метром штурмовая группа, ведя автоматический и пулемётный огонь, продвигалась вперёд.

Вскоре стрельба со всех видов стрелкового оружия, в том числе американского и натовского, разрывы гранат, вместе с выстрелами орудий, пронеслись по всему населённому пункту. Напряжение всех душевных сил дошло до предела.

Впереди, сойдясь в рукопашную схватку, в кирпично-цементной пыли некто хрипел, яростно кромсая и браня своих врагов:

– Бандеровская нечисть! Нацисты, мать вашу…!

Кто-то ругался, вопил, кто-то стонал, разобрать было уже невозможно… Громкий нечеловеческий рёв, от которого кровь стыла в жилах, слился со спарившими воздух автоматными очередями и разрывами гранат.

В этой схватке Углянский с первых минут боя почувствовал близость друзей и сразу ощутил, что волнение, которое было перед атакой, незаметно улеглось. К нему вернулись столь необходимые в бою собранность и твёрдость.  Добежав до стены административного здания, он прижался к ней. Из окон слышался треск автоматов и пулемётов. Рядом за зданием, сорванным и

-75-

хриплым голосом кричал, отдавая команды своим бойцам старший лейтенант Школин.

-Броня! Броня! Я Подольск! Врежьте осколочным по окнам административного здания! – передал лейтенант.

Ближайший танк сработал сразу, тут же произведя несколько выстрелов по зданию. Всё это пронеслось перед глазами командира штурмовой группы в мгновенье. В следующий миг он оторвался от стены и с несколькими бойцами, бросив на всякий случай в вышибленный взрывом дверной проем гранату, рванулся внутрь здания…

Спустя некоторое время молодой офицер снова был в рядах атакующих.

Чуть правее от лейтенанта Углянского, в укрытие противника кто-то бросил гранату.

Рядом, обогнав его, увлекая за собой бойцов своего отделения, вперед рванулся сержант-контрактник, который давно, ещё до начала специальной военной операции, начал службу в его роте. Его лейтенант знал, как одного из самых спокойных в роте, на вид нерасторопного, которого не раз ругали в ходе армейских будней. А вот здесь, этот нерасторопный, уже в годах сержант, оказался бесстрашным и стойким, просто незаменимым в бою. Он делал то, чему учили и его примеру следовали подчинённые. Сквозь вой и грохот доносились его команды:

– Смотрите ребята вон там, пока они не опомнились! Да быстрее же действуйте! – восклицал он, взмахом руки показывая направление их продвижения.

Ошеломлённые внезапной атакой, нацисты не смогли устоять. Территория завода с ходу быстро и организованно была взята наступающими. Как только противник был выбит с завода и все, на некоторое время остановились, ожидая последующей команды, лейтенант Углянский, стал глазами искать сержанта.

– Где сержант? Что с ним? – крикнул лейтенант бойцам его отделения.

Бойцы беспокойно стали вглядываться в сторону одной из огневых точек, куда минут десять назад бросился с несколькими бойцами их командир, чтобы подавить ее гранатами. Там с треском горели кустарники. Местность вокруг заливал красный мигающий свет.

– Здесь я! – послышался из глубины завода, откуда валил дым, хриплый голос сержанта. На этот раз, вынырнув из облака дыма, огня и пыли, он снова был такой же спокойный и казалось нерасторопный. Забросив на плечо автомат,

-76-

сержант торопливо накладывал бинт на свою левую руку. Он шёл, прихрамывая, из ноги тоже сочилась кровь. Рядом с ним боец тащил Пулемеет Калашникова с волочащейся по земле лентой от патронов.

– Все целы? – спросил Углянский, когда бледный, с кровоподтёками на лице, сержант, тяжело дыша, подошёл к нему.

Тот в ответ, как-то смешно и неуклюже стал оправдываться:

– Да…я в-вот…с мужиками. огневую точку поразили… В пух их разнесли! Вдрызг! Видали?! Жаль одного бойца ранили, а второго убило наповал. Меня вот только немного зацепило…виноват я, товарищ лейтенант.,

– Хороший был мужик, – добавил пулемётчик.

Углянский по-дружески обнял обоих, пожал им руки и обращаясь к командиру отделения, тепло проговорил:

– Да в чём ты виноват? Вы все настоящие герои. Сейчас всех раненых и погибших в тыл отправим.

– Меня не надо, – упоённый буйной радостью первой победы, попросил сержант, – царапины просто, я с ребятами должен быть…

Тем временем первые успешные полчаса штурма требовалось развить дальше. После короткой паузы, штурмовая группа устремилась на зачистку населённого пункта, уничтожая одну за другой огневые точки противника.

Командуя в бою штурмовой группой, лейтенант Углянский предполагал, что-где- то рядом уже наступают подразделения соседнего полка, но связи с ними не было и звуков боя не доносилось. Наступающие продвигались вперёд, сокрушительно нанося удары танковой группой по позициям противника, пехота уничтожала врага из стрелкового вооружения.

Замедлив ход, командир танковой роты, привыкший действовать наверняка и решительно, умело управлял своей ротой. В тоже время он геройски и бесстрашно молотил огнём орудия своего танка, уничтожая огневые точки врага.

– Огонь! Огонь! – слышалась в радиостанциях танков его команда.

Противник, преобладая численным превосходством, вначале опешил   и начал отходить на дальний рубеж обороны. Нацисты не видели и на первое время не могли знать количество наступавших.  Они вели огонь почти вслепую, что было вначале на руку штурмовой группе и танкистам. Это вначале не могло причинить какой–то вред ни танкам, ни бойцам.

-77-

Прилагая большие усилия, удалось продвинуться к центру населённого пункта. Танки вели огонь из садов, которые тянулись по обе стороны от главной улицы. Стреляли и тут же меняли позиции. Однако вскоре обороняющие поняли, что они преобладают в живой силе и огневой мощи.

Завязался неравный ожесточённый бой. Задымлённое гарью и дымом пространство встретило наступающих сосредоточенным огнём. Немного погодя на помощь противнику подтянулись ещё новые силы из числа иностранных наёмников. Наступление танковой и штурмовой группы пехоты захлебнулось.

Лейтенант Углянский передвигался в составе боевой группы в количестве десяти человек, которой командовал замполит роты лейтенант Тихомиров. Шли огородами, среди изрубленных осколками и пулями плодовых деревьев кустарников, Командир штурмовой группы пехоты на ходу поддерживал связь по портативной полевой радиостанции «Азарт» с командиром танковой роты и командирами других мотострелковых рот, действующих в составе штурмовой группы пехоты батальона.

На подходе к одной из улиц села, примыкающей к центральной, заметили несколько разведчиков противника, принявших их за своих. С ходу автоматными очередями уничтожили разведку и уйдя правее, залегли за одним из сараев. Пока перебегали к укрытию, в радиостанции Углянского непрерывно трещал вызов. Вызов шёл от старшего лейтенанта Шаймарданова. В аппарате слышалась несмолкаемая стрельба и звуки выстрелов орудия танка.

– Броня! Броня! Я Подольск! Что там у вас? Как обстановка? – прокричал командир штурмовой группы пехоты. Наконец под звуки разрывов и пулемётных очередей, лейтенант разобрал голос командира танковой роты.

– Подольск! Подольск! Я броня! У меня подбиты три танка. Ведем ближний огневой бой с превосходящими силами противника! К нему подходит новое подкрепление.

Вначале командир штурмовой группы пехоты, выслушав командира танковой группы, сам ещё не имел чёткого представления о том, что предпринять. Здесь действовали все ухищрения войны, поэтому надо было использовать все возможности выиграть время, чтобы оно сработало в их пользу.

Причудливо переплетаясь, рой мыслей носился в голове взад и вперёд. Они какими – то причудливыми стаями, вгоняли его в ледяной пот. Эти мысли будоражили и воротили его сознание, побуждая к какому –то активному действию, не давая примириться с создавшейся обстановкой.

-78-

Оценив обстановку, лейтенант Углянский дал команду закрепиться на позициях и в домах, которые уже заняли. После чего связался с исполняющим обязанности командира полка.

– Днепр! Днепр! Я Подольск! Докладываю обстановку. Силами штурмовых групп взят завод. Уничтожены, находившиеся там огневые точки и укрепление противника, заняты ряд домов села и ближайшая улица. Подошли к центральной улице и на участке наступления углубились в центр, но там столкнулись с превосходящими силами противника. Вступили в прямой    огневой контакт. Появились двухсотые и трёхсотые. Переходим к обороне. Для её удержания и закрепления успеха наших действий, срочно необходима помощь соседей. Приём!

– Подольск! Я Днепр! Держитесь! Занять оборону и драться до подхода своих. Соседи идут к вам на помощь! – прозвучал голос исполняющего обязанности командира полка.

Тем временем почти рядом раздалось разрывы мин и в сторону, где находился лейтенант Углянский, начался плотный автоматический огонь. По центральной улице к ним приближалась группа противника, пытаясь обойти их, зайдя с тыла. Не встречая ответного огня, противник передвигался почти в открытую. В сложившейся обстановке, требовалось во чтобы то ни стало задержать противника.

Командир штурмовой группы пехоты бросил взгляд на замполита роты лейтенанта Тихомирова:

– Ну, Егор, что предлагаешь?

– Перекрыть им движение – вот там, где не ожидают, – мгновенно оценив обстановку, кивнул в сторону центральной улицы замполит.

Без промедления, он взял пулемёт Калашникова, взвалил на себя дополнительно несколько пулемётных коробок и прокричал:

– В случае чего, прикройте меня! – и сам, перебежками стал передвигаться к центральной улице села.

Незаметно в тени изб и плетней заборов, он выдвинулся вперёд, подойдя почти вплотную к противнику. Вскоре там послышался знакомый треск пулемёта Калашникова.  Противник огрызался автоматными очередями. Иностранные наёмники и нацисты бежали прямо на него, пули свистели и щёлкали, срывая рядом ветви кустарников и деревьев. Как только некоторым нацистам, удалось продвинуться почти на бросок гранаты, сразу справа раздался взрыв. Осколки пронеслись над ним и впились в остов сожжённой

-78-

машины, за которой Тихомиров занял позицию.  Учитывая ситуацию, он перекатами и ползком почти мгновенно передвинулся и занял более удобную позицию.

Пулемёт бил то прерываясь, то захлёбываясь, то выводя мелодию боя.  Теперь бесстрашный офицер, словно по обычным мишеням, стрелял практически в упор по противнику. Мир для него сузился до состояния прицела. Тёмные фигуры в новенькой натовской амуниции, редели, падали один за другим, а уцелевшие побежали назад…

Когда лейтенант Тихомиров возвратился назад и запыхавшийся, весь в пыли, сел рядом, прислонившись к полуразрушенной стенки сарая, Угдянский с благодарностью проговорил:

– Спасибо, Егор! Ты всех нас выручил!

Вскоре вновь раздался вызов радиостанции. На этот раз на Улянского вышел командир одного из танков.

– Подольск!  Подольск! Приём! Нас заптурили! Не можем вырваться, нужна помощь.

– Егор! Оставайся на месте. Закрепись на этой позиции и вперёд не передвигайся. Я скоро вернусь! – отдал на ходу распоряжение лейтенант Углянский, и, в сопровождении нескольких солдат, побежал на помощь танкистам. Он был уверен, что обязательно быстро вернётся на свою прежнюю позицию, откуда было удобно управлять боем.

Подбитый танк находился в районе завода, который, недавно зачистили от противника и танкистам уже оказывали помощь.

Глава семнадцатая

          В бою за населённый пункт Долгенькое. Вынужденный отход.

Лейтенант Углянский, расположившись на небольшой возвышенности, вытащил бинокль и стал всматриваться в сторону противника. Понять, что там происходит на деле, было тяжело. Чтобы полностью вновь оценить обстановку, он, с заметной тревогой, стал связывался по радиостанции с командирами рот, но те молчали…

Привыкший к шуму боя, офицер улавливал в нём и отдельные звуки: вот грохнуло орудие танка, а вот выстрел безоткатного орудия противника, а где-то в центре населённого пункта слышался треск крупнокалиберного пулемёта американского производства. Кто – то впереди, у крайних домов, истошно кричал…

-79-

Минут через пять, рядом с ним, пыхтя и отдуваясь, плюхнулся на живот командир взвода из роты старшего лейтенанта Марченко, а рядом с ним ещё двое бойцов. Переведя дух, взводный взволнованным голосом доложил:

– Старший лейтенант кажется Марченко погиб. Он лежит на открытом участке местности…

Командира штурмовой группы пехоты обдало жаром, лёгкая дрожь прошла по его телу…

– Где он? Надо вытащить. Может быть ранен? – с возбуждением воскликнул он.

– Вон там…, я сейчас покажу… – взмахнул рукой в направлении центра села, боец со снайперской винтовкой.

-Тогда попробуем прорваться и вытащить тело старшего лейтенанта Марченко, – ответил Углянский.

Насколько это было возможно, лейтенант Углянский со взводным и двумя бойцами, используя полуразрушенный кирпичный забор, приблизился к месту гибели старшего лейтенанта Марченко,

До неподвижно лежащего на пригорке командира роты их разделяло примерно метров тридцать-сорок. При первой попытке выдвинуться к телу Марченко, прозвучала длинная пулемётная очередь, которая слегка зацепила одного из бойцов. Почти рядом, справа у головы Даниила, прошипела трассирующая пуля…

Распластавшись за небольшим бугром на земле и слегка приподняв голову, молодой ротный, а теперь уже и командир штурмовой группы, стал прикидывать, как незаметно преодолеть это совсем небольшое расстояние.  Однако ни вторая, ни третья попытки прорваться к месту, где неподвижно лежал Марченко, преодолев обстреливаемый участок, тоже не удались. Противник не давал приблизиться, ведя прицельный пулемётный огонь. Пули шуршали совсем рядом.

Стало мучительно больно, что так рядом лежит боевой товарищ, но вытащить его невозможно. Тогда, лейтенант, лёг на бок, повернувшись к бойцу со снайперской винтовкой. Он протянул руку и кивком головы попросил передать её ему. Взяв СВД, лейтенант Углянский стал пристально всматриваться на место, где лежал Марченко. По всему было видно, что тот не подавал признаков жизни.

 

-80-

– Нас положат всех четверых, если мы будем продолжать попытки вытащить тело командира роты, – встревожено вымолвил, слегка побледневший командир взвода.

-Эх жаль! Однако верно. Заберём его по окончании боя, – внутренне сжавшись и махнув с досады рукой, проговорил лейтенант Углянский.

Тем временем, попытки соседнего полка, выйти к населённою пункту на помощь штурмовой группе, не прекращались. Однако, они вновь не увенчались успехом. Подтянув свежие силы, противник не дал возможности даже приблизиться к селу.

Чтобы избежать дальнейших потерь, исполняющим обязанности командира полка было принято решение об отходе на первоначальные позиции, с целью эвакуации всех двухсотых и трёхсотых, а затем выход всей батальонной штурмовой группы в район сосредоточения полка. Получив приказ, лейтенант Углянский вначале почувствовал давящую тяжесть во всём теле, дыхание перехватило…, но через несколько секунд махнул рукой и еле слышно произнёс про себя:

-«Что поделаешь. На войне всякое случается. Надо выполнять приказ!»

Мысли о бойцах, о том, как вывести их из боя, вытащить раненых и погибших, отправить их в тыл, побуждала к немедленным действиям. Он тут же по радиостанции, с кем мог связаться, отдал распоряжение на отход к заводу.

– Ну что там? Помощи не будет? – тихо спросил кто-то за его спиной.

Лейтенант не видел, но почти физически внутренне почувствовал, как встревоженно замерли, находившиеся рядом с ним, оставшиеся в живых, бойцы из роты Марченко.

– Как так? Это…, в самом деле? – спросил взводный, принявший на себя обязанности ротного.

– Да, это так! Поступил приказ отходить. Но это временно. Это село непременно будет взято! Занимайтесь эвакуацией раненых и погибших на территорию завода, а я организую, выход из боя и отход остальных, – ответил командир штурмовой группы пехоты.

Возвращаясь обратно, где закрепилась боевая группа лейтенанта   Тихомирова, лейтенант Углянский, увидел, что личный состав штурмовой группы батальона, получив приказ, начал отходить в сторону завода, вынося с собой павших на поле брани боевых товарищей. Офицер попытался по радиостанции связаться с командиром танковой роты, но его рация молчала.

-81-

-«Что-то случилось» – волнуясь, подумал лейтенант, приближаясь к позиции Тихомирова, но тут со стороны центральной улицы послышался клик. Кто-то охрипшим, срывающимся голосом кричал:

– Ребята! Помогите!

Кинув взгляд в сторону раздавшегося клика о помощи, Углянский увидел на перекрёстке прапорщика Васильева, из экипажа командира танковой роты.  Он тащил на себе старшего лейтенанта Дамира Шаймарданова.

Углянский машинально подбежал к нему, чтобы помочь.

-Дамир… ранен?

– Убит наш командир…- тихо ответил прапорщик, беспокойно теребя лямками танкового комбинезона и дёргая крючки.

– Погоди. Как же это так, Илья? – ошеломлённо спросил лейтенант, сняв каску и вытирая платком, выступивший на лбу холодный пот. У него в голове всё ещё не укладывалось услышанное.

– Подбили нас…, слишком поздно заметили в засаде ПТУР противника. Далее мы действовали уже в составе пехоты. Командир руководил боем, отбивая атаку за атакой, но сам был смертельно ранен, – с глубокой скорбью в голосе, вымолвил прапорщик.

У молодого офицера защемило в груди, кровь бросилась ему в голову, но он до боли сжал кулаки. Лейтенант смотрел на неподвижное тело недавно жизнерадостного Дамира и перед глазами промелькнула их совместная служба. В том, что пересеклись их пути, была и некоторая закономерность. Шаймарданов, как и он, в боевой обстановке был жёстким и суровым человеком. В обычных же условиях, к нему привлекало людей такие черты, как удивительная любовь к жизни и умение мечтать.

Профессиональный танкист, он не боялся смерти и презирал её. Он верил в Победу и готов был отдать за неё жизнь. В его жилах текла кровь его предков, советских воинов, освобождавшим Донбасс в годы Великой Отечественной войны.

Смахнув скупую мужскую слезу, Углянский, помогая прапорщику, вместе с ним понёс тело боевого командира танковой роты к месту эвакуации.

В свою очередь, увидев отход штурмовой группы и танкистов, лейтенант Тихомиров, не дожидаясь Угляского, тоже вывел своих бойцов к указанному месту.

 

-82-

Спустя небольшое время все снова сосредоточились на территории завода. За одну из полуразрушенных стен снесли всех раненых, которые не могли сами передвигаться и погибших, кого смогли вытащить из пекла боя.

Раненые, после оказания им первой медицинской помощи, лежали на бетонном полу, поворачивая на командиров свои небритые и страдальчески сморщенные лица.  Они терпели боль, но их срочно надо было эвакуировать. Глядя на них, Углянский в одном из них с трудом узнал недавно прибывшего из пополнения к нему солдата, который с первых дней проявлял смелость и находчивость. Этого бойца он планировал назначить командиром отделения. Пятнадцать лет назад он отслужил срочную службу в мотострелковых частях, был всегда очень внимателен, собран и исполнителен. Сейчас тот лежал весь в бинтах и что-то тихонько про себя бормотал. Прислушавшись, лейтенант понял, что это молитва.

Он подошел к раненому бойцу и склонился над ним.

-Как самочувствие, Максимович? – спросил он его с уважением, по отчеству, как одного из самых старших по возрасту в роте.

– Терпимо, хотя состояние ниже среднего, – поморщился тот, – но на все воля божья и сила духа, данного нам нашими предками. Думаю, что с молитвами я быстрее поправлюсь и вернусь обратно в строй.

– Да вы настоящий воин и патриот! Не успели ещё в госпиталь попасть, чтобы раны залечить, а уже обратно планируете сюда, – с восхищением, чтобы поднять боевой дух и жажду жизни другим, громко произнёс Углянский.

– Отец у меня священник. Он мне, как только началась военная операция, дал понять и осмыслить происходящее.:

-«Надо сынок всем народом защищать веру православную, род наш. Вместе с нашими братьями мусульманами и представителями других конфессий, осудить возродившийся нацизм. -сказал отец, – У нас в Союзе, а сейчас в России – всегда была и есть настоящая дружба всех народов, населяющих нашу страну… Мы все чтим память предков.  Их дух с нами, и мы все ненавидим национализм!»

– Ого? Молодец! Кажется, вы сюда к нам добровольцем пришли?  Из Подмосковья?

-Верно, товарищ лейтенант! Правда не сразу созрел для этого. Думал пусть молодые пока повоюют, а там посмотрю.

 

-83-

– Быстро, однако решили… Через полтора месяца специальной военной операции.

– Окончательным поводом после разговора с отцом, для меня послужил рассказ священника, очевидца происходящих событий на Украине. Он сейчас проповедует в одной из деревень, расположенной у реки Ока.

– О чём же он рассказывал? – прислушиваясь к разрывам и стрельбе за стенами завода, поинтересовался офицер.

– Этот батюшка сам ветеран боевых действий. В Афганистане в звании прапорщика воевал.  После афганской войны, окончил духовную семинарию и стал священником. У него приход был на Украине и сам оттуда родом. Однажды в церковь к нему пришли нацистские молодчики.  Их главарь, у которого на груди с одной стороны был изображён идол укронацистов Бандера, а с другой Гитлер, стал заставлять батюшку кричать: «Слава Украине!», «Слава героям!», – боец замолчал, тяжело вздохнул и перекрестился.

– Ну, а дальше что?

В ответ батюшка на каждый их окрик, чтобы он восхвалял нацистскую Украину и бандеровцев, отвечал:

«Слава богу!».

За это нацистские молодчики избили его, растоптали священные книги, сорвали иконы и подожгли церковь.,., – с негодованием произнёс раненый боец.

– Как в своё время фашизм, возродившийся украинский национализм в лице бандеровщины, враждебен всякой национальной культуре, в том числе и украинской, – высказал лейтенант Тимофеев, слушая бойца и одновременно прислушиваясь к грохоту орудий танков. – Он стремится разгромить, уничтожить и стереть нашу историческую память о нашем общем прошлом, наши корни, нашу общую Победу над фашизмом. Как и тогда, в годы Великой Отечественной, мы столкнулись с объединённым Западом, которому служат нынешние бандеровцы. Вот поэтому они стирают с лица земли советское прошлое, глумятся над памятниками, преследуют православных священников.

-Вот-вот! – продолжил раненый боец, – Когда я уезжал, то на прощанье отец мой сам перекрестился, прочитал молитву и меня перекрестил. Затем обнял меня, пожав руку, дал напутствие и благословил:

 

-84-

– Иди сынок! Защищай Родину и веру нашу! Сражайся за то, чтобы не глумились над нашим героическим прошлым наследники Гитлера и Бандеры!

– Знаете, ребята, -глядя на свою раненую ногу и вытирая платком, струящийся с лица пот, вступил в разговор боец плотного телосложения – у меня видно кость перебита, не знаю, что с ногой будет, но моя жена, когда я отправлялся сюда, обняла, поцеловала и чётко сказала:

– Запомни! Ты идёшь на святое дело. Я жду тебя! Ты мне и нашему сыну нужен живой. Мы примем тебя даже искалеченным.

Он заулыбался и добавил: – Она у меня настоящая патриотка, общественница. Ненавидит националистов. Всегда за дружбу народов выступает

– Повезло тебе, – хрипло и устало сказал сержант, раненый в правое плечо, – А вот моя жена меня бросила, когда я пошёл на контрактную службу. Однако я не сожалею, видно не ту встретил…

Был уже почти полдень, светило яркое солнце, но из-за густого багрового дыма, его почти не было видно.  Снаружи слышались орудийные выстрелы в сторону противника, отошедших к заводу танков. От времени к времени, работали крупнокалиберные пулемёты. Внутри помещения, где лежали раненые и вышедшие с боя бойцы, было тихо, никто из окружающих не проронил и слова. Все в напряжённом ожидании смотрели на командира штурмовой группы пехоты. Офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты ждали новой команды, или решения.

Командир штурмовой группы понимал, что надо незамедлительно что-то решать по отправке раненых и погибших. Необходимо отходить и основным силам.  А вот для этого надо обеспечить, чтобы их не преследовал противник.

Лейтенант присел на кирпичи, напротив бойцов, вытянув в сторону одну ногу, а другую, согнув в колени. Вглядываясь в хмурые лица с ввалившимися щеками и висками, он хотел избавиться от чувства какой-то вины, угнетавшей его. Хотя, если разобраться, думал командир штурмовой группы пехоты, все офицеры чётко руководили боем и с честью выполнили свой воинский долг. Только вот многие отдали за это свою жизнь, в том числе и командир танковой штурмовой группы. Он взглянул в сторону лежащего старшего лейтенанта Шаймарданова, накрытого плащ-палаткой, и произнёс:

– Мы сегодня сделали всё, что смогли! Все дрались с врагом, как львы, показав нацистам и всякой иностранной швали из числа наёмников на что способен русский солдат!

Сделав небольшую паузу, лейтенант отдал распоряжение:

-85-

– А сейчас всех погибших и раненых загрузить на танки, остальные отходят в пешем порядке. Боеприпасов с собой оставить минимум, остальные передать группе прикрытия!

– А кто останется для прикрытия? – спросил лейтенант Тихомиров.

– Остаюсь я, а со мною добровольцы, – ответил, поднявшись в полный рост и распрямив плечи, лейтенант Углянский.

Для прикрытия отхода танков и основной группы пехоты набралась группа прикрытия в количестве одиннадцати человек.  Боевой друг лейтенанта Углянского, командир роты старший лейтенант Школин тоже вызвался остаться с ним.

– Я с тобой, Даниил! Не могу тебя бросить. Будем вместе руководить боем. Как только основные силы нашей штурмовой группы будут вне досягаемости противника, будем выбираться отсюда и сами. – Школин окинул взглядом Даниила и всех добровольцев.

Взглянув на него, Углянский, попытался возразить, но на мгновение встретившись глазами со Школиным, понял, что того не переубедишь.   Обветренное и заросшее небольшой щетиной лицо старшего лейтенанта было спокойным. Взгляд был твёрдым и решительным.

– Спасибо, Паша, – повернувшись лицом к Школину и обняв за плечи друга, – торопливо сказал Углянский.

– Ну, тогда лады, – сказал он, пожимая руку Даниилу, довольный тем, что всё решилось так, как он изначально и думал.

Теперь для них обоих начинался особый отчёт их офицерской чести. Отныне они будут действовать так, как позволит обстановка, но отойдут последними, если останутся в живых.

Сжав до боли кулаки, лейтенант Углянский стал оперативно руководить погрузкой раненых и погибших на оставшиеся танки. Как только танки медленно тронулись с места, за ними начали отходить и основные силы пехоты.

Отход батальонной штурмовой группы к месту расположения полка, осуществляли под непрерывным огнём противника.

Пока командир штурмовой группы занимался эвакуацией двухсотых и трёхсотых, и отходом основных сил батальона, старший лейтенант Школин руководил группой прикрытия.  Рассредоточившись на удобных позициях, где

 

-86-

ранее проходила оборона противника, бойцы заняли огневые точки с таким расчётом, чтобы не допустить обход их с флангов и окружения.

Благодаря умелой организации боя, группа отбивала атаки противника, удерживая огневые позиции на протяжении почти пяти часов.

 

Глава восемнадцатая

                        Неравный бой. «Вызываю огонь га себя!»

   Этот день стал для лейтенанта Даниила Углянского настоящим испытанием и вторым днём рождения. С отходом основных сил батальонной штурмовой группы, противник начал интенсивный обстрел позиций обороняющихся. Вокруг слышался вой мин, разрывы гранат и свист пуль. Огонь противника напирал, превращаясь порой в сплошной оглушающий шум и трескотню. После чего следовали одна за одной атаки противника., которые успешно отбивали бойцы группы прикрытия. Не переставая работали пулемёты противника.  Они расчёркивали пространство разноцветными трассами, часть которых, врезались в бруствер, где окопались бойцы.

Через некоторое время с левого и правого флангов, уже почти рядом, начали трещать автоматы противника, а чуть позже к ним добавился звук американских автоматических винтовок. Их пули тоже впивались в сухую землю, шлёпали по плодовым деревьям, отрывая от них куски коры.

– Наёмники появились… Ну… Гады! – раздражённо прокричал сквозь дробь автоматической стрельбы, старший лейтенант Школин, вытирая с лица струящийся пот.

Спустя небольшое время раздался крик:

– Товарищ лейтенант! Нас окружают. Пытаются взять в кольцо! – взволнованно крикнул рядом кто-то из бойцов.

– Даниил! Я сейчас!! – возбуждённо воскликнул старший лейтенант Школин и метнулся, прогибаясь по ходу сообщения. Он тотчас выставил на флангах и позади оборонительного рубежа пулемётчиков.

Организовав круговую оборону, командир группы вместе со старшим лейтенантом Школиным, старались сохранить своих подчинённых, чтобы было меньше потерь. В ходе очередной атаки, Углянский сам получает множественное осколочное ранение головы. Несмотря на это, он продолжает руководить боем. Прошёл второй, третий, четвертый час с небольшими затишьями, после очередных обстрелов позиций группы оставшихся бойцов и

-87-

попытками приблизиться к ним противника. Находясь на связи, лейтенант периодически просил о помощи:

-Днепр!  Днепр! Я Подольск! Основные силы отходят. Группа прикрытия продолжаем вести бой. Есть опасность окружения. Противник пытается взять нас в кольцо!

Между тем, вновь на помощь пытались прорваться подразделения соседнего полка, Их Боевые машины пехоты приблизились к населённому пункту, но попытка прорваться закончилась опять безуспешно.

Трудно было поверить, что за такое время по всем расчётам, небольшая горстка бойцов, под таким напором противника могла уцелеть. Однако она не только уцелела, но и продолжала на маленьком пятачке неравный бой. Всё было на пределе человеческих возможностей.  На исходе были и боеприпасы…

В один из критических моментов боя, старший лейтенант Школин заметил приблизившихся на бросок гранаты группу противника. Выскочив из укрытия, он рванулся туда, метнул в их сторону несколько гранат, но сам угодил под пулеметную очередь.

Углянский увидел, как судорожно дёрнулось тело офицера. Осознавая, что случилось что-то непоправимое, он сам вскочил, забыв об опасности и бросился к другу. Несколько пулемётных и автоматных очередей мгновенно пронеслись в его сторону, но по чистой случайности не зацепили. Вместе с одним из бойцов, находящихся рядом, они затащили офицера за стену внутри одного их помещений завода. Из перебитых пулемётной очередью ног старшего лейтенанта алым потоком хлестала кровь. В отчаянии Углянский зажал раны руками. Кровь ударила в ладони и брызнула сквозь пальцы.

– Помоги!   Бинт! – прокричал рядом находящемуся бойцу офицер.

Боец с хрустом разорвал пергаментную оболочку бинта, стал перевязывать рану на одной, затем другой ноге. Ноги были перебиты, раны тяжелые и через бинты сочилась кровь.

– Паша! Паша! Друг! Держись! – прохрипел Даниил.

Старший лейтенант открыл глаза. Скулы его резко выделились, а глаза потускнели. В них уже не было видно того знакомого озорного блеска, который привык видеть Углянский. Взгляды их встретились.

– Паша, ты сильный, ты выдержишь. Мы тебе поможем, …отправим в госпиталь.

-88-

Школин посмотрел на друга затухающими глазами. Нечто похожее на улыбку, отразилось на его бледном лице, и он еле слышно прошептал:

– Нет, Даниил, видно всё…отвоевался я.

Оставив друга на месте, лейтенант Углянский вновь побежал для руководства боем. Там в укрытии были в основном бойцы его роты, вызвавшиеся добровольцами прикрывать отход. Справа и слева в адрес противника раздавалась брань.

– Товарищ лейтенант! – послышался голос одного из бойцов с правого флага, – нацистам снова подкрепление прибыло. Боеприпасов почти не осталось. Что делать?

– Следующую атаку не выдержим. Надежды нет никакой! – тяжело вздохнув, произнес сержант из его роты и посоветовал командиру группы:

– В штаб надо сообщить. Пусть срочно помогут артиллерией.

Мельком взглянув на сержанта, Углянский молча кивнул, но ничего не ответив, достал бинокль. Присмотревшись в окуляры бинокля, он сам увидел прибывшее подкрепление со стороны националистов, которые уже двигались в их направлении…

– Отходите! Только ползком… поближе к стенам завода и там закрепиться! – приказал лейтенант.

Бойцы, сосредоточившись на удобной позиции, в одном из полуразрушенных цехов завода, стали вести прицельный огонь, максимально экономя патроны.

Оставшись на прежней, более удобной для наблюдения за противником позиции, лейтенант прикинул, что если сейчас нанесёт по противнику огонь артиллерия, то их положение изменится.  Ему и оставшимся бойцам группы прикрытия, несмотря что придётся тащить с собой раненых, удастся выйти через поле из-под огня в лесной массив. Артиллерия будет дальше работать, а там в лесу они будут недосягаемы для противника.

Эта мысль сразу дополнительно придала ему силы для дальнейших действий. Он сполз с бруствера и связавшись по радиостанции с артдивизионом полка, вызвал для поддержки огонь артиллерии, корректируя её огонь.

Шквал артиллерийского огня прошёлся в направлении позиций противника плотными цепями разрывов. Снаряды кучно ложились, накрывая в глубине подошедшую бронетехнику и личный состав противника. Однако большая часть нацистских боевиков на этот раз приблизились почти вплотную,

-89-

предпринимая попытку наконец то уничтожить оставшихся бойцов боевой группы. Лейтенант уже чётко слышал их голоса не только на украинском, но и на английском и на польском языках.

«- Ну, гады…, весь европейский сброд наёмников собрали здесь.»- подумал лейтенант, наблюдая как со всех сторон к позициям, где вела бой боевая группа, оставленная для прикрытия, ползком и перебежками приближаются     враги. Даниил понимал, что при продолжении боя никто не уцелеет. В этот критический момент надо было срочно принимать следующее решение по выводу боевой группы, выполнившей свою боевую задачу.

– Что будем делать, товарищ лейтенант? – прозвучал рядом взволнованный голос, – Больше мы не продержимся…У нас почти у каждого ранения. Надо как-то уходить!

-Отходите, ребята! Я Вас сам прикрою! – отдал приказ офицер, выпустив несколько коротких очередей в приближающихся врагов, силуэты которых уже мелькали недалеко.

– Тогда мы с вами, командир! – ответил сержант, заместитель командира взвода.

Лейтенант был бледен, щёки глубоко ввалились, губы потрескались. Поправив на голове бинт, коричнево пропитанный кровью, он, облизывая губы, сказал сипло, сорвавшимся голосом:

– Нет, ребята! Вы там…, в полку нужны живыми….  Мы с вами ещё повоюем. Впереди у нас будет бой.  Святой бой, за нашу Победу! – В голосе лейтенанта звучала такая убежденность, что спорить с ним не имело смысла.

Кивнув на прощанье отходящим бойцам, лейтенант Углянский вновь продолжает корректировать артиллерийский огонь.

Поддерживая друг друга, бойцы стали передвигаться через поле в направлении леса. Однако, отойдя от своих позиций метров на сто, группа залегла. Дальше отходить было невозможно, ибо вокруг было просматриваемое и насквозь простреливаемое пространство.

Оглянувшись в их сторону, лейтенант Углянский понял, что медлить уже было нельзя, надо было срочно принимать новое и энергичное решение. Поправив на голове бинты и вытерев, стекающие со лба капли крови, лейтенант прикинул для себя более удобное место для корректировки огня артиллерии и, несмотря на смертельную опасность, выдвигается на новую позицию.

-90-

В ходе передвижении недалеко от лейтенанта внезапно раздался взрыв и грязная, вперемешку с песком земля забила глаза и рот.  Что-то горячее, злое, ударило его по ноге, потом в левый бок и кисти рук. В него вонзились острые, словно бритва, раскалённые осколки. Лейтенант Углянский получает второе множественное осколочное ранение. Встряхнув с себя землю и липкими руками протерев глаза, он почувствовал какой-то терпкий запах. То был запах его крови.

Ползком вернувшись в помещение завода, он, наскоро перевязав раны, размещается там, рядом с тяжелораненым старшим лейтенантом Школиным.  Где-то прозвучали воинственные крики врагов. Прислонившись спиной к стене, ещё хранящей тепло полуденного солнца, он немного расслабился, приходя в себя. Мысли чехардой носились в его голове. Боеприпасов уже не было, в руках остался только пистолет.

Углянский прислушался. Рядом, на территории завода доносились, как казалось, какие-то странные звуки. Они становились все сильней, обрастали другими звуками, вновь послышались голоса. Осознав, что противник приближается, он невольно подумал:

«Неужели конец и он больше не увидит ни неба, ни земли, и никто не узнает его последнего боя, о том, как мужественно сражались офицеры и солдаты- наследники ветеранов Великой Отечественной.

Даниил сжал в руке пистолет. Нет, он живым не сдастся вместе со своим другом…и тут же мелькнула мысль.: «А может еще можно что-то предпринять?»

Офицер приподнялся и опираясь на стену выглянул и вновь посмотрел в сторону, где залегли его бойцы…

Решение пришло мгновенно и, Углянский, уже не обращая внимания на боль в кровоточащих ранах, решает перенести огонь артиллерии на себя.

-«В течении пятнадцати-тридцати минут артиллерия проутюжит всё вокруг, тогда и самому надо будет выбираться из этого пекла. Но это будет кромешный ад и эти полчаса ещё надо прожить, – мысленно прикинул лейтенант»

На этот раз, связавшись по радиостанции с артиллеристами, он решительным голосом произносит:

– Вызываю огонь на себя! Побольше огня! Координаты…

 

-91-

Через несколько минут кругом бешено гремело и клокотало в дыму, в пыли, в жёлтых вспышках разрывов… Всё, что творилось в эти минуты вокруг, назвать кромешным адом было слишком мало. Казалось, что сама земля содрогается изнутри. Каждый толчок из-под земли после стремительно нарастающего металлического свиста с последующим разрывом снаряда, отдавался в мозгу. Слепящие вспышки, вой, визг и грохот разрывов слились воедино.  Гряд осколков, словно проливной дождь, посыпался везде, поглотив всю промышленную зону завода, в том числе стену, за которой находился Углянский.

Стена ещё больше разрушилась, а после очередного стального свиста, грохота и толчка справа, она накренилась и стала медленно оседать…. Затем, не спеша, начала разламываться на множество частей – всё это для молодого офицера было похоже скорее на замедленную съёмку кинофильма, чем на реальность.  Один из обломков качнувшись, упал рядом, каким-то, чудом не завалив кирпичами его вместе со старшим лейтенантом Школиным.

От силы взрыва и рванувшегося воздуха, у офицера заложило уши, а самого частично присыпало осколками камней и землёй. Дышать было трудно. Ему показалось, что всё уже кончено, что он сам в конце концов навсегда останется лежать здесь, под этими стенами… Постепенно он ещё острее стал чувствовать какое-то непривычно покорное ожидание, заполнившее его,

Он пытался преодолеть проклятую слабость, против которой так долго боролся.  Однако боль по всему телу, едкий запах обгоревшего кирпича, вкус

-92-

кирпичной пыли во рту и носу, привела его в чувство…Охватившее его оцепенение исчезло без следа.

Углянский, вжавшись в стену, стал вспоминать молитвы, которые слышал и знал. Заросший щетиной, его подбородок вздрагивал, а дрожащие губы шептали слова молитвы, отчего ему стало легче. По всей территории завода и вокруг от разрывов тяжёлых снарядов разворачивались даже бетонные сооружения, горели остатки деревянных перекрытий. Рядом, с левой стороны, от мощного взрыва рухнула еще часть кирпичной заводской стены, оставив снова ту, к которой прижался спиной офицер. Она, словно оберегаемая богом для его спасения, оставалась невредимой.

Одновременно, почти совсем рядом слышались вопли и крики….  Это, словно крысы, метались пытаясь укрыться, наступающие нацисты с иностранными наёмниками. Однако танцы со смертью заканчивались не в их пользу. Они уже были, как парализованные звери, которые видели свою надвигающую смерть, но не способны были от нее убежать.

Рядом с Даниилом лежал, откинув назад голову, старший лейтенант Школин. Углянский взглянул на потухающие глаза друга, который уже был в полубредовом состоянии. На миг он пришёл в себя и просто, спокойно прошептал:

-Всё, скоро я помру…

Его взгляд, обычно проницательный, подвижный и весёлый, теперь застыл. Неподвижное тело, белое в крови, смешанной с осколками кирпича и пылью лицо, еле слышное дыхание… Это видно были его последние минуты жизни.

Даниил, от охватившего его чувства отчаяния, инстинктивно зажмурил веки, сквозь которые проступали жгучие слёзы.  Сознавая своё бессилие чем-то помочь своему умирающему другу, он закричал, обхватив ранеными руками забинтованную голову. Боль, которая прочно угнездилась внутри его, не отпускала…

В это время, пользуясь моментом массированного артиллерийского огня, оставшиеся бойцы группы прикрытия отошла через поле в лес, унося с собой раненых.

Грохот орудий продолжался. В ушах Даниила стоял невыносимый гул, как-то странно слилась звуковая гармония разрывов снарядов, ругательств и душераздирающие вопли врагов.

Он невольно кинул взгляд вверх, и в этот миг ему показалось, что само небо, облака и земля наклонились друг к другу, слившись воедино с дымом от

-93-

разрывов. Мир померк перед ним. Перед глазами все покатилось по наклонной вниз, сметая, разбиваясь и разбрызгивая искры… Офицер на время отключается, теряя сознание.

 

Глава девятнадцатая

                      Пройдя кромешный ад и пекло испытаний.

Придя в себя после кромешного ада и мрака мучительного полузабытья, Даниил открыл глаза…

-«О боже мой, неужели я жив, неужели после этого пекла он снова смотрит на окружающий его мир…,»- думал он, слушая биение своего сердца и волнующе странно удивляясь тому, что он живой.  Сквозь боль во всеем теле, он, стряхнув с амуниции землю, попытался привстать и выглянуть со своего укрытия, но резкая боль затуманила голову и заставила его плюхнуться обратно на спину.

Он непроизвольно застонал, ощутив горячую ломоту в голове, затылке, а также остроту жалящих уколов, вонзившихся в него осколков. Корчась от боли, он, опираясь на локти, вновь стал медленно приподниматься. На этот раз ему удалось высунуться, поднять голову и осмотреться.  Вокруг было тихо, только где-то рядом слышались стоны и ругательство на английском, русском и украинском языках, уцелевших раненых врагов.

Перед ним в небо вздымались клубы чёрного дыма. Солнце, едва различимое за тёмными от гари и копоти облаками, уходило на запад, туда, где находился противник. Огонь артиллерии обрушился прямо на приблизившихся вплотную к позициям, где держала оборону горстка русских бойцов, врагов, не дав им возможность уничтожить группу прикрытия.

Вместе с тем, опасность быть обнаруженным националистами и наёмниками, для тяжелораненого русского офицера не миновала. Тогда, Углянский, сделав глубокий вздох, со стоном вновь спустился вниз к почти разрушенной стене. Лейтенант понимал, что физически очень слаб. Сознание его балансировало между явью и беспамятством, иногда начинало ускользать от него. Здесь разницы между ними для офицера не было.

-«Нет…, я не могу вот так без следа исчезнуть. Это только начало моей военной стези, опалённой войной!» – произнёс он про себя окровавленными губами.

 

-94-

Даниил сел и решил переждать, набраться немного сил, а когда наступят вечерние сумерки, незаметно покинуть своё новое укрытие.

Как только дневной свет стал постепенно уступать вечернему полумраку, лейтенант, последний раз взглянул на своего друга. Боевой командир роты, старший лейтенант Школин уже не дышал.

Сжимая пальцами раненой руки пистолет, лейтенант Углянский выполз из своего укрытия. Прислушиваясь к глухим ударам сердца, он немного выждал и посмотрев по сторонам, сразу же сориентировался на местности. После чего, собрав в кулак силу воли, Даниил, превозмогая боль, пополз подальше от опасного места в направлении своих войск. Ползком, добравшись до пересохшей канавы, он скатился вниз, сильно потревожив раненую ногу и бок. По всему телу пробежал озноб, онемели раненые руки. От полученных ранений и потери крови, он ощущал страшную слабость, не мог свободно дышать…

До боли сжав зубы, чтобы не заорать, лейтенант стал обдумывать свои дальнейшие действия.

«Ничего, прорвёмся! Главное, что, по крайней мере, я уцелел и жив»- сказал себе Даниил.

Несколько минут, которые он провёл во рве, для него казались вечностью. Собравшись с силой, он поднялся наверх. Подтянувшись, он оказался в поле, заросшем травой. Безошибочно определив направление своего дальнейшего движения, бывший кадет-преображенец и выпускник Московского высшего общевойскового командного училища, лейтенант Углянский, с огромным усилием воли, цепляясь ранеными руками за землю и траву, стал передвигаться дальше.

Каждое движение причиняло ему боль, но офицер старался не обращать на неё внимание. Преодолев поле, он очутился на опушке леса, из которого веяло вечерней прохладой и сыростью. Взглянув мельком, как расползлись от деревьев тени, лейтенант отыскал глазами большое дерево, вокруг которого рос мелкий кустарник. Он переполз к нему и решил расположиться там, чтобы немного сделать передышку…

Несмотря на боль, ему удалось приподняться и сесть, совершенно обессилено прислонившись спиной к шершавой коре дерева. Становилось всё темнее. На небе уже виднелись звезды. Вверху над головой за верхушками деревьев, на фоне вечернего неба, кружились вороны, а недалеко в селе лаяли собаки. Он втянул в себя воздух и уловил едва ощутимый запах дыма и коровьего навоза, что явно свидетельствовало о человеческом жилище.

-95-

– «Надо же так… Даже здесь в прифронтовой полосе продолжается мирная жизнь… Видно в селах Донбасса люди столько всего натерпелись за прошедшие годы, что и сейчас часть их, надеясь на скорую мирную жизнь, остались на обжитых родных местах»- подумал он.

Вскоре лес полностью накрыла ночная мгла, которая, пока не привыкли глаза, казалась очень плотной. Однако лейтенант понимал, что в ней можно было раствориться и остаться незамеченным. Тишина и ночной ветерок, гуляющий по вершинам деревьев, создавал какой-то убаюкивающий шум, от которого клонило на сон. Невзирая на боль и кровоточащие раны, очень хотелось спать. Сказывалось и напряжение, которое ни на минуту не останавливалось на протяжении последних несколько дней. Он закрыл глаза и, расслабившись, задумался, постепенно набираясь сил. В его сознании без сопротивления моментально нахлынули воспоминания, которым он прежде не предавался…

Глава двадцатая

                                            В воспоминаниях

Желание стать военным у Даниила Углянского появилось с самого раннего детства. С огромным интересом мальчик вслушивался в рассказы деда, отца, особенно о своём знаменитом прадеде. В школу к ним приходили бывшие воины-интернационалисты, участники других локальных конфликтов, офицеры, курсанты. Особо ему понравилось посещение школы старшеклассниками Преображенского кадетского корпуса. Внимательно слушая их, он с восхищением смотрел на красивую форму и себя представлял кадетом. Однажды, после очередного посещения школы кадетом, он решил проследить, а где же находится это учебное заведение…

И вот настал для него тот час, когда он одел форму кадета. На общем построении в первый сентябрьский день на плацу корпуса, он, стоял, вытянув по швам руки. Затаив дыхание, Даниил слушал выступление директора, ветерана афганской войны полковника запаса Годыну В.В.  Светило солнце и под его лучами на груди директора яркой, цвета крови эмалью, сверкали два боевых ордена Красной Звезды. Даниил смотрел на его боевые ордена, на ветеранов, прибывших на праздник, на офицеров-воспитателей и ему хотелось быстрее стать достойным продолжателем военных традиций своих предков.

Тогда в сентябре 2009 года только начинался его путь становления.  С самого начала он понял, что здесь не будет места многим поблажкам, которые были дома, детским капризам и подростковым развлечениям. Каждый день для всех воспитанников, без поблажек на возраст, был расписан буквально по минутам. Однако жёсткий распорядок дня и регламент, строгая дисциплина, воспитание

-96-

с первых дней у всех подростков ответственности и самостоятельности не испугали Даниила.

Особым этапом через четырехмесячный испытательный срок для него и всех воспитанников стало посвящение в кадеты. Оно проходило в торжественной обстановке 20 декабря. Этот день для него и всех его друзей запомнился на всю жизнь. Эта церемония шла в Зале Славы Центрального музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе.

У мраморных пилонов с высеченными именами почти двенадцати тысяч Героев Советского Союза и Героев России, Даниил стоял, держа в папке текст торжественной клятвы кадета. У него от волнения впервые немели руки. Он тогда, был напряжен и сосредоточен.

«Как и сейчас,» – улыбнувшись, несмотря на ноющие во всем теле раны и смотря в наступившей темноте на свои, перетянутые бинтами руки, – подумал Даниил, вспоминая дальше свою кадетскую жизнь…

Нравились ему военно-прикладные дисциплины, которые преподавали офицеры-педагоги и офицеры – воспитатели, которые проходили в часы дополнительного образования. Работал отлаженный механизм. Практически ежедневно проходили занятия по строевой подготовке. Вначале ему, рослому мальчику, нелегко давались азы военной науки, а также умение правильно держаться в строю. Однако примером для него были кадеты-старшеклассники, которые ежегодно участвовали в параде кадетского движения города Москвы «Не прервется связь поколений», парадов на Красной площади. Занятия проводили те, кто за плечами имел серьезный жизненный и служебный опыт.

Перед глазами промелькнули лица его любимых наставников: заместителя директора Ананишневой И.В, классного руководителя Римаревой И.А, учителей Канидова Ю.В., Курус Е.В., воспитателя Зиныча Ю.А. Они на всю жизнь остались для него не только уважаемыми наставниками, но и старшими товарищами, у которых всегда можно спросить совета.

Целых семь лет тянулась его учеба и становление в Преображенском кадетском корпусе. Со временем он возмужал, стал вице-сержантом, командиром отделения. Порой непросто складывались отношения между кадетами в классах, между старшими и младшими, ибо все были разные по характеру и умственным способностям.

Несмотря на это, Даниил всегда находил общий язык, мог опереться на плечо товарища, живущего рядом, научился сдерживать свои эмоции, уважать чужое мнение. Умение проявлять заботу о своих товарищах, понимать и принимать необходимость коллективизма, чести и достоинства, стало его жизненной

-97-

позицией. Этому воспитывали у него опытные администраторы и офицеры- воспитатели.

В ходе учёбы он обогатился и духовно, повысился культурный уровень. Даниил вместе со всеми посещал театры, художественные галереи, парки и усадьбы.

Особым испытанием для него был торжественный марш, посвященный историческому военному параду 1941 года. Когда он впервые 7 ноября шагал по брусчатке на Красной площади, то шёл уже автоматически, не боясь сорвать шаг, ибо этому предшествовала серьезная, до автоматизма отработанная тренировка под руководством заместителя директора корпуса, бывшего полковника Генерального штаба А.С. Зиновьева. Он с высоко поднятой головой печатал шаг и смотрел на стены древнего Кремля, заряжаясь его энергией и с улыбкой принимая восторженные взгляды жителей и гостей столицы.

За время учёбы ему неоднократно выпадала честь в Дни воинской славы и другие памятные даты России заступать и стоять на посту № 1» Огня Памяти и Славы» на Поклонной горе.

Он вспомнил, как однажды, когда он стоял на посту, небо заволокло тёмными тучами и внезапно загрохотал гром. Одна за другой на небе засверкали молнии. Усилившийся ветер, поднимал пыль, закачались и зашумели деревья.  Тогда он попал под дождь, но держал себя спокойно, уверенно и с достоинством, искоса посматривая на глазеющих в плащах и под зонтиками прохожих…

Глава двадцать первая

                                    Обманчивая лесная тишина

Вот и сейчас, лейтенант Углянский, бросил взгляд на тёмное небо, наполовину заполненное облаками. Постепенно одна за другою загорались звезды, а сквозь кустарники через поле было видно, как красными пятнами в сыром тумане догорала вечерняя заря. Вместе с темнотой, пришли сырость, а также и холод. Они давили на его плечи.

Ночную тишину по-прежнему периодически пронизывали трассеры, а в высоте над деревьями каркали вороны. Стало довольно зябко, и лейтенант переключил свои мысли на дальнейшие действи Пересиливая боль, он повернулся на живот и цепляясь уже за сухие ветки деревьев, вросшиеся в землю, лесную траву и корни мелких кустарников с деревьями, пополз дальше в сторону своих войск, откуда взлетали ракеты,

-98-

освещая местность. Такое передвижение давалось ему нелегко, но он старался переключить своё внимание на лесные предметы. Глаза уже привыкли к темноте, и он различал большие деревья и кустарники, прогалины между ними, выбирая направление. Лёгкий ветерок и смолистый запах леса действовали ободряюще. По ходу движения, он периодически останавливался, чтобы набраться немного сил, сориентироваться, а потом вновь и вновь продвигаться ползком вперед.

Его мысли носились стаями и причудливо переплетались друг с другом, но они сводились к одному: не падать духом, не терять самообладания. Ещё на уроках физкультуры, учась в кадетском корпусе, а затем в училище, его научили как распределять силы и регулировать дыхание. Даниил это помнил хорошо сам и учил этому своих подчинённых. Вот и теперь, он собрал всю свою волю и силы в единый комок, продолжал ползти с удвоенной, после отдыха энергией.

Неожиданно какая-то вспышка света отвлекла его от дыхательного ритма. Ему показалось, что он снова проваливается в забытьё, подставляя себя и своё лицо этой яркой вспышке. В тишине леса почувствовалось что-то обманчивое и враждебное.

Он приподнял голову и поспешно прищурившись, сообразил, что источник света находится совсем близко. Через несколько секунд он услышал посторонний звук и шорохи. Напрягая слух, Даниил остановился…. И вдруг, почти совсем рядом, послышались голоса. Он замер, даже перестал дышать, прислушиваясь к ним, но не мог разобрать слова.

«Может свои?» – вначале подумал он. «Нет, скорей всего диверсионно-разведывательная группа противника. Хотят разведать наши позиции»- сделал вывод лейтенант. Через несколько секунд метрах в пятнадцати – двадцати блеснул свет фонарика. В его свете открылась небольшая поляна. Лейтенант, держа наготове пистолет, мгновенно вжался в землю, среди высокой травы у небольшого кустарника и затаился. Затем тихонько приподнял голову и, напрягая зрение. через тьму ветвей кустарника, стал всматриваться, пытаясь разглядеть людей на поляне. В свете фонарика, среди густого мрака, он увидел мерцающие фигуры. На мгновенье отразилась экипировка и оружие. Сомнений не оставалось, что это враг…

В лесу было слышно всё: любой хруст веток и движение, тем более такое неуклюжее ползком, как у него. Между тем хоть и редко, но он издавал стоны, когда задевал чем-то свои раны, несмотря, что всегда до крови сжимал зубы и губы. У него глухо забилось сердце. Он стал выжидать, находясь во власти

-99-

тягостного болезненного состояния. Даниил явно осознавал, что малейший стон выдаст его.

И вот, наконец, спустя некоторое время, опасные для него люди ушли, направляясь в сторону наших войск. Всё вокруг опять поглотила ночная тьма.

После света фонариков для него воцарился сплошной мрак и тишина. У Даниила перед глазами замерцали образы советских солдат и офицеров из фотографий его прадеда. Он решил немного выждать и закрыв глаза, перевернулся на спину. Лейтенант вновь напряг память и из её глубин извлёк ещё один рассказ о прадеде Николае Ляховском, когда тот и его боевые товарищи боролись с хорошо обученными формированиями бандеровцев…

Глава двадцать вторая

                                Величие духа старших поколений

 Был ясный солнечный день. Старший оперуполномоченный майор Николай Ляховский возвращался из совещания в Управлении военной контрразведки Прикарпатского военного округа. Там решались вопросы взаимодействия с местными советскими службами безопасности и милицией, привлечёнными для ликвидации бандеровско-оуновских банд. После совещания он успел посетить свою семью в недавно выделенной ему служебной квартире города Львова, после чего отправился на станцию железной дороги.

Прибыв на станцию, он довольно быстро нашёл свой вагон, вошёл в купе и сел у окошка. Вскоре в тормозах громко зашипел воздух.  Состав медленно пыхтя, отправился от перрона и тронулся к месту назначения.  Через мгновенье размеренный стук колёс перешёл в непрерывный гул.  Поезд с каждой минутой набирал скорость, все чаще постукивая колесами на стыках рельсов.

Перед глазами Ляховского медленно у горизонта и стремительно вблизи полотна железной дороги, разворачивался хмурый, в лёгкой дымке тумана, сосново-лиственный бор. За окном поезда мелькала сочная зелень полей и лугов, проносились сёла и отдельные постройки с дымящими трубами.

Смотря на быстро мелькавший пейзаж, майор Ляховский погрузился в размышления. Они были прежде всего о ликвидации бандеровского движения. Несмотря на то, что основные их силы, в том числе и их предводитель Шухевич, благодаря долгой агентурной работе, были ликвидированы, разрозненные банды продолжали действовать. На Западе в это время продолжали вещать, что ОУН – УПА ведут борьбу за независимость. Хотя в действительности они стремились к личной власти.

-100-

Утешительного пока ещё было немного и Ляховского переполняли эмоции к решительным действиям. В голове набатом звучали слова одного из главных чекистов советской Украины, принявшего участие в совещании.

– Запомните и доводите до населения, что УПА создавалась и действовала под чутким руководством гитлеровского командования. Бандеровцы сдержали своё слово, данное немецким фашистам. Степан Бандера и его соратники, являются обыкновенными нацистскими карателями, – подчеркнул на совещании заместитель руководителя госбезопасности советской Украины, – Они вырезают всех – русских, украинцев, евреев, поляков. Так польские сёла на Украине, они практически уничтожили полностью вместе с населением. Вспомните, как в годы войны, только в ходе «Волынской резни» ими было убито около ста тысяч поляков. Ими зверски уничтожено около тридцати тысяч евреев. Бандеровцы и сейчас продолжают уничтожать мирное население, особенно тех, кто поддерживает советскую власть. Они морят в сёлах скот, травят колодцы…

Опытный, бывалый чекист, прошедший нелёгкую службу ещё с времён становления ВЧК при Ф.Э Дзержинском, сделал паузу и медленно прошёлся по ковровой дорожке, вглядываясь в лица присутствующих.  Перебирая, по всей видимости, в памяти события последних лет на Украине, он продолжил:

– Бывший офицер СС, награждённый немецким железным крестом за карательные операции против мирного населения, руководитель УПА Шухевич, требовал никого не жалеть, кто не по пути с ними. «Пусть из сорока миллионов украинского населения останется половина – ничего ужасного в этом нет!»- призывал он, побуждая к активному действию своих соратников.  Вот поэтому запомните и доведите до всех своих сотрудников с бойцами, до гражданского населения.  Бандеровцы – это настоящие изуверы!  Американцы с англичанами об этом хорошо знают. Но… они установили с Бандерой и его организацией связь и финансируют ОУН через британскую разведку «МИ-5». Тем не менее, несмотря на это, без всякого сомнения мы наведём порядок, ликвидируем бандеровщину.

Руководитель госбезопасности снова секунд на пять сделал небольшую паузу, во время которой посмотрел куда-то вдаль за окном.  Затем повернулся к аудитории. Лицо его было сосредоточенным.

– Но, это ещё не все. Наши недруги будут стремится сталкивать нас друг с другом и в будущем. В связи с чем мы вынуждены вести с ними беспощадную идеологическую войну. Изобличая врага, следует проявлять самое чуткое отношение к населению, развивая у людей чувство собственного достоинства.

-101-

Для чего в своей работе сплотиться в тесном единстве со всем народом, чтобы жители западных областей с большим доверием относились к нам.

Надо переломить настроение большого количества людей на свою сторону, увлечь их и повести за собой. Они должны видеть в представителях советской власти, милиции и военных своих подлинных друзей и защитников. На реальных примерах показывать ему, что настоящий враг – это оголтелый национализм, который перерастает в обыкновенный нацизм и фашизм. Когда мы будем следовать эти правилам, тогда мы победим и на духовном уровне! – отметил в заключении высокопоставленный чекист.

Под шум колёс поезда мысли Ляховского скользнули в прошлое, в годы войны, затем переключились и перевели его в Западную Украину. Неоднократно ему приходилось, налаживая агентурную работу, вступать и лично в бой с бандеровцами. Ляховский понимал, что это действительно хитрый и коварный враг. Он своими глазами видел, как осуществляются их гнусные цели, предельно обнажая сущность украинского национализма.

Долгое время они никак не могут уничтожить хорошо обученную, в своё время ещё немецкой разведкой, банду националистов, которой руководит один из активных сторонников Шухевича и Бандеры по прозвищу «Секиря». Настоящей его фамилии никто не знал. Он прославился зверствами к евреям, полякам и местным жителям. Особое рвение проявлял на службе в полицейском карательном батальоне, за что, как и Шухевич, был награжден немецким железным крестом. За ним охотились белорусские партизаны на территории Белоруссии, партизаны соединения Ковпака в Западной Украине, но тот ловко уходил, появляясь на новом месте.

Несколько районов, расположенных в Карпатах, находились в постоянном напряжении от карательных и враждебных действий бандеровцев. Это обстоятельство чрезвычайно волновало не только все органы советской власти на местах, но и даже республиканские власти. Местный гарнизон и милиция с ними справиться не могли. Перебирая тогда в уме действия этой банды, их высокую конспирацию, агентурные сети, Ляховский и его соратники, пришли к выводу, что необходимо обратиться за помощью и привлечь дополнительные силы.

Там во Львове, от своего руководства он уяснил задачу и получил сведения, переданные от агентов о месте дислокации бандеровской базы. К сожалению плана подземных тайных убежищ, которые строили и оборудовали в Карпатах   в 1944-1945тгодах, не было. Это предстояло выявить у местных жителей с привлечением милиции.

-102-

Теперь мысли майора Ляховского сосредоточились на принятии решения о том, как провести операцию. Для её выполнения в помощь местному гарнизону, к которому он был прикомандирован по линии органов госбезопасности, была выделена специальная мобильная группа НКВД, которая уже ждала его на одной из станций Станиславской области.

За мыслями и рассуждениями время пролетело незаметно и в окне поезда вдали чётко появилось обрамление Карпатских гор, густо заросших у их подножия высоким лесом. Поезд притормаживая, подходил к станции.

За горами выплывали набитые свинцом тучи. Они медленно двигались, поглощая одну за другой вершины гор и холмов. Сияющее с утра небо потемнело. Чёрные тучи быстро сгущаясь, закрыли собой солнце. Задул сильный ветер. Зеленые кроны деревьев закачались, в воздухе уже витал запах близкого дождя. На подъезде к станции назначения, часто наперебой засверкали молнии. Сразу же со всех сторон раздались раскаты грома, полил дождь. Пелена дождя заслоняла красивый вид Карпатских гор. Его капли били в окно поезда.

Увидев железнодорожные будки и платформы, медленно плывущие перед глазами, Ляховский повернулся, приподнялся, посмотрел из-под руки вдаль и потянулся к плащу. Шумно выбрасывая тугие клубки белого дыма, поезд остановился. Накинув плащ, майор госбезопасности вышел из вагона на перрон, на котором уже пузырились большие бескрайние лужи.

На перроне его уже ждали. К вагону подошёл крепко сложенный военный лет тридцати в полевой форме, с довольно приятной внешностью.

– Товарищ майор! Капитан Петров, командир мобильной группы! – представился широкоплечий, атлетического сложения офицер в пятнистой куртке и брюках.

Ляховский кивнул головой и пожал руку офицеру, с любопытством рассматривая его боевой вид. Под наброшенной на голову и плечи плащ-палаткой капитана, поверх куртки был одет жилет, заполненный магазинами от автомата, подсумками для гранат и карманами.  Сам компактный автомат Судаева, был перекинут через плечо. На боку висела кобура с пистолетом.

– Вас уже ждут для следования к месту назначения, -доложил встречавший его капитан, оглядывая Ляховского своими голубыми глазами.

Обойдя здание вокзала, старший оперуполномоченный с командиром мобильной группы, оказались на небольшой площади, вымощенной брусчаткой. Там вдоль неё, на прилегающей улице, с такой-же брусчаткой,

-103-

стояла армейская колонна. В грузовиках, под брезентом тентов на кузовах, сидели солдаты точно в такой же экипировке, как и их командир. Спереди и сзади колонны стояли по два бронетранспортёра на колёсном шасси, оснащённые крупнокалиберными пулеметами. В центре колонны стоял трофейный немецкий Опель. В нём майор Ляховский узнал легковой автомобиль начальника райотдела милиции.

– Я к нему! –  кивнув капитану Петрову, майор Ляховский и, твёрдо ступая, направился к Опелю.

Поприветствовав начальника милиции, он сел рядом с ним за заднее сиденье автомобиля и через минуту, по команде командира спецподразделения НКВД, колонна плавно тронулась с места.

Вдоль трассы, на горных острогах росли вязы, буки, дубы и клёны. На гребне хребта и чуть ниже раскинули свои мощные стволы с крепкими ветвями ели, сосны и купы берёз. С шумящими под ветром кронами они сливались в огромное зелёное море, в глубину которого видно не проникали и солнечные лучи. По дороге проносились плодородные плато, широкие долины с прекрасными пастбищами.

Начальник милиции, повернул голову к Ляховскому и показывая рукой на окружающие окрестности, начал рассуждать:

– Казалось бы советская власть дала этому благословенному краю с такой щедрой природой, всё самое необходимое. Специалисты приезжают из России, но бандеровцы не хотят ни индустриального, ни культурного прогресса. Они пытаются физически уничтожать инженеров и строителей, агрономов и трактористов, учителей и врачей.

Ничего не ответив, Ляховский думал об аргументах и фактах, которые привёл   начальник милиции. Они волновали и его самого. После окончания войны, несмотря на разрушенные немецко-фашистскими захватчиками города, сёла и тысячи предприятий, Советское правительство вкладывали сюда, в Западную Украину, немалые деньги. Цивилизация, точно, как вода или воздух проникала в города и селения, стремительно меняя жизнь людей. Не просто менялись условия жизни, они переводились на качественно иной уровень. Вместе с тем, веяние перемен чувствовалось далеко не везде. Этому мешал подлый и жестокий враг в лице бандеровцев.

Кроме того, здесь давно, с времён Российской империи, все местные жители, даже цыгане, ведущие оседлый образ жизни исповедовали православие. Несмотря на это ОУН-УПА насаждали людям националистическую Греко-католическую церковь…

-104-

Чётко уловив мысли и чувства Ляховского, начальник милиции понимающе кивнул и продолжил:

– Бандеровцы не только мешают стремлению народа к лучшей жизни, они отбросили даже идеалы Христа, живущие в душах людей. Вопреки многовековой заповеди «Чти отца и мать свою», стали творить нового прихожанина на идеологии украинской «свидомости», проповедуя ненависть к своим предкам. Они даже православных священников не жалеют.

– Именно так. В этом я уже убедился и сам, – с горечью ответил и утвердительно покачал в ответ головой, майор Ляховский.

По-прежнему шёл дождь. Перед глазами появилось небольшое ущелье, где сплошным потоком сверкала небольшая горная речка, мчавшаяся по каменистым склонам. Здесь недалеко, на третий день после назначения майора Ляховского в этот район старшим оперуполномоченным военного гарнизона, произошла трагедия.  Под личным командованием «Секири», бандеровцы совершили налёт на большое село. Там находился сельский совет, правление колхоза, школа и недавно построенная сельская больница. Для охраны у села был выставлен небольшой пост с отделением солдат, а в одном здании с сельсоветом находился участковый пункт милиции. Тогда во второй половине дня в райотдел милиции позвонил участковый инспектор. Он кричал в трубку, чтобы скорее прислали помощь. Они ведут бой, но силы неравны, их окружили со всех сторон.

Когда дежурная рота солдат с мобильной группой районной милиции выехали на место, бандиты ушли в лес. Наступали сумерки и ночью преследовать их было бесполезно.  Из рассказов двоих, оставшимся в живых солдат и местных жителей, бандеровцев было около ста человек. Когда въехали в село, то здания сельсовета, правления совхоза, школа и ряд домов горели ярким пламенем.  Вокруг сельского совета и во дворах домов лежали убитые защитники села с местными жителями…

То, что увидел тогда майор Ляховский, забыть было нельзя, ибо более страшнее не приходилось видеть даже во время войны. Кроме тех погибших, кто вёл бой с бандитами, тела которых зверски были изуродованы, бандиты не пожалели ни женщин, ни маленьких детей. Они изуверски обошлись с молодыми девушками- учителями, не пожалели даже медсестёр, врача и их семьи. Чувствовался почерк не только палачей, но настоящих душегубов, которых и людьми назвать было нельзя.

 

 

-105-

Двух молодых трактористов, прибывших туда из Донбасса, агронома, ряд полеводов зверски растерзали во время работы в поле. Не пожалели бандиты и православного батюшку с матушкой. Они изуродовали их и повесили.

Глядя на это вопиющее изуверство, некоторых солдат стошнило, а молодой следователь прокуратуры упал в обморок.

– Бандеровцы, это зверьё похлеще в жесткости, чем гитлеровское гестапо! – с негодованием произнёс тогда, прибывший к месту трагедии Председатель райисполкома, бывший партизан-ковпаковец,

В этой банде, по данным разведки, в основном были собраны отпетые каратели, часть из них прошла обучение в немецкой школе Абвера. Кипучая волна гнева шевельнулась внутри в тот миг у майора Ляховского. Она была готова непременно вырваться наружу, но он сдержал себя. В его должности нужна была не собственная злость и ненависть к этим варварам, а трезвый ум и ясная голова.

-Очень жаль, что мы не смогли защитить жителей села и квалифицированных специалистов, которых направила сюда страна, – с горечью сказал тогда старший оперуполномоченный, – Нацистские преступники ответят по всей строгости советских законов.

Время было уже далеко пополудни, и колонна свернула на новую дорогу, проложенную вдоль гребня небольшого хребта. К этому времени дождь закончился, выглянуло солнце и взору чётко отрывались далеко тянувшиеся вершины гор. Вскоре показался разворот, колонна свернула влево и проехав через мост небольшой речки, скоро оказались в районном центре, где дислоцировался армейский гарнизон. К этому времени уже начало смеркаться.

Глава двадцать третья

                         Поучительная история и опыт борьбы с УПА.

                         Уничтожение бандитского логова.

Весь вечер в штабе гарнизона продолжалась работа. Тщательно обдумывали план операции. Начать решили с хутора, где по данным агентурной разведки, в семи километрах от основной базы, находился тыловой пункт обеспечения бандеровцев. Теперь уже нельзя было терять ни минуты времени и в ближайшие несколько дней ликвидировать банду.

Утром следующего дня, как только лучи восходящего солнца прорезали уходящую ночь и осветили горы, приступили к спланированной боевой операции. Основную лепту должна была сыграть мобильная группа НКВД.

 

– 106-

После коротких сборов и проверки экипировки личного состава, прозвучала команда:

– По машинам!

Колонна грузовиков и бронетранспортёров плавно тронулась с места, постепенно набирая скорость.

Через двадцать – тридцать минут, основные силы местного гарнизона разделились и поехали по своему направлению, чтобы перекрыть в случае чего, пути отхода бандеровцев. Мобильная группа НКВД с приданными силами райотдела милиции и ротой местного гарнизона, свернули в лес и выехали на небольшую просёлочную дорогу.  На ней были следы конных повозок и лошадей. Дорога была сравнительно ровной и проходимой для транспорта.

Спустя ещё полчаса лесная дорога, круто изгибаясь повернула к длинному гребню песчаного холма, где густо росли вековые ели. У гребня, сдавленного со всех сторон деревьями, остановились. В просветах между деревьями увидели поле. К песчаному холму метрах в двухстах примыкал большой карьер, внизу которого по камням бежал ручей, а за ним поднимались лесистые горы.

-Красивые места, – подчеркнул капитан Петров.

– Чудное место и очень живописное! – воскликнул начальник милиции Мартынюк. – Обратили внимание на лес?  Такого леса, как здесь, вы не так часто встретите…

– А воздух какой… насыщенный, лечебный. Недаром в Карпатах много санаториев и домов отдыха, – добавил   один из местных милиционеров.

Оставив машины и бронетехнику со взводом местного гарнизона, в целях скрытого передвижения, далее решили идти пешком. Шли цепочкой вдоль леса, обходя поле, чтобы незаметно подойти к хутору. Не доходя метров пятьсот, остановились, чтобы рассредоточиться и охватить хутор со всех сторон. Необходимо было, чтобы из хутора никто не мог уйти.

 

 

 

 

-107-

 

Майор Ляховский с командиром мобильной группы достали бинокли. Издали были видны около пятнадцати разбросанных у леса, по обеим сторонам единственной улицы, домов. Почти все они были старые, покосившиеся. Рядом примыкали, крытые соломой, ветхие сараи. Везде вокруг всех строений бросались в глаза, увитые диким виноградом вьющиеся растения и другой буйной зеленью кустарники. С обеих сторон хутора и в центре видны были колодцы с деревянными журавлями и бадьями, с помощью которых доставали воду.

Когда подошли поближе, то почему-то не заметили ни одной души, только на лугу старик пас стадо овец и несколько коров. Заметив военных, он снял широкую войлочную шляпу, поклонился и перекрестился. Несмотря на это, чувствовалась какая-то опасность.  Один из милиционеров, сопровождавших начальника милиции заметил, что за отрядом спецподразделения наблюдают.

– Кто – то вот сорвался и побежал от старой избушки, в центре хутора, к сараю.  А вот возле следующего дома, мельтешат и бегают хозяева. Взволнованы нашим появлением… там точно прячутся бандиты, – предупредил он.

– А вот и в крайнем у дороги доме кто-то ховается. Это точно! – подтвердил начальник милиции Мартынюк.

 

-108-

Ляховский тоже и сам заметил, как в двух окнах дома, в сторону дороги, замелькали тени и тут же исчезли.

Вскоре весь хутор оцепили бойцы мобильной группы НКВД и по нескольку человек направились в каждый двор на проверку. У каждого с собой имелся длинный острый щуп из толстой проволоки. Ими протыкали сено, солому, или подозрительные мешки в сараях.

В одном из сараев, где под стрехой соломенной крыши шумно копошились и чирикали воробьи, с визгом, выскочил бандеровец.  На вид он был лет двадцати пяти.  Бросив наземь немецкий карабин и подняв вверх руки он, сходу закричал:

– Сдаюсь! Не стреляйте!

– Ну…, что скажешь? – гневно спросил его майор Ляховский.

Встав на колени, молодой бандеровец начал, всхлипывая, божиться и клясться:

– Клянусь господом богом, матерью своей, я недавно, только несколько недель среди бандеровцев.  Нас, троих ребят из моего села, силком заставили стать в их ряды…

– Участвовал в карательных действиях? – грозно спросил подошедший начальник милиции.

– Я не участвовал. Стрелять ещё толком не могу…прохожу обучение и проверку.

– Будешь помогать нам? – спросил старший оперуполномоченный.

– Да буду. Я простой крестьянин и хотел сам сбежать от них, только не было случая, да и могли расправиться с моими родителями и семьёй…, – лепетал взволнованно бандеровец, вставая на ноги. Он, уже стоя, втянув голову в плечи, трясся, как осиновый лист.

Ляховский, слушая его, делал вид, что полностью ему верит, хотя понимал, что надо более основательно разобраться о его причастии к карательным действиям.

-Докажешь, что искренне говоришь, тогда отпустим тебя, – заверил бандеровца, находящийся рядом начальник милиции Мартынюк.

– Клянусь матерью! Я…я …расскажу всё, что сам знаю…покажу вам, где они прячутся…, -запинаясь от волнения, -бормотал он.

-Фамилия? Имя? – уточнил Мартынюк.

-109-

– Мыкола Гаврилюк. Моё село тут неподалёку…Можно проверить. Там все меня знают…- снова залепетал бандеровец.

Видя его ценность в получении сведений о месте нахождения банды, бандеровца тут же взяли под свою охрану бойцы мобильной группы.

Минут через пятнадцать раздался выстрел у дома, во дворе которого, стояла на привязи возле повозки лошадь. Через некоторое время притащили ещё одного раненого в руку бандита.

– Чуть не застрелил нас, но я опередил – сказал офицер, командир одного из взводов, проводящий проверку дома, укладывая в кобуру пистолет. Рядом боец держал в руке немецкий автомат бандеровца.

– Перевяжите, а потом по моей команде, на допрос в тот первый у дороги дом, – дал распоряжение майор Ляховский и направился с начальником милиции к дому.

– Проверили тот дом? Ничего подозрительного не обнаружили? – спросил командир мобильной группы у сержанта, проверявшего дом.

-Так точно! Всё нормально! – доложил сержант, проверявший с бойцами дом и прилегавший к нему сарай.

– А что за тени мелькали в нём, когда мы подходили к дому. Явно хозяин был не один и не с хозяйкой дома, – шепнул начальник милиции майору Ляховскому.

– Ладно пройдём вместе с сержантом и солдатами туда, а там сами посмотрим, -ответил Ляховский.

Командир мобильной группы НКВД капитан Петров остался для дальнейшей проверки и прочёсывания хутора и ближайших окрестностей. Майор Ляховский и начальник милиции Мартынюк, спокойными размеренными шагами направились к первому на въезде в хутор дому, сплошь увитому плющом.

У остеклённой веранды дома стоял улыбающийся хозяин, но улыбка видно давалась ему с трудом.

– Здравствуйте! Василь Петренко, – представился, любезно поклонившись, пожилой, но крепкого телосложения, мужчина в вышитой льняной сорочке, безрукавке и темных суконных брюках, заправленных в сапоги.

-Доброго дня! –ответил Мартынюк, поправляя портупею и кобуру с пистолетом.

-110-

– Проходьте в хату, – широким жестом пригласил хозяин.

Кивнув в ответ головой, Ляховский с Мартынюком вместе с сержантом и двумя бойцами, ступая на недавно крашенные ступени крыльца, направились внутрь дома.

Дом был сравнительно новый и состоял из двух комнат. В большой комнате свет с улицы проникал в два окна. Одно было справа. Там отрывался великолепный вид на горы и лес. За противоположной стеной размещалась кладовая для хранения продуктов, где был ещё один вход со стороны двора и сада.  К залу большой комнаты примыкала вторая комната, которая служила кухней. Там размещалась большая печь с лежанкой. У неё, за перегородкой, стоял топчан. Чистота и порядок, царившее в хате, были удивительными для этих суровых мест. Однако бросалось в глаза, что пол был тщательно вымыт только недавно.

Окно, прорезанное в стене у крыльца, у которого стоял большой обеденный стол, давало мало света.  Оно было заплетено, как и само крыльцо, вьющимися растениями, но это видно устраивало хозяина.

В доме было тепло даже душно, от жарко натопленной печи.

– Ой, немного жарковато у нас… Готовили в печи, вот ещё и не остыла, – волнуясь и оправдываясь, спохватилась хозяйка. Она раскрыла на кухне настежь обе створки окна, и в комнату полилась приятная прохлада.

Начальник милиции опытным взглядом окинул жилище, подошёл к лежанке, где лежал вкусно пахнущий ржаной хлеб, укрытый льняными вышитыми рушниками.

– А кому это столько много хлеба печёте? – спросил он, хотя в голове у него сразу мелькнуло, что он предназначен для бандеровцев.

Хозяйка замялась… но хозяин невозмутимо с ходу ответил:

– В город, там наши дети живут, а оставшийся на базар. Ведь в хозяйстве деньги всегда нужны.

Мартынюк улыбнулся, но ничего не ответил, а обратил свой взор на свежеокрашенный порог дома, накрытый самотканым ковриком.

– А там что?

Хозяйка побледнела, опустив взгляд, но хозяин и тут вышел и з положения. Он косо глянул на начальника милиции, поднял коврик, открыл крышку, кашлянул и громко произнёс:

-111-

– Погреб здесь! Картошку, да соления на зиму храним…

Ляховский с Мартынюком следя за каждым его движением, переглянулись и поняли друг друга без слов.

– Проверьте! – отдал распоряжение майор Ляховский, сержанту и двум бойцам, доставая из планшета фонарик

. В это время во дворе, буквально минуты через две, прозвучала автоматная очередь немецкого автомата, затем последовало несколько очередей из автомата Судаева, которым были вооружены бойцы спецподразделения.

Бойцы с сержантом, находившиеся в хате, вместо того, чтобы лезть в подвал, ни секунды не раздумывая, открыли дверь и выскочили на улицу.  Через некоторое время они ввели в хату здоровенного верзилу, одетого в полувоенную форму. За ними вошёл и сам капитан Петров.

– Подхожу к дому со стороны двора и вижу, что двое из подвала дома только что вылезли. Один успел сделать очередь с автомата и ранил моего бойца, но тут же был отправлен в мир иной, а этого вот оглушили маленько и обезоружили, – возбуждённо твёрдым голосом разъяснил командир мобильной группы.

– Ого? – с удивлением глядя на верзилу, сердито воскликнул начальник милиции. – Старый знакомый… Рецидивист и бандит по кличке «Хрящ». При немцах в полиции служил, а потом шайку налётчиков возглавил. Поймали, отправили в тюрьму, но бежал, а сейчас вот в бандеровцы, в борцы за самостийность подался…

Бандит, увидев начальника милиции, вытаращив глаза, быстро пришёл в себя. Он изменился в лице, стал серым и напряжённым. Его злые, блестящие глаза бегали по сторонам.

– Ну что «Хрящ»!  К репутации вора и негодяя добавил себе славу палача?  На вышку уже с лихвой схлопотал…  Для тебя, как и большинства твоих соратников за самостийность, не хватит и двух жизней, чтобы рассчитаться за содеянные преступления! – багровея высказал Мартынюк, с презрением глядя на бандита.

– Убью…Растерзаю! – гневно, сквозь зубы прорычал бандит. В его взгляде вспыхнула ярая ненависть.

Ух ты мерзавец! Ах негодяй! У тебя все руки в крови… Сколько невинных людей погубил! – крикнул Мартынюк. Он уже еле сдерживал себя от того, чтобы порвать ярого бандита на куски.

-112-

– Жаль…-промычал бандит, – что мы твою семью не уничтожили, а ведь однажды была такая возможность.

И тут начальник милиции всё- таки не выдержал и дал бандиту оплеуху.  Затем расстегнул кобуру, вытащил пистолет и потрясая им перед его лицом, гневно произнёс:

-Эх пристрелил-бы я тебя на месте, но буду действовать по закону. Судить тебя будут при всём народе.

Уложив пистолет обратно в кобуру, майор милиции Мартынюк развернулся к капитану Петрову, намереваясь что-то ему сказать. Встав спиной к бандиту.

«Хрящ» зло ухмыльнулся, продолжая осматриваться… Он готов был воспользоваться малейшим случаем, чтобы с помощью силы и хитрости вырваться из западни. Желваки на его скулах задёргались. Его взгляд быстро скользнул по расстёгнутой кобуре начальника милиции, висевшей на боку… Потом вдруг закатил глаза, как будто теряя сознание, подкосил ноги и опустил голову… Затем резко выпрямился, оттолкнув в сторону солдат, державших его за руки и вырвался. Он сразу же рванулся к Мартынюку, хватая его одной рукой за шею, чтобы защититься им, как щитом, а другой попытался выхватить пистолет. Однако капитан Петров мгновенно, сделав несколько шагов вперёд, с силой двинул «Хрящу» в челюсть… Бандит рухнул на пол.

– Крепко свяжите и уберите его во двор! – приказал бойцам капитан, вытирая руку и со злостью двинул лежащего бандита ногой.

Потирая шею, начальник милиции подошёл к мертвецки побледневшему хозяину дома. Глаза Мартынюка налились кровью, а дыхание перехватило от возмущения. Он угрожающе посмотрел на мужчину и, глядя ему в глаза, спросил со злобной ухмылкой:

– Ну, что? Сам расскажешь, или …спросить надо?

Мужчина напрягся и внутренне похолодел. От сильного волнения на лбу у него выступили крупные капли пота. Он сомкнул веки, а тело его как-то обмякло, руки безвольно опустились

Глядя на его побледневшее лицо, у хозяйки из груди вырвался стон. Она заголосила и бросилась к мужу, встав перед ним на колени.

– Ой, Василечко, родненький… Расскажи всё. Нас заставили на них работать под угрозой смерти. Это точно! Богом клянусь! Будь они прокляты! – вопила и божилась она, развернувшись к майору Ляховскому и начальнику милиции Мартынюку.

-113-

Чувствуя безысходность своего положения, хозяин быстро овладел собой. Он, как и первый захваченный бандеровец, с мольбой смотрел то на начальника милиции, то на старшего оперуполномоченного.

– Ну что скажешь? Влип? – повторил Мартынюк.

– Простите меня! Ради бога… Я обещаю указать место базирования банды, взмолился хозяин.

– Ну, значит тебе известно место дислокации банды, – сказал начальник милиции, приступая к допросу. – Кто ещё на хуторе причастен к снабжению бандеровцев?

– Да тут… тут весь хутор причастен. Мы с женой хлеб печём, другие овец и свиней выращивают. Огороды овощами засажены, а поля пшеницей с рожью тоже под них засеяны…

– На соседнем хуторе мельница в их руках, – добавила хозяйка.

– Ясно. Итак, мы можем на вас рассчитывать? – спросил Ляховский.

– Конечно! Я согласен… Что изволите мне делать?   – услужливо вытянувшись, спросил хозяин дома.

– Будьте в готовности. А что делать, доведём, когда настанет время действовать! – прервал его жёстким тоном начальник милиции.

После непродолжительного допроса хозяина дома и молодого бандеровца, вышли из дома. Их обоих, взамен за активную помощь следствию, если нет за ними преступлений, обещали отпустить, или же оказать содействие на лояльное отношение в суде. А для начала решили использовать их помощь в ликвидации банды.

Едва спустились во двор, рассчитывая на снисхождение, хозяин сразу же с неожиданной прытью стал проявлять свою активность. Этим самим он оказывал существенную помощь мобильному отряду НКВД.  В его интересах, да и в интересах других жителей хутора, была уже необходимость избавиться от кабалы, которой бандеровцы обложили их.

Василь, когда майор Ляховский и капитан Петров, оказались на время одни, без посторонних, тотчас подскочил к ним. Озираясь опасливо по сторонам, как бы проверяя, не следит ли никто за ним, он заискивающе тихим и вкрадчивым голосом заговорил:

– Скажите, товарищ капитан, а проверяли вот ту полуразрушенную, нежилую избушку у самой опушки леса?  – кивнул он головой

-114-

– Конечно! Там и сейчас рядом находятся мои бойцы, – ответил капитан и тут же, вскинув брови, насторожено спросил:

-А что там?

– В заброшенном хлеву, у них типография, – с волнением продолжил мужчина, вытирая рукавом лысину. – Двух молодых девушек, специалистов типографского дела, захватили где-то. Привезли сюда и вроде-бы держат их на цепи, изгаляются над ними. Люк для входа и выход в подземный бункер находится у сарая под сломанной телегой, возле старой яблони. А другой выход расположен вон у той высокой ели на самой опушке леса, – показал он кивком головы, –  Надо спешить, а то они могут уйти и предупредят остальных.

Майор Ляховский и капитан Петров переглянулись.

– Хитро придумано, – сказал Ляховский, – надо быстро, но осторожно проверить. Главное не допустить, чтобы типографию и документы уничтожили.

Командир мобильной группы вызвал одного из офицеров и отдал ему распоряжение. Он сделал упор на то, чтобы действовали решительно, быстро, не дав возможности бандитам принять меры по уничтожению свидетелей и очень ценных бумаг. Тот с бойцами взвода быстро бросился к избушке, за ним последовали Ляховский с Петровым.

Всё было проделано неожиданно быстро. Буквально через пятнадцать минут там раздался взрыв, прогремели автоматные очереди. Бандиты пытались уйти через запасной выход, но нарвались на спецназовцев. Трое бандеровцев были убиты на месте, одного привели с поднятыми руками. К счастью, измученные девушки, остались живы и поведали много интересного. Захваченный бандеровец, оказался начальником подпольной типографии. Это был человек небольшого роста с сухим, обтянутым желтоватой кожей и сеткой мелких морщинок, лицом. Взгляд у него был презрительный и высокомерный, но видя безысходность своего положения, он сразу стал давать показания.

В ходе обыска схрона, обнаружили массу листовок, брошюр, радиостанцию и переписку с руководством ОУН, в том числе лично с Бандерой. Кроме этого там оказались документы на английском языке, связанные с английской и американской разведками. Девушек и начальника типографии разместили в одном из домов для последующей передачи их следственным органам.

Время пролетело незаметно. Приближался вечер.  Из леса повеяло холодом и на самом хуторе заметно посвежело.  Операцию по ликвидации банды решили провести с утра. К этому времени все лесные дороги, тропы, лес в радиусе

-115-

размещения базы бандеровцев, ранним утром планировалось окружить всеми имеющимися силами в районе и гарнизоне.

Свет заходящего дня пока позволял охватить взглядом окрестности, но строения на хуторе уже тонули в сгущающих сумерках. Тени, поднимающие из лощины, стали покрывать всё вокруг, а тучи, приползшие с запада, постепенно погасили последние отсветы дня.  Пришлось на хуторе сделать привал, выставив охранение, и дождаться рассвета.

Отдыхать Ляховский, начальник милиции и несколько с ним милиционеров, расположились в доме Петренко.

Вскоре появилась, похожая на серебряный серп, убывающая луна, но и она тоже быстро исчезла за тучами.  На горные цепи Карпат навалилась тьма, небо покрылось звёздами, а на лугу вокруг хутора, затянули свои ночные трели кузнечики. Из болота за северной околицей хутора, доносились кваканье лягушек, а недалеко в лесу слышались унылые крики неведомой ночной птицы…

Проснулись ни свет, ни заря. Хозяйка хлопотала у печи, готовя завтрак. Напуганный, но уже уверенный в себе, хозяин был тоже на ногах, услужливо и любезно предлагая свои услуги:

-Какие будут указания?  – спросил он

– Будете главным проводником, – ответил майор Ляховский, – а вот он, – указав на взятого в ходе прочёсывания хутора бандеровца Гаврилюка, – твоим помощником. Отвлечёте на себя боевое охранение банды.

Хозяин почтительно кивнул головой и поклонился. Теперь он снова стал разговорчивым, изо всех сил стараясь во всеем угодить.

– Приложу все силы, чтобы быть вам угодным. – услужливо ответил он.

– Тогда, как только начнёт светать, пора будет отправляться! – строгим голосом отдал указание Ляховский.

– Всё, всё сделаю! Подойдем незаметно, но идти придётся дольше и более сложным маршрутом. По дорогам и главным тропам могут встретиться их осведомители.

– А дозоры? Сможем ли мы одновременно уничтожить их подземное логово?

– Думаю, что можно. Дозор можно будет снять, знаю где он обычно находится, но вот сам не видел точное расположение их схронов… Туда меня не допускали. Я только хлеб с хозяйкой пёк… да до их базы поставлял. Вот он

-116-

покажет места их схронов, – нервно переминаясь с ноги на ногу, кивнув на Гаврилюка, – ответил Петренко.

– Да, я знаю хорошо все входы в крыивки¹ и выходы из них, – не дожидаясь пока его спросят, начал рассказывать Гаврилюк. – Хотя и недавно я там, но через день то в боевом охранении находился, то кашеварил…  Других задач пока не ставили.  В налётах не участвовал, а вот местность вокруг хорошо изучил, – снова подчеркнул он, –  Первый раз вот на этот хутор за продуктами послали.

Сделав небольшую паузу, он посмотрел на майора Ляховского и добавил:

– Только карабин мой мне выдайте, иначе заподозрит их дозор.

– Хорошо. Выдадим тебе карабин. Только без патронов! – ответил Ляховский, кинув взгляд на часы.

Вокруг стояла тишина, небо постепенно светлело. Как только вспыхнула заря и румянцем загорелись вершины гор, выдвинулись в путь. Движение начали в пелене стелившегося утреннего тумана. Словно живое дыхание земли, он стелился над полями, засеянными рожью и пшеницей, лугом вдоль леса, по которому начал движение мобильный отряд. Преодолев луг, вошли в большую и густую рощу.

Переход был нелегким. Шли напрямик по еле заметной тропе. Вначале под ногами вилась покрытая росой высокая трава. Затем проводники вывели в большой, словно длинный тоннель, овраг, где пошли через густые кустарники и заросли колючих растений. Спотыкались о корни деревьев, продирались сквозь жалящую крапиву и царапающие кожу колючки.  Ноги то и дело попадали в промоины, образовавшиеся после дождей. Продвижение шло медленно, но уверенно. Проводники вели так, чтобы как можно быстрее незаметно подойти к месту дислокации банды.

Мобильной группе требовалось осмотреть местность, внезапно нанести удар и засветло уничтожить банду, чтобы под вечер, они не растворились в темноте и ушли.

Наконец вышли в еловый лес. Туман таял, открывая перед глазами величавую панораму старого леса. Все неслышно ступали по земле, густо усеянной мягкой хвоей, заглушавшей шум шагов.  Это позволяло двигаться довольно быстро.

Время приближалось к девяти утра. Солнечные лучи скользили по верхушкам

1.Крыивки (укр.)-тайник, убежище, схрон.

-117-

вековых елей. Вскоре проводник Василь, следующий на удалении пяти шагов, резко замедлил шаг, затем остановился и насторожился. Он приложил руку к губам и, развернувшись, тихо прошептал, уставившись преданными глазами на майора Ляховского и начальника милиции:

– Тсс…  Там метрах в ста их дозор. Ближе никак нельзя. Надо отвлечь их внимание.

– Тогда следуйте вперёд! – распорядился майор Ляховский проводникам, доставая из кобуры свой пистолет ТТ.

В это же время все бойцы мобильной группы залегли, растворившись среди травы и кустарников.

– Приготовиться! – одновременно отдал приказание капитан Петров четверым бойцам, которые быстро и бесшумно, мелькнули с двух сторон за проводниками.

Трое дозорных в немецких мундирах появились незаметно, словно выросли из-под земли. Раздались щёлканье затворов автоматов и негромкий повелительный окрик:

– Стой!

– Да, это я… Василь Петренко с Миколой Гаврилюком, – раздался в ответ голос проводника.

Бандиты переглянулись и озираясь по сторонам, вскинули наизготовку автоматы.

– Почему вдвоём и без лошади с хлебом?  Где остальные? – начал расспрашивать старший дозора.

– Там шагах в пятистах, у поворота на эту тропинку, застряли с лошадью… Маленько воз перегрузили: несколько бидонов молока, самогон, бельё, продуктов ещё добавили…, – показывая рукой в сторону хутора, убедительным тоном ответил Петренко и начал бойко рассказывать о том, как размыло после дождя дорогу.

Затаив дыхание Ляховский с начальником милиции с напряжением вслушивались в их разговор, отсчитывая про себя секунды…

В это же время бойцы мобильной группы действовали молниеносно. Не прошло и минуты, как они, беззвучно скользнув среди деревьев, без единого выстрела сняли первый дозор.

 

-118-

– Там дальше у схронов их охранение будет, – снова шепотом проговорил проводник Петренко.

Капитан Петров обернувшись, тихо сказал майору Ляховскому и начальнику милиции:

– Теперь осталось незаметно подойти к их бункерам, чтобы снять охранение и нанести внезапный удар. Затем снова перевёл взгляд на проводников.

– Сколько там этих подземных убежищ?

– Там десять очень хорошо замаскированных просторных схронов. В одном из них находится штаб, возле которого всегда кроме охранения находятся ещё два часовых. Все крыивки связаны между собой подземными переходами. Один из них выходит по подземному ходу в долину. Выход у него возле холма, где протекает небольшая горная речка, – ответил проводник Никитюк.

– Ничего и там их достанем! -уверенно произнёс командир мобильной группы, крепко держа в правой руке поблескивающий в солнечных лучах воронённой сталью автомат. Затем кивнул связисту и подозвал к себе.

Сержант-связист подбежал к командиру и вытянулся, ожидая приказания.

Вытирая вспотевший пот, капитан Петров тут же поставил ему задачу:

– Как только начнётся штурм, передай в группу прикрытия, чтобы были начеку. Основное внимание на большой холм у горного ручья.

– Есть! – козырнул связист.

К базе бандеровцев, окружённой непроницаемым и плотным лесом, что казалось будто деревья срослись ветвями, пробирались тихо и бесшумно.  Старались не шелохнуть даже листом, не звякнуть оружием, не наступить на сухую ветку…

Спустя небольшое время скрытно подошли к боевому охранению. Насколько позволяла местность, оглядели место, где находилась бандеровская база. Расстояние к ней было шагов около ста.

-Ближе никак нельзя, – шепнул проводник-бандеровец Никитюк. Далее всё просматривается. А вот обойти поближе можно только справа. Там в шагах полутораста отсюда есть небольшой карьер. Он выходит к самому штабу, где находится их главный начальник с охраной. Это довольно большое убежище. В нём несколько помещений с тоннелями.

– Ничего… Попробуем! – ответил командир мобильной группы, –  будешь со мной рядом.

-119-

Спецназовцы под командованием капитана Петрова действовали быстро и решительно. Часовых у логова главаря бандитов сняли с ходу. Однако незаметно боевое охранение уничтожить не удалось. Завязалась перестрелка.

Одновременно, по наводке проводника- бандеровца Гаврилюка, схроны с бандитами забросали дымовыми шашками и гранатами…Всё вокруг сотрясали взрывы, отдаваясь в лесу перекатами эха. Из бандитских схронов пробивались наверх клубы багрово-синего дыма…

Бандеровцы, кто успел выскочить через запасные выходы, ожесточённо сопротивлялись. Они прекрасно понимали, что для них, чтобы отбыть наказание за их чёрные деяния палачей, одной жизни будет мало. … Вокруг ясно доносился топот ног и треск сухого валежника. Одна из групп бывших прислужников фашистов по подземному тоннелю вышла к дальнему выходу в карьер у ручья, пытаясь уйти в горы, однако была встречена огнём крупнокалиберных пулеметов и уничтожена.

Более двух часов продолжался бой в лесу у базы нацистов. Чтобы избежать потерь, мобильная группа взяла оставшихся боевиков в клещи, выжидая, чтобы наверняка бить по врагу. На предложение сложить оружие те не ответили, а продолжали вести огонь. Они рассчитывали отойти, затаиться среди валежника и кустарников и дождаться вечера, чтобы под покровом ночи, хорошо зная и ориентируясь на местности, раствориться в темноте.

Для бойцов мобильной группы требовалось хорошенько, метр за метром прочесать окружающую вокруг местность. Кольцо сжималось, но одна небольшая группа прорвалась сквозь заслон спецназовцев…

–  Скорее, скорее, а то уйдут! Нужна помощь! – воскликнул подбежавший от своего начальника Мартынюка, находящегося на прикрытии, запыхавшийся милиционер.

Капитан Петров, находящийся рядом с майором Ляховским, тут же отдал приказ одному из командиров взводов:

– Немедленно выдвинуться на помощь и не дать возможности нацистским недобиткам уйти!

– Я с ними! – решительным голосом произнёс старший оперуполномоченный. С двумя солдатами, перебежками от дерева к дереву, он бросился вслед за взводом.

Бандеровцы, пригибаясь, быстро бежали к густым зарослям, но бойцы вместе с лейтенантом опередили их, открыв плотный автоматический огонь.

-120-

Вдруг, шагах в пятнадцати – двадцати от майора Ляховского, зашевелились небольшие кустарники и оттуда выскочили ещё трое бандеровцев. Опустившись на колено, за стволом сосны, он открыл по ним огонь из пистолета ТТ. В ходе перестрелки, Ляховский неожиданно почувствовал резкий толчок, его ногу прожгла острая боль и стрелой пронзила всё тело. Майор Ляховский получил тяжёлое ранение. Пуля от винтовки Мосина пронзила ему ногу, раздробив голень…

 

                                    Глава двадцать четвёртая

              Испытание силы воли. Только доползти. Последний рывок.

Лейтенант Углянский, всматриваясь в ночную мглу, пытался представить, как его прадед и его боевые товарищи, солдаты Великой Победы сражались с нацистами из ОУН- УПА десять долгих лет после войны. Ранее он представлял войну совсем по-другому.  А вот сейчас он и сам по-настоящему узнал, и всем сердцем прочувствовал все тяготы и лишения боевых действий, грань между жизнью и смертью.

Перед ним снова вырисовывались картины его детства, юности и зрелости. В тишине этого леса чётко всплывали в памяти детские игры в войну, в разведчиков… Он сам любил лес, природу, где вдоволь можно было набегаться, пробираться в густых кустарниках. Затем в памяти всплыли его последние годы в училище, его родители, родные, младший брат…. Сердце забилось сильнее.

«Как они там? – подумал он, но опять недалеко хрустнула ветка, зашевелились кусты. Кто- то, может зверь, или человек прошёл мимо него.

«Надо быть осторожным. Зверь сейчас не так страшен, как человек»- тихо промолвил про себя лейтенант. Он полежал ещё некоторое время неподвижно, прислушиваясь к ночным шорохам.

Не услышав ничего подозрительного, офицер повертел вокруг головой и тихо пополз, не обращая внимание на боль. На этот раз ползти было совсем трудно. Ноги окоченели и не слушались, руки дрожали и подламывались, не выдерживая тяжести тела. Кроме этого необходимо было ползти свозь мелкие кустарники, среди которых были колючие, а их иголки постоянно впивались в израненное тело… Ткнувшись несколько раз лицом в колючки, он стал прикрывать глаза, чтобы не поранить и их.

Интуитивно ориентируясь в темноте, Даниил старался не потерять направление своего движения, не сбиться с прямой и не поползти по кругу. От

-121-

болезненного шока кровоточащих ран кружилась голова, иногда уплывало сознание. Каждое его движение ползком, требовало больших усилий. Ощутив ещё большую усталость, примерно через полчаса он снова остановился и замер. Силы его были на исходе, ему казалось, что земля проваливается под ним. Закрыв глаза, он набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы чуточку передохнуть и продолжить движение.

– «Я преодолею этот путь! Во чтобы-то ни стало. доползу к своим…» – шептал он. Чтобы отвлечься, лейтенант начал считать каждый метр своего пути. Сбившись со счёта, он опять переключился на воспоминания…

В детстве Даниил рос крепким мальчиком и любил спорт. Он старался закалять себя, постоянно физически развиваться. Умение преодолевать трудности, укреплять своё физическое здоровье, быть сильным – это заложили у него   занятия по физической культуре, активное участие в спортивных кружках в кадетском корпусе, где он всегда выделялся и имел золотой значок ГТО.

Нравилась ему огневая подготовка, где он до автоматизма научился разборке и сборке автомата, что пригодилось в последующем. Пострелять по мишеням для него всегда был праздник.

Военно-тактические игры, военизированные эстафеты хоть и не совсем отвечали тем, настоящим действиям воинских подразделений, но воспитывали морально-волевые качества. Особо полюбил он ежегодный выезд в образовательный центр «Патриот», где выработал там командный дух, постиг азы военных дисциплин.

В воспоминаниях, Даниил ощутил в себе новый прилив энергии и передвигаясь ползком от дерева к дереву, продолжал, напрягая своё внимание, настороженно вслушиваться и с надеждой всматриваться во тьму. Он пытался понять где он находится и сколько ему осталось, чтобы добраться до своих. Силы у него были на исходе. Тяжело дыша, Даниил дополз до очередного дерева и вновь решил немного отдохнуть.  От передвижения по земле сквозь естественные преграды, в том числе и колючие кустарники, больше стали кровоточить раны, сквозь бинты просачивалась кровь. Остановившись для отдыха, он, насколько у него хватало сил, стал выдёргивать из рук и лица, впившиеся в него колючки.

Лес был неподвижен. Природа молчала, лишь только лёгкий ветерок, пропахший сырыми травами и запахом гари, обдавал его лицо. Рядом чуть шелестела стеблями какая-то высокая трава. Однако у войны есть свои своеобразные грохоты. Где-то вдали шла перестрелка, но вдруг зловеще

– 122-

ночную тишину и небо пронизывали вспышки оглушительных разрывов. Эти звуки возникали то вдалеке, то совсем, казалось ему где-то рядом, а иногда одновременно в разных местах. Слушая их, лейтенант остро почувствовал свою неразрывную связь с поколением своих предков.

Чувство патриотизма ему, кроме семьи, прививались в Преображенском кадетском корпусе, а затем в Московском общевойсковом военном училище, где он, как и его однокурсники, был продолжателем боевых традиций кремлёвских курсантов. Эти чувства там прививались не словами и призывами, а реальной жизнью. Они были источником великой духовной силы, настоящим сплавом свинца и стали.

Сейчас лейтенант Углянский чувствовал себя частичкой своей Родины, защитником ее границ, ее интересов, частицей всего великого русского народа. Родина проходила через его сердце в смертельной схватке с силами зла и тьмы в лице возродившегося нацизма и обезумевшего от ненависти к России, англосаксонского мира.

«Я выстою! Я доползу назло всем чертям и врагам!»- вновь произнёс пересохшими от жажды и искусанными от боли губами, лейтенант.

Воспрянув силами, офицер пополз опять, цепляясь ранеными руками, ладони которых были в сплошных кровоподтеках, за траву и вгрызаясь пальцами в землю. Отталкиваясь от земли, он с трудом передвигал свое тело, раненые ноги онемели и не слушались, но он полз и полз…, Влажная листва лесная прель, дыхание холода и лёгкий ветерок, давили на его плечи. Прошло более половины этой безумной ночи. Примерно уже пять часов он ползком добирается к своим. Наконец закончился лес и начался небольшой перелесок с мелкими кустарниками и небольшими деревцами. Лесная сырость и деревья, тяжесть от длительного перемещения ползком, давившие на его, отступили.

Впереди показалась возвышенность. Осторожно через заросли ржи вперемешку с мелкими кустарниками он добрался до холма и вполз на него.

Там он осмотрелся, чтобы опять сориентироваться на местности. Ниже, но ещё далеко в долине, лейтенант безошибочно по осветительным ракетам определил направление расположения своих войск. Он обрадовался, как может обрадоваться человек только собственному счастью. Перебравшись ползком через гребень холма, он стал продвигаться дальше вниз к долине.

В тёмном небе перебегали зарницами белесоватые полосы, начало понемногу светлеть, меркли звезды. Брезжил рассвет и дул небольшой ветерок.

 

-123-

Через метров двадцать он оказался у небольшой сопки. Даниилу открылась удивительная картина раннего весеннего утра. Как ручей, оно разливалось по всей долине. Он остановился. На местности стали различаться контуры местных предметов. Через некоторое время предрассветная серость стала растворяться, становилось всё светлее. Впереди в разных местах проступали тёмные контуры кустарников, а левее раскинулись дома какого-то села. Его очертания легко угадывались по печным трубам и садовым деревьям. В этом селе многие дома были обгоревшими, признаков жизни там не было. По всем признакам там давно прошла война, и люди видно покинули свои жилища ещё до специальной военной операции.

-«Вероятно это одно из сёл непокорённого нацистами Донбасса в приграничной полосе. Значит я скоро буду у своих» – подумал Даниил, ещё больше воспрянув духом. Ему казалось, что его тело снова стало лёгким и подвижным, дыхание участилось. Он стал вглядываться вдаль, выбирая и обдумывая маршрут своего дальнейшего движения. Однако ход его мыслей прервала своим пением небольшая птичка, усевшись, напротив, в кустарнике, который пронизывали первые лучи восходящего солнца. Её пение было таким мирным и убаюкивающим, что Даниил заулыбался…Вскоре уже со всех сторон слышалось заливающее пение птиц. Рядом, каким-то нереальным, сказочным ароматом благоухали, словно живые, весенние полевые цветы. Лейтенант перевернулся на спину, широко раскинув руки, вдыхая аромат цветов, но по-прежнему мертвой хваткой сжимая в руке пистолет…

Немного выждав, наслаждаясь красотой природы, осмотрев издали окрестности, Даниил уже ни о чем не думая, продолжал ползти и ползти… По его расчетам он преодолел около семи километров. Впереди все ближе слышался гул двигателей передвигающейся тяжелой техники.

«Теперь можно и ещё позволить себе короткий отдых, перед последним рывком к своим», -тяжело дыша от усталости, решил он.

Отдыхал Даниил недолго. Дыхание восстановилось, но пересохли и потрескались губы, страшно хотелось пить. От утренней прохлады, небольшого весеннего ветра и долгого передвижения по земле, его, кроме боли, пробирала дрожь. Холод быстро пробирался в пропотевшую насквозь одежду. Однако мысль о том, что скоро он будет у своих, подняла ему настроение и возродила огромную духовную силу. Собирая капли росы, которыми была покрыта вокруг трава, Даниил немного утолил жажду и мигом, насколько мог, стал передвигаться на небольшую сопку метрах в ста от него.

С трудом, достигнув его вершины, на которой рос небольшой кустарник, он ухватился за его стебель. Сквозь ветви он кинул взгляд на пойму, заросшую

-124-

травой. Перед ним, на расстоянии около километра, или больше, было знакомое место, где его батальон полторы недели назад выходили к траншеям, где находились в обороне. Он узнал его по отдельно стоящему раскидистому дубу, который сейчас становился для него ориентиром в направлении своих войск. При виде знакомого места, у лейтенанта немного отлегло на душе.

Именно где-то там, в той стороне слышался рокот машин. Отдохнув минуту, или две и окончательно убедившись в правильности продвижения к своим, он снова пополз. Спустя полчаса движения, он дополз ещё до одной возвышенности. Поднявшись наверх, он увидел силуэты техники, а между ними маленькие фигурки солдат. Углянский перевёл дух, опёршись локтями в землю, замер на секунду, а затем вскрикнул от радости…

-Ура! Он выжил…. Дополз! Добрался наконец к своим!

Молодому лейтенанту, принявшему вчера на себя огромный груз ответственности по выполнению поставленной боевой задачи и судьбы своих боевых товарищей, стало как-то сразу легче и спокойнее на душе. Никогда ещё жизнь не казалась ему такой прекрасной, как в это предрассветное утро. Глядя, как похорошела донецкая степь, как каплями росы в лучах солнца заиграла трава, очень захотелось жить. Неимоверную усталость и боль в кровоточащих ранах, заглушало ощущение какого-то счастья, которое он испытывал впервые в жизни…

Глава двадцать пятая

                          Духовный сплав.  Чувство долга и чести.

Наступало раннее утро 30 апреля 2022года.

До дислокации своих войск лейтенант Углянский добрался благополучно, усилиями большой силы воли и мужества преодолев свой последний рубеж.

В полку молодого командира роты, вызвавшего огонь на себя, уже все считали погибшим. Весть о том, что он жив быстро распространилась среди всего личного состава. Бойцами батальона и его роты, вышедшими из боя, эта весть была встречена с ликованием.

Тем временем, когда о нём доложили в штаб полка, исполняющий обязанности командира полка сам радостно воскликнул:

– Лейтенант жив?  И тут же добавил:

– Так это ведь просто чудо!

Через час, посетив его в полковом медпункте, он сказал молодому ротному:

-125-

– Ну, считай –  тебе повезло. Ты просто в рубашке родился! – Он обвёл глазами персонал медпункта и неожиданно улыбнулся. От улыбки его лицо сделалось простым и добродушным.

Навестившие в это же время офицеры и солдаты батальона, вышедшие ранее из боя, шутили и поздравляли его. Говорить лейтенанту было тяжело, он только в ответ улыбался…

– Хватит его беспокоить! – с повелительной ноткой в голосе, произнёс исполняющий обязанности командира полка. После чего тут же распорядился отправить лейтенанта Углянского в госпиталь

Солнце уже поднялось высоко над землёй, когда, после оказания первой помощи, его отправили в полевом госпиталь города Изюм.

Словно укропчиком, там везде пахло свежими ранами. Раненые туда прибывали отовсюду. Везде в коридорах и на полу сидели легкораненые, на носилках лежали с тяжкими ранениями. Ослепительно белели только-что наложенные свежие бинты. Как только успевали отмыть операционные столы от крови, санитары уже заносили новых раненых. Из полуживых бойцов и офицеров, врачи выковыривали осколки, мелкие осколочки, пули, застрявшие в теле…

Углянскому казалось, что перебинтованные люди никогда не кончатся. Какое-то уныние наводило действия военных врачей, орудовавших скальпелями, которые то и дело останавливались, разминая отёкшие пальцы. Лейтенанта тошнило, голова, казалось, была налита свинцом, чувствовалась страшная слабость…

Оказавшись в большой палате какого-то серопесчаного цвета, где стояло десятка два полевых коек, Даниил, очнувшись после забытья, решил сесть на койке и спустил вниз ноги. В ногах и боку сразу-же вспыхнула такая боль, что он не смог сдержать стон.   Застучало в висках, во лбу, тоже отзываясь болью. На обоих руках, как на голове и ногах, были объёмистые повязки, которые хотелось сорвать и освободиться от них. Лейтенант решил освободиться от повязок на руках, пытаясь сорвать их зубами. Казалось, что, освободив руки, ему станет легче.

– Что вы делаете? – вдруг послышался негромкий, беспокойный голос медсестры.

– Да вот хочу отделаться от этих тряпок на руках. Почему столько их намотали? Они просто мешают, – ответил Углянский, повернув голову в её сторону и превозмогая боль, нашёл силы улыбнуться.

-126-

– Потерпите. У вас там глубокие раны, поэтому столько бинтов, – объяснила спокойным голосом медсестра.

Лицо её напряглось. Она хорошо запомнила, как осторожно снимала с него грязные, окровавленные бинты, осматривая руки. На них, было жуткие рваные раны не только от осколков, но и от веток, травы, колючек…

– Как сейчас себя чувствуете? – добавила она.

– Хорошо, – соврал Углянский, -только вот пить сильно хочется.

Медсестра, окинула его взглядом и на её лице мелькнула грустная улыбка.

– У вас совсем пересохли губы, я сейчас принесу воды.

Отлучившись на пару минут, медсестра принесла графин с водой, и лейтенант, выпив несколько стаканов, спросил:

– А когда будет операция?

– Как закончат с тяжёлыми проникающими ранениями. В операционной всё переполнено, – ответила медсестра, удаляясь к другим раненым.

В помещении уже царил полумрак, а небо за окном потемнело, когда молодого ротного увезли в операционную.

В ходе операция, как только из него начали вытаскивать осколки, он был под наркозом. Стискивая зубы и напряженно дыша, Даниил не стонал и сразу, после наложения швов со свежими бинтами, оказавшись на койке он отключился. Вначале сон был глубокий, но вскоре офицер очнулся весь в поту.  Снилось что-то ужасное, кроме того отошел наркоз и начали болеть снова раны. Было тихо, но время от времени раздавались крики и стоны раненых, да далёкие разрывы снарядов в ночи.  Смотря в потолок, он снова провалился в сон, стараясь не возвращаться в ночной кошмар.

Проснулся лейтенант по – настоящему, когда открыли светомаскировочные ставни и помещение залил яркий солнечный свет. За окном просматривались, крыши домов, заводские трубы, а над ними синее безоблачное небо.

Лежа уже на госпитальной койке, ротный продолжая жить жизнью своего батальона, перед глазами мелькали лица бойцов его роты. В полудрёме ему казалось, что он снова на фронте. Когда врач делал обход, Даниил, стараясь улечься поудобнее, непроизвольно застонал.

– Больно? – спросил с невозмутимым спокойствием врач.

– Да больно, – на этот раз еле слышно прошептал Даниил, вглядываясь в его хмурое, с невозмутимым спокойствием, лицо.

-127-

– Терпи. Теперь пойдёшь на поправку. Лечебная физкультура и ты будешь в строю. Это уже далеко не то, что ты испытал…Всё же здорово тебе досталось. А вот такое, лейтенант, никогда не забывается! – с убеждением ответил врач, дружески похлопав его по плечу.

На следующий день госпиталь посетили начальник штаба дивизии с генералом, представителем Министерства обороны с двумя сопровождающими его старшими офицерами.

Раненые не ныли, улыбались, шутили. О том, что они сделали, как и где получили ранения, о личных заслугах, отвечали просто.

Подойдя к койке раненого лейтенанта, они остановились.

-Это тот самый лейтенант, который руководил неравным боем и вызвал огонь на себя, чтобы обеспечить отход боевой группы? – спросил у начальника штаба дивизии, генерал.

– Да.  Это он! – ответил полковник.

На некоторое время воцарилась тишина…

Они смотрели на бледное, осунувшееся и измождённое с кровоподтёками лицо лейтенанта, впалые щёки с торчащими скулами, на котором были явно видны его мужественные черты.  Взгляд лейтенанта был гордым и осмысленным.

Всё это вызвало у них чувства признательности и уважения.

Стоя у больничной койки молодого офицера, они думали о том, сколько должно быть воли, мужества у человека, если, испытав страх и ужас, он не только не сломился. Чувствовалось, что лейтенант сумев преодолеть казалось невозможное, стал ещё крепче и сильнее.

Генерал окинул глазами других раненых, которые, как и лежачий на госпитальной койке лейтенант, не потеряли власть над своими сердцами и нервами, выдерживая сверхчеловеческие возможности. Он не стал говорить одобрительных слов и похвал. Сейчас это было ни к чему. Генерал просто задал вопрос:

– Что ты думал, лейтенант, когда находился на грани жизни и смерти?

Углянский, глядя ему в глаза, тихо ответил:

– Я русский офицер и делал всё, что мог для своего Отечества…

Произнеся эти слова в мыслях Даниила вновь пронеслось героическое прошлое России и Великого Советского Союза. Он ощущал себя потомком своего знаменитого прадеда, советского солдата и офицера, сражавшего на

-128-

фронтах Великой Отечественной, а затем против украинских националистов, запятнавших себя вместе с гитлеровцами кровью миллионов ни в чем не повинных жертв фашизма.

В горле генерала сжался комок. Он поднял голову и бросив через плечо взгляд на начальника штаба дивизии, начальника госпиталя и сопровождавших его офицеров.  С непоколебимой уверенностью в голосе, генерал твёрдым тоном произнёс:

– Вот на таких людях и держится Россия! Имена этих мужественных бойцов мы обязаны прославлять, ибо они сражаются за Родину, за справедливость против неонацизма. Об их несгибаемом упорстве и самоотверженности должна знать вся страна, а может и весь мир. Эти солдаты и офицеры с неукротимой силой воли и духа, представляют собой духовный сплав свинца и стали! – Затем он протянул руку раненому офицеру и сказал:

– Желаю скорейшего выздоровления, удачи и боевых успехов, лейтенант!

Направляясь к выходу, он остановился на секунду, а потом развернувшись, склонил голову… Застыв на мгновенье, он медленно вновь охватил взглядом всех раненых, лежащих и сидящих на госпитальных койках.

– Спасибо вам всем!  Спасибо за то, что вы сделали, за ваше мужество, за отвагу …, – после чего вышел из палаты.

Спустя некоторое время лейтенант Углянский был отправлен на излечение в Москву. Раненых доставили к военному госпиталю, когда над столицей сквозь предутренний сумрак проступали очертания зданий. Воздух был по-утреннему чист и прохладен. На тротуарах улиц появились первые прохожие. Ярко по-особому сверкали кремлёвские звёзды, встречая своих героев.

В самом госпитале всполошились, засуетились и забегали, размещая раненых. В уютных, светлых палатах заботливыми руками медперсонала аккуратно были разложены комплекты белья. Везде сверкало белизной, работали операционные. Лёжа на мягкой подушке в постели с белоснежными простынями, ему не верилось, что только недавно он был в совершенно других условиях боевой обстановки. Тут чувствовалась большая разница и от полевого госпиталя, куда он попал сразу после ранения. Необыкновенно вежливым и приветливым был и медицинский персонал. Оказавшись в центральном военном госпитале, нестерпимое желание быстрее встать на ноги ещё больше и постоянно витало в его мыслях.

И вот наступил тот день, когда раны у офицера затянулись, боль исчезла…

 

-129-

– Ну, воин, теперь ты можешь совершать прогулки, набираться сил, а там скоро на выписку, – улыбаясь, сказал Углянскому лечащий врач.

Даниил, сидя на койке, сам заулыбался, глядя на врача и тихо ответил:

– Искренне благодарю вас. Хочется быстрее выйти из госпиталя, а то уже надоело валяться на койке…

Врач положил свою ладонь на плечо офицера и произнёс:

– Ничем не могу помочь, лейтенант, до полного выздоровления надо немного потерпеть.

Было прекрасное майское утро, только кончился дождь. На улице было по-утреннему свежо, пахло зеленью, доносились звуки мегаполиса.  Разгоняемые небольшим ветром, облака на небе медленно уступали место безоблачной синеве., Выйдя во двор госпиталя на прогулку, Углянский уже чувствовал себя бодро и прекрасно. Прислушиваясь, как на ходу движется всё тело, как свободно он ступал по земле, ему казалось, что сам всевышний влил в него новые, огромные силы. Размахивая руками, Даниил, с наслаждением зажмурился, подставляя лицо ветру. Вдохнув свежий воздух, он не спеша прошёлся по мягкой земле…

Вскоре офицеру были вручены государственные награды – Орден Мужества и медаль Суворова, Его боевой товарищ, командир танковой роты старший лейтенант Шаймарданов посмертно был удостоен звания Героя России. К боевым наградам были представлены другие отличившиеся офицеры и солдаты батальона. Многие, к сожалению, посмертно…

Однако за это время, как никогда в мирной жизни, раздираемая сердце боль за горечь потерь своих боевых товарищей не давала Углянскому покоя и угнетала его. Лейтенант, выйдя из того пекла, где шанс выжить был очень маленький, по – другому стал воспринимать и смысл жизни.

Он хорошо осознал, что война беспощадна и удивительно слепа. Она не выбирает только сильных, или трусов, хотя трус часто погибает в первую очередь. Кроме того, молодой офицер чётко уяснил, что ни при каких обстоятельствах нельзя падать духом и терять самообладание. При любых даже самых экстремальных ситуациях на войне, ни на минуту не выпускать из рук узды управления собою. Искать шанс не только выжить, а победить, исполнив свой долг с честью и достоинством.

Перед глазами постоянно мелькал его лучший друг старший лейтенант Школин.  Как он не привыкал, но иногда на него иногда находило такое отчаяние, что, казалось, лучше бы он тогда угодил под ту роковую

-130-

пулемётную очередь, чем навсегда проводить в вечность близкого ему человека.

Вспоминая боевого друга и всех павших, успокаивало одно, что безвозвратные потери и пролитая кровь, не были напрасны. Они были вознесены на алтарь Отечества за правое дело, за веру святую, за священную Родину- мать….

«Растёт сегодня, ширится, крепнет страна и никакая вражья сила не может сокрушить её мощь, пошатнуть дух народа!»- думал офицер.

Когда его спросили, где дальше после ранений будет продолжать службу, он ответил:

– Враг ещё не разбит, более того он очень коварен…

Он, как и многие другие, подлечившись в госпиталях, снова стремился в огонь, на передовую.

Даниил твёрдо решил для себя, что вместе со своими товарищами, будет выполнять воинский долг в боевых условиях до достижения благородных целей и задач специальной военной операции. Иначе зачем столько человеческих страданий и мук….

Ему представилось, будто души воинов минувших поколений, павших в боях за честь и славу Великой отчизны, зов его предков, велят идти до конца, сражаться до окончательной Победы и полной капитуляции противника.

Спустя некоторое время, после лечения и реабилитации, молодой офицер получает досрочно очередное воинское звание и назначается на вышестоящую должность.

Перед тем, как уехать на вокзал для последующего убытия к месту назначения, офицер приехал в Александровский парк Московского Кремля. Там он возложил цветы к Могиле Неизвестного Солдата. Стоя у вечного огня, Даниил в задумчивости смотрел на него, испытывая чувство волнения и гордости за бессмертный подвиг предков. В этом пламени он уже представлял маленькую частицу духа и его боевых товарищей, павших в борьбе с возродившимся нацизмом.

В разгаре было лето. После жаркого солнечного дня пришла долгожданная прохлада. В приоткрытое окошко в коридорчике вагона от цветочного магазина на вокзале, врывался крепкий запах летних цветов и трав. Теперь уже старший лейтенант Углянский, как когда-то его прадед, застыл напротив

 

-131-

своего купе, и, ожидая отправки поезда, смотрел на перрон. Там стояли, провожавшие его родные, близкие, друзья…

Точно по расписанию вечерний скорый поезд, медленно, как будто считая секунду за секундой, тронулся, набирая ход.  Проводив взглядом фигурки провожавших, он помахал им рукой, продолжая смотреть в окошко. В вагоне стояла тишина, лишь прохладный ветерок обдувал его лицо. За окном замелькали огни Москвы – его родного города. Потянулись ряды бесконечных многоэтажек, улиц и широких проспектов. По ним стремительно мчалась бесконечная вереница машин, степенно плыли троллейбусы, погромыхивая бежали трамваи…

Яркий свет лизнул по длинному коридору вагона, освещая блеснувшие двери купе. Старший лейтенант, прищурив глаза, бросил быстрые взгляды по сторонам. Справа и слева, прильнув к окнам, стояли другие военнослужащие, которые после отпусков и госпиталей, возвращались в свои войсковые части.

Их мужественные лица и глаза были задумчивы, а сердца в такт стука колёс поезда, стучали так, как когда-то пламенно бились у их предков в годы смертельной схватки с фашизмом. Тогда, в те суровые годы, солдаты Великой Отечественной защитили честь и достоинство Родины. Они сражались за правое дело во имя будущих поколений, не помышляя о славе, но обрели её. И вот сейчас моральный дух предков чувствовался в каждом офицере, прапорщике, сержанте и солдате, которые мчались в южном направлении от Москвы. Каждый из них думал о своём, но все они покидали столицу с одной твёрдой верой: какие бы тяжкие испытания не встретились им на пути, они не подведут, да и не могут, ибо миллионы людей во всех уголках России болеют за них, поддерживают их.

Разноцветные огни столицы скоро скрылись, и за окнами поезда тёмными пятнами потянулись подмосковные леса и поля…

Поезд мчался на юг, оставляя за собой километры путей. Он уносил с собой простых, скромных и мужественных воинов, подлинных патриотов, настоящих сынов Отечества. Под стук колёс, они вновь неслись на передний край борьбы с теми, кем были поруганы святые идеалы Дружбы народов недавно единого государства, с теми, кто возрождал и насаждал нацизм. Они ехали вновь сражаться за судьбу не только России, но и всего прогрессивного мира.

 

 

-132-

Содержание

Глава первая.   Накануне………………………………………  1.

Глава вторая.   Связь поколений………………………………  7.

Глава третья.   Начало. Первое боевое испытание……………  12

Глава четвёртая.  Ответственное поручение…………………. 17.

Глава пятая. Осознание истинного положения дел

и масштаба событий ……………………………..  23.

Глава шестая.    Штурм Изюма и тяжёлые бои за город……… 30.

Глава седьмая.  Переправа……………………………………… 37

Глава восьмая.  Позиционная оборона………………………… 42.

Глава девятая.   Поучительный урок……………………………46.

Глава десятая.  На разминировании местности…………………51.

Глава одиннадцатая. Бои местного значения. Личный пример

командира батальона…………………… 54.

Глава двенадцатая.  На закрытии бреши в обороне. Огневой вал

и передышка………………………………. 57.

Глава тринадцатая.  В штабе полка. Сложная боевая задача…. 63.

Глава четырнадцатая. Напряжённое время подготовки………. 67.

Глава пятнадцатая.  Выдвижение к месту боевой задачи…….  70.

Глава шестнадцатая. Томительное ожидание боя. Стремительная

атака и выдвижение в глубь обороны

противника………………………………… 72

Глава семнадцатая.  В бою за населённый пункт Долгенькое.

Вынужденный отход………………………  78.

Глава восемнадцатая. Неравный бой. Вызываю огонь на себя…. 86

Глава девятнадцатая.   Пройдя кромешный ад и пекло

                                         испытаний…………………………………. 93.

Глава двадцатая.  В воспоминаниях………………………………. 95.

-133-

Глава двадцать первая. Обманчивая ночная тишина………………. 97.

Глава двадцать вторая. Величие духа старших поколений…………99.

Глава двадцать третья. Поучительная история и опыт борьбы

с УПА. Уничтожение бандитского логова…105.

Глава двадцать четвёртая.  Испытание силы воли. Только

доползти. Последний рывок……………  120

Глава двадцать пятая. Духовный сплав. Чувство долга и чести….  124.