– Кап-дз-з, – реплика крана.

– Тик, – равнодушный ответ часов.

Я сижу и слушаю их болтовню уже неделю. Я Сэв, от меня сбежала девушка, импульсивность её действий похожа на бегство. Хотя она, конечно же, думает, что бросила меня в силу того, что я полный занудный придурок. Спешка не мешала ей оставить проклинающую нотационную записку  о том, какой я козел. Итак, я – козел, холостяк, подслушивающий диалог крана и часов. Мне уже начинало казаться, что я знаю, о чем они тут болтают. Что Нэт все равно бы ушла рано или поздно, что всегда лучше рано, потому что тогда меньше неприятных воспоминаний. Время от времени встревала залетная муха. Посиди я еще неделю – и мнение мухи тоже стало бы для меня важно.

– К черту, – прерываю диалог и выбрасываю будильник в открытое окно. Встаю, один шаг, и я у крана – вот и его песенка спета. Достали.

– Пойти найти их что ли?

Вниз по лестнице. Дверь. Скрип. Пересвет в глаза.

Иду за будильником, он бесил меня своим тиканьем. Она его специально оставила, чтоб я точно знал время, когда сойду с ума. Сука. Все женщины – суки. Утонченный садизм. Тикающий будильник. Он вытикал мне весь мозг. Зачем же я иду его искать? Раз, два, три… кто разбился – я не виноват.

– Зачем, – спрашиваю себя. Ноги идут, мысли стоят – никакой гармонии. Я человек, осознающий и переживающий умирание чувства внутри себя. Любая смерть болезненная. Надо просто немного потерпеть. Болезненное собственничество? Что это? Самоанализ помогает на короткое время. Мысли тяжело проворачиваются у меня, с трудом, как вещи в переполненной стиральной машинке. Первая мысль в ситуациях, подобной моей, – надо выпить. Ни черта! Не помогло. Больше пить! Больше пить! Фу. Нет настроения. Плакать? Чтобы с жидкостью, с обменом веществ все мысли–чувства вытекли. И не мешали. Но нет! Я же мужчина, как говорили вокруг все женщины, учителя, мама, папа, Нэт и до Нэт. Мне забили этот гендерный социальный кляп в глаза так, что он торчит из горла. В общем, слезам не пробраться. Можно просто отвлечься. Найти часы, например.

Долго шел, часы остались далеко позади, их тело не было найдено.

Не побегу! Если позвоню, то прокляну. Если побегу, то удавлю. Но так нельзя. Знаю, что нельзя. Но энергии нужен выход.

Со  звуком – крик?

С жидкостью – пот? Кровь? Шрамы. Увечья, порезы, ножи.

Бег? На месте… или до одури крутить хула-хуп. Идиотизм. Избавиться от сна, сплавиться на дно.

Иду. Самочувствие отвратительное. Быстро же я от неё избавился, даже обидно. Как будто я бесчувственная сволочь. Мой мозг начинает процесс регенерации души. Хотя когда дело касается дела, она (душа) его (мозг) вообще не слушает.

– Сынок, дай погадаю.

– Не надо, бабушка.

– Ну, подай на хлебушек.

– Тогда лучше погадай.

Протягиваю руку.

– Двое у тебя людей будет. Найдешь, что ищешь

– Что значит «двое людей»?

– Поймешь со временем.

«Ох и гадание. Ясней ничего не стало», – думаю про себя.

– А то, что часы разбил, то ничего, все кончено…

Я онемел. Бабка развернулась и поковыляла прочь. Я огляделся вокруг. Людей  минимум. Повернулся к бабке, но её уже не видать.

Иду дальше. Причал. Рыбаки. Ночь. Дальше по курсу – ларьки, алкаши, дрожь. От злобы, гнева. Вернуть её? Зачем? Чтоб снова заставить уйти. Не то что бы это садизм, говорю я себе, но что-то нездоровое в этом есть.

– Подайте на хлеб.

– Не хочу, – недовольно буркнул я.

– Козел, – донеслось в ответ.

–  50 грамм коньяка самого дешевого, пожалуйста, – говорю я бармену.

Перехожу к первому пункту плана: пытался забыться, напиться и после быть разобранным на атомы и вовсе раствориться. Я не расстроен, я зол. На себя, на неё. На тот камень, что придавил меня, когда она ушла, и мешает двигаться.

Воспоминания… Нэт ходит, сидит, двигается, говорит; она живет возле меня, я вижу это, этот спектакль выбрал я сам. Что-то её расстраивает. Даже под гипнозом не вспомню, что, наверное, мой равнодушный тон. Хлопает дверь в спальню. «Почему все время в спальню?», – спрашиваю я себя.

– Мне это все осточертело, – раздается в голове в отсеке памяти голос Нэт. – Ты никогда ничем не интересуешься, я живу с тобой, как в болоте…, – она долго еще что-то орала, но эта бессмысленная гневная ересь не улеглась у меня в голове. Я только, как иностранец, понимал отдельные слова и по ним мог понять, что ей что-то, а вернее, все, не нравится.  Она уже тогда была на взлетной полосе от меня подальше. Мне не хотелось её разубеждать, останавливать.

– Скажи же что-нибудь.

– У меня нет желания разговаривать.

– Какая же ты бесчувственная скотина.

Снова дверь. Звук бесподобно громкий.

Кто-то из посетителей наклонился ко мне и сказал на ухо:

– Надо просто немого подождать.

Поворачиваю в пол оборота голову. Снова голос:

–  Не надоело напрасно ждать?

Женский голос. Вульгарный голос, несмотря на неплохой совет. Я выдал себя: на столе был бардак, все разлито и разорвано, я покушался на стакан, когда она сказала мне, что надо подождать.

Я не оборачиваюсь, голос уходит вперед, я вижу её спину, я вижу, что она шлюха, что по её походке и одежде я могу определить цену. Встаю, иду за ней.

Когда Нэт ушла, я сказал пространству кухни: «Хрен с тобой, золотая рыбка», –  сел на диван, и прошла неделя.

Нэт, какого черта? Она проскакивает внутри короткими болезненными импульсами, как судорога. Найти этому объяснение – лучшее обезболивающее.

Воспоминания о Нэт.

Чего я вообще хотел? Хотел, чтоб она была? Чтоб что? Не знаю. А она, наверное, хотела, чтоб я хотел от неё чего-то другого, а не дизайнерско- украшательской функции, чего-то живого. Говорила, что моей жизни не хватает жизни.

– Если тебе так со мной скучно, может, мне уйти?

– Может, и уйти, – отвечал я.

Это был со всех сторон неправильный ответ. Он сводил Нэт с ума. Она начинала вести себя, как бесноватая, похожие мысли я озвучивал дважды. Это был второй раз. Нэт смела со стола все, что на нем было. Молча. Одним движением. За ней снова хлопнула дверь в спальню. Иногда мне казалось, что у меня отношения с той вот дверью.  Нэт с кем-то договорилась о встрече и пошла гулять. Демонстрируя мне, что она довольна жизнью, и я не могу оказать влияния на её настроение. Я молча, безучастно сидел, даже читал, вернее, пытался. Часть меня хотела её остановить. Вторая спрашивала: зачем? Она беспрепятственно покинула квартиру. К тому же, Нэт часто так делала. Уходила куда-то на пару дней. Гуляла, пила с кем-то, наверняка, флиртовала, может, даже спала с кем-то, потом всегда возвращалась кроткой, нежной и с чем-то примирившейся. При этом всегда была возможность, что на этот раз она не вернется. Иногда я даже этого хотел. Не знаю, вернулась бы она, если бы я попросил. Уже не важно, как решена была эта задача, ответ все равно один: отрицательный – нас нет.

– Эй, приятель, – чья-то рука выдергивает меня из размышлений. – Развлечься не хочешь?

«Проститутка», – делаю молча вывод.

– Что надо делать?

– Какой пугливый. Какой милашка. Тебе ничего не надо делать, если не хочешь. Я все сделаю сама, лишь бы деньги были.

– Деньги есть. Сколько берешь?

– Тебе со скидкой. Иди за мной.

«Что-то я не помню, чтоб сказал «да», – думаю про себя.  Мы идем проулками, тут рядом оказалось, если быть внимательным, еще несколько таких ночных амазонок порхает.

– У тебя выпить есть? – спрашиваю я.

– Найдется, если надо.

Меня не покидало чувство, что я делаю что-то не то.  Уже почти готов совершить очередной в своей жизни сложный идиотский поступок.

Мы остановились возле подъезда. Проститутка достает ключи. Звон. Мы вошли. Замусоленное парадное, безо всяких признаков парада. Лифт. Не разобрать, какой этаж. Железные двери. Хуже обычной квартира.

– Ванная, – указывает она на дверь.

Все это время девушка разговаривала со мной спиной, не поворачиваясь.

«Может, у неё лица нет?» – с содроганием подумал я.

– Проходи в комнату, – сказала она и свернула в кухню, – робкий какой.

В комнате не на что глаз положить. Разложен диван. Протертая до уродства обивка кресел. Проститутка вошла с рюмками и бутылкой, потом еще раз принесла стакан какого-то сока и лимон. «Это хороший сервис или плохой?» – на секунду задумался я. Не найдя ответа, сел в кресло. С таким же примерно удовольствием я бы садился в лужу стоячей воды, уже источающей запах сероводорода. Уже становилось понятно, что все происходящее  можно считать насилием над природой человека. Она выключила воду. Вот он, этот звук. Его-то мне и не хватало. Это колокол по моей почти романтической ночи. Часы. Они тикают, и тут они тикают. Ну да, резонно, она же проститутка – у нее должны быть часы, иначе же невозможно работать. Я искренне верил, что ровно через час клиент и проститутка синхронно отрываются друг от друга, одеваются и удаляются в разные стороны Галактики, и все это молча. Ровно через шестьдесят минут. Вокруг не было ничего: ни фото, ни картин, ни репродукций, ни открыток, вообще ничего, более пустую комнату трудно было себе представить. Она ничего не говорила о своем хозяине, кроме того, что он живет в нужде.

Она вошла. В полотенце, в двух. Почти изящно, или просто из-за отвращения ко всему происходящему я видел убогость во всем, она висела в воздухе. А девушка, может, даже была и хороша, может, даже и изящно двигалась.

– Часы, – говорю я внезапно.

Недоумение на лице бабочки, хотя какая из неё бабочка, сколопендра ночная.

– Я слышу, что где-то у тебя тикают часы.

– Не можешь при звуке часов?

После этих слов я выпил. Она подошла, села на ручку кресла,  меня и тоже выпила. Меня начинало мутить все сильней, я выпил еще. Она пошла легла.

– Часы, – говорю я.

Она встала, на прямых ногах, стоя ко мне спиной, наклонилась – я отвернулся. Подошла – на ладони в точности такой будильник, что утром выпорхнул из моего окна.

– Слушай, милый, – грубо говорит она мне. – Если ты пришел просто на часы посмотреть, то за это тоже придется заплатить.

– Да, конечно, хорошо. Сколько час? – достаю деньги, неловко пытаюсь отсчитать бумажки. Она вытягивает четким движением из моих рук три купюры.

– Вот столько. Обычно стоит взглянуть на будильник. Еще есть время. Будешь разглядывать часики или все-таки?…

Я потерял к ней всякий интерес. Выпил еще. Я снова вижу Нэт. Она снова на меня кричит. Никогда не вспомню, что на тот раз ей не понравилось.

– Ты все время читаешь, ты – зануда. Рядом с тобой цветы вянут. Зачем ты столько читаешь? Ты же не ученый.

– Зачем ты все время на диете, ты же не модель.

Когда человек остается один, он больше замечает вокруг. Я долго смотрел в одну точку, в себя. Просто засмотрелся, пытаясь что-то понять. Но теперь я вижу: глушь, альтанка, море, мгла. Я блюю в подворотне, напившись у проститутки какого-то дерьма. Желчь и водка. Отвратительно. Должно было быть все так легко. Зашел-трахнул-ушел. Я читал и слышал об этом миллионы раз. Но что-то пошло не так. На вкус это воспоминание теперь будет, как водка и желчь. Мозг передал это воображению, воображение ужаснулось, сообщило желудку, все сократилось, и я стою и блюю на свой сексуальный опыт. Друзья сказали бы, что я не мужик. Женщины сказали бы, что я импотент. Но их мнение, по большому счету, оказалось сейчас в том же положении, что и проститутка. Я заплатил ей, только чтобы она замолчала.

Я вышел от шлюхи, зашел за угол, и меня стошнило.

Она отдала мне часы.

На самом деле на улице холодно. В спину бьет фонарь. Вдалеке, на горизонте – огни. Это корабли. Справа работают погрузчики. Но далеко, я их не слышу. Но доносится какой-то звук, голос, если разобраться, если прислушаться. Погрузчик… один! Вот он! Повернулся ко мне и что-то говорит. Повторяет снова и снова.

– Мужчина, вы живой?

Кто-то толкал меня в плечо.

– Зй, все хорошо?

Открываю глаза, какая-то девушка.

– Все хорошо… просто заснул, похоже… спасибо.

Снова провал, и спокойный портовый птеродактиль смотрит на меня.

Теперь Нэт стоит и говорит мне что-то. Наверное, как всегда, что я кретин. Помню один негатив, может, она так и не говорила вовсе, мое подсознание просто хочет её подставить. Пусть себе идет с миром и на глаза не попадается. Вот мы идем по улице, и все хорошо. Но я знаю, каждую секунду знаю, что это скоро закончится, что я сейчас чихну… (О, нет, я чихаю! И так громко!) Чихну, и все изменится, настроение перевернется. Полюса поменяются местами. Так быстро это у неё происходит. От этого можно с ума сойти. От такой частой перемены начинает мутить. Это не высокомерие, нет, и не фигура речи. Постоянно с ног на голову – укачивает.

Нэт ушла. Я открываю глаза, поворачиваюсь и вижу незнакомую мне комнату. Еще пытаясь повернуться, я услышал, как скрипит не моя кровать. Потому что это диван, а не кровать. Где я? Уродливые обои. Они впиваются мне в глаза. Это они всегда все портят, люди были бы счастливее, если б не эти уродливые обои. Мне тошно. Желтый свет заливает комнату. Я сижу не просто в комнате на диване, а в комнате в 80-х, в СССР, и Цой, по всей видимости, еще жив.

– Проснулся. Это хорошо.

– Тебе не стоило обо мне беспокоиться.

– Почему? Не хочешь чувствовать себя кому-то должным?

– Не хочу.

– Ты болен СПИДом?

– Нет, я не болен СПИДом. А зачем вам это знать? Вы что?…

– Изнасиловала вас, пока вы спали? Вы переоцениваете свою привлекательность.

–  Кто вы такая?

– Род занятий? Имя? Пол? Историческая справка? Планы на будущее? Что вы имеете в виду?

– Судя по ответу, вы – народный депутат.

– Почти. Учительница младших классов.

–  Ого.

–  У меня к вам предложение.

После паузы.

– Что? Какое твое дело?

«Странно, чего я ей грублю? – мелькнуло у меня в голове, –  она симпатичная».

– В любом случае, я вам помогла. Швырнуть назад в лицо мне мою же помощь у вас не получится. Это не вещь. Если хотите, можете идти. Если вы не больны СПИДом, с остальным я справлюсь, может, согласитесь быть суррогатным отцом? Здесь. Сейчас. Сегодня.

Эта девушка просит меня стать суррогатным отцом. Она с этой проституткой явно заодно. А все подстроили и спланировали часы, оставленные Нэт. Девушка показывает мне какие-то справки, какие-то результаты каких-то анализов. Она здорова. Она симпатичная. Вот диван, вот девушка, проще, чем что???

 

Я молчал. Все сумасшедшие – я здоровый. Я долго молчал. Пытался думать, но ничего не получалось. Мозг отказал мне. Мол, сам разбирайся с этим вопросом. Не ожидал от собственного мозга такой подлости. Паранойя. Видеокамеры? Прикол? Развод? Смеяться? Грубить? Что делать?

– Эм…

– Ты пока думаешь, можешь обыскать комнату на наличие камер, жучков, чего угодно, что может тебе помешать согласиться. И придумать свои условия отцовства. Никаких обязательств.

– А если ничего не получится? – со слабой надеждой расстаться по-хорошему спрашиваю.

– Риск есть, – со спокойной решительностью отвечает она.

Я почувствовал, как мир сходит с ума. Может, над ним метеорит пролетает? Это в кино пару секунд экранного времени, а для Земли пару дней минимум. И, кажется, я чувствую, как он летит: Нэт ушла. Часы вылетели в окно, проститутка уволилась, теперь вот еще эта девушка. Может, им сказать, что метеорит летит, чтоб не принимали все так близко к сердцу. Пересохло в горле.

Стою в чистой кухне, смотрю на соседское, напротив, белье. Эта девушка спятила давно. Она хочет детей от незнакомого человека. Я должен оплодотворить старуху. У меня кружится голова. Не вижу ни кухни, ни повода делать этого.

Дверь заперта. Она в комнате. Тишина, тошнота и чувство идиотизма не покидают меня. Нас трое против агрессивно настроенной нимфоманки. Мне не столько больно от того, что Нэт ушла, а неприятно-тоскливо от того, что она не захотела остаться.

Ключи, дверь. Возвращаюсь.

– Можно я подумаю и приду завтра…

Достаю из кармана часы, что купил у проститутки, ставлю на полку. Приду через двадцать часов, если предложение будет еще в силе.

Воздух. Холодный рассвет. Мне не нужны часы, мне нужно время.

 

Конец