Любовь пламенная крепче каменной ограды

Пословица

В свободное от работы время я часто гуляла в сосновом парке, дыша напоенным смолистым ароматом воздухом. Однажды я встретилась там с Женей, акушеркой районной больницы, с которой мы вместе продолжили прогулку. Тему для беседы мы нашли быстро. Ничто так не объединяет людей, как воспоминания о прошлом. Моя приятельница, симпатичная и общительная женщина, рассказывала о своей первой любви, взволновав  напоминанием о моих личных утратах и потерях. Ведь у каждого есть в жизни или счастливые случаи или, наоборот, не очень, оставляющие незаживающие рубцы на сердце. Но не буду испытывать терпение нашего читателя и приступаю к делу. Рассказ моей доброй приятельницы почти без изменения, литературно подкорректировав, привожу ниже.

Тридцать первого декабря, в канун Нового года, мы всей семьёй, как и планировали, готовились к поездке к бабушке, которая жила в большом областном городе. Мы с мамой, суетясь, укладывали вещи, продукты, подарки в сумки и коробки. Я настраивала себя на то, что никаких сюрпризов, неожиданностей, интересных встреч в ближайшее время уже не будет, но это никак не влияло на моё хорошее расположение духа. Меня томило какое-то непонятное предчувствие, смешанное с радостным ожиданием новизны и чего-то непредсказуемо прекрасного. Может, от того, что с нами едет мой жених – студент-заочник Юрий? Но я тут же отвергла эту мысль. Юра слишком скучный и приземлённый, можно сказать, обыкновенный человек, лишённый всякого романтизма. Тем не менее, по настоянию родителей с обоих сторон наша свадьба назначена на четырнадцатое января, на старый Новый год. Но так как старенькая бабушка приехать не сможет, мы решили исполнить её пожелание, встретить Новый год у неё, и познакомить её с Юрой, будущим моим мужем.

Натужно и застарело заскрипела, как это бывает в морозную погоду, входная дверь в квартире дома на двух хозяев, которую папа получил будучи главным инженером в колхозе, потом хлопнула так оглушительно, что мы с мамой вздрогнули. Это пришёл Юра, среднего роста, крепенький, плечистый, с унылым лицом молодой человек. По всему было видно, что он недоволен. Парень уже несколько дней уговаривал меня никуда не ехать, хотя две недели назад с радостью согласился на поездку к бабушке. Что же изменилось с тех пор? Вяло поздоровавшись с нами, словно всю мощь своих мускулов вложил, чтобы с усилием открыть скрипучую дверь, а потом злобно захлопнуть её, вошёл в зал, сел в кресло. Я прошла мимо него, чтобы взять из шкафа почитать в дороге книжку. Он приподнялся с места, приостановил меня, нашёптывая на ухо, мол, останься отмечать Новый год здесь, дома с друзьями. Но менять я ничего не собиралась.

– Уже поздно, – возразила я. Боясь обидеть его, нерешительно посмотрела на жениха, добавила: – Да и бабушка обидится, если отменим поездку…

Проходя обратно мимо трюмо, я остановилась на минутку, разглядывая в нём своё отражение. Стройна, круглолица, бела. Пышные светло-русые волосы от мамы Натальи. Она гордится этим и не велит мне стричь их согласно моде. Любуется, когда я, расплетя косу, распускаю их, ложившихся шёлковой извилистой волной по моим хрупким плечам. Ярко-голубые почти синие глаза я унаследовала от папы Валерия. Я мамина и папина дочка, их единственное любимое дитя – они до сих пор опекают меня, хотя я уже взрослая. Даже жениха мне подыскали…

Мы пообедали, перед выходом присели на дорожку, и поехали на папином ярко-синем «Жигули», который был предметом его гордости и за которым он старательно, как за невестой, «ухаживает» почти всё в свободное от работы время.

Погода выдалась замечательная, как у Пушкина в стихах: «Мороз и солнце, день чудесный». Ослепительно яркое солнце, бодрящий свежий воздух, чистое прозрачное небо и белый, как сахар, искрящий снег – всё располагало к хорошему настроению. Вскоре отец выехал из села на трассу, где нам предстояло почти шестичасовое путешествие по времени и более четырехсот километров пути. Я с Юрой восседала на заднем сидении, он продолжал молча дуться. Разобидевшись на его выходку, я тоже безмолвствовала и, немного почитав, погрузилась в воспоминания. Каждый раз, когда ехала по этой дороге, я снова и снова с какой-то особой радостью проживала тот далёкий праздничный майский день, свою первую самостоятельную поездку к бабушке. Я чувствовала себя взрослой и даже гордилась собой, ведь я уже не ученица, а студентка медицинского училища. Было непривычно и волнительно оттого что родители согласились отпустить меня одну, я чувствовала ответственность, и всю дорогу до вокзала, успокаивала маму, которая тоже волновалось за меня, словно я одна из её маленьких воспитанников в детском садике. На вокзале мы расцеловались на прощанье и, войдя в Икарус, я заняла своё место. У окна, рядом со мной, сидел молодой человек с приятной внешностью, что меня обрадовало, так как я переживала по поводу соседа в автобусе. Думала, сядет со мной какая-нибудь толстая тётка, будет пыхтеть, сморкаться, елозя пышным телом, отодвинет меня на край сиденья. Одним словом, стеснит мою свободу или, не дай бог, пьяный мужчина попадётся – этого я даже боялась. Почувствовав огромное облегчение, я устроилась удобнее, и автобус вскоре тронулся.

День был прекрасным, сквозь стёкла светило и грело яркое весеннее солнце, в автобусе было тепло, уютно, на радиоволне «маяк» играла негромкая музыка. Дорога мне предстояла дальняя, я достала из сумочки журнал «Бурда», и начала перелистывать его. Но недолго мы, с соседом, ехали молча. Первым заговорил он, оказавшись при этом хорошим собеседником с очень приятным деревенским говорком, мягко выговаривавшим слова. Я по натуре тоже очень общительная – в школе была то председателем совета отряда, то комсоргом, а в медучилище выбрали старостой группы – и с удовольствием поддержала разговор. Правда, я раньше не имела опыта общения с парнями старше себя, а разница между нами была, как выяснилось, три года. Познакомились мы с ним, уже переговорив обо всём: кто, куда и зачем едет, о погоде, об учёбе, о жизни. Зовут его также, как и меня, Женя, – он представился Евгением. Я ему не поверила, думала, шутит. Тогда он достал паспорт, и показал мне строку, где было написано его имя. Здесь же была вложена повестка с военкомата. Его призывали в ряды Советской Армии 19 мая, в День пионерии. Женя был студентом сельскохозяйственного института, но тогда ещё не было закона, предоставляющего возможность студентам доучиться и получить специальность. Я тоже немного рассказала о себе, потом предложила угостить его пирожками, которые мама испекла мне в дорогу. Он весело улыбнулся в ответ и согласно кивнул головой. Улыбка у Евгения шикарная, она обнажала ровные ряды его белоснежных зубов. Женино лицо становилось при этом ещё приветливее, зелёные глаза, направленные, казалось, прямо в сердце мне, сияли изумрудными звёздочками. Я невольно залюбовалась ими. Потом, спохватившись, достала из сумки пирожки, завёрнутые в старые газеты. Мы ели, шутили, чувствуя себя раскованными, как будто были знакомы много лет.

Время и пройденные автобусом километры быстро сокращали нашу случайную встречу. Мой попутчик стал готовиться к выходу, я встала с сидения, пропустила его. И вдруг мне стало не по себе: сердце всколыхнулось, стало тревожно, волнительно, словно с уходом Евгения теряю что-то очень дорогое и ценное для меня. Как будто между нами осталась какая-то недоговорённость, недосказанность, – мы просто болтали, шутили. И всё-таки, о чём-то мы не сказали друг другу? О чём именно умолчали? Как же быстро пролетело драгоценное время! Перед выходом из автобуса, он обратился ко мне:

– Ну, Женька, пока! Может, когда-нибудь ещё встретимся? – В его словах звучали вопрос и предположение. Но почему бы не задать этот вопрос раньше, а не в последнюю минуту перед расставанием? – мелькнуло у меня. Он кивнул мне головой, подмигнул, улыбнулся как-то особенно нежно и трогательно. И это усилило моё беспокойство и даже некую обиду. Но на кого? На малознакомого парня? Зачем? Может, у него есть девушка…

В ответ я, чуть не плача, сделала отчаянный прощальный жест рукой, тихо пролепетала: «До свидания!» вложив в это слово и надежду, и боль расставания, и своё внезапное отчаяние. Автобус тронулся, я даже не успела посмотреть в окно. Стало очень грустно и печально. Я не знала что делать, мысли разбежались, словно тараканы, которых я случайно видела у неопрятной соседки в доме, не могла сосредоточиться, на глаза невольно набежали слёзы. Мне стало вдруг страшно, как будто я потеряла какую-то опору, – как же я теперь доеду? Сожалела о том, что поехала одна, зря не послушала маму, она же меня отговаривала. Тут автобус остановился на какой-то остановке, вошли несколько пассажиров. Сухощавая строгая женщина попросила меня подвинуться на место к окну. Я приподнялась и увидела Женин паспорт, лежавший на краю его кресла. В нём лежала повестка, шесть маленьких фотографий, и на маленьком листке молитва, написанная от руки. Меня бросило в жар, горело лицо и необыкновенно сильно билось сердце.

Через час на городском вокзале меня встречала бабушка. Я рассказала ей про Женю, про паспорт, и мы с ней сразу же пошли на телеграф. Там выяснилось, что по месту проживания Евгения телефона нет, есть только в сельском Совете, расположенном в соседнем селе. В конце концов, дозвонившись, попросили передать Жене, чтобы он не беспокоился, его документы в надёжных руках, и мы их сегодня же отправляем ценным письмом. На почте пришлось упрашивать работницу задержаться, так как рабочий день уже закончился. Бабушка догадалась выложить на стол шоколадку, которую приобрела для меня – они в то время были большим дефицитом. Слава богу, документы удалось отправить в этот же день. Я осталась довольна – теперь у Жени перед уходом в армию не будет неприятностей из-за потери документов!

Я оставила себе одну маленькую фотографию с уголком. И она лежала почти три года в обложке моего паспорта, и только сегодня утром перед отъездом, я ещё раз посмотрев на уже безнадёжно исчезающего из моей памяти Евгения, выложила его фото в девичий альбом. И сегодня, быть может, в последний раз, снова вспоминала тот далёкий май, чувствуя себя предателем по отношению к будущему мужу. Юра спал, мама с папой о чём-то говорили. Мы ехали уже около четырёх часов. Солнце закатилось за горизонт, и только пурпурное отражение от него отсвечивалось в причудливых облаках. Наступил предновогодний морозный зимний вечер. Я продолжала сидеть в полудрёме со своими мыслями – воспоминаниями.

Вдруг внезапный удар по машине, и нас понесло в заснеженный кювет. Всё произошло в одно мгновение. Слава богу, все целы, лишь мама ударилась головой о стекло двери, а мы с Юрой просто испугались. Отец быстро вышел из машины, и на кого-то начал кричать, возмущаться. Мама не могла выйти, заело дверь от удара, и она не открывалась. Мы с Юрой оделись и вышли на улицу, маме пришлось выбираться из салона через водительскую дверь. Перепуганная и расстроенная, она заплакала, но не от боли, а от обиды – машина дальше ехать не могла.

Виновником аварии стал, как потом выяснилось, парень из ближайшей деревеньки по имени Пётр, сидевший за рулём автомобиля «ГАЗ-69» и  переезжавший трассу с просёлочной дороги, но не справившийся с управлением. Папа, конечно, тормозил, но тот всё-таки зацепил его правой стороной. Что делать? Все мы были на взводе, но проявляли сдержанность, даже папа старался взять себя в руки, не давать волю чувствам, одолевающим его. Юра оказался самым уязвимым, начал истерить, визгливо причитать, как неохотно поехал, что он прямо-таки предвидел, что-то случится. Я на него была так рассержена, что не хотела стоять с ним рядом. С ГАЗика вышли паренёк, которому было от силу шестнадцать лет, и девушка. Они, обменявшись парой слов с Петром, быстро побежали в сторону деревни. Оробевший виновник аварии слёзно упрашивал папу не вызывать ГАИ, ссылаясь на различные обстоятельства, но главным аргументом было, что брат Николай быстро отремонтирует все поломки в машине, а к бабушке, если торопимся, отвезёт нас на своей «Волге». Убеждал, просил подождать, мол, минут через тридцать брат подъедет, так как друзья уже побежали за ним. Папа с мамой отошли в сторонку посоветоваться. Меня била дрожь не только от мороза, в этом было что-то нервное. Сели в машину, хотя там тоже было холодно, – стали ждать. Минут через сорок подъехала чёрная Волга, из которой вышел молодой человек и уверенной, энергичной походкой направился к нашему автомобилю. Папа с мамой вышли на переговоры. Минут через пятнадцать мы уже ехали на буксире в какую-то деревню, в душе испытывая при этом вполне понятное недоверие и душевный дискомфорт. Было даже страшновато – а вдруг изобьют до полусмерти и выкинут где-нибудь в лесу или в прорубь засунут, чтобы утонули, а машину нашу присвоят. Шли лихие 90-е годы – мы всего наслушались и насмотрелись. Предпринимателя Киваева из нашего села, ограбив, убили и в муравейник лицом засунули. Его обитатели до того изъели лицо человека, что только по экспертизе да по одежде признали в нём кто он есть.

Но все наши опасения, слава богу, оказались напрасными. На прозрачном вечернем небе были видны редкие пушистые облака, освещаемые молодым месяцем, когда мы подъехали к пятистенной избе, из трубы которой возносился к небу столб дыма. Николай, распахнув дверь в сени, пригласил нас войти – мы гуськом последовали за ним.

В избе с нашим приходом стало многолюдно. Кроме нас и хозяев, здесь были, как оказалось, их сыновья Николай и Анатолий с жёнами, приехавшие из города встречать с родителями Новый год. Николай представил нас всем, как самых дорогих гостей. Тётя Маруся, хозяйка дома, сочувственно заохав, раздала нам тёплые шерстяные носки, а её муж, Дмитрий Васильевич, предложил сходить в баню, от которой мы с мамой тотчас отказались. Я присела на диван, укрывшись большой тёплой шалью, согрелась, задремала, слыша какую-то возню и глухие голоса, что нисколько не помешало мне через несколько минут уснуть крепким сном. Юре было предложено залезть на печку, и он, как и я, прогревшись, уснул. Папа же с Николаем, загнав наши «Жигули в гараж, съездили куда-то, чтобы по стационарному телефону позвонить бабушке и сообщить, что мы приедем только завтра.

Когда я проснулась, в теле была необычайная лёгкость и спокойствие, хотя я не сразу поняла, где  нахожусь. Придя в себя, вспомнила приснившийся сон. Мне снилась моя свадьба. Я была в белом платье и искала где-то затерявшиеся туфли. Женихом почему-то был не Юра, а незнакомый молодой человек, кого-то мне напоминающий, – он был таким родным и милым моему сердцу! Юноша подал мне красивые белые туфли на высоких каблуках, и я, обув их, почувствовала себя безмерно счастливой.

Я осмотрелась, всё было как в старинном кино: под образами, в переднем углу, теплилась лампадка, на стене между окнами, аккуратно тикали часы- ходики с изображением картины Шишкина «Медведи» и с двумя гирьками на цепочках. Я обратила внимание на время, до Нового года оставалось ещё три часа. Как потом выяснилось, комната, где я спала, называлась задней, а стол накрывали в передней. В доме было тепло и уютно, стоял стойкий аппетитный запах сдобной выпечки. Я почувствовала голод. Мамы рядом не было, её голос был слышен в передней, она общалась с хозяйкой дома и снохами, помогала накрывать новогодний праздничный стол. Женщины суетились, ходили из комнаты в комнату, носили посуду, разносолы, табуретки. Я встала, подошла к иконам, посмотрела на лики и несмело, украдкой перекрестившись, попросила: «Господи помоги мне поступить правильно!». Я имела ввиду моё замужество – Юра в очередной раз меня разочаровал. Заметив, что я проснулась, молодая беременная женщина – хозяйка звала её Леной – сказала, как бы констатируя: «Вот и Женя проснулась». Я, как акушер, для себя, определила срок беременности Лены – не меньше тридцати двух недель, она уже ходила тяжело. Когда ко мне вышла мама, я шепнула ей, что хочу есть, и спросила, где папа и Юра. Папа был в бане, Юрий  почивал на печке. «Вот лежебока! – подумала я. – Сколько можно спать сном праведника? В машине всю дорогу пребывал в объятьях Морфея, сейчас дрыхнет, а ночью что будет делать? На ум пришла фраза из прочитанной недавно книги: «Много спят мало интеллектуальные люди». Но маме, болезненно относившейся к критическим замечаниям в адрес жениха, не стала ничего говорить. Она предложила мне зайти в переднюю комнату, шепнув на ухо, что скоро сядем за стол. Я пошла за мамой. По телевизору шёл фильм «Ирония судьбы или с лёгким паром», стол уже был накрыт. Я села на табуретку возле стола, и чтобы унять обострившее чувство голода при виде праздничного изобилия, окинула взглядом комнату с нарядной ёлкой в углу. Над диваном на стене в рамках висели фотографии. Я обратила внимание на фото солдат, двух красивых похожих друг на друга парней, почему-то с очень знакомыми мне лицами. Вскоре пришёл из бани с распаренным и довольным лицом папа с Дмитрием Васильевичем, вслед за ними вошли братья Анатолий и Николай. Тётя Маруся стала созывать всех к столу, говоря о традиции проводов Старого года. Когда уселись по местам, кто-то позвал Юру.

Стол был накрыт щедро и красиво, я полагала, не без помощи моей мамы. Были салаты, солёности, грибы, мясная и рыбная нарезка, жареная рыба и много, как оказалось, с разными начинками испечённых пирожков. Николай налил спиртное. Дмитрий Васильевич, которого я стала звать просто дядя Митя, обнаружив отсутствие двух младших сыновей, остался недоволен, но тётя Маруся заверила, что они в клубе, подойдут ближе к двенадцати. Показывая на фото парней в солдатской форме с гордостью сказала:

– Вот они, наши красавцы-молодцы, Петя и Женя! – Помедлив, добавила с нежностью: – Они у нас младшенькие, двойняшки, служили вместе. Женя должен привести свою невесту на смотрины. Она городская, приехала к бабушке. Вот и поглядим. Будут у нас две пары молодых, – намекая на нас с Юрой, сказала женщина, но я пропустила мимо ушей её слова.

Женя? Я снова вскинула глаза на фото, поняв вдруг, почему эти лица показались мне знакомыми. Это же Евгений! Вернее, один из них он. Тот самый, с которым познакомилась в «Икарусе!» Теперь я его узнала! Это точно он – сомнений не было. У меня участился пульс, сердце сильно забилось, отдавая в висках… Я с трудом справлялась со своим волнением и ещё с каким-то непонятным чувством, внезапно обрушившимся на меня. За столом тем временем был предложен первый тост, провожающий год уходящий.

– Он был добрым и славным – за это грех не выпить! – коротко сказал дядя Митя.

Мне тоже было налито красное вино, я отпила и, не стесняясь, принялась за еду. Но мысли путались, я была в смятении и вдруг почувствовала головную боль – неужели давление подскочило? И было отчего… Женя! Скоро придёт Женя, которого я уже не надеялась увидеть! Что делать? Как быть?

А застолье после первой выпитой рюмки оживилось, активно застучали вилки, ложки, ножи – все принялись за салаты и холодные закуски, весело подшучивали друг над другом, кто-то прислушивался к телевизору. Время приближалось к двенадцати. Николай не пил и мой папа тоже, они собирались после встречи Нового года делать машину в гараже. Он у них, как я поняла из их разговора, отапливается. Когда речь за столом снова коснулась аварии, нас, как могли, успокаивали, уверяли, что всё будет хорошо. Как знать, может, эта мелкая авария – не случайность, а спасение от чего-то более опасного и печального. Но я то про себя отметила – да, это не случайность и не беда, – это судьба сталкивает нас с Женей! Но ради чего, если у него уже есть невеста, а у меня – жених!

А люди за столом, между тем, разгулялись не на шутку! Пили за здоровье гостей, за нашу семью и даже за отсутствующих жениха с невестой. Я же не находила себе места, не понимая, чего я больше хочу, увидеть этого Женю или, вообще, не встречаться с ним. Быть может, он меня даже не узнает. Я не могла справиться с собой, ругая себя, уводила мысли от желанного мне Жениного образа, но он никак не уходил из головы. Я уже не могла больше сидеть, шепнула маме, что наелась. Вышла из-за стола и пошла в заднюю комнату. Села на диван, тут свет был не такой яркий, как в передней. Задумалась. Женя… Итак, он тоже женится, у меня через две недели свадьба. Тогда зачем эта встреча? – в какой уже раз я спрашивала себя и не находила ответа. Мне стало плохо. Хотелось плакать, громко, навзрыд, не понимая, зачем? Но состояние было, как будто я теряю что-то важное, а по сути, мы же только ехали вместе в автобусе три года назад – и всё! Но какое сильное впечатление оставила в моей памяти Женя! Сколько эмоций и чувств вселил в душу – мне никто не нравился после него также сильно, как он – и надежд, которые непонятно будут ли оправданы…

Открылась дверь, друг за другом вошли два брата, Петя и Женя. Завершая оживлённый разговор между собой, бросили на меня быстрые, короткие взгляды. Но вот, сняв и повесив на вешалку куртку, Женя подошёл ко мне.

– Здравствуйте! Какие у нас гости то, давайте знакомиться! – он протянул руку, было видно, что парень навеселе. Я внезапно успокоилась, и с лёгкостью подала ему руку. Он представился в шутливой манере: – Евгений, метр семьдесят два, шестьдесят пять кило, русский, в меру упитан, неплохо воспитан, морально устойчив, холост.

– Женя! – вдруг воскликнула я, теряя над собой контроль и чуть было не прерывая его на полуслове от избытка нахлынувших чувств.

Юноша насторожился, крепко сжал мою ладошку.  Зелёные глаза его, как и тогда а Икарусе, вдруг распахнулись навстречу мне и засияли изумрудными звёздочками. Он импульсивно притянул меня к себе, словно готовясь прижать к себе. Но тут, так некстати, вышла из передней комнаты тётя Маруся, приглашая всех к столу, – время было почти двенадцать. Мы уселись за накрытый стол. Николай, открыв шампанское, быстро разлил его по бокалам.

– Ну что же ты невесту то не привёл? – подняв бокал с шампанским, спросил дядя Митя Женю. – Обещался, вроде, познакомить…

– Перебьётся! – негромко, глухим голосом ответил Женя – вид у него был серьёзный и задумчивый. – Поругались мы с ней! Ну, давайте, с Новым годом!

Под бой курантов по телевизору все подняли бокалы, поздравляя и перебивая своими пожеланиями друг друга, пили шампанское. Жене не хватило табуретки, он чокался со всеми стоя.

– Ну, Женька, с Новым годом! – последней, с кем он чокался, была я. А потом вдруг воскликнул восхищённо: – Тёзка, с Новым Счастьем!

Наши взгляды сошлись на мгновенье – в них были восторг обоюдного душевного расположения и счастье обретенья светлой радости. Но я почему-то тут же засомневалась в своих предположениях относительно его взгляда. Может, это просто плод моей неуёмной фантазии? Да, узнал! И, наверняка, думал обо мне! И что это даёт? Столько времени прошло с тех пор. У него новое увлечение, а вдруг их настоящая любовь объединяет? Теперь, когда всё почти решено… Поругались – помирятся! А у нас с Юрой и ссоры то не было! Как ему объяснить мой отказ без размолвки? – снова начали терзать меня непрошенные противоречивые мысли. Евгений почти не изменился, только возмужал и окреп. А глаза какие выразительные, редкие и красивые в обрамлении густых чёрных ресниц. И такой ясный, добрый, притягивающий взгляд… Ну, почему всё так? К чему всё это? Я люблю его, а не Юру! Я люблю! Что делать? Я не знала как себя вести. Меня как будто рвали на части, голова трещала. Сейчас бы в снег головой или в ледяную воду, чтоб остыть… Я не испытывала таких глубоких чувств, разрывающих меня на части, такого сильного волнения, такой тревожности даже на экзаменах.

Пора подавать горячее блюдо – решили женщины и принялись варить пельмени на газовой плите в маленькой кухоньке между печкой и голландкой. Тётя Маруся зажгла свечку на маленьком столике под образами, крестилась и молилась шёпотом. За столом  потеснились, и Женя присел около меня. Он сказал, что был в курсе, как мы оказались здесь. Но не предполагал, что встретит меня. По его словам, не было бы счастья, да несчастье помогло. От этих слов у меня ещё больше загорелось лицо. Женя был не меньше взволнован – ведь у него тоже что-то произошло, но, в отличие от меня, умело сдерживал свою нервозность. Юра, надувшись, как индюк, сидел напротив, изредка бросая на меня кислые, обиженные взгляды. А мама смотрела на меня озабоченно, спросила, не заболела ли я, и тыльной стороной ладони дотронулась до моего лба.

– Женя, да ты вся горишь! А лоб холодный – странно, – в недоумении сказала она. Её замечание было некстати, я и так находилась в паническом состоянии. Посмотрев на недовольного Юру, мама спросила, как он себя чувствует. Тот, раздражённо взглянув на неё, вздохнул тяжело, ещё крепче сжал зубы и скривил рот.

– Пойдём, поможем носить пельмени, – позвал меня Женя, когда первая порция была принесена снохой Леной и поставлена перед главой семьи. Валентина накладывала из большой кастрюли на тарелки пельмени, а мы с Женей подносили их на стол. В ожидании следующей порции Евгений тихо прошептал:

– Женька, я тебя узнал! Я так признателен тебе за документы, которые я посеял. Почему не написала своего адреса в письме с паспортом? Мы бы переписывались с тобой, пока я служил. Столько времени с тобой потеряли!       – Он брал меня штурмом, а я не знала что ответить на его справедливый упрёк. Действительно, почему я не додумалась до этого тогда? Пока я собиралась с мыслями, он продолжал: – Я тебя почти сразу узнал…Только ты повзрослела, и… стала ещё красивей.

– Я тебя тоже сразу узнала… – ответила я, немного успокоившись и почувствовав облегчение. Я решила, не препятствовать вниманию со стороны Жени. Когда наши одновременно протянутые к тарелкам руки соприкасались, оба мы покрывались «удушливой волной» смущения. Во мне при этом трепетала каждая жилочка. Если это не любовь, то что? И почему я не испытываю ничего подобного по отношению к Юрию? Думаю, будет большой ошибкой, если мы с ним поженимся по настоянию родителей…        Наконец, все получили свои порции пельменей. Женя снова сел рядом со мной и начал ухаживать, как за своей девушкой, – подливал вина, накладывал на мою тарелку закуску. За столом продолжало царить веселье, перебивая друг друга, шумно разговаривали почти все сразу, каждый со своим собеседникам. Юра же перестал смотреть на меня, на его лице отражались досада, неудовлетворённость и даже ненависть. После каждого тоста водку с рюмки выпивал до дна и заметно охмелел.

– Ну что, молодёжь, рванём в клуб, – вдруг громко произнёс Пётр и начал выходить из-за стола. – Надо же поздравить всех с Новым годом, там нас ждут.

– Ты уже сегодня и поздравил, и подарок, вон какой, преподнёс к Новому году, надолго запомнится! – незлобливо перебила его тётя Маруся, передавая пустые тарелки со стола снохе.

Петр смутился, но с ответом, тем не менее, не задержался, бросив при этом на нас с Женей понимающий и одобрительный взгляд.

– Мам, может, и к лучшему всё это – под Новый год бывают же чудеса! – молодой человек улыбнулся виновато, уткнулся головой матери в грудь, как бы прося прощения.

– Чудеса… – протянула тётя Маруся, – куда уж чудеснее! – возмущенно проговорила она, одновременно ласково обнимая сына и прихлопывая его по спине. – Ладно люди попались хорошие, с пониманием отнеслись к твоим чудесам, а то сейчас не знай где и как бы встречал Новый год. Спасибо вам, Наталья и Виталий, большое, дай вам Бог доброго здоровья! – женщина, расслабив объятья и отпустив Петра, низко поклонилась моим родителям.

– Женя, Юра, пойдёмте с нами, сейчас в клубе самый разгар веселья, – поддержал Петра Евгений.

Я посмотрела на Юру, тот никак не реагировал на приглашения братьев, затем вопросительно взглянула на маму. Моё волнение немного улеглось, мне хотелось пойти с Женей.

– Что ты на меня смотришь? С Юрой договаривайся!

– Юра, пойдём?! – я не спрашивала, а скорее, настаивала.

– Ну что, одеваемся? Мам, дай Женьке валенки, а то на улице мороз, – обратился Евгений к тёте Марусе.

– И правда, сейчас подам, мои то в аккурат будут, новенькие почти.

Я хотела отказаться от услуги доброй женщины, но Женя настоял. Я померила валенки, действительно, в них было так удобно и тепло, что уже не хотелось их снимать.

Мужчины выходили из-за стола. Папа с Николаем пошли чинить машину. Парень уверял, что сделает её за два дня, но надо прикупить в городе запчасти. Заодно увезёт нас к бабушке на своей «Волге».

Юрий сидел, опустив голову, и никуда не собирался идти. После уговоров Петра он с большим нежеланием, но всё-таки согласился на прогулку, оделся, и мы вчетвером двинулись в путь. На улице было морозно и ветрено, разыгралась метель. Дорогу переметала позёмка, снег местами ложился плотно, делая небольшие косые сугробины. Петр, что-то увлечённо рассказывая Юре, увёл его вперёд. «Какой же он молодец!» – с благодарностью подумала я о брате Евгения. Мы с ним, оторвавшись, шли молча позади.

– Женя, у тебя всё серьёзно с Юрой? – вдруг спросил Евгений. Я не знала, что мне ответить, как себя вести, как правильно поступить. У меня всё перепуталось, в голове была каша от избытка и смешения чувств, эмоций от последних событий.

– Я не знаю, что тебе сказать, – удручённо ответила я и остаток пути опечалено шла молча. Женя больше не задавал вопросов, и мне показалось, он понял моё состояние.

Идти пришлось недолго. Клуб представлял собой большой деревенский дом. На сцене стояла нарядная ёлка, играла музыка из магнитофона. Народу было  немного, в основном молодёжь, которая по установившейся традиции после 12 часов снова собиралась в клубе, продолжать празднование Нового года. Девушки и парни веселились, танцевали, шутили, а я сидела на стуле, погрузившись в свои запутанные в комок мысли, пытаясь распутать этот клубок. Горело лицо, трещала голова от боли. У противоположной стены на скамейке сидел, не сводя с меня глаз Женя. Юра, демонстрируя свой несносный характер, тоже пеньком сидел в стороне – ко мне не подходил. Мне было стыдно за него и за себя. Как могла я согласиться на эту злополучную свадьбу? Юру я знала с детства, наши родители дружили семьями, он был старше на 2 года. Он начал за мной ухаживать после армии по рекомендации своей матери. У меня до него не было серьёзных и продолжительных отношений, а с ним мы уже встречались около 3 месяцев. И родители поторопились нас просватать, хотя любви не было, был просто интерес друг к другу, симпатия и то лишь в начале нашей дружбы. А в последнее время Юра меня раздражал, иногда даже был неприятен. Я несколько раз заводила разговор с мамой о своих неприязненных чувствах, но та отвечала мне общими, ничего не значащими фразами, мол, не говори глупости, вы ещё молодые, и это вовсе ничего не значит. Оказалось, очень даже значит…

Женя продолжал задумчиво сидеть по другую сторону зала. К нему подходили девушки, приглашали танцевать, пытаясь растормошить, смеялись, о чём-то весело щебетали, но он, оставаясь серьёзным, упрямо продолжал сидеть. И те отходили от него ни с чем. Я тем временем решилась сама подойти к Юре, сказала, что хочу домой. Он невежливо ответил: «Иди, я останусь ещё». И мы с Евгением пошли одни. Он не отказался меня проводить. Морозец и продолжавшаяся метель погоняли нас. Мы шли с ним быстро. Но когда дошли до его дома, остановились под лампой уличного освещения. Здесь под прикрытием избы и гаража было тише.

– Женечка, расскажи, кем тебе приходится Юрий, – тронув меня за руку, попросил Евгений.

– Женихом, – обречённым голосом сказала я.

Парень внимательно посмотрел на меня при свете неоновой лампы.

– Похоже это тебя нисколько не радует?

– Нет, не радует, – уныло согласилась я.

– Почему?

Я решилась на правду:

– Мы чужие друг другу – разве ты не заметил?

– Почему же тогда вы вместе?

– Нас родители свели.

– Ясно! И что же теперь будете делать?

– Разбегаться, конечно, – силком мил не будешь!

– Но он, похоже, любит тебя – ревнует, обижается на тебя! – Евгений пытливо посмотрел на меня. В ответ я лишь пожала плечами.

– Я только сейчас поняла, что не питаю к нему никаких чувств. – Помолчав, сказала я. – А у тебя как с невестой дела? – задав вопрос, я чуть не задохнулась от волнения, комком подступившего к горлу.

– Ты просто из любопытства спрашиваешь это?

Я отрицательно покачала головой, не в силах произнести ни слова. Не знаю, что он подумал при этом, но тоже заговорил глуховатым, севшим голосом:

– Я предложил ей сегодня пойти к нам, чтобы представить родителям как свою невесту.

– И что же она ответила? – побледнев, поторопила я его с ответом.

– А ты, мол, поедешь со мной в город? Я ответил ей вопросом на вопрос: а что мне делать в городе с агрономическим образованием! В селе мы с Петром оформили и создали фермерское хозяйство. Поля, взяв в аренду, засеваем, скот держим. Родители, пока не старые, помогают нам в этом. Мама коров доит, папа вместе со мной и Петром землю пашет, урожай убирает. – Евгений помолчал. – А зазноба моя пренебрежительно махнула рукой: «Ну и копайся в навозе, а я и без тебя проживу!». Слово за слово – разругались в пух и прах!

Парень замолчал. Я тоже как воды в рот набрала. Будь я мужчиной, я бы, конечно, нашла что сказать, предложила бы: «Давай поженимся!»

Евгений словно мысли мои прочитал.

– Вот что, – задумчиво сказал он, – а давай объявим родителям о нашей помолвке. Ведь мы друг другу очень нравимся, не правда ли?

– Да! – кивнула я головой, не веря своему счастью.         Родители Евгения, услышав о решении сына, предложили сразу назначить свадьбу. Мама воспротивилась было – ей, мол, неловко от Юриных родителей, но отец, узнав, что мы знакомы с Евгением давно, одобрил мой выбор. Так и решилась моя счастливая судьба. Я нисколько не жалею о своём выборе и решении. Мы в любви и согласии вырастили с Женей трёх сыновей-красавцев. А вот Юрий, к сожалению, спился, его уже нет в живых…