На следующей неделе Луневу Максиму исполнится пятьдесят. Возраст, учитывая который не скажешь, что мужчина слишком стар, но непроизвольно согласишься с тем заключением, что самые благоприятные и плодотворные годы уже позади. Жизнь прошла и он в полном праве считать, что прожил ее достойно. Любил всегда лишь одну женщину и теперь премного ей благодарен, что та готова посвятить ему остаток своих дней. Вместе вырастили двоих сыновей и надо признаться, дали им достойное воспитание. Теперь вот, те радуют родителей своими субботними визитами с внуками, а сами при этом с облегчением вздыхают, сбросив со своих плеч(хоть и на некоторое время)основной груз ответственности.

Иногда, сыновья со своими женами идут к кому-нибудь в гости, оставляя у них сорванцов, но чаще всего, Луневы всем семейным кругом собираются за ужином, с душой приготовленным Натальей Родионовной. Присаживаются за большой стол в гостинной и обсуждают новости или просто делятся воспоминаниями. Данил, которому четыре года, самый младший из внуков и он постоянно оказывается в стороне от более старших братьев и сестер, в какой-то степени не в своей тарелке. Ему в таком случае, становится неинтересно с ними и мальчишка старается тогда больше находится со взрослыми. Вот и в сегодняшний вечер, он больше прижимался к своему отцу, чем играл с другими детьми. Он чаще остальных, напоминает Максиму Юрьевичу его самого в детстве. Такого же одинокого и всеми забытого. Одного, оставшегося на перроне, после отошедшего поезда. Родственники машут руками на прощанье, друзья корчат рожи в большие квадратные окна последнего вагона. У мужчины в таких случаях, оставалось всегда два выбора:бежать вслед за ушедшим поездом, с жалобным плачем”Возьмите меня пожалуйста”, или же сглотнув комок обид, идти дальше самостоятельно, превозмогая боль и закаляя характер.

Вероника двенадцати лет, в основном тоже особо не принимает участия в детских шалостях. Она больше присматривает за младшими, чаще всего ставя их на место, а иногда и жалуясь на тех взрослым. В ней больше всего от Евгении, жены старшего сына Александра, в которого характером пошел его младший ребенок Роман. Он сегодня явился с коробком спичек в кармане(как в последствии оказалось, вымяненном у своего сверстника во дворе дома, на игрушку от киндер-сюрприза)и надо заметить, чуть было не спалил большой дом Луневых, в котором Максим Юрьевич видел все то, к чему всегда стремился. Данное жилое строение стало некоторой жизненной целью, построенной собственными руками, а отсюда и вложенным в его строительство сердцем. Дети, что можно еще сказать, они даже понятия не имели, чего могли лишить своего родного дедушки в один прекрасный момент. Лунев старший сам таким был. Да и мы все тоже. Сначала делали, затем думали, что натворили. На ошибках учатся и это умозаключение, как кажется, мы начинаем испытывать еще с пеленок, вываливаясь из кроватки или же писая на маму.

Глеб, старший сын Константина и по совместительству брат Данила, девяти лет отроду, с более осмысленным взглядом на жизнь, но даже он не предпринял попытки остановить своего брата. Запретный плод сладок, как известно, хотя он и признался, получив за компанию ремня, что не предполагал, помогая Роману поджигать сухую траву под крыльцом, что та могла быстро воспламениться, напугав тем-самым их самих и Веронику, которая и сообщила о происшествии.

Сейчас уже, после того, как все разошлись и разъехались по домам, Максим Юрьевич сидел на веранде в кресло-качалке, изредка отпивая, уже давно теплое, белое вино, и наблюдал за мотыльками, кружащими у лампочки, примостившейся у того самого крыльца, испытавшего небольшой шок сегодняшним вечером. Наталья Родионовна на кухне гремела многочисленной посудой, неизменно скапливающейся после подобных застольев, что-то напевала себе под нос и непонятно о чем думала в таких случаях. Супруг даже не предлагал ей свою помощь в подобном, ответственном мероприятие, заранее зная, что женщина посоветует ему не вмешиваться в ее кухонный ритуал, а любезно попросит удалится к телевизору или в то самое место, где он и присутствовал в данную минуту. Когда-то давно, на самой заре их отношений, мужчина пробовал доставить ей удовольствие, оказывая помощь в мойке посуды после принятия пищи, но относился к этому, всегда чисто с практической точки зрения, оставляя после себя на тарелках кусочки еды или же плохо прополоскав посуду.

Через пять дней у Максима Юрьевича юбилей. Он выпадает на четверг и сегодня решили единогласно перенести праздник на субботу. Мужчина не стал особо упорствовать, прекрасно понимая, что доставляет своим днем рождением, некоторое неудобство в рабочих расписаниях родственников. К тому же, он точно уверен, что им не придется поздравлять его и дарить подарки. Лунев избавит их от такой участи. Как бы там ни было, но он сам в этом виноват. Сам лично совершил поступок, который уже не исправишь. Поступок, после которого, невозможно получить прощения.

Существовал жизненный период, когда он напрочь вычеркнул это из памяти, целиком отдаваясь карьере и воспитанию детей. Было время, что вспоминал, искренне сожалея о содеянном. Но с приближением конкретной даты, окончательно смирился со своим будущим, которого уже не предвиделось. Его не стало тогда, в тот злополучный день, когда Максим принял окончательное решение. В тот момент детства справедливо казалось, что оставшийся срок чрезвычайно долог, сейчас же, он стал не менее справедливо мал. Человеческая жадность не имеет границ. Как и злость, которую мы испытываем к окружающим.

Сверчки стрекотали в траве, мотыльки бились о лампочку, воздух пропитался осенью, хотя на календаре, начинался еще только сентябрь. Память возвращала ему события давно ушедшего лета, подозрительно предоставляя возможность насладиться воспоминаниями в последние дни собственной жизни. Подбрасывая некий бонус, в виде сладостей за проделанную работу. Дай бог его детям счастья. Дай бог всем живым на этой планете, по возможности оградить себя от того, от чего не смог защититься Максим Лунев. И задаваясь сейчас вопросом-“А смог бы он изменить все тогда? “Мужчина с полной уверенностью признавался себе, что не решился бы на подобное действие, вынуждающее его теперь сокрушаться об этом всем сердцем. Он никого не винил. Виноватым считал лишь себя и готов был нести полную ответственность за свои поступки. Он справедливо полагал, что не стоило расплачиваться за его грехи детям, и уж тем более любимой супруге, которая тут совсем непричем. Более того, они ведь об этом даже не знают. Тайна, которую Лунев пронес в себе через всю жизнь, так никому и не стала открыта. Скелет в шкафу, остался скелетом. Событие, о котором никто понятия не имеет до сих пор, кроме двоих, между которыми заключился тогда договор и Ашихминой, выступившей посредником между ними.

 

Случилось это в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, годе Сеульской олимпиады, Девятой роты и поездки семьи Луневых в деревню. Путь предстоял долгий и поэтому вся семья отнеслась к этому путешествию с полной ответственностью и подготовкой. Мать Максима была вне себя от счастья, постоянно рассказывая детям о природе Альменевского района, добрых жителях деревни, увлекательных занятиях, которым они в детстве посвящали все свое свободное время. Женщина выросла в тех местах и ее эмоции можно было понять даже нам, городским. Фарида Муратовна три года не появлялась на родине(сказывалось большое расстояние, занятость на работе, а в те годы, сыграло значительную роль и рождение Маргариты, в восемьдесят шестом). Теперь, когда ее дочь самостоятельно могла передвигаться по твердой поверхности, не исключая при этом конечно падений, но менее болезненных, чем в раннем возрасте, и произносить вполне связную речь(хоть и не всегда разумную), семья Луневых могла себе разрешить месячный отпуск и отдых от городской суеты. В Советском Союзе подобное многие себе могли позволить, как-бы сейчас не осуждали ту, ушедшую власть.

Дорога на поезде Абакан-Москва заняла тридцать один час. Почти сутки растянулось ожидание другого поезда на железнодорожном вокзале Омска. Помимо того, что они тогда провели несколько часов в комнате матери и ребенка, Максим еще имел возможность хорошо обследовать вокзал и узнать для себя много нового, став свидетелем увлекательного розыгрыша призов лотереи, путем загорания красных лампочек с цифрами на электронном табло, и бесплатной раздачей газированной воды в автомате, рассположенном за их рядами в зале ожидания. Если со вторым делом все было ясно:электроника дала сбой и вода непрерывно лилась потоком, оставалось только подставлять собственный стакан, то первое выглядело весьма подозрительно. Спустя несколько минут, когда подросток подошел за третьей порцией газировки, там уже выстроилась спонтанная очередь и некоторые предприимчивые граждане, стояли с более емкими сосудами, чем железная кружка Лунева Максима. Но, бессердечный работник, обслуживающий подобное оборудование(сигнал о поломке наверное, поступил на диспетчерский пост сразу, просто мужчине потребовалось время, чтоб добраться до точки), путем вскрытия кабины и незамысловатых действий, исключил возможность халявного пользования аппаратом в дальнейшем, чем явно разочаровал собравшуюся публику и вынудил ту разойтись по другим местам, бесплатной раздачи слонов. Некоторые кстати, ожидающие своего поезда граждане, двинулись к лотерейному столу, где вовсю разглагольствовал организатор мероприятия, расхваливая легкую возможность наживы, что немного погодя и подтвердил, выигравший утюг высокий мужчина. Максим тоже попытался приобрести заветный билет, но отец отказал в выдаче наличных, чем намертво перечеркнул грезы парня о большом пластмассовом автокране, занимающем почетное место среди многочисленных призов розыгрыша. Поприсутствовав еще некоторое время возле внушительной толпы, окружившей стол, он искренне посочувствовал очередным проигравшим и отправился в платный туалет, крутанув по пути несколько раз барабан с направлениями поездов. Вот уж куда его точно пропускали без очереди и денежной платы, в силу юного возраста мальчика и скорее всего минимального причинения ущерба канализационной системе, которой мог навредить его молодой организм. Он просто нагинался под турникетом и с отведенными за спину руками, прохаживался по выложенному голубым кафелем помещению, любуясь чистотой, многочисленными зеркалами, карликовыми фикусами в подвешенных горшках и вдыхал аромат свежести, не пресущий подобным комнатам в его представлении. Быстро сходив по малой нужде, высушил руки под осушителем и довольный вернулся к родителям, благодаря господа, что предоставил ему такую возможность путешествия по стране. Та пора была восхитительна, как и все наше беззаботное детство.

О самом поезде, остались отрывочные воспоминания, и практически все под аккомпанементы песен Жанны Агузаровой, льющихся беспрерывным потоком из магнитофона семейной пары соседнего с их, плацкартного отделения. Память-коварная штука. Часто Максиму Юрьевичу казалось, что она сама, как отдельно существующая от нашего тела личность, выбирает вещи, о которых мы должны помнить долгие годы, а о которых забыть на следующее утро.

 

Районный центр Шумиха стал их конечной станцией и Луневы, освободившиеся наконец от душного, замкнутого пространства вагона, оказались встречены на перроне Камилей Рушановной, законной супругой дяди Максима Юрьевича и являющейся невесткой его родной матери. Она заключила их всех в объятия, интересовалась здоровьем, дорогой и делилась новостями, случившимися за тот долгий срок, пока Фарида Муратовна отсутствовала на родине и не имела возможности узнать об этом из писем. Вообщем говорили женщины без умолку. Когда все садились в большеглазый оранжевый автобус марки ПАЗ – 672, когда ехали битый час до Зеникая и когда шли пешком до населенного пункта по проселочной дороге, они все продолжали тараторить, перемывая кости особо отличившимся жителям и делясь воспоминаниями. Отцу Максима, Юрию Кузьмичу, ихние сплетни были безразличны. Он только с нетерпением дожидался сегодняшнего вечера, чтоб наконец расслабиться с рюмкой водки и часто курил по пути, не вынимая сигарету изо рта, а достаточно ловко губами, стряхивая пепел на землю.

Скоро миновали старое кладбище, рассположенное по правую сторону от дороги, и вошли в деревню по главной улице, исключительно без оркестра, но встречаемые приветливыми взмахами рук и окликами, принадлежащими лицам, узнавающих Луневых. Сюда Максима привезли второй раз в жизни, но учитывая, что в первое посещение ему только исполнилось тогда полтора года, в этот раз, подросток на все смотрел заново. Наверное и его младшая сестренка Маргарита, тоже ничего не запомнит из этого путешествия и о том, что с ней будет происходить будущим летом, узнает лишь из рассказов близких. Жизнь в деревне разительно отличается от городского существования. В первую очередь тем, что здесь ВСЕ ПРО ТЕБЯ ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ ЗНАЮТ. Они живут словно одной огромной семьей. Удивительное ощущение, с которым Максим Юрьевич так и не смог никогда смириться.

Небольшая деревня состояла всего из двух улиц и те пересекались в самом сердце населенного пункта, где и располагались единственный магазин и клуб, примкнутый к нему с другой стороны здания. Чуть менее пятидесяти домов и население около двухсот человек, при условии, что учитывать тех, кто постоянно уезжал на учебу или работал вахтовым методом. Здесь же по месту, основным заработком жителей являлось разведение домашнего хозяйства и большой огород, который обеспечивал пропитанием семьи и фактически, не позволял сложить зубы на полку долгими зимними вечерами. Средняя школа, почтовое отделение, участковый пункт милиции и здание поселковой администрации, находились в соседнем селе Казенное, в которое можно было добраться через лес, окружающий Зеникай с западной стороны, затратив на дорогу около получаса в летнее время суток. Особенность деревенской жизни, с которой неизбежно миришься, вырастая в подобном месте. Привыкаешь к постоянным походам в учебное заведение, к участковому, если что происходит криминального, на почту, если пришла посылка. Жизнь конечно не сахар, но Максим не знал ни одного местного жителя, который бы сетовал на выпавшую ему долю и те недостатки цивилизации, какие неизменно присутствовали. Южная часть деревни заканчивалась кукурузными полями, что уходили в бескрайнюю даль и эти самые поля, начинались через один дом от Елычевых. В самом конце той длинной улицы, по которой они медленно шли.

На участке присутствовало два жилых дома. Один маленький и старый, в нем раньше проживали родители Фариды Муратовны, со своими четырьмя детьми, но на тот момент, там располагалась времянка и летняя кухня. Второй большой, сложенный из бруса, где теперь обитали Елычевы и бабушка Максима, Марьям Кадировна собственной персоной, весьма уважаемый и почитаемый житель деревни. В этом месте повествования, нужно обязательно отметить, что Камиля Рушановна, являлась одним из немногих Зеникайцев, что имели работу, непосредственно в самом населенном пункте. Еще одним таким человеком, была Шалимова Людмила, ее сменщица в магазине промышленных товаров, которая как раз сегодня, в день приезда Луневых, и трудилась в сельпо. Учитывая подобное обстоятельство, дом внутри обставили достаточно хорошо, по среднестатистическим данным, обычной советской семьи. Даже родители Максима, проживая в семидесятитысячном городе, и работая на комбинате искусственных кож, могли себе позволить обстановку в трехкомнатной квартире, гораздо меньших возможностей.

 

Вечер наступил за приготовлениями к застолью и Максим успел познакомиться с детьми Елычевых, что приходились ему двоюродными братьями и сестрой. Алмас, старше его на два года(существенное обстоятельство в детстве), принял родственника с собственным величием, наградив чувством, которое неизменно сопровождало того по жизни, добавив при этом фразу, сразу нашедшую себе достойное место в мозгу Лунева. Постарайся не доставлять мне проблем своим присутствием, и всегда помни о гостевом положении. – сказал тогда брат и Максим это до сих пор помнил.

Алина вообще проигнорировала парня, сразу найдя общий язык с его старшей сестрой, даже не обратив внимание на незначительную разницу в возрасте(у девчонок это куда проще происходит, наверное в силу более простых домашних интересов по хозяйству, чем у мальчишек, которые постоянно стараются зарекомендовать себя с сильной, мужской стороны).

Кильдияр, как выяснилось, оказался на шесть лет младше Максима и Лунев для него, не представлял особого интереса. Подросток был все-таки удостоен его оценивающего взгляда снизу при первой встрече, но исключительно только по родственным причинам, не дающим не в коем случае права на дальнейшее общение и возможные общие какие-либо дела. Мальчишка существовал в своем отдельном мире, заслуженно имея при этом причитающее его возрасту, родительское покровительство, не придавая особого значения постоянным тумакам старшего брата, которые естественно, имели место присутствовать.

– Помнишь Камиля, Максимка то мой, – потрепала мама его по голове. – в дом забежал, когда Юра с Валерой в грязь перевернулись на мотороллере.

Ужин благополучно употребили внутрь и теперь все откинулись на стульях, предаваясь воспоминаниям и постоянно смеясь при этом, практически не уставая. Максим только диву давался, насколько у них хватало сил и слушал затем этот смех, разносившийся гулким эхом по ночному дому в памяти, долго пытаясь уснуть в первую ночь, в чужом для него доме.

– Как он тогда сказал? – попросила напомнить ей Камиля Рушановна, продолжая улыбаться.

– Мама… папа… дядя Валера, в лужу… бул-тых.

– Да, мы тогда еще не сразу поняли, что он конкретно имеет в виду. Сын еще тяжело дышал между словами, затратив большую часть сил на бег и пытаясь донести до нас мысль быстрее, чем его собственная речевая возможность ее произнести.

– Потом лишь, когда мы последовали следом за ним на улицу, за ограду, стали наконец свидетелями, как пьяные мужики предпринимают попытку выбраться из большой лужи, врезавшись на мотоцикле в столб и опрокинувшись, не доехав при этом до дома каких-то пять метров.

Все дружно смеялись, а Юрий Кузьмич, развалился в одном из кресел и с улыбкой на лице(сказывалось легкое алкогольное опьянение), благоговейно слушал женщин. Мужчина довольствовался жизнью, несмотря на такие мелочи. Он вообще всю прожитую жизнь, был искренне доволен ей. Полностью удовлетворен тремя детьми, тяжелой работой, нажитым скромным состоянием, супругой. Те значительные несколько вещей, которых вполне достаточно становилось для обретения счастья советскому трудовому народу. Нынешнее поколение сплошь и рядом, пытаясь поймать журавля в небе, остается в итоге у разбитого корыта. Не по Хуану-то оказывается сомбреро, в конечном итоге.

Пришедшие гости разошлись по домам, остальные по своим койкам. Свет в коридоре погасили и только находясь на отдельной кровати, в отдельной комнате с матерью и младшей сестрой, Максим наконец понял, до чего же огромным казался дом. Одинокий, в большей степени декоративный пластмассовый ночник, в виде маленького торшера, снабженный лампочкой, что обычно вкручивали в карманный фонарь, освещал небольшое пространство возле подростка, расположившись на подоконнике. Мама оставила его включенным для удобства мальчика, но Максим лежал на боку с открытыми глазами, отвернувшись к стенке, и чувствовал себя одиноким, подобно этому ночнику. Слушал размеренное дыхание матери в темноте и посапывание маленькой Риты. Страх никуда не делся. Причин для страха стало больше. Пугал сам дом, своими размерами. Пугали незнакомые люди. Начинали пугать собственные родители. Он ощущал себя тогда брошенным на произвол судьбы. Забытым на кровати в чужой комнате. Оставалось надеятся на свои силы и малые возможности, которыми парень располагал. Не имея пока ни единого друга в этой сибирской глубинке, ему нужно отыскать общий язык с Алмасом и он обязательно постарается это сделать, не доставляя брату особых проблем.

 

Проснулся на утро Лунев достаточно поздно для деревенских и то от того, что курица забрела под окно его комнаты и громко кудахтала там, дезориентировав Максима в пространстве. Сев в кровати, он еще несколько секунд пытался понять свое место положения и вспомнив вечер, догадался, что все уже наверное давно встали, кроме него.

Обнаружив мать в коровнике, он отправился следом за тетей Камилей обратно в дом, которая унесла туда полное ведро молока. Подросток с вожделением наблюдал за процессом цежения на кухне и по завершению, был вознагражден большой, наполненной кружкой и булочкой с кунжутом.

В силу того, что все остальные дети ушли с утра в лес, Максима определили до обеда в компанию младшей сестры и Кильдияра Елычева. Таким образом, за ними легче можно было наблюдать взрослым, а заодно и по возможности исключить недоразумения, которые все-таки произошли. Наткнувшись на старый зонт во времянке, сей предмет быстро стал заложником Лунева и помог ребятам в реализации одного эксперемента, в успехе которого мальчишка искренне сомневался. Кильдияр вызвался первым на прыжок с сарая, акцентируя внимание на том, что зонт его семьи и сарай тоже их. Высота стены, где он планировал совершить прыжок, была небольшая, примерно около полутора метров, но значение имело не быстрое приземление, а секундный момент самого парения в воздухе. Елычев прыгнул, плюхнувшись задом на сено и Максиму стоило огромных трудов уговорить брата отдать ему зонт, мотивировав свои действия тем, что его прыжок будет выглядеть куда красивее со стороны, так-как собирался он его совершить с более высокой позиции. Ритка постепенно отдалялась от них и складывалось ощущение, что с минуты на минуту сестра отправится рассказывать все матери. Не нравилось ей все это предприятие и знаменитое женское предчувствие, уже начинало потихоньку играть свою значительную роль в голове такого юного создания, формулируя степень недоверия мальчикам в их подозрительных играх. Приземлился Лунев на ноги, но в силу того, что зонт выгнуло наизнанку, завалился неуклюже на бок и распластался на земле. Кильдияр еще продолжал громко хохотать, когда прибежала Фарида Муратовна с тетей Камилей, напуганные рассказом Маргариты Луневой.

До самого вечера с парня старались не спускать глаз и поэтому в то время, когда все остальные смотрели диафильмы на фильмоскопе, Максим вынужден был находиться с мамой в другом конце деревни. Взрослые женщины сидели на лавочке у забора, выковыривая из подсолнуха семечки и весело болтали, а Лунев понятия не имел, чем себя занять.

– Когда домой пойдем? – с надеждой интересовался подросток у родительницы и незамедлительно получал исчерпывающий ответ.

– Как только, так сразу.

Покружив пару-тройку минут рядом, он снова обращался к женщине, с тем же самым вопросом.

В один прекрасный момент, мама не выдержала и дала ему другой ответ, пытаясь наверное напугать сына, а может просто заинтересовать информацией и тем самым, придержать мальчика возле себя на некоторое время.

– Ну-ка, перестань ныть как маленький, а то сдам тебя… Агриппине. – сказала она.

На следующий заданный вопрос маме пришлось дать Луневу подробное пояснение, смекнув, что своим ответом, она лишь разожгла в нем интерес. Женщины и бабушка улыбались, а мама притянула парня к себе и повернула в сторону погоста. Агриппина, слыла в Зеникае тем самым сереньким волчком, который обязательно должен был ухватить местную детвору за бочок, если бы они имели неосторожность заснуть однажды на краю кровати.

– Видишь вон ту, покосившуюся хижину на самом краю деревни?

– Которую? – не мог сообразить Максимка, бегая глазами по крышам многочисленных строений.

– Она рассположена ближе остальных к кладбищу.

– Да. – наконец согласился с ней сын. Дом, на который она пыталась ему указать, нельзя было не заметить. Он разительно отличался от остальных своим невзрачным видом, несколько одиноким месторассположением и возможно даже некоторой притягательной силой, недоступной обычному человеческому глазу.

– В этой хижине живет Агриппина Ашихмина. – объясняла мама. – Ведьма в третьем поколении. Она очень редко покидает свое жилище и то, исключительно в темное время суток. В течении дня ее мало кто видит и если сталкивается с ней на одной улице, старается всегда уступить дорогу или же просто не смотреть женщине в глаза. Ей достаточно одного взгляда или несколько заклинательных слов, чтобы навести на человека порчу или доставить ему значительные, жизненные неприятности. Агриппина настолько старая, что в деревне никто толком и не помнит, сколько женщине точно лет, а от одного ее дыхания рассказывают, падают мухи, опрометчиво залетевшие в ее дом жарким летним вечером.

Сказать в дальнейшем, что Лунев испугался, не сказать ничего. На протяжении часа, пока его мама вела беседу с подругами, он находился рядом с ними, переодически поглядывая на далекий, покосившийся дом и обрабатывал полученную информацию.

 

На следующий день тетя Камиля работала в магазине и Максиму поручили ответственное задание, сходить в центр деревни и по возможности, не нарваться на неприятности. Алмаса Елычева с утра он опять не видел и складывалось ощущение, что двоюродный брат пытается избегать его компании, что впрочем было не удивительно. Аня и Алина занимались вышиванием на пяльцах в доме, с младшими же Лунев старался не иметь больше общих дел, по крайней мере в ближайшее время. О цели похода в сельпо ему почему-то не доложили, что невольно подогрело некий интерес к самому поручению, а вручила мать лишь матерчатую сумку, в которую и следовало положить то, за чем собственно его и отправили.

Магазин представлял из себя небольшое, но довольно светлое помещение, где смогли разместиться товары народного потребления. Холодильную витрину и стеллажи за прилавком, непосредственно заняли продукты питания. По левую руку располагался прилавок с бытовой химией, канцелярскими товарами и прочими хозяйственными принадлежностями. По правую сторону, находились товары, не нашедшие себе место в кругу подобных собратьев. Стиральная машинка”Мана”и велосипед”Салют” стояли в самом центре этого угла и выглядели неким особняком. Двухколесная мечта, на протяжении всего детства Максима, которую его родители так и не смогли себе позволить осуществить.

Камиля Рушановна укутала в протянутую подростком сумку, двухлитровую банку с темно-бордовой жидкостью и напомнив о возложенной на его детские плечи ответственности, отпустила в обратном направлении. Продукт Лунев благополучно доставил и подростка незамедлительно вознаградили, налив из этой самой банки в стакан, холодный квас. Вкус напитка оказался восхитительным и Максим Юрьевич на протяжении всей жизни вспоминал тот год, когда его тетка баловала их. Квас, который он никогда доселе не встречал в продаже в городе, и в последствии, в другом каком-либо месте.

Рисовая каша на обед была съедена и мальчишка теперь слонялся без определенного дела по двору, высматривая себе занятие. Несколько раз обошел вокруг велосипед”Урал”, несмотря на тот факт, что технику прислонили к стене углярки, позволив себе слегча помечтать. Ярко зеленый цвет двухколесного транспорта и вызывающие наклейки на раме, будто притягивали к себе взор, переливаясь на солнце слепящими зайчиками. В семье Елычевых подобную ребяческую роскошь, все-таки могли себе приобрести, учитывая возможность хозяйки. В городе, где прошло детство Лунева, об этом можно было только мечтать.

Набравшись смелости и пользуясь естественно отсутствием двоюродного брата, которому этот велосипед скорее всего и принадлежал, подросток подошел к дяде Валере. Мужчина в этот момент занимался заменой масла на своем самодельном трехколесном мотороллере, который представлял из себя некий гибрид мотоцикла(передней своей частью)и пикапа(задним кузовом).

Максим уже точно не помнил, какие конкретно доводы к просьбе он предоставил и как звучал сам неловкий вопрос, сформулированный в его юном мозгу, но внимательно выслушав дальнего родственника, дядька пожал плечами и позволил покататься по двору, при обязательном условии, что подросток обладал некоторыми навыками езды на велосипеде. Максим ими обладал, как-никак не вчера родился и оседлав железного коня, просунув ногу под высокой рамой, стал наворачивать круги, распугивая нерасторопных куриц и приводя в восторг собаку, которая заливалась лаем, пытаясь сорваться с цепи и непременно присоединиться к нему в радостном кружении. Долго подобное продолжаться не могло и Луневу культурно предложили выкатиться за ворота и отправляться на все четыре стороны, благо размеры населенного пункта не позволяли черезчур увлечься дальностью направления, на что и рассчитывали взрослые. Максим же придерживался совершенно другого мнения. Если честно, ему этой свободы только и недоставало.

Собственный рост парня не позволял садиться на беседку с земли и тогда, воспользовавшись лавочкой у калитки, он оттолкнулся как следует и поехал в том напралении, в котором Луневы пришли с автобуса. Путь предстоял не близкий, даже для двухколесного вида транспорта и ловя по улице на себе, подозрительные взгляды местных жителей и завистливые малышни, он крутил педали неостанавливаясь. Остановка могла подразумевать только одно:возвращение пешком домой. Разнообразные мысли посещали его голову и уносились вперед, оставляя о себе лишь некоторую информацию, дающую своеобразный толчок, действовать дальше своему воображению. Он думал о родителях, о родственниках принявших их у себя, о том положении, в котором мальчишка оказался сам того не желая.

Миновав тропу, уходящую в лесную чащу, последние дома на окраине деревни, захоронения, обнесенные забором, он вырулил на асфальтовое покрытие дороги и направился в сторону районного центра, достигнуть которого стремления не присутствовало(будь оно у Лунева, пришлось бы ехать неделю, в самом лучшем случае и при самом благоприятном раскладе), хотелось всего лишь побыть одному и получить от этого возможное удовольствие. Покрышки велосипеда тихо шуршали по горячему асфальту унося подростка, без определенной конкретно цели вперед, подальше от всех людей, которым Максим стал не нужен. Доставляющая ему вроде бы сначала полное удовлетворение поездка к родственникам, обратилась сущим кошмаром, наблюдая который, хотелось всего лишь одного, поскорее проснуться. Он мечтал о своем городе и друзьях, оставшихся в Черногорске. О тех занятиях и играх, которым Максимка посветил бы свои долгожданные летние каникулы. Мальчишки со двора, поди сейчас гоняют футбольный мяч на поле, сетуя на то, как не достает его присутствия в защите. А он тут, пытается скрыться от всех, прекрасно понимая, что рано или поздно придется менять направление.

Ноги устали и зад онемел от сиденья велосипеда. Сам себе удивляясь, каким образом смог добраться до деревни(наверное значительную роль здесь, сыграл фактор возвращения), Лунев закатывал пыльный велосипед в ограду, после нескольких часов спортивного марафона, где и столкнулся с Алмасом, который казалось рвал и метал, сдерживая себя в руках, чтобы не набить брату морду за проявленную самодеятельность. Максиму даже не пришлось парковать двухколесный транспорт, Елычев аккуратно принял тот из его рук, словно какое-нибудь инкрустированное яйцо, знаменитого Густава Фаберже. Подросток проверял цепь, щупал колеса и наконец подергал багажник на заднем колесе, который тут-же завибрировал, издавая характерный металлический лязг. Маленький болтик, связывающий тот с креплением крыла, выкрутился и остался наверное лежать на дороге, где-нибудь между съездом с асфальтового покрытия в Зенекай и калиткой Елычевых.

С этого самого дня, Лунев младший вышел из доверия и теперь, чтобы уберечь себя и всех окружающих от возможных бед, за его бренным телом поручили присматривать Алмасу, который с неохотой, но все-таки принял на себя возложенные обязательства.

На утро, решили начать глобальное перевоспитание, в котором Максим уверен был, что не нуждался, но никому и дела не было до его собственной, точки зрения.

– Теперь ты без моего ведома и шагу не ступишь. – произнес Елычев, когда мальчишки позавтракав, миновали кладбище и шли по тропе в лес. – Я из тебя быстро мужчину сделаю, не пройдет и полгода.

– Мужчину? – переспросил тот, заглядывая брату в лицо.

– Да, того самого. Готов Макс, становиться на путь истинный?

Алмас не смотрел на него, ведя диалог. Подросток уставился на извилистую дорогу, на обильную растительность вокруг них, на голубое небо, проглядывающееся сквозь листву, на что угодно, только не на родственника. Тот для него выглядел ничтожеством, младшим двоюродным братом, зарвавшимся мальцом, приехавшим с города. Простым недоразумением, требующим обязательного присмотра, возложенного на плечи более старших. И по его тембру голоса, не трудно было понять, что с этим он легко справится. Бог свидетель, и не такие орехи раскалывал.

Барсук обогнал подростков по тропе и скрылся за деревьями, не испытывая при этом страха. Люди для этого животного, становились в его лесу обыденными встречными. Дятел, где-то вверху над головами, ловко застучал клювом.

– Ты мужик?

– Мужик. – без зазрения совести ответил Максим.

– А вот я тебя в жопу вжик, вжик, и ты больше не мужик. – сказал и засмеялся Елычев.

Они выбрались из леса и перед ними простиралась степь, заканчивающаяся дорогой, по которой переодически, с интервалом в две минуты, проезжал автомобиль. Лунев ездил на велосипеде в противоположном направлении. В этой же стороне, в метрах двухстах от них, располагалась большая деревня, в которую вероятно и ходили Зеникайцы в школу и песчаный карьер, по ту сторону асфальта, являющийся чуть ли не единственным, пригодным местом для купания, среди местного населения. Алмас молча разделся до плавок и погрузившись в воду, отплыл от берега, подняв кучу брызг и распугав головастиков. Насколько Максим смог заметить, с ним он был вообще не многословен. Не до этого дня, не все оставшееся время после, вплоть до отъезда Луневых. Он даже тогда решил, что эта манера у брата, считалась некоторым методом воспитания и надо признать, давала довольно продуктивные результаты.

 

Прошло некоторое время, в течении которого Максим с сестрами ходил по ягоду, помогал с Алмасом окучивать картофель на казалось, бескрайнем участке и просто получал удовольствие от езды в кузове мотороллера, куда всю детвору, с должным комфортом, усаживал дядя Валера. Наступили дни созревания кукурузы и этот факт не остался незамеченным Елычевыми. Как Максим тогда предполагал, произошло это в силу близкого рассположения дома к плодородному полю. С возрастом же, убедился, что в тот год, их семьи оказались не единственными, объевшимися этого злака с крупными желтыми зернами, собранными в початок. В селах люди, с самого детства приучены получать пропитание от скотины и огорода, поэтому в отличие от городских(привыкших покупать готовый продукт в магазине), они выжимают из этого весь возможный максимум, употребляя в пищу сразу и заготавливая оставшееся про запас. Готовь сани летом, как говорится, а телегу зимой.

Началось все с того, что Анна и Алина, сделали кукол из кукурузных початков и теперь девчонки водились с ними, укладывая спать и выводя во двор на прогулку. Они заплетали им косы, рисовали лица и с каждым днем, тех становилось все больше. Даже у Ритки оказался молодой джентельмен, при галстуке из черно-белой тесьмы, которого в последствии, постигла печальная судьба. Младшая сестра бросила его возле собачьей будки(в ее возрасте, ребенка интересуют лишь вещи, имеющиеся у сверстников и доставляющие тем удовольствие. Спустя довольно короткий срок, ему все это приедается и он ищет другие предметы, способные его заинтересовать)и принц, не долго думая насчет своих действий, безжалостно казнил того, подбрасывая несколько раз вверх и кусая.

Далее, за дело принялись взрослые. На протяжении двух дней в меню Елычевых-Луневых, обязательным ингридиентом стала кукуруза. Лепешки на утро, каша на обед, отваренные початки на ужин. Максимка один их не ел. Не пришлись они ему по душе тогда и в последующие десятилетия тоже, так и не стал, особым любителем этого съедобного продукта. Вторым человеком в доме, который в какой-то степени предвидел грядущие неприятности, был дядя Валера, но если бы взрослый мужчина смог догадаться, что именно принесет столько бед, то он бы тоже наверное отказался от кукурузы. Свое предчувствие, глава семейства Елычевых, высказал обычными действиями, а не возможными подозрениями, выстроив в июне месяце новый туалет, на совершенно новом месте(старый еще вполне функционировал и исправно принимал к себе посетителей, но грозил заполнением к середине зимы, когда заниматься его заменой, стало бы весьма проблематично). Деревенская запасливость и качество, не откладывать дела в долгий ящик, сыграло тем летом значительную роль. Диарея косила всех, не особо церемонясь в своем выборе. Всех, кто употреблял кукурузу. Максиму лишь доставались косые, завистливые взгляды родственников и маета от безделья(за территорию участка, подростка одного так и не отпускали).

Затем пошел дождь и сидя на кухне, брат наблюдал в окно за Алмасом, бегущим к старому туалету. Он дернул за дверную ручку, но та оказалась заперта изнутри. Юноша бросился ко второй спасительной кабинке, что находилась несколько дальше, но там его тоже постигла неудача. Возвращаясь в последствии с огорода(остается только включать свое воображение, что парень мог использовать вместо подтирочного материала), он уже никуда не спешил, а насквозь промочив одежду, брел обратно в дом, натянув футболку на голову. Насколько Лунев мог помнить, это был первый случай, когда он удостоверился, что есть все-таки бог на свете.

 

Они вышли с братом на дорогу возле своего дома и первый, проезжающий мимо”КамАЗ”, посадил ребят к себе в кабину. Начинался период сбора урожая, а с ним и поездки на кукурузное поле. Водитель получал некоторую компанию в лице подростков, скрашивая свой будний день, они же в свою очередь, несказанное удовольствие. И стоит заметить, не только они. Мальчишки с деревни, которым как выяснилось, стало не в тягость вставать в летние каникулы пораньше, тоже сповадились выходить на дорогу и кататься в машинах. Как можно было предположить, в округе это являлось обыденным делом каждого уборочного сезона. Падцаны обращали на Максима с Алмасом внимание и корчили рожи, выкрикивая всякие непристойности из кабины, довульствуясь тем, что находятся в более выгодном положении. Брат провожал их молчаливым взглядом в такие моменты и поворачивал голову к Луневу, ожидая реакции. Тот упорно сохранял полное спокойствие, не доставляя проблем Алмасу своим присутствием в деревне. Если парень желает, чтоб он играл по его правилам, пусть будет так. У него хватит терпения дождаться отъезда, но Максим все-равно останется при своем мнении.

В один из таких дней, Максим с ним поехал в поле на разных грузовиках. Он не мог сейчас вспомнить, по какой причине произошло подобное(брат обычно старался не оставлять его одного), но вышло именно так. Шофер подстраивался под комбайн и кузов машины быстро заполнялся собранным урожаем. Сдали кукурузу на приемный пункт в Казенное и загрузившись по второму кругу, остановились на обед в центре поля, присоединившись к другим водителям и комбайнерам. Тут же присутствовали и мальчишки с соседнего села, подсаженные к себе другими шоферами и его двоюродный брат. Ребят, так энергично корчивших физиономии, сегодня не было и хорошо. Не нравились они Луневу. Как бывает не внушает доверия чужая псина, медленно семенящая следом за тобой. Те то уж точно, являлись местными жителями. А значит знали Алмаса. И знали достаточно хорошо, учитывая размеры населенного пункта. Владели ли парни информацией о Максиме? Вероятней всего да. Причем на следующее же утро, после его появления здесь. Существовало два варианта их отношений, не будучи знакомыми лично с Луневым. И оба полностью зависели от положения Елычева в узком кругу друзей. Брат мог встать на сторону родственника используя возможно, собственную силу, а мог и насмехаться над Максимом, что более всего вероятно, учитывая характер проглоченных им реплик, брошенных из мимо проезжающих грузовых автомобилей.

Взрослые мужчины в завершении трапезы, накормили мальчишек сочным арбузом и они сытые и счастливые, возвращались домой в тот день, который обозначился еще одним событием, никак не вписывающимся в рамки городского мальчишки, проживающего в квартире.

Алина Елычева смогла нейтрализовать большого тарантула, прижав того к плинтусу шваброй, на кухне между плитой и раковиной. Макс стал непосредственным свидетелем этого, заходя в помещение, куда его послала мама за столовым ножом. Она с тетей Камилей, отправилась подвязывать помидоры на грядках и по дороге, неожиданно вспомнила, что женщины забыли взять то, чем станут обрезать веревки. Двоюродная сестра Максима в это время, перемывала оставшуюся после приема пищи посуду и не испугавшись крупного паука, довольно быстро среагировала на вероятную опасность со стороны насекомого. О чем она думала в это мгновение, никому доподлинно неизвестно. Самое главное, что девушка не испытывала и толики страха при этом. Она даже не задумывалась над своими действиями. Алина просто делала то, что должна была сделать. Лунев пробовал в последующие годы понять основные причины, сподвигнувшие ее на такой решительный шаг. Пытался даже несколько раз поставить себя на место сестры, но ничего не выходило. Он бы в таком случае бежал прочь из дома, вопя во всю глотку, что дело, безусловно труба.

Девушка вдавила деревянной палкой в мохнатую грудь насекомого и тот был в не себя от ярости. Паук пробовал выбраться из под швабры, перебирая цепкими лапками, но все его попытки заранее стали обреченными на провал. Не на того ребенка нарвался тарантул, в злополучный для него день, чтоб получить благосклонность со стороны Алины, которая считала себя безусловно, деревенской жительницей до мозга костей. А подобные ей всегда стараются действовать наверняка. Не допуская промахов и не прощая ошибок. Со временем, Максим Юрьевич выяснил, что смертельной опасности паук не представлял, укус стал бы болезненным, но для человека не опасным. Южнорусская разновидность данного типа, питается исключительно другими насекомыми, а не нашей кровью и незначительный ущерб здоровью может причинить, но только лишь в целях самозащиты. Чувствуя например себя, загнанным в угол.

Елычева не сбавляла давления даже спустя пару минут после того, как тарантул перестал подавать признаки жизни, прижав свои многочисленные конечности к телу и существенно похудев, выпустив лишнюю жидкость из организма. Лишь после этого, сестра Максима ослабила хватку, удостоверившись окончательно, что противник окончательно сдался.

 

Минуло еще несколько дней и вместо кукурузного поля в конце улицы, осталась голая степь с множеством, торчащих из земли сухих корней. У Елычевых отелилась телочка и родила котят кошка. Последние появились на свет гладкошерстными и серыми, как их мать, и постоянно пищали, ползая по дому, ухитряясь выбираться из коробки. Оставалось быть предельно осторожным и поглядывать под ноги, исключая возможных недоразумений. Кошка в таких случаях, собирала разбежавшихся котят и стаскивала обратно. Несколько раз, это проделывал Максим, когда их матери рядом не оказывалось.

После обеда Алмас взял брата с собой в центр села и это был первый случай, когда брат решил не стестняться его присутствия рядом с собой. Вероятно всего, подростку не предоставили другого выбора. Имелось просто огромное желание развлечься с друзьями, но и от ежедневных обязанностей его еще никто не освобождал при этом. Кроме них, присутствовали и другие ребята, подходящие под возраст Алмаса Елычева, но поголовно все старше Лунева. Одного подростка он мог наблюдать на кукурузном поле, во время поедания арбуза, остальных троих в кабине проезжающего тогда грузовика. Задиристая черта характера ребят и чрезмерная наглость в поведении со сверстниками, говорила лишь об одном:закадычные друзья(а в этом сложно было сомневаться), пользовались доминирующим положением в деревне среди мальчишек, и Елычева, как вероятного защитника дальнего родственника, даже не рассматривали. Максим смог прекрасно его понять, но уже только потом, по прошествии многих лет. Алмас откровенно признался, что дрался тогда с ними со всеми, но исключительно поодиночке. Переодически побеждал он только Шалимова, но младшему и старшему, постоянно проигрывал в поединке. Со всеми сразу, связываться не имело смысла, а зачастую они оказывались неразлучны. Один он не в силах был оказать сопротивление, даже при отчаянной помощи Лунева. К тому же, рано или поздно, тот все-таки уехал бы, в отличии от брата из деревни.

Тем летом Максим придерживался другого мнения о Елычеве. Ему почему-то казалось, что тот должен в любом случае пытаться оградить родственника от посягательств со стороны хулиганов. Произнести хотя-бы слово в его защиту. Но Алмас упорно молчал.

Алиев, старший из парней, закончивший в тот год с горем пополам среднюю школу, поднял с земли резиновый мяч, размером с добрый апельсин, и направился по улице прочь от магазина. В другой конец Зеникая, где Лунев еще не разу не был. Все ребята двинулись за ним следом и Максим тоже, старался особо не отставать.

– Мелкий. – обращался Азамат к нему. – Будешь первым водить. – голосом, не требующим возражений.

– Хорошо. – согласился он, хотя понятия не имел, о чем конкретно идет речь.

Ребята прошли по улице четыре дома и миновали припаркованную машину. На тот момент в деревне находился только один автомобиль и принадлежал этот”ВАЗ-2106″, не кому-либо, а самим Кериевым, которые по праву считались одними из самых зажиточных жителей. Их блестящий синей краской транспорт, стоял возле дома, находящегося в центре села. Кузов новенькой машины выглядел в этом населенном пункте, словно дворец дожей в Венеции. Некоей достопримечательностью, притягивающей взгляд, и надо признать одной из немногих.

Остановились ребята возле одноэтажного строения, пережившего хороший пожар, но тем не менее, сохранившего в себе все стены и значительную часть крыши. По предположениям Лунева, здесь когда-то могла находиться школа, если вообще имел смысл быть ей, в столь незначительном по величине населенном пункте.

– Эй, как тебя там? – крикнул подросток.

– Максим. – сообщил он.

– Начинай. – бросил Азамат ему красный мяч, с тремя белыми полосками посередине.

Мальчишки разбежались по остову деревянного здания, Лунев же ступил под крышу и осмотрелся. Самый низкий из трех товарищей, продемонстрировав фантастические способности, ловко взобрался по оголенной дранке на стене и свешивался теперь с дыры в потолке, улыбась во всю ширину своего рта, словно перевернутый Чеширский кот. Брат Максима скрылся в соседнем помещении, вместе с парнем не из троицы. Остальные двое, залезли на оконные проемы, готовые в любой момент, уйти по наружной стороне большого дома.

– На землю не ступать. – крикнул один из них с окна и рассмеялся. Игра явно доставляла им неописуемое удовольствие.

Как понял Максим, тот несомненно имел в виду все пространство на улице, за стенами этого здания. Играть предстояло в салки с помощью мяча и подростку это было знакомо. Осторожно проследовав в глубину здания(на полу имелись пространства без половых реек), тот исследовал планировку и вступил наконец в игру под ободряющие выкрики ребят, запустив мячом в одного на окне, промахнулся конечно же, но особо и не пытался попасть. Кинул наугад и угодил в стену, аккурат возле оконного проема. Подобрал и резко отправил мяч в потолок, во все-еще ухмыляющееся лицо. Попал! Юноша явно не ожидал такой прыти с его стороны, да и Лунев сам, если честно, удивился в некоторой степени точности попадания, поэтому и задержался затем на месте, одну долю секунды. Ее хватило ровно для того, чтобы осознать, что пора бы и делать ноги с места преступления.

Обезьяноподобный спрыгнул с потолка, прекратив смеяться в одно ммгновение. Смех как рукой сняло. Максим не мог видеть его лица, но догадывался о действиях, находясь на фундаменте с внешней стороны здания и аккуратно продвигаясь за угол, по которому уже взбирался один из мальчишек. Точнее, залазил под крышу, не прилагая особых усилий для этого. Парни знали о каждом выступе в старых стенах, практически о любой возможности передвигаться по дому и их можно понять:играли они здесь явно не в первый раз. Лезти следом за ним Лунев не рискнул, но переступив за угол, обнаружил другой, менее безопасный способ взобраться на чердак. За первым окном на его пути, рос толстый дуб возле здания, упираясь одной из своих ветвей в крышу. Предоставленной возможностью имело место пользоваться и проскочив, в полусогнутом состоянии под оконным проемом, юноша прыгнул на ствол и подтянувшись слегка, перелез на толстую ветвь дерева. По ней и перебрался на крышу. Точнее, на то, что от нее осталось(деревянный каркас с остатками шифера и переломленными местами креплениями).

Пробираясь по доскам, он видел в большую дыру Алиева и его второго товарища, притаившихся на чердаке, где недавно находился обезьяноподобный. Скорее всего Азамат забрался туда, когда друг покинул помещение, иначе тот бы догадывался об его местонахождении. Скорее всего тем самым путем, что и Лунев. Они не видели Максима и тихо сидели, наблюдая за другим подростком и его действиями сквозь щели в потолке. Со следующим шагом по крыше, ситуация несколько изменилась. Треснула часть доски, не выдержав вес юноши и эти двое, задрали головы вверх, показывая всем своим видом, что третий тут явно лишний.

– Эй козел. – обратился Алиев к нему шепотом, но Максим хорошо его услышал. – Ты нас всех спалишь.

– Вали отседова. – присоединился к нему товарищ, будто Лунев с первого раза ничего не понял.

Развернувшись на месте и ступив в обратном направлении, незванный гость ясно услышал, как задетый им кусок шифера полетел на чердак. Максим не мог наблюдать его падение, глаз у него на спине до сих пор нет, но чувствовал всем телом, как тот летит, как случается чувствуешь, что на тебя кто-то смотрит. Зеникай не являлся проездной деревней и заезжающий сюда изредка любой автомобиль, безусловно имел какие-либо конкретные цели. Он поднимал вместе с пылью шум, непроизвольно обращая на себя внимание. Это сейчас, по прошествии стольких лет, машин стало гораздо больше и с этим пришлось смириться, даже в деревнях. В то время, подобное представлялось редким случаем и шуршащие по трассе покрышки автомобилей, в нескольких километрах на севере, водилось наблюдать лишь исключительно визуально, взобравшись например на крышу. В ту минуту, Максим видел трактор, медленно ползущий по асфальту на горизонте. И он до сих пор его наблюдал в своей памяти.

– О, черт. – произнес кто-то из них двоих, но было уже поздно. Шифер приземлился на остатки шлака и куски разнообразного мусора, издав громкий грохот, слышимый наверное по всей округе. Игра проходила в полной тишине, лишь изредка нарушаемая мычанием коровы, гусиным гоготом или не ко времени, криком какого-нибудь петуха. Обычными звуками, являющимися частью деревенской идиллии.

Тагаев Егор в мгновение ока оказался на чердаке, застав там двоих своих товарищей, пытающихся скрыться в очередной дыре потолка. Он обратил внимание и на Лунева, раскарячившегося на коньке кровли. Просто не мог не обратить. До своих друзей, он при желании, мог дотянуться практически рукой, чужак же находился на приличном расстоянии от него. И тут перед ним возникла некоторая дилемма, вынуждающая мальчишку совершить сложный выбор.

Выбор, не заставивший себя долго ждать.

Оправдывая свое, данное ему Максимом, прозвище, подросток подтянулся левой рукой, взявшись за край бруса и правой, со всей силы влепил юноше мячом в спину. Тот отскочил далеко на землю и пришлось спускаться, под громкие возгласы парней, чтоб подобрать его и продолжить игру. В ту конкретную минуту, слушая их смех, он ощущал себя задней частью шуточного коня в цирке. Вернувшись внутрь здания, Лунев продолжил в полной тишине. Он стал действовать иначе, выглядывая теперь резко на улицу, осматривая фундамент опоясывающий дом, и быстро передвигаясь по комнатам, пытаясь застать врасплох остальных участников. И был ожидаемо вознагражден за свою смекалку, столкнувшись в следующем помещении с Алмасом. В отличии от обезьяноподобного, подросток вообще не думал над принятием решения. В конце концов, игра-есть игра. И к тому же, Елычев в его глазах тем летом, никак не заслуживал снисхождения. Максим передал ему право руководить процессом и пока брат подбирал мяч, скрылся от него в коридоре, пережившего пожар здания.

Когда Лунев притаился под одним из оконных проемов, он слышал, как водить стал кто-то из других ребят. Ошибки быть не могло, крики и смех мальчишек, донесли до него нужную информацию. Спустя некоторое время, устав в итоге сидеть на одном месте, он влез в дом и оглядевшись вокруг, стал пробираться обратно к коридору, прислушиваясь к тишине. И почти тут же получил резиновым изделием по шее за проявленную любознательность. Достаточно больно прилетело, но не настолько, чтоб бежать и жаловаться родителям. Следующим Лунев заметил Алиева, притаившегося в самом темном углу, за старой, полуобгоревшей школьной партой. Тот обратил внимание, что парень его видит и вытянулся во весь рост, принимая возможный удар мяча. Максим незамедлительно бросил и подросток, со знанием дела, отбил мяч ногой и тот прилетел снова к прежнему владельцу, но уже в самое мягкое место. То самое, на которое обычно присаживаются. Настолько это все быстро произошло, что попытки ретироваться у Лунева попросту не имелось. С чердака раздавался ребяческий хохот и мальчишек можно было прекрасно понять. Став свидетелем такого, чрезвычайно сложно сдержать эмоции. Азамат сам даже не ожидал успеха в собственных действиях, поэтому и потратил несколько секунд наслаждаясь увиденным. Затем, выйдя из ступора, парень двинулся вдоль стены к ближайшему окну, предпринимая попытку скрыться и ему явно стало не до смеха, так как мяч присутствовал уже у Максима в руке. Он отходил, при этом постоянно держа юношу в поле своего зрения. Лунев бросил резиновый мяч и тот полетел, описывая слабую дугу, словно в замедленной киносъемке. Подросток обладал замечательной реакцией, как выяснилось недавно, не сплоховал и теперь, ловко нагнувшись и пропустив мяч над собой, который вместо того, чтоб удариться об открывшуюся под штукатуркой дранку и отлететь, прилип к стене, в прямом смысле этого слова, постепенно сдуваясь при этом. Когда из него вышло достаточно воздуха, мяч обвис и под тяжестью резины, упал на пол, издав громкий шлепок. Он в тот день стал не круглым, а полукруглым. Напоминая человеку с хорошим воображением, не что иное, как немецкую каску времен второй мировой. Оголившегося маленького гвоздя, стало достаточно, чтоб лишить жизни такую нужную в подобной игре вещь. Если во время салок в здании переодически присутствовала полная тишина, то теперь она стала еще тише. В таких случаях обычно говорят, что кто-то родился, а в тот момент, очевидцы данной трагедии, с уверенностью могли утверждать, что умер, не имея в виду мяч.

– Что нам теперь делать? – спросил Ян печальным голосом.

– А это нам сейчас чужак скажет. – повернулся Алиев к Максиму, давая ясно понять, что виновник трагедии он. На тот случай, если это еще до Лунева не дошло.

Подростку нечего было ответить ребятам, и он стоял молча, смотря на мяч, будто тот мог вернуться в прежнюю форму и запрыгать на месте, как ни в чем ни бывало.

– Говори. – посоветовал ему двоюродный брат.

– Я не знаю, как так вышло. – пришлось Максиму пожать плечами.

– А кто знает? – настаивал старший.

– Кто знает? – повторил обезьяноподобный, заглядывая Луневу в лицо. Глаза у него пребывали злые и казалось, что подросток сейчас разорвет мальчишку на части.

Азамат ударил Максима в живот кулаком, настолько сильно и неожиданно, что вынудил того присесть на корточки, сложившись при этом пополам. Боль связала его желудок узлом, закружилась голова и стало тяжело дышать. Слезы выдавились из глаз, будто их кто-то выжал, словно мокрое белье. Лунев собрался с силами и попытался подняться, но ему это не удалось, и тогда он опустился на колени, ожидая более благоприятного момента для реализации задуманного.

Подросток не мог видеть, как парни уходили из разрушенной школы. Он лишь слышал их удаляющиеся шаги. Ему почему-то казалось, что Алмас не пойдет с ними, а пожелает остаться с братом, чтоб утешить и проводить того до дому. Юноша искренне надеялся на это. И Максим был бы ему признателен, если бы тот постарался при этом объяснить, почему виноват именно он. Впрочем, мог бы ничего и не объяснять.

Еле передвигая ноги, подросток шел по направлению к магазину, возле которого следовало повернуть налево и идти до конца улицы. Настроение преобладало паршивое, желания возвращаться домой не имелось никакого. Более того, находиться далее в этом, чужом для него населенном пункте, становилось в тягость. Складывалось ощущение, что каждый житель, заметив Максима на дороге, сочувствовал ему тогда. Возможно даже посмеивался, что тоже не исключено.

Взрослый мужчина, открывший большие ворота в ограду, вытаскивал в тот момент из жигулей ящики с рассадой и переносил их в пристройку к дому. Лунев не обратил на него внимание проходя мимо(вероятно по причине, что того скрывал открытый багажник автомобиля), поэтому был слегка обескуражен, когда Кериев наконец обратился к нему.

– Что-то случилось мальчик? – спросил он, сделав шаг в его сторону.

– Нет.

– А по твоему виду не скажешь. – справедливо засомневался мужчина. Взрослых гораздо сложнее обмануть, но мы это понимаем лишь с возрастом. Может быть, благодаря предпринятым в детстве попыткам. – Я могу чем-то помочь?

– Нет, наверное.

Лунев не знал, что ему ответить и остановился, считая просто неприличным продолжать путь, когда к тебе обращаются.

Нургали Хусаинович не стал приближаться и провоцировать подростка на побег с места встречи, а присел на скамейку возле палисадника. Просто присел, ожидая дальнейших действий молодого человека. Мы всегда чувствуем ход событий, предначертанный нам судьбою. Ощущаем в своих действиях некоторое вмешательство свыше и принимаем решение, которое уже давно за нас принято другими. Довольно-таки неприятное ощущение, что тобой манипулируют, не правда ли? Не зная как кто, но Максим Юрьевич в последствии очень часто ловил себя на мысли, выполняя что-либо, что делает это по написанному кем-то сценарию. Лунев сел рядом с ним на скамью, спрятавшись тем-самым за кузовом автомобиля. Теперь собеседников могли заметить, но исключительно в узком пространстве и то только, лишь проходя мимо по улице и поравнявшись с ними.

– Наблюдая за тем, как ты держишься, могу сказать одно:я не собираюсь просить тебя рассказывать мне о наболевшем, можешь вздохнуть спокойно. Но хочу с тобой поделиться одной историей, о которой неизвестно местным жителям. Историей, являющейся прямым доказательством того, что все в нашей жизни можно изменить кардинальным образом, не смотря на уровень сложности самой ситуации. Я прошу тебя только выслушать меня, конечное же решение всегда останется за тобой. Потом, по прошествии многих лет, ты будешь вспоминать нашу беседу независимо от последующих после этого разговора действий с твоей стороны. Ты будешь спрашивать, почему я окликнул тебя сегодня, но так и не сможешь ответить на этот вопрос. Точно также как и я не могу понять до сих пор, почему все сложилось в моей судьбе так, как сложилось. Я осознал лишь одно:все, что должно произойти, обязательно произойдет. Человек не настолько силен, чтоб изменить эту закономерность. Мир обречен. И ты это тоже поймешь дорогой, если конечно откроешь нужную дверь.

Мужчина набрал воздуха в грудь, обняв ладонями свои колени и со стороны могло показаться, что он пробует встать, но этого не последовало.

– Галя! – позвал он громко супругу и та выглянула из открытого окна на кухне, придерживая рукой занавеску.

– Налейка-ка моему новому другу морса пожалуйста. – попросил он ее и больше не произнес ни слова. До того самого момента, пока женщина не принесла напиток в запотевшем стакане.

Максим принял его из рук Кериевой и с вожделением отхлебнул, наблюдая при этом, как женщина оценивающе на него смотрит.

– Спасибо. – выдохнул наконец Лунев.

– На здоровье, молодой человек. – произнесла она и дождавшись, когда тот вторым глотком прикончил сладкое содержимое, приняла обратно стакан и оставила мужчин одних.

Чувствовал Лунев себя уже вполне спокойно после произошедшего инцидента и собирался слушать незнакомого человека столько, сколько на это потребуется времени. Спешить ему особо некуда и разговаривать с ним по душам таким образом, давно никто не разговаривал. Нургали Хусаинович, кажется понял подростка и собравшись с мыслями, спустя некоторое мгновение продолжил рассказ. Он тяжело подбирал слова, учитывая то, что этим никогда и ни с кем не делился, но слышалась чрезмерная легкость в его голосе, дающая возможность понять, что человек, этим-самым освобождается от непосильной ноши, столько лет оттягивающей ему шею.

– Это произошло в восемьдесят четвертом, насколько я могу помнить. Я тогда ужасно сильно пил. Когда это случилось, можно сказать, достигнул последней фазы алкоголизма. Опустился до такой степени, что жена в дом не пускала, в сарае ночевал часто. А если пускала, то я тащил из семьи вещи, чтоб их пропить или заблевывал ковер в зале, не в силах подняться на ноги и страдая от тяжелого похмелья. Сам прекрасно понимал, что упал ниже плинтуса, но ничего не мог с собой поделать. Тяга к спиртному становилась такой, что я не в силах был противостоять ей. Все изменилось в один день. Я тем летним утром, сидел на этой самой лавочке и искал возможность поправить собственное здоровье. Амина, соседка, погнала коров на пастбище, проигнорировав мою просьбу полностью. Кичибеева Ямиля, пошла на автобус в город, заново причитая про мой образ жизни. Надоели они мне все. Жить не хотелось. – мужчина глубоко вздохнул. – А ведь у меня Дениска с Ольгой подростали в то время. Ума не приложу, о чем я вообще думал.

Нургали Хусаинович замолчал на мгновение. Может быть, собираясь с мыслями, решая, а стоит ли подростку об этом рассказывать, а может просто ждал, пока пройдет пожилая женщина мимо. Максим тоже молчал. Эта история принадлежала сугубо Кериеву и добавить юноша ничего не мог при любых обстоятельствах.

– Она появилась неожиданно.

– Кто? – не сдержался Лунев.

– Агриппина Ашихмина наша. Ведьма, каких свет не видывал.

Максим посмотрел в северном направлении, но с того места, где они находились, ни кладбища, ни ее дом, разглядеть было практически невозможно.

– Только опустил взгляд в землю перед собой и в то же мгновение, женщина уже присаживается рядом. Ни здрасти вам, ни что происходит в конце концов, вот так прямо в лоб и сказала сразу:-“Я в состоянии тебе помочь завязать с выпивкой”. Единственное, что я смог произнести, это спросить у нее, каким-таким образом она собирается это сделать. Агриппина ответила, что предпринимать ничего не будет, что я сам смогу преодолеть эту напасть. При условии конечно, что полностью готов встать на путь истинный. – “Я подскажу тебе Нургали способ, как заработать состояние, но ты не должен будешь употреблять алкоголь на протяжении всей своей жизни. Иначе все пойдет насмарку и ты вернешься в итоге к тому, с чего начинал. “- сказала она. Я ей сначала не поверил, засомневался конечно-же в том, что женщина предлагала мне. Но о возможностях Агриппины Ашихминой, известно практически всем. И тем, кто ее страшится, благодаря этим способностям женщины. И тем, кому она смогла оказать помощь. Это как с посещением церкви в некоторой степени. Мы не доверяем священнику, пока у нас все хорошо. Как только приспичит, в нас сразу же рождается вера в бога и мы готовы исповедаться, если есть такая возможность, и службу отстоять, если потребуется. Так уж человечество устроено изнутри, всегда печется о собственной выгоде, просто никогда не признает этого вслух.

“С этой минуты, ты начнешь вести трезвый образ жизни. Если получится, устроишься на работу, нет, так будешь помогать супруге по хозяйству управляться со скотиной. В течении зимы, вы должны будете пустить одну из двух коров на мясо, но не в коем случае не тратить полученные деньги. Весной, отправишься в районный центр и приобретешь на всю сумму луковицы гладиолусов. Посадишь их в огороде. Собранный в последствии урожай, продавать не надо. Им нужно засадить еще больший участок на следующий год. А вот потом по весне, займешься наконец реализацией крупных луковиц. Оставшиеся, станешь снова садить. Дело будет идти в гору. Велик соблазн взяться за старое. Ты будешь непременно искушаться, но всегда помни мои слова. Как только начнешь снова выпивать, удача покинет тебя и вернуть ее, тебе будет уже не по силам. “- она казалась непреклонна в своих высказываниях и ее самоуверенность, передалась в тот момент и мне. И ты знаешь парень, я ей поверил. Чем я буду тебе обязан за этот совет, если у меня все получится? – спросил я ее тогда и Агриппина ответила незадумываясь:”У тебя получится, если сделаешь все так, как я говорю. А насчет обязательств, то ты их непременно выполнишь, когда придет время”.

– И вы бросили пить? – спросил его Максим, хотя ответ лежал на поверхности.

– Да. Сразу же, после того разговора с ней, не употребил и капли.

Кериев прикурил папиросу. Разговор с подростком явно его вымотал, но Лунев знал, что тому теперь стало гораздо легче.

– Я сделал все так, как сказала Ашихмина. Теперь мы твердо стоим на ногах, имеем две точки сбыта цветов в Шумихе и детям предоставляется возможность, после окончания школы поступить учиться в Челябинск.

– Почему вы все это мне рассказываете? – вынужден был поинтересоваться Максим.

– Мне известно о твоих проблемах. Точнее сказать, всей деревне известно. Алиевым и Тагаевым, давно уже Зеникай сыт по горло. Но они вырастут и их место займут другие мальчишки. Подобные им, безусловно рождаются в каждом поколении. Мой тебе личный совет, обратись к Агриппине. Она не сможет бросить тебя в беде, как никогда никого прежде и не оставляла. Только сделай это по возможности тихо, избегая лишних глаз. Пустые разговоры и слухи в подобном деле, не принесут ничего хорошего. Пойми, народ искренне тебе сочувствует, но ты здесь чужой, а ребята местные и что вдруг случись, люди всегда встанут на их сторону. Так уж устроен мир.

– Хорошо.

– А сейчас ступай домой. – сказал ему Кериев, хлопнув левой ладонью по скамье. Поднялся на ноги и продолжил заниматься тем делом, за которым подросток его застал.

Лунев оставался еще некоторое время сидеть на лавочке, наблюдая за Нургали Хусаиновичем и думая о своем. Мужчина в этот момент понес очередной ящик с рассадой в теплицу, не обращая на него никакого внимания. Как будто Максима не существовало. Как будто небыло того долгого разговора, закончившегося минуту назад. Тогда юношу впервые посетила мысль, что Кериев преследовал куда иную цель, чем просто дружескую беседу с незнакомым ему человеком в разгар летнего дня. На это сподвигло парня то обстоятельство, что мужчина не ответил на его последний вопрос. Но какую цель, Лунев узнал гораздо позже. Спустя уже много лет. В их с ним, следующую встречу. Так уж человечество устроено изнутри, всегда печется о собственной выгоде.

 

В начале недели Максим с братом снова отправился на карьер. В этот раз на велосипеде. Алмас крутил педали и изредка оглядывался на родственника, как бы проверяя его присутствие. Лунев сидел на заднем крыле и чувствовал, что Елычеву тяжело, но подросток не разу не пожаловался на это. Алмас вообще предпочитал не жаловаться. Ни в тот год, ни после.

Дорога, большую часть леса преобладала ухабистая, учитывая даже то, что по ней часто ходили местные жители, и колеса двухколесного транспорта, переодически попадали в ямы, подбрасывая ребят. Алмасу становилось легче переносить такие удары, он сидел на беседке(некоторая компенсация брату, за тяжкий труд извозчика). Детский же зад Лунева, принимала на себя металлическая решетка заднего крыла. Надо сказать, довольно болезненно принимала. И к тому времени, когда лес расступился и братьям открылось поле с асфальтовым покрытием на горизонте, Максим облегченно выдохнул, понимая, что конец этому издевательству близок. Ягодицы не просто онемели от дороги, он уже не чувствовал, что ими его вообще наградила природа.

С переездом через трассу, им показалась искусственно вырытая котловина, с манящим водоемом внизу. Нахлынувшее вдруг облегчение, что они наконец приехали, покинуло Максима так же быстро, как и настигло секунду до этого. В то самое мгновение, как только он смог разглядеть на берегу троих закадычных друзей. Алиев лежал на земле в плавках, щурясь от солнца и закинув обе руки за голову. Шалимов Гафар с Тагаевым, плескались в воде, создавая море брызг и получая не меньшее число эмоций. Они то толкали друг друга, пытаясь при этом забраться на товарища, то погружались с головой под воду, несмотря на мелкое дно.

Давать задний ход и разворачиваться в обратном направлении было поздно(кто-то из парней в воде, обратил уже на них свое внимание), и братья вынужденно спустились вниз с велосипедом. Лунев бы лично не пошел к ним, будь у того такая возможность, но он не думал, что Алмас изменил бы своим планам. Алиев вывернул шею и продолжая лежать, молча поприветствовал друга, кивком головы. Еще одна мелочь, врезавшаяся Максиму Юрьевичу в память. Двое его товарищей, выбрались на берег и уже здесь продолжили свои забавы, занимаясь вольной борьбой на песке.

Елычев уложил своего железного друга и начал раздеваться, стягивая с себя футболку. Лунев оставался стоять в стороне, когда тот уже вошел по колено в воду и только тогда принялся снимать обувь и шорты. Увлекшись этим занятием и наблюдая за отплывающим от берега Алмасом, Максим упустил из виду остальных подростков, предоставив тем-самым им шанс, схватить его за четыре конечности и кинуть в воду под громкие, подбадривающие крики Алиева Азамата. Лунев захлебнул от неожиданности часть жидкости из водоема и приземлился всем телом на дно, ударив больно плечо. Продолжал лежать несколько секунд, слушая их гулкий смех под водой, пока тело само, не начало всплывать на поверхность. Юноша тогда встал на ноги и смахнул мокрую челку с глаз. Рубашка с коротким рукавом прилипла к коже, став частью мальчишки, а в нагрудном кармане еще долю мгновения оставалась вода, пока окончательно не протекла вниз, сквозь материю.

– Нырнул с аквалангом, не прикидывайся шлангом. – кричал во всю глотку Тагаев, прыгая по берегу, словно орангутан. Остальные ребята смеялись, довольствуясь собственной выходке. Даже Елычев улыбался, когда Максим на него посмотрел.

Они втроем, перекинувшись парой слов между собой, побежали наверх, оставив Лунева и плавающего Алмаса внизу. Земля комками вылетали из под их босых ног и катилась к водоему на брошенную ребятами одежду, когда они взбирались по склону. На пару секунд скрылись из виду и показались вновь, но уже на земляном гребне, возвышающемся в десяти метрах над уровнем воды.

Тагаев, так и не останавливаясь, сиганул с высоты в озеро, как следует разбежавшись под самый конец. Он умудрился сделать двойное сальто в полете, поджав колени к груди и обхватив ноги руками.

– Нырнул с аквалангом, не прикидывайся шлан… пффыы… – скрылся он под водой, не успев при этом закончить начатую фразу.

Шалимов с Алиевым последовали следом, с толком оттолкнувшись от края карьера, но уже молча, солдатиком и слегка перебирая ногами в воздухе. Подростки прыгнули вместе, но Азамат, в силу своего большего веса, коснулся воды раньше товарища. Погрузились в теплую воду, издав два фонтана брызг, но как ребята не старались, симметрии в их прыжке, никакой не получилось.

Максим сидел на песке у них на дороге, наблюдая за тем, как мальчишки подплывают к берегу и выходят из воды. Еле заметно, улыбался при этом, стараясь не выказывать свой страх. Уходить в сторону не имело смысла. Проснись у ребят вдруг желание поколотить его, они это непременно сделают, даже если им придется броситься за убегающим Луневым следом.

Елычев присоединился к ним и попробовал уговорить брата прыгнуть теперь с ребятами, но Максим отказался. Подобная высота пугала, не смотря на то, что падать приходилось в озеро. А здесь еще, требовалось хорошо разбежаться перед самим прыжком, чтоб вообще достигнуть воды как таковой в принципе. Учитывая свой возраст, рост и душевное состояние, подросток искренне переживал, что попытка не принесет должного результата. Мальчишки посмеялись над его трусостью, но не тронули и даже не обозвали. Им не приносило удовольствия обычное издевательство над ребенком. Ребятам требовался азарт, некоторая изюминка в деле, можно сказать оригинальность, которая родит в них интерес к совершаемому поступку. Но повода Лунев пока не предоставлял.

Они прыгали с выступа, барахтались на песке и плавали под водой, пытаясь стянуть у друг друга плавки. Максим купался сам по себе, не принимая участия в играх и стараясь держаться на расстоянии. Время прошло незаметно и наступил срок собираться домой. Алмас затаскивал”Урал”наверх, не отказавшись при этом от помощи брата. Все хорошо отдохнули и вдоволь накупались. Чувствовалась усталость, но она была приятной. Поэтому, когда Елычев поинтересовался у Лунева насчет предпочтения в выборе пути, в обратном направлении, Максим принялся настаивать на асфальтовом покрытии. Данная дорога имела гораздо большую длину, чем та, по которой они сюда добирались, но зато без ухабов и упавших веток.

– Может все-таки через лес? – пытался уговорить его брат.

– Нет, поехали по асфальту. – в памяти еще преобладали воспоминания о болезненных приземлениях на багажник велосипеда.

Алмас установил двухколесный транспорт на краю дороги, подождал, пока брат усядется поудобней на заднем крыле, и сильно оттолкнувшись от покрытия, тронулся с места. Велосипед начало водить в разные стороны, в какой-то момент, Максиму даже показалось, что они обязательно свалятся, но подросток прибавил скорости и”Урал”выравнялся, придерживаясь ровной обочины. Солнце припекало спину, от асфальта поднимался горячий воздух, но главное обстоятельство, что они двигались домой. И двигались по гладкой поверхности.

Теперь старшему брату стало вдвойне тяжелее крутить педали, сказывалась усталость. Они ехали медленно, но достаточно, чтобы мальчишки остались позади них. Максим выбросил ребят совсем из головы и смотрел по сторонам, наблюдая за изредка проезжающими автомобилями, вцепившись обеими руками в крепление заднего колеса.

Быстрый и приближающийся топот коротких ног раздавался у Лунева за спиной, пока он наконец не получил ногой по левой ягодице. Затем последовал громкий смех Тагаева Егора и несколько отдаленный хохот остальных двоих ребят. Максиму даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, чьих ног это дело. Удар оказался не сильным, сказывалось неудобство его нанесения. Требовалось рассчитать сам толчок от поверхности асфальта и траекторию полета своего тела до удаляющегося велосипеда. Но в этом месте, огромную роль играла сложность. Та самая оригинальность, совершаемого поступка.

Спустя мгновение, послышался следующий топот приближающихся ног по асфальту и нанесенный крепкий удар получился такой силы, что Максим чуть было не слетел с колеса. АЛИЕВ- пронеслось в его голове. И это становилось отнюдь не предположением. Юноша пододвинулся на прежнее место, чем вызвал недовольство Елычева. Хотя брат и не оборачивался, нельзя с точностью утверждать, что он не замечал происходящего вокруг.

– Ты можешь не елозить. – упрекнул он, чем вызвал бурю негодования со стороны Лунева.

– Но Алмас, они меня пинают. – попытка оправдаться перед родственником, не вызвала у того сочувствия.

– Я тебе предлагал ехать через лес. – спокойно тогда сказал он.

И Елычев был в чем-то прав. Дорога в данный момент не стала бы легким испытанием для них обоих, но по крайней мере, она прошла бы без разного рода недоразумений.

Следующий удар Максим получил от Шалимова. Слабенький такой. Даже не удар, по сравнению с Алиевым, а просто прикосновение какое-то. Хохот раздался с новой силой. В большей степени смеялся Тагаев и чтоб, как-то продемонстрировать наглядный пример товарищу, он снова как следует разбежался и пнул Лунева по заду, с левой стороны. Теперь его удар, получился более поставленным и точным(сказывался наверное уже опыт). Подросток съехал с багажника на правую сторону и пока думал, каким образом ему поправиться, чтоб не доставить возможных неудобств Алмасу, тут же незамедлительно получил хороший пинок с противоположного края, который и вернул Максима на свое, законное место. Юноша догадывался, что со стороны, выглядело все это довольно смешно и если бы не он сам являлся причиной этого смеха, то скорее всего, смеялся бы вместе с ними. Егор завалился прямо на дорогу и болтал ногами, словно ребенок. Так его развеселило непроизвольное перемещение зада Лунева по багажнику велосипеда.

Мальчишки существенно отстали и Максим опрометчиво предположил, что все закончилось. Прошло не меньше пяти минут прежде, чем они достигли их вновь и удары по подростку, посыпались с новой силой. Смеха со стороны ребят теперь не присутствовало, но ощущалась ожесточенность в их действиях и точность, с которой те наносились. Лунев пришел к выводу, что они решили увидеть его реакцию, когда терпение наконец иссякнет. Но тот упорно молчал, сдерживая себя, ухватившись теперь уже за беседку велосипеда, но не в силах сдержать слезы обид, катившиеся по горячим щекам.

– Скорее Алмас, пожалуйста. – просил он его тихо, но брат не прибавил скорости. Может быть, Елычев уже попросту не мог этого сделать, а может назло ехал медленно, чтоб наказать родственника за назойливость. В чем конкретно была вина Максима перед этим подростком тот понятия не имел, но будь он проклят, если бы не постарался исправить сложившегося положение в их с братом отношениях, будь ему известно о причинах, побудивших Алмаса пойти на это.

При приближении к Зеникаю, пинки прекратились. Не добившись от Лунева ни слова в ответ, ребята успокоились и продолжили путь вразвалочку. Алмас свернул велосипед с трассы в деревню и Максим с облегчением выдохнул. По правую сторону от них размеренно существовало собственной жизнью сельское кладбище и подростку хотелось толику его спокойствия и часть тишины, которой в последнее время, ему так не доставало. Они миновали магазин и центр деревни. С такой-же крейсерской скоростью, которая присутствовала на протяжении всего пути. Максиму тогда казалось, будто Елычев предполагал, что он непременно расскажет обо всем родителям, по его лицу даже не составляло труда прочесть, что подросток готов к такому повороту событий. Но он ничего не сказал. Ни единой живой душе. Ни тогда, ни после. Словно кусок камня, размером с кулак взрослого мужчины, пронес этот случай через всю жизнь, у себя в нагрудном кармане.

 

Через пару дней, где-то ближе к вечеру, Лунев столкнулся в коридоре дома с младшей сестрой. Маргарита двигалась по направлению к улице, и на его вопрос:Где наша мама? непринужденно указала в сторону зала. Того самого, где во время их приезда сюда, устраивали застолье. Она бы показала пальцем, но не могла, в каждой руке у сестры, было по кошке. Девочка держала их за шкирку и те даже не кричали и не оказывали сопротивления. Животных не в коей мере нельзя считать глупыми созданиями, они все понимают. Особенно детскую невинность и безвредность их действий. Те прекрасно знают, что за любой вред, причененный ребенку, они лично, имеют шанс поплатиться собственной жизнью со стороны взрослых.

– Мама попосила вынать их на уису, чтоб они не беали по ноами. – сказала сама себе Маргарита и толкнула входную дверь плечом.

В большой комнате раздавался женский смех(в то лето, он подростка окружал везде. Максиму казалось, что смеются все и по любому поводу. Зеникай буквально пропитался этим смехом, в какую бы сторону ты не пошел и где бы не спрятался), тетя Камиля сидела за столом с чашкой чая в руке и что-то рассказывала. Фарида Муратовна рассположилась на диване, рядом с еще одной женщиной, которую Максим не знал.

– А вот и сыночек. – заметила она приход юноши. – Ты помнишь Максим, как приезжал сюда в прошлый раз? – обратилась мама к сыну, хотя ответ и так все прекрасно знали. Слишком мал он тогда был, чтоб помнить что-либо.

– Нет, не помню. – признался Лунев, прижавшись к матери.

– Ты тогда впервые увидел лошадь и воскликнул…

Да, так оно все и произошло. Так в точности он и сказал. Эту историю подросток слышал восемь раз от нее и дважды от отца. Родители Максима рассказывали ее в компании знакомых всегда, когда речь заходила о том, что можно печатать в газетной рубрике”Говорят дети”. А воскликнул Лунев тогда, крепко обняв мать за шею и при этом находясь у нее на руках:Мама, мотри! Какая бошая собака!

Взрослые снова засмеялись, но уже с куда меньшим энтузиазмом. Все знали эту историю и все-равно, каждый раз смеялись над ней. Здесь, как в случае с избитым, старым анекдотом. Знакомы обстоятельства, известна концовка, но все-равно смешно, когда кто-то другой при этом смеется.

– Что-то случилось дорогой? – Мама взъерошила его волосы.

– Нет, все хорошо.

– Хочешь кушать?

Максим отрицательно мотнул головой.

– Не нравишься ты мне нынче. Ни приболел случаем?

– Да нет вроде. – подросток пожал плечами, а мама потрогала лоб сына. Женщины молча наблюдали за происходящим.

– Грустный какой-то постоянно. – она нахмурила брови, стараясь поймать его взгляд. – Что тебя гложет милый? Кто обижает?

– Никто, все отлично. Просто грустно как-то.

– Ничего, сегодня вечером повеселишься.

Теперь пришел черед хмурить брови Максиму, в полном недоумении.

– Скажу своему, чтоб с собой тебя прихватил. – добавила Камиля Рушановна.

– Да, потрясешься немножко. – мама взяла парня за поясницу с обеих сторон и потрясла, наверное приводя пример, как это будет выглядеть на деле. – А то будто, как не живой в последнее время.

– Может и с девочкой какой познакомишься.

– Рая, что ты такое говоришь? – упрекнула гостью Фарида Муратовна.

– А что тут такого?

– Он у меня мальчик-одуванчик еще. Да милый?

Лунев согласился с ней, не имея понятия, о чем идет речь.

– Все они такие, одуванчики. Пока папами не становятся. – сказала тетя Камиля, чем вызвала очередной шквал смеха.

 

Елычева не было дома до половины девятого. Когда же наконец он пришел, то соорудив на скорую руку бутерброд с колбасой и сыром, он сказал Максиму, чтоб тот одевался и перекусывая на ходу, выскочил за дверь, не дожидаясь младшего брата. Пришлось Луневу догонять его по дороге, впопыхах застегивая легкий джемпер, заботливо всученный ему матерью перед выходом на улицу.

Максим прекрасно понимал, что его присутствие тому в тягость, но собственно, он лично никому и не навязывался. Лунев мог вообще не покидать дом, до самого отъезда, пускай только брат скажет, что тот доставляет ему некоторые неудобства. Пускай только намекнет на это и Максим сразу найдет восемь причин, чтоб остаться со взрослыми. В крайнем случае, всегда присутствует возможность сказаться больным, если уж на то пошло. Елычев ничего не говорил и значит, скорей всего не имел ничего против. В принципе как и Лунев, чрезвычайно довульствуясь тем, что тот его брал с собой. Не смотря даже на нападки со стороны Алиева и Тагаева, Максим хотел принимать участие в их подростковых играх и увлечениях, надеясь наверное до последнего, что в один прекрасный момент, Елычев встанет на его сторону и наберется все-таки смелости заявить друзьям, что он его брат и сам лично, не собирается больше терпеть подобного с их стороны. Пока этого не произошло, но у Алмаса еще имелось несколько дней на такой решительный шаг, непосредственно до их убытия отсюда. Вполне достаточно времени, чтоб изменить о себе мнение подростка на долгие годы.

Направлялись они в сельский клуб, где сегодня организовывали танцы, хотя Лунев уже в том возрасте понимал, что для подобных вещей, населенный пункт был слишком мал, и основная часть юношей встречалась там исключительно для иных целей. Выяснить допустим, отношения с мальчишками из соседнего села, которые должны будут обязательно заявиться, в силу довольно-таки скучных двух недель перемирия, проведенных подростками с прошлой дискотеки в Казенном. Соперничество между деревнями, о нем обычно не рассуждают со взрослыми и не жалуются на синяки. Оно просто имеет место быть, давая возможность мальчишкам самоутвердиться, не вымещая зло на своих же собратьях. Что-то похожее присутствовало и у Максима в Черногорске. Разборки между дворами и квартальные войны, являлись обыденным составляющим городского взросления. Все было нормально и его родители относились к этому с полным пониманием, как и он тоже отнесется в последствии, едва достигнет зрелого возраста.

Клуб уже функционировал, Гена Салматов, прибывший для такого случая из районного центра и выступающий в роли организатора мероприятия от дома культуры, оставил приоткрытой дверь в помещение, откуда теперь сверкали огни цветомузыки и доносился детский голос Родиона Газманова. Молодой человек предоставлял подросткам шанс почувствовать ритм, набраться возможно смелости, чтоб пригласить даму на танец или просто сверкнуть собственным мастерством на танцполе, пока тот еще не полностью занят другими ребятами. Девчонки уже находились внутри, а основной контингент парней оставался стоять на улице, пропуская мимо себя вновь прибывших и высматривая Казенских, тихо переговариваясь между собой. Алмас примкнул к подросткам, оставив Максима стоять одного и судя по оживленной беседе, можно было с легкостью догадаться, что вечер обещает быть особо богатым на события.

Прослонявшись какое-то время поблизости, Лунев вернулся к ребятам(количество которых к тому моменту, возросло до восьми человек), пытая еще надежду, что сегодня все-таки удастся попасть внутрь помещения. Они не обращали на юношу внимания, словно тот служил каким-нибудь мелким деревцем, неожиданно этим вечером, пустившим свои корни возле входа в их клуб. Сейчас его личность не представляла для них никакого интереса. Но прошло время, мальчишки из соседнего села не появились, надежды местных ребят на плодотворный вечер не оправдались. Даже не пришел Исупов, который ухаживал за Танькой Кичибеевой и не ввязывался в разного рода разногласия с Зеникайскими. Парень заканчивал Аграрно-строительный в городе и для него подобные потасовки, составляли часть прошлого. Теперь подростка интересовали куда более земные интересы, в виде ухаживания за противоположным полом и трудоустройстве по профессии. Из разговора Азамата и ребят, Лунев понял, что они надеялись на его появление до последнего, планируя выместить даже на нем собственную злобу, накопившуюся за столь долгий срок. Без особой причины. Так, чтобы знал на будущее. И когда их терпение лопнуло, они всей толпой двинулись в сторону сгоревшего учебного заведения, где не так давно, Максим имел неосторожность причинить непоправимый ущерб резиновому изделию Алиева. Танцы в клубе шли своим чередом, достигнув той стадии, когда уже подошло время закрывать дверь и не стестняться своих движений. Не имея причин оставаться тут далее, Лунев последовал за подростками. Все-таки с ними ушел его двоюродный брат, которому подросток был доверен родителями, и его мало-мальски знали в этой компании, несмотря даже на отношение.

У кого-то из ребят обнаружились к месту сигареты, и в полумраке чердачного помещения замелькали теперь несколько красненьких огоньков. Маловероятно, что здесь их могли застать взрослые, а если бы и так, то мальчишкам не составит большого труда скрыться в любом противоположном направлении через дыры в крыше и потолке. Спуститься по стене или по дереву другим оригинальным способом и растаять в сумраке приближающейся ночи огородами, прячась за листвой деревьев и достаточно высоким забором, под недовольные возгласы местных котов. Пути отхода в подобном случае им были известны практически также, как и таблица умножения. Да и брошенный старый матрас, под благополучно уцелевшим участком шифера, говорил о многом, в первую очередь о том, что подростки здесь ничего не боялись. Вот в этой умиротворяющей обстановке, разбавленной тихими смешками и перешептыванием, неожиданно вспомнили о Луневе.

– Эй ты. – окликнул парня Азамат. – Айда сюда.

Максим приблизился вплотную к парню расположившемуся на шлаке, смесь которого с мелким гравием, покрывала остатки потолочных досок. Тот скрестил ноги, подобрав их под себя, и с нетерпением ожидал Лунева, провожаемого дюжиной глаз в вечернем свете. Максимка не наблюдал за лицами остальных ребят(приходилось смотреть под ноги, чтоб не упасть), но ощущал на себе их взгляды, как наверное чувствует каждый, подошедший к трамплину на вышке в бассейне, подготавливаясь к прыжку. Алиев надавил ему на плечо, вынуждая присесть рядом и протянул недокуренную сигарету с фильтром. Кури. – сказал он.

– Не умею. – откровенно признался подросток.

– Научишься, это не сложно.

Наконец Лунев оглядел собравшихся, а конкретно тех, кто оказался поблизости. Елычева, не скрывающего легкой ухмылки, Тагаева, готового в любой момент наброситься на него, предоставь только Максим такой повод, остальных ребят, искренне сочувствующих положению парня. Кто-то продолжал курить, кто-то отвернулся, Денис, сын Нургали Хусаиновича, выглянул на первый этаж здания, чтоб убедиться в отсутствии посторонних.

– Ты же мужик? – продолжал настаивать Алиев.

– Да. – ответил он, вспоминая слова Елычева. Мужик? Я тебя в жопу вжик, вжик. И не мужик.

Ребята смотрели в упор, не предоставляя ему выбора. Вжик, вжик. Максим вдохнул легкими горький дым и закашлял. Мальчишки засмеялись, теперь уже громко и особо не стестняясь. Не все, о чем можно было с легкостью догадаться. Лунева обрадовало это обстоятельство. Значит он все-таки был не одинок сегодняшним вечером, кто-то пребывал и на его стороне, но просто тому не хватало храбрости заступиться. Перед Азаматом и Егором Тагаевым у всех опускались руки, включая и большую часть взрослого населения. Оно и понятно, собственная рубашка всегда ближе к телу.

Максим попробовал вернуть сигарету Алиеву, но подросток даже не шелохнулся, давая ясно понять, что докуривать придется ему самому. Затянулся еще раз и снова дым стянул Луневу внутренности, пытаясь выбраться на свободу. Закашлял, задыхаясь от противного и вездесущего никотина. И не мужик.

Тут Лунев предпринял действие, которое наверное и сыгрыло значительную роль в дальнейшем, избеги парень тогда которого, и вполне возможно, все вышло бы по другому. Но сделанного не воротишь и вспоминая сейчас тот год, Максим Юрьевич постоянно перебирал в уме варианты, которые могли помочь ему изменить ситуацию. Что-нибудь предпринять тогда на чердаке или возможно, попробовать обернуть сложившееся положение в шутку. Но вот загвоздка, он никогда не видел себя в роли клоуна и редкий юмор, слетавший временами с его языка, был исключительно случаен и не имел никакой специальной подготовки. Чтоб вот так, пошутить в нужный момент, когда того требуется, мужчина и сейчас не в силах, хотя справедливо считал, что прожил вполне счастливую жизнь.

Окурок погрузился в шлак, не без помощи его правой руки, и потух, погасив свой красный уголек на прощанье. Если Луневу до этого никогда раньше не доводилось слышать настоящую тишину, то это был, самый подходящий момент. Все ребята молчали(вероятно даже, затаив дыхание), ожидая дальнейших действий со стороны Азамата. Собаки в населенном пункте не лаяли и не слышно стало деревенских жителей и даже сверчков, неизменного составляющего ночного времени суток. Максим поднял голову и тут же получил кулаком в челюсть от вездесущего Тагаева. Подросток преодолел разделяющие его с ним полтора метра по воздуху и уложив Лунева на лопатки, сел сверху.

– Сейчас ты у нас съешь этот самый бычок и скажешь спасибо. – произнес громко Егор и заулыбался. Ему всегда доставляли удовольствие подобные случаи, когда приходилось применять смекалку.

– Нет. Не съем. – твердо сказал Максим, удивившись собственной уверенности в голосе.

– Бей его. – отдал приказ Алиев и на тело мальчишки, сию же минуту посыпались многочисленные удары в темноте, напоминающие ему крупный августовский град, под который он имел дело попасть годом ранее в Хакасии. Существенные по силе удары наносил лишь Тагаев, и то они приходились ему в руки, потому что Лунев закрыл теми лицо.

Нельзя с уверенностью утверждать, что Елычев принимал в этом участие, но Алиев Азамат точно наблюдал со стороны, потому, что он первый успел схватить подростка за ворот джемпера, когда тот перекатился на левую сторону и чуть было не свалился на первый этаж в большую дыру. Он поймал Максима за одежду и тот повис в воздухе, пытаясь ухватиться за край доски перекрытия, яростно размахивая руками. Передняя часть ворота кофты, безжалостно душила Лунева при этом и крупная верхняя пуговица, болезненно давила на кадык, не давая возможности сказать и слова.

– Съешь. Никуда ты не денешься. – донеслось откуда-то сверху.

– Гыыи… Ыыи. – он полностью соглашался с Азаматом, но эти звуки, становились единственным, на что была способна его речь в тот момент.

Пуговица оторвалась, выстрелив в полумрак первого этажа и протянув обе руки к ребятам, Лунев выскользнул из одежды и упал на мелкий мусор, разодрав в кровь колено. На его взгляд, причиной этому послужила разбитая стеклянная тара. Но чем в то мгновение казалась такая незначительная мелочь, по сравнению с разбитой губой от удара Тагаева. За прошедшую минуту, нижняя, подвижная, кожно-мышечная складка, образующая край рта, разбухла до невобразимых размеров и предоставь подростку только возможность тогда, принять участие в конкурсе на наклеевание почтовых марок, то Максим бы безоговорочно занял первое место.

Не долго думая, он вскочил на ноги и бросился к проему в окне, за которым, по его предположению находилось дерево и кустарник, с рассположенным за ним невысоким забором палисадника. Память иногда выбрасывает потрясающие вещи, за что Лунев ей премного благодарен. Визуальное изображение картины, запечатленное в голове мальчика тогда с крыши, при игре в салки, четко вырисовывалось теперь перед глазами. За спиной послышались прыжки некоторых мальчишек. Безусловно, одним из первых оказался Алиев, что невольно побуждало к незамедлительному принятию решения. Если настигнет он, шанса убежать больше не предоставится.

Лунев перескочил через оконный проем, поразившись собственной ловкости, и скрылся в кустах малины, пробираясь к калитке соседнего дома. Собака во дворе залилась лаем, отрабатывая свой хлеб, а ему оглядываться на преследователей становилось некогда. Максим бежал не разбирая дороги, прилагая для этого все усилия, догадываясь, что парням известен каждый проулок и куст, но по крайней мере, он старался предпринять все возможное, чтоб отсрочить свою смертную казнь. Шорох листвы позади стих и Максиму на мгновение показалось, что парни потеряли его из виду, и он тогда принял решение остановиться между двух заборов, тяжело дыша от бега и находясь ногами в какой-то канаве, пытаясь соорентироваться на месте, но ничего не подсказывало юноше, как выбраться на одну из двух улиц и добраться до дому.

Неожиданный удар ногой в спину, привел подростка в чувство и одновременно лишил возможности к дальнейшему бегству. Лунев упал лицом в воду и перевернувшись в грязи, увидел над собой Алиева(кто бы сомневался, что это окажется именно он). Пару секунд спустя, появился Тагаев. Подросток явно нервничал, и горел желанием как можно скорее поквитаться с тем, кто заставил его побегать. Но Азамат, более спокойно оценивал ситуацию и остановил товарища рукой, когда тот попробовал приблизиться к жертве. У Алиева в этот момент зародилась мысль, как наказать непокорного гостя семьи Елычевых. Следующим, и как в последствии выяснится последним, показался его двоюродный брат.

Максим не пытался встать на ноги, считая, что сделает себе только хуже, а продолжал лежать, ожидая жестоких последствий. В том, что они будут именно такого рода, он почему-то не сомневался, но увиденное им в следующую минуту, напрочь лишило подростка речевых способностей и физических сил, к каким-либо дальнейшим действиям.

Алиев Азамат приспустил штаны и обрызгал Максима, выделяемой почками собственного огрганизма жидкостью, не испытывая при этом действии никакого стестнения и злорадно ухмыляясь. У Лунева имелись некоторые сомнения насчет ее природного определения(в силу темного времени суток), но исключительно до того момента, как моча стала попадать на его одежду, издавая свойственный лишь ей, характерный запах отработанных организмом веществ. Юноша предпринял попытку перекатиться в сторону, но его там остановил ногой Тагаев, не давая возможности приподняться с земли, расчехляя при этом свой собственный крантик, следуя заразительному примеру товарища. И это все при том, что Алиев еще продолжал свое грязное и отвратительное дело. Лунев закрыл тогда лицо ладонями и не надеясь на лучшее, оставался лежать в канаве, моля Бога о скором конце извращенного наказания, ни капли не надеясь на помощь двоюродного брата, молча наблюдающего за всем происходящим.

Течение времени замерло. Казалось, не иссякаемая моча двух подростков, наконец стала ослабевать, пока в конечном итоге, совсем не закончилась. Ребята разразились громким смехом, обозначив своим поведением, поистине кульминационное завершение летнего вечера.

– Алмас давай тоже. – сказал своему другу Алиев, продолжая улыбаться, неожиданно вспомнив о его присутствии и обратив внимание, что Елычев тупо смотрит на них.

– Нет, я не могу. – признался Алмас и как бы в знак подтверждения сказанного, всунул обе руки в карманы своих трико.

– То есть? – улыбку с лица Тагаева, словно ветром сдуло.

– Это неправильно по отношению к нему и несправедливо.

– Ох парень, каким же становишься благородным, да не из благородных будешь! – Азамат приблизился к нему на один шаг. – Или тебе невзначай напомнить, что нам известно и о чем могут, совершенно случайно узнать твои родители?

– Мне без разницы, но мочиться на него я не стану.

– Не станешь? – в глазах Тагаева проснулся животный инстинкт.

– Нет.

– Тогда вали отседова, пока тоже не получил, для большей скорости. – Алиев был непреклонен в своих высказываниях, но ясно чувствовалось по голосу, что подросток испытывает некоторое разочарование в отсутствии поддержки еще одного товарища. Замечалось даже в темноте проулка, что Азамат, явно рассчитывал на это со стороны Елычева.

Лунев мог достаточно хорошо видеть, как его брат покидает лобное место, но ему лично, от этого действия, легче почему-то не стало. Не вздохнул он спокойно и когда Алиев с Егором оставили его в одиночестве. Не успокоилась душа и по прошествии стольких лет. Двое друзей сами подписали себе смертный приговор, совершив непростительный поступок. По крайней мере, Максим искренне желал им этого в тот момент. Многие годы часто винил себя в предпринятых им действиях, но что он мог потом сделать, понятия не имел. В последствиях того дня, дальнейшем ходе событий в башкирской деревушке, неменуемом наказании подростков, Лунев не сомневался, но никогда так и не набрался смелости, чтобы выяснить подтверждения своих мыслей.

 

Он продолжал лежать, размышляя о произошедшем и больше не одна слеза не текла по его щеке. Максим смог подняться только спустя пару минут, почувствовав себя гораздо старше собственных лет. Характер его кардинальным образом изменился в тот вечер и смотреть Лунев стал на людей, совсем иначе. С некоторым недоверием к их поступкам, за которыми те чувствовали себя полностью безнаказанными и сомнением в существовании Бога, как такового, позволяющего подобному испокон веков происходить на планете.

Юноша вернулся к началу переулка и выглянул на улицу. Приводить свою внешность в порядок не имело никакого смысла. Одежда загрязнилась и промокла насквозь от воды в канаве и мочи местных подростков, джемпер так вообще остался где-то в здании заброшенной школы. Максиму на ум не приходило, что он мог сказать родителям в свое оправдание, главное заключалось в том, чтоб скорее добраться до дому. Больше ему идти к великому сожалению, было некуда.

Дорога оказалась пуста. Даже Алиева с Тагаевым не было слышно, хотя прошло не так много времени. У Лунева появилась мысль, что подростки вернулись обратно в претерпевшее пожар строение, чтоб перекурить это дело или встретиться с парнями, которые вероятней всего, до сих пор еще находились там. Поэтому, он по возможности тихо, пошел по направлению к центру, стараясь придерживаться края дороги и не светиться посередине.

Приближаясь непосредственно к пересечению улиц Центральной и Камышной, Максим сумел все-таки обратить внимание на притаившихся ребят, возле крыльца главного входа в сельпо и вовремя остановился, благодаря себя за проявленную заранее предосторожность. По приглушенной речи подростков, легко смог догадаться, что поджидают они именно его. Все подробности разговора расслышать юноша не мог физически, но всплывшие несколько слов в диалоге и конкретно его имя, подтвердили предположение Лунева. Безусловно, произошедшее доставило им удовольствие, иначе просто и быть не могло, но как здравомыслящие люди, они должны были по возможности предотвратить последствия, которые могли произойти, расскажи Максим все родителям. Несомненно, это друзьям и пытался объяснить Елычев, дождавшись тех у магазина, стараясь спасти тем-самым и свою шкуру, которая бы непременно пострадала в самую первую очередь. Услышав речь родственника, присутствующего в темноте, Лунев начал постепенно отступать, не дожидаясь своего обнаружения.

Из клуба доносились слова песни Михаила Муромова и под аккомпанемент яблок на снегу, юноша принял решение обойти населенный пункт вокруг, используя тот самый злостчастный Лесной проулок, чтоб избежать пересечения улицы, которая вероятней всего, просматривалась парнями. Данный вариант занял бы гораздо больше времени(путь пролегал через поле за домами на окраине), но зато полностью исключал такую нежелательную встречу с ребятами.

В кромешной темноте, подросток без особого труда отыскал требуемый ему путь и пошел по узкой тропе, вдоль одного из глухих заборов. Он понятия не имел, куда выведет эта дорога, в равной степени, как и то, удасться ли ему обойти деревню с восточной стороны. Знать наверняка он это не мог, но что-то подсказывало Максиму правильность принятого решения. Встроенный в организм Лунева компас, которому он привык доверять с юных лет, пока еще ни разу не подводил его и даже сложившаяся нынче ситуация и вся сложность маршрута, которому он решил искренне довериться наобум, не оставляла сомнений, что это будет в любом случае лучше, чем встреча с местными отморозками лоб в лоб.

Вышел в итоге он к кладбищу, простиравшемуся за широкой дорогой, мирно спящим покосившимся крестам на его территории и умиротворяющим звукам ночной природы, толстым одеялом накрывшим с головой Максима, как только он ступил на открытую местность. По правую руку от подростка, заканчивался населенный пункт, всем своим видом, будто приглашая обойти себя вокруг. По левую, начинался Зеникай и стояла одинокая хижина ведьмы, брошенная между захоронениями и домами жителей. В аккурат на стороне кладбища, по отношению к тропе, ведущей через лес в Казенное. Евразийский филин, пугающе ухнул где-то над мальчишкой, сорвавшись с одинокого дерева и бесшумно спланировав вниз, по направлению к траве и вероятно вкусному ужину. Лунев попробовал присмотреться к темному небу, но смог различить лишь огромные распростертые крылья ночного охотника перед собой, всем своим видом показывающих, что их обладатель имеет безоговорочно, доминирующее положение среди ему подобных хищников в данное время суток.

Ступая по направлению к хижине Ашихминой, Максим размышлял об окружной дороге, филин сбил его с панталыку и ноги сами пошли не в ту сторону. А являлась ли ночная птица, единственной причиной, склонившей подростка к такому выбору? Или этот путь предначертан ему заранее? Он не знал точно. Но и не развернулся при этом.

При приближении к дому, подросток обратил внимание, что в окнах отшельницы не водилось того яркого, желтого света в комнатах, который имел место присутствовать в других домах Зеникая. Более того, если он правильно смог заметить, то к этому, отдельно от других стоящему строению, вообще не шло электричество. Ставни оказались закрытыми, собака не лаяла и этой манящей, одновременно пугающей тишиной, деревянная хижина притягивала к себе Лунева, словно дверца холодильника притягивает память об отпуске, в виде декоративного магнита.

 

– Войдите. – послышался старый, скрипучий, женский голос, когда юноша преодолел скромное расстояние от калитки до крыльца и незадумываясь постучал в дом.

Дверь достаточно легко поддалась, не смотря на свою громоздкость, не издавав при этом и звука, и закрылась следом за ним. Не сама, но довольно плотно легла в дверной проем, когда Максим все-таки переступил порог жилища и толкнул ее, оказавшись в темной, настолько казалось большой комнате, что еле падающий от толстой свечи тусклый свет, не позволял полностью определить ее размеры.

Пожилая женщина повернулась к нему своим хрупким, худым телом, и оказалась до такой степени старой, что точно определить ее возраст не представлялось возможным. По крайней мере в данный момент и при таком освещении. Ее распущенные, седые волосы ложились на плечи, а глаза ярко блестели в полумраке, приглашая гостя за стол, но не требуя от него объяснения причины своего прихода. Агриппина не нуждалась в этом, она и так знала достаточно. Лунев это понял и посчитал благоприятным знаком, для начала всего разговора. Он сел на табурет рядом с женщиной и осмотрелся.

– Мне не к кому больше обратиться за помощью, кроме как к вам, чужому для меня человеку. -произнес он, не поднимая на Агриппину взгляд. – Оказавшись в довольно-таки затруднительном положении и испытывая постоянные нападки со стороны местных мальчишек, я больше не знаю, что мне предпринять. Родителям пожаловаться я не могу, но и противостоять местным ребятам тоже не в силах.

– Я не могу тебе помочь лично, думаю ты понимаешь масштаб своей просьбы, но в силах выйти на связь с тем, кто может. – голос Ашихминой был стар, но легок в произношении. Слова, словно летучие мыши покидали ее уста, как глубокую пещеру, с характерным старческому возрасту скрежетом и шелестом крыльев. Складывалось впечатление, что женщина видит Максима насквозь. – Осознаешь ли ты полностью последствия наказания, которое могут понести твои товарищи и свою собственную ответственность за это?

– Да. – отступать поздно. – Но я понятия не имею, что могу предложить взамен.

– Тому, к кому мы с тобой обратимся с просьбой, нужно от тебя лишь одно.

– Что? – Лунев наконец посмотрел на пожилую женщину, а та наоборот, отвела взгляд и прикурила папиросу, чиркнув спичкой об большой коробок.

– Твоя душа. Энергетическая сущность, притаившаяся в каждом из нас.

– Для чего она ему и о ком идет речь? – в силу своего возраста, Лунев пока ничего не понимал.

– У каждого живого существа есть душа. Подобная энергия чрезвычайно важна для темных сил. Можно сказать, что она им так же необходима, как нам с тобой воздух и вода. Подписав договор с дьяволом, ты сможешь потребовать у него практически все, что угодно. Все это будет исполнено. Готов ли ты к этому?

– Да. Мне придеться с ним встретиться?

– Не думаю. – Агриппина ухмыльнулась одной стороной рта, в другой, у женщины оставалась папироса. – Достаточно будет того, что он нас увидит. Нужно понимать, что по ту сторону обитают существа, не имеющие телесной оболочки, но способные принимать человеческие образы и ориентироваться в людских мыслях и чувствах. Твоя голова, как бескрайнее море для тебя самого, а для этих существ-всего лишь родной дом. Если ты искренне желаешь подписать контракт с дьяволом, то это сразу становится известно нечистой силе. Более того, он сам ждет от тебя этого. Не имеет смысла что-либо говорить и думать, нужно только правильно чувствовать. Если чувства и эмоции находятся в нужном русле, то в таком случае, он сам с тобой свяжется и явится, если того потребуют обстоятельства. Сам же договор с дьяволом, имеет вполне материальную форму, так как требуется личная подпись.

Она потушила окурок в литровой банке с водой и убрала ее под стол, достав оттуда взамен, будто приготовленные специально для такого случая, листок и ручку. Наблюдая за действиями Ашихминой, у подростка складывалось ощущение, что женщина полностью готова к дальнейшим действиям и заранее знает, что скажет Максим и какое примет окончательное решение. Начиная с того самого момента, как Агриппина ждала его у себя дома и заканчивая ее отточенными движениями рук и тела.

– Напиши на листе бумаги, что ты конкретно хочешь. Для темных сил эта бумага, будет 100% гарантией получения дополнительного источника энергии. Обрати внимание на точность описания просьбы и срок, который тебе потребуется, чтобы прожить на этом свете, прежде чем отправиться в загробный мир. Будь предельно внимателен. – женщина освобождала черную скатерть от лишних предметов, установив по ходу дела, посередине стола круглое зеркало на подножке. – Дьявол чрезвычайно хитер. Он все подпишет и все даст, а спустя время сделает так, что ты умрешь, от какой-нибудь обычной пневмонии.

– Как же мне поступить в таком случае?

– Обозначь, что он должен будет заботиться о твоем здоровье и оберегать от опасных болезней, травм и увечий.

Максим начал выводить буквы аккуратным почерком, а Агриппина тем временем, расставляла на столе свечи и поджигала их. Тринадцать свечей, купленных в магазине, возгорались мелким пламенем, образуя своим рассположением некий полукруг. Также женщина приготовила и острый нож, определив тот на край скатерти, резная ручка которого и посаженные в нее драгоценные камни, позволяли предположить, что тот имеет некоторую, религиозную ценность.

– Положи теперь бумагу перед зеркалом, смотри в него и мысленно призывай дьявола. – в полголоса произнесла Ашихмина. Подросток последовал ее указаниям и принялся раз за разом перебирать про себя написанный только что текст.

Прошла минута, огонь на свечах начал подрагивать и колебаться, будто от легкого сквозняка в помещении. Атмосфера постепенно накалялась, темные краски, окружающие осветленный стол, обволокли Лунева и Агриппину, своеобразной воздушной сферой. Складывалось впечатление, что они находятся в новогоднем стеклянном шаре(до такой степени искажалось пространство вокруг), положенным в гроб с покойником и погребенным под землю. Сидящий на табурете подросток почувствовал, как темная волна захватила его разум. Он ощутил некоторую прохладу в голове, будто где-то наверху, на затылке, открыли фрамугу. Необъяснимое чувство, предоставляющее неожиданно возможность осознать собственную ничтожность на этой планете.

Одна из свечей упала на бумагу, обозначив тем-самым согласие князя тьмы. Листок загорелся, но выглядело его возгорание, как-то неестественно медленно. Особо не подчиняясь правилам природы и законам такой науки, как например физика.

– Быстренько разрежь палец и капни кровь на бумагу. – Ашихмина протянула подростку нож. – Ты должен заверить соглашение своей подписью.

Лунев ощутил небольшое головокружение(допустимый в подобной ситуации страх)перед последствиями сделки, но не испытывал при этом и толики сомнения, чтобы отступить. Назад пути уже не существовало, и это понимал даже он, в таком юном возрасте.

– Все, дело сделано. – Агриппина привычными движениями убрала зеркало, затушила лишние источники освещения, оставив лишь только одну свечу, и вернула Максима на землю, а вместе с тем и полное осознание произошедшего в его мысли.

Когда он покидал Ашихмину, на улице выглянула полная луна. Ночное светило прокладывало подростку путь к дому Елычевых, подготавливая его к встрече с родителями. Лунев понятия не имел, что скажет о своем внешнем виде и времени возвращения из клуба и пришел к заключению, вообще ничего не объяснять. Он несколько дней молчал после этого случая, предоставляя родителям шанс сослаться на шоковое состояние ребенка. Потом они уехали из Зеникая и все вернулось на старое русло. В семье старались об этом не вспоминать, а Максим и вовсе вычеркнул из памяти произошедшее, как начатую вроде читать, чрезмерно неинтересную книгу. Впервые вспомнил он это, спустя только одиннадцать лет, на следующую ночь после женитьбы на Наталье Родионовне. Приснившийся под утро сон послужил некоторым стартом, отсчета его оставшегося времени. В последующие годы Лунев все чаще задумывался об этом и частота его мыслей увеличивалась по мере приближения к оговоренному сроку.

Максим Юрьевич наконец понял, что продав свою душу однажды, он не задумывался о будущем. Получив желаемое в один вечер, теперь в перспективе мужчину ждал вечный ужас в загробном мире. И потребовался ему для этого, всего лишь психологический настрой, выраженный в игнорировании Бога и соответствующих чувствах. Лунев постепенно осознал, что не стоило связываться с могущественными силами не в коем случае, как бы не трагична была собственная жизнь. Пройдет время, наступит обозначенный в договоре срок, и проданная душа отправится прямиком в ад. Там ей будут распоряжаться так, как сочтут нужным, и она не в силах будет изменить ход дальнейших событий. Душе навечно будет заказан путь в рай, в котором столько благ и счастья, что даже представить сложно. Каждый из нас имеет полное право на собственный выбор, но в любом случае, Максиму стоило глубоко задуматься в тот вечер прежде, чем принимать решение.

 

Несмотря на позднее время суток, Луневу удалось забронировать билет на утренний поезд, отправляющийся со станции Абакан, в Москву. В понедельник, во второй половине дня, он прибудет в Омск. Часы теперь неумолимо отсчитывали последние дни его жизни, что невольно вынуждало действовать незамедлительно. Удивительным оставалось то обстоятельство, что до этого момента, Максим Юрьевич не принимал практически никаких решений, для выяснения последствий того злополучного вечера. Не сказать, что они его раньше не интересовали, просто наверное, требовался серьезный толчок, чтобы отправится в путешествие.

На сбор вещей много времени не потребовалось, каким бы ни был результат поездки, вернуться домой мужчина уже не сможет. Супруге он сказал, что вызвали на работу, сам же глубоко сомневался, что вообще больше там появится. У него будет целый день в запасе, пока его схватятся, но тогда он уже уедет достаточно далеко от этого места.

Деньги он снял с банковской карты на железнодорожном вокзале, всю накопившуюся сумму, даже не подозревая, сколько ему понадобится. Откладывал давно, планируя съездить в Зеникай с супругой, но теперь дотянул до такой степени, что не оставалось времени даже толком собрать вещи, если бы все-таки они поехали вместе. Наталья Родионовна знала об этой сумме и женщине было известно, для какой цели лежат деньги, поэтому счет она проверит в первую очередь, но это уже было не важно.

После того, как поезд тронулся, заказал по телефону билет на Омский состав, с остановкой в Шумихе. Ехал Максим Юрьевич наобум, но по крайней мере, у него имелся адрес проживания Кериевых в районном центре, где он планировал встретиться с Нургали Хусаиновичем. Поговорить им вдвоем будет о чем, Лунев собирался задать пару вопросов пожилому мужчине, поэтому визит должен был быть неожиданным.

Кериев, как представить более старшего поколения, не имел собственной страницы в социальной сети, но Максим смог обнаружить его место проживания на сегодняшний день(довольно глупо было бы надеяться, что на конец восьмидесятых, семья не сможет в ближайшем будущем вырваться из глуши, подобной Зеникаю), через сына Дениса, с которым Лунев вышел на связь через вымышленный аккаунт. Оставалось надеяться, что до его приезда, тот не отбросит коньки, ведь мужчине уже должно было стукнуть за семьдесят. Еще он намеревался встретиться с кем-нибудь из Елычевых. Не обязательно с Алмасом(мало шансов, что он до сих пор в деревне), но хотя бы с кем-нибудь из его семьи, кто мог еще в состоянии вспомнить тот год.

 

Когда он во вторник добрался таки до Нургали Хусаиновича, дело уже подходило к вечеру. Лунев отпустил такси и перекинув снятую с себя ветровку через руку, шагнул по направлению к большому двухэтажному дому, который располагался на пересечении оживленных улиц и имел угловое расположение. Справившись о хозяевах в магазине, занимающем половину первого этажа(молодая девушка попросила его подождать и скрылась в коридоре внутренних аппартаментов), Максим вышел на крыльцо и услышал звук открывающегося окна по правую сторону от цветочного салона.

– Вы мной интересовались? – спросил его Кериев, прикурив заодно сигарету. Как-бы не протекал последующий разговор с незнакомцем, Нургали приучил себя использовать свое время с умом. Мужчина тяжело откашлялся после порции никотина и сплюнул на узкий тротуар, окаймляющий особняк.

– Мне нужно с вами серьезно поговорить. – произнося речь, Максим Юрьевич отворил калитку и приблизился к перегибающемуся через подоконник Кериеву. Он обратил внимание, что в диаметре полуметра от окна, поверхность земли и тротуара сплошь заплевана гнойными выделениями, перемежающимися с кровью.

– С кем имею честь? – пожилой мужчина снова затянулся дымом и откашлялся, но теперь уже не сплевывая, ему заметно стало легче.

– Лунев Максим Юрьевич. – представился он, на что Кериев лишь безразлично пожал плечами, давая понять собеседнику, что эта информация ему не принесла пользы.

– Двоюродный брат Елычева Алмаса. Искренне надеюсь, что вы его помните. – добавил тогда мужчина.

Нургали Хусаинович опустил взгляд, обдумывая услышанное и смог честно признаться себе самому, что теперь наконец, он вспомнил того юношу, с которым имел дело однажды, поделиться своей историей. Ему даже показались знакомыми некоторые черты лица взрослого мужчины, стоящего напротив. Он думал о нем и раньше, но не до такой степени, чтоб наводить справки и интересоваться сложившейся судьбой подростка, собственных проблем хватало с лихвой по горло. Так уж человечество устроено изнутри, всегда печется о собственной выгоде.

– Заходите в дом через магазин, попросите Настю проводить вас. – предложил Максиму Кериев. Он еще плавал в собственных мыслях, с трудом вспоминая давно ушедшее время, но уже настраивался на предстоящий разговор с мужчиной. Незнакомец оказался прав, им вдвоем нужно многое обсудить.

Нургали открыл входную дверь в дом с коридора, встречая Лунева и пригласил на кухню. Для своего возраста, пожилой человек достаточно проворно передвигался, сказывалось наверное хорошо оплачиваемое медицинское лечение, подвижный образ жизни и своевременный отдых. Но, насколько недавно смог заметить Максим Юрьевич, все эти составляющие благополучной жизни и семейный достаток(обстановка в особняке позволяла так считать), не могли справиться с его внутренним недугом, о наличие которого явно свидетельствовали гнойные выделения из организма.

– Чаю? – предложил он, достав, недожидаясь ответа, из навесного шкафа корзинку с печеньем и распечатав упаковку с пряниками.

– Кофе. – согласился гость.

Кериев налил из поттера кипяток в две чашки и поставил перед мужчиной баночку”Якобс”и сахарницу.

– Алкоголь не предлагаю, у меня его попросту нет. – Лунев кивнул в знак понимания. Он отлично помнил, чем Нургали пришлось пожертвовать ради своего состояния. – Но могу заказать доставку, если…

– Нет, спасибо. – Максим оборвал его на полуслове. – Время к сожалению поджимает.

– Да, ох уж это время. Галя должна вернуться с теплиц через пару часов, а дети нам не помешают. Они стараются не заходить, когда я дома, хотя и делим с ними общую территорию. С деньгами, имеет свойство приходить и разлад в отношении с родственниками. – мужчина наконец присел за стол. Лунев молчал, предоставляя инициативу Нургали, ему все это напоминало события сорокалетней давности и он словно вернулся сейчас в прошлое.

Кериев не заставил себя упрашивать и начал издалека, в надежде, что старый знакомый забудет спросить главное.

– Мой бизнес, на самом деле пошел в гору, как в принципе и нарекала тогда Ашихмина. Я часто задавался вопросом, а смог ли я добиться всего сам, не повстречай тогда Агриппину? Ведь это она дала по настоящему существенный повод, завязать с выпивкой и если бы не тот толчок, не знаю, где бы я сейчас находился. А твой покорный слуга, желал лишь семейного благополучия и обеспеченного будущего детям, справедливо рассчитывая на то обстоятельство, что счастье в деньгах. И первые двадцать лет, на самом деле так думал. Мы перебрались в город и обустроились вот на этом месте. Постепенно скупили два соседних участка и совместными усилиями построили дома Денису и Ольге. У сына все получалось, помимо цветов, он стал заниматься стройматериалом и впоследствии смог приобрести крытый ангар и приличную территорию со складскими помещениями. Оленька тоже в обиде не осталась, управляется с четырьмя магазинами. Правда мужа своего похоронила, но мы с матерью ее не бросим, как-никак весь бизнес-то детям достанется.

– Что произошло с ее мужем?

– С Игорем? Разбился, прыгнув с моста. Мы в Анапу отдыхать ездили всей семьей. Он перебрал малость и сиганул в речку, прямо в одежде, а там мелко оказалось. Вроде бы с Ольгой поругались или на спор с кем-то, я точно не помню.

– С вашим здоровьем я смотрю, далеко не все гладко?

– Да. Врачи сильно не обнадеживают. В прошлом году вот с Израиля вернулся, там тоже посоветовали, потратить оставшееся время с умом. Деньги есть, но как выясняется, с их помощью невозможно все решить. У меня от легкого практически ничего не осталось. Отравили меня, причем кто-то из близких. – Кериев снова прикурил сигарету и привстав, поставил окно на проветривание. Закашлял и сплюнул в раковину, включив после себя воду. – Ртуть в кофе подлили, когда я внукам конструктор собирал и увлекся занятием.

Максим Юрьевич посмотрел на свою полупустую кружку в руке и поставил ее на стол.

– Я бы хотел у вас узнать, почему все-таки вы решили мне посочувствовать и поделились тогда своей историей?

– Это стало моим обязательством перед Агриппиной.

– Рассказать мне о себе?

– Натолкнуть тебя на мысль, обратиться к ней.

Гость вдруг понял, насколько все было заранее предусмотрено. Возможно, за несколько лет до его второго приезда в деревню. Вероятней всего, Лунев был обречен на сделку с дьяволом и вытекающие из нее последствия(он вспомнил то свое странное состояние, когда покинув проулок, свернул по направлению к дому Ашихминой). Кериев, чувствующий себя обязаным перед ведьмой, ребята, доводящие своим притеснением подростка до нервного срыва, любая мелочь в обстоятельствах того года, выстраивала события в закономерную цепь. Все шло к неминуемому финалу. К единственной подписи документа в конце августа месяца.

– На протяжении сорока лет, я всем сердцем хотел, чтоб ты меня простил. – признался Нургали. – Когда за день до нашего с тобой разговора я встретил Агриппину и она мне сообщила условия, выполнив которые, я мог считать долг за совет уплаченным, у меня не имелось другого выбора. Прожив самые счастливые четыре года нашего брака с Галиной Эдуардовной, я элементарно не смог отказаться от будущего благосостояния и вернуться обратно к употреблению спиртного. Я не знаю, для какой цели ты понадобился Ашихминой, но подозреваю, что без вмешательства потусторонних сил, тут дело не обошлось. Как и в моем случае тоже.

– Что произошло после нашего отъезда?

– Много странного. Алиев Азамат свернул шею в здании старой школы. Неудачное падение с высоты всего-лишь второго этажа, при игре в салки. Через два дня, подростка еще похоронить неуспели, как его лучшему другу Тагаеву, проломили голову камнем, мальчишки из Казенного. Для нашего села одна-то случайная смерть подобным способом, выглядела экстраординарным событием, а тут целых две и следующие друг за другом. Местные жители сразу заговорили о причастности Ашихминой, но каким образом ребята могли ей помешать, никто не знал.

Лунев прекрасно понимал, что обречен. Возложенные обязательства противоположная сторона выполнила в лучших своих традициях. Дело оставалось за Максимом. Если раньше присутствовали сомнения по поводу заключения самой сделки и всех событий того вечера(мужчина обычно ссылался в подобных случаях на свое богатое воображение, шоковое состояние и влияние ведьмы, простыми словами, мальчику могло все почудиться, когда он лежал в проулке), то сейчас, ему оставалось только смириться с предначертанной судьбой и не надеяться, проснуться десятого сентября.

– Отец Азамата с мужчинами, отправился тогда к Агриппине, пытаясь выяснить обстоятельства, но женщина не открыла, хотя присутствие ее в доме было в ту минуту подтверждено многими. Уваров Таймас например, рассказывал потом, что видел ведьму в окне, а Сабуров Айдар, обратил внимание на идущий, еле просматриваемый дым из трубы. Они в порыве отчаяния тогда, облили старую хижину бензином и в скорости подожгли. Все поголовно в последствии утверждали, что ясно слышали крики о помощи, сквозь треск полыхающей огнем древесины, но никто так и не удосужился разобрать через несколько дней, остывшее кострище и предать земле грешное тело. По меньшей мере, удостовериться хотя-бы в его наличии там.

– Может тело ведьмы после вашего отъезда захоронили?

– Нет, не думаю. Местные и по сегодняшний день слишком верят в ее нечистые связи с загробным миром. Ашихмина считалась одной из самых старых жителей деревни, но о возрасте женщины, никому ничего неизвестно. У меня самого, если быть откровенным, складывалось предположение, что те, кому память позволяла еще знать дату ее рождения, давно уже находятся в мягком грунте. – он ухмыльнулся краешком рта, возможно своему метко подобранному определению, но вероятней всего, мужчина попытался представить себе, настоящий возраст Агриппины Ашихминой.

– Сколь же ей было лет на самом деле?

– Теперь точно уже никто не скажет. Я размышлял об этом и мне кажется, она заключила с дьяволом некоторое соглашение, по которому тот обеспечил ей долгую жизнь.

Гостя передернуло при словах дьявол и соглашение. Кериев обратил на это внимание, но ничего не произнес.

Максим хотел поначалу встретиться еще и с Елычевыми, но теперь, после полученной информации, потребность в этом отпала сама собой. Нургали Хусаинович конечно огорошил его новостью, со смертью колдуньи(он то планировал обсудить с ней свою душу, попробовать может быть, что-то изменить), но поездка в Зеникай не отошла на второй план, после этого известия. Со следующей минуты, лишившись наверное последнего шанса на дальнейшее существование, его посетила другая мысль, чем занять себя с завтрашнего утра, но тоже имеющая непосредственное отношение к Агриппине Ашихминой. Как ни крути, деваться пока Луневу было попросту некуда. Он принял решение, на этом пожалуй ВСЕ. С такой мыслью поднялся из-за стола, символически взглянув на наручные часы(они проговорили с Нургали минут сорок. Времени еще оставалось с запасом до возвращения Галины Эдуардовны, но он не видел смысла находиться здесь далее)и направился к выходу.

– Куда ты теперь дальше? – прямо поинтересовался Кериев, догадываясь при этом, что его дом в любом случае не мог быть конечной целью Лунева. Мужчина оставался сидеть за столом, наблюдая за обувающимся в прихожей Максимом. – Запиши мой номер мобильного, на всякий случай.

– Мне не с чего будет позвонить. Но раз вы желаете оказать помощь, то вызовите такси по вашему адресу.

 

Уже позже, сняв номер в местной гостинице и приняв горячую ванну, Максим Юрьевич забрался на кровать под покрывало и продолжал долго лежать в темноте, размышляя о сложившейся судьбе и действиях, предстоящих ему на завтра. Сколько он себя помнил, по части планирования у него никогда толком ничего не выходило. Мысли разбегались в разные стороны, словно рассыпанный горох по полу и приходилось в итоге поступать наверняка, придерживаясь внутреннего чувства, вынуждающего нас зачастую совершать такие вещи, рациональности которых в последствии сами же и удивляемся. В конце концов заснул мужчина с мыслью о своей супруге и детях. Ему снилась любимая работа, спокойный город, как его все ищут и находят в итоге в кресло-качалке на веранде дома. Все было отлично. Ни тебе проблем, ни обязательств, ни происков со стороны врагов, ничего. Все так, как обычно и бывает в хорошем сне.

 

Он почему-то рассчитывал, что зрительная память будет справедливо возвращать ему чувства, присущие посещению мест из далекого детства, но подобного не происходило, насколько бы Лунев не старался всматриваться в природный ландшафт, окружающий с обоих сторон автомобиль. Поля сменялись густой растительностью, светоотражающие таблички с названиями населенных пунктов, кустарными картонными рекламками о продаже меда, грибов и ягод. Ностальгии не наблюдалось и в помине. По меньшей мере, в том виде, в каком ее себе всегда представлял Лунев, воображая свою поездку с супругой к Елычевым. Все мужчине здесь было чуждо:водитель, с подозрением, переодически поглядывающий на него в зеркало, люди, попадающиеся вдоль дороги возле деревень, нагнетающаяся постепенно атмосфера при приближении к Зеникаю, сжимала виски, напоминая Максиму повышенное артериальное давление и создавая некий барьер, пытающийся преградить путь к намеченной цели. Все, окружающее его этим утром, действовало против Лунева. Он видел себя со стороны зарвавшимся альпинистом, который игнорируя правила и сложившиеся традиции более опытных, упорно взбирается на очередной уступ в скале, не особо прислушиваясь к доносящимся снизу предостережениям.

Перед тем, как покинуть Шумиху, Максим приобрел хороший фонарь, фомку, саперную лопату, складывающуюся у основания черенка, и спортивную сумку из мягкой ткани для всего этого, но один только ее внешний вид теперь, наводил на ассоциации с атрибутом наемного убийцы, отправляющегося на дело. Была еще одна купленная вещь в этой черной сумке, по форме своей, отдаленно напоминающая все тот-же фонарь, но имеющая куда более серьезное применение, по отношению к лицам, испытывающим чрезмерную агрессию к добропорядочным, честным гражданам. Некоторый козырь в рукаве Максима Юрьевича, использовать который он не планировал, но готов был в любой момент обнародовать, как-только почувствует угрозу собственному здоровью.

Миновали Мир, следуя по указателю на Казенное, и это могло означать, оставшиеся десять километров до конечного пункта.

По возможности избегая ненужных глаз и отсюда вытекающих лишних разговоров и подозрений, он остановил машину на трассе и расплатившись с шофером, обошел с другой стороны кладбище и приблизился к заросшему вокруг крапивой и сорняками, покосившемуся остову дома Ашихминой, основополагающей частью которого ныне, являлась кирпичная печь с возвышающейся к синему небу трубой, местами еще покрытой штукатуркой, а в основном, обоженной пламенем кладкой позапрошлого столетия.

Траву колыхал легкий ветерок, но вокруг самого участка, жизнь будто бы замерла, остановив свое мерное течение на расстоянии двух метров, не достигая уцелевших частей забора.

Максим опустил на землю сумку и вооружившись фонарем и коротким ломиком, смело шагнул в груду теперь сгоревшего, но когда-то жилого строения. Последние капли бесстрашия испарились следом за уехавшим в обратном направлении водителем, и только оставшаяся незначительная часть отваги и мужества в этом человеке, толкала еще его на решительные действия, которые(оставалось надеяться на это)должны были принести хоть какой-то результат. Мужчина собирался обнаружить тело погибшей женщины, или по крайней мере то, что от него могло сохраниться, и захоронить останки, освободив тем-самым этот мир еще от одного зла и получив при этом возможное удовлетворение. Последнее, что Лунев мог сделать, приехав в такую даль, окончательно уже лишившись всех шансов на встречу с самой Ашихминой.

Запах гнилого дерева, прошедшего через огонь и чего-то отвратительного и протухшего, вдыхал Максим Юрьевич, пробуя разобрать завал. Он оттаскивал трухлявые доски и выбрасывал мусор на территорию участка, освобождая пространство внутри бывшей когда-то избы, на это у Лунева ушло более двух часов. Пол тоже, естественно был уничтожен пламенем и по завершении работ, мужчине открылась голая земля, с уцелевшими частями обгоревших балок, составляющих основу для полового покрытия. Чистый, влажный грунт, без каких-либо проявлений растительности, рождал странное чувство, будто пожар произошел недавно. Очищенная вдруг от окружающего себя мусора, русская печь, напоминала теперь своим внешним видом, стартовую площадку космодрома, если принимать кирпичную трубу за готовящуюся к пуску ракету. Он осмотрелся. Пугающая тишина бесжалостно тяготила. В этом месте небыло ничего живого, если оно тут вообще когда-либо присутствовало.

 

Осветив фонарем обнаженный участок(не смотря на середину солнечного дня и практически полное отсутствие стен и крыши, здесь преобладала достаточная темнота, словно тень чего-то огромного, накрыло сверху пепелище, создавая прохладную атмосферу и ужас, притаившийся в этом неспокойном месте), он не заметил на земле ничего подозрительного. Грунт достаточно мягкий, словно остывшая рисовая каша, и не внушает доверия, но явных признаков присутствия наполовину истлевшего тела, не было и в помине, что никак не сходилось с рассказом жителей, принимавших непосредственное участие в поджоге дома. Максим Юрьевич с большим трудом верил, что Агриппина могла своими силами закопаться в землю, это чрезвычайно сложно организовать, даже учитывая способности женщины. У него просто в голове не укладывалось, как ведьма, спасаясь от огня, зарывается в почву и продолжает лежать там задержав дыхание, пока пламя окончательно не стихает. Возможно ли допускать такой вариант в своих рассуждениях? Мужчина не знал. Он не мог ответить на этот вопрос, который выглядел немного странно. Но не являлась ли вся жизнь Агриппины Ашихминой странной, труднообъяснимой и подозрительной? Лунев  был в замешательстве. В тупике, в который он в итоге уперся, затратив столько сил и терпения. Последнему он посвятил кстати, сорок долгих лет.

Сделал несколько шагов к русской печи(единственной, более-менее сохранившейся части и без того небогатого убранства, некогда жилого строения), естественно споткнулся(как же без этого), целиком сконцентрировав свое внимание на сложенном из камня изделии, и маленький глинянный горшок, опрометчиво попавшийся под ноги Максиму Юрьевичу, тут-же отлетел в сторону, получив для парения, хороший такой пинок. Горшочек не разбился, ударившись о землю, а просто откатился к обугленному куску дерева, представлявшего из себя когда-то фундамент дома, описав на рыхлой поверхности крупный полумесяц. Лунев пребывал вне себя от разочарования. Мужчина просто горел ненавистью к окружающим его неодушевленным вещам, в конец расстроившись из-за собственной беспомощности. Ему на протяжении всей жизни приходилось сомневаться в действительности существования того договора, пока он в итоге, не получил нужные сведения от Кериева, подтвердившие смерть подростков. Теперь он верил. Верил, как возможно верят одному из пяти своих чувств. Отсутствие тела колдуньи, еще больше подтверждало факт наличия сделки, ведь это прямо лишало его всех шансов исправить положение, или хотя-бы спросить с Ашихминой по полной программе.

Он зацепил краем фомки заслонку на печи и попробовал откинуть крышку, но безрезультатно. Внимание Максима привлекла гладкая поверность металлического изделия, на котором должна была присутствовать ручка для непосредственого использования данного предмета в требуемых целях. Мужчина не считал себя специалистом по конструкциям русских печей, но подобный атрибут имел место просто быть, пожар никак не мог помешать его наличию. Лунев предпринял еще одну попытку и заслонка отстала от чела, с грохотом упав на грунт, чуть не хлопнув мужчину по ногам. Максим отскочил назад, расставив ноги и стал свидетелем того, что препятствовало его намерению. Наполовину истлевшая человеческая кисть, в смертельной агонии сжимала рукоятку полукруглой крышки, а остальная часть мертвого тела, находилась внутри большой печи, сжавшись в комок и протягивая теперь обрубок руки к потревожившему вдруг ее сон, Максиму Юрьевичу. Лицо трупа передергивало отчанием, рот перекошен от крика, глаза на выкате, словно их кто-то пытался вытащить из глазниц, и блеск серых зрачков, вынуждал согласиться с тем, что это все было когда-то живым существом, а не набитой поролоном куклой. Запах давно начавшегося разложения, облаком обволок Лунева, вынудив того отступить от печи, но тем не менее он продолжал визуально исследовать труп. В какой-то степени, Максим оказался прав:Ашихмина нашла способ укрыться от огня, но ее колдовских чар оказалось недостаточно, чтоб продолжать дышать после того, как пламя окончательно угаснет.

Изъеденное червями тело, местами открывало оголенные кости. Виновники этого, не особо стестняясь присутствия постороннего наблюдателя, продолжали свое темное дело, с неохотой уже передвигаясь по коже и под ней, вызывая своими действиями, отвращение у любого здорового человека. Их было не много, но пользуясь обилием пищи, бескостные ползающие существа, хорошо отъелись в этом месте и теперь в их движениях, сказывалась некоторая ленность и смирение с положением, в котором они оказались волей судеб. Оставшаяся кожа почернела от времени, слившись в итоге с частями одежды женщины(тоже порядком истлевшей), и сейчас становилось довольно сложно определить ее четкие, сохранившиеся границы. Лицу повезло больше. Лицо можно сказать не пострадало от безжалостного поедания. Лицо теперь смотрело в упор на мужчину, будто прося того о помощи. Или проклиная в сердцах. В любом случае, вид был не из категории прекрасного. Желудок Максима вывернуло наизнанку от такого превосходства, и его рвало теперь в сторону, словно кто-то, обладающий достаточной силой, трес Лунева за ноги, приподняв от земли и перевернув при этом.

Худая, но вполне крепкая рука, коснулась его спины. Он не ожидал этого и поэтому мог испугаться, не будь занят более ответственным занятием.

– Ты пришел. – послышался скрипящий, женский голос, напоминающий Максиму одного человека. -Но твое время на исходе. – легкий смешок, более похожий на старческое кряхтенье. – И тебя конечно же мучает вопрос:возможно ли что-нибудь изменить?

– Да. Этот вопрос меня мучает больше всего. – он продолжал стоять спиной к женщине. Тошноту словно кошка слизала.

– Ну так чтож, я тебе отвечу. Мой ответ НЕТ! И это не обсуждается.

– Я все-таки надеялся…

– Ха-ха-ха-хракхт-кхе-кхе. – ведьма подавилась собственным смехом, но как следует откашлявшись, быстро продолжила, не предоставив возможности вставить и слова Луневу. – Ты не понимаешь. Сделка совершена и обратного пути не существует. Он выполнил свои обязательства, дело осталось за тобой.

Максим обернулся, набравшись смелости. Перед ним стояло наполовину истлевшее тело, не так давно еще, находящееся в печи. Один упитанный червь покинул носовую полость и вполз женщине в рот, воспользовавшись завершением ее умной речи.

До конца становилось не ясным, что из себя возомнил взрослый мужчина, но когда он подпер снизу, заостренным концом фомки, подбородок Ашихминой, со стороны могло показаться, что Лунев полностью  уверен в своих силах, что он на самом деле, способен оказать воздействие на ведьму, применив устрашение. А может, ему просто терять уже нечего, раз на то пошло.

– Так ли это? – улыбнулся Максим Юрьевич, ни единой мимикой лица не выказывая испуг перед оппонентом. Ничем стараясь не показаться уязвимым в этот момент. И он искренне верил, что ему это удается, но Лунев ошибался. Агриппина Ашихмина видела его насквозь, как наверное он мог видеть ее сейчас, будь проклят пожар и люди, его совершившие. Она знала, что у него на уме, и ей известно все, что с таким усердием скрыто в самых потаенных уголках сознания Максима Юрьевича. Раньше у женщины не  имелось таких фантастических способностей, она могла читать человека, но не до такой степени, не как открытую книгу. Можно ли откровенно считать удачным обстоятельством то, что с ней в итоге произошло? Конечно же нет, но своему нынешнему положению, она была рада. Во всяком случае это намного лучше, чем смерть в аду, чего она справедливо заслуживает.

Ашихмина наотмашь ударила мужчину левой, лишенной кисти, рукой и казалось, вложила в этот удар всю свою силу. Максим повалился на землю, не ожидая подобной прыти от женщины, и был несколько ошарашен, предпринятым действием по отношению к себе. Ломик отлетел в сторону и Лунев, лишившись в один присест самобладания и единственного оружия, огляделся вокруг себя и не найдя ничего лучше, схватил за толстую кромку керамический горшок и запустил в Агриппину, надеясь хотя-бы попасть.

И попал, если можно так выразиться. Но данное попадание сложно назвать удачным, так как ведьма пнула костлявой ногой горшок и последний разлетелся в дребезги, угодив в кирпичную кладку печи. Оставалось только догадываться, какой силы получился удар и какую ловкость пришлось применить для подобного трюка женщине, но ее теперь это мало заботило. Больше задумался Максим Юрьевич, которому увиденное только что, до боли напомнило Алиева, проделавшего тоже самое(хотя и с резиновым мячом), в таком далеком восемьдесят восьмом. У мужчины даже закралось подозрение, что Ашихмина сделала это специально, чтобы окончательно уже, морально добить Максима, находясь в ведении его печальных воспоминаний из детства. Он видел отлетевшую фомку, но достать ее, не представлялось возможным. Дотянуться до инструмента могла Агриппина, причем всего-лишь наклонившись, но ей этого не требовалось. Она и так была на сто процентов уверена в своем превосходстве перед мужчиной. Ведь он только человек, ничтожное создание, неспособное противостоять силам, которые и понять-то толком не всегда может. А она? Она есть все на этой земле. Выше нее только Он. Только Ему она может поклоняться, как Богу. Наступило время расставить все точки и именно ей предоставляется нынче право, оказать дьяволу маленькую услугу, которая рассматривалась, как получение хозяином души Лунева. Точнее выразиться, он стал ее обладателем сорок лет назад, просто сейчас наступило мгновение ее непосредственной передачи.

Максим отползал на спине, опираясь на локти, не предпринимая, заранее обреченных на провал, попыток подняться на ноги. Очередное дежавю, связанное с тем годом, с разницей, что тогда, дело обстояло в проулке.

– Заключив соглашение-не отягчай положение. Выполняй условие-соблюдай хладнокровие. – твердила Ашихмина, приближаясь к Луневу.

Он пытался вроде что-то сказать в ответ, возможно нагрубить, но рот открывался вхолостую, хватая спершийся затхлый воздух, который сладывалось впечатление, будет еще присутствовать здесь веками, несмотря на отсутствие стен и крыши, и не произносил в результате ни слова. Максим рад был бы даже стандартному в такой ситуации, обычному крику, но и этого сделать не получалось.

– Заключив соглашение-не отягчай положение.

– Пшла отсюда безмозглая тварь. – наконец выкрикнул четыре слова мужчина, словно выстрелил ими из автомата очередью, на что Ашихмина лишь безразлично хмыкнула. Женщине до лампочки оказались высказывания жертвы, ей известно было главное, а главное заключалось в том, что она знала конец сегодняшней схватки, который виделся неизбежным, но ей хотелось получить удовольствие от процесса и поэтому, Агриппина не желала разочаровывать Максима Юрьевича тем, что он обречен. Вопрос стоял не в конкретном времени его смерти(это время он определил сам и за язык его тогда никто не тянул), а в методе, который она использует, чтобы помочь ему распроститься с душой. Она видела себя лишь посредником, между заключившими сделку, но постарается выполнить возложенное на нее поручение в том совершенстве, в котором и все выполняла при жизни, относясь к любому делу с ответственностью и педантичностью.

– Выполняй условие-соблюдай хладнокровие.

Агриппина поставила ногу на живот мужчине и Максим почувствовал боль от давления, соразмеримую разве что с тридцатидвухкилограммовой гирей, что никак не вязалось с хлипким телосложением ведьмы. Он справедливо посчитал полнейшим бредом напрягать пресс, так как сложилось подозрение, что женщина даже еще не начала давить как следует.

Луневу показалось, что это его конец.

Ашихминой тоже так показалось.

И она рассчитывала на это до тех пор, пока что-то продолговатое и твердое, уверенно не уперлось ей в правый бок, поставив женщину в щепетильную ситуацию. Ведьма никак не ожидала такого поворота событий. Как впрочем и ее соперник, находящийся внизу и переводящий взгляд с нее на неожиданного соседа.

Агриппина повернула голову, надеясь познакомиться и оценить положение, но Кериев не предоставил ей возможности предпринять что-либо. Не в том он был настроении, чтоб доверять человеку, так ловко обведшему его когда-то вокруг пальца.

– Ариведерчи. – сказал Нургали Хусаинович и включил электрошокер, позаимствованный из сумки Лунева.

Женщина забилась в конвульсиях, не совместимых с жизнью, даже для такого отчаянного существа как она. Ее, уже наполовину истлевшее до этого момента тело, подбрасывало на месте с такой силой, что становилось просто удивительным, как Агриппина еще держалась на ногах и ее яростная вибрация, до сих пор не передалась мужчине, который плотно продолжал прижимать шокер, до конца не веря в происходящее. Он наверное предполагал, что Ашихмину просто ударит током и отбросит, как отбросило бы любого здорового человека на ее месте, но тот факт, что женщина явно таковым не являлась, подразумевал невообразимые последствия, доселе неизвестные обоим присутствующим мужчинам, которые должны были произойти, наберись они еще немного терпения. Сталкивайся Кериев с этим ежедневно и имей хотя-бы малейший опыт в борьбе с потусторонними силами, сразу бы очевидно, поставило все на свои места, а так, находясь в полном неведении, ему оставалось только наблюдать за происходящим и прилагать некоторое усилие, чтоб окончательно добить нерадивого соперника. По меньшей мере, он сделает все, чтоб причинить трупу травмы, не совместимые с нормальной, земной жизнью. Нургали искренне надеялся на подобный исход и поэтому, когда то, что было раньше Агриппиной, завалилось на грунт, пожилой мужчина не отступил и продолжил давить толстым приспособлением на теперь уже обугленную часть, непогребенного вовремя туловища. Он придерживал тело ступней, стараясь зафиксировать на месте женщину, но чувствуя, что ему это мало помогает, успокаивал себя тем, что вероятней всего, дело близится к своему логическому финалу. Оставшиеся участки кожи воспламенились и охватили огнем все тело, что вынудило Нургали Хусаиновича отступить на шаг, предоставив возможность твориться истории, но продолжать держать ситуацию под контролем, насколько было ему по силам. Максим тоже отстранился(он все это время продолжал лежать на земле)и наконец поднялся на ноги, приблизившись к своему спасителю.

– Что все это значит? – спросил он.

– Понятия не имею, но кажется, я только-что уничтожил труп ведьмы шокером. – еле внятно пробормотал мужчина и посмотрел на рабочий конец электроприбора, с которого свисал остаток, некогда живого человеческого организма. Тот, словно хорошо промасленный блин, зацепился за острые окончания и упорно отказывался спадать вниз, желая навеки остаться с тем, что принесло его хозяйки такую мучительную смерть. Продемонстрированные им только-что действия, доставили неизгладимые впечатления и если бы не преклонный возраст Кериева и его серьезный недуг, можно было бы с уверенностью утверждать, что это запомнится ему на всю жизнь.

Они отстранились от яркой вспышки(завершающего эффекта возгорания трупа), и наблюдали теперь молча за тем, как тело на их глазах разлогается и постепенно образуется в голый скелет, покрытый трухой и пеплом. Прошло несколько минут и пламя угомонилось, оставив после себя незабываемый запах протухшего мяса и кости, которые казалось, продолжали взбрыкивать и сейчас, пытаясь отмахнуться от назойливого огня.

 

Мужчины захоронили останки, воспользовавшись саперной лопаткой, не прибегая к положенному в таком случае прощанию и с отвращением, присущему лишь тем, кто стал доселе свиделем подобного уничтожения и без того мертвого тела. Они проделали это так, что не пришлось прикасаться к скелету даже с помощью инструмента. Выкопали углубление вокруг костей и подкапывали до тех пор, пока те сами не завалились в некое подобие могилы. Затем Нургали кинул туда орудие убийства и старые знакомые закончили дело, засыпав яму и заровняв поверхность, распрощавшись с Ашихминой уже окончательно, в ее же доме. Проделали они эти действия, не произнося ни единого слова. Как будто по чьему-то наитию, с автоматизмом, принадлежащему личностям, выполняющим одну и ту же работу на производстве, на протяжении долгих лет.

– Чем планируете заняться в ближайшее время? – поинтересовался у Нургали Лунев, когда мужчины усаживались в “Ленд Круизер” Кериева.

– Напьюсь до беспамятства. – откровенно признался тот и повернул ключ в замке зажигания.