*   *   *

Господний промысел не ясен.

Зачем мир этот создал Бог,

Понять я тщился чуть ни с ясель,

Однако же не смог.

 

Я истину искал в вине,

Затеяв с бесами игру,

Но лишь тоскливей было мне

С похмелья поутру.

 

Отчаявшись, пришёл я в храм.

И мне спокойней стало там.

*   *   *

В разлуке с друзьями живу.

Хоть пью, хоть не пью – мне не легче.

Я жив, я пока на плову,

Но встреча уже недалече.

 

*  *  *

Супруга моя с полуслова

Заводится, стала сварлива.

Ни дня без скандала, надрыва.

Как видно, она не здорова.

 

Живу я, покоя не зная

И доброго слова не слыша.

Что сеял, то и пожинаю.

Возмездие послано свыше.

 

Вина неотвязная гложет,

Терзает и нощно, и денно.

Молиться и каяться, Боже,

Осталось мне только смиренно.

.

*   *   *

Удавку из его крамольных строк,

Правдивых строк плетут упорно.

И захлестнут поэту горло,

Чтоб ни писать и ни дышать не мог.

 

*   *   *

Советский Союз и ГУЛАГ –

Понятия нерасторжимые.

Как вспомню об этом режиме я,

Сжимаются пальцы в кулак.

 

Нечистою силой ведом,

Бес рыжий, плешивый, картавый

Обрёл всепланетную славу,

Создав из России дурдом.

 

Творя по неведенью зло,

Добро обещал он народам.

И жизнь завершил идиотом,

Кто помнил лишь несколько слов.

 

. *   *   *

Перевёрнута страница.

И, то время вспоминая,

Не могу я не стыдиться.

За тебя, страна родная.

 

Как могла, поверив бесам,

Ты идти, гордясь, дорогой,

Что ведёт болотом, лесом

И не к Богу, а от Бога?!.

 

*   *   *

Друзья мои покинули меня.

Ушли поодиночке в мир иной.

Но в памяти моей они со мной

Всегда и всюду. Не проходит дня,

Чтоб не возник хотя б один из них.

Жестокую игру затеял Бог,

Создав людей и ограничив срок

Их пребыванья на Земле. Мой стих

Пропитан едкой горечью разлуки.

Во сне лишь вижу дорогие лица.

И остаётся только верить, други,

Что встреча наша всё же состоится.

 

*   *   *

Не верю я, что жизнь дана во благо,

Но заперта дверь сердца для тоски,

Покуда есть ещё в бутылке влага,

Которая мне замутит мозги.

 

Увы, на время только. Эта сука

Взломает дверцу сердца поутру.

И окунёт меня в такую муку,

Что буду волком выть, коль не помру.

 

*   *   *

Заперта Западом разума дверь.

На гей парады выходят растлители.

Кончились папы и мамы. Родители

Под номерами, как зеки, теперь.

 

*   *   *

Молодость – опьянение.

Старость – похмелье злое.

Но обитание в Слове

Отодвигает старение.

И разжимает тиски

Радость зажавшей тоски.

 

*   *   *

*   *   *

Не был ни бандитом я, ни вором.

Но не мог и день жить без вина.

Сдох бы, как собака, под забором.

Если б не жена моя. Она

Вырвала меня из цепких лап

Бесов. Хоть и с кровью, но живого.

Есть такой настрой у русских баб:

Жертвуя собой, спасать родного.

 

И за что зовут их: слабый пол?

Это я, мужик, позорно слабым

Был. Так поклонюсь я низко – в пол –

Мужественным нашим русским бабам.

 

Благодарно обниму жену.

На колени встану перед нею.

Хоть и понимаю: не сумею

Этим искупить свою вину.

 

*   *   *

Положи на глаза мне ладонь.

Пусть она заслонит белый свет,

Где ни смысла, ни радости нет.

И молчи. О любви не долдонь.

 

Я измотан судьбой. Нездоров.

На исходе ресурсы души.

На глаза мне ладонь положи.

Жест куда выразительней слов.

 

*   *   *

Эпидемия марксизма.

Чтоб очистить организм,

Вставлена большая клизма.

Да не вышел весь марксизм.

 

Кое-где жива зараза.

Как заклятье, как тотем,

Эта дьявольская фраза:

«Был ничем, а станешь всем».

 

ЭТО ПОНЯТНО НАМ И ОБЪЯСНИМО…

 

Были евреи козлом отпущения.

Ныне на русских упала хула.

Ненависть вылезла всюду пещерная:

Русские – это исчадия зла.

 

Все неприятности в мире – от русских.

Русич – убийца, дикарь, троглодит.

Ненависти задубелые сгустки

Запад не может никак проглотить.

 

Это понятно нам и объяснимо:

Зависть и злоба за то, что народ

Наш независим. Заглядывать в рот

Мы никому не привыкли.

Хранима

Русь православная. Все испытанья,

Как напророчил когда-то поэт,

Вынесет – только сильней ещё станет.

И зашагает дорогой побед.

 

Будьте  своей толерантности рады.

Реализуйте и похоть, и гнусь,

Всюду налаживая гей парады.

… Дёргайтесь в  страхе, взирая на Русь.

 

*   *   *

Если, друг мой, ты на склоне лет

В сердце сохранил любви заряд.

Если не иссяк, не скис, общенью рад

И тебе унынье не с руки,

Значит, поговорке вопреки,

Смог изобрести велосипед,

На котором въедешь в райский сад.

 

*   *   *

Мечтою светлой наделя,

Воскликнул ангел: «Вуаля!»

Подрезав крылья у любви,

Чёрт ухмыльнулся: «Се ля ви»

 

*   *   *

В сне пророческом или в бреду

На сокрытый вокзал забреду.

Сяду в поезд, идущий туда,

Где утратила свойство вода

Превращаться от холода в лёд.

Где не гаснет огонь, но не жжёт.

И, положенные под кресты,

Остаются живыми цветы.

 

*   *   *

Обрыдло всё? Устал от жизни?

Не видишь света впереди?

Купи бутылку, дербалызни,

Но за второю не ходи.

 

Войти довольно просто в штопор.

А выйти из него дано

Немногим.

За забором стопок –

Психушка с моргом заодно.

 

*   *   *

Седина пробилась в бороду,

А коварный бес – в ребро.

Вроде честь берёг ты смолоду.

Но где зло, а где добро

Трудно разобрать теперь.

Душу страсть, как хищный зверь

Рвёт на части. Спасу нет.

В голове любовный бред.

 

Дни и ночи напролёт

Ты мечтаешь, идиот,

Провожая взглядом дам,

Пожирая груди, попы,

Прошептала дама  чтобы:

«Голубь мой, тебе я дам».

 

Только тщетны все попытки.

Познакомиться. Облом.

Это хуже всякой пытки.

А одна его козлом

Похотливым назвала.

Просто не хватает зла!

 

Поостынь. Ушёл твой поезд.

Толку нет бежать вдогонку.

Затянув потуже пояс,

Тихо отойди в сторонку.

 

*   *   *

Молодость – избыток оптимизма.

Вера в то, что бесконечно лето.

Старость – очистительная клизма

От иллюзий. Но не в радость это.

 

*   *   *

Речка впадает в море –

В творчество я впадаю.

В небе парю, витаю,

Пенью птичьему вторя.

 

Радостно высям внемлю,

Сердце стихам открыто.

Но возвратят на землю

Властно заботы быта.

 

В полную не упиться

Мне высоким полётом.

Ибо, увы, не птица.

Нету конца заботам.

 

*   *   *

Жил я в замкнутом страстями круге.

Был к порочным игрищам готов.

Ныне страсти улеглись, как вьюги,

Но сугробы намели грехов.

 

Может, их растопит солнце веры

И уйдёт водою эта гнусь?

Но не исчезает запах серы,

Хоть подолгу, истово молюсь.

 

МЕНЯЮТСЯ ЛИШЬ ЛЮДИ У КОРМУШКИ…

 

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

                    Александр Пушкин

 

*   *   *
Перевороты, бунты, заварушки.

И о свободе, равенстве враньё.

Меняются лишь люди у кормушки.

А тем, чья доля наполнять её,

Внушается, что мир предстал другим.

И стало жить куда как лучше им.

 

*   *   *

Обыватель сам с усам.

И при случае заметит:

Сифилитик Мопассан,

Достоевский эпилептик.

 

Это, кажется ему,

Свергнет с высоты кумира.

… Всем даётся по уму

Пониманье мира.

 

*   *   *

Дни похожи один на другой,

Словно в пачке одной сигареты.

Кажется долгожданный покой

Наступил наконец-то. И это

Вроде бы не ценить мне нельзя.

Ведь горит жизнь-свеча ровно, ясно.

Не колеблется пламя, грозя

От забавы бесовской погаснуть.

 

Не творю ничего сгоряча.

И себе говорю я: тебе ль

Предаваться тоске?!

Но свеча

Оплывает быстрее теперь…

 

*   *   *

Заставляет бес толочь

Воду в ступе. Бестолочь,

Ты идёшь на поводу

Сам с собою не в ладу,

Дурости ж под потолок.

Вот её бы и толок.

 

*   *   *

Промозглый воздух. Крик вороний.

День тусклый на исходе лета.

Один он на пустом перроне

Стоит с потухшей сигаретой.

 

Прочь пошагал, как бы опомнясь.

Глаза слезились не от дыма,

А от того, что скорый поезд

Прошёл без остановки мимо.

 

Кого он ждал, кого не встретил?

Навечно тайною осталось.

Но я глаза запомнил эти.

Была в них мука и усталость.

 

*   *   *

День новый, но всё та же скука,

Тот же приевшийся пейзаж.

Попытка вырваться из круга,

Что начертала старость – блажь,

Которой не дано свершится.

 

Изрядно издержалась плоть.

И держит душу, как в темнице

До дня, что начертал Господь.

 

Не сяду на коня, на лыжи

Я горные не встану впредь.

Как мне смириться с тем, Всевышний,

Что тлеть осталось – не гореть?

 

ДО ПОСЛЕДНЕГО ВЗДОХА

 

Наложила старость гнёт яремный.

Поменяла на поминки праздник…

Как преступник в камере тюремной

Пребывает в ожиданьи казни,

 

Так и я – на краюшке у бездны.

Уж не раз звонил звоночек вещий,

Знать давая ясно и зловеще,

Что ещё немного и исчезну.

 

Что ж,  забившись, словно пёс побитый

В конуру унынья, выть тоскуя,

Вспоминая беды и обиды?

Нет, не надо мне судьбу такую.

 

Не сложилось многое, не вышло…

Но, как ни было б мне ныне плохо,

До последнего я буду вздоха

Познавать мир созданный Всевышним.

 

*   *   *

Жил я, людей безоглядно любя,

Но белый свет оказался таков,

Что с неких пор ощущаю себя

Пленником на корабле дураков.

 

*   *   *

Как земля, иссохшая до трещин

Впитывает воду, так и я

Впитываю лучшую из женщин

Сердцем на исходе бытия.

 

Ничего нет вечного на свете.

Еле слышно, из последних сил

Прошепчу, что ухожу я, светел,

Ибо до последних дней любил.

 

ТОСТ-3

 

Друзья, давайте-ка за то

Поднимем с вами грамм по сто,

Чтоб стало вновь святою Русь.

А всех врагов настигнет пусть

Болезнь с названьем диарея.

Пускай со стульчаков, дурея

Не слазят. И за это лично

Я б предложил поднять вторично.

 

*   *   *

Не слышен голос Бога тем,

Кто от рождения до гроба

Воспринимает мир утробой,

Которая им как тотем,

Ведущий прямиком к кормушке.

И чтобы та не оскудела,

Им нипочём любое дело.

Готовы к смертной заварушке.

 

Утроба, алчная, слепая, –

Всех бед причина на Земле,

Погрязшей в бесконечном зле,

… Кровь льётся не переставая.

 

*   *   *

Если в доме, где ты вырос, люди ходят

Незнакомые тебе. Едят и пьют.

И чужая статуэтка на комоде.

Значит дом уже не твой и ты не тут.

 

Если снег упал на кожу человека,

То бишь на твою, и не намерен снег

Таять –  это вовсе не упрямство снега.

Это значит, что тебя уж больше нет.

 

ХАНДРА

 

В воскресение, с утра,

Дождик лил, как из ведра.

Вроде бы ушла жара,

Но на смену ей хандра

 

Заявилась, вот те на!

Чтобы прочь ушла она,

Выпил я бокал до дна

Иностранного вина.

 

Но хандра в теченье дня

Не оставила меня.

Уцепилась, как клешня,

О бесцельности бубня

 

Жизни и её тщете,

Пустоте и суете.

Мы в невидимой узде

И спасенья нет нигде.

 

Вроде бы особых бед

Раньше не было и нет.

Вроде я не приверед,

Да не мил стал белый свет.

 

Не тоска и не печаль.

Лишь хандра. Но на педаль

Давит и уносит вдаль.

Ей, хандре, меня не жаль.

 

*   *   *
Идёшь дорожкою кривой,

Взирая дерзко и беспечно?

Бог милостив, но и его

Терпение не бесконечно.

 

Ведут тебя по жизни черти.

И в опьяненьи от побед

Ты вроде не боишься смерти.

Но смерть – не худшая из бед.

 

*   *   *

Страсти улягутся. Тихая радость придёт.

В белого лебедя преобразится урод.

В лебедя белого, как только выпавший снег.

Может быть, время замедлит свой бешеный бег:

От нечестивых успею избавиться чувств.

Может быть, может быть, я созерцать научусь.

 

Не потреблять всё, что есть, – созерцать. Бог ты мой!

Я от Тебя отгорожен высокой стеной,

Созданной мною когда-то из блока грехов.

А мне казалось, что башню творю из стихов…

 

Если же лебедем белым не станет урод,

Пусть он не только лишь плотью – душою умрёт.

 

*   *   *

Хоть живи всю жизнь с оглядкой,

Хоть свернись в клубок, как ёж,

Не в просад, так в непонятку

Непременно попадешь.

 

Не помогут и семь пядей

У тебя во лбу, мой друг, –

В непонятке иль в просаде

Ощутишь себя ты вдруг.

 

Переменчиво всё в мире.

Правда не всегда права.

И порою не четыре

Два помноженных на два.

 

Нестабильно, валко, зыбко…

Бездна манит и влечёт…

Раз иной заглотит рыбка

Вместе с червячком крючок.

 

В никуда и ниоткуда

Наобум нелепо мчась.

Так вот и живём, покуда

Не придёт наш смертный час.

 

*   *   *

Я душой стал, как желтый скелет

                   Сергей Есенин

 

Жизнь не приносит радостей уже.

Похоже, на последнем рубеже

Судьба моя. Ушёл кураж. Задор

Довольно редко зажигает взор.

 

И что осталось мне? Скулить, как пёс,

Которого изгнали на мороз?

А может быть, пойти на суицид?

Наверно, это я бы сделать смог

(всего лишь жест один – вопрос закрыт),

Коль истово в Тебя б не верил, Бог.

 

*   *   *

Знаю, что за всё отвечу,

Ибо жизнь земная – тест

На пригодность к жизни вечной.

Только вот несу свой крест

Через пень-колоду, словно

Для меня, Господня овна,

Заработанный исход.

Не наступит, не придёт.

 

*   *   *

На Кипре я, а мне Урал мой снится.

И что стою у запертых дверей.

Нет, не нужна мне, братцы, заграница,

Как, впрочем, я не нужен тоже ей.

 

Пусть надо мною посмеётся кто-то.

Мол, что тут взять, коль пониманья нет.

Я тот кулик, которому болото

Своё, родное – и тепло и свет.

 

*   *   *

Был залп, и не сошла Земля с орбиты,

Когда на снег в расцвете лет убитый

Осел. За что? За то, что не такой,

Как те, стрелявшие в него, – другой.

 

Свободным создал человека Бог,

Чтоб он творить всё, что захочет, мог…

 

*   *   *

Я не буду, Творец, наглеть,

Долгой жизни прося. Пустое.

Дай, Господь, мгновенную смерть,

Чтоб, как дерево, рухнул стоя.

 

Страсти канули и золой

Стало, то что влекло когда-то.

Но валяться колодой гнилой

День деньской – подобие ада.

 

Пусть инфаркт, инсульт или тромб.

У Тебя ведь широкий выбор.

Только бы не в постель, а в гроб.

Так чтоб сразу умолк и выбыл.

 

Но сдаётся мне, что не всем

Преподносишь такой подарок.

Заслужить надо бытием.

А я прожил не без помарок.

 

Да чего там, в грехах душа

Словно в струпьях. Тропу кривую

Протоптал в никуда, греша

Безоглядно, напропалую.

 

Долгих лет не надо и благ.

Хватит и того, что отмерено.

Одного прошу: сделай так.

Чтоб нежданно рухнул, как дерево.

 

*   *   *

Хочу сказать последнее «прости»

Родным и пред Тобой предстать, Господь.

Ресурсы тела на нуле почти,

Но держит душу, как клещами, плоть.

 

Не хочется мне близких утруждать

Собой, когда с постели не смогу

Подняться, чтобы новый день встречать,

Как это подобает мужику.

 

Но каждому, я знаю, по делам

Ты воздаёшь и что моё «хочу»?

Я заплачу , как должно, по счетам.

И ропотом тебя не огорчу.

 

*   *   *

Как много было времени потеряно!

Как много нам пришлось изведать зла!

Убили б не Столыпина, а Ленина –

Всех стран мощней Россия бы была.

 

*   *   *

Тоску исконно русскую

Неведомо с чего

Не снять перезагрузкою

Сознанья своего.

 

Не заглушить водярою,

Как груз, не сбросить с плеч.

Живучую и ярую

Не утопить, не сжечь.

.

Не убежать, не спрятаться.

С ней будешь тет а тет.

Она твоя привратница.

Таков менталитет.

 

*   *   *

Жизнь земная – это тест

На пригодность к вечной жизни.

Как порой ни тяжко – стисни

Зубы и неси свой крест.

 

КОГДА ОПЯТЬ ЗИМА ПРИДЁТ…

 

Ещё одной зимы не пережить….

              Владимир Мишин

 

Хоть короток, но лют февраль.

И слава Богу, что он скоро

Закончится. Морозов свора,

Оставив нас, умчится вдаль.

 

Грядёт весна. Уже на старт

Её гонец, её глашатай

Выходит ясноликий март

Пока ещё холодноватый.

Но ощущение тепла,

Которое не за горами,

Пришло. И веселей дела.

Идут. А что там будет с нами,

Когда опять зима придёт

Не только в город, но и в сердце,

Что ощутит внезапно лёд

(Куда от этого нам деться?),

Известно Богу одному.

Пусть он решит. Я всё приму.

 

*   *   *

Мимолётно счастье. Как метеорит,

Промелькнёт и, не оставив след, сгорит.

Горе схоже с наводнением. Оно

След оставив, не проходит стороной.

Так устроен мир и каждому свой круг

Господом начертан. Остаётся, друг,

По нему идя без ропота и стона,

Завершить тернистый путь земной достойно.

 

*   *   *

Не на кресте, так на стихах, поэт,

Твоих тебя распнут. Иного нет.

Не предусмотрен хеппи энд для пьесы,

Где роли главные играют бесы.

Но, ежели Всевышним поцелован,

Отступит смерть. Ты вознесёшься Словом.

 

*   *   *

Я видел сон: не то кабак, не то таверна.

Я в окруженьи моряков, и пью вино.

Жизнь прошлая моя приснилась мне, наверно.

Вот только для чего, понять мне не дано.

8.03.24.

 

 

*   *   *

Идеальное место для секса

Было – свежеуложенный стог.

Здесь когда-то без зрителей пьесу

Я играл, ощущая восторг

От партнёрши –  раскованной дамы,

Что сбежала от мужа ко мне

И не видели мы в этом драму,

Пребывая в любовном огне.

 

О безумие юности, страсти!

Вспоминается это сейчас.

Словно праздник. Забыть я не властен

Эпизод этот. Но каждый раз,

Вместе с тем я себя виноватым

Чувствую. Эйфория и стыд.

Ведь и я был в то время женатым.

Вряд ли это Господь мне простит.

 

*   *   *

Чем дальше, тем быстрей река

(Нет с нею никакого сладу)

Через пороги старика

Уносит к водопаду.

 

Пока ты молод водопад

Далёк настолько, будто вовсе

Не существует. Наугад

Идёшь, твердя: пробьёмся.

 

А старость – убыванье сил

И ощущение утрат.

Не тот уже кураж и пыл.

И слышен водопад.

 

Спохватишься: жил вкривь и вкось.

Да не изменишь то, что было.

Заныло тут, там отнялось.

Зашли недуги с тыла.

 

Уже не радует вино.

И хоть кричи, хоть землю ешь.

Познать, что жил грешно, дано

Лишь, как возникнет плешь.

 

СИЛА УБЕЖДЕНИЯ

 

Говори постоянно: «Ты не человек

А свинья» – и захрюкает вдруг имярек.

А свинье говори: «Человек ты». Она

В этом будет в конце концов убеждена.

И прохрюкает, в кресло забравшись, затем

С упоением: «Кто был ничем, станет всем».

 

ПОМИНАЮ ДРУЗЕЙ, БРАТЬЕВ ПО ДУХУ:

АНАТОЛИЯ ГАЙДЕНКО И ВЛАДИМИРА МИШИНА

 

Я взял бутылку крепкого вина,

Чтоб помянуть вас, Толя и Володя.

Грамм двести выпил и пока что вроде

Не пьян еще…

Душа моя полна

Любовью к вам, трагически ушедшим.

Не знаю, сколько мне отмерил Бог,

Но чувствую себя я словно шершень,

Который на искусственный цветок

Сел ненароком.

Нет, увы, нектара.

Паскудна жизнь, и потому вино

Я пью, чтоб позабыть на дне угара

Тоску, с которой мне идти дано

До гробовой доски.

 

Володя, Толя,

Вы вышли из игры с названьем «жизнь»;

И мне бодряческий призыв: «Держись!» –

Уже не тешит душу.

Ум и воля

Сдают позиции.

Я одинок,

Как беркут – рядом курицы и гуси.

И  толку нет пенять на жалкий рок

И посылать свои упреки музе

За то, что в платье траурном она.

Спасибо, хоть с такою дамой дружен.

 

Тону в вине, стремясь достигнуть дна,

Чтоб замереть во мгле среди ракушек.

Тону и мне не хочется всплывать.

Надежды тщетны а тщета тотальна.

И с каждым годом тяжелее кладь

И незначительнее жизни тайна.