-И что за картину он собирается повесить у себя в кабинете?
-Представляете – поезд.
Из разговора в университете инженеров путей сообщения

Куда-то вдаль ведёт железка,
На юг сбегают провода,
И поезда с азартным блеском
Соединяют города.
Из паутин контактной сети
Сплетают люди тонкий мост.
И спорят оживлённо дети:
Где голова там, а где хвост.
Вперёд стремится электричка,
Ей не до детской болтовни.
Вот вам забавная привычка:
В составах коротаю дни.
Столица, Вологда, столица…
К чему вся эта суета?
И поезд вновь куда-то мчится
По рельсам. Только вот куда?
Навстречу новому успеху,
В безумстве, в поисках мечты…
И кто б со мной, увы, не ехал,
Ищу знакомые черты:
Глаза с янтарной поволокой,
Чуть мягкий, оживлённый взгляд,
Костюм изящный, в меру строгий.
[Здесь стоит мой вписать наряд].
Рубиновый атлас у платья,
Кольцо с гранатом на руке,
Браслет на тоненьком запястье
И лодочки на каблуке.
А сцена всё ж не поездная…
[Московский театральный зал].
-Стоянка долго? -Чёрт их знает.
Перрон. Даниловский вокзал.
Снуют с коробками, рассадой,
Вареньем, рыбой с распродаж,
С листом лавровым и помадой:
Российский отпускной багаж.
Вагон кипит. Плацкарт не дремлет.
Переплетенья ног и рук.
Здесь разговоры всё объемлют,
Здесь подстаканник – верный друг,
Здесь кто-то курицу хомячит,
Гадают наверху кроссворд.
Лукавую улыбку спрячем,
А поезд набирает ход…
Эх, пассажиры, страсти, нравы…
Пейзаж затейливый лесной,
В окне цистерны и думпкары,
И танк-контейнер всей красой.
И пассажирский встречный поезд,
В котором кто-нибудь, как я,
Следит за всем, не беспокоясь,
Глядя в окошко на меня.

Диффур не сходится сегодня.
Пожалуй, нехороший день.
И экспонента в подворотне
Мне корчит логарифма тень.
Хандра – осенняя наука –
Зовёт писать скорей стихи,
Преодолев искусство скуки,
Услышать осени духи.
Там ароматы астры с клёном,
Чабрец, имбирь и кардамон,
И алый лист, слегка влюблённый,
Октябрьский завершает сон.

Курсач, кабак, метро, прогулка,
Лазоревый любовный взгляд,
Улыбка вдоль по переулку
И поцелуй вновь наугад.
Рассвет, мятежность, бесконечность,
Тяжёлый график, нежный сон.
Так смейся надо мною, вечность,
Гадая кто в кого влюблён.

В волосах моих солнце спит,
А в твоих – море хмельно бушует,
А в глазах блеск зари горит,
И туман её нежно целует.
Утону я в твоих глазах,
И останусь искристой в них дымкой,
И смешинкою на губах,
И волнующе-терпкой улыбкой.

Одетое наспех пальто,
Зачем-то целуешь руки.
А может быть, всё не то…
И эта любовь – от скуки.
Но тот, кто увидит нас,
Заявит: “Да здесь всё ясно
По блеску счастливых глаз
И споров совсем напрасных,
В которых то ты, то я
Смущаем опять друг друга”.
Пожалуй, совсем не зря
Мы занялись вдруг наукой.

Какого цвета у тебя глаза?
Ты знаешь, ведь так сразу и не скажешь.
Вообще-то карие… но так сказать,
Пожалуй, тривиально даже.
Когда ты счастлив, в них блестит янтарь,
Искрясь нежнейшей поволокой,
И мысли убегают вдаль…
Когда в глазах твоих поселится тревога,
Они похожи на сосновый бор,
Пронизанный манящей тайной,
И на деревьев темноватый ствол.
Когда ты в духе, и ты весел неслучайно,
Они прозрачны, как коньяк, разлитый мной,
Моей рукой степенной по бокалам.
Поверь, мне очень хорошо с тобой,
Других бы глаз я вовсе не желала.

Ты спрячешь нежную улыбку
Под серо-голубую маску.
Не совершай эту ошибку!
Твоя улыбка – просто сказка!
Но вряд ли кто-то согласится
Со мной из лиц официальных.
Мне остаётся насладиться
Лишь взглядом глаз твоих миндальных.
И мы пройдём в пустом трамвае,
Ковидные ругая меры,
Словами громкими играя,
Что где химера, там холера.
И наконец, ты маску снимешь,
Момент, который стоит ждать,
Своей рукой меня обнимешь,
Тебя я буду целовать.

О, боже мой, какое счастье
Его смеяться заставлять
И в день осеннего ненастья
На подвиг новый вдохновлять,
Признать его сегодня богом,
Простить нелепость наших встреч
И из улыбки на пороге
Вновь удовольствие извлечь.

Огромный рояль в ночи,
Из окон струится свет,
Мазурка легко звучит,
А стул?.. Никого здесь нет!
Лишь клавиши прыгают в такт,
Оставлен один инструмент…
Невидимый здесь музыкант
Играет аккомпанемент.
Пожалуй, таинственный дух
Прокрался сегодня в зал
Проверить свой тонкий слух,
Присягу скрипичным азам.
Но дух-то с ума сошёл!
Разбудит сейчас весь дом!
Зачем он рояль нашёл?
Сейчас бы заняться сном.
А всё же искусный дух!
Какую выводит трель,
Как будто романс для двух…
Но я понимаю теперь.
Легенда старинная есть:
Приходит однажды в дом
В ночь призрак оказывать честь
И тем, кто безумно влюблён,
Играет заветную трель.
Он сам ведь когда-то любил
И ждал с беспокойством апрель,
Он нежным и храбрым был…
И чтобы приободрить,
Сказать, что удача ждёт,
Дух вдруг начинает шалить
И ноты с собой зовёт.
Я помню твои глаза,
Их нежно-янтарный цвет.
Дух хочет мне предсказать
На терпкий вопрос ответ.
Ночь сказочно хороша,
Звучит сумасшедший рояль.
И музыка так свежа,
И мысли уносят вдаль…

За окном возвышается сопка:
Белоснежными хлопьями снег
Обнимает красавицу робко,
Одевая её в белый цвет.
Убегает проворный троллейбус,
С проводов выжигая искру.
Мы решаем с тобой сложный ребус,
Затевая немую игру.
Ты меня загадал в своём взгляде
Тёплой нежностью карих глаз,
И как будто в старинном обряде,
Я отвечу улыбкой сейчас.
Нам к чему это: “Любишь? Не любишь?”
Всё логично. Всё ясно без слов.
И ты ласково так целуешь…
Вспоминаю: “Сегодня Покров”.
Есть в фольклоре одна примета:
Словно бы снегопад к жениху,
И ты мне улыбнёшься на это.
И две тени мелькнут на снегу…

Идет снегопад, уводя в бесконечность
Твоих ослепительных глаз
И в эту изящную нашу беспечность
Затейливо брошенных фраз.
Я думаю, так заключается вечность:
В узорах зимы на стекле,
В твоих поцелуях, и взглядах сердечных,
И тонкой растущей луне.
И пусть повторяется это мгновенье:
Я буду тебя целовать,
А ты – говорить в безмятежном волнении:
“Другой днём с огнём не сыскать!”

Искусство – не терять рассудка
И так мгновение ловить,
Чтоб ощущать его все сутки,
Смеяться громко и любить.
Искусство – мыслить очень здраво
И наслаждаться каждый раз,
Когда глаза твои лукаво
Стремятся снова сблизить нас.
Нет, я не отрицаю чувства,
Не отрицаю я ума…
Какое всё-таки искусство
Признать их равные права.

Вниз по лестнице, взять пропуск,
Маску тоже не забыть.
Хочется, конечно, в отпуск,
Но ведь нужно как-то жить:
Пить вино, писать работу,
Автоматы получать,
И – на оперу в субботу,
И знакомых навещать,
Рассчитать коэффициенты,
Подготовить свой чертёж,
Вызывать аплодисменты
Лишь нарядом. Ну, а всё ж?
Жить? Когда же жить? Скажите!
В уходящей суете
Вы мне смысл напишите
Этих разных что и где.
В этом-то и есть весь фокус:
Мастерство – чтоб всё успеть!
Эх, и всё же дайте отпуск,
Чтобы в Сочи улететь!

Как всё-таки упряма юность,
Но в этом вся её душа.
Она не терпит грубость, хмурость,
Она весельем хороша.
И, сомневаясь в сотне истин,
Проверенных уже сто раз,
Она возьмёт гуашь и кисти
Изобразить свой план сейчас.
И, удивительно заметив,
Что план на истину похож,
Она смутится и ответит,
Что он по-своему хорош.
Есть прелесть в юности безумства,
Огня и пылкости идей,
И тонкость истинного чувства…
Так стоит восхищаться ей.

Давно тебя не целовала,
Давно не пили мы вино
В прозрачно-тёплом свете зала
И не мечтали мы давно.
Давай зажжём сегодня свечи
И вместе сядем за рояль,
И просмеёмся целый вечер,
Чтоб нашу разогнать печаль.
В твоих зрачках, громадных ночью,
Блестит расцветшая любовь
И очаровывает сочно,
Вплетаясь в вены вновь и вновь.
В твоих губах играют ноты
Из дивных шуманских баллад,
Чуть напоённые природой,
Возникшей в мыслях наугад.
В твоих объятьях руки тают,
Смеются губы, кровь шумит…
И руки снова обнимают,
И время медленно летит.

Тонкий дух окрыленного марта
Заглянул из окна в кабинет,
Заблестел луч на транспортной карте,
Доставляя от солнца привет.
А в прозрачно-лазоревом небе
Плыло облако, словно мечта,
Облетев и Неаполь, и Вену
С любопытством вернулось сюда.
И рассеянно мысли качались,
Как травинки на тёплом ветру.
И глаза мне твои улыбались,
Загадав и меня, и весну.

Этот вечер сегодня хороший:
Весь промокший до нитки насквозь,
Лихо зонт открывает прохожий,
Ветер ловит черёмухи горсть,
Фонари, улыбаясь друг другу,
Чуть маячат своей головой,
И ты нежно берёшь мою руку,
Наслаждаясь небес синевой.
Я сплетаю из звуков трамваев
Остроумно-живой полонез.
И ты ждёшь, я уже это знаю,
Новый стих, как одно из чудес.

Когда сломается скрипка,
Не уходи от меня.
В нас слишком много огня
И искромётной улыбки.
Мы её быстро наладим,
Натянем струны – и в раз
На поэтической карте
Вдруг заблистает рассказ,
И ноты спрыгнут с бумаги,
Чтоб сердце пело опять.
В нас слишком много отваги,
Чтоб эту скрипку сломать.

Эх, славно всё-таки под вечер,
Пройтись, уставши от забот,
Окинуть беглым взглядом речку,
Которую покинул лёд,
Влюбиться в отраженье парка,
Залюбоваться вдруг луной
И вспоминать тебя украдкой,
И образ… неизменно твой.
Ах, всё-таки как безмятежно
Я коротаю эти дни,
И тешу вновь себя надеждой
И отголосками любви.

Линии электропередач
Тянутся куда-то ближе к югу,
Крыши вологодских ярких дач
Вновь мелькают. Словно бы по кругу
Я брожу. Чего-то снова жаль,
Уезжать как будто неохота,
И московский ветреный трамвай
Навевает на меня зевоту.
Пышет белокурая сирень,
Соловей украдкой трель выводит,
Прячется цветок багряный в тень,
И лениво солнышко заходит.
Ночь в июне трепетно нежна,
Месяц караулит синеву,
Засыпают клёны у окна.
Послезавтра поезд на Москву.