Наталья Новикова. Наследие викингов (рассказ)

Звук стучащих по глазурованной плитке каблуков нарушил деловую, практически стерильную тишину в приёмной крупной нефтедобывающей компании «RosOil». По мере того, как стук нарастал, лакированные каблуки медленно переходили в тревожно-красную поверхность туфель и узкие щиколотки, затянутые в невесомый капрон. Такие же прямые, как шпильки, ноги мелко и неохотно передвигались под каркасом дизайнерской юбки-карандаш, которая скрывала собой нижнюю часть жёсткой крахмальной блузки, застёгнутой на все перламутровые пуговицы. Для большей надёжности воротник был сдавлен кроваво-алым галстуком, гармонично сочетавшимся с тяжёлым, словно кольчуга, пиджаком. Тонкая птичья шея несла на себе черты лёгкого судорожного волнения, а на впалых щёках проступили капилляры. Помада оттенка бордо не скрывала трещин на губах, которые всё время пересыхали и начинали шелушиться, как бы старательно хозяйка не покрывала их новым слоем помады, но отвлекала внимание от неровного ряда зубов.

Небольшая кривизна слишком тонкого носа удачно гармонировала с бледными бровями, редкими ресницами и мелкими морщинами на лбу. К счастью, удачно подобранная тушь визуально увеличивала глаза, хотя карандашные стрелки, слегка потёкшие, придавали образу вульгарность. Завершал его ореол свежеокрашенных в блонд ломких волос, изящно уложенных в салоне и закреплённых лаком, но секущихся на концах. Мочки ушей отягощались крупными спиралями белого золота с розовым кварцем, аналогичный кулон прятался за широким галстуком. Руки, с трудом выглядывающие из рукавов, казались гладкими, словно латекс, с крючковатыми пальцами и местами облупившимся белым лаком. На левой руке неизбежно повисли массивные золотые часы с драгоценными камнями вместо цифр.

Ну, вот и всё. Стук прекратился. Туфли испуганно замерли ровно в трёх шагах от ряда кожаных кресел, перед одним из которых прижались друг к другу два грязных мужских ботинка из натурального кожзама.

– Иван Петрович?

– Да-да, это я.

– Аделаида. Рада знакомству.

Белая дрожащая рука рассекла пространство, чтобы на мгновение соприкоснуться с грубой поверхностью покрытой шрамами ладони собеседника.

– Я – личный секретарь Андрея Львовича. Он готов Вас принять. Пожалуйста, следуйте за мной.

Стук каблуков возобновился. Порядок вещей вернулся на круг сансары. Только на этот раз к звону шпилек примешивался слегка шаркающий отзвук рабочей подошвы, потрескивающей свежим уличным песком и фрагментами сухих кленовых листьев. День ото дня, год за годом – десятки кожаных кресел, сотни дешёвых ботинок, тысячи усталых шершавых рук, заученные фразы – и бесконечный монотонный стук. Стук, отсчитывающий секунды жизни, которая неумолимо движется. Куда и зачем – не известно. Как Харон, перевозящий души из мира живых в мир мёртвых, Аделаида (или просто, Ади) служила проводником между серыми буднями и – Андреем Львовичем, главой самой успешной нефтяной компании, королём мира. И – вот его кабинет, на самой вершине грандиозного стеклянного небоскрёба, в прямом смысле слова, докучающего проплывающим облакам. Панорама в 360 градусов с видом не только на весь город, но и на весь земной шар.

Сферический проектор в центре зала непрерывно передаёт новости – о росте валютного курса, о крахе на рынке ценных бумаг, о новых месторождениях и прогнозах на будущее. Пол кабинета покрыт звёздами, способными затмить любую Аллею славы – лидер рынка, лучшая рекламная компания, директор года, команда на миллион, прорыв столетия, самая перспективная компания по версии…На звёздах покоится ультрасовременный стол, спроектированный, вероятно, только если Бэнкси, а украшенный, пожалуй, Яном Фабром. Надкрыльям златки такое и не снилось. И, конечно же, кресло, которое могли бы поддерживать атланты, если бы не вахта длиною в жизнь под крышей Нового Эрмитажа. В таком с комфортом могли бы разместиться даже три Андрея Львовича, но к счастью, он оказался уникален, и весьма компактен.

Вероятно, это один из первых бизнесменов, обнаруживших, что ботинки из кожи крокодила невероятно удобны для офисной работы, особенно, в сочетании с шёлковыми носками, зауженными брюками и короткими ногами. Рубашка из сатина с золотыми запонками не скрывала растительный покров на груди и висящий на шее платиновый череп с рубинами в глазницах. Пиджак в таком кабинете был вовсе не обязателен, и так слишком близко к солнцу. Зато обе дряблые руки были в равной степени отягощены благами компании: левая – часами времён расцвета Римской Империи, а правая – перстнем на длинном среднем пальце.

– Можешь идти, Ади, – небрежно бросил начальник.

– Нет, Аделаида, останьтесь, – сдержанно попросил гость.

– О, вам, значит, понравилась моя секретарша. Что ж, не удивлён, хотя, должен признать – она уже не та, что прежде… А, если представить, где бы она сейчас была без моего покровительства, аж мурашки по коже.

– Вероятно, она не знала бы забот, будучи счастливой женой немецкого проектировщика или итальянского архитектора.

– Давно мне не встречались шутники вроде вас! Но, вынужден напомнить, что это я здесь распоряжаюсь судьбами людей, делая их хоть немного ближе к вершине той пирамиды, которую построил, и которая после моей смерти поглотит меня словно фараона.

– Полагаю, это вы сможете указать в своём резюме, когда будете подыскивать новую работу. А сейчас, прошу прощения, но у меня нет времени на пустые разговоры. Я пришёл, чтобы купить вашу компанию.

– Да что вы себе позволяете? – возмущённый Андрей Львович неожиданно вскочил со своего места, а рубины на его груди заиграли злыми огоньками. – Кто вы вообще такой? Сам дьявол?

– Очень хотел бы им оказаться, но, к счастью, я всего лишь бизнесмен. Владислав Яснов, к вашим услугам. Если вам нужна аллегоричность, я, скорее бык, который любит красный цвет, и пришел на бой с тореадором.

– Возможно, вы промахнулись, господин Яснов, – Андрей Львович старался казаться спокойным и насмешливым, как он любил делать все эти годы. – Но в красном здесь вовсе не я.

Читайте журнал «Новая Литература»

– Весьма наблюдательно. Тореадор использует ткань лишь для приманки быка. Быку нужен тореадор, его жизнь. И он может либо распрощаться с жизнью, либо стыдливо, но благоразумно покинуть поле. Ткань – лишь посредник, который, конечно, может пострадать в битве за честь тореадора, а может – просто лежать в стороне и наблюдать.

– Простите, что вмешиваюсь, – робко сказала Аделаида, испуганно опустившаяся на пол, потому что других сидячих мест в кабинете не было. – Вы лишите работы всех нас? Вот так вот, за один день?

– А вы умнее, чем кажетесь, – усмехнулся Владислав, удобно устраиваясь в хозяйском кресле. – Оба вопроса заданы верно, хотя догадки ваши далеки от истины. Работы я лишу только вас – вас двоих, и никого более. И не за один день, скорее – за два. Итак, Андрей Львович, у вас ровно двое суток, чтобы покинуть страну и никогда больше не попадаться мне на глаза. Я даю вам всего один шанс. И очень надеюсь, что вы имеете представление о последствиях в случае неповиновения. Вам, Аделаида, я хочу предложить должность моего посредника в арабских странах. Ваших знаний о компании, языковых навыков и опыта для этого вполне хватит. У вас ровно 48 часов, чтобы принять решение. Если вы действительно так образованы и умны, как мне кажется, этого промежутка вам вполне хватит, чтобы сделать очевидный выбор. Время пошло, друзья мои, советую не терять ни минуты. Au revouir.

И снова мир погрузился в разнообразие звуков. Глухой хлопок закрывшейся двери. Звенящие каблуки, словно падающие на плитку замёрзшие слёзы. Хрипение Андрея Львовича, напоминавшее безвыходные попытки неисправного прибора, его одышка и неуклюжий скрип крокодиловых ботинок.

– Ади, мы справимся, не переживай… Я ведь столько сделал для тебя! Ади, ты ведь не уйдёшь к нему? Мы хотели пожениться… Подумай, что скажут твои родители! Поехали со мной, Ади… Если я вообще не засужу этого выскочку! Мы ведь нужны друг другу. Ну, хорошо, хорошо – ты нужна мне! Я не смогу без тебя…милая…Ади! Аделаида! Аделаида…

Аделаида на минуту остановилась. Подумала. Не оборачиваясь, сняла туфли, взяла их в руку и пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Стук каблуков стих в коридоре. Но он не прекратился в её голове. Вместе с сердцебиением, с навязчивыми мыслями и с угнетающим страхом он становился всё громче. Внутренние часы сошли с ума и тикали всё чаще, стрелки безостановочно крутились в вальсе, наступая друг другу на ноги, как принято в любой паре. Этот стук метался в глубине сердца, барабанил по натянутым струнам нервов, прыгал по клавишам чувств, разрывал черепную коробку. И, вдруг, резко взвизгнув – стих… Всё вокруг погрузилось в сплошной вакуум, мыслей в голове не осталось – как будто их все затянуло в гигантский пылесос. Без воздуха, без мыслительной деятельности мозг всё больше сжимался. Тело онемело и стало похоже на манекен – искусственный, пустой, безжизненный, уродливый, сломанный, ненужный. Часы внутри долго и верно работали, потом перенесли излишнее напряжение, и вот, теперь – сломались. Затихли, умолкли, остановились, замерли. Нет смысла заводить их капельницами и уколами, нет смысла реанимировать процедурами и лекарствами. Нет батареек, которые заставят их пойти снова. Нет ключа, приводящего в движение. Нет часовщика, творящего волшебство. Всё потеряно, безысходно, неопределённо.

– Сколько времени?

– Вы что-то сказали? – молодая сиделка резво вспорхнула со своего места, и улыбка осветила её лицо. – Вы очнулись!

– Сколько времени? – глухим голосом чуть слышно повторила Аделаида.

*                  *                  *

Аделаида Александра Ингрид Геринг, лёгкая как перистое облако, с такой безумной скоростью повторяла вращения и повороты на паркете, что, казалось, именно она приводит в движение земную ось. Её волосы, необъятные, как охапка ржаных колосьев, ещё сильнее подчёркивали фарфор юной кожи и бирюзу глаз. Во всех балетных школах Швеции, а то и Европы, было не найти одновременно настолько гениальную и идеальную внешне балерину, которая всегда заканчивала выступление краткой ремаркой:

– Сегодня не слишком хорошо.

И по пути в раздевалку бросала своему отражению в зеркале:

– Дурнушка ты, Ади.

С раннего детства она считала, что на ней лежит проклятие, и злой рок будет преследовать её всю жизнь, а однажды – настигнет, вместе с каким-нибудь ужасающим происшествием. Эта история началась со скандинавских легенд, которыми был заставлен весь шкаф маленькой Ади – поначалу она просто читала их, потом воображала себя одной из героинь, затем наряжалась в традиционные костюмы, использовала устаревшую речь и запасалась спорными для 21 века жизненными принципами.

Подобные затеи могли бы не понравиться её родителям, но они были в благополучном разводе – её мать не могла сосредоточиться, наслаждаясь в спа-салоне редким перерывом между концертами. У отца была задача поважнее – каждый раз он знакомил дочь со своей новой любовницей, а иногда – и с детьми этой чудесной женщины (то есть, женщин). Лишь бабуля всегда понимала Аделаиду – когда та навещала её в центе помощи больным с деменцией, бабушка любила повторять:

– Ты – будущая валькирия, моя Ади, истинная дочь Одина.

Искренне веря в своё предназначение, истинная дочь Одина с трудом окончила школу, зато в совершенстве овладела техникой боя на мечах. Кроме того, успех в балете приносил не только страдания и долгие репетиции, но и выступления с существенными гонорарами. Этих денег хватало на то, чтобы обеспечить себя, оплатить лечение бабули, сделать пару приятных сюрпризов родителям, и ещё оставалось немало. Обычно сбережения кладут в банк (или в банку), чтобы потом вложить в ипотеку/ детей/ мужа-банкрота/ тюремный залог и т.д., но проблема была в том, что Вальгалла со временем должна была предоставить Аделаиде рабочее место с полным соц.пакетом, включая питание, проживание, наилучшие условия и полис ДМС после нескольких сотен лет успешной деятельности. Из этих побуждений Ади записалась на курсы верховой езды, потратив все оставшиеся деньги на усталость, риск и эфемерно манящую планку.

Лошади – самые породистые – оказались восхитительными; обмундирование – самое качественное; тренеры – сплошные профи, знающие в своём деле даже больше, чем скакуны. Азарт всё возрастал – конкурсы, скачки, гонки, цирк, трюки, реконструкции битв… В одной из них валькирия была поражена неожиданным мощным ударом, и теперь уже не она помогала раненому воину на поле боя, а скорая помощь уносила её за горизонт…Вот и реализовалось то проклятие, гнев Одина обрушился на Аделаиду за одно мгновение – конец верховой езде, конец балету, конец карьере, конец достатку – Рагнарёк одним словом. Выходя из больницы через несколько месяцев, она уже не нуждалась в костылях, но ещё прихрамывала, опираясь на изысканную трость. Весь её облик потускнел, покрылся налётом отчаяния и пылью рутины: фигура сгорбилась как коса в руках Смерти, глаза стали серыми, волосы – пепельными, руки – холодными, губы – сухими…

– Девушка, Вас подвезти?

Рядом с Аделаидой остановился малиновый порше с дико кричащим леопардовым салоном. Из-за опущенного зеркала выглядывало круглое мужское лицо в очках-авиаторах, небритый подбородок и расстёгнутый воротник лиловой рубашки. Аделаида молча кивнула, открыла дверь и неуклюже забралась на сиденье. Дверь захлопнулась с жалобным звуком. Повернувшись к водителю, девушка увидела протянутую ей руку, обрамлённую множеством перстней и богатой растительностью.

– Андрей Львович, – произнёс собеседник. – Рад знакомству.

*                  *                  *

Мысли Аделаиды, неподвижно лежащей на больничной койке, прервал господин Яснов, зашедший в палату.

– Я вижу, вам сильно досталось, – сказал он, садясь на гостевой стул.

– Мне не привыкать, – ответила она, и добавила. – Я и не заметила, как быстро прошли 48 часов.

– Вы были без сознания после того происшествия… Врачи не были уверены в том, что вы вообще сможете выжить.

– Видимо, я всё же заработала вальгалльский ДМС, – хрипло рассмеялась Ади. – Ну а вы, пришли вручить мне бумагу о моём увольнении?

– Знаете, хотел, – Владислав задумчиво посмотрел на неё. – Вы ведь много дел провернули вместе с Андреем Львовичем… Но вчера, когда я узнал о его отъезде на Бермуды, решил, что всё не так просто, и вы заслуживаете ещё один шанс. Так вы хотели бы поехать в арабские страны, когда вновь примите вертикальное положение?

– Всю свою жизнь я хотела провести на севере, стараясь быть как можно ближе к его льдам и снегам, следуя за Полярной звездой и ориентируясь по сиянию… Меня так манит этот чарующий, вечно молодой и освежающий край, полный загадок, но при этом невинно чистый и белый. Опасный и неизведанный, хотя озарённый светом и завораживающий тишиной… Наверное, это карма – чем дольше я живу, тем дальше продвигаюсь на юг. Никаких подвижек в сторону мечты – чем сильнее стремишься, тем медленнее движешься и тем больше отдаляешься. Странно, ведь о таких законах физики нам не рассказывали в школе. Сомневаюсь, что об этом догадывался даже Эйнштейн. И каждый раз, когда я вновь предаю мечту, как будто бы нет другого выбора, неведомая сила тянет меня к себе, и она гораздо мощнее моей северной родины… Я благодарна вам, господин Яснов, за эту возможность, иного выхода я не вижу, поэтому мой ответ – да.

– Прекрасное решение, Аделаида, – Владислав поднялся со своего места. – Знаете, я скажу вам одну вещь, которая древнее Ёрмунганга, – север и всё, во что вы верите, все ваши мечты и стремления – всегда с вами. Ваша родина не привязана к отдельной локации, потому что север – здесь.

Господин Яснов положил правую руку на область сердца, и на мгновение Аделаиде показалось, что она видит перед собой не очередного предпринимателя, а храброго и мудрого конунга, посланного самими небесами…

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.