И будут дни

 

Мысли в голове

Мне не дают покоя.

Прибегают извне,

Таща вас за собою.

Ведь проще в себе

Оставаться, чем с теми,

Кого звали друзьями,

Собирая их тени.

 

Когда слова знакомы,

Их отовсюду слышал.

Беги не из комнаты,

Бери на порядок выше.

 

Потолок не преграда,

Стены можно снести.

Не вернуть Ленинграда,

И мосты не свести.

 

Придёт снова праздник;

В степь твоего села,

Но что для других,

Счастье – это вода.

 

И будет сон и будет сниться,

Что жизнь, как будто вереница,

Что жизнь плетенье, и в ней ты – спица,

И будут дни, что будут длиться.

 

Ролану Барту

 

Человек свой труд изжил буквально

Или образно, но только не фигурально.

Автор умер и себя похоронил,

Так Заратустра, а может, Ницше говорил.

 

А, может, вам привиделось или вовсе лжец,

Из меня слепой провидец и немой творец.

Сильна была идея, что воскресила такт,

Не Заратустра подтвердит, а Ролан Барт.

 

И добровольно отдав, свой безобразный вид,

С осторожностью выпив калия цианид.

Уверенной рукой подписался под износ,

Но только автор умер и с собой унёс.

 

Некий сказал: «Текст – это ткань из цитат»,

Правда, не видел я, чтоб портной был словом богат.

Потерял бы смысл без художника холст,

Разрушенный скульптор разрушил и бюст.

 

Текст – это плоть человеческих странствий.

Текст – это образ без лишних периферий.

Человек – это борьба, а в нем и протест,

Если умер автор, значит погибнет и текст.

 

Метрополитен

 

Подземные будни, зарытые дни,

Сквозь тишину скучающих улиц.

Нас время несёт, и мы словно одни

В вагоне из – под Чеховских устриц.

 

Не слежимся с грязью, ведь грязь – это мы

Разве остались у кого-то сомненья?

Остались? Напрасно. И не ждали беды

На остановке людского затменья.

 

И на шум, быстротечно, слегка,

Заостряют внимание, взгляды.

Текучей массой уплывает толпа,

Оброняя безумные фразы.

 

Такой итог, найти осталось бы выход,

По ступеням гранита, нас выведет свет,

Вспомнив про утяжеляющий выдох.

И познают, возможно, божественный гнев,

Плох этот пробно, ошибочный метод.

 

Каким – то вечером

 

Как прекрасна осень

В ночных дворах.

Её промёрзлый очерк,

Запутался в листах.

 

Сырой когда – то воздух

Был лёгок и не рад,

Что свет потух,

И воспламенить никак.

 

Об деревья бьется,

Дождь бесцветный и родной.

А за ним и ливень рвётся

В бой бесцельный, городской.

 

И на душе прекрасно,

Ведь я, который час,

Бродил по улице несчастной,

Да в тишине увяз.

 

Тёмно – золотая дева,

Меня поманила сном.

Скрипка чистая запела,

Оберегая соседский дом.

 

И на этой ноте,

К большому сожалению моему.

Осень нравится природе,

Но я влюблён в весну.

 

Загадка

 

Глаза мне мозолит пустота блеклых фраз,

Но правда нужна только тем, кто сейчас

Бежит от насущных проблем,

При жратве кто – то глух, а кто нем.

 

И призрение своё безо всякой нужды,

Препарировал в радость гонимой души.

Изувечив себя, найдя правильный путь,

Какой же глупец станет линию гнуть?

 

Глаз там нет,зато есть уши

 

Там, в полусгнившем поле

От сырости, почти свалившемся доме.

В потёмках раздаются крики, застолье,

Их не волнует городское горе.

 

Глаз там нет, зато есть уши,

Научат лучше бить в баклуши.

Нечего смотреть, ты только слушай,

Заколи судьбу, присядь и покушай.

 

Ими правит чёрно – белый шум,

Самогон подливает исхудавший кум.

Не брезгуй подними с пола вилку,

Оставишь её, совершишь ошибку.

 

На полу в центре четырёх стен,

Завлекают в танец на потеху всем.

Они смеются, из них падает кто – то,

А тебе в тягость, выходишь из дома.

 

Пропажу не заметят, им нет дела,

Зачем искать душу, когда есть тело.

Глаз там нет, зато есть уши,

Зачем ты в доме, посмотри снаружи.

 

От мученика до пьяницы

 

Голова болит моя,

То ли от труда, то ли

От книжного червя,

А скорее от роли.

 

Человека, что сотворили

И присудили мне, как

Награду за головные боли

Это суд, а не бардак.

 

Плохо мне от движений

Рук или ног нет разницы;

Свободы до лишений,

От мученика до пьяницы.

 

И бывает трудно быть

Тем, кому имя дали.

Можно уйти, а не слыть

Разумным, чтобы не сослали.

 

От чего же болит голова,

Замыслы мне не подвластны.

Перерезаны все провода,

Словно город стал прекрасным.

 

Город был при мне

Случайным прохожим.

Или попал я вне

Очереди, между прочим.

 

От головы идёт по

Вертикали вниз,

Чума, напомнит то,

Что не спастись от крыс.

 

Город стал давно

Братской могилой.

Захочешь убежать, но

Тебя ухватят силой.

 

Мне напоминает это

Гравитацию, покуда не

Хватит сил увидеть света,

Покуда не узнаешь где.

 

Спектакль, который мы

Играем, это сизифов труд.

Вы можете стараться, но увы,

Зрители бесследно уйдут.

 

Тебе отдали в руки всё:

Плоть и кривое ребро.

Возьми то, что твоё,

То остроконечное перо.

 

Свеча не скажет, что

Гореть надо буквально.

Никто не поймёт жизнь, никто,

Живя её горизонтально.