Во дворе, на лавочке детской площадки дома сорок один, по Вокзальному шоссе, сидела Аня. Голубая флисовая куртка, джинсы, красные «New Balance»; высветленные волосы с отросшими корнями туго на затылке стянуты в пучок. Несмотря на хмурую, пасмурную погоду, Аня была в тёмных очках. Аня, ссутулившись, смотрела перед собой. Аня вспоминала…

 

Вспоминала начало ноября…

 

В этом году в ноябре в Керчи ещё было лето. Ни ветра, ни дождя. Листья деревьев переоделись в осенние мундиры, однако им приходилось, как перед парадным шествием, ждать команды. «Готовься!», «Стройся!», — прогремело. А вот, команды «Опадай!» — всё никак не звучало.

 

Это были последние тёплые часы уходящего года. Потом за считанные дни всё резко поменялось. Шквальный ветер нагнал туч, двое суток, не переставая, лил дождь. Погода решительно и кардинально изменилась, как изменилась тогда и Анина жизнь.

 

Вот-вот, каких-то пару недель назад она сидела тут, на этой самой лавочке, на этом же месте, а рядом был Кирилл. Он любил эту лавочку, любил свой дом, двор, где он родился и вырос. Как-то раз, ещё в начале их знакомства, Кирилл даже признался Ане, что первый раз в жизни целовался именно тут, сидя на этой лавочке. Аня тогда приревновала и стала, якобы в шутку выспрашивать подробности. Кирилл сказал, что было это давно, и девчонка та уехала сразу же после школы. Аня тогда хотела спросить ещё что-то, но не успела: Кирилл обнял её, прижал к себе и поцеловал. Сначала щёку, потом нос, потом…

 

Он много рассказывал о своём дворе. «Вон там жил мужик, которого мы с пацанами вечно просили нам пива в магазине купить». «А вон туда мы бегали курить, не в тягу, правда». «А вон там меня однажды отец за шкирку поймал и так отметелил, что мало не показалось. Да ещё и у всех на глазах. Я, кстати, с тех-то пор не курю и не пью».

 

Отец Кирилла, Иван Михайлович, служил в органах. Плечистый, высокий, с цепким, волчьим взглядом, сейчас уже был на заслуженной пенсии. Но тогда, ещё в школьные годы, достаточно было одного отцовского слова, и вокруг на сотни метров воцарялся порядок и по-армейски строгая дисциплина. Уход в отставку не многим поменял Ивана Михайловича. Усы разве что отпустил и животик. Сила же стального характера оставалась прежней. Именно он настоял, чтобы сын после школы поступал на юридический. Мама, Наталья Николаевна, хотела, чтоб Кирилл пошёл по её стопам. Она всю свою жизнь проработала в бухгалтерии и готовила сыну спокойное место в престижном банке. Сам же Кирилл не хотел ни того ни другого.

 

Кирилл рассказывал Ане про своего детского друга Антоху, который жил в соседнем доме. Отец Антохи работал слесарем в ЖКО. Их «офис» (так слесаря называли маленькую прокуренную комнатку подвального помещения, выделенную под мастерскую) располагался через дом. И, пацанами, они частенько там околачивались. В офисе (хоть и маленьком по габаритам) было полно всякой интересной всячины. Тросики, палочки, реечки, проволочки, шайбочки, трубочки, шлангочки, гаечки, лампочки, щёточки, проводочки, фотокарточки, на которых голые девочки, общий кипятильник, чай, бесконечный запас историй от мужиков и целая куча (размером с футбольный мяч) разноцветного пластилина.

 

Именно последнее больше всего привлекало Кирилла. Он часами, пока не выгонят, сидел в офисе и лепил фигурки. Однако Иван Михайлович интересы сына не разделял, говоря, что честь берегут смолоду, а судят не только по одёжке, оценкам в дневнике и количеству отжиманий, но и по друзьям в том числе.

 

Отец Антохи, искренне любивший свои грехи, не стеснялся признавать, что медленно и верно спивается. Дружбу с Антохой, как и походы в офис, пришлось прекратить. Впрочем, Антоха, в будущем, зашёл не дальше своего старика, погибшего от цирроза; занял там же отцовский слесарный пост и продолжил фамильную традицию.

 

Дружба ушла, а интерес к лепке остался. Кирилл в одиннадцатом классе всерьёз хотел поступать на скульптора. Скульптура стала его страстью. В комнате до сих пор стоят маленькие гипсовые ангелочки и увесистые глиняные воины. Каждый, кто заходил в гости и видел работы Кирилла, единогласно говорил: у парня талант. Но, встретив непреклонный родительский взгляд, тут же добавлял: талант талантом, а жить на что-то надо. Как ни уговаривал сын папу с мамой, как ни упрашивал дать шанс — их «жизнь прожили, знаем», ни на шаг не отступало от его «мне это нравится, добьюсь успеха, обещаю». Уехал Кирилл учиться в Симферополь. Учиться лепить закон.

 

Учился хорошо. Страшно было запятнать отцовскую репутацию. Но и скульптуру не бросал. Продолжал интересоваться, читал книги, общался с художниками, ходил на творческие вечера. Однажды на выставке Кирилл встретил девушку.

 

Аня много думала об этой встрече. О том, как это было красиво и судьбоносно. Девушку звали Карина. Она училась в музыкальном училище Симферополя. Музыка была для неё как профессия, а рисунки так, для себя. С Кириллом их объединял интерес ко всему художественному. Провстречались они пару лет. И, так как Карина была из пригорода Симферополя, Кирилл хотел забрать её после института в Керчь. Либо самому переехать в столицу, жениться на Карине и своими силами вить семейное гнездо.

 

Ни первый, ни второй вариант родителям Кирилла не понравился. Не понравилась им и сама Карина. «И что, какое будущее у неё?» — «Она станет учителем». — «Знаем мы таких учительниц. Будет сидеть без копейки на твоей шее с писульками и балалайками своими. Вцепилась. Конечно, где она ещё такого найдёт?»

 

Кирилл уступил и тут. Он говорил: просто не хотел родителей расстраивать. Институт закончился. Расставание Кирилл переживал болезненно. Иван Михайлович отправил сына в армию. Год муштры и безмозглых криков остудили пыл сына, вернув его на землю.

 

А на земле уже было готово тёплое местечко. Мама, как и обещала, смогла устроить сына на фирму к знакомым.

 

Так Кирилл и познакомился с Аней. Её мама работала с Натальей Николаевной. Дело было зимой, на новогоднем корпоративе. Кирилл вечером приехал забирать маму из ресторана, тогда-то Аня впервые и увидела его. Она влюбилась в него сразу же. И, когда рассказала об этом маме, та, в свою очередь, поделилась секретом с Натальей Николаевной. Аня в глазах родителей Кирилла — девочка положительная, скромная, тихая. Родители у неё хорошие, интеллигентные. Так, маленькими шажочками старшее поколение начало способствовать встречам детей. Словом, знали все и всё, кроме Кирилла, которого всячески подталкивали «на амур».

 

И это произошло. Они переписывались, перезванивались, после работы встречались, гуляли. И сидя на этой самой лавочке, впервые поцеловались.

 

Это было в марте.

 

Прошло полтора года.

 

Аня сидела на том же самом месте, как и тогда, в тот весенний вечер, и, раз за разом прокручивала воспоминания. Ей хотелось плакать. Но плакать она больше не могла. За последние одиннадцать дней она излила слезами всю душу. Плакать больше не было сил.

 

Дул тучный ветер. Вот-вот должен сорваться дождь. Вся площадка: качели, песочница, колёса, карусель, лесенка, турник, — всё, вообще всё вокруг сочилось холодом. Леденящий ужас неизвестности. Осы́павшиеся листья казались мертвее, чем положено. Люди, уткнувшись лицами в маски, спрятав головы в воротники и капюшоны, мелькали на фоне аморфными тенями. Чувство жизни парализовало страдание, потеря.

 

Аня вспоминала Кирилла. Последние одиннадцать дней она думала только о нём. О нём, о них и, иногда, о той девушке, Карине. Кирилл и Карина — даже их имена похожи. Что могло бы быть, выбери Кирилл, вопреки воли родителей, Карину? Где бы он был сейчас? И был бы он счастлив? А с ней, с Аней, он был счастлив?

 

Аня в душе́ завидовала Карине. Она считала, что их, Карины и Кирилла встреча, была отмечена где-то выше человеческого понимания. Их встреча, отношения, их любовь, были действительно как в сказке, как в фильмах, как в старых книгах. Чего не сказать о банальном стечении обстоятельств (продолжение которых развивалось не без родительской помощи) в случае с Аней.

 

Первое время, конечно, всё было чудесно. Цветы, подарки, дальше — свадьба, всеобщее внимание… Однако, и Аня начала понимать это только сейчас, по сути, кроме разговоров о работе и обручальных колец у Ани и Кирилла общего ничего не было. Обычная пара. О таких не пишут книги.

 

Жили они по-прежнему у Кирилла дома, вместе с родителями. Постепенно, общих тем для разговора, смеха, становилось всё меньше. А когда, год назад, Кирилл уволился из банка и, по настоянию отца, всё-таки поступил на службу в органы — общения стало ещё меньше. Кирилл приходил с работы уставший. На новом месте зарплата была выше, но и перерабатывать приходилось больше. Благо, отделение было через дорогу.

 

Плюс постоянные дежурства, на праздниках усиления, переподготовка, ещё что-то там, в чём Аня не разбиралась. Кирилл стал более закрытым, у него поменялся характер. Он даже пару раз срывался и кричал, чего прежде в доме не было. Временами, особенно когда задерживался, Аня улавливала запах коньяка.

 

С его образованием и отцовскими заслугами, у Кирилла, конечно, был вариант устроиться в кабинете и работать только с бумагами. Но это было бы совсем не солидно. С таким-то отцом, грозой всего отдела… Кирилл решил отработать пару лет, как говориться, «в поле». С такой практикой в дальнейшем можно устроиться поближе к начальству, подальше от народа. Отец обещал помочь. Но сейчас надо было напрячься. Работа в поле — это не только свежий воздух. Это ещё и дежурства, заступание в наряды, выезды с опергруппой на вызов, не зная каждый раз, вернёшься ли…

 

Аня и Кирилл сидели на лавочке. Светило солнце. Бронзовый, по-прежнему начищенный барельеф Ленина, висевший над подъездом, смешно отражал последние солнечные лучи. У Кирилла был долгожданный выходной. А у Ани для Кирилла была долгожданная новость. Она всё никак не решалась рассказать мужу, что она в положении. Хотелось выбрать спокойный день и место. На неделе Кирилл спросил её, какой лучше месяц брать для отпуска? Она, не задумываясь, ответила: июнь. Сегодня же, Аня хотела рассказать, почему именно этот месяц.

 

Под предлогом хорошей погоды, Аня вытянула Кирилла на улицу. Их лавочка была пустая. Они уселись и, только Аня собралась заговорить, у Кирилла зазвонил телефон. Звонили с работы. Он долго разговаривал, вернулся хмурый и сказал, что ему, похоже, сейчас придётся выйти на работу, на пару часов. Чтобы летом пойти в отпуск надо…

 

Что ж, надо, значит, надо.

 

«Ты же вечером придёшь?» — «Я на пару часов».

 

Но, вечером он позвонил и сказал, что задержится и придёт поздно. Аня легла спать без него.

 

Утром всех разбудил звонок в дверь. Иван Михайлович открыл. Аня услышала незнакомый мужской голос. Слова: выехали на место…, оказались вооружены…, прикрывал товарищей…, спасти не удалось…

 

Дальше всё было как в тумане. Вся эта неделя, все эти люди, вообще, всё это…

 

Только сегодня Аня смогла себя заставить выйти на улицу. Сидеть в комнате, в окружении вещей Кирилла, Аня больше не могла.

 

Как и не могла представить, что будет дальше? Как она теперь будет жить? Где? Сколько она протянет с родителями Кирилла, которым она так и не сказала, что скоро они станут бабушкой и дедушкой…

 

Сильный шквал ветра поднял вверх пыль и сухие листья. За ним ещё один порыв, ещё.

 

Потихоньку стал срываться дождь. Лето ушло, уходила и осень. Такой осени больше не будет. В тёплых краях давно заждались крымских перелётных птиц. И так не хватает лебедей у берегов Керченского пролива.