Во-первых, с чего это мы взяли, что нам должно быть хорошо?
Во-вторых, при чем тут правительство?
Вспоминается остроумная шутка, рожденная в годы заката застоя. «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это». Значит, уже тогда в недрах народа зрело понимание простой истины: в окружающем нас пространстве постоянно происходят перемены, но партия ту ни при чем.
А как и почему происходят перемены во внешнем и внутреннем облике человека? В его личных и общественных обстоятельствах? В его самочувствии и самосознании? В его, извиняюсь за выражение, менталитете?
Есть у меня приятель. Парень в целом неплохой. И однажды осенью оказались мы с ним на горной речке, среди самой что ни на есть окружающей нас природы. Сплываем не спеша вниз по течению. Осматриваем ландшафты, ловим на мушку хариусов, на мышку ленков, первых жарим на сковородке, вторых варим в котелке. И по десять раз на дню удивляемся: время самое нерестовое, а кеты в реке мало. Ну очень мало. А лет пять назад было много. И приятель мой говорит мне по этому поводу так.
− Когда партия была у руля, кета нерестилась нормально.
Я помолчал-помолчал да и спрашиваю:
– Что ли в эту речку без партбилета не прохонжа?
Он прищурился и говорит мне с холодком, как тот Костя с Одессы:
– А что ты можешь сказать плохого про Алексея Клементьевича Чёрного?
Я чуть за борт не выпал от хохота. А приятель еще сильнее прищурился и отвернулся. Обиделся. Но потом все-таки слышу:
– Плохо тебе было при Чёрном? Только честно!
– Ну… – отвечаю, – всяко бывало…
– А вот при Чёрном-то нас бы с тобой в эти места вертолетом забросили! И совершенно бесплатно! Я бы договорился с кем надо.
– С кем это, интересно, ты бы договорился?
– Договорился бы. Знаю с кем. И не пришлось бы тебе твоего «Москвича» бить по этим дорогам. На бензин по две сотни сбрасываться.
– На то он и «Москвич», чтобы в нем по дорогам ездить, – пытаюсь возражать, но не раздражать. А он уже завелся:
– Чёрный сам работал и других заставлял! А теперь никто работать не хочет! Потому что никто не заставляет!
Я молчу. Что тут скажешь? Действительно, заставлял Чёрный работать. В окружающей нас действительности постоянно устанавливались и побивались трудовые рекорды, ежемесячно и ежеквартально принимались встречные планы, гремели ударные вахты, укладывались серебряные звенья, забивались золотые костыли, вручались переходящие знамена и почетные грамоты. Шли бесконечные битвы – за центнеры и гектары, за километры и квадратные метры, за килограммы и тонны. Все гордились своей страной, ее славным прошлым и светлым будущим. И приятелю моему было хорошо. Он мог в любой момент договориться с кем надо насчет «уазика» или вертолета и совершенно бесплатно заброситься на горную речку, где на мушку ловится хариус, а на мышку ленок. И по всей нашей необъятной стране, покрытой горячими точками строящегося коммунизма, во всех направлениях двигались такие «уазики» и вертолеты, а в них сидели простые и не очень простые советские люди, внешне и внутренне очень похожие на моего приятеля.
Потом времена изменились. Всем стало плохо, в том числе моему приятелю. Все перестали получать почетные грамоты, а приятель перестал бесплатно ездить на горную речку ловить хариусов. Какая связь между этими явлениями окружающей нас действительности, можно только догадываться…
Помню, как по местным телеканалам показывали многосерийный фильм про одного из кандидатов на пост губернатора. Этот кандидат представал в фильме как законченный негодяй и главарь мафии. Задача фильма заключалась, видимо, в том, чтобы телезрители задумались: вот ведь какие плохие люди иногда у нас порой рвутся к власти, надо будет на выборах проголосовать против. А моя тёща увидела этот фильм и звонит по телефону.
– Ты знаешь, – говорит, – посмотрела я на этого кандидата, и так мне на душе стало плохо…
– Так и должно быть, потому что вам показали плохого человека.
И тут моя тёща произносит слова, на которые никак не могли рассчитывать авторы фильма, но лично я за эти слова поставил бы ей памятник. Тёща сказала:
– А может, все мы плохие?..
Вот что значит правильное восприятие окружающей нас действительности.
Золотые слова моей тёщи долго крутились и колотились в моей голове. И чем дольше они крутились и колотились, тем больше я с ними соглашался. Хотя соглашаться, честно вам скажу, не хотелось.
Это ведь только очень счастливым людям кажется, что жизнь – штука в общем несложная. Живи себе правильно, трудись добросовестно, соблюдай законы и кодексы, будь хорошим семьянином, не пей, не убий, не укради жену ближнего своего и так далее по библейскому наставлению. Но иной человек лежит на смертном одре, окидывает прожитую жизнь мысленным взором и с ужасом догадывается, что он, такой образцово-показательный праведник, есть самый что ни на есть грешник, и не видать ему райских кущ, а принимать муки адские вечные…
Почему так получается?
Я не знаю.
И китайцы не знают. Сейчас-то у них жизнь вроде наладилась, а не так давно была «культурная революция». Ну, вы помните: хунвэйбины, погромы, расправы… «Разобьём собачьи головы!» и тому подобные партийные указания. Число жертв – больше ста миллионов, страшно представить. Коллективное безумие, всенародный психоз… А почему так случилось? Вопрос очень сложный, над ним бьются и сами китайцы, и зарубежные обществоведы. А ответа найти не могут.
Вот и я все думаю, думаю… И про китайцев, и про нас с вами, дорогие мои земляки и сограждане.
