Это был самый обычный дворик провинциального города N. От детской песочницы остались только деревянный остов с втоптанным и перемешанным с землей песком. Старые тополя помнили всех, кто прибывал и убывал. С тревогой наблюдали как из года в год маленькие сорванцы жгут пух, рискуя опалить ресницы и брови. Летнее утро начиналось с одного из дружной компании, орущего в окна и созывающего всех остальных. На ходу доедая и запихивая ноги в сандалии, компания выкатывалась почти одновременно, громко приветствуя друг друга. Лишь немного задерживалась Оксанка.

Она была местной королевой.  Все мальчишки были тайно в нее влюблены.  Только голубоглазый Юрочка, не стесняясь друзей, писал на маленьких листочках бумаги неумелые, но пылкие стихи. Ну, вот она выбегала тоненькая как струна, с длинной черной косой, затянутой красной лентой. Ее все с нетерпением ждали и прощали за опоздание. У ребят было дело, не требующее отлагательств. Они строили штаб. Взрослые не мешали, ведь строить – это хорошо! Андрей, как самый старший, руководил сложной работой. Дело закипело. Младшие, словно муравьи, тащили старые доски, картон, ящики. Все тут же находило себе место в коллективном строении. Мальчишки увлеченно сооружали шалаш, лишь изредка поглядывая на хитро прищуренную Оксанку.

– Ксюха, давай, пока строим, ты что-нибудь сварганишь поесть? – Вадик был вечно голодный.

Его бросила мать, укатила с очередным ухажером. Бабушка Надя была старенькой и больной и еле справлялась с внуком. Вот, он как мог, так и выживал.

– Сейчас домой сгоняю, – Оксана побежала и через недолгое время принесла пакет с бутербродами.

Мама ее была заведующая столовой, и еды у них было всегда много. А так как худенькая девочка ела как птичка, то бабушка Феня, увидев, что у внучки разыгрался аппетит,  с удовольствием нарезала белый хрустящий батон и водрузила на каждый ломоть по толстому куску ароматной докторской.

– Бери внученька, и сама поешь обязательно, – Феодосия Яковлевна была всегда очень доброй, хлебосольной и готовой всех накормить.

Оксанка пулей полетела во двор. Штаб-шалаш уже почти был готов.

– Пацаны, давайте поедим, – Вадик косился на пакет, а его энтузиазм строительства скатился к нулю.

Оксана открыла пакет и, подходя к каждому, протягивала увесистый бутерброд. Рук никто не мыл, достаточно их было обтереть о штаны. Наступило молчание, все сосредоточено уплетали незатейливую еду. Только одна Оксанка стояла с пустым пакетом и хитро смотрела на свою жующую компанию. Этот прищур был ее отличительной чертой, будто она знала то, чего не знали другие.
Время шло, и мальчишки уже хвастались друг перед другом выросшими смешными усиками и щетиной. Оксанка тоже повзрослела. Коса была нещадно отрезана, и непослушные, черные как смоль волосы падали на скулы и лоб. Из-под челки глядели все те же глаза с хитрым прищуром. Все оканчивали школу, и думали, кто и куда пойдет дальше. Андрей собирался поступать в техникум, а Юра подумывал стать вольным поэтом. Его любовь к Оксане не прошла. Но он уже не писал ей стихов, а если и писал, то не показывал. В глазах появилась чуть заметная грусть.

– А ты куда собралась после школы? – спросил будущий поэт Оксану.

– В институт, – ответила она задумчиво.

Конкурс в тот год был большой. Однако молодая девушка знала, что поступит, ведь она всегда добивалась своего.

– Когда ты поступишь, и станешь такой деловой, обещай, что не забудешь нас, не заведешь себе новых друзей.

– Обещаю,- ответила Оксана с легкостью и даже какой-то беспечностью. Она еще тогда не знала, что не сдержит своего слова.
Студенческая жизнь захватила и понесла. Турслеты, соревнования, практики, сессии. Оксана дома почти не бывала. О былых друзьях она узнавала от бабушки Фени. И на миг, замирая от услышанного, с пронзенным вестью-иглой сердцем, тихо плакала. Будто, оставив друзей, она унесла защитное покрывало. Они уходили один за другим. Андрюха, Ирка, Серега, Юрка, Вадька, Димка. Они «там» теперь строят свой штаб-шалаш. Вечером Андрюха играет на гитаре. А Ирка, ревностно думает, чтобы Оксанка еще долго-долго не выходила к ним, тогда она будет королевой.