Только что отгремели новогодне-рождественские праздники. Страна трудно приходила в себя после многодневного пития, которое (не по Марксу)  определяет российское сознание. Жизнь криво втискивалась в колею буден, подпрыгивая на всякой неучтенной колдобине. Врастать в рабочую атмосферу особенно мучительно было в первый после «зимних каникул» понедельник – день тяжелый, глубоко похмельный и для эффективного труда малопригодный. Тем не менее, хотя и с великой натугой, но постепенно «процесс пошел».

В Управлении внутренних дел Н-ва (южного областного центра) стартовало изначальное в наступившем году расширенное служебное совещание. Конференц-зал едва вместил приглашенных: старших офицеров из руководящего звена самой «управы», а также подчиненных ей райотделов внутренних дел города. Присутствовал здесь и «сам» – начальник УВД, – и  его замы…

Мероприятие начали традиционно: с представления сотрудников, назначенных на офицерские должности в управлении. А первым в тот день «озвучивали» новоиспеченного заместителя начальника УВД по кадрам.

– Майор милиции Какарин Андрей Анатольевич, 1969 года рождения,  образование – высшее… – C анкетой   очередного главного воспитателя (в последнюю пятилетку они сменялись не намного реже времен года) присутствующих знакомил начальник отдела комплектования службы кадров областного УВД – худощавый подполковник баскетбольного роста.

– Как-как? – неожиданно переспросил туговатый на ухо зам по тылу – рыхлый полковник, давно озабоченный проблемой избыточного веса. – Гагарин, что ли? Случаем, тому самому не родственник?

– Да нет, – с кислой улыбкой открестился от первого космонавта планеты сам представляемый – моложавый старший офицер с наметившейся первой сединой в мелко вьющихся, будто у негра, волосах и с интеллигентно-тонкими чертами лица. – Не «г», а «к». – И для убедительности начал произносить свое наследственное семейное наименование по слогам: – Ка-ка… – Но вдруг сморщился: – А-апчхи! Чхи! – И после секундной заминки закончил: – Рин.

Тут из задних рядов насмешливый голос скромно прокомментировал разъяснение-чих:

– Короче, Кака…

Конференц-зал оперативно переварил информацию и разразился гомерическим хохотом. Улыбалось даже мало склонное к юмору руководство «управы», крепко обосновавшееся в президиуме. Сам же представляемый возмущенно застыл по соседству с трибуной:  тонкое лицо его разгневанно исказилось, а уши обиженно порозовели.

Впрочем, бурное веселье моментально стихло, стоило начальнику УВД лишь подняться из роскошного офисного кресла.

– Что за идиотский гогот? Кто выкрикнул эту чушь?

Зал настороженно замер. Разумеется, насмешливый голос  предпочел скромно отсидеться в районе галерки.

– Молчишь? – рявкнул «сам». – Язык в соответствующее место? Дознаюсь – накажу! – И, мгновенно изменив тон, обратился к гостю из областного аппарата: – Пожалуйста, товарищ подполковник…

Руководитель отдела комплектования привычно продолжил:

– Родился… учился… женился…

Позднее Какарин был представлен и своим непосредственным подчиненным управленческого звена – дюжине зональных инспекторов, трем – обслуживающим стеллаж с личными делами сотрудников, инспектору-психологу, старшим инспекторам, отвечающим за боевую и физическую подготовку и офицеру, курирующему линию связи со средствами массовой информации. Таковая единица в штате управленческой структуры не предусматривалась, а посему майора милиции, по возрасту близкого к «дембелю», держали на вечной «подвеске» – то есть, на бумаге числя на иной должности.

– Я буду краток, – заявил Андрей Анатольевич собравшимся в его просторном кабинете, унаследованном от пониженного в должности предшественника новоиспеченного начальника. – Дисциплина превыше всего. И образцовый порядок. Всегда, везде, во всем. Начиная с внешнего вида… Вот, к примеру,  почему это вы в гражданском костюме сюда прибыли? – по ходу дела прицепился он к инспектору-психологу.

– В приказе о создании психологической службы в системе МВД свободное ношение форменной одежды определено специальным пунктом, – пояснил тот. – И логически оправдано. К примеру, та же реабилитационная беседа. Одно дело – проводить ее по гражданке. И совсем другое – в погонах старшего лейтенанта, если передо мной, допустим, майор или подполковник, вернувшийся из «горячей точки». Куда труднее будет человека к себе расположить, на откровенность вызвать.

– Ну, знаете… В этом кабинете не вы с меня откровений и расположений требуете, а я с вас – порядка. Посему, впредь,  ко мне в кабинет –исключительно в форме! – отрезал Какарин.

– Но министерский приказ?

Заместитель начальника УВД уставился на подчиненного затяжным враждебным взором. Голоса не повысил, но разъяснил доходчиво:

– Очень не хотелось бы так сразу – и расставаться. Однако если уж вы настолько желаете носить «гражданку»… Какие проблемы? Рапорт на стол – и вперед, народное хозяйство поднимать. Дебаты закрыты? Тогда вечером у нас осмотр сейфов и рабочих кабинетов. Готовиться по полной программе.

Впрочем, начальник, по инерции, еще несколько минут нудно распинался на тему: «пусть до безобразия, но – однообразие!»

– Знаешь, какого литературного героя он мне напомнил? – позднее спросил недовольный «форменным» указанием психолог у одного из зональных инспекторов.

– Ну?

– В «Истории одного города» градоначальник все орал: «Не потерплю! Рразорю!»

– Этот и точно «не потерпит», – вздохнув, согласился зональный. И неожиданно даже для себя прибавил: – Либо система такого Каку сама…

Тем временем Андрей Анатольевич, оставшись тет-а-тет со своим заместителем, засидевшимся в майорских погонах, выпытывал у него:

– Вот какой на сегодня у нас самый главный кадровый документ?

– Самый? Безусловно, «Положение о прохождении службы в органах внутренних дел». Это, образно говоря, наш букварь на все случаи жизни. Конечно, и «Методические указания по организации проведения служебных проверок» знать надо, инструкция имеется по боевой и физической, и тот же приказ по службе психолога, а еще…

– Стоп-стоп-стоп! – осадил подчиненного Какарин. – Давай пока этот  тащи… Как его… Ну, букварь твой.

Майор, которого за глаза еще величали «двойным замом» (по штату-то – заместитель заместителя начальника УВД), сходил за «Положением…» –средней толщины книгой в картонной обложке и бережно обернутой калькой.

– А чего оно такое старое-то – аж от девяносто третьего года? – скептически поморщился начальник.

– Зато действующее. Свежее пока не издали, – пояснил подчиненный.

– Ладно, оставляй. Если что – выездов я на сегодня не планирую. Только вот сделай одолжение: мелкие проблемы нынче на себя замкни. Дабы не отвлекало ничего от вдумчивого изучения. И секретаря тоже предупреди.

…Знакомиться с «Положением» в абсолютной тиши оказалось делом скучным, неблагородным. От чтения бесчисленных пунктов и подпунктов многостраничного документа, изобилующего пространными канцеляризмами, Андрея Анатольевича интенсивно клонило ко сну. Однако он мужественно боролся с кадровым «букварем» – лишь прервавшись на обед и перекусив бутербродами с кофе из термоска, успел еще с наслаждением подремать в  кресле. И только в шестнадцать часов с копейками позволил себе расслабиться (инспекция по кабинетам подчиненных намечалась на пять вечера).

Памятуя, что в приемной находится секретарь отдела, которая, прежде чем допустить к начальнику любого посетителя, непременно о нем обязана доложить, Какарин еще раз довольно обозрел свой кабинет, где недавно произвели евроремонт, извлек из «дипломата» старый, добрый сборник зарубежных детективов и заинтересованно углубился в чтение. Сонливость  разом испарилась. Главный герой романа легко громоздил труп на труп. Настоящий крутой мэн!

Эхх! И надо же было так проколоться!

Без стука распахнув дверь, в проеме возник… начальник УВД!

– Что это у вас? Ну-ка, ну-ка, дайте сюда. Да не стесняйтесь! Ага, Джеймс Хэдли Чейз. «Ловушка мертвеца», «Я сам хороню своих мертвых», «Ты будешь очень одинок в своей могиле». Впечатляет! Ну, что в оправдание скажете?

– Да я, это… Буквально, минуту… Вот, «Положение о прохождении службы» всё изучал… – беспомощно проблеял застигнутый с поличным, как мальчишка за кражей лакомства из буфета, немалого ранга начальник.

– Вижу, вижу, – как бы примирительно согласился полковник милиции. И неожиданно рявкнул: – Боевички в служебное время почитывать? Да вам сколько лет, товарищ майор? – и брезгливо откинул томик на край стола. – Тьфу! И это – мой главный воспитатель! Не-ет, не зря я против вашего назначения был! Вы же в кадровой службе – ни-ког-да! Эксперт-криминалист, потом в пресс-центре бока протирали… Еще и личное дело основательно «перепачканное». Зато покровители – это ага! Со всех сторон давили! Учтите: еще раз подобное – так я  вас сам… похороню! Будете потом очень одиноки! И чтоб к завтрашнему утру мне серьезно продумали, как и за счет чего служебную дисциплину будете укреплять!

Забыв даже, ради чего лично приходил в кабинет своего заместителя, начальник УВД раздраженно удалился, хлопнув дверью.

Выждав, на всякий пожарный, с минуту, Андрей Анатольевич коршуном вылетел в предбанник.

– Почему не предупредили? – рыкнул он на секретаря.

– Так он зашел и прямо на ходу: «У себя?» И сразу в кабинет! Когда бы я успела?

– Что ж… бывает… – вроде миролюбиво согласился Какарин. Помолчал,  потом неприязненно добавил: – Похоже, вы мне на этой должности не подходите. Если, кроме как бесполезно занимать место за столом, более ни на что не способны. – И резюмировал: – Так не будете ли столь любезны другой стул подыскать? Возражать не буду…

Пнув ногой дверь в коридор, разгневанный офицер поспешил начать инспекцию кабинетов подчиненных: требовалось скорее отыграться на нижестоящих, да и вообще: принцип кур на насесте – это святое!

– У-у-у, долбанный Кака! – меж тем тихо изрекла секретарь, которая, конечно, уже была в курсе курьеза на утреннем совещании. Фыркнула и схватилась за телефон – поплакаться в трубку подруге из службы следствия.

Андрею Анатольевичу действительно удалось частично «поделиться»  испорченным настроением. В разных кабинетах он торжествующе возмущался:

– У вас скоро паутину и под носом соткут!

–   Где табличка с номером двери на двери?

– Уберите посторонние предметы с подоконника… Семейное фото, семейное фото… И что с того? Меня это вовсе не интересует!

– Ужасающий бардак на рабочем столе!

Двойной зам, тенью сопровождавший нового начальника в его кабинетном вояже, пасмурно взирал на грубые потуги раздуть из недосмотренной мухи стадо дисциплинарных слонов.

Особое возмущение проверяющего вызвало наличие сборника братьев Вайнеров, извлеченного из недр сейфа старшего инспектора по физической подготовке капитана Аджиева.

– «Гонки по вертикали», «Визит к минотавру», – прочел Какарин. – Ну, что в оправдание скажете?

– А за что оправдываться? – недоуменно произнес и пожал мощными плечами атлетически сложенный офицер. – Книга, как книга. Иногда в обед удается пару страниц осилить…

– Вижу, вижу… Вам сколько лет, товарищ капитан?

– Двадцать восемь.

– А в кадрах сколько?

– Шестой год. Сразу после окончания пединститута пришел.

– Вот как пришли, так и уйдете, если хоть раз за чтением боевичков в служебное время поймаю!

– Сначала поймайте, потом угрожайте.

– Да-а… Сразу видно, за словом в карман… А на практике? Значит, завтра, с утра, мне план на стол, как и за счет чего физическую подготовку личного состава в ближайший месяц поднимать будете.

– Пожалуйста, прикажите в письменном виде. Если уж мне такая срочнейшая работа на всю ночь предстоит.

– Я вам точно ее обеспечу – и по вертикали, и по горизонтали!

– Без проблем. Дай бог, чтоб и у вас их не было…

– Ах, ты еще и грозить! – не выдержал спокойного тона главный воспитатель. – Ну, вот я тебя!

– Это вы мне грозите. И запанибрата. На брудершафт-то, чай, не пили.

– Глупец!!!

– Кто? Где? Не наблюдаю…

Уже в коридоре двойной зам счел необходимым раскрыть Андрею Анатольевичу кое-какие внутриуправленческие секреты:

– Напрасно вы с ним так. Аджиев же у нас единственный на всю область мастер спорта международного класса по греко-римской борьбе! Его давно к себе транспортная милиция переманивает.

– Так что теперь, если он спортсмен великий, значит, все дозволено?

– Детектив держать в сейфе – это еще не преступление.

– Однако уже сигнал о неблагонадежности! – утвердил Какарин. – Да вы и сами видели, как нагло он себя с руководством ведет! Завтра же начальнику УВД докладную…

Последняя фраза, правда, прозвучала не очень уверенно.

– Я бы вам не советовал… – осторожно посоветовал двойной зам…

На осмотр стеллажа пришлось махнуть рукой – требовалось серьезно обдумать, каким макаром, с завтрашнего утра, начать резко укреплять служебную дисциплину.

Следующим утром, твердо вознамерившийся реабилитироваться в глазах начальника УВД, Андрей Анатольевич добросовестно и без приключений отсидел утреннюю планерку руководящего состава «управы» и к восьми пятидесяти пяти лично занял наблюдательный пост на входе в холл здания».

В одну минуту десятого Какарин принялся методично останавливать всех опаздывающих сотрудников и переписывать их фамилии и должности со служебных удостоверений. Человек десять таковых набралось;  в их числе оказался один из зональных кадровых инспекторов, старший лейтенант милиции Руднев, коему гневно было обещано с ним «разобраться особо». Всем нарушителям распорядка дня указывалось после обеда явиться к проверяющему, имея на руках объяснительную записку.

Часы показывали четверть десятого, когда в холле возникла странная личность в латаной кожаной куртке и выцветших джинсах, с недельной небритостью и синяком под глазом, намеревавшаяся пройти мимо кадровика.

– Вы кто такой? – опешил перлюстратор.

– А вы-то сами кто?  – тут же был перепасован вопрос назад.

– Как? Вы меня не знаете?

– Ну… мало ли у нас майоров…

– Я вам не «мало»! Я – новый заместитель начальника УВД по кадрам!

– Что ж, будем знакомы, – усмехнулась личность. – А я – майор милиции Коденко, начальник отделения по раскрытию имущественных преступлений.

– Что-о? – не поверил Андрей Анатольевич. – Служебное удостоверение предъявите! – протянул он раскрытую ладонь.

– Как раз сегодня оно мне и ни к чему, – снова осклабилась личность. – В сейфе заперто, от греха подальше.

–  Вы… вы… – не находил главный воспитатель от возмущения слов. – Да не может этого быть! Чтобы старший офицер и в столь затрапезном виде!

– А что? Самый, какой надо вид и есть… по специфике службы! – И личность было вознамерилась продолжить путь вглубь здания, но Какарин твердо решил выяснить подноготную небритого.

–  Стоять! Сейчас разберемся, какой ты такой вообще майор ли…

– Послушайте! – посерьезнела личность. – Вы нам всю операцию провалите! Мне только к заму по криминальной на минуту заскочить – уточнить кое-что. Машина перед управлением ждет!

– Постовые! – меж тем, спешил командовать Андрей Анатольевич. – Один быстро сюда! Помогите взять под стражу, до выяснения принадлежности!

– Ты дурак, что ли?

– Вот я тебе покажу дурака!

И Какарин ухватил пытавшуюся проскользнуть мимо него личность за плечо. А-ай! Как это вдруг – и рука уже на изломе?! О-ой! До чего больно!

Эхх! Опять невезуха! Так жидко опростоволоситься!

– Может, объясните, чего ради лично взялись за перепись опоздавших? – вскоре выговаривал Какарину начальник УВД. – Да разве это – ваш уровень? Любой инспектор лучше бы справился!  В подобных мелочах завязнете – до главного руки точно не дойдут! А уж с Коденко, так вообще… не нахожу слов. Талантливый сыщик, больше десяти лет в розыске, более ста задержаний, в том числе и особо опасных не раз брал, орден Мужества имеет…

– Откуда ж я знал? – уткнувшись взглядом в пол, пытался оправдаться ревнитель внутреннего распорядка. – В рванье, небрит, фингал…

– Да фингал-то у него бутафорский, – невольно рассмеялся «сам». – Научились, слава Богу, гримироваться! Щетина и старая одежда – тоже камуфляж для спецзадания… Впрочем, оперативные секреты вас не касаются. Так как дела с поднятием служебной дисциплины?.. Помимо, что дисциплину труда поверхностно копнули… Никак? М-да-а, быстрее бы надо раскачиваться!

С испорченным настроением Андрей Анатольевич вернулся в свой кабинет. В предбаннике толпился жаждущий приема народ.

– Запускай! – получила команду по внутреннему телефону секретарь.       Первым к начальнику вошел опоздавший с утра на службу зональный инспектор Руднев,  сопровождаемый молодым мужчиной, явно склонным к полноте и облаченным в наутюженный серый костюм.

– Кто такой? – лаконично поинтересовался главный воспитатель.

– Копошан Георгий Вениаминович. Успешно прошел стажировку, аттестуется в ОБЭП УВД. Представление к назначению на должность по прохождению испытательного срока подготовлено, характеристика наставника положительная, ну и все остальное тоже,  – отрапортовал Руднев и вручил начальнику тощенькую – пока – папку личного дела.

Какарин, не предлагая прибывшим присесть (знай, сверчок, свой шесток!),  со значительным лицом принялся проглядывать документы.

– Так. Ладно, – откинувшись на спинку кресла, начал он беседу со стажером,  глядя как бы сквозь него и небрежно сцеживая слова с чуть выпяченной нижней губы. – Бумаги – это понятно. А вот признайтесь-ка, у вас с физической подготовкой дело как обстоит? Судя по комплекции, не очень? При сдаче зачета, небось, результаты поднатянули?

– Ну… В общем, было немного, – повинился Копошан.

– Ага-а! – прорвалась в голосе начальника обличительная нотка. – И куда это годится? Вон, у вас и сейчас уже штаны на подтяжках, а что годам к сорока будет? Ботинки самостоятельно завязать не сможете!

– Конституция такая, – несколько смутился будущий борец с экономической преступностью, – еще с детства.

– Ерунда! – резко было отметено жалкое объяснение. – По утрам бегать надо! В любую погоду! И подтягиваться! Почему же я, в возрасте под сорок, за сборную УВД области в футбол играю – и никакого живота?! Следить следует за своим здоровьем! Настоятельно рекомендую! Вот, для начала пойдите, потренируйтесь, а когда килограммов десять сбросите, можно и в милицию.

– Товарищ майор! – попытался вмешаться Руднев. – Георгий Вениаминович, несмотря на молодость, системным администратором успел поработать, в компьютерной технике отлично разбирается. Начальник ОБЭП за него лично ходатайствовал. Ведь не физподготовку же ему у нас преподавать!

– В человеке все должно быть прекрасно! – наставительно заявил Андрей Анатольевич. – Тем более, мы уже выяснили, что результаты зачета по «физике» у него сфальсифицированы! Ну, это я с экзаменатором еще отдельно разберусь. Свободны! Подписи на представлении принципиально не поставлю!

– Товарищ майор! – еще раз попытался воззвать к реалиям милицейской жизни зональный инспектор. – Так нельзя! Он ведь почти год за стажерские копейки… На что-то же рассчитывал…

– Вы мне что, указывать намерены? – агрессивно поднялся из кресла Какарин. – Вот, когда станете моим начальником – тогда, пожалуйста! И запомните: я своих решений не меняю!

Копошан первым молча шагнул за дверь.

– Так в кадрах никогда не делалось, –  буркнул Руднев, забирая личное дело стажера.

– Много разговариваете! – зло оборвал начальник. – Зато на службу не6 торопитесь! Шагайте, трудитесь в поте лица! И следующего  пригласите. – А  под нос буркнул: – С такой дурацкой фамилией в ОБЭП вообще делать нечего…

И смачно плюнул в пластиковую урну.

Вошел еще один зональный инспектор, лейтенант милиции Гвоздев.

– Мне бы в отпуск, по семейным, – попросил молодой офицер и осторожно положил перед Какариным написанный от руки рапорт.

– Причина? – не спеша брать документ, нахмурился начальник.

– Бабуля последние дни доживает. И так давно была не ходячая, а теперь вот гангрена ноги. Мать позвонила, сказала: врачи неутешительный прогноз выдали – три-пять суток, больше не протянет.

– Нет! – решительно отказал Андрей Анатольевич.

– Почему?

– А это не мать, не брат, не жена и не дети. То есть, не близкий родственник.

– Да она меня, вместо родителей, всю школу воспитывала, пока они по Северу и Дальнему Востоку мотались!

– Не играет роли. А работать за вас кто будет? Пушкин?  Только и толку от всех, что денежное довольствие один поперед другого получать поспешаете! Вот уж тут никто мимо рта ложку не пронесет!

– Так не подпишете?

– Даже не мечтайте!

– Понял. Значит, буду обращаться к  начальнику УВД.

– Жаловаться? Похоже, это единственное, на что способны! Лучше сразу рапорт на увольнение пишите: чувствую – не сработаемся! Зовите следующего!

В кабинет вошел майор Огнев, отвечающий за контакты со СМИ: принес материал о раскрытии серии уличных грабежей. Статья одновременно носила и профилактический характер. Какарин радостно схватил авторучку и с маху принялся черкать текст: тут он однозначно считал себя великим специалистом – как-никак, пресс-центром УВД области не один год руководил.

– Присесть-то пока можно? – спросил разрешения подчиненный, который – начальник, по прошлым контактам,  знал – был старше него на семь лет.

– Ничего, перетерпите! – воспротивился редактирующий. – Да за такую работу вас не просто, а в угол бы поставить!

– А если предметно?

– Не мешайте! Дочитаю – растолкую! Только вот поймете ли?

Пятью минутами позже Андрей Анатольевич довольно откинулся в кресле. И начал критический разбор вычитанного.

– Название – обезличка и никакого полета фантазии! Что еще за псевдотрилогия: «Грабеж! Грабеж! Грабеж!» Поставьте хотя бы «Гримасы жизни».

– Извините, но причем здесь какие-то гримасы? – запротестовал «домашний» милицейский журналист.

– Молчите! И слушайте внимательно: я вашу работу делаю! Будто своей не хватает! Почему «скажу без обиняков!» Где вы обиды в контексте видите?

– Да обиняк – это вовсе не обида, а намек, иносказание. А «без обиняков» – значит, без обходных путей, напрямую!

– Сказки рассказываете! «Трассология» у него почему-то с одним «с» – элементарная безграмотность! Неужели так трудно поразмыслить: есть же слово «трасса»!

– И вовсе это от французского корня trace происходит, то есть, след. Потому и «с» одно. Могу словарь принести…

– Еще не хватало! Уж я-то, слава Богу, экспертом-криминалистом не один год! Это вам, перед визированием у меня текстов, туда бы почаще  заглядывать! Дальше вообще огромнейший ляп: «обвиняемые признались в содеянном». Да не «признались», а «дали признательные показания»! Это же не абы куда, а в прессу идет! И требует официального, но отнюдь не бытового языка… Хоть мало-мальски соображать надо! Значит, немедленно перепечатать со всеми моими исправлениями – и сразу в «Постперестроечное время»! Лично! И чтоб как можно быстрее опубликовали!

– Есть… А транспорт дадите? Туда ведь не ближний свет…

– Ножками, ножками! На трамвайчике! Не развалитесь!

– Понятно… – скептически произнес много чего повидавший на своем веку майор. – Только это ж ведь долго будет…

– А вы поспешайте! Заодно и жирок порастрясете. – И Какарин, не глядя, с брезгливостью на лице, отодвинул исчерканные страницы на край стола. – Вообще-то вас, по всему судя, срочно менять надо. Исписались! Любой вчерашний выпускник журфака сто очков вперед даст!

– У меня лично другое мнение…

– Вот и держите его сугубо при себе! И не высовывайтесь, когда начальник уму-разуму учит! Кто вы такой? А? Кто?

– Прежде всего, человек, а к людям, ко всем, с уважением относиться надо, – обиженно огрызнулся автор раскритикованной статьи.

– Прежде всего, уважение заслуживают! Да только не такими дешевыми отписками! Ладно! Свободны! Столько драгоценного времени на вас убил!

И зам по кадрам демонстративно извлек из папки «На подпись» первую попавшуюся бумагу…

– Ну, и как дальше с Какой существовать будем? – осведомился, заскочив перед уходом в газету, в кабинет инспектора-психолога «домашний» журналист (несмотря на двенадцатилетнюю разницу в возрасте, офицеры дружили). – Ведь никому ни житья, ни спокойно работать не даст… Особенно мне.

– Конкретнее свои претензии вырази.

– Да уволить обещает всех подряд. Под предлогом профессиональной некомпетентности. У него, между прочим, в областном аппарате и прозвище соответствующее было: Нарцисс-Людоед. Собой любуется,  подчиненных поедом жрет. Весь пресс-центр разогнал – и надо же, куда в итоге вознесся!

– Есть такое понятие: «позвоночный», – пояснил психолог. – Краем уха слыхал, он именно из их породы вылупился.

– Точно. Меня, так еще давно просветили, что у него в столице поддержка мощная. То ли брат, то ли сват…

– Ладно. Ты, главное, горячку-то не пори. Знаешь, царь Соломон кольцо на руке носил. Так в тяжкие минуты жизни снимет его с пальца, заглянет  внутрь, а там гравировка: «И это пройдет».

– Философ, блин…

– На том и стоим…

Какарин, меж тем, продолжал бурно и со вкусом руководить. Что  может быть приятнее – раздавать  указания, при этом навешивая чуть ли не на каждого ярлык никчемного бездельника! Собственная значимость росла на глазах. На прежней-то должности не особо было разгуляться. Хотя тоже старался в этом плане свой шанс не упускать…

Заместителю же, зашедшему подписать какой-то документ, начальник похвастался:

–  Я за вчера почти весь кадровый «букварь» освоил – и ничего сложного.

«Ага, конечно! – не поверил подчиненный. – Скоро восемь лет, как я из армии в ментуру перешел, так до сих пор в «Положении о службе…» незнакомые абзацы нахожу. А тут – смотри, какой герой: на все, про все – сутки! Еще обожжешься, стремительный ты мой».

Но вслух, конечно, ничего не произнес, только согласно кивнул…

После обеда у Андрея Анатольевича начался новый виток неприятностей. Только настроился на поучительные речи перед когортой опоздавших, как был вызван начальником УВД. В кабинете уже находился его заместитель по криминальной милиции (КМ), полковник богатырского роста и сложения.

– Товарищ майор, – сдержанно начал «сам», – сколько у вас в пресс-центре подчиненных было?

– Семеро, – ответил Какарин. – Пять журналистов, водитель и секретарь.

– А сейчас сколько?

– Если вместе с кадровиками подчиненных подразделений считать, то больше шестидесяти получается.

– Так вы разницу-то прочувствовали?

– Ну… Да, конечно…

– Не замечаю. И вместо того, чтобы в кабинете отсиживаться,  неплохо   бы по райотделам проехаться, в полк патрульно-постовой службы и батальон ГАИ заглянуть. Так сказать, прочувствовать, чем народ на «земле» дышит.

– Понял! Завтра, после планерки, сразу убуду!

– Согласен. Теперь – объясните, чем вам не угодил стажер Копошан?

– Ага, успели уже настучать. Поясняю: своей физической подготовкой. Результаты сдачи зачетов – фиктивные. Да вы на него сами-то поглядите: молодой, а поперек себя шире! В такие годы – и уже подтяжки…

– По-вашему, это криминал? – вступил в разговор зам. по КМ. – К сведению:  он – готовый специалист по борьбе с преступлениями в сфере компьютерных технологий, а на этот участок любого не поставишь. Или у вас на примете достойная замена имеется?

– Н-н-нет…

– Так какого кляпа тогда нам палки в колеса суете, если даже собственный хлеб отработать не в состоянии? – раздраженно бросил полковник. – По-русски же объяснили: человек этот  н у ж н ы й…

– Да я – что, я – ничего, – заблеял главный воспитатель. – Ладно, давайте представление, без проблем подмахнем…

– Рановато о себе, как царь, во множественном числе, мнить, – ядовито заметил зам по криминальной. – И одолжения тут тоже делать не надо: видите ли, снизошел, «ладно»! Подмахивают, кстати, бабы при известном процессе.

– Ну, ты тоже к словам-то не цепляйся, – примирительно попенял ему начальник УВД. – Руководитель он пока неоперившийся, учится многому. А с твоим новым специалистом – действительно, возьми на контроль, чтоб от спорта не отлынивал. У нас и без того пузатых в изобилии…

Однако, выпроводив первого зама, «сам» тон беседы резко изменил.

– Товарищ майор! Вы себя ведете не как руководитель, а как последний шнурок! Работа с людьми гибкость предполагает! Индивидуальный подход и понимание всякой конкретной ситуации! А всех разогнать – на то ума не надо. Вы вот мне обеспечьте такой коллектив, чтобы все сотрудники любой приказ и в любое время способны были решить. Тогда – да! Честь и хвала кадрам! Идите и постарайтесь дальше трудиться без жалоб в свой адрес. Ясно?

Первое, что сделал раскритикованный зам, возвратившись к себе в приемную, это нехотя извинился перед секретарем.

– Нервы, не сдержался, с кем не бывает… – через силу тянул он. – Ладно, работайте. И вызовите ко мне зональных: Руднева и этого… Ну, который лейтенант. Фамилия у него еще такая… метизная. Нет, не Болт…

Рапорт на отпуск по семейным обстоятельствам лейтенанту Гвоздеву был подписан мгновенно.

– Кому временно дела сдадите? – только и поинтересовался начальник.

– Сейчас с вашим замом решим.

– Тогда – счастливо! Тьфу ты… то есть, сочувствую, – выдавил отыгравший назад в своем решении руководитель, стремясь не встречаться взглядом с подчиненным.

– Спасибо, товарищ майор…

– Тамбовский волк тебе товарищ, – негромко изрек Какарин, выждав, пока закроется дверь из кабинета, и сплюнул в урну.

Старший лейтенант милиции Руднев вторично принес личное дело стажера Копошана.

– А где он сам? – поинтересовался начальник, визируя представление к назначению на должность редкому специалисту.

– Психанул, – неохотно пояснил Руднев. – Хотел на службу в органах плюнуть. Его сейчас начальник БЭП и зам по КМ на пару уговаривают. уднев. – Ружнев. –  дд

– Ай-яй-яй, как неловко получилось, – посетовал главный воспитатель. – Что же это вы мне толком-то ничего и не объяснили? Ведь как мальчишке выслушивать от начальника УВД пришлось!

– Извините, но я вам, как мог…

– Плохо! Да вы просто обязаны были меня убедить,  весомые аргументы подыскать. Или, раз я здесь человек новый, так обязательно подставлять надо? Не по-офицерски это, не по-офицерски. Учтите на будущее.

Старший лейтенант милиции просто не нашелся, что ответить…

С опоздавшими на службу Андрей Анатольевич решил по отдельности не нянчиться: запустил скопом в кабинет, отчитал, пообещал наказывать, «в случае повторного нарушения трудовой дисциплины», заодно указав: кому – на неаккуратную стрижку, кому – на показавшуюся короткой юбку.  («УВД, это вам не ресторан и не танцплощадка, а наиважнейшая правоохранительная структура, так что извольте уловить различие и соблюдать приличие».) Потом собрал все объяснительные записки и, не читая, засунул в пустую папку.

Наконец-то выдалось время поближе познакомиться со стеллажом.

Три молодые женщины – в капитанских, лейтенантских и старшинских погонах – корпели над личными делами сотрудников, коими до потолка  кабинета-пенала были заставлены тянувшиеся вдоль двух стен многочисленные металлические полки. Алюминиевая лестница-стремянка. Персональные компьютеры, ксерокс, объемная картотека…

– Да-а, бумаг тут у вас море, – оценил и подивился начальник. – А сколько  сейчас личных дел в наличии?

– Порядка трех тысяч, – объяснила старший инспектор ОК капитан милиции Затворникова – округлая высокогрудая блондинка. – Вообще-то их больше, но что-то всегда у райотдельских кадровиков и в областном аппарате.

– А мое сейчас где?

– По инструкции, личные дела начальника УВД и всех его замов находятся на постоянном хранении в областном стеллаже. Однако в связи с  назначением, ваше сейчас как раз у нас.

– Дайте!

– Пожалуйста. Только в контрольной карточке распишитесь – она у нас остается. Чтобы, в любом случае, отследить, кому и когда документ был выдан.

– Я – ваш начальник! Так что, тоже без росписи не могу взять?

– Извините, товарищ майор. Все личные дела относятся к категории секретных документов, предполагающих строжайший контроль и учет.

– Ладно, ладно… – И Какарин лихо разгулялся подписью с множеством вензелей. – Чем конкретно сейчас занимаетесь? – поинтересовался он, забирая довольно объемистую папку.

– Разноской приказов на поощрение и взыскание.

– Проблемы какие-то есть?

– Товарищ майор! У нас с офисной бумагой напряженка. И в картридже скоро краска закончится, а мы его уже дважды перезаправляли. Новый бы, только он полторы тысячи стоит, – поплакалась старший инспектор.

– С этим – потом, потом…

«Ничто на земле не проходит бесследно…» – поет Александр Градский. Перефразируем следующую строку популярной песни начала семидесятых: «И всяка бумага с печатью бессмертна…»

Андрей Анатольевич внимательно изучал документальную историю собственной службы в органах внутренних дел. Уже характеристики времен обучения в одной из высших школ МВД должны были насторожить. «Излишне самоуверен», «Критику в свой адрес воспринимает болезненно», «Меркантилен», «В коллективе уважением не пользуется»…

Впрочем, выпускная, лейтенантская аттестация смотрелась вполне достойно. Теперь – старшелейтенантская. Опять упомянуты неуважение в коллективе и меркантильность. Добавлено: «Ставит личные интересы выше общественных». Внеочередная же, времен капитанских погон, разгромная аттестация заканчивалась фразой: «Запретить в дальнейшем использование на должностях, связанных с экспертно-криминалистической службой».

«Блин! В натуре, распяли тогда на «аттестационке»! – болезненно подумал майор милиции, назначенный на должность полковника. – Что начеркано пером… Ах, если бы только это! Но вот и еще, недавнее: «Запретить в дальнейшем использование на должностях, связанных с пресс-центром»… –Андрей Анатольевич в бессильном гневе очередной раз «осчастливил» урну. – Ведь каждый лист пронумерован, не изымешь! Эта грудастая, конечно, свой длинный нос сюда наверняка  совала. Разнесет, как пить дать! Идиотская система! Полнейшее нарушение субординации! Однако что бы там кто ни намарал, а в итоге-то я здесь сижу!»

И на тонких губах главного воспитателя заиграла довольная улыбка.

– Разрешите?

В кабинете, которым так гордился его новый хозяин, появился  «домашний» журналист.

– Докладываю: материал по грабежам опубликуют через три дня.

– Раньше нельзя было?

– Они же через день выходят, а завтрашний номер сверстан.

– Ладно. Свободны!.. Стоп-стоп-стоп! – чутким носом уловил запах «градусов» внимательный начальник. – Да вы, похоже, подшофе!

– Не отрицаю, – спокойно подтвердил старший офицер. – Пришел в газету – и как раз у замредактора День рождения. Я материал показываю, а мне: успеется, дадим, безусловно! – и за стол тянут. Пришлось пару стопок употребить… Подарок, говорю, за мной…

– Да как вы посмели?! – возмутился Какарин. – Я вас зачем посылал?  В рабочее время водку жрать? Немедля, объяснительную!

– Так вы бы хотели, чтобы я там сказал: материал дайте срочно, а пить я с вами брезгую? И что потом? Сами же пресс-центром командовали, журналистскую кухню лучше меня знаете…

– Ничего не знаю! – открестился начальник. – Объяснительную на стол!

– Пусть так, – кивнул подчиненный. – Только я уж тогда сразу и на имя начальника УВД экземпляр, чтоб он тоже в ситуацию вник.

–  Однако, фрукт… – замялся ревнитель дисциплины. – Может, подобное поведение для вас – норма?

– Зачем? Последние годы вообще  мало употребляю –  будем считать, до сорока свою бочку вполне успел…

– Положим, пишущая братия мне действительно знакома. Так что на первый раз, так и быть, забудем, – достойно вывернулся начальник из  ситуации. – Идите и предупредите: завтра уеду по райотделам, а  послезавтра тетради с ежедневными рабочими планами у всех проверю.

– Без проблем. Извещу.

– Кстати, чем дальше заниматься будете?

– Да приветственные адреса поджимают. В том числе – архиепископу, у него День ангела через неделю, так что тут текст нестандартный нужен.

– Не понял. Это день рождения, что ли?

– Не-е, тот сам по себе. Это – день памяти того или иного святого, а священнослужитель наречен тем же православным именем. В общем, получается, он как бы дважды в год именинник.

– Какая чушь! Подумаешь, персона! Министра – и то только раз в год поздравляем.

– Так в УВД еще до меня было заведено, – флегматично пояснил Огнев.

– Ладно, свободны! – громко приказал главный воспитатель.  Оставшись же наедине с самим собою, негромко досказал: – Ничего-ничего, мы тебе еще припомним… День дьявола! Алкоголик! И не будем полагаться на память.

Решительно подтянув к себе чистый лист, он быстро записал: «Майор Огнев. Такого-то числа, будучи  послан в газету для передачи материала, употребил в редакции спиртные напитки. По уличению в пьянстве отнюдь не раскаялся, а таковое поведение считает нормой».

По завершении сего перла, автору подумалось: «Давно пора начинать сбор  компромата на подчиненных. А по ходу дела – и на остальных. Опоздания, конечно, мелочевка. Но, как довесок, и такое сгодится»…

И «компра» на «домашнего» журналиста улеглась в папку с объяснительными записками опоздавших. Хорошенько поразмыслив, ревнитель дисциплины конспиративно озаглавил ее: «Разное».

Начальнику такого ранга, как Какарин, положен был служебный автомобиль. Конечно, никакого сравнения с пресс-центром: там – одна на всех журналистов «убитая» «Газель», а здесь – персональная новенькая «десятка».

По ходу объезда подчиненных райотделов, Андрей Анатольевич выяснял биографию водителя – невысокого, начинающего лысеть старшего сержанта Гайдукова, три года назад пришедшего в милицию после армейской службы.

– Значит, говоришь, жена в положении? – сразу принял начальник фамильярный тон.

– Так точно.

– И кого бы хотелось?

– Сына, конечно…

– Правильно мыслишь. Хотя, в случае чего, – сначала нянька, потом лялька…

Знакомясь с «землей», как еще на милицейском сленге именуют райотделы внутренних дел, начальник был раздосадован ущербностью кабинетов кадровиков. Доброй половине помещений не помешал бы хороший ремонт, сотрудники жаловались на устаревшую компьютерную технику; мебель, в основном, стояла доперестроечная, кондиционеры  отсутствовали…

– А я-то рассчитывал у вас пачкой-другой приличной бумаги разжиться, –забросил он пробный шар в Свердловском райотделе.

– Где уж нам… – вздохнул и развел руками зам начальника ОВД по кадрам – приземистый подполковник с крашенными в черный цвет усиками.

– Есть же служба БЭП? Поставьте задачу…

– Так-то оно так. Но и УСБ тоже есть. А также прокуратура и прочие надзирающие.

– Неужели все настолько сложно? Не ожидал, не ожидал… Да, кстати… Скоро мы планируем выборочную проверку подразделений, на предмет  состояния воспитательной работы. Скажу прямо: у вас она явно не блещет. Наглядной агитации – кот наплакал, да и та старая, работа с ветеранами запущена, в дневниках индивидуальных бесед начальников отделов конь не валялся, женсовет, так и вовсе не создан. А еще…

Усатый подполковник пространный намек спокойно проигнорировал.

Зато в следующем  райотделе Какарина поняли быстро. Ненамного раньше него назначенный на должность и пока еще тоже ходивший в майорском звании зам начальника ОВД по кадрам понимающе кивнул и вышел ненадолго из своего кабинета. А ко времени окончания визита Андрея Анатольевича, ему тихо вручили две пачки офисной бумаги «Снегурочка» по пятьсот листов. И еще пакет со спиртным: коньяк, шампанское, три бутылки «Посольской»…

Букеты указаний и предупреждений щедро были раздаваемы и на остальных «землях». В результате, по завершению последнего визита – в батальон ГАИ, – главный воспитатель значительно пополнил личные продовольственные запасы.

«Дай Боже, чтобы и завтра тоже», – удовлетворенно подумал  он, перегружая дома «нажитое» в двухкамерный холодильник.

Назавтра, после критического доклада о результатах вояжа по подчиненным подразделениям, Андрей Анатольевич кропотливо принялся за изучение ежедневных планов работ сотрудников ОК. То же им на утренней планерке было  предложено сделать другим заместителям начальника УВД и начальникам отделов. Инициатива восторга не вызвала, однако «сам» ее пресно поддержал.  Поскольку же планы на каждые рабочие сутки у большинства  кадровиков походили друг на друга, будто сиамские близнецы, много времени проверка не заняла. Еще до обеда  тетради инспекторов расцвели грозными резолюциями и были розданы их владельцам.

– Ради интереса: прочти, чего он мне накропал, – зашел к инспектору-психологу «домашний» журналист и положил перед ним свой рабочий талмуд.

– Читаю: «Тов. Огнев! Кроме ежедневного плана работы, в соответствие с приказом №433 МВД РФ необходимо иметь перспективное планирование на месяц где указывается мероприятия основного характера. Устранить в течении недели». Число, подпись. И что? – не понял старший лейтенант.

– Как что? Перед «необходимо» и «где» запятые отсутствуют, и в данном контексте нужно писать «в соответствии», «указываются» и «в течение».  Пять ошибок на четыре строчки! Не считая, он год выхода приказа не указал. И сие – руководитель пресс-центра с многолетним стажем! Позор!

– Не бери близко к сердцу. Кстати, он и мне примерно аналогичную указивку состряпал. На другое-то, видно, фантазии не хватает…

В тот день после обеда должно было состояться очередное заседание ежемесячной аттестационной комиссии Управления. На таковых всегда присутствует руководство УВД и начальники отделов, а председательствует зам по кадрам. Ими оценивается профессиональная деятельность сотрудников, выдвигаемых на вышестоящие должности, повышаемых в звании, переводящихся из одной службы в другую… Иные ситуации: рассматриваются вопросы о снятии с должности, либо вообще об увольнении из милицейских рядов. Учитывая же малый кадровый опыт Андрея Анатольевича, сошлись на том, что сегодня председательствовать будет его зам.

И все бы оно ничего, да начальствующий зуд не позволил Какарину  молча впитывать информацию, и начальнику отделения по раскрытию тяжких преступлений УгРо майору Потанину, аттестуемому на должность заместителя начальника отдела уголовного розыска, главный воспитатель задал вопрос: какую последнюю художественную книгу тот читал.

– «Маугли», – незамедлительно ответил оперработник.

Кто-то из присутствующих тщетно пытался спрятать улыбку, кто-то давился смешком, а замнач УВД по следствию вообще откровенно рассмеялся.

– Вы что? – повысил голос и побагровел главный воспитатель. – Веселиться вздумали? Так не то место и время!

– Да вовсе ничего я не вздумал… – запротестовал майор милиции, в глазах которого плясали озорные огоньки. – Вы спросили – я ответил. Честно. Перед этим же «Дядю Степу» читал. Чуковского, Барто, Маршака.  Сыну. Он у меня еще маленький. А до серьезной литературы, каюсь, руки не доходят. Теленовости еще кое-как. Работаем-то «от темнадцати до темнадцати». Попадешь домой часиков этак в двадцать четыре, совместишь ужин с обедом, хряпнешь рюмку водки – и на боковую. С утра же вновь: вперед, труба зовет!

Андрей Анатольевич насупился и больше до конца заседания никаких вопросов не задавал…

– Ну, классно Потанин Каку подкузьмил!

– На дурацкий вопрос – дурацкий ответ.

– Ему бы в цирк клоуном, народ бы валом валил… – злословили следующим, пятничным днем сотрудники «управы». Сам же столь дешево подставившийся начальник спозаранку заступил ответственным по УВД от руководства.

Собственно, система «ответственности» как в Управлении, так и «на земле» практиковалась с незапамятных времен. То бишь, наряду с официальной  дежурной сменой, куда входили оперативные дежурные, представители важнейших служб, водители, а в УВД еще и радист, телетайпист, телефонистки 02, везде ежесуточно назначались «надзирающие» из числа заместителей начальника территориального милицейского органа. Они контролировали обстановку в целом, выезжали на места совершения значимых преступлений, первыми реагировали на ЧП и прочие нештатные ситуации…

В пять пятьдесят Андрей Анатольевич поднял по тревоге Свердловский райотдел. На сей раз, учтя печальный опыт единоличной проверки трудовой дисциплины, он позаботился о помощниках – инспекторах по боевой и физической подготовке. Причем, опасаясь утечки информации, о мероприятии  телефонно известил обоих офицеров лишь в пять утра и потом на служебном автомобиле сам забрал их  из адресов проживания.

По «качеству» и «количеству» – то есть, установленному по времени сроку прибытия и проценту самих прибывших от общего числа сотрудников, в тревожный норматив «свердловчане» уложились. Хотя и впритирку, за что удостоились ярлыка «миллиметровщиков».

Далее Какарин взялся за содержимое тревожных чемоданов. Уж тут, к чему придраться, много чего нашлось.

– Почему фонарик не горит?

– Почему карты города нет?

– Консервы – столетней давности! Ими только вероятного противника травить!

– Разве это – мыло? Это обмылок, который лишь в одно место засунуть!

Особенно же главный кадровик возмущался отсутствием курвиметров.

– Товарищ майор, – попытался было урезонить его начальник райотдела. – Ну, виноваты, есть такая проблемка, но попробуйте-ка их, даже и сегодня, сыщите, где. Да они в наших условиях и почти бесполезны: ни опера, ни участковые с картами не работают. Зато все район знают, как пять пальцев.

– Товарищ полковник! Как вы можете так рассуждать? – распетушился проверяющий. – По приказу положено? Так извольте обеспечить! – И небрежно бросил одному из своих инспекторов: – А ты фиксируй все, записывай! Сейчас еще оружие проверять пойдем!

Полковник милиции отвернулся и невнятно буркнул в сторону: «Положенное – трахают!»

– Что-что-что? Не понял…

– Ничего. Оружие, так оружие.

– Да, кстати, ваш зам по кадрам так и не прибыл? В чем дело? А ну, дайте его домашний телефон – я сам с ним пообщаюсь!

– Чего вам напрягаться, ведь ему уже сообщили.

–  А я требую: дайте мне номер! Хочу лично проверить, где он застрял!

Набрав нужные цифры, Какарин услышал на другом конце провода заспанный женский голос. Представился, поинтересовался, где муж.

– Вы что там, совсем одурели? – взвизгнула супруга старшего офицера.  – Я еще в шесть утра объяснила: он с вечера про тревогу знал и на службе остался! Так нет же, опять!  Или… Наврал? Ах, скотина! – и  бросила трубку.

– Ну вот, теперь еще и мужика с потрохами заложили, – резюмировал начальник райотдела.

– Не заложили, а выявили факт супружеской измены, – радостно поправил Какарин. – Вот мы его на суд офицерской чести! За поступки, не совместимые с честью мундира…

Тут в подразделении, наконец, обозначился сам проигнорировавший тревогу кадровик.

– Да, не ночевал, признаю, – пояснил он, вникнув в суть претензий и пригладив крашеные усики. – Сотовый? Разрядился… На тревогу не прибыл? Ради Бога, наказывайте… Где был, где был. Вам надо – вы и выясняйте.

– То есть? – опешил борец за честь мундира.

– То и есть… Не ночевал, не прибыл, а больше ничего не скажу.

–  Объяснительную мне! Срочно!

– С удовольствием. Только там не более уже сказанного будет.

– Адрес мне! У кого ночью были!

– Сходите, поищите.

– Товарищ полковник, вы почему к нему никаких мер не принимаете? Он же яро неискренен! – воззвал Андрей Анатольевич к начальнику райотдела.

– Мне его высечь, или как? – кисло усмехнулся тот.

– Служебное расследование проведите!

– Разберемся…

– И завтра же материалы мне на стол!

– А вот это – позвольте, – не согласился руководитель. – По закону и при необходимости на «служебку» от десяти суток до месяца дается.

– Чего там расследовать-то целый месяц?

– Мне виднее, – отрезал полковник милиции.

–  Я начальнику УВД доложу!

–  А уж это вам виднее…

Расстались проверяющий и проверяемые на ножах. Усатый зам по кадрам позднее плевался, что, дескать, вломил его Кака супружнице с потрохами, и за такие подставы офицеры при царе-батюшке головой отвечали…

До обеда Какарин готовил подробный рапорт про «тревожные» события на «свердловской» территории, а во второй половине дня устроил внезапную негласную проверку несения службы сотрудниками УВД. Сопровождаемый своим замом и зональным инспектором, отвечающим за «управу», без стука вваливался в кабинеты и усердно выискивал нарушения: чаепитие в рабочее время, включенную на радиоприем магнитолу, чтение газеты, неслужебный телефонный разговор. Две женщины-следователи листали журнал мод. Эксперт-криминалист раскладывал на компьютере пасьянс.

Главный воспитатель улыбчиво потирал руки. Компромат сам плыл в них. И все же это была лишь мелкая рыбешка. Улов покрупнее майора милиции ожидал в отделении по борьбе с кражами и угонами автомототранспорта УгРо.

Над столом склонились двое молодых оперуполномоченных, а меж ними сидел небритый мордатый парень, закованный в наручники. Задержанный что-то писал на дешевенькой писчей бумаге. Позади стола, у батареи, прямо-таки мозолила глаза початая бутылка с водочной этикеткой.

– Пиши: употребление спиртного в рабочее время, – удовлетворенно скомандовал Какарин зональному, понюхав содержимое стеклотары. – Служебные удостоверения предъявите!

– Пожалуйста. Только мы ни грамма не пили. Это специально для него куплено, – пояснил один из сыщиков, ткнув пальцем в задержанного. – Потому что пообещал: стакан водки нальете – весь расклад по угнанному «форду» дам.      – И как? – невольно полюбопытствовал Андрей Анатольевич.

– Старается, – усмехнулся оперуполномоченный. – А там, глядишь, и на пару дополнительных эпизодов дозреет: очищенной-то еще граммчиков триста.

– Так нельзя! – заявил глава внутрипроверочной комиссии. – Это не наши методы!

– Начальник! – скорбно заголосил мордатый парень. – Они меня заставили! Били! Мамой клянусь! Не виноват я ни в чем! – И, схватив лист с начатым признанием, мгновенно оторвал написанное, смял и запихнул в рот. Мощно задвигал челюстями. Судорожно сглотнул. Расплылся в улыбке.

– Эхх! Товарищ майор! – с нескрываемой ноткой злости посетовал второй опер. – Вся работа коту под хвост. Ну и как, хороши   в а ш и  методы?

Уже после окончания официального рабочего дня, ответственному по «управе» довелось выехать на «громкое» преступление: квартирный грабеж. Трое преступников в масках явно действовали по наводке и с коммерсантом-хозяином двухэтажного особняка, проводившим семью на отдых в Швейцарские Альпы, долго не церемонились. Пообещали запихнуть ему в задницу нагретую плойку, «терпила» тут же и сломался. Выдал кругленькую сумму в рублях, валюту, золото, коллекцию серебряных царских целковых. Грабители прихватили еще и ноутбук последней модели, однако ни на что тяжелое или громоздкое не позарились.

Пока опергруппа во главе с дежурным следователем занималась осмотром места преступления и опросом потерпевшего, сибаритствующий Какарин додумался, что почему-то не наблюдает майора Коденко.

– Это его святой хлеб. Немедленно вызывайте!

– Он сегодня по особому заданию работает, – сообщил один из оперуполномоченных. –  Мобильник отключен. Да ведь и поздно уже.

– У нас служба не нормирована! Найти! Приказываю! Пусть со мной  немедленно свяжется! Я – на проверке нарядов патрульных автомобилей…

Никто поначалу просто не додумался позвонить по служебному телефону начальника отделения УгРо, который, как оказалось, вовсе не поехал домой после работы с агентурой. А решил, наконец-то, разгрести накопившуюся неотработанную документацию и допоздна засиделся с бумагами в своем кабинете. Где и был обнаружен подчиненным, выезжавшим на место грабежа.

– Кака требует, чтоб ты на него срочно вышел.

– Да пошел он!

– Ну, пожалуйста! А то он меня потом за интимное место подвесит.

– Черт с ним! Какой телефон?

Услышав ненавистный голос кавалера ордена Мужества, который  три дня назад едва не сломал ему руку, а ныне, предположительно, нагло манкирует своими обязанностями, Андрей Анатольевич моментально вспылил.

– Вы где сейчас должны находиться? – заорал он в трубку.

– А по-вашему, где? Десятый час вечера, стало быть, дома.

– Он еще издевается! Почему я должен вашу работу выполнять?

– Вы мне ничего не должны. И потом, я сильно сомневаюсь в ваших способностях, как сыщика.

–  Б…ь!

–  А с этим ты на себя в зеркало погляди. – И Коденко прервал разговор.

Утром дня субботнего Какарин, на планерке, громил всех и вся, обстоятельно перечисляя выявленные за сутки и старательно раздуваемые им нарушения. Особенно подробно поведал, как и почему не прибыл по тревоге заместитель начальника Свердловского ОВД по кадрам, требуя «сурово наказать» старшего офицера – «какой  пример для молодых сотрудников?»

– А майор Коденко, так вообще неизвестно что делает, пока я вместо него грабежом занимаюсь. И мои указания не выполняет! – подвел итог своей «ответственности» главный воспитатель.

– А он вовсе и не обязан их выполнять! – тут же вступился за своего подчиненного зам по криминальной милиции, будучи уже в курсе конфликта. – И вообще: лучше бы, товарищ майор, вы не «грабежом занимались», а своими прямыми обязанностями.

– Действительно, – поддержал своего первого зама «сам». – Чего вы опять не в свои сани полезли?

Разобиженный и нахохлившийся, Андрей Анатольевич недовольно сел на место. Как же так? Он от души старается, а его – ну, совершенно не понимают!

Но впереди, оказывается, была еще и вторая серия «разбора полетов» – в кабинете начальника УВД.

– Я вас предупреждал, чтобы с людьми не конфликтовали? – поставил «сам» своего зама по кадрам во фрунт. – Сколько можно с вашими «подвигами» разбираться? Кто дал право опытного сыщика оскорблять? У него заслуг куда больше, чем у вас!

– Я не это… Вовсе даже и не оскорблял, – без зазрения совести  отпирался проштрафившийся в очередной раз Какарин, прекрасно понимая, что телефонный разговор к делу не пришьешь. – Коденко передергивает! Я просто хотел, чтобы он на место преступления выехал. Так он меня еще и сам… обсмеял.

– Как именно? Конкретизируйте.

– Ну… Сказал, что сильно сомневается в моих способностях, как сыщика.

– И совершенно точно выразился. Последний раз предупреждаю: в работу криминальной милиции не суйтесь! Своих обязанностей мало? Взаимодействие с прессой наращивайте, спортивные соревнования организовывайте, концерт ко Дню Защитника Отечества готовьте, а там ведь и восьмое марта не за горами. И – повторяю – укрепление служебной дисциплины на первом плане!

Начальник УВД немного помолчал.

– Вам знакомо такое слово – поборы? Да вы не прячьте томный взор, у меня ведь на каждой «земле» свои глаза и уши имеются. Побирушничать запрещаю! Как потом с людей будете требовать? Уфф, и проблем же с вами! Идите, отдыхайте пока! Полтора выходных впереди, почти пол-отпуска.

Какарин озлобленно прошел к себе в кабинет. Достал было из мебельной стенки пачку халявной «Снегурочки», которую было собирался передать в стеллаж, но внезапно передумал.

«Да пошли они все! И самому при случае пригодится. Вон, пускай рапорт  заму по тылу подают…»

Уже отъезжая было от «управы», главный воспитатель вдруг углядел вышедшего из продовольственного магазина через дорогу зонального инспектора Пивоварова в форменной одежде. В руках капитан милиции держал – своеобразный каламбур – две бутылки пива.

«Вот тебе и развал служебной дисциплины в чистом виде…» – гневно подумал Андрей Анатольевич.

– Стоп-стоп-стоп! – скомандовал он водителю и высунулся из приоткрытой дверцы. – Эй, как тебя там! А ну-ка, сюда!

Подчиненный неохотно подошел.

– Это что такое? – сморщив нос, ткнул начальник в стеклотару.

– Пиво. Разве сами не видите? – не понял зональный.

– В том-то и дело, что вижу. И возмущен до глубины души.

– Чем?

– Не прикидывайтесь! По вашему портрету гражданское население будет судить о российской милиции в целом. Какой вывод? Что все «менты» – пьяницы? Вы форму позорите!

– Ваши претензии беспочвенны. Не из горла же я, прямо на тротуаре…

– Еще бы не хватало!

– В общем, так, товарищ майор. Если вы усматриваете в моих действиях какой-то криминал, накажите. А я буду обжаловать ваши действия по команде.

– Много на себя берете!

– Не больше достаточного.

– Конечно! Еще и фамилия бутылкам под стать!

– Ну, знаете! В таком тоне я дальше разговор продолжать не намерен!            Зональный инспектор круто развернулся на каблуках и направился к старенькой «шестерке», невзирая на грозные окрики: «Куда? Я еще тебя не отпускал! Немедленно вернись!»

Настроение борца за поднятие престижа милицейской формы, и без того основательно подпорченное, теперь испохабилось окончательно. Вследствие чего Какарин наорал на водителя – и даже сам толком не понял, за что.

На том богатая впечатлениями первая неделя службы «новоиспеченного» заместителя начальника УВД по кадрам худо-бедно завершилась.

Не станем больше утомлять читателя столь подробным куррикулюм витэ нашего главного героя. Тем более что, как ни странно, в течение целых полутора месяцев своей дальнейшей  руководящей деятельности, он по-крупному больше нигде не облажался. Так, по мелочам. Скажем, столкнувшись перед входом в здание УВД с майором Коденко, стиснув зубы, выслушал от него, что: «За свой гнилой базар ответ держать надо, а иначе ты вовсе не офицер!» С пеной у рта доказывал двойному заму правильность фразы: «Служебное расследование прекратить», но опытный майор аргументировано стоял на формулировке: «Считать оконченным». В зародыше проиграл битву за искоренение курения на рабочих местах. Еще и с заместителем начальника УВД по тылу поцапался, когда тот отказался выделять средства для покупки цифрового аппарата и кинокамеры – для нужд ОК. Мол, у экспертов-криминалистов таковая техника уже имеется: «При нужде выделят». Ну и иные прочие  рабочие моменты случались.

Сегодня же, первого марта, Андрей Анатольевич вновь собрал всех кадровиков УВД – для подведения итогов работы прошедшего месяца.

– Плохо мы пока еще трудимся, товарищи офицеры, – менторски вещал он. – Не полностью себя делу отдаем. Ошибки, неточности, недочеты. Когда же это прекратится? Давайте, засучайте рукава!

И так далее, все в том же духе назойливого морализаторства и цитирования избитых фраз. Наконец распекатель перешел к конкретике.

– Товарищ Огнев! Я вам ставил задачу: разработать новый метод взаимодействия с прессой. Срок истек. Внимательно слушаю.

«Домашний» журналист поднялся со стула.

– Предлагаю на основе наших сводок готовить для «Постперестроечного времени» еженедельную колонку. Выбирать наиболее интересные сообщения, разумеется, отдавая приоритет раскрытому «по горячим следам». Статистика утверждает, что у рядового читателя подобная информация всегда пользуется интересом. С редактором газеты переговорено, одобряет. Даже своим транспортом забирать материал готов. Только…

– Что за проблемы?

– Пока я на  месте – никаких. Однако рано или поздно в отпуск уйду, или, вдруг, на больничный. Тогда-то кто материал отбирать будет?

– Вот как придет время, так и определимся, – ушел от конкретного решения вопроса Какарин. – А в целом приемлемо. Доложу начальнику УВД.

– И с замом по следствию еще переговорите, – подсказал Огнев, недовольный столь легкомысленным игнорированием «узкого места». – А то как бы на тайну следствия не сослался.

– Разберемся! – пообещал Андрей Анатольевич, уже решив про себя, что выдаст эту инициативу за свою. – Теперь пометьте: в соревнованиях по стрельбе у нас третье место занял начальник Свердловского райотдела. Обязательно дайте отдельный материал – мол, даже полковники, и то меткость глаза до последних лет службы сохраняют! Неординарный факт! Заодно и пропаганда профессии.

– Немножко бы акцент сместить, а то получается, будто мы его уже на пенсию выталкиваем. И указать еще, кто первое-второе места занял.

– Зачем? – не согласился Какарин. – Ну, первое там какой-то капитан из ГАИ, еще так-сяк… А второе – вообще прапорщик из «бомжатника». Его какого кляпа на полосу тащить?

– Вообще-то принято либо – только про победителя, либо – про всех призеров.

– Капитан Аджиев, ваше мнение?

– Огнев прав… – встал инспектор по боевой и физической подготовке.

– Да что вы все, будто сговорились?! Кстати, давно, товарищ майор, вам указать хотел. Пишете для газет, а порой на наукообразный слог скатываетесь. Ну, к чему все эти «обвиняемые дали признательные показания» и прочее? Обывателю простой язык милее. «Сознались» – и точка. Коротко, емко, ясно.

– А как же… – хотел было возразить майор милиции, но тут ему на ногу чувствительно наступил инспектор-психолог. – Нет, ничего, я понял.

– То-то же! – с чувством превосходства подытожил начальник. – Садитесь! Переходим к следующему вопросу.

– Так, а с заметкой-то про соревнования по стрельбе, что? – заволновался «домашний» журналист.

– Далась она вам! Ничего не надо! Подумаешь, информационный повод: кому это в масштабе города вообще интересно?

В духе: «Не спеши выполнять приказ начальника, ибо скоро поступит команда: «Отставить!», совещание проходило и дальше.

Наконец Андрей Анатольевич выпроводил из кабинета инспекторов-дам и стал выяснять, что, по мнению подчиненных, следует подарить женщинам, от имени мужчин отдела, на восьмое марта.

Нетерпеливо выслушал не блещущие оригинальностью предложения.

– Никакого полета фантазии! Ну, почему я за всех вас один должен думать? – и полез в мебельную стенку. – Любуйтесь! Фирма «Л.Ореаль».– На стол была торжественно водружена и открыта изящная коробка-пенал. – Рекомендую: набор средств для ухода за кожей. Крем для век, крем для лица, крем дневной питательный, крем ночной увлажняющий… – поочередно демонстрировал начальник красивые пластмассовые баночки. Затем в ход пошли флаконы: – Очищающее молочко, очищающий тоник, лосьоны… Всего двенадцать косметических единиц.

Присутствующие помолчали. Подарок, даже если и сбрасываться в складчину, был явно не из дешевых для инспекторского кармана. В отделе-то, вместе с секретарем, четыре женщины.

– Так во что это удовольствие каждому выльется? – наконец озвучил общий вопрос двойной зам.

– Каждый набор – четыре тысячи. И это я еще в фирме договорился со скидкой, – легко пояснил начальник. – С учетом, что у нас один инспектор в отпуске, – сбрасываем – и вместе со мной, получается семнадцать человек, по «штуке» с носа. А на лишнюю тысячу как раз сладкий стол соорудим:  пирожные, чай-кофе. Как, все согласны?

–   Товарищ майор! – решительно поднялся лейтенант Байков. – Вы меня извините, но при моей зарплате в пять тысяч с хвостиком, на троих – жена с грудным ребенком сидит – это что-то больно круто выходит. Я даже ей сейчас подарок за тысячу рублей позволить не в состоянии. Может, все же, чего попроще найдем?

– Ай-яй-яй, товарищ лейтенант, – осуждающе произнес Какарин. – Нашли, на чем экономить! Один раз в год, для наших героинь в погонах – и  жадничаете!

– Зачем вы так? – обиженно возразил Байков. – Я вам реально объяснил. И потом неизвестно, всем ли еще они, такие наборы, нужны…

– Эх, товарищ лейтенант… – теперь даже не глядя на подчиненного, уничижительным тоном продолжил критику Андрей Анатольевич. – От вас, я смотрю, нигде проку нет. Как надеялся, что он на соревнованиях по плаванию первое место возьмет: разрядник, все-таки, и – что? Даже в призеры не попал! Четвертое! – и, наконец, уперся презрительным взглядом в строптивца.

– Если бы вы меня до того не заставили подтягиваться и бегать, точно взял бы! – запальчиво заявил молодой офицер. – Предупреждал же, сразу!

– Значит, плохо предупреждали!

– Уж не знаю, на каком языке вам еще надо было…

– Собственный попридержите! Кого бы я должен был срочно выставлять, если бегун, видите ли, внезапно заболел, а у которого подтягиваться, вообще ЧП, и оба на соревнования не прибыли!

– Какое же это ЧП? – не выдержал двойной зам. – Если у человека отец умер, так это большое горе, трагедия.

– Соревнования из-за того вовсе не отменили! И лично мне пришлось все проблемы решать! – все больше злился начальник.

– Так ведь и решили, – попытался сгладить ситуацию майор со стажем.

– Но какой кровью! Ладно, проехали! А вам, товарищ лейтенант, я повторять не буду: будьте добры изыскать тысячу рублей и сдать!

– И где я ее, по-вашему, изыскивать должен?

– Где-где… На товарной станции вагончик в воскресенье поразгружайте! Все! Совещание окончено! По рабочим местам!

Кадровики расходились с понурыми лицами.

– Ты  смотри,  как он опять  все с ног на голову перевернул! – возмущался

«домашний» журналист у инспектора-психолога. – С «признательными показаниями»! И Байкову, вместо спасибо, что выручил, – по мордасам!

– Ну, положим, документацию он по первому разу всем черкает – «утешил» старший лейтенант.

– Объясни, для чего?

– Чтобы иметь повод выругать тебя и похвалить себя: как же, я, кроме своей, и твою работу выполняю!

– Точно, его слова. Тогда посоветуй, что делать?

– Исправлять. И в следующий раз. И еще. Тут уж ничего не попишешь. Иначе нарвешься на скандал, а доказать ничего не сможешь.

– Ну, я всегда могу кивнуть на газету: редактор, мол, подкорректировал.

– Это если он не запомнит, а то вдруг какое словосочетание в глаза бросится. А что касается Байкова, то тут он один психологический прием применил. Возможно, интуитивно. Не мытьем, так катаньем заставить несогласного с тобой в чем-то человека почувствовать себя виноватым. Найти липовый повод и – далее, педалируя на этом, заткнуть жертве глотку. Как видишь, у него получилось.

– А чего ты тогда молчком сидишь, если такой умный?

– Нервы берегу. По мне, так проще было «штуку» отдать. В конце концов, не Каке же лично в карман?

– Хм… А вот это – вовсе не факт. Кстати, стоит проверить…

В это же время приподнятое настроение Андрея Анатольевича – сумел-таки настоять на своей подарочной версии – внезапно опустилось ниже плинтуса: в кабинет вошел… бывший зам по кадрам Свердловского райотдела. Менее чем через неделю после памятной тревоги в подразделении, состоялся его перевод в Управление кадров областной милиции, заместителем начальника отдела комплектования. И, как доложил Какарину его зам, которому начальник в свое время пытался поручить подготовку служебного расследования по факту предполагаемого адюльтера старшего офицера: «У нас теперь руки коротки, а про готовящийся перевод этот тихоня давно знал».

Меж тем, усатый подполковник выложил подписанный генералом приказ.

– Ознакомьтесь. Стеллаж ревизовать будем.

– Пожалуйста, – попытался изобразить радушие проверяемый начальник перед бывшим подчиненным. – Пойдемте, я вас провожу…

Подполковник оказался кропотливым, знающим свое дело специалистом и, похоже, злопамятным. Или просто принципиальным до крайности? Во всяком случае, прочтя акт проверки, Какарин ужаснулся.

Не будем цитировать весь документ, ограничимся лишь несколькими выдержками из него. «В ряде личных дел (длинный список фамилий) имеющиеся фотографии сотрудников не соответствуют последнему специальному званию». «Не все сотрудники ознакомлены с послужным списком в установленные сроки» (не менее длинный список). «Последние приказы о поощрениях и взысканиях не разнесены по личным делам». «В сейфах имеются не приобщенные материалы». «Часть материалов не подшита». «Имеются случаи не обновления данных об изменении в составе семьи сотрудника». И это были еще не все выявленные недостатки. Оспорить что-то не представлялось возможным.

– Не поленился, гад усатый, по Управлению шляться, – плакался главный воспитатель своему заму. – Лично выяснял, кто женился, да кто развелся, да про детей. Но я-то, я-то тут причем? Это все лентяйка Затворникова со своими бездельницами виновата!

Зато уж на капитана с помощницами он орал, не заботясь о приличиях. Кончилось это тем, что старшая стеллажа тоже вспылила и заявила о своем грядущем уходе в транспортную милицию.

– Ничего, меня туда и со взысканием возьмут! – пообещала она. – Вот тогда вообще захлебнетесь! Да чтобы здесь все бумаги вовремя оформлять, не троим, а минимум шестерым и круглосуточно впиливать  надо! А проверяли, если на то пошло, вовсе не меня! Это под вас предметно копали! Зато накажут –обоих! Уж не обессудьте! – и отвесила издевательский поклон.

Когда же ошарашенный столь агрессивным напором начальник трусовато вымелся из стеллажа, погрозила вслед кулаком и негромко, но зло произнесла:

– Подгадал подарочек к восьмому марта. Чтоб тебе каждую ночь прокурор снился, Кака недоделанный!

По итогам акта проверки был издан приказ о наказании. Затворниковой вкатили строгий выговор, ее помощницам и Какарину – обычные.

– Я вас неоднократно предупреждал, чтобы на серьезных аспектах службы внимание заостряли, – распекал «сам» своего заместителя по кадрам. – Контроль работы подчиненных – это святое! Тем более – все, что относится к секретной документации! И уж за полтора месяца вполне можно было выучить, из чего личное дело состоит и какие к нему по оформлению требования предъявляются! Это и есть ваш хлеб! А вы от него нос воротите! Стесняетесь? Или все детективчики на первом плане? Думайте и серьезно!

Грустно, но перспектива примерить новенькие погоны с двумя большими звездами отодвинулась в туманное будущее.

Вновь перенесемся вперед, на сей раз на полгода.

Справедливости ради отметим, что за этот срок Андрей Анатольевич  весьма поднаторел как в работе с бумагами, так и в проведении различных кадровых мероприятий: от организации праздников и похорон (в Чечне погиб оперуполномоченный, скончался один из старейших сотрудников Управления), до ведения тех же заседаний аттестационной комиссии и решения ветеранских проблем. Специфика службы: частенько приходилось трудиться сверх нормы, при  единственном выходном, да и тот не был стопроцентно гарантирован.

Посему, Какарин был несказанно обрадован, когда «сам» подписал ему рапорт на уход в отпуск на весь сентябрь, а тут еще и медотдел УВД области порадовал: две «горящие» путевки изыскал. И махнул Кака, вместе с супругой, в санаторий. Прекрасно отдохнул. Бока на пляже всласть погрел, в волейбол наигрался, экскурсии стороной не обходил, южных вин надегустировался. Причем, весь месяц пребывал в полной уверенности, что по выходу на службу сразу очередное долгожданное звание получит. Однако…

Не успел он доложиться «самому» – мол, прибыл, здоров, к труду и обороне готов, как полковник милиции весьма пасмурно взглянул на своего главного воспитателя через очки.

– Опять учудили?

– Не понял… – действительно, не уловил сути претензии Андрей Анатольевич.

– Идите-ка к заместителю по тылу, он вам все разъяснит…

Туговатый на ухо полковник мрачно поинтересовался:

– Номер вашей служебной машины такой-то?

– Верно.

– Тогда чем объясните, что, убывая в отпуск, не отправили на отдых и своего водителя? Или, хотя бы, не поставили в известность  мою службу, дабы мы его тогда за кем-то другим временно закрепили? Порядка не знаете? У вас в областном пресс-центре тоже автомобиль имелся.

– Действительно не знал, – соврал Какарин, начиная понимать, что дело пахнет керосином. – А что за беда-то?

– Весьма сомнительно, – не поверил старший офицер. – Беда же следующая. Пока вы в санатории прохлаждались, водитель ваш… Старший сержант Гайдуков, так? Так вот, он каждый день, как на службу, таксовать ездил. С утра – на нашу заправку, зальет полный бак, а потом – в поисках клиентуры. Катался, конечно, в «гражданке», но госномера-то милицейские. В середине, а потом ближе к концу месяца умудрился попасть на глаза начальнику областной милиции. У генерала память хорошая, он на второй раз номерок записал и сразу задание: выяснить, что это за орел. То каких-то небритых кавказцев, как сельдей в бочку набил, то бабушек, с корзинками под потолок салона, с  ветерком везет. Выяснили. Оказалось, наш, а вернее, ваш кадр. Так что берите бумагу и пишите объяснительную: мне начальник УВД приказал служебное расследование провести. Предупреждаю сразу, что за израсходованный не по назначению бензинчик кому-то заплатить придется по полной программе. Кстати, в путевках за сентябрь, в графе «старший машины», Гайдуков сам расписывался? Уж больно на ваши вензеля смахивает…

Андрей Анатольевич выжидающе молчал. Не рассчитывал он вовсе на  эдак грубо вылезшее из мешка шило, когда сговаривался с водителем, чтобы тот его и в санаторий, и обратно за счет УВД прокатил,  да на пачке пустых бланков загодя свои автографы рисовал.

– Чего воды в рот набрали?

– Между прочим, Гайдуков меня сегодня на службу вез и ни о чем таком  даже не обмолвился, – с сомнением заявил наконец ревнитель дисциплины.

– И неудивительно. Потому как решение о служебном расследовании  принято только вчера. Не успел я еще с вашим орлом встретиться. Вот, объяснение приму – сразу и вызову. Пишите.

– Не буду! – вдруг на повышенной ноте взвизгнул опрашиваемый. – Ничего не знаю, не в курсе и все претензии – к водиле!

– Глупо! – осуждающе произнес полковник и пожал мясистыми плечами. – Я ведь тогда рапортом доложу, что вы от объяснения уклоняетесь.

– Да и на здоровье! – Не в силах удержаться от мелочной мести и памятуя о подглуховатости старшего офицера, главный воспитатель негромко обронил в сторону: – Вот же и говнистый человек!

Ну, откуда Какарину было знать, что в отгороженной от кабинета комнатке отдыха, приоткрытая дверь в которую находилась как раз за его спиной, работали старшина УВД и его главный бухгалтер, разбирающиеся с какой-то тыловой документацией! У них-то обоих слух был стопроцентный…

Очередное служебное расследование – уже по факту оскорбления старшего по званию, проводил замнач УВД по криминальной милиции. В итоге отношения, как с ним, так и с тыловиками были испорчены серьезно и надолго.

В тот же вечер, доставив шефа после работы домой, старший сержант Гайдуков предъявил ему ультиматум: мол, начальник обязан взять на себя расходы за бензин, прокатанный на дорогу в санаторий и обратно – семьсот километров, умноженных на четыре.

– Пфе! Ты гораздо больше за месяц натаксовал, – попытался откреститься Какарин.

– Положим, не намного. А у меня с рождением сына расходов непочатый край. Или что, я только на вас пахать и должен? Мы так не договаривались.

– Все равно ничего не докажешь. Приятель меня возил отдыхать, понял?

– Докажу, – возразил водитель. – Мне рядом с санаторием, в автосервисе, мелкий ремонт пришлось делать. Квитанция осталась.

– Врешь! И вообще: бензин – это твои проблемы.

Гайдуков помолчал, слегка склонил голову и причмокнул:

– Да-а… Не зря, видать, народ тебя Какой-то кличет. Запашок под стать.

– Я тебя уволю! – выкрикнул Андрей Анатольевич и спешно вылез из машины.

– Счас, разбежался! И запомни: работать с тобой больше не буду! Так что завтра на службу ножками потопаешь. Или на трамвайчике. Бывай, Кака!

Водителя-то главному кадровику, по его рапорту, сменили. Но в личном деле появилось свежее взыскание: строгий выговор – «за использование служебного автотранспорта не по назначению, с выездом за пределы области». И раскошелиться пришлось. Хорошо еще, «говнистого человека», по сути, простили. Только извиняться перед замом  по тылу, да еще и в присутствии старшины «управы», пришлось долго и униженно. Плюс – «таксобензиновая» история получила широкую огласку (постарался-таки Гайдуков), что авторитета несостоявшемуся подполковнику отнюдь не прибавило.

Неприятности, однако, продолжались.

Прямо со службы увезли в госпиталь майора Огнева: острый приступ аппендицита. А через двое суток, ближе к концу рабочего дня, в кабинет Какарина постучался курьер из «Постперестроечного времени».

– Мне бы материал для информационной колонки «За неделю  что произошло» забрать.

– А-а-а… Это… Сейчас мы выясним, – обнадежил Андрей Анатольевич.

И принялся срочно названивать двойному заму, стараясь перепихнуть проблему на его плечи.

– Найди! У Огнева в сейфе что-то должно быть!

– Извините, но ключей у меня нет, а я не медвежатник.

– Тогда подними в дежурной части сводки за неделю и приемлемые отбери! Сейчас курьера к тебе направлю.

– Извините, но это никак не входит в мои служебные обязанности, – неожиданно уперся майор. – И у меня сейчас очень много срочной работы.

– Я приказываю! Слышишь? Брось все!

– Слышу. Только, повторяю, заниматься этим не буду.

– Б…ь!

Двойной зам бросил трубку, закусил удила и немедля побежал жаловаться первому лицу. А курьер так и уехал, несолоно хлебавши, перед этим по мобильнику наябедничав редактору, который тут же связался с начальником УВД.

– Андрей Анатольевич! Вы почему снова людям хамите? Мало вам недавнего случая было? И опять – на те же грабли! – возмущался «сам».

– Он моих указаний не выполняет… – испуганно блеял Какарин.

– Каких? Ваш зам – не журналист! Болезнь Огнева профукали, так сами бы выборкой и занимались! Ваша же идея была? Сыро-непродуманная!

– Не моя! Это Огнева инициатива! Я только поддержал…

– Сказки! Я хорошо помню, как вы в барабаны били! Теперь же, и именно по вашей вине, должен выслушивать «фу» от уважаемого человека. «Несерьезными людьми» обозвал, на мэра пообещал выйти! Ладно, пустоту в газете чем-нибудь забьют, но народ-то к нашей колонке уже привык. Идите, и пока Огнев не поправится, чтобы лично ее составляли! И когда он в отпуске! Вообще в его отсутствие! Перед заместителем своим – извиниться! Это приказ!

Как назло, вскоре от подчиненных веером посыпались рапорта с просьбами о переводе. Аджиев и Затворникова собрались в транспортную милицию, Руднев и Пивоваров – в областную. Лейтенант Гвоздев вообще захотел уволиться, а вышедший с больничного Огнев – уйти на пенсион. Жалкие попытки начальника уговорить хотя бы кого-то изменить свое решение наталкивались на решительное: «Нет!» Оскорбленный двойной зам, хотя и принял извинение, теперь, здороваясь, демонстративно прятал руки за спиной и уже дважды искусно подставлял начальника: пока по мелочи.

При такой вот нервозной служебной обстановке к Андрею Анатольевичу  обратился сосед по подъезду – коммерсант средней руки.

– Слушай, ты же теперь в «ментуре» большая шишка, – для начала польстил он. – Ну, так помоги: одна сволочь у меня двадцать «тонн» баксов заняла и уже больше года ни хрена не отдает. Хотя точно знаю, что есть чем. Выбьешь – десять процентов твои. Две тысячи долларов не помешают?

– Четыре, – сразу попытался взвинтить цену услуги Какарин.

– Две с половиной…

– Три с половиной…

– Ладно, три…

На том и поладили.

На следующей неделе главный воспитатель в очередной раз был ответственным по УВД. А, отчитавшись через сутки на утренней планерке, позднее встретился с неудачливым кредитором и вместе с ним направился в офис заимодавца.

Увы: демонстрирование милицейской «корочки» и сотрясание воздуха фразами: «Да ты знаешь, кто я такой?» и «Вот начальнику ОБЭП  прикажу, он тебя так проверит – без трусов останешься!», привели лишь к тому, что хозяин вызвал сначала охрану, а потом сотрудников ФСБ. Которым и сдал неудачливого выколачивателя долгов, вместе с магнитофонной записью наезда.

Как ни странно, от глобальных неприятностей Андрея Анатольевича тогда спас именно заместитель начальника УВД по криминальной милиции.

– Знаю я этого должника, как облупленного, – пояснил он «самому». – Сталкивался. Назанимал по области чуть не полмиллиона баксов и живет, в ус не дуя. Квартира на жену оформлена, иномарки – на сыновей, дача – на тещу. Словом, документально гол как сокол: описывать нечего. Ему уж братки и морду били, и на хлеб-воду в подвале на цепи сажали. Бесполезно. В расход пустить грозились, да видать, себе дороже. Думаете, почему у него магнитофон наготове оказался и «быки» под боком? Тут все до мелочей отработано… Ну, с эфэсбешниками я перетолковал, готовы нам навстречу пойти, отдать горе-рэкетира. Только накажите, требуют, своей властью и серьезно.

– Уж это не заржавеет! – пообещал полковник милиции.

– М-да-а. Чувствую, недолго ему в наших рядах осталось, – вроде  пожалел Каку первый зам. – Знаете, как его за глаза-то везде уже именуют?

– Наслышан… – недовольно буркнул «сам».

Так вскоре в личном деле нашего героя появилась запись об очередном, еще более серьезном взыскании: неполном служебном соответствии занимаемой должности…

Примерно за неделю до Дня российской милиции, в УВД города традиционно подводились итоги работы коллектива за десять минувших месяцев. На таком масштабном мероприятии обязательно присутствовал и кто-то из вышестоящего руководства. В нынешнем году переполненный, как и на январском совещании, конференц-зал своим присутствием почтил первый заместитель начальника областной милиции в генеральском звании.

Один за другим на трибуну выходили руководители криминальной милиции, милиции общественной безопасности, штаба, тыла, службы следствия, отчитывались – конечно, больше упирая на свои успехи. Последним заслушивали заместителя начальника УВД города по кадрам.

Андрей Анатольевич начал с красивой фразы: «Мы живем в условиях уродливого капитализма…» Потом обстоятельно посетовал на объективные трудности подбора кадров: падение престижа милицейской профессии, низкий уровень денежного довольствия, большие нагрузки и переработку… Словом, растекся мыслию по древу.

– Конкретнее! – потребовал генерал.

Какарин, наконец, перешел к цифрам. С его слов, получалось, положение дел в руководимой им службе обстояло вполне нормально, оптимистичным выглядела и перспектива жизнедеятельности кадров.

– А вот ответьте-ка, – вновь перебил докладчика генерал, – почему это за неполный год вашего пребывания в должности количество нарушений дисциплины в подразделениях, подчиненных УВД, возросло в одну и две десятых раза, а в службе дежурных частей, так вообще почти на пятьдесят процентов?

– Ну… Там нагрузки, как правило, наиболее тяжелые, люди отдохнуть не успевают, потому и нервные срывы чаще, – пояснил Андрей Анатольевич.

– В корне не согласен! Сотрудники ДЧ трое суток дома, потом одни – на дежурстве, а затем у них снова три дня отдыха. Или, может, вы ратуете за то, чтобы они вообще раз в месяц на службе появлялись? Нелогично. Теперь объясните, почему именно среди ваших подчиненных за последние месяцы появилось столько желающих куда-то перевестись или даже уволиться?

– Ммм… Легкой жизни хочется, – с трудом предположил докладчик.

– Сомневаюсь. До вашего прихода коллектив был стабильным, его не лихорадило.

Какарин молчал…

– Затрудняетесь ответить? Что ж, тогда  не взыщите – придется помочь, –жестко произнес генерал. – Пятнадцать лет назад вы начинали офицерскую службу экспертом-криминалистом и под моим непосредственным руководством. Специализировались на фото- и видеосъемке. Осмотрелись в отделе… И вскоре пришлось нам разбираться с молодым, но шустрым лейтенантом, который приладился штамповать любительские снимки на «сэкономленной», а точнее – украденной фотобумаге, да своих же сослуживцев бессовестно обирал. Хотя, отметим, качество работы было приличное. Каялись вы громко. Вину, мол, признаю, бес  попутал, лежачего не бьют. Простили. Забыли. Но вот перед нами уже целый капитан, которому поручено провести экспертизу, и от ее итога зависит, возбуждать ли в отношении подозреваемого уголовное дело, или нет. Результат оказался в пользу  фигуранта. Только сей вывод сильно насторожил, и мы назначили повторную экспертизу, которую делал другой сотрудник. И он заключение  совершенно противоположное дал!

В настороженной тишине генерал налил полстакана минеральной воды, сделал глоток. Глубоко вздохнул и продолжил:

– Прежде, чем предъявить к вам серьезные претензии – а за подделку экспертизы предусмотрена уголовная ответственность, – мы все еще раз перепроверили. Аналогичный итог. Ах, какие слезы и сопли пускали вы, убеждая, что грех случился исключительно по неопытности! Позвольте, какая  неопытность, ведь уже капитанские погоны на плечах! Судили-рядили… черт с ним! Опять глаза закрыли, не стали молодую жизнь ломать. Вот только на аттестационной комиссии постановили, что в экспертно-криминалистической службе вам дальше не место. А тут как раз пресс-центр в УВД организовывался. С вашими талантами туда вполне подходило. Утвердили…

Лежащий перед генералом сотовый телефон тоненько залился мелодией из фильма «Крестный отец».

– Да… Нет… На подведении итогов в городе… Перезвоню… – И первый замнач УВД области, отключив мобильник, возобновил монолог.

– Значит, утвердили вас руководителем пресс-центра. Интересная должность, доступ к оперативным сводкам, контакты с журналистами. Только с некоторых пор стали от них сигналы поступать: информацией, дескать, приторговываете. Есть денежка – есть интересный факт, нет денежки – ёк.

Уши застывшего на трибуне майора милиции заметно порозовели.

– Молчание – знак согласия. Ладно. Вам многое прощалось – ведь  имелось, кому «свыше» за «перспективного сотрудника» походатайствовать. А тут перманентно гордыня обуяла, на людей порыкивать стали, унижать. Однажды дело за малым до драки не дошло, когда вы подчиненного офицера, прилюдно, на три буквы послали. Было?

– Не совсем так…

– Именно так. Те, кто вас растаскивал, при опросах потом в голос утверждали, что вы своего лейтенанта долго и упорно провоцировали. Чтобы потом иметь повод из пресс-центра изгнать. Мешал он вам, как слишком  талантливый и тем опасный конкурент. Но, конечно, сами себя вы превзошли, когда однажды кто-то позвонил на пульт областного оперативного дежурного и заявил о заминировании здания УВД. Определитель тогда подвел, высветил предыдущий, так сказать, «молчащий» звонок от корреспондента «Постперестроечного времени». Тот в запарке ошибся номером, а поняв, куда попал, сразу положил трубку. Ну и в итоге оказался под подозрением в телефонном терроризме. Однако вы поперед батьки полезли в пекло и поспешили бездоказательно заклеймить человека в преступлении, озвучив по радио сырую и не подтвердившуюся позднее версию. Редакция потом с нашего счета, по суду, кру-угленькую сумму сняла.

Генерал несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями.

– А когда благодаря вашим усилиям, мы получили уже восьмой по счету иск за тиражирование непроверенной информации, а также наполовину оголенный пресс-центр, аттестационная комиссия постановила запретить в дальнейшем использовать вас на должностях, связанных с этой службой…

Интерес к принародному «раздеванию» начальника высокого ранга нарастал. Зал замер, ловя каждое слово высокого гостя из области. Неслыханно! Сам мальчик для битья – малиновый и с потухшим взором, сгорбился за трибуной.

Генерал, меж тем, неспешно двигался по служебной биографии Андрея Анатольевича, анализируя теперь его кадровую деятельность в «управе».

Грубость и неуважение к сослуживцам, безграмотность и профессиональная некомпетентность, поборы с «земли» и  «таксобензиновая» история, купно с жалко-наивной попыткой выколачивания долгов, – все грязное белье главного воспитателя УВД вытащили на  обозрение зала.

–  Но и это еще не последний ваш подвиг, – заявил генерал, вновь глотнув минералки. – Неделю назад вы вызвали к себе лейтенанта Рычкова,  следователя из Свердловского райотдела. Откуда-то, видите ли,  прознали, что он больничный лист из гражданского медучреждения своему руководству представил. А оперировался по поводу удаления желчного пузыря с камнями.  Вот, на молодого офицера, не вникая в  суть проблемы, изначально и наорали. Мол, прогулял, а теперь еще и липовый документ подсовываешь! «Я тебя уволю! Служебное удостоверение на стол!» Было?

– Он… Он… Да он меня просто неадекватно понял, – проблеял Какарин.

– Отнюдь. Вы приказывали ему обнажить живот, чтобы на шрамы послеоперационные полюбоваться? Он ваше сомнительное желание выполнил?

– Да. И вранье сразу подтвердилось, – воодушевившись, зачастил Андрей Анатольевич. – Удаление желчного – полостная операция, после нее огромный шрам остается: от меж сосков и до пупка. Я точно знаю, у моего отца подобный был. У лейтенантика же этого всего разрезик на два стежка, на груди. И потом, такие больные недели три должны в стационаре лежать, а он через четыре дня –и уже на службе объявился. Еще вот: что ему мешало в наш-то  госпиталь обратиться, почему гражданская больница?

– Да то, что у нас, в ведомственном госпитале, желчный пузырь только по старинке удаляют, а там, где наш сотрудник оперировался, имеется новое оборудование. Для эндоскопического метода, при котором весь живот вовсе не полосуется, – просто объяснил генерал. – Сам принцип лечения другой, человек обычно дня через три после операции, и уже на своих ногах домой уходит. А ваши сведения дряхлые и грош им цена. Теперь же объясните: почему, коль уж возникли такие сомнения по поводу больничного листа, вы не распорядились провести служебное расследование? Достаточно было убедиться в наличии истории болезни, переговорить с лечащим врачом – и все сразу стало бы на свое место. Лейтенант – заметьте, в отличие от вас я не именую офицера милиции уничижительно, лейтенантиком, – конечно, тоже глупость сморозил. Но это в силу своей малоопытности в медицинских делах. Ему следовало со своим больничным листом в нашу поликлинику подойти, и там бы, на основе этого документа, ему другой выписали, уже с нашей печатью.

– Но я же был точно уверен… – растерянно промямлили из-за трибуны.

– И с этой уверенностью вы сотрудника, на которого государство за пять лет обучения в высшей школе МВД десятки тысяч рублей затратило, в пять минут до решения об увольнении из органов довели! Вам кто на это право дал, товарищ майор? – повысил генерал голос. – Почему присваиваете себе полномочия вышестоящего главка? Вы сами никого не вправе ни увольнять, ни принимать, ни перемещать – можете только ходатайствовать! А решения – наша и только наша прерогатива!

Какарин пошел уже всеми цветами радуги. Зал давно понял, что сегодняшнее линчевание зама по кадрам тщательно отрежиссировано.

– Так кем вы обозвали лейтенанта после того, как он вам сказал, что не вы ему служебное удостоверение выдавали, не вам его и изымать? – напирал генерал.

– Это самое… Не помню я сейчас… – юлил линчуемый.

– «Что-то с памятью моей стало»? Ну, мы здесь все мужики, я вам ее дословно освежу. Б…ю вы его обозвали, вот как!

– Похоже, что на сегодня нецензурщина сия – ваше любимое слово, – впервые вклинился в генеральский монолог «сам».

– Похоже, – согласился первый зам начальника областного УВД, надел очки и достал из папки стандартный лист. – После этого Рычков не выдержал и швырнул вам в лицо документ, со словами… Цитирую рапорт: «На, подавись! Если ты здесь главный воспитатель, то в такой системе мне места больше нет!»

– Вот видите, – огрызнулся Какарин. – Если он вдруг так решил! Сам! Да еще и удостоверением мне запустил точно в лоб! Прямо уголком! Больно!

– Андрей Анатольевич! – вторично подключился к разговору «сам». – Я вам давно говорил, что у вас в любом случае всегда виноват кто-то – я, мой заместитель по тыловому обеспечению, начальники отделов, инспектора, но только не вы сам! Может, хватит собой любоваться?! Уж если сумели упороть огромнейший косяк, так сумейте найти мужество в этом и признаться!

Гробовое молчание…

Генерал снял очки.

– Отец лейтенанта – полковник милиции в отставке Виктор Михайлович Рычков, один из наших самых именитых ветеранов. Тридцать лет уголовному розыску отдал, Афганистан прошел. Ордена Красной Звезды и афганской «Звезды» имеет, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Два ранения при задержании особо опасных рецидивистов. Кровью истекал, но уйти им не дал. Пришел он к начальнику областной милиции на прием, рассказал как вы его сына «уволили» и единственно спросил: «За что?» Ну, и кто вы после этого?

В наступившей мучительной тишине из задних рядов вдруг раздался знакомый  насмешливый голос: «Просто Кака…» Однако, в отличие от январского совещания, сегодня никто из милиционеров не смеялся…

После окончания служебного расследования, проведенного Управлением собственной безопасности УВД области, Управлением кадров был подготовлен приказ об отстранении майора милиции Какарина А.А. от занимаемой должности, с последующим увольнением офицера на «гражданку»: «За совершение проступков, несовместимых с требованиями, предъявляемыми к личным, нравственным качествам сотрудника органов внутренних дел».

И никакие звонки из Москвы на сей раз не помогли…

В тот же день, когда двойной зам вручил обходной лист, а в просторечии «бегунок», своему бывшему начальнику, вечером к тому в кабинет, без предупреждения, вошли несколько инспекторов отдела кадров и «домашний» журналист.

– В чем дело? – недовольно поинтересовался вчерашний главный воспитатель, загружавший в картонную коробку личное имущество, а заодно и пачки офисной бумаги. – Мне некогда, и вообще вы уже не мои! Идите отсюда!

Однако офицеры решительно взяли его в кольцо.

– Я т-те, блин, сейчас так пойду! – показал здоровенный кулак Аджиев.

– Заткнись и слушай! – предупредил Пивоваров.

– Мошенник! – бросил Гвоздев. – На нашей крови жирел!

Байков, так вообще предложил: «Для начала по разу сунуть в наглую морду, потом толковать».

– Помолчите! – окоротил сослуживцев Огнев. – Ты же, хитроделанный, быстро убрал лапы от телефона! А то ведь и правда, скрутим! – И кинул на стол какой-то документ: – Читай!

Порядком перетрухнувший Андрей Анатольевич вгляделся в бумагу. Разумеется, он все сразу прекрасно понял. Это была копия накладной – о получении УВД города спонсорской помощи от объединения, торгующего косметикой. Пять наборов средств по уходу за кожей, производства фирмы «Л.Ореаль». По двенадцать косметических единиц в каждом, стоимость одного – три тысячи рублей. В нижнем правом углу документа красовалась характерная подпись с множеством вензелей: получил.

– Комментарии, полагаю, излишни, – сразу взял быка за рога Огнев. – Ловко ты нас, кидальщик, развел. Это ж надо: еще и по три! На дерьме сметану сбил! Один-то набор, похоже, для жены припрятал… Впрочем, за это с тобой пусть главбух разбирается, он в курсе. А нам ты должен шестнадцать тысяч.

– И мы их из тебя выколотим. Если потребуется – вместе с подлой душонкой, – пообещал могучий Аджиев.

– Вы что? – отбросил Какарин лист, уличающий его в мошенническом присвоении чужих  и немалых средств. –  Выйдите вон! Иначе пожалеете!

Голос сорвался на фальцет. А кольцо людей в погонах сжалось плотнее.

– Давайте его разденем и голышом по «управе» пустим, – предложил до этого молчавший Руднев. – Авторитету на всю жизнь прибавит!

– Оставь! – отмел неразумную инициативу Огнев. – Себе неприятностей наживем. А ты садись, пиши расписку о том, что занял у меня шестнадцать «штук». На месяц. Срок возврата истекает завтра. По полной форме ваяй, с данными паспортов. Четверо из присутствующих  засвидетельствуют.

– У меня же паспорта с собой нет, – попытался «съехать с темы» разоблаченный.

– Такую гнилую отмазку мы предвидели. Миграционная служба любезно помогла, – и инспектор-психолог развернул трубочку тетрадного листа. – Здесь – твои координаты, тут – нашего пресс-атташе.

– Смотри не перепутай… Кутузов! – усмехнулся Пивоваров.

– Проверим, – обнадежил Огнев. – Ну, рисуй… Пока молодежь тебе башку не открутила и не сказала, что так и было.

Андрею Анатольевичу ничего не оставалось, как по всем правилам оформить заемное письмо.

– Не разочтешься полностью завтра – о «кидке» поставлю в известность начальника УВД и его первого зама, – пообещал «домашний» журналист, пока бумагу подписывали свидетели. – Знаешь, чем это пахнет? Возбуждением уголовного дела. Лицо ты теперь уже гражданское, так что прокуратура точно вмешиваться не будет. Если же Москва попытается влезть, мы принципиально бучу подымем! И даже с выходом на СМИ. Учти, копию письма я прямо с утра в бухгалтерию передам – для контроля. Тебе еще зарплату за месяц получать, компенсацию за форму. Набежит. Так чтоб не свалил втихую с бабками.

– И заруби четко: попытаешься соскочить… – Аджиев вновь поднес волосатый кулачище к носу должника. – Что в Берлине, что на Сахалине найду!

Прошло еще трое суток.

– Получите! – торжествующе положил две пятисотрублевки перед инспектором-психологом «домашний» журналист.

– Какие новенькие! Похоже, «заимодавец» всю ночь печатал, – усмехнулся старший лейтенант.

– Да нет, это прямым ходом из нашей кассы, – разочаровал сослуживца майор. – Он ведь, один хрен, увиливал, все на безденежье ссылался. «Потом»… Хочешь, не хочешь, а первого зама подключать пришлось. Результат – на столе.

– Ну и прекрасно. А я вот что… На основе творческой деятельности нашего Каки любопытный психологический портрет нарисовал. Ознакомься.

Старший офицер взял в руки стандартный лист с компьютерным текстом.

СЕМЬ ЧЕРТ ГЛУПОГО НАЧАЛЬНИКА

 

1. Непрофессионализм.
2. Неумение отделить главное от второстепенного, сосредоточение внимания на мелочах и упущение ключевых проблем.
3. Нежелание решать проблемы подчиненных, но желание решать собственные проблемы и желательно за их счет.
4. Демонстративное пренебрежение подчиненными, как жалкими, ничтожными личностями, при всяческом подчеркивании собственной значимости, как пупа земли.
5. Обязательная правка любого документа, поданного «снизу», с последующими обвинениями подчиненных в их профессиональной непригодности и угрозами увольнения.
6. Постоянное изречение избитых истин, выдаваемых за гениальные мысли.
7. Присвоение разумной инициативы подчиненных и почивание на лаврах, в случае ее успешного воплощения в жизнь, но немедленное отфутболивание идеи в огород автора, при бездарном провале дела.

 

Всякий ли коллектив «достоин» своего начальника?