С самого утра, заспанная и непричесанная, Эля сидела на полу и мастерила кокошник. Всю неделю она говорила мне, что хочет сделать новое фото для своей страницы, мечтала, как будет смотреться в народном уборе и с голыми плечами.
Собрав в кучу коробку от наушников, которые я подарил ей на Новый год, рваные колготки, обертки от «Сибирских сладостей»; распотрошив на ленты два высохших букета цветов – она склеила черно-золотую корону и пошла в ней по комнате, огибая кровать предыдущих квартирантов.
Я повесил на двери шкафа черный плед, и полдня мы крутились: она – подтягивая шарф на груди и поправляя кокошник, я – пытаясь сделать удачный кадр, фотографируя то с полу, то с табуретки, то стоя, словно делая снимок на паспорт.
Часам к семи вечера кадр «чемпион» прошел обработку и был признан годным. Эля, как была, в моих красных носках и с шарфом на груди, села в кухне, налила себе кофе, облокотилась на стол и принялась считать лайки.
Я достал компьютер, поднял экран, чтоб глаза не смотрели на полоумную, и начал писать статью о наркотиках в школе. Прошло часа два. Эля вскочила с дивана и убежала в комнату. Вернулась, застегивая тонкий ремешок поверх вязаного платья.
– Тебе сделать кофе, пупсик? – сказала она.
– Сделай. «Лайкну», если понравится, – ответил я.
– Не дуйся. Смотри, эта девочка недавно уехала в Питер, – под фото с кокошником было фиолетовое сердце и «79» рядом, Эля перешла по ссылке на страницу чернобровой бестии, – Что она поставила лайк, это показатель.
– Не стану спорить.
– А мне приятно ее внимание! Она такая! Всегда нарушает правила.
– Какие, мать твою, у них там в Питере правила?
– Это взгляд, незамутненный моралью. Без табу. Она, как мы: в трудовой вкладыш исписан, живет, где хочет, работает, кем хочет.
– Кем хочет или кем может?
– В кинотеатре билеты продает. И что? Тебе неинтересно, что такой человек думает? – на странице питерской: смыслы жизни, матерные песни и, главное, фото тетки на каблуках 25 сантиметров и с плеткой в руке.
Я люблю тебя, Эл. В тебе есть свет. И мир до сих пор кажется тебе чем-то интересным. Но у нас семь лет разницы. Будто в семье, где был один ребенок, папочка пил водку и мудохал мамашу с утра до ночи. Потом перестал пить водку, родил еще одного ребенка, и все зажили счастливо. Одна квартира, одна семья, одни и те же люди. Только воспоминания у детей – разные. К чему это я? Что есть табу для поколения 90-х?
Я узнал о сексе из порно, снятого на Дворцовой площади. В десять лет учил японский по мультикам хентай. Групповое изнасилование в городе, где я отдыхал летом, считалось банальным наказанием для провинившейся девочки. А хулиган Гера из соседнего подъезда говорил слабакам во дворе «настучишь – обоссу». И временами исполнял свои угрозы.
Какой можно сделать вызов моему поколению? Для нас, если начать разбираться, нет табу. Мы такие гнилые, что оторва из Питера скорее станет балериной, чем шокирует меня чем-нибудь. Единственный для нее способ удивить лично меня – стать праведной. Кокошник, пусть черный и с золотисто-красными вставками, как символ праведности для начала подойдет.
