«Вся жизнь – одна ли, две ли ночи».

А. С. Пушкин.

За окном мелькали полустанки и разъезды. Не торопясь, поезд направлением на недальний север-запад, как обычно продолжал свой ежедневный путь. Вот и станция Тамала – по крайней мере, в одном из плацкартных вагонов на одного уныло-мрачного пассажира, с пьяными остатками перегара стало больше.

Это наш с вами добрый знакомый парень, Саша Крутьков. Таких, как он, мы с вами встречаем в Пензе почти каждый день. И в Москве теперь изрядно много таких. Не один год после армии он перебивался в родном сельском домике у малого разъезда случайными заработками. Четыре последних года он только и думал, как бы уехать на заработки. И вот надумал – старшие товарищи, видимо, подсказали – собрал последние деньги на билет и собрался-таки всё же, осмелился-таки прямо податься на заработки в Москву.

«Русь наша – страна миллионеров, а все мы – бедные! Ну, я-то не из таких. Надо что-то делать, у меня всё получится», – подумал Александр, в последний раз бросая взгляд на свежепокрашенное уютное здание тамалинского вокзала.

«И чего дома-то сидеть? Так хоть Москву увижу. А может, и настоящим миллионером стану», – продолжился поток мыслей. В Москве он был один раз ещё в раннем детстве.

Жил он легко, не задумываясь особо о дне завтрашнем, любил красивых девочек, дальнюю дорогу и пиво «клинское». Основательный домосед по натуре и бродяга по наследственному характеру, он имел хорошую память, и Москва из детства ему запомнилась местом, где почему-то много счастья и это город молодых, богатых и красивых. Вот и фильм, что в интернете Саша посмотрел, так и назывался – «Москва, я люблю тебя», и там разговор про счастье тоже был.

Но за это богатство-то там надо много вкалывать, – напутствовал его сосед дядя Вася, ещё при Союзе служивший в армии  в Подмосковье и бывавший в Москве на увольнительных. Однако, сосед не терял связей с сослуживцами и с москвичами и по сей день, снабдив Сашу нужным номером телефона.

– Там тебя на работу в охрану возьмут, – пообещал Василий Николаевич.

Всё последнее лето Саша подрабатывал на фабрике игрушек, но игрушки то плохо пахли, то плохо продавались – а это значило только одно – приличного капитала, чтобы достойно жениться здесь не заработать. Получив нехитрый расчёт и мгновенно став миллионером, Саша понял, что всё – дальше так терпеть он не будет. «На билет должно хватить», – подумалось ему.

Хорошо, что он купил свой пропуск в новый мир заранее. Поезд-то проходящий, Балашов – Москва – то билетов дешёвых нет, то деньги быстро кончаются. Так и прошли четыре-то года.

Вечером перед отъездом Саша просто как скотина напился, с кем-то из деревенских парней подрался – хорошо лицо не пострадало, хотя на теле синяки и были. С кем-то из девчонок целовался, кого-то ухватил за пышные девчачьи груди, ещё раз получил «звездюлей». Знакомился он с ними моментально-быстро, но потом так же немедленно и расставался. «Секс – не повод для знакомства», – цинично замечали парни-кобринчане. Плакал, чуть ли  не рыдал – уже не хотел уезжать в Первопрестольную, даже хотел пойти повеситься с горя.

И вот ранним утром, избитый, открыв глаза, осознал, как ноет побитое тело, увидел, что он не у себя в мамкином доме, а где-то в полузаброшенном интернате. С неясной головой, Саша изрядное количество времени не мог прийти в себя, и уж точно не мог абсолютно ничего припопнить из последнего накануне вечера.

И вот мать собрала ему нехитрую еду с собой в дорогу. Доехав с села на попутной машине в Тамалу, он очутился на таком недоступном ранее вокзале.

«Не опаздывает поезд на Москву?», – деловито, с видом матёрого пассажира, спросил он в одной кассе дальнего и ближнего следования сразу .

«Вы, наверное, в первый раз едете, – сказала равнодушно кассирша, – это же московский       – он всегда вовремя».

Теперь, слушая такой сладкий, как его мечты, стук вагонных колёс, он видел, как плацкартные места постепенно заполняются пассажирами с полными уныния лицами. После Тамбова свободных мест не было.

Прислушиваясь к вагонным разговорам, хотя в наше время теперь откровенных бесед особо-то и не было, Саша слышал время от времени:

«И вот его там и убили». «А потом их рассчитали с работы и заплатили в половину меньше, чем обещали». «Да пол-Пензы сейчас в Москве – женщины в продавцах в основном, а мужики – в охране». «Лучше всего потише там надо быть, не высовываться». «Да я уже десятый год туда по стройкам езжу».

Просто ужасные страсти какие-то, – подумал Саша, – а есть ли что повеселее?

«А наши-то машины туда перегоняли – вот и разбогатели», – мордастый парень сказал попутчику в тамбуре.

«Раньше-то в Москву отдыхать ездили, Кремль смотреть, за счастьем», – лишь старушка у окна добавила позитива, ехавшая к родне на похороны под Тверь.

Встречались встречные поезда, полные и грустных, и весело-пьяненьких пассажиров. Как почти точно оказалось, в вагоне отдыхать в Москву не ехал абсолютно никто, да и за счастьем, видимо, тоже нет. Всю ночь самые денежные русские люди ходили в вагон-ресторан и обратно, оставляя там остатки ранее заработанных и чудом заначенных от жён и детей денег. Зачем? Ну, ясно же не чай-кофе там пить.

Саша то в лёгком расположении духа, вспоминая запах столичных мандаринов и вид на Кремль со стороны набережной, что он видел там в детстве, то впадая в уныние от одного слова «охрана», поздним вечером лёг-таки спать и быстро заснул, ещё раз крепко проверив, где лежит бордовый паспорт с 100 долларами мятой бумажкой. Спал он на верхней боковой полке тревожно, не как в родительском доме, свесив руку и ногу, ловя носом не самые ароматные запахи от чужих носков и обуви с пола, для этого спал с открытым ртом, изредка похрапывая.

«А Москва-то никогда не спит», – послышалось ему сквозь сон. Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло. От излишней вечерней предпоездочной алкоголизации организма, выпивать на последние деньги в вагоне просто не хотелось. Не лезли внутрь ни водка, ни самогон из знакомой Ивановки. Это-то и помогло. На шумном московском вокзале были другие запахи, попадались струи воздуха, пахнущие бензином, выхлопными газами машин и бомжами. Мандаринами из детства не пахло совсем. Но ему всё равно стало радостно.

Перво-наперво надо было же разменять свои доллары, купить сим-карту, позвонить, купить смешанный билет на метро и автобус на 1,5 часа и доехать до места работы в охрану.

«Меняю валюту, курс хороший», – зазывал парень-кавказец у обмена валюты. «Не верю, менять у него не буду», – подумалось Саше. Поменял законно, но по невыгодному курсу. Доехал и в крупный универсам, без звонка явился, даже нашёл сразу.

В охране, в так называемом ЧОПе мест не было. Приняли грузчиком, взяли паспорт на регистрацию. Год работал, то грузчиком. То потом в охране. То в этом супермаркете, то в другом.

Оказалось, что грамотно строя отношения, не нарушая гармонии с миром, то есть не ломая принятые правила и не трогая иногда порочный порядок – везде жить можно.

Универсам был похож на подобные магазины как в Тамале, так и в любимой Пензе, только ясное дело, значительно побольше. Спали временные рабочие, а Саша не считал себя гастарбайтером, прямо при магазине, в раздевалках. Хотя регистрация была оформлена где-то на Оборонной что-ли улице.

Постепенно Сашок втянулся. Как и все, занялся привычно переклеивать срок годности на продуктах, брал без спроса умеренно средние по ценам продукты, отъедался сам, потом наловичлся  продавать знакомым бабкам-торговкам продукты на реализацию. Через дорогу они торговали с асфальта, у другого универсама другой торговой сети – но там был уже другой столичный район. И поэтому всё было и шито, и крыто.

Старший грузчик по возрасту, дядя Виталий прямо объяснял, популярно даже, разницу между частной и личной собственностью.

«С хозяев магазинных не убудет. Они наглые частники. А частную собственность Карл Маркс ох, как не любил. Значит, я себе беру для личного пользования. Нет, я не ворую. Мне это лично надо  – значит это всё, что здесь на складе лежит – это есть моя-я личная собственность!».

Потом он же объяснил доходчиво разницу между оптовой покупкой и розницей. «Беру я мало, но оптом. Для перепродажи перепродаю бабкам – значит оптом заготавливаю».

Так и тянулись бесконечные дни и ночи. До этого Саше приходилось только один раз проработать без перерыва на своих игрушках 144 часа, это шесть суток будет.

Прошёл месяц в грузчиках и выкладчиках товара. Спешить было некуда. Заработал и подработал больше 60 тысяч на  понятные нам деньги. Дядя Виталий сказал ему, что это средний показатель, но не рекорд по заработку.

«Русский человек ты конечно хороший, словом, Сашка, ты сокол, но пока не орёл!».

Об остальных своих явно не малых, а значительных доходах Саша после уже никому не рассказывал просто. Нехилые были доходы.

Из приятных впечатлений – за 200 баксов на такси прокатился по вечерней Москве, вспомнил вид на Кремль с набережной. Остановился, постоял на том же самом месте, подумал, вспомнил детство.

«Асфальт давно другой», – вернул на землю таксист.

Потом проехал по МКАДу 109 километров – вечером Москва особенно красива, а москвички ещё желанее.

«Опомнись, Санёк, в Москве давно нет москвичей, почти все мы приезжие. В Париже тоже самое», – сказала знакомая «ночная бабочка» из-под Башмакова, которую богатый олигарх в качестве эскорт-услуги возил в Париж пару дет назад. Саша пару раз как-то её выручал с деньгами. Потом снимал её для похода в свою раздевалку. Взяла по-божески.

Потом, уже в охранниках, нося красивую униформу и Сашу снимала на ночь для секса – бизнес-леди, не москвичка, мордовка из Саранска. У неё Саша увидел квартиру в два этажа на Остоженке. Запомнилось биде для подмывания.

Словом, в Москве у него получалось по большому счёту всё так, как когда-то, в течение четырёх лет он и представлял. За квартиру платить не надо. Каждый день ненадолго отпрашивался – уезжал погулять, по-многу знакомился с девушками, а они охотно кокетничали с ним, «заигрывали», как говорят на земле Пензенской.

Все эти недели и месяцы Саша сам и не понимал счастлив ли он? Чем всё это закончится? Денег было не то, чтобы немеряно, но не считано – это точно. И когда он уедет из Москвы? Как и куда? В Ивановку свою точно не хотелось.

Чтоб не скучно было, научился менять мелкую валюту с небольшим наваром. Лёгкая связь с кассиршей из-под Тамбова – почти землячка, Наташа. Потом пару раз приводил безответную уборщицу-киргизку,  выпускницу педучилища, которая задолжала ему 5 долларов.

«Запомни Джамал, – сказал тогда Саша, явно повторяя чьи-то слова – то, что у тебя нету денег – это твои проблемы. За всё надо платить. Москва слезам не верит – это город сильных духом людей». Ну, ребята, это уже были слова почти мужа, а не мальчика – это точно!

Один охранник с Пензы, Александр Степанович, выпускник вуза имени Белинского, неспешно рассуждая о женщинах, конечно, и на примере секса, естественно, объяснил парням-коллегам, что такое нужда, потребность и запрос – в чём разница.

«Наука, блин, маркетинг называется».

Оказывается, в бабах-то была у всех точно не нужда, а всего лишь  необходимая потребность здоровых организмов.

«Если тебе так не терпится, – поучал Степаныч, – что ты готов пойти к бомжихе на Казанский вокзал –  то это явно нужда-а!».

Им помешали.

– Если ты дождёшья своей тамбовской барышни, то это с ней ты удовлетворишь свою потребность. А если ты захочешь с парижанкой, или там с негритянкой – то это явно у тебя уже начались запросы!

–  А если я хочу с москвичкой? Это потребность или запрос? – спросил Саша.

Степаныч недолго задумался:

– Вон Верочка с Башмакова-то тебе что сказала-то? По нынешним временам связь с коренной москвичкой, пожалуй, – это уже запрос. Нет их почти совсем!

День за днём отношения с грузчиками и коллегами охранниками завязались неплохие. Хотя дружбы ни с кем – ни с кем! – не было.

Возвратясь к родным местам, Саша потом вспоминал часто, что хорошего было с ним в Москве. А хорошего было намного больше, чем плохого.

Вот плюсы – наркотой не торговал и не баловался. Не было при явно лишних уже баксах денег на дурь, да и конкуренты-кавказцы не дали бы.

Бросил курить, дорогие в Москве сигареты-то, да и вкус у них другой, чем у продукции Моршанской фабрики. И смысла нет в курении, некогда просто, когда делом занят.

Сходил зубы вставил, металлокерамику задорого. Получил диплом частного охранника – закончил формально школу охраны. Это надо было, чтобы лицензию на охрану получить.

Никого не убил, хотя сильно и дрался. Помнил о доме. Сашок проявил себя в столице просто патриотом – помогал белорусам, украинцам и русским – славянам, вобщем. Помогал и дворнику-таджику – правда, была выгода. Дворник честно выполнял его поручения. Поручения честно и достойно выполняли и некоторые бомжи-бродяги. Один раз Саша несправедливо не дал как-то красной рыбы одному такому опустившемуся «брату во Христе», а потом сам себе не мог даже толком объяснить себе, почему не дал. Рыба-то всё равно было реально списанной прямо по акту.

Много читал. Запомнилась книжка Сергея Минаева. Подарил из покупателей кто-то, «Москва, я не люблю тебя» называется.

«Все герои в ней – какие-то лохи и неудачники. У меня бы всё с чемоданом с баксами по-другому было бы».

Но потом он честно вернул с камеры хранения чемодан с миллионом забытых в ячейке настоящих баксов, хотя магазинные камеры слежения за этими ячейками с сумками и не присматривают.

«Не моё это – так много денег. Да и нашли, и убили бы».

Много молчал, ещё больше научился молчать, чем раньше, не болтал.

«Нашёл – молчи, и потерял – молчи», – наказ отца. «Не верь, не бойся, не проси», – наказ дяди Васи.

«Отец русской интеллигенции» Белинский учил, что «каждый человек боится только того, чего он не знает. Знанием преодолевается всякий страх». «Никогда не надо экономить на здоровье, на образовании и на путешествиях», – обрывки школьных знаний.

Уныние Сашу больше просто не посещало. Так что некогда было унывать-то. У него не было скуки, некогда было скучать, была его, по мнению некоторых парней, «тупая охрана».

А оказывается, охрана-то вовсе и не тупая, когда творчески относишься к делу. Творчески – это означало занимать себя разными непыльными подработками.

Тем более, что Саша вычитал, что М. Твен писал: «Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть – вот идеальная жизнь».

Совесть у Крутькова в Москве почти совсем уснула, хороших книг было в избытке вокруг. А хорошие друзья сейчас мало у кого есть, – сделал он почти справедливый вывод.

Словом, жизнь московская такая стала для него привычной и почти идеальной, прямо по Марку Твену.

Приехав в первый город России, Саша поначалу сильно завидовал разным олигархам на иномарках. Потом перестал. Зависть его отпустила после того, как он проколол колёса у пары самых дорогих иномарок на автостоянке, когда просто однажды проходил мимо. Это помогло ему понять, как все эти «новые русские» уязвимы в жизни. Живут чёрт-те как, ходят с телохранителями. Ужас просто!

Вспоминая прошлые такие разные дни, Саша покаялся сам перед собой мысленно за то, что как-то не послал матери денег на свадьбу сестре в долг, хоть мать и просила, и сестра просила тоже.

Гневался сильно редко. Посетил его как-то неправедный гнев в полиции, где закрыли на ночь за пьянку в обычной камере. Там было просто нечем дышать. А с непривычки ночь без воды и без  туалета тянулась нестерпимо долго. Хорошо, один сидел. Без еды было вполне же терпимо. Вспоминал свою тамбовскую кассиршу почему-то. Потом Саша её просто бросил.

Почему уехал с Москвы? «Просто такого суетного счастья и так мно-о-ого его мне просто не надо. Да и притомился сильно от такого ритма жизни – всё и все вокруг какие-то мимолётные, ненастоящие, случайные что-ли люди», – подумал Саша. Да и через сайт «Одноклассники» списался со своим прежним армейским другом, который жил уже на берегу Чёрного моря, по случаю по ранней весне став гражданином России, соотечественником нашим.

А может, и в пьяном виде разве? Плюс тяга к путешествиям у него была.

Самолётом в бизнес-классе, естественно, прилетел Саша в Крым. Там было неуютно, хотя кореш армейский и славно его принял к себе в гости.

Потом со своим синим нероссийским паспортом наш герой оказался сначала в Донецке, а потом и в Луганске. Что там было, он не любил вспоминать.

«Типа, неполиткорректно это», – вспомнил он красивое слово. Дал денег ополченцам, или сам не помнил уже кому, на оружие, наверное.

«Кошмар просто здесь. У нас на Пензенщине всё лучше и всё краше будет, чем здесь. А Москва – это вообще не Россия, а какая-то другая планета просто будет».

Было ли это рассуждение гордыней – не нам решать. У нас у каждого прямо человека есть своё суждение насчёт жизни в «лучшем городе Сурского края».

Достойные, мужественные ребята предлагали ему остаться в новых «народных республиках». Остался поначалу. Начал что-то делать. Простора для махинаций было больше, чем на берегах реки Яузы, но масштаб показался Саше мелковытым.

«Не тот размах. Не те заработки», – решил он попозже.

Умудрился часть денег потерять, некоторые средства –  раздать случайным собутыльникам, часть – кому-то пожертвовать.

Кошмар продолжался. Деньги таяли и почему-то больше не спешили прибавляться.

«А деньги, Санёк, – это замороженная энергия», – вспомнились дяди-Васины речи.

Просто сбежал потом оттуда. Совсем без денег был уже. Добирался до родной Тамалы на попутных машинах. Просил подвезти, подвозили охотно. Хотя заповедь дяди-Васину и нарушил, но просил подвезти ведь же у равных себе людей, не у буржуев каких-то.

Оказалось, что прямой путь с Украины домой – это не всегда самый правильный.

Водитель из-под Полтавы по пути сказал:

«Россия теперь как мать, бросившая своих детей, да и сама почти опустилась. Украина же как заспанная селянка, у которой всё украли. Белоруссия-то работает, как Золушка, может и счастье там когда-никогда будет».

«Ехать в сторону Тамбова – лучше всего с Украины в объезд через Киев», – подсказал другой водитель с России. – Киевская трасса в сторону Москвы-то очень приличная, машин много, а потом от Москвы повернёшь и на Тамалинщину свою. А там уж и Ивановку твою будет видно».

Как раз  именно из бардачка у этого доброго шофёра Саша взял без его спроса последние водительские две тысячи светлого цвета российских банковских билетов, отложенные им на бензин.

Немосковские простые дни жизни продолжались. Заезжал в село под Тамбов к подружке-кассирше – московской знакомой своей Наташе. Замуж она успела выйти, но на ночь приняла, накормила. Прошлое не вспоминали.

И самое главное, наверное. Саша вернулся благополучно автостопом с Украины в Тамалу свою, представить просто невозможно, с соткой баксов, с теми же ста долларами назад! Только были они уже разными, небрежно мятыми мелкими грязно-зелёными купюрами. Однако, как господь Бог-то шутить умеет: от чего уехал, к тому и вернулся.

Раздумывал по пути теперь он только о Тамале и своём селе, вспомнил почти всех знакомых и полузнакомых. Скорей бы уже повидать их всех!

Вспомнил, увидев издали, проезжая мимо, свою фабрику игрушек слова то ли свои собственные, то ли какого-то водителя-самаритянина, или самарянина, а может, и самарца: «Надо ли ехать в Москву на заработки вообще-то?» «Надо! Это же мы все не просто в Москву едем, а за счастьем мы все туда едем».

«Хоть жизнь посмотрел. Может когда ещё туда на заработки поеду, но буду уже мудрым, как сосед дядя Вася, а на фабрику игрушек всё равно не пойду. Я не неудачник», – подумал Саша, лёжа один в кровати в родительском доме. А Москва, как известно, и никогда не спит, и слезам не верит.

«Жениться вам надо, барин!», – засыпая, услышал он из радиоприёмника обрывки слов из какого-то радиоспектакля.

Вячеслав Нефёдов,

Александровка – Пенза, апрель – сентябрь 2014 года.