24 августа 2010 г. в Омске прошел суд над двумя матерями солдат, убитых в армии. Их судили за то, что они пикетировали военкомат с транспарантами: «Убийцы наших сыновей: Путин, Полежаев — убейте нас — матерей!». Их судили за клевету.
И судья Чернышева признала матерей убитых в армии солдат виновными…
«Общество» выпуск № 60 от 5.06.2010 г.
Георгий Бородянский —соб. корр. по омской, тюменской, томской обл.
http://www.novayagazeta.ru/society/3199.html
Вагон.
Грязный, и вонючий общий вагон тащил с перестуком колес команду призывников, встречающих похмелье проводин в поезде. От сытых столов, веселых компаний они оказались в тесном пространстве, где их никто не ждал и не собирался кормить. Вчера вечером доедали и допивали кто чего взял. Всю ночь полупьяные призывники шумели, орали песни, играли в карты. Роман настроил себя на серьезные испытания, оставляя молодую жену, и годовалого ребенка. Настроение, образы решают в жизни все, думал он. У него в памяти стоял образ деда, закончившего войну в Берлине, отца, прошедшего Афганистан. «Защищать Родину» – для него это были не просто слова. Воспитанный на высоких идеалах, обладатель четырех поясов по карате, он не мог быть другим. Поэтому и решил отслужить, как надо. Не прячась за спины, хотя ему и предлагали «сделать статью», и конечно бы сделали. Тем более, что у него был годовалый ребенок. Но он «должен» – так решил для себя, так и сделал. Явился по повестке в военкомат. Врачи любовались его атлетической фигурой, слушали бодрые ответы, почти заражались его оптимизмом. И только психиатр, какой-то смурной, с дурацкими вопросами, не разделял восторженности призывника. Да еще на проводинах, где-то за спиной, прозвучало: «Да, в нынешней армии служить-то не дай бог». И вот вагон на четверо суток пути. Наутро проснулись с похмельными головами. А тут еще «санитарный контроль» какой-то. Так представил прапора и офицера старший по команде. А они шли по вагону, и внимательно приглядывались к молодым ребятам. «Старший» команды призывников больше помалкивал, и видно было, что заискивал перед ними. А те вели себя хозяевами, хамовито покрикивали: «Эй, лапоть, чего ноги вытянул!» – и раздавалась звонкая затрещина. Требовали убирать столы и полки, навести чистоту, попутно раздавая подзатыльники. Призывники попритихли, кто-то рыпнулся, ему тут же нос расквасили. Двигались, не спеша, изучая каждое купе, каждого призывника. Иногда тихо переговаривались со старшим, уточняя что-то известное им одним. Заметно было, что они откровенно издеваются, и психологически ломают под себя всю команду. Приближались к Роману. Он собрался, и был готов. «А это чьи вонючие носки на видном месте?» – Коля, тщедушный сосед Романа по купе, наклонился было к своим носкам, случайно упавшим в проход, но тут же получил пинок в лицо. Несильный, но издевательский, и унижающий. Роман повернулся к «надзору», намереваясь вступиться за слабого попутчика, и стремясь занять выгодную позицию. Это не прошло незамеченным. Опытные мужики сразу усекли крепкого парня, который спружинился под полкой, и один из них, чернявый, и коренастый, без всякого предупреждения ударил Романа. Отточенным рефлекторным движением Роман схватил и заломил руку нападавшего, согнул ее и ударил по шее, не вовсю силу, но так, чтобы сбить. Коренастый вскрикнул и завалился. Второй тут же яростно бросился на Романа, пиная двумя ногами, и повиснув на перилах прохода. Роману удалось увернуться и схватить одну ногу, заломить ее. Боли не вынес и этот. Оба противника лежали на полу, озлобленные, обескураженные, и поднимались, выжидательно глядя на старшего по команде. Тот сразу включился: «Это что за сопротивление командирам? Призывник, прекратить драку!». Роман стоял, готовый к любому продолжению, и ответил: «Какие они командиры? Ты же видел, что они сами бьют нас!». Другие призывники тоже загалдели, стали подтягиваться сюда: «Что это за командиры такие, что избивают? Да и кто их назначил нам командирами?». Пока двое сконфуженных «командиров» поднимались, старший скороговоркой забормотал что-то о чистоте, порядке, и дисциплине. Назидательно, и с угрозой. Двое сопровождавших были озлоблены до предела, а коренастый сквозь зубы прошептал: «Ну, пацан, ты попал». Дальнейший осмотр прошел спокойно, никого уже не били. Когда возвращались обратно, старший предупредил: «Перед отбоем всем приготовиться к осмотру!». А поезд летел по бескрайней сибирской тайге, колеса выстукивали барабанную дробь. Запах тайги врывался в открытые окна, будоражил смолистым ароматом. Вечером по темному вагону двигались уже четверо. Со старшим во главе. Заставляли снимать одежду, мазали чем-то. Приближались к Роману. Он чувствовал, что это подвох, и третий, самый здоровый не зря оказался среди «санитарного надзора». Он не видел, что в тени этих четверых крались еще трое призывников, предварительно подговоренных. Роман, не сумев ничего придумать, пытался было отказаться: «У меня все нормально, нет никакой заразы», но на него зашикали: «Не шуми, Роман, это совсем не больно. Только разденься до пояса, и мы тебя помажем». Когда он начал снимать рубашку, его вырубили резким ударом в затылок. Полная темнота. Никаких звуков. Словно повернули выключатель. Очнулся днем. В голове звенели молоточки, перекликаясь со стуком колес. Увидел свои руки, прикованные наручниками к перилам. Тело было ватным, не своим. Коля, за которого он вчера вступился, принес ему в кружке воды, и принялся поить. Роман с жадностью, вдруг ощутив сильную жажду, начал глотать воду. Но тут же раздался звон выбитой из рук кружки: «Воды и пищи не давать! Кому сказано?!». Колю коренастый отшвырнул к окну, как котенка, и уточнил, чтоб слышали все: «Призывник находится в карантине, он заражен и очень опасен. К нему не приближаться». Старший добавил, проходя мимо: «Теперь знать будешь, как сопротивляться командирам». А вагон все летел и летел. Было жарко, пить хотелось невыносимо. Роман стал проситься в туалет. Его повели двое сопровождающих. Он еле шел, покачиваясь. В туалете, осмотрев свое тело в синяках, заплывшие глаза, он увидел на локтевом сгибе след укола, и понял, что его не только избили, но и накачали наркотиками. Поэтому так кружилась голова и подкашивались ноги. Ощупав карманы, обнаружил, что телефон у него отняли. Он попросил трубку у одного из тех, кто его привел в туалет. Тот, сжалившись протянул трубку, шепча: «Только скорее, они не велели!». Роман набрал номер жены, и сдерживая стон, сиплым голосом сказал: «У меня отняли телефон. Меня или убьют, или дураком сделают». Он не успел договорить, трубку у него отнял конвоир – призывник. И не зря, в туалет заглянул тот самый, коренастый: «Ну, что Рэмбо, понял, с кем имеешь дело? Но ничего, ты еще поживешь на пользу добрым людям». Он шлепнул Романа по щеке издевательски и легонько: «Еще поживешь, пацанчик». Водка у призывников давно кончилась, все сидели подавленные, шушукались про Романа, кто-то говорил, что надо помогать, что забьют до смерти, что он не виноват и нет у него никакой заразы. Но в ответ молчали, уводили взгляды. На телефон, с которого позвонил Роман было несколько тревожных звонков родителей Романа, но прапор из «санитарного надзора» отнял телефон, и сказал, что вернет в части. Шли третьи сутки без еды и питья, Роман ослаб, осунулся, и только слабо улыбался на издевательства со стороны «санитарного контроля», а по глазам текли слезы. Он понял, что влип не на шутку. И вечером успел наговорить только Коляну, чтобы он все рассказал его родственникам, если с ним что-то случится. Полночью, когда все уже спали, Романа подняли и потащили в туалет. Он не мог идти, его несли. Казалось, что живот прилип к позвоночнику. За несколько минут до этого ему сделали еще один укол и он чувствовал, что засыпает. Приятный сон, оцепенение, и безразличие овладели им. Он уже не сопротивлялся, и не отвечал «санитарному надзору», один из которого — прапор, сострил: «Ну, вот теперь твое здоровье тебе понадобится, не зря же качался — офицер подхватил — вот и мы тебя подкачаем». Они затащили его в туалет, где уже стоял белый контейнер. Офицер открыл контейнер, который сиял чистотой, и курился паром хладагента, и удовлетворенно сказал: «Ну вот, теперь и начнем». Исхудавшее легкое тело Романа они подвесили у окна, достали ножи. Роман, уже засыпая, вдруг проснулся от неловкой позы, от того, что перехватило дыхание, и увидел сквозь туман двоих «санитаров» которые стояли с ножами перед ним. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, но все же дернулся из последних сил от нехватки кислорода — дышать он не мог, шея была перетянута петлей, за которую его подвесили к окну. В нем вдруг проснулся дикий зверь, который почуял свою смерть. Он понял, что его будут убивать, от задержки дыхания проснулся окончательно и стал биться и рваться с петли. Он сильно, но хаотично махал руками, так как не мог дотянуться до своих убийц. А они удивленно отшатнулись: «Ну и здоров, коняга! Придется еще колоть. Да ты держи руки — то ему, чего встал? Испугался, что-ли?». Прапор схватил Романа за руки, которые вцепились в него мертвой хваткой: «Да ты сам попробуй, ведь он зверь настоящий!». С трудом все же офицер ввел ввел ему внутривенно еще одну дозу наркотика и Роман почувствовал, что все вокруг поплыло. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, но глаза у него оставались полуоткрыты. А мозг, защищенный от болевого шока наркотиками, никак не хотел умирать. Перед его глазами мелькала вся его короткая жизнь, красавица жена, грудной ребенок, которого он нежно прижимал к груди, мать, отец. «Мама, а ты зачем здесь?» – крикнул он, увидев ее, и широко открыл глаза. «Санитары» в это время деловито распластали юное тело от подбородка до паха и вытаскивали внутренние органы. Особо аккуратно вырезали почки, сердце. Внутренности бережно складывались в стерильный термоконтейнер. Наркотизированный мозг Романа вместо галлюцинаций сохранившимся зрением механически фиксировал реальную, но более страшную, чем из фильма ужасов, картину: из его, еще живого тела вытаскивают внутренности — бьющееся сердце, легкие… Он с ужасом пытался это понять еще живым, но уже отключающимся мозгом. И его уходящий разум никак не мог совместить службу Родине, с которой все началось, и вырезание его внутренних органов. Почему армия забирает у него органы? Парализующая дикость ситуации не укладывалась в его жизненный опыт и мировосприятие. Темнота накрыла все.
***
После тревожных звонков из поезда от Романа связь с ним вдруг оборвалась. Его телефон был отключен. Родители и жена трое суток жили в разрывающем душу тревожном ожидании и страхе. Ночью мать Романа увидела сон. Она кормит его грудью, но вдруг замечает, что держит в руках одну голову. Она в ужасе проснулась, застонала. На четвертые сутки ночью, раздался звонок из части. Казенный голос вначале уточнил фамилию матери, а затем сообщил: «Ваш сын не выдержал тягот воинской службы и покончил жизнь самоубийством». Трубку бросили. Она почувствовала вдруг, что ее облили ледяной водой, и закричала дико, по-звериному. Но крика своего не слышала…
Потом к ужасу добавилось унижение. Из части сообщили, что у них нет денег на отправку тела их сына по месту жительства. Родители не знали, что делать: кричать или жаловаться? На кого? Стали собираться ехать в Бикин, куда 5 дней назад поехал на службу живым и невредимым их сын. Надо было забирать и привозить тело сына домой. Но деньги в части в последний момент нашлись, и тело привезли в цинковом ящике с сопровождающим и категорическим запретом: «Не вскрывать!». Но мать, убитую случившимся, не могли остановить никакие запреты, и она заставила родственников вызвать свидетелей. На вскрытие гроба, в котором привезли тело сына, пригласили мать другого солдата – казаха, убитого при подобных же обстоятельствах. Когда гроб вскрыли, то мать увидела тело сына распластанное от подбородка до паха, и зашитое черными суровыми нитками. Внутренних органов не было. Характер разреза был очевидно другим, чем это делают в моргах патологоанатомы. Голова и тело убитого сына были в ссадинах и синяках. На локтевых венах следы многих уколов, синяки. Всем стало ясно, что Роман был вначале избит, а затем убит для изъятия органов на продажу. А самоубийство было инсценировано. Это же произошло и с Маратом – сыном той матери, которая пришла поддержать мать Романа. Но военная прокуратура отрицала все это и твердила о самоубийстве.
***
Кайрат – дядя Марата, также убитого на органы в армии, знал, что найти убийц можно только после выяснения событий, происшедших в вагоне, т.к. Марат также не доехал живым до места службы. «Из вагона его вынесли на носилках» – сказал фельдшер медицинского пункта матери Марата. Еще мать добавила: «На заседании суда офицер из части на мои обвинения в том, что моего сыночка убили, спросил: «А вы знаете, сколько стоит почка на черном рынке?». На этот кощунственный вопрос никто не ответил, но он нагло вскрывал мотивы убийства солдат в Бикине и участие в этом персонала части. Прошло 4 года после убийства Марата и год после убийства Романа. Военная прокуратура закончила расследование, списав все на самоубийство, а гражданских следователей в такие дела просто никогда не допускают. Ясно было, что все произошло в вагоне. Когда такая же страшная участь постигла Романа, родственники убитых объединились и Кайрат вместе с дядей Романа Леонидом начали проводить собственное расследование. Для этого надо было вначале найти проводницу, в вагоне которой тогда везли призывников.
Поезд «Москва – Владивосток» мог бы вполне называться скотовозом из-за вони и грязи в вагонах. Встречали они уже третий поезд, и нашли, наконец, проводницу, которая именно в тот памятный день была в поездке. Только под нажимом бригадира поезда проводница ответила, что действительно была в той поездке, и ничего подозрительного не заметила. А по поводу драк сказала. «Да, они обязательно, пока едут, передерутся, и кому-нибудь плохо станет. Изобьют его потери пульса, а потом на носилках выносят. А я – то при чем? Что я могу сделать? Чего вы от меня-то хотите?». Кайрат, спокойный и вежливый, как никогда, почувствовал, что они на верном пути, что проводница все видела и знает, но скрывает. Он спросил: «А не участвовал ли кто-то посторонний в той драке?».
– Да может и участвовал, а я-то что могу сделать? Их командой везут, и куда мне с такими амбалами спорить? А милицию не допросишься — «не их это дело» – тут она как-то осеклась, и подозрительно оглянулась. В памяти у нее возник образ следов крови, которые она обнаружила в туалете после той драки в вагоне среди призывников. Тогда, после того, как на носилках из вагона вынесли тело полуживого (или мертвого – он был прикрыт простынью) призывника, она обнаружила в туалете на тщательно вымытой стене следы крови по углам и в проемах за трубами. Еще более страшную находку она тогда обнаружила в виде кусочков тканей тела, которые налипли в недоступных местах. Она ужаснулась тогда догадке, что это могут останки от «солдатиков», как она их называла. Видела она это в первый и в последний раз, когда был убит тот парень, родственники которого пытались теперь расследовать это дело. С тех самых пор туалет был всегда тщательно вымыт, никакой крови не оставалось. В это время объявили отправление. Кайрат сказал Леониду: «Вот тут как раз и есть разгадка. Кто-то пришел в вагон со стороны, и избил наших парней, а из вагона их уже на носилках вынесли, как больных, возможно живых, а может быть уже и мертвых. Надо ехать на этом же поезде, чтобы разобраться». Через две недели, собрав деньги, они сели именно в этот поезд. В соседнем вагоне с той самой проводничкой и старшим везли очередную команду призывников. Как бы между делом, проходя по вагону с призывниками, они по очереди снимали на телефон все, что там наблюдали. Заметили, что после Новосибирска в вагон с призывниками пришли какие-то санитары, которые осматривали призывников в приказном тоне, проверяя на педикулез. Была какая-то потасовка у призывников, но заснять ее не удалось. Ночью Кайрат заснял, как один из призывников был прикован к перилам в купе, и крепко спал. Он был весь в ссадинах. Они долго обсуждали в купе, как поступить? Ситуация с избитым призывником могла быть похожей на ту, в которой побывали их убитые ребята. Возможно, что и этого парня хотят убить на органы и его надо спасать. Но вступиться за него, значит закрыть возможность своего расследования. «Тут нет никаких доказательств, и мы только вспугнем эту банду» – пояснил Кайрат. Они были случайными людьми, и не имели права вмешиваться в разборки военных. А вдруг действительно этот призывник был болен? Что из того? А может припадок был? Вот и пришлось ему вколоть снотворного. Когда доехали до Бикина, то со станции в часть этого призывника несли уже на носилках. Один из «санитаров» нес белый контейнер рядом с носилками. Перед КПП женщина в черном громко рыдала. В часть их не пустили. Пришлось вернуться домой. Когда рассматривали заснятые кадры, показали их одному из солдат, отслуживших в Бикине, и тот сразу же сказал: «Да, это те самые верзилы, которые сперва придирались к нам, а потом били нас в вагоне под видом того, что они проводят санитарную обработку. Больше всех тогда досталось Роману. А потом ему ставили снотворные уколы, и больше он не просыпался. Ему не давали есть и пить и отняли телефон. Из вагона его унесли на носилках». Картина становилась предельно ясной, говорил Кайрат: «Вначале они, как проверяющие санитары избирают жертву, которую просто усыпляют, если призывник поддается на уговоры, как лох, или провоцируют его на драку в вагоне, наносят травмы, а затем усыпляют снотворным, и приносят уже на носилках. Затем его убивают и разделывают на органы».
– Жуткая картина. Но как мы можем это доказать? Как пробраться в часть и подтвердить все это? А если это только наши фантазии? Надо суметь пробраться в часть.
Во вторую поездку взяли с собой муллу, который должен был встретиться в части с призывниками – мусульманами. Мулла был с помощником. «Случайно» в этом же вагоне ехал сотрудник угрозыска, который «отслеживал» доставку наркотиков. Сотрудник угрозыска
был еще советской закалки — Семен Петрович – пенсионер, у которого в армии также убили племянника. Взяли с собой скрытую видеокамеру. В вагоне с призывниками повторялась та же ситуация. Их «проверяли санитары – инфекционисты» из соседнего вагона, знакомые уже Леониду и Кайрату. Оба они — Леонид и Кайрат изменили внешность, обросли бородами. Под утро, один призывник вновь был прикован наручниками к перилам в купе. Он спал. Из вагона его несли уже на носилках. Носилки и солдат повезли в часть в грузовике с тентом. Мулла с помощником, Кайрат, Леонид и Семен Петрович взяли такси. В часть приехали вместе.
***
Полковник хлебал коньячок, и смотрел порнуху. Из коридора, постучавшись, к нему вошел «санитар», и сообщил: «Свеженину привезли. Один уже на столе. Второй ждет в команде. Чо-то контейнеров нету». Полковник, почуявший что-то неладное в делегации, приехавшей в часть, думал про себя: «При чем тут мулла, когда у меня всего три солдата — казаха?». Вслух же сказал: «Второго не трогать. Контейнер принесут ночью. Не нравится мне эта делегация с муллой. Из комитета солдатских матерей давно ли были?».
***
На встрече в красном уголке мулла начал разговор с тремя мусульманами части, но постепенно к нему подошли и все остальные солдаты. Мулла рассказывал о пророке, о законах шариата, о воинской службе, но его слушали как-то отстраненно, сидели тихо, подавленные. Но потом вдруг прорвалось, когда один из молодых солдат спросил: «А за что нас избивали в вагоне? Почему посторонние приходили и били нас за просто так?». Остальные одобрительно загалдели, повторяя эти вопросы: «А одного до смерти забили, на носилках несли с поезда. За что? А старший по команде почему молчал?». Мулла увидел, как заерзал прапорщик, и быстро вышел из помещения. Через несколько минут он возвратился с офицером , который тут же объявил построение на плацу. Муллу с помощником выпроводили из части, обвинив чуть ли не в шпионаже. А на плацу солдат гоняли до поздней ночи.
***
На следующий день в кабинете полковнику пришлось выслушать по телефону разнос от начальства: «Ты что, не знаешь, как обращаться со священнослужителями?». После этого Муллу вновь пустили в часть. Несмотря на пристальное внимание офицера и прапорщика, мулла во время очередной встречи с солдатами незаметно принял от одного из них телефон. На телефоне просмотрели заснятый материал. Карантинное помещение, человек в перчатках разделывает тело убитого солдата и перекладывает изъятые органы в контейнер, дымящийся хладагентом. Изображение было не очень четким, но общая картина изъятия органов не вызывала сомнений.
Обсуждали дальнейший план. От солдат узнали, что контейнер никто через КПП не выносил. Кайрат настаивал на том, что нужно отследить контейнер, который наверняка будут выносить из части и передавать заказчику. В дело вступал пенсионер угрозыска Семен Петрович. Он нанял таксиста, с которым разговорился. Тот рассказал, что в их городке уже давно поговаривают о темных делах в части, и ходят слухи, что солдат убивают на органы. А продают органы в Китай.
Семен Петрович на такси издалека сопровождал контейнер, который офицер части пронес мимо КПП. Офицер ехал с водителем на УАЗике. Военная машина остановилась на свалке, где ее поджидал черный джип. Загримированный под бича, Семен Петрович пошел рыться на свалке, и заснял передачу контейнера. Из джипа вылезли два китайца, о чем-то поговорили с офицером, передали ему пакет, и забрали белый контейнер. Когда машины разъехались, офицер вдруг остановил машину, и двинулся к бичу, заметив в нем что-то подозрительное. Водитель остался в кабине. Офицер окрикнул бича: «Эй, ты, чмо! А ну-ка покажи, что у тебя в руках!». Бич, покачиваясь, тронулся восвояси. Офицер собрался уже махнуть рукой и возвращаться, как вдруг увидел такси, к которому двинулся бич. Он бросился наперерез со словами: «Ну теперь все ясно». Бич остановился, поджидая офицера, и стоял вполоборота к догонявшему, который сходу ударил этого грязного доходягу. Точнее, наметил этот удар. Бомж неожиданно обернулся, и сбил с ног нападавшего. Он спокойно одел наручники на поваленного противника, подобрал пакет с выпавшими долларами, отключил офицерский мобильник. Затащил с водителем офицера в машину. Доехали до гостиницы, где остановились. Подошли Кайрат с Леонидом, помогли завести офицера в номер. Офицер возмущался, говорил: «Вы трупы. Вас всех сегодня разделают». Но Кайрат хладнокровно достал телефон и документы. Рассмотрев видеоматериал, он нашел кое-что интересное. Пронумерованными были фотографии солдатских тел, убитых на органы. Видимо, это делалось для отчета. Здесь он нашел фотографию тела Романа. Становилось страшно. Теперь по тревоге поднимут всю часть и им не добраться до дома с этими разоблачительными материалами. Кайрат с Леонидом достали бутылку водки и заставили пить офицера, почти насильно вливая ему водку. Тот недолго сопротивлялся, и после выпитой бутылки опьянел, едва шевеля губами. Таксист стоял во дворе. Семен Петрович спустился к нему, о чем-то поговорил, и тот быстро уехал. Скоро таксист возвратился с ярко разодетой девицей, которую провели в номер. Все это время телефон офицера названивал. Со своего телефона девица позвонила в часть и под диктовку Семена Петровича сообщила, что «Русланчик снова напился и вернется только завтра утром». Заплетающимся языком Русланчик (так звали офицера) подтвердил это.
***
Вечером двоих солдат жестоко избивали в карантинке за то, что оба пожаловались мулле на побои. Избивал прапорщик из «карантинной» команды и два дембеля. Обоих солдат связали. Полковник пару раз звонил прапорщику и слышал в ответ: «Все сделаем. Разберемся. Найдем пакет». Полковник тревожно чувствовал себя в своем кабинете. Он уже не смотрел порно, а нервно расхаживал от окна к двери. Подошел к зеркалу, расстегнулся, ощупал шрам от операции по пересадке почки, хмыкнул. Взял трубку, услышал: «Русланчик уехал на такси к подруге и там напился. Приедет завтра». Полковник перебил: «Его нужно забрать оттуда сегодня, сейчас, в любом виде».
***
– За ним скоро приедут – сказал Семен Петрович – его придется отдать с пакетом. Так и сделали. Русланчика увезли на квартиру, забрав телефон с видеоматериалом, и фотографии. Скоро туда приехал наряд. Старший ругнулся и увез полуживого Русланчика в часть.
***
На квартире обсуждали план действий.
- На станции нас схватят. Мы объявлены в розыск. Есть только один способ — Семен предвидел развитие событий, и спросил у Муллы:
- Как у тебя с солдатами?
- Они обозлены настолько, что сделают все, что я скажу.
***
Избитые солдаты лежали неподвижно в карантинке. Один постанывал, другой еле дышал. Возле них стоял термоконтейнер. Прапорщик никелированным ножом готовился вскрывать тело первого солдата. И тут вошли Кайрат с Леонидом, и мулла с помощником. За ними в дверях стеной теснилась толпа солдат, подготовленных муллой. Прапорщик поднял нож и схватился за телефон. Он кричал, что доложит полковнику, что они — трупы. Но телефон и нож быстро отняли. «Карантинную команду» молча обступили солдаты…
На военной машине увезли участников расследования. По дороге сделали две пересадки — в такси и в поезд.
На следующий день следователь военной прокуратуры проводил фотосъемку четырех трупов — офицера, прапора и двух «санитаров». Глаза у трупов вылезли из орбит – они были удавлены собственными кишками.
3.12.13. – 30.04.15. Юрий Генч.
Послесловие. Информация к размышлению.
Основой этого рассказа являются реальные нераскрытые убийства солдат в Армии. А именно, 7 убийств солдат с целью изъятия органов в Бикине. Их тела без внутренних органов были доставлены родителям. (статистика по другим частям неизвестна). Молодых парней, которые попадают в армию, просто убивают, как животных и разделывают на органы для продажи. И подтверждается это публикациями, видео и фотоматериалами в интернете, в газетах. Несколько сайтов под заголовком: «Роман Суслов» – также посвящены этому. Но изымают органы не только у солдат, а и у допризывников. И сведения об этом тоже стали уже известными:
Общество, выпуск №66, от 23.06.2010 г. Георгий Бородянский.
Близнецы Абуталиповы были тайно и незаконно госпитализированы в психбольницу и освободить их оттуда удалось только с угрозой силы, с привлечением 30 близких людей и сотрудника милиции.
Самый страшный и преступный бизнес черных трансплантологов набирает обороты во всем мире, но особенно там, где прошли войной американские захватчики: начиная с Югославии заканчивая Новороссией, где по команде из Вашингтона жидобандеры ведут захват новой колонии для Ротшильдов — Рокфеллеров.
В бывшей Югославии убийства для изъятия органов стали обычным делом после американской оккупации.
Убийства солдат с целью изъятия органов поставлены на поток в украинской армии, которая ведет войну в Новороссии. Особый морг в Киеве предназначен для этого бизнеса, туда нет хода никому, кроме подельников хунты, которые крышуют этот бизнес.
В Америке ежегодно производятся десятки тысяч операций с изъятием органов у детей для пересадки. Понятно, что детские органы самые ценные и перспективные для трансплантации. Они и самые дорогие, и в то же время самые дешевые, когда органы изымаются у детей, которые вывезены из колоний. Есть все основания считать, что изымают чаще всего органы у российских детей и детей из других «провинций» США, которые платят дань детьми колонизаторам. Конечно же оформляется все это, как самая гуманная благотворительная акция – усыновление. С этого года из нашей страны по закону ювенальная юстиция («социальное сопровождение») будет обеспечивать поставки детей за рубеж для пересадок, или для публичных домов, или для гомосексуалистов. Понятно, что официально дети будут жить в идиллических условиях в приемных семьях.
А вот в Израиле принят закон, запрещающий изъятие органов для трансплантации у евреев.
Ю.Г.
