Григорий работал таксистом в частной компании под названием «Поехали». Он был среднего роста, сутулый и плешивый. На лице у него была борода, а во рту не хватало одного зуба на видном месте. Скорее всего, он так родился. Без зуба. То есть зуб этот у него не вырос в положенный срок. Зато выросло много волос.

Григорий был волосатый везде. Так что когда он мылся под душем, он сразу не намокал. Первое время вода сбегала с него по волосам. До того их было много. И такие они были густые, что даже немного завивались. Как будто Григорий был не человек вовсе, а какая-нибудь древняя обезьяна. Поэтому мыться Григорий не любил. От него сильно пахло потом, табачным дымом и одеколоном «Цитрусовый». В общем, скверно пахло.

В детстве он мечтал купить велосипед с блестящими спицами. У всех в детстве были велосипеды, а у Григория не было. Но папа с мамой велосипед ему не купили, поэтому Григорий вырос злым, неразговорчивым и волосатым. Стал курить и выпивать «Портвейн 777», который продавали в пластиковых бутылках по 0,75 литра в разных ларьках.

Но, как известно таксисту нужно быть общительным. Григорию тоже очень хотелось быть общительным. Он старался много говорить, но когда много говорил пассажирам почему-то казалось, что он им хамит. Григорий останавливался у тротуара, волосатой рукой открывал правую дверь и хриплым голосом спрашивал:

– Э, поедем или нет?

– Куда? – спрашивали у него.

– Куда надо.

– Нет, – отказывались испуганные пассажиры, видя бородатого и страшного Григория.

Так он ездил, ездил по городу целый день и всё больше раздражался. В конце концов за рабочую смену, ему удавалось подвести человек пять или шесть, не считая той старухи, которая сама ему нахамила и не заплатила ничего. Поэтому зарабатывал Григорий  плохо. Жил в маленькой темной комнате на улице Блюхера 15, на ужин варил лапшу «доширак», а когда включал телевизор, то всегда засыпал прямо в кресле и во сне громко храпел, как храпят все плешивые и волосатые дворники в Москве.

Женщины на него внимая не обращали. Смотрели как на зверя (скорее всего из-за этих самых волос), и если он к ним случайно прикасался – они испуганно отдергивали руку или плечо. Или ногу. К чему прикасался – то и отдергивали. Как будто он мог причинить им боль или что-то плохое сделать. Похуже чем боль. Хотя у него даже в мыслях не было, чтобы ущипнуть кого.

И вот однажды ночью. А если точнее в 2, 30 по московскому времени на Остоженке его остановила женщина. Вернее не остановила, а просто свалилась с тротуара под колеса машины. До этого момента она, конечно, пробовала голосовать, но по причине нетрезвого вида не удержала равновесие. Её повело, повело, и она оступилась под машину.

Григорий выбежал из машины. Хотел её отругать, как следует, но потом наклонился над женщиной и спросил:

– Э, поедем или нет?

– Куда? – с трудом открывая глаза, спросила женщина.

– Куда надо, – привычно ответил Григорий.

– Домой, – ответила женщина и снова закрыла глаза.

Было видно, что она не только плохо владеет своим телом, но и веки открывает с трудом, и язык у неё еле – еле шевелится. Настолько она была неприлично выпившая. Эта красивая молодая женщина с русыми волосами.

Бородатый таксист  впервые видел, что такие красивые особы тоже на дороге валяются и даже выпивают прилично. А Григорий хотя и был похож на породистого зверя, внутри себя был человек очень добрый. Он не мог бросить одинокую женщину на холодном асфальте. Он поднял женщину с асфальта и перенес в салон своей грязной машины. Женщина оказалась нетяжелая. Её русые волосы, пока он держал её на руках, приятно щекотали ему щеку. От волос этой женщины пахло чем-то ночным и пряным. К тому же она оказалась теплой и покорной. Когда он положил её на сидение, она что-то промычала, но глаз не открыла и ничего не сказала.

Взявшись за руль волосатыми руками, Григорий снова спросил:

– Э. Куда едем? А?

Женщина ничего не ответила. Её подбородок свесился в левую сторону, потом она всем телом поехала на Григория. Накренилась. Он вынужден был отодвинуть накренившуюся женщину ближе к двери автомобиля, чтобы в салоне стало просторнее.  А то рулить неудобно по Москве, когда пассажир вихляется в разные стороны.

Какое-то время он думал, как ему поступить с этой женщиной, которую он нашел на дороге. А потом решил отвести её к себе домой. Всё равно она ещё долго не очухается и ничего вразумительного не скажет. Её-то дом неизвестно где. Может где-нибудь под Можайском. А у него дом близко. Правда, дома у него не прибрано уже полгода. Пыль везде. Пахнет неприлично. Но что делать ему. Не бросать же на улице ночью, да ещё в таком виде женщину эту пьяную.

Завтра, скорее всего, она ему не заплатит. Нет, не заплатит, как пить дать. На ней только платье – больше ничего нет. Ни сумочки, ни часов, ни телефона. И зачем только он остановился рядом с ней? Может быть, её подобрал бы кто-нибудь другой. Есть же ещё таксисты в Москве. Кто-нибудь молодой и красивый подобрал бы и увез. Ему-то она зачем такая? Эта женщина пьяная.

Вот увидит завтра его и закричит. Что ты со мной сделал, гад? Где мой телефон, где моя сумочка? Где мои серьги в ушах? Куда они делись? Уши пустые висят. Это ты их забрал волосатый вор. Отдавай сейчас же, иначе я вызову полицию! Да… Будет завтра буча! Это точно… Вот как пьяных женщин на московских улицах подбирать…

В темном дворе Григорий оставил машину. Открыл правую дверь. Молодая женщина так прямо и повалилась ему на руки. Выпорхнула как птица. Он подхватил её и понес в темный подъезд. Потом по темной лестнице – на второй этаж, по темному коридору –  в свою маленькую темную комнату похожую на берлогу, где пахло лапшой «доширак» и одеколоном «Цитрусовый».

Принес, положил на кровать. Какая легкая эта женщина оказалась, хоть и пьяная. Не женщина, а мотылек. Он нисколько не устал даже, пока нес её. Постоял немного над женщиной, потом включил ночник и присел на краешек кровати рядом с ней.

Надо же, какая она красивая при свете. И почему такие женщины на дорогах валяются ночью? Почему под колеса падают? Непонятно даже. Их нужно на руках носить, а они пьяные ходят везде. Ездят на машинах со страшными волосатыми мужиками. Э-э-э. Нехорошо…

Григорий осторожно дотронулся до золотистых волос красавицы. Он думал, что она проснется и ударит его по щеке маленькой легкой рукой. Своими тонкими пальчиками, которые так и хочется поцеловать. Но она почему-то не проснулась и не ударила, даже волосы не убрала. Он наклонился, взял небольшую русую прядь двумя неуклюжими пальцами и провел себе по щеке. Мягкие волосы и щекочут. Пахнут забытой нежностью. Приподнял волосы всей пятерней, отпустил. Они золотистым бисером просыпались на подушку. Он высунул кончик языка, стал дышать тише.

Посмотрел на её лицо. Правильное, красивое, совсем детское ещё. Ей наверное лет восемнадцать или двадцать. Не больше… А может быть, так ему только кажется, потому что самому за сорок. Сейчас все двадцатилетние кажутся ему детьми. Он стал чувствовать приближение старости. Медленное, но приближение. Как у всех. Хотя в детстве ему казалось, что он никогда не станет таким как дед. Таким некрасивым как дед. Таким нездоровым…

Григорий почувствовал, что голоден. Пошел в угол, который называл кухней. Заварил лапшу «доширак», поел, выпил чаю «Принцесса Нури» и снова вернулся к своей юной женщине, к своему ночному мотыльку. Посмотрел на женщину и почувствовал себя богатым. У него в доме красавица.

Между тем пьяная женщина всё также спала на его кровати. Только немного изменила позу. Сейчас она лежала на боку. Линия плеча была на уровне линии таза, а между этими двумя возвышенностями существовал соблазнительный прогиб. С горки на горку. Лицо женщины было повернуто к стенке. Но и так без лица она всё равно была соблазнительна и мила. Это пьяная женщина, которую он на дороге нашел.

Григорий сел рядом. Ему показалось, что своим дыханием он может её разбудить. Она проснется и упорхнет он него навсегда.

Григорий дотронулся до складок платья на пленительном прогибе женщины. Надо же какая у неё фигура. Глаз не оторвать. Вот ведь какие существуют на свете. Не то, что толстая Глафира из соседнего подъезда, которая работает поваром в столовой.

Когда к нему приходит Глафира, он в ней ничего пленительного не видит. Баба и баба. Глафира чем-то напоминает Григорию кухонный шкаф. Широкая, толстая, с короткой шеей и такими же короткими ногами. И всегда она Григория торопит, чтобы он поскорее делал то зачем она пришла. Как будто любовь это тоже работа тяжелая и нудная, которую чем раньше начнешь, тем быстрее закончишь. И пахнет от Глафиры тухлой рыбой. Хотя в столовой, где она работает, не только рыбу подают…

Когда Глафира исчезала, у Григория было такое чувство, будто в его комнате мебели стало меньше. То есть вместе с ней как бы исчезала часть интерьера. Вот и всё.

В это время пьяная женщина глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок. Лицом к Григорию. Он от страха закрыл глаза. Сейчас проснется, увидит его и испугается до полусмерти. Она такая красивая. Он такой страшный.

Но красивая женщина не проснулась. Она всё так же ровно дышала, только однажды у неё задрожали ресницы и с губ сорвалось нечто напоминающее тихое  мычание или стон. Или слово какое матерное, которое в женских устах звучит необидно. Григорий толком не разобрал, какое это было слово. Понял только, что оно круглое и мимолетное, как мыльный пузырь.

Теперь Григорий мог рассмотреть её всю. Какая она. Ещё в машине Григорий обратил внимание на её правильный тонкий нос, на высокие брови, густые ресницы. Сейчас он увидел, что всё это богатство было у неё с каким-то золотистым отливом. Слегка коричневатое, но с отливом. «И почему у неё такое лицо, если она не артистка»? – подумал Григорий. Где такие женщины родятся? Чем живут? Почему ему на пути никогда до этого не попадались?

 

Так он просидел рядом с незнакомой женщиной до утра.

К утру женщина протрезвела и проснулась. Не открывая глаз, она слегка потянула носом и с ужасом поняла, что находится не дома. Пахло конюшней и табачным дымом, и ещё чем-то кисловатым, застоявшимся, которым кормят собак.  И как только её угораздило сюда попасть? Зачем? Вот откроет сейчас глаза и увидит что-нибудь страшное.

Кто-то дышит рядом с ней. Она это дыхание всем телом чувствует. Какой-то мужчина. Или зверь. Неужели у неё с ним, который рядом дышит, что-то было? Нет, не может быть. Она не могла этого допустить… Кислым пахнет. Нет, не могла. Здесь собаки живут. Ужас какой! Прямо страшно глаза открывать.

Женщина испуганно приоткрыла веки. Собак, кажется нет, но огромный волосатый мужчина сидит рядом. Женщина вздрогнула, увидев косматую голову незнакомца, испуганно  открыла глаза, стала озираться по сторонам, а потом  спросила у Григория:

– Ты кто?

– Я Григорий, – честно ответил таксист.

– А? Фа…

– Фамилия? Гурули.

– Что?

– Мой бабушка был грузин, – громко отчеканил Григорий.

Женщина села в кровати и уставилась на Григория стеклянным глазами. Потом осмотрела свое платье, для чего-то приподняла одну ногу, другую, что-то нащупала рукой у себя на талии. И снова спросила:

– А … А  как тут оказалась я?

– Я вас на улице нашел.

– Как это, на улице… нашел?

– Вы упали. И я вас на улице подобрал. Ночью в два тридцать.

– Откуда упала я?

– С тротуара.

В это время женщина коснулась руками волос. Вернее Григорию показалось, что она коснулась руками волос, на самом деле она слегка тронула уши. А уши у женщин везде.

– Серьги…

– Что?

– Мои серьги?

– Я вас нашел такую… как есть, – заговорил Григорий.

– У меня ничего не было? – удивилась красавица.

– Только платье.

– Но серьги?

– Только платье, – повторил Григорий и для чего-то показал ей свои большие волосатые руки. – Я ничего не брал, бабушкой клянусь.

– Врешь, – прошипела женщина.

– Э… Григорий никогда не врет. Это нехорошо. Ты такая красивая и по ночам пьяная падаешь. Плохо ходишь. Нехорошо.

– Врешь.

– Зачем мне врать, красавица. Скажи, а?

– Тогда отвези меня домой.

– Отвезу.

– Отвези.

– Отвезу, только ты мне за бензин заплатишь и всё.

Красавица замолчала. Кажется, она начала вспоминать то, что вчера с ней произошло. Как она с любовником отдыхала в кафе. А потом он её провожал, провожал, провожал… Вел куда-то, вел, вел, но почему-то не вывел её на улицу, а пошел какими-то дворами к себе. Ей было очень весело с ним. Она громко смеялась, а он всё повторил: «Ты что дура? Почему ты так кричишь»? У неё на плече была сумочка, на правой руке дорогое кольцо и дешевенький перстень. В сумочке – телефон и деньги.

Красавица растопырила тонкие пальцы правой руки. Удивленно посмотрела на них. Пусто. Ни одного кольца. Ни одного перстня.

– Падла, – негромко прошептала красавица.

– Я не падла, – обиделся Григорий. – Я тебя на дороге нашел. Тебя бросили там, а я подобрал.

– Отвези меня домой.

– Отвезу. Но за бензин мне заплатишь.

– Заплачу.

В салоне машины женщина успокоилась. Теперь она была непьяная, некрасивая и немолодая. При дневном свете это бросалось в глаза. Потому что ругалась она как извозчик. И Григорий рядом с ней  выглядел вовсе не так безобразно, как ночью. В общем можно сказать, что они оба были немолодые, обиженные и нервные люди, которым нужно было немного отдохнуть  от большого города.

При расставании женщина сунула ему в руку свой телефон на зелёной бумажке. Григорий удивленно посмотрел на бумажку, дождался пока женщина уйдет и бросил зелёный листок в лужицу под ногами.

Зелёный кораблик резво поплыл к далеким берегам.

– На, – женщина вынесла и протянула ему деньги.

– Не надо столько, – ответил Григорий. Вытащил из кармана пятьсот рублей и сунул обратно. Женщина взяла. Он пошел к машине.

– Спасибо.

– Э… Зачем спасибо говоришь. Я мужчина или нет…

На щеке женщины появилась слеза. Хотя, чего было жаль, женщина толком не понимала. В голове у неё был туман.