* * *
Я лягу на кладбище,
В общем ряду.
Меня отнесут туда,
Сам не дойду.
А если и бросят
Меня по пути,
Что ж, будет им ближе
Обратно идти.
Я выпаду тотчас
Из гроба долой,
И лягу бесплодно
На почвенный слой.
Я буду роскошно,
Гниющий, смердить.
Прохожие станут
Меня обходить.
Брезгливо
И вправо, и влево,
Плевать,
Мальчишки глумиться,
И озоровать!
И финку достанут,
И станут стрелять
В меня, как в мишень,
И всегда попадать!
Они не боятся
Сумы и тюрьмы.
Хорошие мальчики –
Ангелы Тьмы!
Я их развлеченьям
Не стану мешать
Уж раз не успели
Меня закопать.
Все прошлое
В памяти переберу:
Удачу и горе,
Облом и игру.
Мне так надоели
Вино и коньяк,
Знакомый святой,
И знакомый маньяк.
Под вечер,
Меня подберёт санитар.
За ногу потянет в больницу…
Кошмар!
О камень затылок
Сотрет до кости.
И сразу к хирургу
“Нельзя ли спасти?”
Врач скажет:
“На черепе рана свежа,
Торчит из груди
Рукоятка ножа.
Под сердцем три пули.
Могу удалить.
Да он еще сможет
Лет двести прожить!..”
Я в общей палате
На койке проснусь.
Увижу себя,
И себе ужаснусь,
Да как это так,
Я пять суток в раю
Уже на коленях
Пред Богом, стою.
Зачем мне палата,
Зачем мне бинты,
Зачем мне на землю
С такой высоты?!
На крик подбегает
Ко мне медсестра:
“Очнулся?.. порядок!
Укольчик… пора!”
И так беспощадно
Укольчик кольнет,
И так сексуально
На ушко шепнет:
“Не думали право…
Да вы молодец!
А как привезли,
То решили – мертвец!
Но врач закричал:
“Будет жить, вашу мать!”
А он может мёртвых
Из гроба, поднять”.
Прошло девять дней…
И меня медсестра,
К себе на квартиру
Как мужа взяла.
Живу сорок лет
Вместе с ней, как в раю,
Но просьбу твержу
Однозначно, свою:
“Как будешь меня
На кладбище везти,
Не брось ты мой гроб
Где-нибудь по пути!”
2 июня 2005 года, ровно 14 часов
Вчера был дождь, пасмурно, сыро?
ам.
ТРОПИЧЕСКИЙ ЛИВЕНЬ
Ужас в тропиках под ливнем!
Слон слониху колет бивнем.
Две гиены в луже грязной,
Труп глодают безобразный.
Отрывают по кусочку,
И садятся есть на кочку.
Под водой пиранья, рыбка,
Изворачиваясь гибко,
Как буравчики в работе –
Рвет зубами бедра тете!
Тётя тонет. Актуально.
И кричит не сексуально.
На пригорке косогора
Дядя тети. Вот умора!
Ворон дядин носик гложет,
Этот тете не поможет!..
За ближайшим поворотом,
Тягостным водоворотом,
Раздавило шлюпку в щепки!
То-то пальцы в цыпках цепки.
Держат детки бортик шлюпки,
Плачут горько, кривят губки.
Взмах, толчок!.. на берег, детки!
Флаг вам в руки, малолетки!
Тихий шелест. В тропке топкой.
Чу, шаги!.. под шлемом-пробкой,
Странный путник, путник драма.
Ой!.. турист из Амстердама!
Что за рожа, нос – каверна!
Прокаженный?! Это скверно!
Тянет руку бедной даме,
Так ребенок тянет к маме
На прогулке, ручки край:
“Я спасу тебя… хватай!”
Пальцы-язвы!.. волос дыбом
У несчастной: “Лучше к рыбам!
Или сразу в крематорий,
Чем спасенной – в лепрозорий!”
Утонула. А голландец
Вовсе и не иностранец.
Он артист. Тут съемки “мыла”.
Даже ливнем грим не смыло…
Плачет бедный. Вот экстрим,
Размывают слезы грим!
Грим в глаза. В глазах темно.
Не заметил, как бревно,
Приближается из лужи.
Сам-дурак. Ему же хуже:
Крокодил настиг бедняжку,
Цапнул исподволь за ляжку,
Хрустнул ручку, хрустнул ножку,
Вызывайте неотложку,
Крокодилу худо стало,
Пробка в горлышке застряла!
Глазки пучит, лапки крючит,
Он же так, инфаркт получит!
Но, не едут доктора,
Их самих спасать пора!
С красным крестиком, машинка,
В омут, словно камышинка,
Потопилась. Унырнула.
И колеса “протянула!”
Бьет наверх мазут обильный.
“Красный крестик” – крест могильный.
Мерно лодка из бамбука
По волнам скользит без звука.
Шест пронизывает воду,
Добавляя лодке ходу.
Человек шестом владеет,
Трубку курит, и балдеет…
Ждут, аборигена Нгуна:
С тихой заводью, лагуна,
Дом на сваях, пол, циновка,
(Это местная хрущевка).
Но и там повсюду, сыро!
Насмерть вымокло полмира.
В гамаке аборигенка:
В каплях влаги, как студентка,
После секса под Ковровом,
Смотрит взглядом нездоровым…
У несчастной – малярия.
Выздоравливай, Мария!
Пей хинин, лечись, дуреха.
Ты не Маша… это плохо!..
Ленка? Славно! Если врешь,
До утра не доживешь!
Панорама драматична:
Лев лежит не эстетично,
На траве. Упала грива,
Пасть распахнута лениво.
Вздут живот, набитый мясом.
В полудреме, час за часом,
Он терзает львицу лапой.
Рыжий львенок, рядом с папой,
Робко смотрит в облак дверь…
Маленький, не страшный… зверь!
Гады мерзкие в протоке,
Пьют из антилопы соки.
По хребтине кольца вьются,
Душат жертву, и смеются!
Шанс им выпал впрок напиться,
Чтоб, им сукам, подавиться!
Обезьяны, в мокрых кронах,
Как начальники в погонах,
Рвут у дерева плоды,
Лучше манго нет еды!
Прыг в пространство… там лиана.
Не разбейся, обезьяна!
Но мокра лиана, влажна…
Наземь грохнулось, вальяжно;
Беззаботное чудило,
И коленку раздробило.
К обезьянке, шасть, шакал,
Свежей кровушки взалкал!
Повезло. Понес ребенку:
Обезьянки селезенку,
Сердце, печень, череп, почку…
Шакаленку, и щеночку!
А на ветке птица – “попка”,
Раскрывает крылья хлопко,
Чистит перья красным клювом,
Хохолок с турбо надувом!
Вертит шею, глазки лупит!
Этот и продаст и купит.
Рядом горка. В горке ниша.
В нише мышка, мышка Миша.
Шутка. Эта мышка – штучка!
Сам-вампир, в ночи летучка!
Кожа – крылья, в пасти – зубки…
Попадись такой “голубке!”,
Чиркнет зубками по венке,
И бежать висеть на стенке!
В черном гроте, на горище,
Кровососов тысяч тыщи.
Смрад стоит в поганом гроте,
Вы же там с ума сойдете!
Вы спускайтесь к водопаду,
Там старик зажег лампаду,
Распростёр над ней ладонь,
Прячет от дождя, огонь.
Молит бога, бога Будду…
Внемлет Будда, трафит чуду,
И горит лампады крошка,
Хоть и убрана ладошка,
Хоть не ливень, а потоп,
Льется с неба, насмерть чтоб!
Молит старец бога Будду:
“О, всесильный! я не буду:
Есть полгода, пить полгода…
Пусть наладится погода!”
Хмуро смотрит Будда в старца,
Как шахтер, в прожилку кварца:
“Врёт тщедушный. Я проверю,
Как он выдержит потерю,
Чашки чая, миски риса,
Даже месяц. Сдохнет крыса!
Испытать? А впрочем, стоп!”
И закончился потоп.
7 марта 2006 г.
ПЕРВЫЙ, ПОСЛЕ ЭКСКУРСИИ ПО АДУ…
(отрывок из поэмы)
…он к сердцу Сталина прижал,
Из ножен выпростал кинжал,
Хотел изящно и хитро,
Подрезать Сталину нутро.
Но Сталин нож отвёл рукой:
Зачем так геноцвале, стой!
Смешна на “этом свете” месть,
И власть смешна, и боль и лесть.
Одно тут только не смешно,
Как жил в Кремле. А жил грешно.
И ты неправедно живёшь…”
“Да я, однако, лучше!” – “Что ж…
Как по другому на посту
И президенту, и менту?
Всем никогда не угодишь,
Одним помог, другим вредишь…”
Хрущёв скривился: “Ерунда!
Таков удел наш господа.
Ты лучше нас у власти будь.
Рай помни. А про ад, забудь!”
“Коллеги! Ад мне не забыть.
Я по другом стану жить,
Чтоб в этот ад не угодить,
Не так как ныне, экскурсантом,
А в кипяток котла, курсантом!
Вернусь на землю, господа,
Грешить не буду никогда!
Оставлю пост. И в монастырь
Творить добро, читать псалтырь.
Богатства нищим раздарю.
Хорош урок. Благодарю!..”
Расправил грудь,
Встал на крыло,
И полетел… и понесло!
За ним, следили из пещер,
Хрущев, и Сталин-изувер:
“Счастливо-о-о!.. Первый!..
Пестуй Русь!
Не воз-вра-ща-а-айся!”
“Не вернусь!”
Мгновенье, и покров земли,
Пред ним разверзнулся в пыли.
Потом мелькнули острова
И закружилась голова,
От быстрой перемены мест.
Поцеловав нательный крест
Святой Руси, и, Бога ради!
Сел на просторы водной глади.
Отпали крылья. И лопатки
Как прежде стали, ровны, гладки.
Бурлило море. В глубине
Рождалась буря. По волне
Скользила яхта. Паруса
Ловили ветер. В небесах
Сверкнула молния. Рука
Столкнула в небе облака.
Загрохотало. И волна
Над яхтой встала как стена!
И вдруг всё стихло. Вдалеке,
С одной котомкой, налегке.
Шел человек. Морскую гладь
Не мог ногой поколебать.
Вода застыла как гранит,
Он по граниту семенит!
“О, Боже! – вскрикнул капитан,
Избороздивший океан, –
Да этот путник полубог,
Здесь сроду не было дорог!”
Кричит им путник на ходу:
“Эй, там!.. на яхте… я взойду?”
Команда в трансе!
Пусть взойдёт,
Кто аки посуху грядет
Над бездной моря. По воде…
Спугнешь такого, быть беде!
В кают-компании “святой”
Раскрыл портфель полу пустой,
Достал кулич, достал пирог,
Перекусил, и спать прилег.
Команда шепчет – кто такой
Полу наглец, полу святой?
Чуть лысоват… так ну и что ж!
Зато на Первого похож.
Тот восемь лет глава страны,
И был в гостях у сатаны?
Да что вы! Кажется братва;
Он Бога посетил сперва.
Посмотрим, что он скажет нам,
Когда проснётся. Если хам,
У сатаны быть только мог.
А если мирный… значит Бог
Его встречал на небесах!
И склянки били. В парусах
Резвился ветер, честью горд.
И яхта шла в ближайший порт.
Он пробудился ото сна
У борта стал. Шумит волна,
Как будто шепчет: “Эй, матрос!”
А он, поправив прядь волос,
Вздохнул глубоко, помрачнел,
И песню про “Варяг” запел.
Ребята шепчут: “Точно наш!
Да с этим хоть на абордаж!”
А он: “Прошу соединить
Меня с Москвой…”
Сигнала нить
Вокруг планеты пролегла.
Москва откликнулась. Звала!
Был Первый в разговоре прост:
Отрекся напрочь. Бросил пост.
И попросил команду он,
К Афону править.
Где Афон?
В районе Греции и гор.
Прощай мирское!
С этих пор
Он больше не увидит Русь…
Монахом станет. Ну и пусть,
Лицо усы и борода
Ему украсят. Не беда!
Зато для Бога поживет.
И может… вечно не умрет?..
2003-2006
