Александр Гусев. ПА-ДЕ-ДЕ НАД ПАСТЬЮ ДРАКОНА

ПА-ДЕ-ДЕ (французское pas de deux,
буквально — танец вдвоем), мужской
и женский сольный танец (вариации)
и совместная кода (заключение).

Дождь всё льёт и льёт. Он то притихнет, набираясь сил, и сеет мелкой пылью, то снова больно хлещет по лицу холодными жёсткими струями. Город промок насквозь, почернели дома, крыши блестят среди деревьев как лысины. Кажется, что город вымер, и букашки автомобилей ползают по дорогам сами по себе. И никому нет дела, что она сидит на крыше высотки, свесив ноги в манящую пустоту. Вдруг кто-то схватил её за воротник куртки и потянул назад. Сразу пришла решимость: всё Ленка пора! И она, подняв руки, рыбкой скользнула из мокрой куртки вниз.
Она болталась как тряпка на прищепке, а он, свесившись с края крыши, вцепился ей в руку выше локтя, а другой рукой пытался схватить её за волосы. Никак не получалось, она, как могла, изворачиваясь, отбивала его руку и шипела:
– Чего тебе надо козел? Чего надо?
Они боролись, остервенело как два заклятых врага: он за жизнь, она за смерть. Наконец она изловчилась и вцепилась зубами в держащую её руку. Делать было нечего, парень как молотом врезал девушке кулаком по голове, втащил её кое-как на крышу и как бревно перекатил подальше от края. Руки не слушались, стали ватными, пытаясь отдышаться, он уселся рядом. Девушка лежала на спине и не шевелилась.
– Вот черт… Убил что ли?
Парень наклонился к самому её лицу – слава Богу, дышит, значит живая. Пуговицы на блузке отскочили, наверное, когда он затаскивал эту дурынду через край крыши, тонкий кружевной лифчик порвался, и она лежала перед ним полуголая исцарапанная, от тела шёл пар.
– Живая.
Он тяжело поднялся и, пошатываясь на дрожащих ногах, сходил за курткой, валявшейся на краю крыши. Вернулся, опять сел рядом, между ней и краем и, прикрыв девушку от дождя, всмотрелся ей в лицо. Красивая. Очень красивая, вот такие и бесятся – всё мало им. Протянул, было руку, чтобы смахнуть у неё с лица прилипший песок и не успел, она вдруг открыла глаза и как кукла заморгала ими – хлоп, хлоп.
– Ну, ты чего подруга, офанарела что ли?
Попытался пошутить:
– Погода сегодня не лётная
Девушка резко села, перекинула куртку на плечи, поджала ноги и, лязгая зубами, кидалась словами как кусалась.
– Вот и сиди дома! Чего по крышам шастать!
– О как. Это мне вместо благодарности.
– А ты чего ждал, что я тебе руки буду лизать, да? Тоже мне нашёлся армия спасения. МЧС, …твою мать.
Андрей разозлился, вскочил, но на всякий случай остался рядом.
– Да нужна ты мне. Я на последнем этаже живу, вышел на балкон покурить смотрю, ноги висят – прыгать кто-то надумал. Пойду, думаю, предупрежу человека, чтоб левее брал, а то антенну мне с балкона сорвёт, а сегодня матч, четверть финала. А ты бешеная сразу кусаться.
– А ты добренький, да? Добренький. Добро должно быть с кулаками, «панимаишь»! А я вот пойду сейчас в ментовку и за твоё добро заяву на тебя накатаю, что ты изнасиловать меня хотел. Затащил на крышу, порвал на мне всё…
– Да кто тебе поверит!
– Да ты на себя посмотри!
Андрей глянул на свои грязные джинсы, порванную рубашку и исцарапанные руки: точно – насильник, Раскрываемость стопроцентная.
– Ладно, пошли-ка лучше ко мне чай пить, а то простынем, и я до суда умру, и ты свою миссию не выполнишь героически, как хотела – умрёшь от реактивного насморка.
– Как это?
– Да просто соплями подавишься.
– Дурак.
– Вообще-то меня Андреем зовут. Ладно, внучка Икара давай уже свой мизинчик мириться будем.
– А меня, между прочим, Лена зовут, а не внучка какая-то там, тоже мне Эзоп нашелся.
– О-о, из образованных мы. Древних греков знаем.
– Читали! И чего нам с тобой мириться, если мы и не ругались ещё. Просто нечего тебе было лезть не в свое дело.
– Как это не в свое? Ошибаешься, Леночка, дело у нас с тобой одно, общее – удвоение внутреннего валового продукта, а ты вдруг решила дезертировать. Что ж мне ещё и за тебя отдуваться?
Лена сидела у Андрея на кухне куталась в его халат и клацала зубами о край бокала с чаем. После горячего душа она, кажется, согрелась, но всё равно её трясло, как в лихорадке.
– Может, выпьешь?
– Нет. Лучше я домой поеду.
Андрей заглянул в ванную, Лена сбросила там с себя всю одежду, и она лежала теперь на полу грязной рваной кучей.
– Как же ты поедешь, в моем халате?
– Нет, голая поеду! Куртка и джинсы кажется целые?
Лена тоже заглянула в ванную комнату.
– Вот гадость – любимый лифчик порвался и блузка. Ты виноват. Как я теперь домой покажусь?
– А как ты собиралась там показаться, если бы я не вмешался? Видок был бы ещё тот.
– Ладно, выметайся из ванной, мне переодеться нужно. Или ты посмотреть хочешь? Да и дай мне, пожалуйста, какую-нибудь футболку, я потом верну.
Андрей долго рылся в шкафу: всё ей большое будет. Наконец, нашел свитер, он в нём ещё в школе на лыжах бегал. Вот это как раз то, что надо.
Побарабанил ногтями в дверь ванной комнаты, и она тут же приоткрылась, через щель высунулась рука с выраженным хватательным рефлексом. Андрей стоял и любовался, как пальцы ловят воздух, из-за двери послышалось недовольное рычанье, пришлось подсунуть свитер. Рука впилась в него и, довольно урча, утащила добычу за дверь.
Ну, вот это совсем другое дело, человек способный шутить с крыши уже не должен прыгнуть, во всяком случае, сегодня.
– Знаешь Лен, в древней Греции среди девушек как-то пошла мода на самоубийства. Так вот чего только не делали родители, как только не следили за дочерьми, всё напрасно. Но нашелся один умный человек и предложил девушек-самоубийц после их так сказать волеизъявления выставлять на главной площади, обнажёнными для всеобщего обозрения и порицания. Всё, как бабка пошептала. Очень тогда девушки целомудренными были. А сейчас? Ты в следующий раз, когда надумаешь лезть на крышу, представь, как тебя потом пьяные санитары в морге разденут и, привязав к пальцу на ноге бирочку с номером, шлёпнут голым задом на цинковый стол.
Дверь распахнулась. Лена была в полном порядке. Светло русые волосы гладко причесаны и связаны на затылке в узел. Диву даёшься – как это они умудряются так быстро в форму входить, даже подкраситься успела. Старый свитер оказался ей в самую пору.
– Никак в толк не возьму: ты медик или историк? Такие обширные познания, опять же знание деталей.
Андрея понесло:
– Вообще-то я лётчик, пилот второго класса, а медицина и история увлечения души, хобби. По выходным кто в киношку, кто на концерт, а я в музей или в анатомический театр спешу.
– Да знаю я про тебя все, можешь не стараться. Я жила в шестом подъезде этого дома и учились мы с тобой в одной школе. Когда после окончания училища ты приехал в своей огромной фуражке, девчонки нашего двора влюбились в тебя все поголовно.
– И ты?
– И я конечно.
– До сих пор любишь?
Лена поцеловала свой указательный пальчик и приложила его Андрею к губам.
– Спасибо тебе. Мне уже пора.
Андрей вдруг понял, что вот сейчас эта девушка уйдет, и он никогда больше не увидит её.
– Давай я провожу тебя.
– Нет, не надо, я сама доберусь.
– Ну, подожди я тебе такси вызову.
– Этого тем более не стоит делать. Представляешь, какая будет реакция, когда я заявлюсь домой в таком растрёпанном виде. Отец через такси вычислит твой адрес и у тебя будут большие проблемы. Тебе придётся очень долго доказывать, что ты не верблюд.
– А кто у нас отец?
– Владелец заводов, газет и пароходов.
Лена у самой двери обернулась:
– Не сердись на меня. Я испортила тебе выходной день, ты не смог сегодня сходить в свой любимый анатомический театр. Хотя если бы ты не вмешался, он бы прибыл к тебе на дом сам, так сказать: горячая доставка горячих блюд.
– Очень смешно.
– А всё-таки мне здорово повезло, что именно ты подвернулся. Ну, всё прощай.
Дверь клацнула за ней замком. Вот так – «подвернулся», а он думал судьба.

– Уроды, да я вас живьём в асфальт закатаю!
– Николай Дмитриевич…
– Что Николай Дмитриевич? Ну что? Вас кого поставили охранять? За кем ходить? Ну?
– Елену Николаевну…
– Ну? И где она? Вы вот придурки здесь, а её нет! Уже целых три часа нет! Сергей, ты чего молчишь? Где ты набрал этих баранов?
Начальник охраны стоял чуть поодаль от своих сотрудников и, скучая, смотрел в окно.
– Николай Дмитриевич отпустите ребят и давайте спокойно обсудим нашу проблему, а разбор полетов устроим по результатам её решения.
«Слоники», как называла их Лена, вышли, и в кабинете остались двое: её отец и начальник охраны Сергей Ломакин, бывший спецназовец.
– Ну, что ты на всё это скажешь, Сережа? Кажется передоверился я тебе, самому мне нужно было и охрану подбирать и инструктировать и проверять. Всё сам, всё сам.
Главный секьюрити спокойно стоял у окна и молчал, как будто сказанное его не касалось, он лишь только время от времени в пол голоса общался по спецсвязи с подчиненными.
Вдруг он резко отскочил от окна.
– На пол! Лечь на пол!
Патрон стоял, как ни в чем не бывало:
– Это ты мне? Что какая-то опасность?
– Нет не вам. Пока вы рассуждали об опасности, вас уже убили.
– Типун тебе на язык.
– Напомнить вам, зачем вы меня наняли?
– Ну, уж во всяком случае, не учения мне устраивать по гражданской обороне.
– Вы меня наняли, – будто не слыша замечания шефа, продолжал начальник охраны, – телохранителем, охранять ваше тело. Я подал вам команду, вы её не выполнили, в случае реальной опасности я бы лишился работодателя. Ваша дочь ведет себя точно так же, она никому и никогда не подчиняется. Она думает, что охранник это такая разновидность прислуги. Ребята виноваты лишь только в том, что они не проводили её до унитаза, а остались у дверей дамского туалета. Ваша дочь воспользовалась служебным выходом и упорхнула.
– Каким служебным выходом, где в туалете?
– А вы думали, что уборщица в арткафе с ведром и шваброй ходит прямо через зал?
– Так всё, хватит, меня не интересуют детали архитектуры современных тошниловок. Меня интересует, где находится и что сейчас делает моя дочь? Ты мне можешь ответить?
– Могу. В данный момент она принимает душ.
– Что она принимает? Где?
– У себя дома конечно, точнее, у вас.
– Хватит умничать. Она что дома? Ты что же – знал это и Ваньку валял? Мне нужно видеть её.
– Николай Дмитриевич, ваша дочь вернулась только что и заперлась на своей половине. В данный момент перешла к водным процедурам.
– Скажи, а там, в душе у неё ещё не появился служебный выход? Нет? Ну, тогда она сейчас мне за всё ответит.
Финский замок под мощным напором массивного, как шкаф, хозяина дома вылетел из финской двери ведущей на половину дочери вместе с финскими же щепками и шурупами: тоже мне четвёртая степень защиты!
Отец шагал по дорожке из Ленкиных вещей, которые она сбрасывала с себя на пол по пути в ванную. Из душевой кабинки лилась тихая, задушевная, девичья песенка:
– Кисс ю, кисс ю! Ай лав ю-ю-ю…
В цилиндре из декорированного пластика под струями воды выплясывала его дочь. Он присел на край огромной, как автомобиль, мраморной ванны.
– Ленка! Отыскалась бы где-нибудь крапива, надрал бы тебе сейчас то лицо, чем садятся на крыльцо. Ну что ты вытворяешь? Где ты была? И хватит петь, когда с тобой отец разговаривает!
– Что, папочка, пришёл мне попку помыть? Извини – опоздал, я уже сама научилась, да и в тазик уже не помещусь.
– По-моему пришло время нам с тобой серьезно поговорить.
Вода перестала шипеть.
– Выйди, пожалуйста, мне одеться нужно. Ну, ты чего сидишь то? Я ведь всё равно пока не оденусь, говорить ни о чём не буду. Какие ещё могут быть разговоры на серьёзные темы, когда я в голом виде?
– А меня это не смущает.
– Конечно, ты же не голый!
– Ну, наконец-то у меня появилось преимущество, и я смогу поговорить с собственной дочерью пока она находится на одном месте и не куда не сможет сбежать. Кроме того, услышу голую правду в буквальном смысле.
Дочь уселась на дно кабинки и тяжело вздохнула.
– Так они проводили долгие семейные вечера…
– Хватит ёрничать. Тебе не кажется, что твои каникулы сильно затянулись и европейские светила давно жаждут передать тебе свои накопленные веками знания?
– Уж чего они действительно жаждут так это увидеть на своем счету кругленькую сумму.
– И заметь себе они её видят, потому что она уже там, а ты всё ещё здесь ошиваешься.
Отец расхаживал по просторной ванной комнате, засунув руки в карманы брюк и, запинаясь о раскиданные детали дочкиного гардероба, пытался образумить дочь.
– Господи, слава богу, мать не видит, не дожила до того, как её доченька – кровинушка, красавица и отличница превратилась в аморфное существо, в амёбу. Ленка ты живёшь как растение: вышло солнышко хорошо – гуляем, зашло солнышко ещё лучше – спим. А знаешь, что я сейчас сделаю? Заверну-ка я сейчас тебя в целлофан, заколочу в ящик, погружу в самолёт, и лети-ка ты в свою Европу с реактивной скоростью такая чистенькая, умытая, непорочная.
– Ну, не такая уж и непорочная. Папка, я замёрзла, дай мне что-нибудь накинуть.
– Что тебе дать? – Он опять обо что споткнулся, присел. – Свитер вот, какой то валяется. Что?! Что ты сейчас сказала, какая ты? Чей это свитер?
И заревел как разъяренный бык:
– Ты где была, с кем?
Дочь улучила момент и, проскочив у него за спиной, унеслась, блистая ягодицами к себе в спальню.
Когда отец поспел к двери, она была уже надёжно заперта.
– Ладно! Потом поговорим. Из дома ни ногой! – И он, круто развернувшись на каблуках, вышел.

Сергей не часто видел хозяина в ярости, но сейчас, по-видимому, наступила как раз последняя её стадия. Он метался по кабинету и грозился показать всем такую кузькину мать, что мало не покажется, лицо у него горело так, что хоть прикуривай. Но он всё-таки взял себя в руки и смог достаточно внятно, медленно, с расстановкой, чтобы была понятна важность поручения, произнести:
– Я хочу, что бы ты нашёл и доставил ко мне одного человека. Вот его свитер смотри, там бирка какая-то пришита. Что тут? Не разобрать. Смотри сам.
Он кинул свитер на стол.
– Хорошая бирка! Снегирёв, 10 «А», 86 шк. Очень хорошая бирка!
– Десятый класс? Ну, ещё малолеток не хватало!
– Да нет, Николай Дмитриевич, мальчонка уже подрос. Сейчас такой свитер с оленями уже никто не носит. Всё понятно – сейчас ему лет двадцать пять – тридцать, где-то так.
– Вот и хорошо, что тебе всё понятно. Я рад. Займись этим делом сам лично. Доставь этого хлюста ко мне живым и невредимым, лучше сегодня же. Да, и чтобы груз в пути не кантовать, я сам хочу посмотреть из чего он сделан. Давно я что-то так не ждал гостей.
Сергей долго стучал в двери замершей школы, где-то далеко в ней теплилась жизнь – горела, едва освещая в раздевалке рёбра вешалок, тусклая лампочка. Наконец в сумраке появилась, чья-то неясная фигура, по мере приближения оформившаяся в грузную старуху. Она подошла к двери и, вглядевшись через стекло в молодого человека, крикнула через дверь:
– Ты чего хулиганишь! А ну-ка давай отсюда, а то я сейчас милицию вызову!
Парень не смутился, лицо расплылось улыбке.
– Да вы что, тётя Маша, не узнаете меня что ли? Это ж я, Колька Иванов! Ну! А я вас так сразу признал.
«Тетя Маша» не очень то поверила, но уже спокойнее спросила:
– Чё те надо?
– Да вот еду мимо родной школы дай думаю, загляну. Может кого из наших встречу.
– Кого ты тут встретишь – на ночь глядя. И не Маша я вовсе, а Рая. А тебя я что-то не припомню.
– Ну вот, как же так. И наш знаменитый десятый «А» забыли и меня забыли! Мы еще со Снегирёвым дружили, он где-то рядом тут жил.
– Нет милок, не припомню что-то я тебя, а Снегирёв… Это что Андрей что ли, летчиком-то который? Его помню, как не помнить – чуть не каждый день с ним здороваемся. Так он, и живет всё там же, вон в той девятиэтажке, напротив.
– Вот и славно тётя Маша. Остальное теперь дело техники. Будь здорова Тимофеевна!
Сторожиха проводила взглядом чудного парня.
– Шальной какой-то, какая я ему Маша, какая Тимофеевна. Пьяный что ли?

В гараже было тепло, но через щель под воротами тянуло ледяным сквозняком. Андрей лежал на полу в луже воды – его только что привели в чувство водичкой из шланга. Послышались шаги, прямо у глаз остановились носки чьих-то туфель.
– Ну что гадёныш, с прибытием. Поднимите-ка его.
Андрея подхватили с двух сторон и поставили на ноги. Он не удержался и повалился на бок, тогда его как ватную куклу подтащили к стулу, плюхнули на него и привязали к спинке.
Кто-то снова подошёл и ткнул ему в лицо чем-то мягким и тёплым.
– Узнаёшь? Твоя кольчужка?
Андрей с трудом открыл глаза, ему совали в нос его собственный старый свитер. Он поднял голову перед ним стоял широкий, как трёхдверный шифоньер, рыжий мужик в домашнем халате.
– А-а… владелец заводов, газет и пароходов. Нашёл всё-таки, права была Ленка.
– Точно, это он. Уйдите все! Сергей, ты останься. Ты и так всё знаешь, да и мне, если что поможешь язык ему развязать.
Они беседовали по душам, наверное, всего полчаса, хотя Андрею показалось, что прошла целая вечность – уж очень душевно беседовали. Он то приходил в сознание, то снова отключался.
– Что у тебя было с моей дочкой? Ну! Говори!
Вот настырный! Что было, что было. А что могло бы быть между парнем и девушкой при условии, если парень настойчивый, а девушка не против. Но сказать ему такое вслух Андрей не решался – насмерть забьет кабан эдакий!
– А ты, папаша, у дочки своей спроси, что было, а чего не было.
– Ишь ты как запел: папаша! Может ещё и дедушкой…
Договорить он не успел, в гараж, оттолкнув охранника вместе с дверью, влетела Лена.
– Сволочи! Гады, да что же вы делаете! Да он же герой, он же меня от смерти спас!
После такого краткого, но значительного резюме разговор пришлось продолжить в более комфортных условиях, двумя этажами выше, в кабинете у Николая Дмитриевича и куда как в более приятной компании. Лена с радостью терзала Андрея, какими то примочками, наверное, в душе каждой женщины живёт сестра милосердия. Она всё время что-то промывала, прижигала и, наконец, залепив пол лица пластырем и придирчиво оглядев свою работу, осталась довольна – перед ней сидел человек, выживший в авиакатастрофе.
Отец, наблюдая тяжелым взглядом, как дочка порхает перед своим героем и еле сдерживался от того чтобы, послав всё к чертям уйти спать. Он ещё в гараже понял, что Андрей ни в чём перед ним не виноват, но продолжал куражиться над ним просто так, по инерции. Когда-то давно, в далёкой юности, он тогда ещё просто Колька Кольцов занимался спортивным самбо. Встречаясь на ковре даже с более сильным противником, он всегда старался победить, победить любой ценой. И побеждал, безжалостно ломая руки, ноги, ключицы. Более слабых ребят он ломал так же сильно, но уже без причины, просто из удовольствия, упиваясь своей властью над соперником. Тренер заметил в нём эту не спортивную злость и, после долгих безуспешных бесед о спортивной этике, из секции его выгнал. Забавы юности остались где-то далеко, а черта характера прижилась.
Надо было сразу влить в него пол-литра водки, думал он, отвезти куда-нибудь на окраину и выбросить там. И сидел бы сейчас этот субчик не у него в кабинете, а в отделении милиции и развлекал бы дежурного своими рассказами про то, как неизвестные сначала похитили его, а потом ещё и избили, они там и не такое каждый день слышат. А теперь, вот получай – он передразнил про себя: Андрюсенька, Андрюсенька! Наконец кое-как отправили Лену спать и остались вдвоем.
– Андрей, ты тоже виноват. Заладил одно: папаша, папаша. Ну, меня и перемкнуло. Она у меня одна, понимаешь? А в нашем волчьем мире прав тот, кто сильнее, а те, кто пожиже те стараются укусить исподтишка. Вот над моей дочерью, например, надругаться, а потом подглядывать из-за угла как я бешусь, да посмеиваться – ну что хозяин жизни съел, а достать-то ты меня не можешь. А я тебя смог!
Он расходился все сильнее и сильнее, но вдруг заметил на лице Андрея улыбку, нехорошую такую улыбку презрительную что ли и разозлился уже не на шутку. Андрей ему не нравился и даже не в отцовской ревности тут дело. Дело в том, что он не смог сломать его, теперь же ненависть, к этому парню оформившись окончательно, просто разъедала его. Сначала этот мальчишка оказался ему просто не по зубам, а теперь он вдобавок ко всему ещё и смеется над ним. Но ситуация изменилась и теперь его просто так не пустишь под бульдозер на свалке, придётся ещё подумать как его вычеркнуть из их с Ленкой жизни. Ну да ладно – утро вечера мудренее.
– Ты вот что парень, зла на меня не держи, я хоть и строгий, но справедливый, да и в долгу оставаться не привык. А вообще-то, ты молодец – жизнью своей рисковал ради Ленки и не только, кстати, на крыше. Ещё не известно, где ты больше рисковал там или в гараже.
Николай Дмитриевич остановился перед Андреем, наклонился и заглянул ему в глаза.
– Ты хоть понимаешь это? На волоске ведь висел, а всё-таки молчал. Герой! Супергерой! – И не понятно было хвалит он сейчас или издевается. – Не каждому такое дано. Стержень, что ли какой-то в тебе есть, харизма, как сейчас говорят. Другой бы на твоём месте в штаны напустил, а ты нет. Молодец. Ты кстати работу сменить не хочешь?
– К себе сватаете? – Андрей скривился от боли, разбитые губы жгло коньяком, и он старался больше молчать. – Служить бы рад, прислуживаться тошно. Да и куда я без неба? Я ведь лётчик.
– Ну и на здоровье, оставайся себе лётчиком, хотя и мне бы такие люди не помешали. Нет, ты не понял. Должен же я как-то отблагодарить тебя, да, кстати, о твоем здоровье – материальное возмещение ущерба тоже не помешает. Всё, решено, сейчас отправляйся спать – тебя проводят, а завтра с утра мы с тобой поставим в этом деле точку.
Андрей стоял в отведённой ему спальне перед открытым окном и курил. Он, честно говоря, и сам не знал, чего ему теперь больше хочется радоваться или бояться свалившегося на него счастья. Не прост этот дядя, ох не прост. Он еще проявит себя, в долгу то он точно не останется. И как у таких упырей такие красивые дочки рождаются? Он стоял и думал о ней: вспоминал как Лена, не смущаясь отца, уселась к нему на колени и прижигала йодом ссадины на его лице. Заметив, что он морщится от боли смешно по-детски дула на них, почти касаясь губами его лица. Эх, Лена, Леночка, если бы не папаша твой… Андрей так размечтался, что даже не удивился когда почувствовал, как на плечо легла ее рука.
– Ну что ты так долго?
Андрей повернулся Лена, обняв его, уткнулась заспанным лицом ему в шею.
– Я замерзла, пошли спать.
Андрей спал как ребенок, свернувшись калачиком, а Лена склонившись над ним, слушала его дыхание, целовала его, едва касаясь губами.
– Ты только не бросай меня, – шептала она. – Какое счастье, что ты теперь рядом. Теперь мы всегда будем вместе, правда?
На следующее утро начальник охраны зашел к шефу в кабинет и сразу заметил в нем перемену. Обычно по утрам, когда он приходил с докладом тот, вальяжно развалившись в кресле пил кофе, слушал в пол уха и, не дослушав, махал рукой: ладно-ладно, я рад, что ничего не произошло. Сегодня ночью он, кажется, совсем не ложился. Сидел за столом, туча тучей и постукивал карандашом по дубовой столешнице. Сергей сделал вид, что ничего не заметил и начал как обычно, но шеф тут же перебил:
– Они спали вместе?
– Они и сейчас спят вместе. У него в комнате.
– Вот как. Ну что ж, ладненько.
И без перехода:
– У тебя есть на примете механик, который умеет держать язык за зубами? Мне нужен такой специалист, который умеет не только чинить авиационные моторы, но и… – шеф посмотрел на него испытывающим взглядом. – Ты меня понял?
– Моя кандидатура подойдет?
– Ты? А что Сергей, может это и к лучшему. А сможешь?
– Обижаете Николай Дмитриевич у меня спецподготовка.
– Ах да, ну конечно, ты же у нас бывший диверсант. Только вот не пойму никак тебе то зачем это нужно, это ведь не входит в твои прямые обязанности или он тебе тоже чем-то насолил?
– Ничего личного. Просто он ваш враг, ведь так, а у нас с вами контракт – я должен следить за тем, что бы никто не стоял у вас на дороге. И потом работа действительно аккуратная и очень деликатная. Если я вас правильно понял нужно все сделать так, чтобы потом и комар носа не подточил, правильно? И чужих в деле не будет, а то потом опять концы подчищать придется – снова проблемы и опять же двойные расходы.
– Сколько же ты хочешь?
– Пятьдесят тысяч зелёных американских долларов.
– Что-то круто?
– Хорошо, я найду вам человека, который все сделает за бутылку водки, но, пожалуйста, приготовьте мне расчет, я увольняюсь.
– Обиделся?
– Нет, просто на нарах не хочу сидеть по вашей милости.
– Пожалуй что ты прав Сергей. Я согласен. – Кольцов прихлопнул обеими руками по столу, как бы подытоживая разговор, на лице мелькнула ухмылка. – Иди, скажи, пусть будят молодых, пора завтракать, впереди дел полно.
После завтрака по требованию отца они все вместе поехали на аэродром. Он впереди на своем бронированном «Мерседесе», а Андрей с Леной следом за ним на ее машине тоже, кстати, не самой плохой, но более демократичной «Ауди».
Андрей уверенно вел машину, хотя кроме своей «девятки» других машин он не знал, но к хорошему привыкаешь быстро. Машина удивительно послушная его рукам просто летела. Лена сидела рядом с ним и, откинувшись спиной на дверку, любовалась, как он ловко управляется с автомобилем.
– А меня она совсем не слушается. Как кобыла бодливая.
– Коза.
– Кто коза, я?
– Бодливой бывает коза, а не кобыла. А потом, почему же кобыла? Это просто ласточка, какая то.
– А хочешь, я скажу папику, и он тебе такую же купит или давай эту тебе подарю.
– Нет не надо. Мне тебя достаточно.
– Ого! Продуманный мальчик! Богатую невесту нашел?
– Нет, но если ты вдруг все же надумаешь выйти за меня, то жить мы будем у меня и по моим правилам.
– Это что предложение? Я согласна!
Ленка полезла к нему на колени целоваться.
– Прекрати немедленно! А то вместо совместной жизни нас ожидают совместные похороны в двуспальном гробике. Да и, кажется, одного твоего согласия будет мало – отец, по-моему, не согласен.
– А ты на мне или на нем хочешь жениться?
Проехали служебные ворота родного аэропорта и покатили к дальнему ангару, там их уже ждали – как только подъехала головная машина огромные двери медленно расползлись в стороны, пропуская кортеж автомобилей внутрь. Все выбрались из машин, и Кольцов сделал приглашающий жест.
– Ну, пошли лётчик.
В ангаре стояли, сверкая краской, новенькие спортивный «Як» и американский трехместный вертолет «Робинсон». Кольцов и Андрей остановились перед ними.
– Выбирай Андрей, один из них теперь твой. И не надо говорить лишних слов. Не люблю. Ты спас от смерти мою дочь, а она для меня гораздо дороже этих игрушек.
Какие удивительные обличия порой может обретать бес-искуситель: то он явится в образе рубахи-парня, банкира раздающего беспроцентные кредиты, то рядится в мецената с бегающими глазками, разыгрывающего беспроигрышную лотерею в пользу голодающих, сейчас же он предстал в малоприятном облике будущего родственника с замашками мясника. Но искушение было столь велико, что Андрей не смог перебороть в себе радость мальчишки: у него будет свой аппарат! Он о таком и мечтать не мог!
И хоть предупреждал его в эту минуту внутренний голос: берегись, не все так просто! А не откупаются ли сейчас от тебя? А не меняешь ли ты свою Лену на заводную машинку. Но все впустую и поворчав еще не много, он, в конце концов, заткнулся. А не мое это дело, делай что хочешь!
Андрей выбрал «Робинсон».
– Ну, ты довольна? – Кольцов обнял дочь за плечи и отвел ее в сторону. – А теперь поехали, нам с тобой еще нужно решить кое-какие вопросы.
– А Андрей?
– А что Андрей? Он свое получил и, по-моему, рад по самое не хочу.
Да, Андрей! Аренда ангара, заправка и обслуга пусть тебя не волнуют, но если ты захочешь иметь своего механика, то так будет даже лучше. Привыкай за все отвечать сам, ты ведь теперь хозяин этого аппарата. Кстати можешь опробовать его прямо сейчас, что бы потом претензий не было.
Кольцов как-то не привычно для себя засуетился.
– Сергей, мы можем это все прямо сейчас и устроить? Ты как не против? – шеф с выжиданием смотрел на него, тот согласно кивнул.
Тогда Кольцов уже бесцеремонно, почти силой, запихнул дочь в свою машину.
– Решено, ты Сергей остаешься, оформите с ним все бумажки о передаче в собственность. Вообще постарайся закончить все дела сегодня и вернешься на «Ауди». Все мы поехали. – Он плюхнулся к дочери на заднее сиденье. – Я жду тебя с результатом.
Захлопали двери, заурчали моторы, и в ангаре остался только синий дым. И ощущение, что тебя только что обжулили.
– Ну что летун, пойдем в конторку, поговорим о делах наших скорбных.
За всю обратную дорогу отец с дочерью не перекинулись ни словом. Так же молча без приглашения Лена прошла за отцом в его кабинет, но как только дверь за ней захлопнулась, её прорвало.
– Ты что себе позволяешь! Как ты смеешь так поступать с нами?
– С кем это с вами? О чем ты дочка?
Отец был сдержан и холодно вежлив, что особенно напугало Лену. Он спокойно наблюдал за тем как дочь мечется по кабинету.
– Не придуривайся, все ты понимаешь, я говорю о нас с Андреем.
– Андрей? А кто такой Андрей? Это что тот малохольный, который бегает по крышам и спасает неврастеничек?
– Только посмей еще раз так о нем!
– Отчего это я не могу посметь! Я с ним сегодня рассчитался полностью, ты ночью, насколько я знаю, тоже. Так что пусть себе радуется, что для него все именно так закончилось.
– А я…
– А ты сегодня же, прямо сейчас, не медля ни одной минуты, собираешь вещи и с высокой скоростью отбываешь в свою альма-матер. Или туда или я упеку тебя в дурдом, там тебе самое место, как и твоей покойной мамаше. Вот уж истинно – яблочко от яблоньки… Хватит позорить меня, таскаешься, где попало и с кем попало, как кошка драная. Пусть моя дочь лучше будет душевнобольной, чем потаскухой. Ну что, вызывать санитаров?
Лена от обиды и бессилья закусила губу до крови. Она, наконец, поняла то, о чем так давно думала и чего ни как не могла уловить. Осознала наконец причину, которая вчера привела ее на крышу. Она для него не дочь, да что там дочь – не человек вовсе. Она вещь, просто красивая безделица, предмет интерьера, украшающий его жизнь. Как та ваза, у которой отец однажды увидел досадные трещинки на эмали и разбил ее за это, правда, потом, оказалось, что ваза была конца правления династии Цинь. Так, не сомневаясь ни секунды он поступит и с ней, если она перестанет укладываться в его жизненный стандарты. Как дракон на той китайской вазе пожирал свой хвост, так и он разделается с ней, как и с мамой, даже не задумавшись, что пожирает самого себя.
Ну что же, она еле сдерживала слезы, вот и объяснились. Ну, подожди дорогой Николай Дмитриевич, дурдом говоришь – будет тебе дурдом, теперь она уже не одна, у нее есть Андрей, он настоящий и любит ее по настоящему. Лена вспомнила об Андрее и сразу успокоилась, повернулась к двери и тихо вышла.
Сергей появился через два часа. Кольцов вышел из-за стола навстречу.
– Ну что?
– Дело сделано.
– Чисто?
– Чище и не бывает. Никогда в жизни я не работал с таким вдохновением. Все подробности узнаете из вечерних новостей, а теперь ваше слово. Разрешите получить?
– Ну что ж, за чистую работу чистые деньги. Налоговая как говорится, может себе спать спокойно.
Кольцов самодовольно усмехнулся и протянул небольшой, но тяжелый пакет. Сергей надорвал уголок обертки, внутри показались пачки новеньких в банковской упаковке долларов.
– Напрасно. Можешь не считать, тут тоже все чисто. Как и договаривались – пятьдесят тысяч в североамериканской зелени. Да и вот еще что, нужно отвезти Ленку в аэропорт. Только сделай это сам лично, отвези и посади в самолет. Проводи до самого трапа.
– С превеликим удовольствием!
– Ты что это так сияешь?
– Да радуюсь вот. Все сегодня как-то удачно складывается.
Сергей в подтверждение своим словам подкинул в руке пакет с деньгами.
– Ну, ты не очень то резвись, а то и не заметишь, как все спустишь.

Дождь все льет и льет. Город промок насквозь… Кажется, что город вымер… И никому нет дела, что кто-то сидит сейчас на крыше высотки, свесив ноги в манящую пустоту.
Аэропорт сиял в густой синеве дождливой ночи как сказочный дворец. Сергей пошептался с кем надо и их действительно пропустили на поле к самому трапу.
– Ну что? Прощай летун.
– Прощай капитан. Как же ты все-таки узнал меня, ведь столько лет прошло?
– Как же, тебя забудешь! Нам «чехи» из огнеметов уже пятки поджаривают, а он завис на своей вертушке над нами и орет: такси вы заказывали?!
Лена засмеялась:
– Он у меня герой. А что Сергей может все-таки с нами?
– Нет. Спасибо конечно, но я лучше к ребятам своим вернусь, недавно встретил их, они в командировку опять собирались, там сейчас настоящее дело, а здесь я как пес на поводке. Давно уже хотел эту лямку сбросить, а тут такой случай подвернулся. Да и не смогу я там в этих «люксембургах». А на Кавказ и Дмитрич за мной не сунется, чужие там не ходят, себе дороже. Ну, все ребята давайте прощаться, а то стюардесса сейчас голос сорвет, да и мне уже пора – из города нужно убраться еще сегодня, тем более что и расчет свой я уже получил.
Андрей с Леной поднялись по трапу, шагнули в самолет и обернулись. Сергей, перепрыгивая через несколько ступенек, бежал к ним наверх.
– Вот ведь раззява чуть-чуть было, не забыл. Это вам от меня подарок на свадьбу, – он сунул им в руки пакет. – Ладно, все, пока. Я пойду, а то кажется, расплачусь сейчас.
И убежал в дождливую ночь.

Кольцов, развалившись в кресле, смачно потягивал пиво и смотрел новости. Наконец, на экране замелькали пожарные машины, и обломки горящего вертолета, он сделал звук погромче. Доморощенная звезда репортажа захлебываясь от удачи вещала:
– Силами двух пожарных расчетов нашим доблестным огнеборцам удалось сначала локализовать огонь, а потом и подавить его окончательно. Уже стало известно, что при авиакатастрофе никто не пострадал. Правда пилот вертолета до сих пор не найден однако как нам стало известно хозяином винтокрылой машины является известный бизнесмен господин Кольцов. Поэтому в связи с сегодняшним чрезвычайным происшествием у нас есть к нему много вопросов, да и не только у нас. Они накопились и у правоохранительных органов. По факту авиакатастрофы уже заведено уголовное дело.
Господин Кольцов, мы ждем от вас ответа.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.