Николай Гайдуков. Ёлка (рассказ)

Красивый современный семнадцатиэтажный красавец-дом на улице с идеологически выверенным названием – улица Братства народов, оставшемся со времён строительства коммунизма и господства в стране догм и принципов социалистического интернационализма, издалека привлекал внимание. Этот дом в городе считался элитным: он был построен известной в городе проектно-строительной компанией «Стройпрогресс», по индивидуальному креативному проекту, разработанному молодыми прогрессивными архитекторами, не жившими при социализме и поэтому далёкими от принципов проектирования жилых серий, предназначенных для массового жилищного строительства,  дома которых похожи один на другой, как братья-близнецы по всей стране от Владивостока до Калининграда. Нет, этот дом имел своё лицо, не похожее ни на какое другое в этом городе: эффектный внешний вид со всех сторон, современные качественные материалы и оборудование от лучших мировых производителей, огромный подземный паркинг, огороженная территория с большой детской площадкой, оснащённой многочисленными аттракционами: качелями, горками, каруселями, домиками, шведскими стенками и прочими спортивными сооружениями для детей… Тенистая аллея со скамеечками под кронами деревьев так и приглашала отдохнуть в тишине – нагруженные транспортом шумные и загазованные городские дороги располагались далеко. Органично завершала всё это великолепие изящная будка охраны на въезде, похожая на башенку старинного замка – никто посторонний не мог просто так попасть на охраняемую территорию, не предъявив пропуска, или не получив разрешения на вход или въезд от хозяев.  Просто райский уголок для избранных… Элитка – так по-простому стали называть этот дом. Одно было плохо: дом этот вырос в историческом центре города и вокруг располагались малоэтажные старые облупленные дома, построенные в незапамятные времена, с низкими потолками, тесными прихожими, крохотными кухнями, старыми, постоянно выходящими из строя коммуникациями. И в этих морально устаревших и физически изношенных убогих домах до сих пор было огромное количество коммуналок – наследие бесславно ушедшего в прошлое социализма, так и не сумевшего окончательно победить суровую действительность коммунального общежития в отдельно взятой стране… Жители этих домов с завистью и – чего греха таить – нескрываемой ненавистью смотрели через прутья ажурного металлического забора на новоявленных богатеев – кто же ещё мог поселиться в таком доме? «Наворовали народного добра, и теперь жируют за счёт трудового народа, приватизаторы»,  – так думали они.

– Ну, погодите, буржуи, – иногда кричали они снаружи обитателям, гуляющим внутри, ­– придёт ваш час, и до вас доберёмся!

А однажды ночью кто-то проволокой прикрепил к прутьям забора транспарант, написанный крупными заглавными буквами на длинном широком полотнище: «СМЕРТЬ НОВЫМ БУРЖУЯМ! Ленин Сталин» – и не поленились, хулиганы, полагавшие что Ленин со Сталиным из глубины времени поддерживают их. Этот транспарант висел некоторое время, раздражая жильцов, а потом его снял дворник. Транспарант передали участковому инспектору милиции, но тот так и не нашёл автора или авторов. Да он особо и не искал. И, наверное, чтобы окончательно досадить новоявленным буржуям, они по ночам перекидывали через забор разный мусор: пустые бутылки, картонные коробки, тряпки, обломки палок и досок, и даже полиэтиленовые пакеты с бытовым мусором из своих кухонь – своеобразная классовая месть. Чтобы дойти до ограды элитки от ближайшей «хрущёбы» нужно было обязательно пройти мимо огороженной площадки с мусорными контейнерами, в которые обычно выбрасывали мусор жильцы.  И кто-то из них целесообразно проходил мимо… Дворник-гастарбайтер из бывшей братской социалистической страны в Средней Азии безропотно всё это убирал по утрам. Правда, после жалобы участковому, капитану милиции Борзенкову, тот провёл соответствующую работу среди жителей близлежащих домов, и это свинство покуда прекратилось. Надолго ли?

– Мама, а почему они нас так не любят? – спросил маленький смышлёный мальчик свою маму, красивую модную даму, гордо гулявшую с сыном во дворе. Она растерялась и  замешкалась с ответом, но потом сказала:

– Ну, они живут не в таких красивых домах, как мы и поэтому завидуют.

– А почему они не живут в нашем доме?

– Наш дом единственный, поэтому все сюда попасть не могут. Они живут во всех этих домах вокруг…– она обвела широким жестом окрестности. – Да ты всё это видел из окна.

– А-а. Наш дом лучше…– сказал мальчик.

– Вот они нам и завидуют, – объяснила мальчику мама.

Дом делил двор на две части – двор перед парадным входом (парадный двор) и двор с тыльной стороны (задний двор).  Хотя разделение это было чисто условным, разница между половинками двора была заметной: на заднем дворе не было детской площадки, но зато была  значительно большая открытая автомобильная стоянка и мусорные контейнеры для жителей дома. Также здесь находился второй – аварийный – въезд, который обычно был закрыт. Убирал и чистил всю территорию дворник Фархад Абдулло – тихий работящий гастарбайтер лет сорока из среднеазиатской республики Т…стан. Почти весь день он возился во дворе, убирая и подметая, вычищая мусорные камеры – помещения на первом этаже, куда стекается мусор из мусоропровода со всех этажей и выталкивая переполненные мусорные контейнеры на площадку, а взамен затаскивая пустые.  Первые два этажа дома были нежилыми. Первый этаж был техническим. Здесь находились различные нужные для обеспечения жизнедеятельности дома коммуникации, механизмы и двигатели, вентиляция и распределительные щиты для многочисленного кабельного хозяйства: электроснабжение, слаботочка, связь, телевидение, насосы и принадлежности системы автоматического пожаротушения, управление лифтами. На втором этаже располагались агентство путешествий «Неведомые страны», услугами которого обычно пользовались жители дома; клуб для жильцов дома «Культуртрегер», в котором часто проводились различные культурологические мероприятия для жильцов дома: поэтические вечера, встречи с писателями, артистами, художниками и даже учёными, художественные выставки, лекции и диспуты на темы, связанные с культурой;  «Детская развивающая лаборатория «Нежный росток» – жильцы дома придавали большое значение  эстетическому развитию детей с раннего возраста и все родители дома обязательно записывали своих детей на занятия в этом клубе. Жилые квартиры находились начиная с третьего по семнадцатый этажи. На первом этаже  также находились входные группы: просторное фойе, в котором росли комнатные растения, стояли  диваны, стол и несколько стульев. Здесь же, напротив входа, было помещение консьержки.  За этим столом старшая по дому Лукерья Джоновна Аппельгаус проводила время от времени, по мере необходимости, собрания жильцов, когда было необходимо принять решение по какому-либо животрепещущему вопросу, затрагивавшему интересы всех жителей дома.  К таким вопросам относились: приобретение и установка на детской площадке новых современных аттракционов и тренажёров для детей, внеочередной ремонт и покраска забора – из-за происков жителей соседних хрущёб он сильно обветшал, поржавел и кое-где и вовсе был поломан; повышение зарплаты консьержки, собиравшейся уходить, покупка и установка в фойе большого зеркала во весь рост в бронзовой раме – женщины поддерживали эту идею, а мужчины – нет.  И другие вопросы повседневной жизни элитного комплекса. И жильцы в доме подобрались не простые. Как сказал местный участковый, капитан Борзенков, сам с женой и двумя детьми живший в милицейском общежитии, среди жителей этого дома не найдёшь ни тётю Клаву из швейной мастерской «Мастерица», ни дядю Федю с завода железобетонных изделий «Бетонотип».  Сплошь – бизнесмены, чиновники и рафинированная интеллигенция. Почему интеллигенция рафинированная, как сахар, Лукерье Джоновне было непонятно. Очередное собрание жильцов, которое Аппельгаус собиралась проводить, было посвящено очень важной теме: смене управляющей компании, по мнению многих, не справляющейся со своими обязанностями. Работающая сейчас компания «Жилсервис» по мнению большинства жильцов работала откровенно плохо: мусор вывозился нерегулярно, на заявки жильцов реагировала неоперативно, слесари работу делали некачественно, хамили и старались урвать денег, а крыша в одном месте рядом с лифтовой шахтой протекала уже два года от самой крыши до подземного паркинга, а «Жилсервис» так и не мог её отремонтировать. Иногда, в сильные дожди лифтовую шахту так заливало, что протекала крыша второго пассажирского лифта и на головы тех, кто находился в лифте, капало. Всё это вызывало гнев и возмущение жильцов – они жаловались и скандалили с руководством «Жилсервиса», но толку от этого было мало. Окончательно переполнил чашу терпения случай, произошедший в квартире № 92 .  Установленный накануне перманентно полупьяным слесарем-сантехником Митричем кран в кухне, на следующий день прорвало, когда жильцов не было дома и несколько этажей залило горячей водой прежде, чем слесарь отключил стояк. После этого скандала решили принять кардинальные меры: заменить эксплуатирующую организацию. Для этого нужно было решение собрания жильцов.  Лукерья Джоновна провела большую работу и собрание в назначенный час состоялось. Главное, был кворум, и решение собрания было правомочным – собралось столько народу, что половина не вместилась в фойе и находились возле подъезда во дворе. Собрание ожидаемо приняло решение о расторжении договора с компанией «Жилсевис» и о заключении договора на обслуживание дома с новой компанией – её выбирали из трёх претендентов: «Бытсервис», «Сервис- перспектива», и «Сервислюкс». Наиболее заманчивые условия из всех «сервисов»  предложила компания  «Сервис-перспектива», директор которой Матвей Тарасович Обулевич выступил перед собравшимися и нарисовал довольно радужную картину будущего сотрудничества жителей с эксплуатационниками. Даже как-то не верилось. Кто-то с места сказал скептически:

– Да, перспективы вы рисовать можете – уж точно «Сервис-перспектива». Посмотрим, как будет в реальности…

– Не сомневайтесь, господа, – звонко и с воодушевлением, заражая своим оптимизмом присутствующих,  сказал Матвей Тарасович, – всё будет в точности таким, как я вам рассказал!

– Поживём – увидим…– опять с места сказал тот же голос неисправимого, судя по всему, пессимиста. Это был основной вопрос, и Лукерья Джоновна, сделав несколько объявлений или сообщений, собрание закрыла, и люди стали расходиться. Но Лукерья Джоновна зычным голосом, перекрывая поднявшийся шум, попросила задержаться жильцов следующих квартир: 5, 12, 19, 26, 33, 40, 47, 54, 61, 68, 75, 82, 89, 96 и 103. Ей пришлось несколько раз громко повторить номера, когда, наконец, все лишние разошлись, а остались только нужные жильцы. Удивительно, но присутствовали жильцы или их представители со всех пятнадцати квартир. Было ожидаемо – что кого-то не будет хватать. Обеспечить стопроцентную явку жильцов на собрание почти никогда не удавалось – все живые люди и у всех всегда возникают разные обстоятельства. Иногда эти обстоятельства не позволяли присутствовать на собраниях. В общем, дело житейское.

– Давайте быстрее, – раздался голос  места, – какой вопрос? Некогда…

– Господа жильцы,  всем некогда, прошу минуту терпения. Вопрос в следующем.  Если вы заметили, все перечисленные квартиры находятся по одному стояку с третьего по семнадцатый этажи, одна над другой.

– А зачем такой выбор?

– Это не случайно, сейчас всё объясню. Балконы ваших квартир, господа хорошие, выходят на задний двор и располагаются точно над голубой елью, растущей на газоне возле входа. И благодаря этому нашей бедной ели сильно достаётся от вас. Что я имею в виду? А вот что. Аппельгаус включила проектор, стоявший на столе,  и показала несколько слайдов. На них была запечатлена ель «во всей красе». Дело в том, что жители сбрасывали с балконов всякий ненужный хлам, ленясь выбрасывать  в мусоропровод или мусорный контейнер. Голубая ель безропотно принимала на себя всё это «богатство». Шершавые иголки обладали особенностью цепко удерживать всё, что сверху падало на них.  Слайды запечатлели бедную ель в разные периоды года, но особенно «украшенной» ель была зимой – на Новый год. Как-будто специально её разукрашивали отходами. Летом ей тоже доставалось, даже больше, чем зимой – тепло, окна и балконы открыты, можно легко выбросить в окно что-либо ненужное, повинуясь любому импульсу… И однажды в июле дворник Фархад не выдержал и написал собственноручно объявление, которое прикрепил к Доске объявлений:

 

 

 

Читайте журнал «Новая Литература»

«Уважаеми луди жылцы!

Не брасайт с балкон мусор на дерев. Лето нет новый год.                                     Елка украшивай  игурушка новый год зима наступайт.

Дворника».

 

Объявление мало помогло, но вызвало поток насмешек, особенно от молодых и жестоких жителей элитного дома. «Ну, урюк, учудил!» – зло смеялись они.

– Господа, я уж не знаю, на кого и думать, – сказала Лукерья Джоновна, а ведь всё это делаете вы, но так не должно быть. Недостойно такое поведение для жителей нашего дома…

– А кто у нас в этих квартирах, перечисленных вами, живёт, можете зачитать, Лукерья Джоновна, для знакомства, чтобы все друг друга знали?

– Могу. Пожалуйста… Квартира номер пять – профессор финансово-юридической академии Домбрович Вацлав Вацлавович – здесь присутствует; квартира номер двенадцать – актриса театра «Современный лицедей» Марина Юшкина, заслуженная артистка России – присутствует; квартира номер 19, пятый этаж, – зампред правления банка «Народный кредит» Степан Петрович Юсов – жена присутствует; шестой этаж, квартира номер 26 – известный кинорежиссёр Аскольд Кубышкин, все знают его романтические фильмы: «Любовь без границ» и «Любовная история»…

– Он что, только на любовных фильмах специализируется? – спросил кто-то.

– Нет, у него есть и другие фильмы, например «Маска и страсть», «Рыцарь и подлец», – ответил женский голос, – я его жена…

– Так, мы отклонились от темы, – взяла бразды правления в свои руки Аппельгаус, ­– квартира номер 33 – бизнесмен Мондорский.

– А кто это?

– Генеральный директор инвестиционной компании «Финансовый оракул»… Ну, тот, который на «Бентли» ездит… Эту машину все видели.

– А-а, тот старикан… А где он?

– Я от него, – поняла руку молодая девушка лет девятнадцати-двадцати.

– Дочка?

– Нет, нет…я…я… жена,– запинаясь сказала девушка и покраснела.

– Жена? – недоверчиво спросила Лукерья Джоновна.

– Гражданская…я сейчас у него живу, он мне поручил быть на собрании…

– Так, так, – неопределённо промолвила Аппельгаус, вспомнив, что пару недель назад она видела с ним совсем другую девушку, но не стала выяснять, и после небольшой заминки продолжила, – квартира номер 40 – академик Пилястровский Трифон Кузьмич, директор научно-исследовательского института «Анализ и синтез нанотехнологий».

– Я здесь! – подняла руку ухоженная дама в возрасте, но с явно излишней косметикой на лице, – жена…законная жена академика Агриппина Аркадьевна Пилястровская, – гордо сказала она, делая ударение на словах «законная жена», поджала губы в тонкую полоску и презрительно посмотрела на молодую гражданскую жену бизнесмена Мондорского.

– Квартира номер 47, девятый этаж – главный редактор газеты «Городской курьер»  Эльдар Алексеевич Чибисов.

– Я здесь! – поднял руку человек лет сорока, сидевший в углу за фикусом.

– О, Эльдар Алексеевич, я вас за фикусом и не заметила, – с почтением сказала Аппельгаус. Присутствующие с интересом стали вытягивать шеи, стараясь рассмотреть главного редактора популярной газеты.

– Квартира номер 54- знаменитый хоккеист Александр Баранов. Играет, правда, в какой-то американской команде…

– Хороший хоккеист! – сказал кто-то из присутствующих мужчин солидно. – В НХЛ играет. В прошлом сезоне кубок Стэнли взял. Кажется, сейчас собирается перейти в команду «Бостон Брюинз».

– Я здесь за него! – подняла руку пожилая женщина, – я его мать… – было видно, что ей приятно слышать добрые слова в адрес сына.

– Хороший у вас сын, молодец, не подводит Россию! ­– сказал тот же голос.

– Спасибо! ­– растроганно сказала мама хоккеиста.

– Квартира номер 61, одиннадцатый этаж – писательница-детективщица Зинаида Душкова.

– Это та, что написала «Рука из-за угла»? – спросил звонкий женский голос.

– Да, это я! – поднялась с места молодая, не старше сорока лет, эффектная, но несколько полноватая дама.

– А я как раз читаю вашу книгу, Зинаида Аркадьевна. Не подпишете? – протянула книгу писательнице молодая девушка, – меня звать Олеся.

Душкова взяла книгу и стала писать что-то на обложке. Все вокруг с интересом следили за процессом написания автографа на книге молодой читательницы.

– Мы опять отклонились, сами затягиваем время, – с некоторым раздражением сказала Аппельгаус, стараясь перехватить инициативу, – следующая квартира номер 68, двенадцатый этаж – адвокат Голдов, Артур Моисеевич.

– Его нет, он сейчас в командировке, на процессе в другом городе, но я его сын, Миша Голдов, – поднял руку молодой человек, присутствующий на собрании со своей девушкой, с которой он всё время обнимался.

– Квартира номер 75 – драматург Еремей Львович Апельсинов.

– Я здесь, я здесь, – поднялся с места суетливый человек небольшого роста и в круглых очках, в которые были вставлены сильные линзы. Драматург был похож на мелкого клерка из захудалой конторы.

– Квартира номер 82 – футболист Андрон Чердаков, нападающий команды «Апогей»…мужчины его должны знать.

– Мазила, – едко сказал тот же голос, который до этого хвалил хоккеиста Баранова.– Даже одиннадцатиметровый не мог забить в последнем матче…

– Сам мазила, у него просто сейчас период такой, – желчно возразила эффектная блондинка, – я его жена…Алиса Чердакова.

– Что-то уж период  этот слишком затянулся…почти на полжизни.

Уводя собрание от неуместной сейчас полемики (хотя она тоже была невысокого мнения об этом футболисте), Лукерья Джоновна быстро сказала:

– Следующая квартира номер 89, пятнадцатый этаж – руководитель департамента  культуры городской администрации Святослав Сергеевич Абросимов.

– Я за него, жена, – коротко сказала делового вида женщина с красивой причёской.

– Квартира номер 96 – балерина Элеонора Собакина, театр оперы и балета.

– Я за неё, я её мама, – сказала приятная, на вид ещё молодая женщина, лет сорока с небольшим, – Элеонорочка с театром на гастролях в Аргентине.

– Где, где?

– Да, да, в Аргентине, вы не ослышались. Это так далеко.

Аппельгаус внимательно посмотрела на неё – ходили слухи, что эту квартиру подарил балерине какой-то её поклонник – вот это подарочек! Иной и за всю жизнь не заработает на такую квартиру в таком доме, а тут взяли и подарили. Элеонорочке…

– И, наконец, квартира-студия на семнадцатом этаже – художник Матвей Юрьевич Островитянов.

Художник, присутствовавший на собрании, поднялся с места и снисходительно поприветствовал всех, помахав рукой.  Художник был известный, его все знали.

– Вот какой у нас контингент жильцов, – подвела итог Аппельгаус, – сплошная интеллигенция, культурные люди. Просто не на кого и подумать… Скажите пожалуйста, почему же тогда наша ель под вашими балконами и окнами приобретает такой некультурный вид? – она опять включила проектор. – И чего здесь только нет: бумажки, обёртки, коробочки, тряпки, носки, головные уборы, пузырьки из-под лекарств и даже с лекарствами, ложки, вилки, да-да, и ложки, и вилки, ленточки-тесёмочки-шнурочки, старые башмаки и домашние тапки сорок пятого размера, нижнее бельё, зубные щётки, детские игрушки, газеты, журналы и книги, окурки и объедки, увядшие букеты, консервные банки и пачки из-под сигарет…

– Неужели это всё летит из окон? – спросил кто-то удивлённо.

– Да, да, летит из ваших окон и балконов. А самые удивительные экспонаты я принесла сюда, дворник Фархад их собирал, чтобы показать вам, а то не поверите… а может, кто-нибудь и своё узнает, – Лукерья Джоновна показала на довольно большую картонную коробку, стоявшую возле стены рядом со столом.  Она открыла коробку – все невольно подались вперёд, силясь разглядеть содержимое. Аппельгаус сделала эффектную, почти театральную паузу, сильно подняв градус напряжения.

– Ну, что там, не томите! – нетерпеливо сказал кто-то. И тогда она эффектными движениями, словно фокусник из рукава, стала доставать из таинственной глубины содержимое. Первым на свет из коробки появился какой-то музыкальный инструмент, похожий на чёрную трубочку.

– Дудка, – сказал кто-то.

– Это кларнет, – пояснила Лукерья Джоновна, – почти новый кларнет, лишь одна пипочка отломилась…

– Так в списке жильцов нет музыканта…ни кларнетиста, ни тебе барабанщика, ни пианиста, –  сказал художник Островитянов и вдруг с ужасом вспомнил, что однажды уронил с балкона кисть. «Вот, опозорит! – подумал он, а потом сам себя успокоил, – ну, кисточка это не мольберт…».

– Музыканта нет, но артистка музыкального театра есть, – балерина! – сказал кто-то.

– Несправедливо, – возразила мать балерины Собакиной. – Вот если б это была пачка или пуанты, то тогда можно было обвинить в этом балерину.

– Логично, ­– согласилась Аппельгаус и достала из коробки две куклы: человека-паука и Барби. – Вот вам, господа, иностранные гости, американцы, но они прилетели не из Америки и не из космоса, а из окна чьей-то вашей квартиры.

– Так это дети выбросили, это простительно.

– Нет, я не согласна с вами. Всё начинается с детства. Если сейчас ребёнок выбрасывает с балкона куклы, то когда вырастет, начнёт выбрасывать…

– Понятно, понятно, – быстро согласился «адвокат» детей, – вы правы…

– Прошу всех, у кого есть малолетние дети, провести с ними воспитательные беседы по нашему вопросу, или предмету, называйте как хотите.

Следующим экспонатом «из ларца» стала зимняя ондатровая шапка-ушанка с довольно потёртым мехом.

– Старомодная какая-то, сейчас таких и не носят, – сказала актриса Юшкина.

– Поэтому и выбросили: старая, потрёпанная и немодная, – сказала Лукерья Джоновна , – но почему на ёлку надо бросать, непонятно. Воспитанные люди так не поступают…

Следом из коробки были извлечены: немыслимая дамская шляпа ядовито-фиолетового цвета с пером неведомой птицы; изрядно послуживший зонтик с поломанными спицами, старый валенок в галоше, учебник для высшей школы по сопротивлению материалов и все взоры тут же обратились на профессора, но он сказал, что преподаёт юриспруденцию, а не сопромат; почти новый махровый халатик розового цвета – женский; новый мужской галстук яркой расцветки; мочалка, по виду новая; бюстгальтер (!), и в заключение – медаль с надписью «За заслуги».

– Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет – выкинуть медаль… государственная награда всё же, ­– сказал редактор Чибисов.

– А бюстгальтер какого размера? – осторожно спросил художник, – может натурщица у меня какая потеряла…уронила с балкона.

Все засмеялись.

– По виду – пятый, или даже шестой, – сказала Аппельгаус, внимательно рассматривая вещь. – Ваша…натурщица?

– Ну, у меня нет натурщиц с такими крупными достоинствами… Это почти рубенсовские формы. А сейчас почти все натурщицы худосочные, почти анорексичные: 90-60-90 – современные каноны женской красоты отличаются от средневековых.

– Нет, если поискать, то можно найти, – сказал профессор Домбрович солидно. Он, видимо, разбирался в вопросе. – Кстати, почему рубенсовские формы? И наши русские художники любили рисовать пышнотелых дам. Вспомните Бориса Кустодиева…

– Да, да, – согласился художник, – его известная «Купчиха за чаем» тоже такой бюст имела…такой комплекции была барышня.

– Похоже, тапки и бюстгальтер принадлежат одной хозяйке, крупная, видать, женщина, – заключил драматург Апельсинов, бывший, как видно, знатоком не только человеческих душ, но и тел, и все опять рассмеялись.

– Нет, у нас в доме такой крупной дамы не наблюдается, – сказала жена режиссёра Кубышкина, ­– не наш бюстгальтер, из-за забора подбросили…

– Нет, они всякую непотребную дрянь подбрасывают, изношенную и ненужную, а это вполне добротная вещь, да и мочалка тоже вполне новая, – засомневалась Лукерья Джоновна, и спросила, – ну, что, господа, никто не признал своего?

– Нет, нет, это не наше, это не мы, – разными голосами загалдело собрание.

– Но ведь кто-то это всё выкинул, и именно с нашего стояка, не могло это всё прилететь со стороны.

– При сильном ветре – могло.

– Что, всё сразу? – спросила Аппельгаус, но вопрос остался без ответа.

Так никто и не признался, что хоть бумажку, хоть окурок, хоть пылинку выбросил со своего балкона.

– Ну, хорощо, – как-то загадочно и многозначительно сказала  Аппельгаус, – может кто-нибудь эту вещицу признает… – и она вновь нагнулась к коробке, достала оттуда небольшую коробочку, в которые упаковывают ювелирные изделия. Наступила тишина. Лукерья Джоновна  в полной тишине открыла коробочку и достала оттуда тонкую золотую цепочку с медальоном. Все удивлённо ахнули.

– Ну и ну! ­– сказал кто-то, ­– неужто золотая?

– Золотая, – подтвердила Аппельгаус, – есть проба. Но прежде, чем кто-то признает своё, хочу предупредить, что в медальоне есть фотопортретик. Хозяину нужно будет предъявить большое фото этого человека и тогда я отдам цепочку, если это будет тот самый человек…

Раздался гул разочарования.

– А что, так в коробочке и выбросили?

– Нет, цепочка висела на ёлке, как новогоднее украшение, сверкала в лучах солнца. Фархад снял и принёс её мне, а я в свою коробочку положила.

– Честный дворник…

– Да, дворник у нас честный.

Но и цепочку никто так и не признал своей.

Тут слово взяла задумавшаяся над чем-то писательница Душкова.

– Господа, все эти улики, которые нам сейчас здесь продемонстрировали, сложились у меня в один сюжет… Представьте себе следующую жизненную ситуацию: в одной из квартир нашего дома эта крупная дама решила принять ванну, когда она была дома одна. Она включила приятную успокаивающую музыку, зажгла специальные свечи, ну, такие, знаете… с благовониями, сбросила халат, сняла этот самый бюстгальтер, оставила тапочки возле ванны, взяла мочалку и залезла в тёплую благоухающую воду, на поверхности которой плавали лепестки роз… Дама, можно сказать, пребывает в блаженстве, мечтает о чём-то своём, прекрасном, рядом стоит бокал с шампанским… Полная релаксация…  В это время в её квартиру проникает маньяк, топит жертву в ванне, а все вещи – тапки, халат, бюстгальтер и мочалку выбросил на нашу бедную ёлку!

Все с изумлением смотрели на писательницу. Видно буйная фантазия детективщицы разыгралась не на шутку.

Собрание зашумело, кто-то насмешливо сказал:

– Добавьте сюда шляпу с перьями – и будет весь гардероб вашей утопленницы.

– А трусы тогда куда делись, – спросил чей-то голос насмешливо, – или дама ходила без трусов?

– Маньяк-фетишист, трусы с собой унёс, красивые трусы были, ажурные… – не растерялась Душкова, она уже словно воочию представляла перед собой картину преступления, – а что, интересный ход, надо его развить…

– Предлагаю название для романа: смерть в нирванне! – крикнул кто-то.

Раздался смех, и Аппельгаус поспешила закрыть собрание, ещё раз попросив жильцов блюсти чистоту и красоту голубой ели, растущей под балконами. Все весело загалдели, как школьники после урока, и с грохотом отодвигая стулья, бросились к выходу: у всех дела, всем некогда…

– А зачем убийце все вещи нашей дамы выбрасывать на улицу? – утонул в шуме чей-то резонный вопрос, оставшийся без ответа.

…Вечером, за ужином, рассказывая мужу о собрании, Лукерья Джоновна удивлялась:

– И ведь никто, понимаешь, Андрей, никто из присутствующих не признался, хотя кто-то из них узнал свои вещи – ведь кто-то из них наверняка что-то да выбросил! Ещё культурными прикидываются, профессора и писатели-драматурги…культуртрегеры. Слово «культуртрегеры» прозвучало, как ругательство.

– Чему ты удивляешься, Луша, человек произошёл от обезьяны и был обезьяной миллионы лет, человеком культурным он возомнил себя две-три, ну, четыре тысячи лет, а это такая мелочь по сравнению с миллионами лет. И когда он считает, что его никто не видит, то становится обезьяной, будь он хоть академиком, хоть трижды профессором… И будет поступать, так же, как этот малоразумный зверь… Слой культуры очень тонкий и стирается от любого трения. Это как тончайшая блестящая позолота: сотри, а под ним – ржавчина или чёрное нутро… Вот тебе и «Homo sapiens»…

Лукерья Джоновна философски сказала:

– Что ж, нам остаётся надеяться на лучшее…

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.