Много говорится о том, что детей в школе сильно загружают. И в прямом, и в переносном смыслах. Иногда встретишь школьника (или школьницу) субтильной комплекции, но несущего на плечах такой кладезь знаний, что вспоминается удивительный пример про муравья, несущего груз больше, чем он сам весит… Как это в дальнейшем скажется на здоровье юного «тяжелоатлета» – неизвестно. Такие нагрузки на неокрепший и несформировавшийся позвоночник и весь костяк растущего организма чреваты проблемами в будущем.  Это пример прямой, буквальной загрузки, видимой невооружённым взглядом.  Но есть второй вид чрезмерной загрузки маленького человека всевозможными знаниями, создающими непомерную нагрузку на его психику.

Мальчик Платон Обозов был из хорошей семьи. Его родители были настоящими интеллигентами – они преподавали в хороших ВУЗах. Отец Василий Дмитриевич преподавал философию в университете (отсюда, наверное, довольно редкое у нас имя Платон), а мать Ангелина Фёдоровна – историю музыки в Институте Искусств.Платоша(как ласково звали его в семье), рос в атмосфере любви и возвышенных чувств, оберегаемый от любой негативной информации этого жестокого и рационального мира, в котором мы живём. Неизвестно почему, может быть как раз от такой нежной «тепличной» атмосферы, Платон рос мальчиком послушным, излишне доверчивым, даже простодушным и далёким от проблем реального мира. И когда он пошёл в школу и начал контактировать с внешним миром, то некоторые факты и особенности мира, ранее ему неизвестные, оказывали на его впечатлительную натуру чрезвычайно сильное воздействие. Это сильно ранило его неокрепшую психику и иногда доводило до состояния, похожего на психоз. Родители как могли, старались снимать это негативное воздействие, но не всегда это помогало.

Наиболее тяжёлый случай из этого ряда произошёл с ним в школе. Он увлёкся астрономией. В школе был прекрасно оформленный класс астрономии с наглядными пособиями, с красочными рисунками астрономических объектов: галактики и туманности, звёзды и планеты, метеориты и кометы…Развешанные по стенам портреты известных астрономов придавали кабинету астрономии какую-то строгость и торжественность. Особое впечатление производили астрономы древних времён и средневековья: Клавдий Птолемей, Тихо Браге, Галилео Галилей, Джордано Бруно, Николай Коперник, Иоганн Кеплер, Эдмунд Галлей, сурово глядевшие с высоты стен. Платон каждый раз рассматривал портреты и запомнил образ каждого знаменитого астронома. Особенно испытующим и, как казалось Платону, даже въедливым был взгляд Галилея, которыйкак бы спрашивал  у него: «А ты веришь в гелиоцентрическую теорию строения мира и во вращение Земли?». «Верю, верю!» – так и хотелось ответить ему. Учитель астрономии с нетривиальным и непривычным для русского уха именем Морис – Морис Петрович Леже – любил свою науку беззаветно. Это чувствовалось во всём: оформлении кабинета, наглядных пособиях, внеклассных занятиях, когда ночами вместе с родителями, опасавшимися отпускать детей одних с «французом» на ночь,  наблюдали в телескопы с крыши школы, где была устроена мини-обсерватория, полёт очередной кометы, или метеоритный дождь, а особенно в проведении уроков. Учитель-астроном так интересно рассказывал о космосе, звёздах и планетах, квазарах и чёрных дырах, строении вселенной, что уроки пролетали на одном дыхании. Вот только что был звонок на урок, как раздавалась трель звонка с урока… Когда Платон в первый раз попал в этот класс, он произвёл на него магическое впечатление. Если бы за преподавательским столом сидел человек в большой конусообразной шляпе и в чёрной мантии, расшитой звёздами, то это было бы логично и отлично вписывалось бы в общую картину астрономического класса. Обстановка и весь антураж класса астрономии произвели неизгладимое впечатление на Платона. А всё, что сообщал им учитель астрономии было таким новым, загадочным и бесконечно далёким от обыденной жизни, что Платон впитывал в себя каждое слово. Странные названия астрономических терминов: парсек, параллакс, аберрация света, перигелий, апогей, светимость звезды, звёздная величина… А как звучат названия космических объектов – необычные и таинственные! Туманность Андромеды, Чёрная дыра в центре галактики «Млечный Путь» (как, впрочем, и в центрах других галактик), созвездие Кассиопеи, Альфа Центавра, метеоритный поток Драконид, комета Галлея, астероид Танталис! Как часто,засыпая вечером в своей уютной постели он вспоминал эти полные тайны и очарования названия и старался представить себе, что там, у них… И его фантазия вперемешку со сновидениями рисовала ему прекрасные и наполненные вселенскими загадками миры…    Чудесные миры, не похожие ни на что вокруг. Может быть, мечталось Платону, когда-нибудь в будущем ему удастся слетать к ним…  А почему нет?

Но вот однажды, на очередном уроке астрономии Морис Петрович, рассказывая о нашем светиле, дающем жизнь всему на Земле, сказал просто и обыденно, что по расчетам учёных Солнце погаснет через десять миллиардов лет. Так просто и обыденно на уроке биологии учительница рассказывала о светлячках, которые гаснут с наступлением утра… А тут наше Солнце!

– Как погаснет? Почему? – вырвалось у Платона,– этого не может быть!– он испугался.– Морис Петрович, что будет с людьми?

Морис Петрович отнёсся к вопросу серьёзно:

– Видишь ли, Платон, дело в том, что на Солнце идёт реакциятермоядерного синтеза – в ядре Солнца в условиях чудовищных температуры и давления водород превращается в гелий – в результате которой выделяется та самая лучистая энергия, поток которой и попадает на Землю, освещая и согревая её. Но запасы топлива для этой термоядерной реакции не безграничны – они когда-то закончатся. Это как в деревенской печке – когда заканчиваются  дрова, заканчивается  и тепло…Но тебе не стоит беспокоиться: десять миллиардов лет срок очень большой, ведь сама планета Земля существует всего-то четыре с половиной миллиарда лет. За оставшееся до угасания время люди обязательно что-нибудь придумают, если не погибнут до этого по какой-либо другой причине… Да, когда Солнце погаснет, это будет настоящий конец света, буквальный… Увы… – сказал он грустно и… спокойно перешёл к другой теме урока.

Сказать, что этот научный факт произвёл на Платона сильное впечатление – не сказать ничего. Эти слова перевернул всё его сознание. Он был так поражён, что ни о чём другом не мог больше думать. Обложился дома учебниками, справочниками, энциклопедиями и стал изучать вопрос, надеясь в глубине души, что учитель ошибся. Но нет, по всему выходило, что Морис Петрович был прав и не ошибался.

Солнце действительно погаснет через десять миллиардов лет, предварительно превратившись из жёлтого карлика в красного гиганта. «Что делать, что делать?– билась в мозгу одна единственная мысль. – Надо спасать мир…».

– Мама, ты знаешь – Солнце погаснет!- дрожащим голосом сообщил он изумлённой Ангелине Фёдоровне.- Для чего тогда мы живём?

– Кто тебе такую глупость сказал, Платоша?

– Морис Петрович…

– Много он знает, твой Морис Петрович!- возмутилась Ангелина Фёдоровна,- что он себе позволяет! Я к директору школы пойду, он задаст ему перца за такое! – от волнения и возмущения Ангелина Фёдоровна применила в своей речи оборот «задать перца», который от неё просто невозможно было ожидать в спокойном состоянии души. И откуда он взялся, – никогда она в своей речи подобных оборотов не использовала.
– Нет, мама,- обречённо сказал Платон,- это ничего не изменит – это научный факт!

– А я думаю это его фантазии,- не согласилась Ангелина Фёдоровна.

– Нет, что ты. Вот посмотри, и в учебнике, и в энциклопедии об этом написано. Учёные всё посчитали.

– Знаешь, Платончик, и учёные могут ошибаться. Вот, например, генетику у нас в стране раньше называли лженаукой, кибернетику тоже… А теперь посмотри: генетика процветает и развивается – генетический анализ, вопросы наследственности и прочее, а уж о кибернетике я не говорю… На основе кибернетики, насколько я знаю, все компьютерные технологии развиваются.

– Нет, мама, здесь ошибки нет,- как-то обречённо сказал Платон.- Всё просто рассчитывается, это голая математика. Известна масса Солнца, известна скорость течения ядерных процессов, то есть расход топлива, отсюда можно посчитать и время, за которое это топливо полностью сгорит.

– Сам посчитай. Может, они в расчётах ошиблись. Запятую не там поставили. Вот у нас на работе бухгалтер хозрасчётного отдела Агафья Давыдовна Пырскинане там запятую поставила в отчёте и вместо прибыли получилсяубыток – так знаешь, какой скандал был! Агафью Давыдовну чуть не уволили… Уволить не уволили, но выговор объявили.

– Нет, мама, ошибки нет, я проверял. И Тольку Завьялова попросил проверить, – он у нас в классе лучший математик. Всё верно… Что будет с нашей Землёй! Что будет… – Платон даже всхлипнул. – Всё остынет, замёрзнет и наступит вечная ночь…

– Что ты!- испугалась мать,- а когда это начнётся?.. И почему все молчат?

– Через десять миллиардов лет…

– Что? – она вздохнула с облегчением.- Я-то подумала – в следующем месяце… Ну, там… или… в следующем году. И стоит тогда из-за этого расстраиваться? Тут не знаешь, что будет через десять дней, а ты переживаешь о том, что будет через десять миллиардов лет!

– Мне Землю жалко, людей жалко… Мама, неужели тебе не жалко?

– Жалко, жалко, Платончик, милый мой!- она погладила его по голове.- Но, боюсь, до того времени, когда Солнце погаснет, на Земле много чего произойдёт, отчего и сама Земля погаснет… Да и вообще, мне кажется, мы до этого времени не доживём… Как ни печально. Но ты не бери это в голову, не воспринимай уж очень близко к сердцу, иначе тебе будет очень трудно жить. А я бы не хотела этого, родной ты мой мальчик.

Состояние сына встревожило Ангелину Фёдоровну, и она рассказала об этом вечно занятому мужу. Но Василий Дмитриевич не разделил её тревогу.

– А-а, чепуха всё это, Геля! – сказал он. – Детские страхи. Перерастёт. Вырастет и всё забудется. Болезнь роста… – и не стал разговаривать с Платоном на эту тему, чтобы лишний раз не бередить.

Слова матери не успокоили Платона, он как-будто вошёл в какой-то транс: твердил всем об угасании Солнца. Скоро окружающим это надоело. Его лучший друг Витя Абросимов пытался успокоить его холодной логикой на примере истории человечества – Витя увлекался историей. Они сидели у него дома, ели мороженое, играли в какую-то игру, но без всякого удовольствия, так как Платон был рассеян и никак не мог сосредоточиться. Он всё время проигрывал и не переживал от этого. Витя сказал, пытаясь придать своим словам как можно больше убедительности и солидности:

– Ты посмотри, Платошка – Тотошка, всей истории нашего человечества,  зафиксированной в материальных свидетельствах, от силы пять тысяч лет: две тысячи лет нашей эры и пусть три тысячи до нашей эры – это с натягом. Это то время, которое хоть как-то, худо-бедно зафиксировано в летописях, исторических хрониках, наскальных рисунках и прочих материальных свидетельствах и то лишь в некоторых регионах Земли. К примеру, что было  в нашей стране – России -до нашей эры мы достоверно не знаем, потому, что не сохранилось ничего, что бы могло рассказать об этом времени, как, например, пирамиды в Египте…Ну, да ладно. Всего лишь пять тысяч лет! И в эти пять тысяч лет вместилась вся история человечества. Все войны, великие завоевания, развитие и угасание  цивилизаций, строительство городов и огромных сооружений вроде Египетских пирамид и пирамид цивилизации Майя,  Великой китайской стены, природные катастрофы вроде той, что стёрла с лица Земли Атлантиду и погубила мамонтов…Хотя нет, мамонты погибли значительно раньше – кажется, десять тысяч лет назад… обойдёмся без мамонтов.  И всё это – пять тысяч лет! А ты переживаешь по поводу десяти миллиардов лет, которые еще лишь будут впереди. Глупо! Ну, просто глупо, Платон. – Витя глубоко задумался,- так, во сколько раз это больше…- Он схватил счётную машинку и застучал по клавишам.- Вот –  два миллиона раз!

– Что?- не понял Платон.

– А то, что десять миллиардов лет в два миллиона раз больше, чем пять тысяч лет!  Убедительно звучит? То есть ещё у Земли впереди два миллиона современных историй человечества! Подумать только: два миллиона реальных, прожитых человечеством, исторических периодов, а сейчас прошёл только один! Один и два миллиона! Есть разница?

Но на Платона эти цифры не произвели впечатления, он как-будто не воспринимал их. Он опять попытался переубедить Витю:

– Ну, что значит эта магия цифр? Это просто арифметика, отвлечённые понятия. А ты представь себе: вот Солнце погасло, наступила темень, вечная ночь. Тепло на Землю не идёт ниоткуда. Она постепенно остывает, всё замерзает, превращается в лёд, покрывается снегом… Жизнь замерзает. Тебе не жутко от этой картины?

– Жутко. Но не страшно. Это будет когда-то…

– Но ведь будет…когда-то.

– Слушай, опыт говорит, что против любого яда всегда можно найти противоядие – так в мире поддерживается равновесие. И здесь люди найдут что-нибудь, чтобы спастись.

– Что можно найти, ведь это должно быть что-то глобальное, что-то космического масштаба… – упорствовал Платон.

– А может учёные за это время найдут способ поддерживать Солнце в нужном нам режиме, чтобы свет и тепло были у нас всегда? Или создадут искусственное Солнце с необходимыми параметрами для поддержания привычного климата на нашей планете. – Витя победоносно посмотрел на Платона, сам удивляясь полёту и размаху своей неуёмной фантазии, – как тебе такой вариант? Платон с удивлением и некоторой растерянностью смотрел на Витю, а тот, поймав кураж фантазии, продолжал добивать пессимизм друга. –Или, вот другой вариант: люди обследуют близлежащий космос и найдут где-нибудь в нашей галактике новую звезду с похожей планетой. Ну, планету с похожими на земные параметрами: массой, расстоянием до звезды, температурой поверхности, составом атмосферы и почвы. Словом, вторую Землю. А найти такую же планету, как Земля – вполне реально, – с воодушевлением сказал Витя.

– Не может быть, – не согласился Платон, – Земля уникальна.

– А вот и может. Ведь в нашей галактике, Млечном Пути, одних звёзд – 250 миллиардов! И у каждой есть планеты… наверное, у каждой. Среди такого невообразимого количества обязательно отыщется что-либо похожее на Землю, – Витя говорил так убедительно, так внушительно, что Платон стал постепенно проникаться его уверенностью и оптимизмом. А Витя продолжал развивать наступление:

– Пойми, Платоша, ведь за пять тысяч лет исторического развития люди прошли путь от пещер и ям в земле, накрытых ветками, до небоскрёбов и огромных городов, от заострённых палок и каменных топоров до мобильных телефонов и космических кораблей, от набедренных повязок и шкур через плечо до ядерных реакторов и телевидения. Всего за пять тысяч лет! Так неужели за предстоящие десять миллиардов лет люди ничего не придумают длясвоего спасения? Обязательно придумают! – уверенно заявил Витя. – Ведь прогресс невозможно остановить. Любопытство человеческое – двигатель прогресса. – Витя смотрел на Платона свысока, как на несмышлёныша. – Эх, Платошка, Платошка, нос картошкой, какой ты впечатлительный, ну просто, как первоклассник… или нет, как детсадовец. Если такая мелочь на тебя так действует, то как же ты будешь справляться в жизни с действительно серьёзными проблемами – такими, как получение хорошей профессии, зарабатывание денег, содержание семьи… ведь у каждого из нас обязательно будет своя семья… – Витю от большинства его сверстников отличал в столь раннем возрасте прагматический подход к жизни. Проблемы реальной жизни беспокоили его больше, чем то, что возможно в теории, и когда-то, в далёком, далёком будущем… Да и потом, не всякая теория сбывается.

– Ничего у меня нос не картошкой, вполне нормальный нос, можно сказать греческий, – обиделся Платон, рассматривая себя в зеркале, – вечно ты издеваешься…

Простые аргументы и уверенность Вити Абросимова неожиданно подействовали: Платон вдруг успокоился и постепенно отошёл от этой угнетающей космической темы угасания Солнца.                                                «Слава Богу, – подумала Ангелина Фёдоровна, заметившая положительную перемену в психическом состоянии сына, – а то ведь я уже хотела с этой детской болезнью роста обращаться к психотерапевту…».

Прошли годы, и не малые – двадцать лет. Маленький худенький мальчик Платоша Обозов вырос, возмужал и превратился в солидного упитанного мужчину Платона Васильевича Обозова. Именно так, по имени-отчеству: Платон Васильевич – называли все молодого преподавателя кафедры экономики переходного периода  (Платон забыл своё школьное увлечение астрономией и пошёл по стопам отца – стал преподавателем, но, правда, не философии). Новомодный американский стиль, прижившийся в некоторых слоях молодёжи и людей зрелого возраста, называть друг друга только по имени, здесь был явно неуместен. И к нему обращались только так и не иначе: «Здравствуйте, Платон Васильевич!», «Скажите, Платон Васильевич», «Как вы считаете, Платон Васильевич?».  Обозов стал солидным человеком. Он женился на очень красивой девушке Марине Иволгиной, которая из нескольких весьма достойных соискателей её руки и сердца выбрала всё же его. У них родились двое детей, мальчик и девочка– Дима и Катя, которые незаметно выросли и сейчас учились в десятом и пятом классе. У них была своя квартира, они жили дружно и весело,  и всё было хорошо.  Семья, карьера, сонм забот и дел взрослой самостоятельной жизни, которые сопровождают любого взрослого семейного человека, и которые надо решать перманентно и повседневно, казалось, навсегда отодвинули те детские космологические страхи, которые когда-то преследовали юного Платошу.  Но, оказалось, что это не так. Психика человека – очень странная штука. И иногда невозможно предугадать, как она себя поведёт даже при самых незначительных или даже ничтожных воздействиях. Даже и не воздействиях, а как бы это назвать правильнее… обстоятельствах, что ли. Платон очень любил детей и старался следить за их школьными занятиями. Когда выдавалось свободное время, он проверял уроки, отвечал на вопросы, помогал в учёбе.  Однажды вечером, когда он занимался с Катей, помогая ей в решении задач по математике, которая ей давалась с трудом, Дима, игравший на полу с машинками, неожиданно сказал:

– Знаешь, папа, что нам сказали на астрономии?

– Что? –  насторожился Платон; он не ожидал такого вопроса,  – что-то про Солнце?

– Нет, другое.

– Ты знаешь, какая галактика расположена ближе всего к нашей галактике – к Млечному Пути?

– Знаю: Туманность Андромеды, – сказал Платон с некоторым чувством превосходства.

– Правильно. У тебя, наверное, пятёрка была по астрономии?

– Да, пятёрка, – с нескрываемой гордостью сказал он, – я любил астрономию.

И тут Дима сказал просто и равнодушно, то, что вновь, как тогда, в детстве, перевернуло его жизнь:

– А ты знаешь, что Туманность Андромеды несётся к нам со страшной скоростью и столкнётся с Млечным Путём? Мы все погибнем?                       Дима сказал это обыденно, как о столкновении двух своих машинок на полу, и продолжил играть, нисколько не переживая о страшной судьбе галактик.

От такой новости Платон Обозов на некоторое время окаменел. Он замер без движения, у него потемнело в глазах, он перестал видеть и слышать окружающее. Его как – будто по голове ударили – он ничего не соображал. Неизвестно, сколько времени пробыл в таком состоянии Платон. Его вывел из прострации голос дочери:

– Папа, папа… Ну, папа, что с тобой? Ты меня слышишь? Как найти икс вот в этом уравнении? У меня ничего не получается.

– Какой икс, – не понял Платон.

– Ну, вот, смотри, – Катя протянула ему тетрадь с нерешаемым уравнением. Платон тупо смотрел в тетрадь и ничего не понимал. «Как столкнёмся?» – стучало в мозгу. Наконец, он с трудом вышел из транса.

– Катя, у меня голова заболела, спроси у мамы… Агде Дима?

– Ну, вот, – обиделась девочка,– опять Дима. А я? Мама занята у себя на кухне…

Пока Платон окаменевал, Дима успел убежать на улицу гулять. Платон быстро оделся и вышел из квартиры. Марина даже не успела его спросить, куда он собрался.

– Что случилось? – спросила она у Кати, – куда папа пошёл?

– Не знаю. Димка ему понадобился зачем-то.

Дима был во дворе со своими друзьями – Серёжей и Павликом, и они собирались куда-то уходить..

– Дима, – позвал Платон, – хорошо, что ты не убежал. Иди сюда.

Дима подбежал к нему:

– Что, папа?

– Кто тебе сказал про столкновение?

– Какое столкновение? – не понял Дима. Он уже забыл об этом – его сейчас больше интересовали друзья, с которыми они задумали интересное дело… Секретное.

– Ну, ты говорил про столкновение галактик, – напомнил Платон.

– Ну, вот, папа, отвлекаешь меня от важного дела по какой-то чепухе! – обиделся Дима. – Учительница сказала.

– А она откуда узнала? В учебниках же про это нету.

– Не знаю. Наверно, ей сообщили.

– Кто?

– Не знаю. Наверно, директор. Ну, всё, папа, я пошёл, ребята меня ждут. – И Дима убежал к друзьям. Платон немного постоял на свежем воздухе и медленно вернулся домой, размышляя о предстоящем столкновении.

«Когда же это произойдёт? Вот, идиот, не спросил у Димки».

– Ты что такой задумчивый? – спросила Марина и не дожидаясь ответа сказала,– иди Кате помоги с решением уравнений, у неё что-то не получается… лучше задумайся над решением.

Ночью он долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок. Это сообщение о столкновении галактик не выходило у него из головы. «У кого спросить… – думал он неотступно. – Может в интернете есть информация?». Сна не было ни в одном глазу. Наконец, он осторожно встал, стараясь не разбудить Марину, и тихонько прошёл к компьютеру.

– Ты куда? – спросила Марина сквозь сон.

– Я сейчас, спи, дорогая.

Он довольно быстро отыскал нужную информацию и прочитал её на одном дыхании. Да, действительно, галактика Туманность Андромеды и галактика Млечный путь сближались со скоростью 100 километров в секунду и должны столкнуться через 4 миллиарда лет (начало процесса столкновения) и полностью слиться через 5 – 6 миллиардов лет. Диаметр Туманности Андромеды в два с половиной раза больше диаметра Млечного Пути, а количество звёзд в ней составляет триллион, что в несколько раз больше, чем у Млечного Пути. Получается, что Туманность Андромеды во много раз больше Млечного Пути как по размерам, так и по массе, и при столкновении галактик больше пострадает наша маленькая галактика. Но самое плохое это то, что есть большая вероятность того, что Солнечную систему при столкновении просто выбросит за пределы новой большой галактики, и она – Солнечная система – отправится в самостоятельный полёт во Вселенной! Без галактики, как сирота без родителей. Бедная, одинокая странница! Что её может ожидать на бескрайних просторах Вселенной? Да ничего хорошего. Одинокого странника (или одинокую странницу) любой может обидеть… Примерно так с тоской думал Платон. Он в одних трусах просидел за компьютером в грустных размышлениях два часа и сильно замёрз.  Лёг в постель рядом с тёплой женой и никак не мог заснуть. Лишь под утро он забылся беспокойным сном. Хаотичные и рваные, как клочья утреннего тумана,  сновидения в которых превалировал образ одинокого странника, бредущего то по каменистой пустыне, то в тёмном лесу, то в широком поле, то плывущего в утлой лодчонке среди тяжёлых волн неспокойного моря, сменяли друг друга, как в калейдоскопе, переходя из одного сюжета в другой. Но во всех эфемерных картинах было одно общее обстоятельство: ощущение опасности, преследующей по пятам странника. В пустыне это был громадный свирепо рычавший лев с буйной развевающейся гривой, в лесу – косматый медведь с огромной пастью, из которой торчали острые клыки и капала тягучая слюна, в поле – стая волков, настигающая странника и окружающая его со всех сторон, в море – акула почему-то голубого цвета, которая разгонялась и била своим рылом в бок лодки, сотрясая её и грозя перевернуть. Странника трясло в лодке, как ветку с яблоками…

– Ну что такое? – недовольно сказал Платон, просыпаясь от того, что кто-то тряс его за плечо, – что случилось?

– Это я у тебя хочу спросить! – Марина испуганно  теребила его за плечо, – что случилось, Платон, ты стонешь во сне и даже скрежетал зубами! Плохой сон приснился?

– Да, – коротко ответил он, перевернулся на другой бок и тут же заснул. А на другом боку ему приснился сон не такой зверский и динамичный, как первый, а даже очень красивый, но бесконечно грустный. Ему приснилось, как в бесконечном мраке Вселенной, наполненном опасной тёмной материей, кометами и потоками буйных метеоритов,блуждающими чёрными дырами, полными угрозы, как круглые рогатые плавучие мины в море, два ярких диска галактик – яркоголубой большой диск Туманности Андромеды и серебристо белый маленький диск Млечного Пути, блуждая и раскачиваясь в пространстве, приближаются друг к другу, сначала как бы нежно касаются друг друга краями, а потом постепенно и медленно сливаются. А затем из  огромного диска только что родившейся новой галактики вдруг вылетает, словно выброшенный могучей рукой, крохотный и тоненький кружочек – Солнечная система… и начинает удаляться от галактики-матери. На третьей планете Солнечной системы – Земле – собрались люди и смотрят сквозь слёзы на материнскую галактику, словно прощаясь с ней… Кто с ужасом, кто с грустью, кто с тоской… Но среди огромной массы расстроенных людей находятся такие, которые вовсе не расстроены, а напротив, радуются этому событию. Один из них забрался на высокую трибуну и говорит, говорит, говорит… Голос какой-то знакомый. Что он говорит? Платон прислушался:

– Не расстраивайтесь, люди, земляне! Как дети покидают родительский дом, чтобы искать свой путь в жизни, так и наша Солнечная система сейчас покинула родительский дом новой галактики, чтобы найти свою дорогу в бесконечных путях Вселенной! «Как красиво, образно и умно говорит этот оратор, – подумал Платон, – надо с ним познакомиться». Оратор продолжал:

– И мы не будем жалеть об этом, ведь судьба дала нам уникальный шанс – отправиться в самостоятельный полёт, независимо от галактики. И я твёрдо верю, что в этом полёте нас ждут чудеса, радость и счастье! Выше нос, друзья, соплеменники, земляне! С оптимизмом и надеждой смотрим в будущее…

Платон, находившийся среди слушателей, протиснулся поближе к трибуне и увидел, что оратор – Витя Абросимов!

– Витя, не слишком ли ты оптимистично смотришь в будущее? – громко спросил Платон. – Ведь столько опасностей поджидает одинокую и маленькую Солнечную систему в свободном полёте…

Все собравшиеся повернулись к Платону и уставились на него с явным неодобрением.

– Какие опасности? Мы преодолеем всё! – заявил Абросимов под аплодисменты, крики и улюлюканье своих сторонников. – А ты, Обозов, известный паникёр! Мы не будем тебя слушать! Так, друзья?

– Не будем, не будем! – подхватила толпа.

– И вообще, хоть Платон мне друг, но истина дороже!

– Дороже, дороже! – вновь загудела толпа.

– Выведите Обозова отсюда! Не будем слушать пессимиста, – вдруг приказал Абросимов и к Платону бросились несколько человек, вывернули ему руки за спину и повели прочь от трибуны. Платону это очень не понравилось. Он стал вырываться из рук последователей Абросимова и крикнул:

– Я протестую! Это не демократично…

Но его не отпускали цепкие, как клещи, руки, и трясли всё сильнее.

– Платоша, Платоша, проснись! – трясла его Марина что было силы. – Что с тобой?

Платон открыл глаза и непонимающим взглядом смотрел на Марину. Наконец он пришёл в себя и сказал:

– Всё, Мариш, хватит, я проснулся.

Дежавю. Три последующих дня он был в том состоянии психологического дискомфорта, в каком пребывал довольно продолжительное время двадцать лет назад, когда в школе на уроке астрономии впервые узнал, что Солнце погаснет через десять миллиардов лет. Тогда он с помощью друга Вити Абросимова, приснившегося ему сейчас, вышел из этого состояния и старался не вспоминать о нём, как стараются не вспоминать о дурном сне. И ему казалось, что всё забыто и никогда не вернётся. Но вот как устроена человеческая память (не ясно – хорошо это или плохо?): всё, якобы напрочь забытое, на самом деле не забыто, а лежит где-то в дальнем уголке памяти и дожидается своего часа, как у хорошего хозяина в дальнем уголке кладовки лежит разное ненужное сейчас, но придёт время, и оно понадобится для чего – либо и тогда хозяин вспомнит о нём и возьмёт из дальнего уголка. Надо же было так случиться! Этот новый факт – сближение Туманности Андромеды и Млечного путии последующее столкновение галактик произвели в психике Платона эффект спускового крючка: у него возобновился психологический стресс (или психоз?) двадцатилетней давности. Он жил, казалось, своей обычной жизнью, делал всё, что нужно, выполнял все обычные действия, но происходило это как в тумане. Он видел себя со стороны и думал о тщете всего. У него было такое чувство, что его крупно обманули. Двадцать лет назад он свыкся с мыслью, что у человечества (а, значит, как бы и у него) есть в запасе десять миллиардов лет. А тут случайно выясняется, что и не десять вовсе, всего лишь пять миллиардов! У него возникло то неприятное гадливое чувство, которое он ощущал в те моменты жизни, когда его кто-либо обманывал и этот обман вскрывался. Гадко, противно, хотелось вымыть руки… «Этак поживёшь на свете ещё лет двадцать и тут вылезет из подворотни  какая-нибудь очередная глобальная напасть и окажется, что осталось и не пять миллиардов вовсе, а два – три, а то и меньше!» – думал он расстроено. Для чего ему эти миллиарды лет, он не отдавал себе отчёта, но было обидно. Обманули… Только непонятно кто и зачем.

Заведующий кафедрой экономики переходного периода профессор Алексей Егорович Трегубов был руководителем диссертации, которую писал Платон. Он  сделал замечание Обозову.

– Платон Васильевич, вы подготовили ответ на рецензию академика Арабаева?

– Нет ещё, Алексей Егорович.

– А почему? Это ведь ваша диссертация и исправить ошибки и недочёты диссертации, указанные в рецензии академика – это в ваших интересах… И вообще, в последнее время вы какой-то… как бы это правильнее сказать… рассеянный, что ли.У вас что-то случилось?

– Нет, всё в порядке.

– Если всё в порядке, то надо быстрее реагировать на письма академиков, молодой человек.

Профессор Трегубов был очень интеллигентным и лояльным руководителем по отношению к подчинённым сотрудникам. Все сотрудники кафедры – и профессора, и доценты, и ассистенты с аспирантами любили и уважали профессора Трегубова. И его мягкое замечание, высказанное Платону, было равнозначно разносу на повышенных тонах, который устраивает своему подчинённому иной руководитель-держиморда.  Слова «молодой человек» прозвучали холодно и даже жёстко. Все присутствующие это почувствовали. Доцент Клара Матвеевна Пикус, женщина неопределённого возраста и всячески его скрывавшая (это было её «пунктиком»), питавшая к Платону некое сложное чувство (смесь любви, нежности, материнского чувства, покровительства, профессионального наставничества) тоже заметила состояние Платона. Она с самого первого дня появления Платона на кафедре добровольно приняла на себя роль его опекунши и старалась ему во всём помогать. И очень часто эта опека выходила за границы помощи в профессиональном плане, и мягко, неназойливо распространялась  на его личную и семейную жизнь. Наверное, это происходило потому, что своих детей у Клары Семёновны не было. Впрочем, она всегда обращалась к нему на «вы», хотя позволяла себе ласкательно-фамильярное обращение:

– Платончик, что произошло у вас в жизни? Я же вижу. Ну, скажите мне, – допытывалась она вкрадчивым тоном. Но Обозов не поддавался на её уговоры.

– Ничего не произошло у меня в жизни. Клара Матвеевна, не беспокойтесь.

– Ну как мне не беспокоиться… Я же за вас переживаю и хочу чтобы у вас всё было хорошо.

– Спасибо. Я ценю ваше отношение, Клара Матвеевна. Но, правда, мне не требуется вашей помощи.

Но Клара Матвеевна не поверила. Чует сердце, чует…

Обозов пытался себя заставить сосредоточиться на ответе на рецензию, но не получалось. В голове был полный хаос. «А не схожу ли я с ума? – подумал с испугом Платон. – Может быть стоит позвонить Вите Абросимову? Один раз он мне помог, может и второй раз у него получится?».

Витя Абросимов сейчас жил в другом городе и общались они редко, когда Витя приезжал в родной город навестить родителей.  А больше они общались по телефону, и их общение не выходило дальше стандартных вопросов – ответов: «Как дела?», «Что нового?», «Где отпуск будешь проводить?».

После недолгого колебания Платон набрал его номер.

– Привет, Витяня!

– Платоша, ты? Привет, привет! Какими судьбами, давно не звонил.

– Да всё некогда – дела. Ты ведь тоже не звонил.

– Так я и сейчас в деле, – сказал Витя.

– В каком ты деле?

– В командировочном! В командировке я!

– А где? – расстроился Платон.

– Где, где… В Караганде!

– Брось шутить, я тебя серьёзно спрашиваю.

– А я серьёзно отвечаю. У нас контракт по внедрению на шахтах Караганды новейшей системы безопасности и оповещения о повышении концентрации метана в выработках и…

– Витя, давай встретимся! – перебил его Платон

– Давай, а что случилось?

Платон вкратце рассказал историю про столкновение Туманности Андромеды и Млечного Пути.

– У тебя опять началось? – догадался Абросимов.

– Да.

– И ты хочешь использовать меня, как психотерапевта? Хорошо, готовь лекарство. Я как раз собирался по пути из Караганды заехать к родителям. Позвони мне через неделю, уточним планы…

После этого разговора с Витей прошло два дня. Звонок из школы раздался неожиданно. Звонила классная руководительница Кати Василиса Яковлевна.

– Катя упала на уроке физкультуры и сломала ногу. Срочно приезжайте! Когда Обозов приехал, Катю уже увезли в больницу. Он поехал туда.В приёмном покое он встретил Василису Яковлевну и учителя физкультуры. Тот как был в спортивном костюме, так и приехал в больницу. «Физкультурник» – отметил Платон.

– Где Катя? – встревоженно спросил Обозов.

– Ей делают рентгеновский снимок ноги.

– Как это произошло?

– Она упала со шведской стенки, – сказал физкультурник.

– Как же вы не уследили?

– Да всё было как обычно. Дети каждый раз делают упражнения для разминки перед подвижными играми. И сегодня делали всё, как обычно – подъём ног для укрепления пресса. Это упражнение делали десятки раз… Она вдруг упала совершенно неожиданно. Я находился недалеко и всё видел. Мне показалось, что она потеряла сознание!

– Потеряла сознание? Она что, сильно ударилась головой?

– Нет, упала в результате того, что потеряла сознание. Прямо на шведской стенке. Может быть, она у вас чем-нибудь болеет?

– Как так? Она у нас не болеет.

Вошёл врач с рентгеновским снимком в руке и подошёл к Обозову.

– Вы папа девочки?

– Да. Что с ней, доктор?

– У неё закрытый перелом левой малоберцовой кости со смещением. Кручёный перелом.

– Какой, какой?

– Кручёный перелом. Кость треснула наискосок. Видимо, нога подвернулась или вывернулась в момент удара. Хорошо ещё – повезло – одновременно не сломалась большеберцовая кость. Она находится рядом с малоберцовой костью и тоже приняла на себя удар, но выдержала. Тогда бы было совсем плохо.

– И что делать?

– Сейчас ей накладывают гипс на ногу. Придётся полежать в гипсе недели две – три.

– Доктор, а девочка хромать не будет?

– Если кость срастётся нормально, то не будет.

– А отчего зависит, чтобы она срослась нормально?

– В первую очередь от качества наложения гипса, качества фиксации кости. Чтобы две части кости совместились очень чётко и срослись точно по перелому. Тогда не будет никаких последствий вроде наростов, утолщений и прочего.  Ну, и, конечно, никаких нагрузок на ногу, чтобы не было смещения… Полный покой и неподвижность. Хотя бы дней десять.

Приехала Марина и привнесла с собой нервную атмосферу. Ей вновь рассказали о случившемся.

– Это ваша вина, – заявила она физкультурнику, – вы в ответе за всё, что происходит с детьми на уроке! И вы за это ответите!

– Да, если б я не уследил за здоровым ребёнком, я был бы в ответе… – сказал физкультурник.

– А что вы имеете в виду? – спросила Марина.

– Вы не сообщили, что ваш ребёнок чем-то болеет.

– Наш ребёнок ничем не болеет. С чего вы так решили?

– Она потеряла сознание и упала с высоты.

– Что вы говорите? – возмутилась Марина, – вы хотите себя выгородить и поэтому клевещите на неё.

– Нет, не клевещу. Это могут подтвердить другие дети.

– А почему вы так решили? – спросил Платон.

– У неё закрылись глаза, она разжала руки и упала вниз. При падении она не сгруппировалась и поэтому получила такую серьёзную травму.

– Что вы такое говорите!

– Этого не может быть!

– Может… – упорствовал физкультурник. Василиса Яковлевна вмешалась в перепалку:

– Скажите, родители Кати, а вы не замечали, что Катя в последнее время стала немного рассеянная? Я обратила на это внимание на своём уроке (Василиса Яковлевна преподавала биологию).

– Чушь! – нервно сказала Марина, – Катя такая, как всегда.

– Скажите доктор, – обратился Платонк врачу, с интересом слушавшему дискуссию,  – а можно провести у вас обследование ребёнка? Всестороннее, полное обследование?

– Конечно, можно. Но только надо решить этот вопрос с заведующим отделением.

– Хорошо, а где найти заведующего?

Обследование, проведённое оперативно, показало, что у Кати есть заболевание, которое могло привести к кратковременной потере сознания. Сужение артерии, питающей головной мозг. Недостаток кислорода, поступающего в мозг,  может привести к обмороку. Доктор Пяльцев, закреплённый за палатой, где лежала Катя, показывал на рентгеновском снимке где находилось это сужение. Платон тупо смотрел на снимок, ничего не понимая. Неспециалисту разобрать что-либо на рентгеновском снимке было затруднительно.

– А отчего это, доктор, ­– спросила Марина.

– Пока не определили, – ответил врач. – Могут быть разные причины. Нужны дополнительные обследования. Я их уже назначил.

– А есть ли какие-нибудь версии или предположения?

– Есть.

– Скажите, какие?

– Первое. Врождённая патология. Пока ребёнок был маленьким, это было незаметно. А начал расти – это обнаружилось. Сама артерия большего диаметра, а патологическое место – меньшего. Соответственно, через это место в секунду, ну, или, в единицу времени, проходит меньший объём крови, чем сейчас требуется мозгу в этом возрасте. Второе. Вот здесь, возле артерии заметно какое-то затемнение, – Пяльцев указал на нужный участок рентгеновского снимка, – видите?

– Видим… Темноту какую-то, – сказал Платон. – Что это?

– Это может быть какое-то новообразование неизвестной природы. Оно растёт и сдавливает артерию, уменьшая кровоток.

– Новообразование – это опухоль? – спросила Марина.

– Да, это опухоль.  Злокачественная или доброкачественная – неизвестно. Покажет обследование. Кстати, девочка не жаловалась на боли в этом районе?

– Нет, не жаловалась.

– Это хорошо. Может роста нет, тогда это не опухоль.

– А что?

– Индивидуальные особенности строения организма.

– А это не страшно?

– Если это индивидуальные особенности, то нет. Ну, вот, к примеру. Дайте вашу руку, – обратился Пяльцев к Платону. – Вот смотрите, моя рука и ваша. Вроде бы всё одинаково: ладонь и пять пальцев. Но если повнимательнее приглядеться, всё разное. Как говорится, найдите десять различий. У вас пальцы длиннее, а у меня – толще, у одного ладонь шире, у другого – уже. А ногти и вовсе разные – у вас продолговатые, у меня почти круглые…и так дальше. А в общем, всё правильно и у вас, и у меня. Руки разные, но обе в норме. Это и есть индивидуальные особенности организма. И это относится не только к рукам – ногам, но и ко всем органам и системам человека: у всех всё есть, одного названия, одни функции выполняют, но всё различается по размерам, параметрам работы и так далее. Вполне возможно и у вашей дочки – индивидуальная особенность. Нам нужно исследовать её.

– Понятно, – сказал Платон. Марина вдруг расплакалась.

– Что вы, успокойтесь! – сказал доктор, ­– всё не так плохо, как вы можете предположить. Организм молодой, я думаю справится… С нашей помощью. Платон приобнял жену за плечи.

– Не надо, не плачь, всё будет хорошо, – сказал он.

Нервное напряжение и переживания от неожиданной болезни Кати отодвинули на задний план все прочие заботы, дела, мысли. Сейчас голова была занята мыслями об одном: только бы у Кати всё было хорошо! Только бы не подтвердилось второе предположение доктора об опухоли. Новообразование, как он говорил. Особенно сильно переживала Марина. Она за несколько дней сильно похудела и осунулась. Лицо жены, такое родное, такое красивое вдруг сильно изменилось. Обострились скулы, потемнела кожа под глазами. Ночью Платон просыпался от её сдавленного плача и лежал рядом, боясь пошевелиться. Они каждый день приходили в больницу к дочери, приносили ей передачи. Катя лежала в уютной светлой палате. Её нога была подвешена на тросике, перекинутом через блок. Неудобная поза и вынужденная неподвижность дочери угнетали больше Марину, а не Катю.

Каждый раз с надеждой разговаривали с врачом, но результаты сложного анализа каждый раз не были готовы. Марина была на грани срыва.

– А не скрывает ли он от нас результаты анализов? – нервно высказала она предположение, когда они после очередного посещения больницы шли домой. Больница, к счастью, находилась недалеко от их дома – двадцать минут пешком.

– Не думаю, – ответил Платон. – для чего ему это нужно? Да и потом, он не имеет права скрывать от родителей объективное состояние дочери.

– Ну почему тогда так долго?

– Он же сказал. Материал анализов отправлен в Централизованную лабораторию. Оттуда ещё ответ не поступил.

– Но нельзя ли как-то ускорить?

– Я спрашивал у него.

– Ну и что он ответил?

– Нельзя. Установлен строгий регламент и всё делается в соответствии с этим регламентом. Потерпи, немного осталось.

– Ещё немного и я сойду с ума! – сказала Марина. – Это мой ребёнок. Как ты можешь быть таким спокойным и холодным!

Но Марина ошибалась. Платон был спокойным внешне, но не холодным: в душе у него клокотало. Так, глядя на потухший вулкан, нельзя предположить, что внутри раскалённая лава и вот-вот грянет извержение…

Во время этих переживаний неожиданно позвонил Витя Абросимов:

– Привет, Платон. Ну, чего ты не звонишь? – спросил он. – Я уже в родном городе!

– А что, должен? – спросил Платон.

– Вот тебе раз! – удивился Витя. – Тебя что, не волнует больше галактическое столкновение Туманности Андромеды и Млечного Пути?

– А-а, вот что, – вспомнил Платон и решительно сказал,  – нет, такие мелочи меня больше не трогают…