Когда Психея-жизнь спускается к теням
В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,
Слепая ласточка бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зелёной.

О.Мендельштам

У многих из нас есть то самое  желание, которое храниться где-то очень  глубоко  в  сокровищнице  подвала подсознания. Мирно спит. Но порой происходит нечто, толкающее к пробуждению этого желания  и  его переходу сквозь защитную преграду невозможности. И тогда оно,  будто  нервно  сжатая  пружина,  расправится и неожиданно  больно  вырвется  к светлому  окну дневной  яви.

Дальше – больше:  пульсируя в обновленной  крови,   ищет  хоть каплю  своего подобия  в  отражении  реальной жизни. Но… не находит. А затем снова и снова   в состоянии долгожданного одиночества  всплывает «ЭТО».  И наконец  вдруг зазвенит  простая  мысль: «Жизнь проходит, а мне никогда не удалось вот это узнать или почувствовать…». Наш верный помощник – слеза – утешит опять,  как в детстве. И снова в ней растворится желание.  Омыв   слезами  прощения и благодарности   то, что мы уже  имеем в этой жизни, смоем заодно и эту зыбкую мысль. Ура! Мы приобрели долгожданный покой…  До новой неотвратимой волны «Хочу!».  И закусив губы,  мы вдруг оглянемся и увидим отражение от этого желания   в зеркале,  в выражении  лица однокашника, в  образе текущего времени в репродукции Дали или в золотом пятне межсезонного солнечного блика…

Среди  неизменных в своей изменчивости  циклов этой круговерти,   словно следуя   магическому   слову  кого-то  неведомого,  вдруг нежной  ласточкой родится  мечта.  И мы удивленно почувствуем ее  пусть еще слабое, но ощутимо живительное  дыхание   и увидим  четкий образ, проявляемый  раньше  только в  мутных отпечатках  сновидений.   И ошеломленно последим  за ее первым несмелым полетом,  расплетая вслед за нею  веревки  своих давних  переживаний.  Куда же полетит эта ласточка-мечта?   Кто   встретится на ее пути? Что будет потом?

Порадуясь   этой прелюдии  начала чего-то восхитительно незнакомого,   наиболее осторожные  из нас  все же   скажут так,  как говаривали еще в Древнем Риме: “Одна ласточка весны не делает”.  И как же иначе можно думать, когда еще Эзоп сочинил историю о легкомысленном юнце, промотавшем все, что он имел. Сберег он только плащ,  но однажды, увидев первую ласточку, продал и его. Грянул мороз,  и легкомыслие было наказано.

Но другие, доверчивые, как дети, скажут: «Нет птицы прекраснее ласточки, предвестницы весны и возрождения жизни!». Потому что они  знают:  в  крылатом трепетном тельце есть капля весеннего тепла, дающего веру и надежду в лучшее.  И в этом фосфоресцирующем  состоянии  забывают, что  и холодные зимние тени с сухим полумертвым  взглядом пустых глазниц,  привычно заиндевевших рук  алчут своего  глотка света и тепла.  Для того, чтобы ожить на короткий сумасшедший миг.  Для того,   чтобы,  обретя это подарок,  снова потерять его в сумрачных  туннелях своего пути.  До следующей первой ласточки. Если повезет ее встретить снова.

И, следуя  неизменному закону притяжения противоположностей,  ласточка начнет свой спуск к земле, только пробуждающейся под первыми лучами солнца. И ее тепло сначала  противостоит холоду. Тому самому ледяному холоду, который  источали и преследователи Спасителя, чтобы  распять Его на кресте, а ласточки,  по преданию,  старались отвести убийц от того места, где Он укрывался. И в этом движении тепло мечты неизменно притягивается  низлежащей границей с холодом,  чтобы  перемежавшись с ним,  неизменно  усреднится.

И только самые опытные из нас молча, стиснув зубы, понаблюдают, как   потеряв часть   жизненных сил,   ласточка-мечта   снова  устремляется  ввысь, к солнцу,   в надежде  восполнить потерю.

И те из нас, кто сохранил в себе надежду, увидят:  там, на недосягаемой высоте, беспорядочно  кружась в потоке света,  ласточка одинока.    Пройдет совсем немного времени,  когда  она, насладившись этим одиночеством и пьянящей свободой,  снова обратит свой взгляд  вниз и увидит застывший в предельном сжатии возможностей образ своего подобия.    И,  заметив  свое отражение, ласточка загипнотизируется им.  И эйфория  от этой встречи  так захватит  ее, что она,  устремляясь к этому отражению, не ощутит даже вблизи отсутствие жизни и тепла. Эта особенность ласточек, загипнотизированных зеркалом так, что они с легкостью дают себя убить, хорошо знакома охотнику.

Самые же предприимчивые из нас думают, что современные охотники чаще не убийцы, а продавцы своего товара. И, действительно,  многим охотникам отлично известно, что  ласточки пользуются спросом потому, что дают невосприимчивость к любому яду и зелью. Так же, как это знала дочь Родриго Борджиа, одна из красивейших женщин своего времени, обладательница фигурки Ласточки.  Пользуясь ее силой,  Лукреция могла отравить самого подозрительного человека – она  пила с ним отравленное вино или ела отравленную пищу и  любовалась потом страданиями и смертью врага.

Срезав  крылья ласточки-мечты  и посадив в ее в клетку,  охотник напоит ее  водой и подбросит корма. С веселой песенкой в предвкушении достойной оплаты за свой труд   охотник  двинется к своему покупателю.     А в мотиве его песенки будет звучать радость от наступления   весенних деньков.  И прямо над ним будет кружить стайка ласточек. Охотник подумает, что это – к дождю!

И самые разочарованные из нас,  когда рождается  простая мысль: «Жизнь проходит, а мне никогда не удалось вот этого узнать или почувствовать…» – остановят ее  развитие,  развернув к точке возврата:  «Поздно!».   И  монотонный звон  предполуночного  часа  прозвучит ей в унисон. И отраженный  в зеркале циферблат  услужливо подтвердит эту правду.