Юрий Савченко. Чертовщина (рассказ)

В городе Хазарске в один из осенних дней 1981 года выпуск районной газеты «Вперёд», – задержался. (Справедливости ради следует сказать, что задерживался он по разным причинам всегда). Именно в тот день –
сначала «барахлил» линотип. Потом не складывалась вёрстка у метранпажа. Долго мучился печатник, налаживая ротацию. Из-за таких типографских задержек, дежурная смена редакции бездействовала. Редактор, рослый человек, с серебром времени на висках, морща лоб, вздыхал, тоскливо бродил из угла в угол по своему кабинету, останавливался перед тёмным окном, отражённый, как в зеркале, мечтая: «когда же подойдёт пенсия…»; дежурный по номеру корреспондент слонялся на первом этаже,
в типографии: то подходил к линотипистке, то заговаривал с метранпажем. Черноволосая коротышка, с глазками маленькими, как угольки, чёрными, непрерывно бегающими, – кажущаяся школьницей, сидела за длинным столом кабинета, на двери которого висела табличка с надписью –«корректорская». По мужу она была Евсеева – Эльмира Ивановна Евсеева. Сослуживцы называли её просто – Эля. Красотой лица она не выделялась. Но складная фигура её, как бы перекрывала портретную усреднённость. И воспринималась мужским взглядом с чувством приятности и даже – вожделения. Это являлось побуждающей причиной к появлению вечерами в корректорской частых гостей, что не смущало Эльмиру, а напротив – льстило самолюбию. Она не отталкивала посетителей, а шутливой общительностью привечала их. И сегодня рядом с ней уже сидел мужчина, постарше хозяйки кабинета, в расстёгнутом осеннем пальто с красным в чёрную клеточку шарфиком на шее и без головного убора. Тёмный чуб, заломленный ветром, слегка топорщился, лысина на макушке поблескивала от света электрической лампочки, специально опущенной на длинном шнуре поближе к столу для удобства корректорской работы с газетными полосами. Имя у него было – Геннадий Низовой. Он являлся начальником местного аэропорта. Эля, весело впитывая его комплименты, видит направление нескромного взгляда. Неожиданно и запоздало, как бы – смутилась… И сохраняя на лице дразнящее смущение, застегнула нижнюю пуговицу глубоко расстёгнутой кремовой кофточки. Гость понимающе усмехнулся. Эля ещё пуще зацвела от прилива восторга, сверкая в его глаза искрящимися угольками своих подвижных глаз.
В это время её муж, Стёпа, как она называла его, целуя в макушку, (почти совершенно лысый, только за ушами несколько клочков волос), мастер-плиточник, почивал дома на диване со случайно попавшейся на глаза увесистой книгой с названием «Русские суеверия». Большой был фолиант. Невдалеке голубым свечением мелькал экран телевизора. Не глядя на него, Стёпа листал книгу, прочитывая выделенные чёрным, заголовки статей. Перелистнув очередную страницу, задержал любопытный взгляд на рубрике: «Чертовка, чертеница, чертиха», (после которой шло пояснение), – нечистый дух в женском облике. Прочитал пару строк. Мотнул головой. Задумался… «Такая толстенная книга и в ней – турусы на колёсах, а проще – галиматья! Кто поверит в этих чертовок и чертих!?»- высказал вслух своё сомнение с резкой интонацией. И тут – случилось же такое! – в эту минуту свет погас, (хотя подобное происходило в нашем городе довольно часто, из-за давно не ремонтированных электрических сетей). Всё погрузилось во тьму. Книга осталась у Стёпы на груди, а он, привычный к знакомым штучкам электросети, лёжа на спине, прикрыл глаза. Ленивая мысль отметила: « У Эли тоже свет погас … теперь остынет металл в линотипах… потом пока (!) нагреют…хорошо, если им повезёт, хоть под утро выпустить газету…». Вдруг слышит звуки: кто-то шлёпает босыми ногами по полу, хотя входная дверь заперта на ключ (!). Шлёпающие звуки то замирают, то возникают вновь. Они медленно приближаются…Вот шаги стихли у дивана… Кто-то склонился и дышит на него…Тут Стёпа прозрел: перед ним – прелестное лицо русоволосой девушки, с изумительно чарующими глазами. Лицо сияет в улыбке, яркие губы чуть приоткрыты… и мгновениями соединяясь, производят тихие звуки – почти шепотом:
– Я – Чертовка. – Так представилась незваная гостья, и, глядя Стёпе в недоверчивые глаза, кокетливо рассмеялась, таким мелодичным смехом, будто раскатился бисер. Очарованный Стёпа, умилённо коснулся ладонью её щеки. Ощутив нежную упругость кожи, почувствовал – глаза его стали хмельными, сердце забилось не ровно. С остановками. Дыхание участилось…
– Ты мне не веришь? – Чертовка наклонилась ещё ниже к его лицу, едва ли не прикасаясь к губам. – Я тебе докажу!
Околдованный близостью красавицы, Стёпа – потерял речь и способность двигаться. А Чертовка достала из лифа маленькое круглое зеркальце в дорогом обрамлении: с одной стороны – зелёным золотом, а с другой – красным с тончайшей ювелирной насечкой.
– Возьми это волшебное зеркало – всевидящий глаз, – предложила она, – и поверни к себе зелёной стороной. Приложи к губам и тихо попроси, пусть оно покажет твоё настощее. Ты убедишься, что зеркало говорит правду.
Последовав совету Чертовки, прошептав вопрос, будто совершив магическое действо, Стёпа стал неотрывно вглядываться в картину, возникшую в волшебном стекле. И увидел себя в рабочей одежде, у стены, среди нагромождения облицовочных плиток, специальных инструментов и скрепляющих материалов. Даже воскликнул:
– Ба! Похоже на правду.
– А я тебе что говорила! – восторжествовала Чертовка. – Теперь поверни зеркальце на красную сторону. Ты можешь увидеть себя в будущем…
Любопытство – сильнее воли человека. Стёпа повиновался. И увидел себя преображённым: в белой рубашке, костюме-тройке с блестящим галстуком, благоухающим дорогими благовониями… Стоит он за прилавком престижного магазина и возвышенно беседует с заезжими купцами импортных автомобильных деталей. «Да это уже фантастика! Этого быть не может!» – радостно улыбаясь, подумал он, в душе мечтая, чтобы именно так случилось.
– А хочешь увидеть будущее своей жены? Она редакционный работник, корректор…
– Хочу, конечно, – с воодушевлением ответил Стёпа.
– Вырази мысленно своё желание, приложив зеркальце к губам красной стороной, – напоминает Чертовка.
И Стёпа, будто прирос взглядом к мерцанию холодной поверхности блестящего стекла. Он знал, что его милая супруга в редакции кроме обязательной служебной работы выполняет ещё и общественную… Она председатель местного комитета профсоюза журналистов. И в связи с этим, служа интересам коллектива, по разным вопросам обращается к районному руководству. В настоящее время волшебное зеркальце Чертовки демонстрирует футурологический момент, когда Эля Евсеева пришла к председателю райисполкома, Николаю Гутарину, с просьбой от нуждающихся работников редакции в установке домашних телефонов.
– Нам нужно всего три телефона, заискивающим голоском проговорила Эля, обратив к председателю умильное лицо и часто мигая маленькими глазками.
– Никаких телефонов! – отрезал босс в резкой, свойственной ему, манере, так энергично встряхнув головой, что его чёрная грива волос на мгновение вздыбилась на большой голове и опала. – Пока не телефонизируем всех ветеранов войны и труда – ни на какие телефоны не рассчитывайте!
– Николай Дмитриевич! – Не сдавалась Эля Евсеева, снова одарив сурового руководителя обворожительной улыбкой. – Я на всё готова! И от вас не уйду, пока вы мне, хотя бы только мне одной (!), не разрешите установить телефон. Даже ночевать останусь у вас под дверью (!) – заявила она с игривой гримаской на лице, продолжая гипнотизировать пятидесятилетнего Гутарина магией юной многообещающей улыбки. Гутарин перестал сопротивляться. Молчал. Глаза его скользили взглядом по дразнящей фигуре привлекательной просительницы – на всё готовой женщины… Легонько барабаня пальцами по столу, он на что-то решался…
– На всё готова, говоришь?
– Да, на всё (!), только бы телефон… – воспламенила взгляд Эльмира.
– Иди-ка сюда,- он повёл Элю в комнату отдыха, которая находилась за стеной кабинета.
– Сядь на диван! – Не пригласил, а скомандовал он.
Эля беспрекословно повиновалась, с любопытством оглядывая барские покои. Глазам предстал холодильник, винный погребок, столик, пенал, два кресла, диван, на который усадил её хозяин. Пол устлан текинским ковром тёплых тонов. Занавешенное окно, обращёно на центральную улицу города, и… «чёрный ход» (вторая дверь, ведущая на лестничную площадку), с выходом внизу к гаражу повелителя (вдалеке от вахтёра). «Всё – как надо!» – подумала Эля: «Значит, телефон будет».
Гутарин, на минуту оставив её, запер дверь в приёмную. И, улыбающийся, тут же появился.
– Сейчас мы проверим твою готовность на «всё…» – босс сделал нажим на последнем слове. И достал из погребка бутылку «Бренди», из пенала «выудил» два округло пузырящихся бокала с длинными ножками и присел рядом с дамой на диван. Она, с лёгким волнением, положив руки на колени, смиренно ждала своего часа…
– Выпьем «на брудершафт», – сказал хозяин, наполнив вместительные ёмкости, и одну, с улыбкой и шутливым поклоном, не свойственным его суровой натуре, подал гостье. Эля пропустив тонкую хрустальную ножку между пальцев, приняла прохладный бокал с ответной улыбкой, глядя сановному ловеласу в глаза без робости. Бокалы соприкоснулись. Хрусталь издал мелодичный звон. Игриво сплетённые руки председателя райисполкома и корректора районной газеты, весело поднесли бодрящий напиток к губам.
– Пить до дна! – повелел хозяин, глядя, как Эля осторожно вливает в себя хмельную влагу. Гостья не ослушалась. Допив, они, как положено в подобном случае, соединились губами…
Стёпа смотрел в зеркальце с замиранием сердца, но считал всё это выдумкой…
Барин, спустя продолжительное время, позволил гостье одеться, и, наблюдая за её действиями, сказал:
– Тебе, милая, нужно получить диплом… Я помогу поступить в университет. А когда Дубовик уйдёт на пенсию, ты станешь редактором газеты. Помни это. О телефоне не беспокойся. Он у тебя будет завтра.
Очарованная такими словами Эля, – не сдержала вулканический взрыв благодарного восторга и с порывистым жаром обеими руками обвила толстую шею благодетеля:
– Спасибо, Коля! – выдохнула она с нежностью в голосе и улыбке.
Провожая благодарную гостью через чёрный ход к своей белой «Волге», Коля спросил:
– Завтра газета не выходит?
– Да. – Эля с обожанием взглянула на своего повелителя.
– Ты освободишься в шесть. Сразу иди на остановку, что возле дома Студеникиной. Жди моего шофёра. Он привезёт тебя на мою дачу.
Стёпе последний эпизод не понравился. Он, недоверчиво косясь на Чертовку, попытался отстраниться от зеркала, но красавица удержала его:
– Не торопись отворачиваться… взгляни на себя. Вон ты стоишь у тумбочки с телефонной трубкой в руке. Твоя проворная супруга быстро провернула дело…
Стёпа поразился: действительно с трубкой в руке, прижатой к уху, возле тумбочки стоит он…
– А вот жена твоя, смотри – уже поступив в университет, подвозит преподавателям готовую продукцию районной птицефабрики, (где её тётя возглавляет цех по переработке птицы). И успешно получает хорошие оценки в зачётную книжку, прямо на дому у доцентов. «Голод – не тётка» – говорят в народе. И учёные умы хотят есть…
Заочная учёба Эли легко и успешно продвигалась. Затруднения возникли только с одним предметом – историей философии. Преподаватель – холостяк. А холостяку – зачем куры? Пришлось Эвелине не одну лекцию на зимней сессии прослушать в промежутках между основным занятием в постели Сократа Платоновича на тему: «Христианская философия первых веков». Он, артистически модулируя бархатным баритоном, акцентировал: «Христианство при своём зарождении было движением угнетённых: оно выступало сначала как религия рабов… Уже во втором веке демократический дух раннего христианства начинает рассматриваться как ересь. ..»
Эля не всё понимала, о чём говорил доцент, но смотрела на увлечённого философа расширенными глазками. А он, поощряемый сверкающим взглядом любознательной студентки, блистая свободно льющимся красноречием , продолжал:
«Выделившаяся из бесчисленных христианских течений официальная церковь начинает искать путей примирения с «языческим миром». Именно в этой проповеди всепрощения, покорности и смирения, примирения с бедствиями земной жизни во имя грядущих благ в ином мире и заключается социальная функция христианства. Церковь превращается в государственную религию…».
В итоге самоотверженных постельных усилий Эвелины, в зачётную книжку ей было вписано щедрой рукой постельного философа заслуженное слово – «зачёт».
– Ну, каково? Хочешь увидеть жену в роли редактора газеты?- загадочно улыбается красавица Чертовка.- Она будет им!
– Нет, я хочу увидеть её не в будущем, а в настоящем, именно в эту минуту, – растёкся широким лицом в улыбке Стёпа.
– Ничего нет проще! – усмехнулась Нечистая Сила, – приложи зелёную сторону зеркальца к губам и произнеси в уме своё желание.
В редакции, где свет тоже был отключён, и всех обитателей поглотила чёрная тьма, никто даже не помышлял, что какой-то Чертовке вздумается направить своё всевидящее зеркальце в корректорскую…
А Стёпе именно теперь вздумалось увидеть свою дорогую Элю. Опасное желание! Но он приложил к губам зеркальце зелёной стороной. И на его мерцающей поверхности возникли знакомые фигуры … Он всматривался в происходящее с недоверием: его добрый приятель, можно сказать, школьный товарищ, Генка Низовой, без пальто и в одной исподней сорочке, сидя с ногами на длинном корректорском столе, деликатнейшим образом застёгивает возлюбленной жене Стёпы – Эльвире, сверкающий декоративными блёстками на пурпурных чашечках, лифчик…
Не может быть! Всё это – чертовщина! – подумал в возбуждении Стёпа и оттолкнул Чертовку. Потревоженный фолиант, лежавший на его груди, свалился, отчего в ночной тишине удар увесистой книги о пол раскатился громом. Стёпа, не пробудившись, вскочил на ноги, открыл глаза… И с пафосом возмущения громко вскричал:
– Чертовщи-и-на!..

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.