Князев Георгий. Ленинский зачёт (рассказ)

Это было в конце  семидесятых годов, как говорят в народе – расцвет эпохи застоя. Я тогда работал в Минске на   крупном заводе, входящем в союзное министерство электронной промышленности, в КБ и состоял в комсомоле. Однажды, на комсомольском собрании отдела комсорг  сказал «Давайте посмотрим, кому мало осталось находится в комсомоле, например, последний год?». Так всплыла и моя фамилия.     Учитывая, то, что общественной работой я не занимался, а также то, что я был инженером, на собрании обсуждался вопрос «Какую общественную работу мне поручить?» После небольших прений, мне было поручено возглавить комсомольский прожектор. Так как я понятия не имел,  чем занимается комсомольский прожектор, после собрания я задал этот вопрос нашему комсоргу. «Комсомольский прожектор следит за соблюдением трудовой дисциплины на местах» – выпалил он мне. «На каких таких местах, ведь у нас режимное предприятие» – заметил я. У нас не положено было ходить по лабораториям, даже в пределах своего отдела, на каждой комнате висел кодовый замок, в комнату имел право входить только определенный круг лиц. Одна большая комната была без замка. В ней можно было что-то писать, встречались инженеры из различных лабораторий, проводились собрания. Комсорг на минуту задумался – «ну тогда периодически нужно будет делать рейды на проходную, следить, чтобы сотрудники не опаздывали на работу».  У нас тогда на заводе, может быть впервые в городе Минске,  разрабатывалась новая система регистрации рабочего времени.  На проходных поставили турникеты, всем выдали новые пропуска, в которых одна половина была затянута черной непрозрачной пленкой. Пропуска хранились на проходной в определенной ячейке. Чтобы попасть на территорию завода надо было получить свой пропуск и засунуть его черным концом в турникет. Под пленкой, методом перфорации, изготавливался табельный номер, который считывала машина. Но нашлись изобретатели, которые оду-две дырочки перфорации, в своем пропуске, умудрялись чем-то закрывать. В результате система никак не могла заработать и факт прихода на работу фиксировался по старинке – в журнале, под роспись.
В комсомольский прожектор еще было избрано два человека – мои подчиненные – тоже из инженеров, только на пару лет меня моложе. Меня избрали, а я, как обычно, что касается общественной работы, ничего не делал к большой радости сотрудников отдела и моих подчиненных  из комсомольского прожектора. В общем, все всех устраивало  и было хорошо, но ко дню рождения В.И. Ленина во всех отделах было решено провести Ленинские зачеты, была такая форма работы с трудящимися. У нас зачет проводили три человека – все члены партии – начальник отдела, Анатолий из нашей лаборатории, он окончил   Радиотехнический институт в Минске, затем два года служил в армии и там вступил в партию и Миша – окончил Московский институт электронной техники (МИЭТ). Миша был на год старше меня, он вступил в партию совсем недавно, здесь, на заводе. На зачете у меня Миша спросил «Какая  общественная  работа у тебя есть?» «Председатель комсомольского прожектора» – ответил я. «Я не вижу никакой работы» сказал Миша и предложил приемной комиссии у меня не принимать зачет. Я ничего не мог сказать в свое оправдание, потому что общественную работу я не делал. Единственное, я твердо пообещал, что в ближайшее время возьмусь за работу комсомольского прожектора.

На том зачете Миша вел  себя очень жестко и его можно было понять – недавно в партии, но жесткость должна иметь какие-то пределы, а он завалил двух молодых наладчиков из нашей лаборатории.  Поначалу я на Мишу не обижался – ну получил по заслугам, за то что ничего не делал – ну исправлюсь.  Но наладчики после зачета начали жаловаться мне, как тоже пострадавшему, а я их очень уважал и даже ими гордился. Дело в том, что наши наладчики были не совсем обычными. Чтобы понять их необычность надо иметь ввиду, что в семидесятые годы на заводе было много спирта, можно сказать море спирта – это я вам заявляю как инженер-химик. Конечно,  спирт отпускался по каким-то нормам, однако эти нормы были написаны очень щедрой рукой. Впоследствии, эти нормы начали быстро снижаться. Спирт выдавался техникам (обычно девушкам), которые работали на каком-то оборудовании, оборудование периодически выходила из строя и тогда девушки бежали к наладчикам, чтобы они устранили неполадки. В результате, добрая часть спирта перетекала к наладчикам. Наладчики очень сильно распились, многие не могли пообедать без горячительной жидкости. Даже если ничего не сломалось, наладчики просили и даже требовали спирта, резонно замечая, что что-нибудь когда-нибудь испортится. После обеда многие становились  не адекватными, их нужно была подальше держать от работающих приборов. С пьянством на рабочих местах справится было практически невозможно,  тем более, что  некоторые действительно  хорошо разбирались в технике и были в своем роде уникальными. Девушки часто плакали, инженеры разводили руками, но ничего поделать не могли. Наши же наладчики были другими. Они, может быть, и не разбирались так в отдельных областях техники, но они никогда не пили казенный спирт и всегда были в форме и при памяти. Это были молодые высокие парни, отслужившие срочную  службу в ВДВ. Они занимались спортом – один хоккеем, другой борьбой самбо. Они всегда готовы были прийти на помощь, даже в вопросах не связанных с техникой. И вот такие парни были завалены на зачете. После их рассказа, у меня возникла  настоящая злость против Миши. Я начал думать о сущности комсомольского прожектора, я пришел к выводу, что это карательный орган,  я парням пообещал, что с ним разберусь. И еще я думал, и это для меня загадка до сих пор, как такой достаточно нелюдимый человек, как Миша вступил в партию на заводе, ведь для этого нужно было трех-четырех рабочих затащить в партию, а они этого, как правило, не хотели.

На следующий день, я зашел к инженеру по технике безопасности.

За шесть лет работы на заводе я помню только один громкий случай, в нашем КБ, когда девушка, кстати моя подчиненная, обожгла себе палец плавиковой кислотой.  Это она сделала сознательно, отрезав ножницами мизинец в резиновой перчатке, это подтверждали ее подруги, чтобы принять курс антибиотиков для лечения гонореи, которую она подхватила из-за беспорядочных половых связей.  Тогда многие начальники лишились квартальной прогрессивки, а кто состоял в партии – получили выговор. Я тогда никаких взысканий не получил, т. к.  был молодым специалистом – меня только можно перевоспитывать, непонятно отчего. Что же касается наладчиков, наиболее вероятных нарушителей правил техники безопасности, то здесь нужно отметить два момента – у нас не было движущихся деталей в производственном цикле и наладчики научились пить в условиях завода, они никуда не лезли, да и начальство их никуда не посылало,  даже при легкой степени опьянения, как правило, после обеда.

У инженера по технике безопасности был отдельный кабинет Я с ним всегда был в хороших отношениях.   У него была большая куча плакатов, которые он нигде не использовал. Плакаты были посвящены технике безопасности. Они были красочными и довольно страшными «Пьянству – бой», «Позор», «Не проходите мимо» и т.п. Мы с ним отобрали плакаты, которые на наш взгляд, подходили для рейдов комсомольского прожектора.

На следующее утро мы, в составе комсомольского прожектора, провели первый рейд и вывесили первый плакат. На плакате мы писали фамилию, инициалы и время опоздания. Среди опоздавших был и один начальник лаборатории, т.е. достаточно крупный начальник, который меня хорошо знал и которому я пообещал на следующий день снять плакат. Миши в первом рейде не было, но я знал что он мне обязательно попадется, ведь у него недавно родился ребенок и он жил в доме недалеко от завода. Через пару дней мы провели еще рейд. Среди опоздавших попался и Миша, но плакат не провисел долго, т.к. среди опоздавших были мои приятели. В дальнейшем, рейды проводились два – три раза в неделю. Дисциплина в отделе значительно улучшилась – опаздывать стали меньше.  Иногда попадался и Миша, но всегда с другими опоздавшими.

Через месяц провели пересдачу Ленинского зачета. В приемной комиссии уже Миши не было – ведь он опаздывает на работу, а тот кто опаздывает не может быть членом приемной комиссии. В общем, Ленинский зачет пересдали все.

Но мне этого было мало. Мне обязательно, нужно было поймать Мишу одного.  Меня охватил настоящий охотничий азарт. Я открыл охоту на Мишу.  Об этой охоте знало немного людей – члены комсомольского прожектора, наши наладчики и сама жертва, которая никому не могла пожаловаться и не попросить защиты, т.е. вела себя как настоящая дичь.  Осталось только поймать Мишу и, обязательно одного. Я над этим вопросом много думал и, наконец, придумал – «А не устроить ли нам рейд после обеда, ведь он должен навещать свою молодую жену?». Я оказался на верном пути. Миша попался, причем попался один.  Я сразу снял людей с проходной. Быстро оформили плакат, выбрали плакат «Тревога», и вывесили. После этого я делать рейды прекратил, а Миша надолго прописался на плакате.

Как-то,  во время обеда, я один остался в лаборатории и к нам, в комнату, заскочил Миша. Как он это сделал мне непонятно, толи дверь была неплотно закрыта, толи он подсмотрел код на двери.  Он сразу начал мне угрожать, требовал снять плакат, и в это время в комнату вошли наши наладчики. Лица у них  стали угрюмыми и Миша поспешил покинуть комнату.

Наш начальник отдела, член партии, разумеется, вызвал меня к себе.  Он попытался приказать мне снять плакат. Но я ему сказал, что средствами комсомольского прожектора, в который меня избрали на комсомольском собрании, я стараюсь повысить трудовую дисциплину всего отдела и он от меня отстал.

Однажды, я шел по коридору со своим старым начальником отдела (наш теперешний отдел возник из предыдущего). Это был очень высокий человек, спереди лысый. Он руководил партийной организацией доброй половины КБ, был кавалером Ордена Трудового Красного Знамени, умел принимать суровое выражение лица, хотя, по своей природе был человеком мягким. В то время я активно занимался изобретательством и ездил в Москву, во ВНИИГПЭ на деньги старого отдела, т.к. «старый» начальник был членом авторских коллективов нескольких заявок. Итак, идем мы с ним по коридору. Он увидел страшный плакат, на котором написано  «Тревога», нагнулся, прочитал Мишину фамилию. Говорит мне «молодой коммунист и опаздывает на работу, надо будет поставить ему на вид на партсобрании». А я ему подзуживаю «ему надо шкуру спустить, ведь молодежь на него смотрит», «старый» начальник отдела тогда не знал, что этот плакат повесил я.

Миша ,со своими опозданиями, позорил всю партийную организацию КБ, снимать с ним плакат, даже по приказу начальника отдела, я не собирался, поэтому со мной надо было что-то делать. И вот, в один прекрасный день, я прочитал объявление, что послезавтра состоится комсомольское собрание. Вскоре ко мне подошел комсорг отдела и напомнил мне про собрание, сказал, что на собрании будут переизбирать ряд должностей, в том числе и комсомольский прожектор. Я сделал вид, что удивился. Я спросил «Почему комсомольские собрания собирают так часто? Я думал, что еще месяца три поработаю ». Он сказал «Надо давать дорогу молодым, при этом у него нету претензий к работе комсомольского прожектора»

На комсомольском собрании, в заключительном слове я сказал, что трудовая дисциплина в отделе повысилась и все с этим согласились, т.к. было правдой, и еще я сказал, что чувствую в себе силы поработать на благо отдела, но несмотря на это,  я был смещен с должности.

Позже я узнал, что ни до меня, ни после меня комсомольский прожектор не работал.

 

Князев Георгий Викторович

 

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.