– Вот, Александр Анатольевич, посмотрите, – Алексей положил на стол лист бумаги и присел.
Полковник Ломов подвинул лист ближе, пробежал глазами строчки и тревожно посмотрел поверх очков на Алексея.
– Очередной?
– Да. «Соседи» жалуются: говорят, с ног сбились искать этого… товарища.
– Хорош «товарищ», – полковник снял очки, устало зажмурился и потёр пальцами глаза. – Помимо этих бумажек «соседи» что-нибудь передают?
– Да. Говорят, что собираются объединить все эпизоды в одно дело.
– Ну, наконец-то, созрела репка! – Александр Анатольевич достал из ящика стола сигарету, закурил. – У тебя-то какие мысли по поводу происходящего?
Алексей улыбнулся.
– Даже думать боюсь, товарищ полковник: враг-то непредсказуем и… невидим. Вот так, «брякнешь» что-нибудь, неподумавши, или даже подумаешь что-то не так – и всё, утром прочтёте обо мне в очередной сводке.
– Сплюнь. И отвечай по-человечески, я тебя серьёзно спрашиваю.
– А, вот, если серьёзно, Александр Анатольевич… То тут надо крепко подумать. Дело – очень необычное, и как за него браться…
– С энтузиазмом! – Полковник поднялся, зашагал по кабинету. – По-другому – никак, Лёша! Проверь заново все места, где он «засветился», весь Интернет перекопай, но найди хотя бы маленькую зацепку! С «соседями» пообщайся, может, в личном порядке сболтнут то, что могли в сводку не пустить. Загляни в Политех, к программистам на факультет… ну, в-общем, все возможные варианты надо просчитать… Только учти, Лёша: брать его надо живым!
– Обижаете, товарищ полковник!
– Тебя обидишь, пожалуй… Ладно. Сейчас сделай-ка вот что: во-первых, сведи в одну сводку все полученные ранее и вот эту, последнюю; во-вторых, набросай…
В общем и целом, картина получалась довольно сумбурная.
Первое сообщение появилось, где-то, в начале августа: продавщица магазина «Продукты» позвонила в милицию и, рыдая, сказала, что её ограбили. Приехавшей по вызову бригаде рассказала, что, почти в самом конце смены, потеряла сознание прямо за прилавком, а когда очнулась и бросилась проверять, всё ли на месте, то недосчиталась нескольких бутылок пива, нескольких пачек чипсов и денег в кассе, которые должны были быть за это уплачены.
– В момент, когда вы сознание потеряли, никого в павильоне не было? – молоденькая девушка-дознаватель протянула женщине очередной стакан воды.
– Нет… точно нет, – продавщицу всё ещё потрясывало, но приступы плача прекратились.
– А вы, когда сознание потеряли, вы на прилавок упали, или на пол? – старший группы, седеющий капитан с неприятным, вечно подозрительным выражением лица, зарисовывал расположение ящиков с продуктами.
– Я… я не помню, – продавщица комкала в руках платок, – очнулась я на прилавке… но, может, встать успела до этого… не помню… а что?
– В общем-то, ничего… А из каких ящиков пропали продукты?
– Из дальних… тех, которые у самого окна.
– То есть, какая у нас картина получается, Катерина… как вы сказали, вас по отчеству?..
– Ивановна, – женщина недоумённо смотрела на капитана.
– Плохая петрушка выходит у нас, Катерина Ивановна, – капитан подошёл и в упор посмотрел в глаза потерпевшей, – получается, что вы потеряли сознание и…ммм…предположим, упали на прилавок, так?
– Ну, да…
– Предположим, вор зашёл в павильон и увидел вас, бездыханную, и решил воспользоваться ситуацией. Для этого он прошёл за прилавок, и вместо того, чтобы похватать всё с витрины, он протиснулся – уж, простите, Катерина Ивановна, но, глядя на вашу комплекцию, я другого слова не нахожу – протиснулся, значит, между вами и витриной, взял… сколько вы сказали, пропало?..
– Шесть б…бутылок, – у продавщицы снова задрожали губы, – и шесть па-а-аче-е-ек…
Продавщица завыла в голос. Капитан, в сердцах сплюнул и вышел на крыльцо магазинчика, покурить и подождать, пока женский плач затихнет…
Дело положили под сукно. Сначала, было, собирались перевести продавщицу в разряд подозреваемых, но родственники её настояли на медэкспертизе, а психиатр подтвердил, что у неё, действительно, наблюдаются последствия амнезии.
– Могли очень сильно напугать, она потеряла сознание, и – вот тебе результат, – врач стоял у раскрытого окна и курил.
– Совесть она потеряла, – буркнул капитан в белую спину и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
Второе сообщение пришло спустя неделю, снова из продуктового магазина, но из другого района города. Всё повторялось, как в детской сказке: продавщица потеряла сознание, очнулась и обнаружила, что пропали несколько бутылок пива, какая-то нехитрая закуска и сигареты. Ничего другого вспомнить не могла. На этот раз на экспертизу её отправили намеренно. Результат совпал с предыдущим: частичная амнезия, предположительно – в результате сильного шока.
– Кстати, это могут быть последствия гипноза, – доктор снова стоял у окна и снова курил.
– Гипноза? – Капитан прищурился. – Так, ведь, чтобы ввести человека в гипнотический транс, нужно, насколько я знаю, много времени…
– Или много народу, – психиатр еле заметно улыбнулся. – Например, цыгане…
– Цагане?! – Капитан подпрыгнул на стуле. – Цыгане!!
Он пулей выскочил в коридор.
Вечером того же дня начальник отдела встретился с цыганским «смотрящим» и популярно ему объяснил правила пребывания в пределах городской черты. Барон клялся и божился, что «его люди» ничего совсем уж противозаконного не делают и что «если вдруг что – то он сразу».
Третье сообщение поступило спустя ещё неделю, день в день. Правда, пришло оно по каналам МЧС, и с остальными эпизодами его объединили значительно позже.
В службу спасения позвонили студентки мединститута. Давясь от хохота, сказали, что первокурскник, проживающий в соседнем блоке, разделся догола, забрался на крышу подъезда, и, сидя на парапете, распевает русские народные песни. Когда во двор общежития въехал кортеж из пожарной машины, милицейского «уазика» и кареты скорой помощи, парень довольно чисто затянул «Из-за острова на стрежень…». Спасателей он подпустил, без сопротивления позволил надеть на себя смирительную рубашку, спустился в машину скорой помощи, и в ней уснул. Утром он совершенно не помнил, что происходило накануне.
Врачи диагностировали у парня приступ амнезии, возможно, в результате сильного шока. Именно поэтому, а ещё – потому, что по возвращении в общежитие, он не досчитался нескольких книжек на полке и пива в холодильнике, эпизод включили в «гипнозное дело», как прозвали его «соседи».
«Соседями» друг друга называли офицеры госбезопасности и Главного областного управления МВД. Дело в том, что, как во многих крупных городах, оба ведомства «делили» один большой комплекс зданий в центре. Иногда это соседство мешало, чаще – помогало. Вот, и на этот раз, после четвёртого эпизода, начальник оперативно-розызскной части отдела по борьбе с оргпреступностью зашёл «на чай к соседям».
Четвёртый эпизод, казалось, был самым странным из всех.
Субботним вечером, вопреки всем инструкциям, Сара Брин, студентка хирургического факультета мединститута, уроженка Сенегала, возвращалась в общежитие совершенно одна. Свернув на улицу, где располагался студгородок, наткнулась на группу молодых людей в кожаных куртках и с бритыми головами.
– О-па! – негромко сказал один. – На ловца и сучка!
Вся группа медленно направилась в сторону мулатки. У одного из молодых людей блеснул в руках нож, у другого – что-то, похожее на кастет. Сара отступала к перекрёстку, надеясь, что там будут стоять машины такси, и, даже если никто не бросится её защищать, то удрать у неё точно получится. Вдруг за спиной она услышала мужской голос:
– Какая ночь замечательная! Всем привет!
Очнулась она на диванчике в фойе общежития, и первое, что увидела – это встревоженные лица комендантши, вахтёрши и охранника. Сара осталась цела – ни царапинки, ни синяка. Только с правой руки исчез золотой браслет с аметистами, подарок матери на совершеннолетие. Охранник сказал, что её завёл в общежитие какой-то парень, сказав, что на дне рождения его сестры Сара «перебрала», и ему пришлось её проводить. Ни о каких молодых людях в куртках он не упоминал.
– В общем, Алексей, – хитро улыбнулся «сосед», – раз тут замешаны иностранцы, мы это дело передаём вам!
– И умываете руки, товарищ майор? – Алексей усмехнулся в ответ. – Не пойдёт, это не по нашей части. Девушка же не пострадала.
– Как не пострадала? А пропавший браслет-память о родине? – «сосед» рассмеялся.
– Мы ювелирными ценностями не занимаемся, не наш профиль!
– Но иностранцы-то – ваш профиль!
– Ну, один-один! – Алексей откинулся на спинку кресла. – А теперь серьёзно: девушку проверяли на алкоголь, наркотики?
– Конечно.
– Результат?
– Отрицательно по всем направлениям. В институте и общежитии числится на хорошем счету. Как говорится, отличница боевой и политической подготовки.
– А эта вероятная встреча со «скинами»? Может, она, вправду, «перебрала» малость, а? Михаил Николаевич?
Майор посерьёзнел.
– Нет, Алексей, не перебрала. Она вообще в тот вечер ни на каком дне рождения не была. Она готовилась к переэкзаменовке, в Центральной библиотеке. Мы проверили, всё сходится, так что, алиби у неё – железное. В общем, Лёш, нам тут, с такой мистикой, без вашей помощи не обойтись. Никак.
Мистики в этом эпизоде, действительно, случилось – хоть отбавляй. Через час после разговора с майором, Алексей встретился с Винтом, лидером местных «скинов». Немного смущаясь и улыбаясь невпопад, Винт рассказ, что в субботу нескольких его «бойцов» забрали в вытрезвитель.
– Причём, это… – Винт сквозь зубы сплюнул в урну рядом с лавочкой. – Зря забрали, как оказалось…
– Почему – зря?
– А они, суки, трезвые были все. Как стёклышко.
– Трезвые?
– Ну, товарищ капитан… они же на «дело» собирались… а у меня в этом отношении правила жёсткие…
– На «дело», говоришь? – Алексей зло прищурился. – Я вам, красавцы мои, за это «дело» такое устрою…
Винт усмехнулся.
– Не пугай, начальник – не за что. Дельце-то не выгорело. Они, понимаешь, спали там, в парке…
– Спали?!
– Ага. Причём, как мне Кабан сказал – ну, тот, который в «трезвяке» санитаром трудится – спали они вдоль ограды, через каждые две секции. Как в армии, бля! В строгом, сука, порядке!
Алексей рассмеялся.
– Ты их допросил-то, когда они «на волю» вернулись?
– Да. Не помнят ни хрена. Как сучку ту черножопую встретили – помнят, а что после этого – все, как один, забыли.
Дело о нападении на иностранную студентку замяли, информацию в прессу не пустили, и, спустя неделю, уже вспоминали, как хороший анекдот.
В сентябре Алексей собирался в Сочи. Отпуск ему утвердили без проблем, и он взял билеты на пятое число.
Четвёртого, вечером, позвонил полковник Ломов, начальник его отдела.
– Лёша, ты, это… меня извини… но отпуск твой я на две недели передвигаю.
– Что случилось, Александр Анатольевич? Опять люди Винта?
– Нет, но снова по нашему профилю.
– С иностранцами опять что-то?
– Да. У китайца «джип» угнали.
– Александр Анатольевич, ну, это же дело милиции… – Алексей вздохнул как можно трагичнее, надеясь надавить на жалость руководства.
– Ты понимаешь, это такое дело… – было слышно как полковник несколько раз щёлкнул зажигалкой, пытаясь прикурить, – он, китаец этот, сам из машины вышел и ключи кому-то отдал. Кому – не помнит, говорит, что заснул… В общем, приезжай. По-моему, у нас – «серия», и работает кто-то с профессиональной подготовкой.
В части утраты автомобиля, показания Ли Янг Нина, владельца небольшой компании по торговле обувью, совпадали с показаниями студентки. Он возвращался из Ростова в Москву, ехал на собственном внедорожнике. Когда потребовалось заправиться, свернул к ближайшей АЗС – и пожалел. У соседней колонки стояла помятая ВАЗовская «шестёрка», рядом с которой курили двое молодых людей в потёртых джинсовых куртках, с бритыми наголо головами.
– Тесак, а, Тесак, – нарочито громко обратился один к другому, когда китаец направился к павильону, чтобы заплатить за бензин, – ты только посмотри, на чём гастарбайтеры ездят? А ещё говорят, что им, сукам, в России живётся плохо!
– Да, ничего себе, «дровишки»! – Тот, которого назвали Тесаком, смерил внедорожник оценивающим взглядом. – Я бы на таком покатался!
Китаец увидел внутри павильона пластиковый столик с лежащей на нём милицейской пилоткой и ускорил шаг. Молодые люди направились за ним.
– Тесак, – не унимался первый, – согласись, мы – культурные люди! Мы же не будем опускаться до того, чтобы угонять авто, тупо «раскурочив» замок зажигания?
– Конечно, нет, – плотоядно улыбнулся Тесак. – Мы «вежливо» попросим у владельца ключи!
– и они вошли в павильон вслед за китайцем…
– Что было потом, господин Ли? – спросил Алексей, не выдержав долгой паузы.
– Потом… – китаец довольно чисто говорил по-русски, – потом был этот мальчик…
– Мальчик? – Алексей и полковник Ломов подались вперёд.
– Да, мальчик… ну, или очень молодой человек… Он стоял у витрины с напитками, когда вошёл я и эти… отморозки. Он услышал их разговор, обернулся и поздоровался… кажется…
– Как именно поздоровался? – полковник смотрел на китайца, не моргая.
– Э-э-э… Кажется, он сказал «всем привет»… и… и.., – китаец потёр виски, – кажется, добавил что-то про ночь… что ночь – красивая.
– «Замечательная»… – глухо произнёс Ломов.
– Да! – воскликнул китаец и радостно посмотрел на него. – Он сказал «какая замечательная ночь», а потом добавил «всем привет»!
Машину Ли Янга нашли на крытой автостоянке, в пяти километрах от места предполагаемого угона, в целости и сохранности, ну, если не считать небольшой наклейки в виде «знака единства и борьбы противоположностей», исчезнувшей с крышки «бардачка».
В тот же день, когда нашлась машина, Ломов в сопровождении Алексея, выехал на злополучную АЗС. Допрос охранника ничего не дал – во время инцидента он находился в туалете. Поэтому, всё своё обаяние и внимание офицеры сосредоточили на кассирше, молоденькой студентке-вечернице.
– Светочка, – Александр Анатольевич по-отечески тепло улыбнулся, – вы помните события прошлой смены?
– Это, когда угнали «джип»? – Девушка подчёркнуто внимательно смотрела на полковника.
– Да, именно.
– Да, я помню тот вечер, товарищ полковник! Я заступила на дежурство…
– Светочка! – Ломов рассмеялся. – Не нужно так официально! Вы же не экзамен сдаёте, и не перед судом отвечаете! Зовите меня просто – Александр Анатольевич! – и он подмигнул смеющемуся в голос Алексею.
– Ну, хорошо… А…Александр Анатольевич, – Светлана немного смутилась, но продолжила: – Я на дежурство заступила, как обычно, и никаких происшествий не было… сначала. Потом, около девяти вечера, появился тот парень. Смешной такой, заходит и говорит: девушка, вы велосипеды заправляете? Я отвечаю: конечно, только за двойную цену. Он засмеялся и говорит: ну, тогда я сам заправлюсь, а велосипед на себе дотащу… А потом зашёл китаец и эти двое с ним…
– А ты раньше кого-нибудь из них видела? Из тех, кто вошёл с китайцем? – Алексей сознательно перешёл на «ты».
– Ну, – Света подняла глаза к потолку, – тех двоих, которые за ним следом вошли – да, видела. Они часто у нас заправляются, у них дача где-то рядом, кажется.
– А велосипедиста?
– Нет, – кассирша мотнула головой. – Его точно не видела.
– Светочка, а кто из них уехал на «джипе»? – Ломов ослабил узел галстука.
– На «джипе»? Я точно не помню. Понимаете, – она наклонилась немного ближе к столу, – я, вообще, не могу понять, что со мной было в тот вечер. Когда те трое вошли, ну, китаец и эти, дачники… дачники о чём-то спорили – что-то про ключи говорили… и вдруг велосипедист поворачивается к ним и здоровается так, как будто они сто лет знакомы. Они с ним тоже поздоровались, он им что-то сказал тоже… я не помню, что, но было очень смешно, потому что они все рассмеялись, и я тоже рассмеялась. Потом он ещё что-то сказал, и они все начали хохотать, как сумашедшие, а у меня даже слёзы брызнули, да! А после… я, кажется, наклонилась взять салфетку, под прилавком… а, когда выпрямилась, те двое уже стояли на улице, китаец – спал в кресле для охранника, а велосипедист мне сказал…
Ломов сделал рукой предупреждающий жест.
– Светочка, я вас попросить хочу… вы постарайтесь дословно вспомнить, что именно он говорил, хорошо?
– Да-да, я понимаю. Я постараюсь. – Она выпрямилась в кресле, потёрла виски и зажмурилась. – Он сказал… он сказал… сейчас… «господину Ли стало плохо, вы вызовите ему скорую, а я довезу велосипед до дома и предупрежу, что он опоздает»… кажется так.
– Интересное кино… – Ломов быстрым, размашистым почерком писал в блокноте. – А, вот, ещё такой вопрос, Светочка… вы не могли бы припомнить, как он выглядел, велосипедист этот?
– Выглядел?.. Он, кажется, в сером весь был.
– В сером?
– Ну, да. Кажется, джинсы и свитер…
– Понятно, – Ломов закрыл блокнот и, глянув на Алексея, еле заметно кивнул головой в сторону выхода.
– Ну-с, Светлана… спасибо за содействие, – Алексей достал из кармана пиджака визитную карточку, – вот мой номер телефона, если что-то вспомнишь, обязательно звони.
– Ну-с, Алексей Борисович, какие есть конструктивные мысли по ситуации? – Ломов точь в точь повторил интонацию, прикурил и с видимым удовольствием затянулся крепким ароматным дымом.
– Что я могу сказать, Александр Анатольевич… – Алексей уверенно вёл служебную «Волгу» по крайней левой полосе. – Безусловно, работает гипнотизёр. Очень может быть, что профессионал.
– «Очень может быть»?!
– Да, именно так: очень может быть. Просто, я не исключаю возможности, что он, например, студент кафедры психиатрии – или как она у них там называется – нашего мединститута. Научили на свою голову…
Ломов рассмеялся.
– Хорошо мыслишь, Алексей. Ты, вот что… поезжай, всё-таки, в отпуск, но больше недели я тебе дать не смогу. Мы тут, как раз, проверим всех медиков и студентов. Главное, не пропадай – будь на связи.
Из Сочи Алексей вернулся, спустя четыре дня. Во-первых, после купания в море, он заболел; во-вторых, в городе случилось очередное ЧП, и Ломов отозвал из отпусков всех поголовно.
Пятый эпизод стал вызовом. Ровно через семь дней после происшествия с китайцем, в кабинет Ломова вошёл начальник первого отдела. Обычно добродушный весельчак и балагур, сейчас он был подавлен и сильно нервничал.
– Саш, у тебя коньяк есть?
– Есть. Что у тебя стряслось?
– Стряслось, – казалось, офицер не сразу услышал вопрос, – у меня такое стряслось, что хоть в оставку, редиску на даче поливать…
– Да в чём дело-то? – Ломов достал из сейфа бокалы, открыл бутылку.
– Материалы у меня пропали, Саш. Не сказать, чтобы очень важные, но очень, скажем так, интересные.
– Как пропали? – Ломов плюхнулся в кресло и пролил коньяк на стол.
– Ну, так. Есть у меня товарищ. У товарища – сын. Очень умный парень, программист, криптографией интересуется. Собирается по осени к нам в отдел… Собирался… – Полковник повёл головой, словно у него затекла шея.
– Ну?
– Что, «ну»? Дал я ему с месяц назад несколько документов электронных, предложил их дешифровать… попробовать взломать код, проще говоря. Пусть, думаю, побалуется пока на мелочах, потом отправим в учебный центр, и там уж из него гения вылепим.
– А он документы те – бац! – и американцам продал, да? – Ломов улыбнулся.
– Ничего он не продал! Украли их у него! Причём, судя по всему, знали, что брали!
– Украли? Ну, тут, брат, твоей вины – ни на йоту, почти…
– Да при чём тут… – Пётр Геннадьевич вытер со лба пот. – Моя вина, не моя, а надо документы искать… И, ведь, ты представь, Саш, я даже парня-то этого толком обвинять не могу, потому что у него, похоже, документы под гипнозом изъяли…
– Под гипнозом?! – Ломов подался вперёд и опрокинул бокал с коньяком на стол.
… Павел был подавлен не меньше своего куратора. Он безостановочно курил, и его лицо то и дело вздрагивало от судороги.
– Паш, ты успокойся, – Ломов похлопал его по плечу, – мы тебя ни в чём не обвиняем. Тем более, ты – наш коллега, будущий сотрудник…
Павел метнул на Ломова затравленный взгляд и потянулся за очередной сигаретой. Александр Анатольевич поднялся, прошёл к окну и распахнул форточку – в крохотной комнате было уже слишком накурено.
Пётр Геннадьевич сидел напротив подопечного, держа наготове блокнот и карандаш.
– Значит так, – Павел шумно сглотнул, – дело было вчера, вечером. Ко мне друг зашёл, Женька Иванов. Мы с ним в одном классе учились, в школе. Потом сюда вместе приехали, только я – в политех, а он – в университет, на инъяз. Вчера он ко мне зашёл вечером, пива принёс, сигарет. Мы посидели, потом я заснул, а он – ушёл. Утром, когда я проснулся и включил комп, заметил, что у меня второй «хард» пропал, а на нём, как раз…
Он потянулся за сигаретой, дрожащими руками прикурил.
– Ты брось курить, Паш, не дело это, – Ломов сел рядом с Петром Геннадьевичем. – Ты вот что скажи… вы пива много выпили?
– Не прикоснулись даже. Вон оно, всё в углу стоит, – он указал на полдесятка банок под столом.
– Не открыты, точно, – один из оперативников первого отдела крутил банку в руках, внимательно её рассматривая.
– Так, – Ломов сделал пометку в блокноте, – а говорили о чём?
Взгляд Паши потускнел ещё сильнее.
– Не помню, товарищ полковник…
– Как это «не помню»? Паш, ты постарайся, уж, напряги память-то! Пойми, сейчас речь идёт о национальной безопасности! И это не громкие слова, это наша с тобой работа!
– Я, правда, не помню. – Руки Паши задрожали, он шумно вздохнул, сдерживая подкатывающую к горлу истерику.
– Ладно, – Ломов снова похлопал его по плечу, – я верю. Называй адрес этого… как его… Иванова.
– Адрес?.. – Павел испуганно переводил глаза с одного офицера на другого. – У меня только электронный его адрес, и «аська»…
– Ну, приехали… – Пётр Геннадьевич обречённо махнул рукой и вышел на лестничную площадку.
В сети Женька Иванов был известен под кличкой Джокер. Выйти на него большого труда не составило, и брать решили проверенным, дедовским, методом – «на живца». На сайте знакомств, где «зависал» Джокер, зарегистрировали страницу. В качестве «подсадной утки» привлекли дочь Александра Анатольевича, красавицу-аспирантку Елену. Ленка оказалась – не промах: Джокер «спёкся» уже через два дня. Встречу назначили неподалёку от здания управления, на площади, у кинотеатра.
– Такое впечатление, что резидента ждём, – хохотнул Алексей, обернувшись к Александру Анатольевичу, сидевшему на заднем сиденьи штабной «Волги».
– Пошути мне тут, – буркнул в ответ полковник, отрываясь от бинокля. – Ты чего орёшь, кстати? Не «отпустило» ещё?
– Нет, – Алексей постарался снизить голос, но не получилось. – Гайморит, товарищ полковник, вещь, конечно, неприятная, но в хозяйстве – полезная.
– Почему это? – Александр Анатольевич улыбнулся.
– Потому что половину из того, что мне говорят жена с тёщей, я не слышу!
Полковник и второй оперативник, сидевший на месте водителя, рассмеялись.
– Ты, всё равно, не кричи, Лёш, всю рыбу распугаешь.
Тем временем к Ленке, стоявшей на ступеньках кинотеатра направился невысокого роста молодой человек, в серой ветровке и серых же джинсах. Полковник поднял к глазам бинокль, потом посмотрел на фотографии, лежавшие на коленях.
«Привет, ты – Лена?» – хрипнул динамик рации.
«Да. А ты – Джокер?»
«Да. День сегодня замечательный, правда?»
– Берём, – коротко бросил полковник и толкнул дверцу.
– Всем внимание, – гаркнул Алексей в трубку служебной радиосвязи, – объект на месте, начинаем захват!
– Чего ж ты так орёшь?! – хохотнул кто-то из оперативников в ответ. Окончания фразы Алексей не расслышал, но улыбнулся и вышел из машины.
К ступеням кинотеатра приближались с трёх сторон, бодрым прогулочным шагом.
– … ещё я поэзией увлекаюсь, и обязательно тебе.., – услышал Ломов, оказавшись в двух шагах от парочки.
– Елена, здравствуй! – он перебил Джокера строгим голосом. – Ты что здесь делаешь? Почему не в университете?
– Ну, папочка! – Ленка состроила гримаску и топнула ножкой. – Не всю же жизнь над книжками…
– Что – «папочка»! Не позорь меня перед молодым человеком! Кстати, – он протянул Джокеру руку, – Александр Анатольевич Ломов, полковник пятого отдела областного управления ФСБ.
Вопреки ожиданиям Ломова, Джокер не побледнел, не пошёл синими пятнами и не бросился бежать. Он пожал протянутую руку и представился:
– Евгений Иванов, студент пятого курса госуниверситета, факультет романо-германской филологии, кафедра перевода.
Едва Алексей захлопнул дверцу, сзади взвизгнули тормоза. Он резко обернулся и в сердцах сплюнул: автобус притормаживал, подъезжая к остановке. От резкого движения в ухе «стрельнуло», и Алексей отстал от Ломова на добрый десяток шагов.
Когда он подбежал к месту, где стояли Джокер с Еленой и оперативники, он не понял, что происходит: Иванов этот стоял в центре, размашисто жестикулировал, а Ленка, Ломов и ребята из первого отдела заходились от хохота.
– В чём тут дело? – гаркнул он, доставая удостоверение.
Все обернулись к нему. На лицах офицеров застыло выражение, среднее между детским и идиотическим. Ленка не могла разогнуться от смеха. Джокер что-то сказал Алексею, и в голове у капитана зашумело ещё сильнее. Ему показалось, что на лбу у него выступил пот, и он поднял руку. Выражение лица Джокера вдруг сменилось с добродушного на встревоженное, и он снова что-то сказал. Шум в голове усилился. Алексей всё понял.
– Гипнотизёр, сука? – процедил он сквозь зубы и прямым правым отправил Джокера в нокаут.
Ломов сидел в своём рабочем кресле, с сильным нажимом массируя себе виски. Напротив него, на стуле, сидел Джокер, с заплывшим левым глазом и пластырем, наклеенным на рассечённую бровь. Позади Джокера на краешке стола пристроился Алексей, а за самим столом – Пётр Геннадьевич, начальник первого отдела, и генерал Локтев, начальник управления.
– Ну-с, юноша, рассказывайте, – Александр Анатольевич дотянулся до стола, нажал на кнопку диктофона и, по возможности чётко произнёс:
– Допрос Евгения Иванова, по кличке Джокер. Допрос первый. Присутствуют: начальник областного управления, генерал Локтев; начальник первого отдела управления, полковник Ухин; начальник пятого отдела управления, полковник Ломов; старший оперуполномоченный пятого отдела управления, капитан Борисов. Допрос ведёт полковник Ломов.
Он поставил диктофон на «паузу» и пристально посмотрел Джокеру в здоровый глаз.
– Только, давай, без этих твоих штучек, парень.
Джокер вздрогнул, обернувшись, взглянул на Алексея. Тот усмехнулся и кивнул.
– Хорошо, – еле слышно сказал Джокер.
– И громче говори, – добавил Ломов и, включив диктофон, произнёс: – Вопрос первый. Представьтесь, пожалуйста…
…- Как у вас появилась мысль заняться этим направлением? – Парень удивлял Ломова всё больше и больше.
Джокер усмехнулся.
– Mi paroli Esperanto, kaj ankaux alia artifica lingvo.
Ломов вздрогнул и еле слышно процедил.
– Я же сказал: без штучек…
Алексей успокаивающе поднял руку:
– Он сказал, что знает эсперанто и другие искусственные языки, товарищ полковник.
Ломов щёлкнул диктофоном.
– А ты-то как понял?
– У меня первая жена – филолог, Александр Анатольевич…
Полковник кивнул и снова включил диктофон.
– Выражайтесь яснее, Евгений Иванович.
– Хорошо. Я постараюсь простыми словами. На втором курсе университета я начал изучать эсперанто, просто из любопытства. Потом вступил в общество говорящих на эсперанто, написал несколько статей на эту тему. Позже заинтересовался другими искусственными языками: волапюк, идо, латино-сине-флексионе, бейсик-инглиш, интерлингва, логлан, словио, ложбан, новиаль, окциденталь… Я уже не помню, как именно у меня появилась мысль, что можно создать какой-то универсальный язык, понятный всем и каждому, но я начал работу над его созданием. Спустя некоторое время, я понял, что мои попытки – относительно безуспешны, потому что я просто пытался копировать существующие «образцы» и опирался исключительно на опыт филологов. Я обратился к справочникам по нейро-лингвистическому программированию… ну, знаменитая техника НЛП, вы знаете. А потом, как-то, общаясь в «аське» с Пашкой Соловьёвым, ну, вы его тоже знаете… в общем, я узнал, что он программист и занимается языками программирования. И тут меня словно… озарило! А почему бы, подумал я, не попытаться создать язык, который будет понятен всем людям на уровне программирования мозга? Ну, как «биос» для компьютеров? Ну, ведь должен же быть какой-то… язык Бога, если хотите! – лицо Джокера раскраснелось, жесты стали широкими, и Алексей напрягся. – Язык, который будет однозначно понят и принят во всём мире! Мы встретились с Пашкой, и я поделился с ним идеей. Он за несколько месяцев написал «программулину» одну, которая смогла провести анализ примерно двухсот языков разных языковых групп, включая искусственные языки, и, в итоге, мы получили набор «исходных» морфем, которые – теоретически – должны были быть понятны в любом языке из двухсот использованных. Их не так много получилось, кстати. После того, как мы эту стадию закончили, дело осталось за техникой: мы продумали синтаксис – он составлен с использованием технологий НЛП – словообразование, и начали испытания.
– Что вы подразумеваете под термином «испытание»? – Ломов смотрел на Джокера так, как будто тот был инопланетянином, неизученной формой жизни.
– Под термином «испытание» мы подразумевали испытания на людях.
– Мы?
– Да, первой подопытной стала мать Пашки. Мы сказали ей какую-то глупость… кажется, попросили пиво открыть…
– Как сказали?
– Ну, – Джокер опасливо оглянулся на Алексея. – Я по-русски объясню, без примеров… Сначала говорится фраза, переводящаяся, примерно, как, «слушай меня». Услышав её, подопытный как бы «переключается» в программируемый режим. После этого следует фраза «как тебя зовут?», потому что, если подопытного не называть во время эсперимента по имени, он не будет выполнять команды. Когда узнаётся имя, специальным набором фраз временно блокируется сознание, а по завершении эксперимента – и подсознание. Это делалось для того, чтобы подопытный не мог впоследствии вспомнить, что с ним происходило. Мы для безопасности людей это делали, – Джокер осмотрел всех присутствующих. Генерал усмехнулся.
– Сколько опытов вы провели?
– Вместе с Пашкой мы два опыта всего провели: над его матерью и его сестрой. Потом, когда я провёл опыт с продавщицей и Пашке рассказал, он струхнул. Дальше я уже один работал.
– Негритянку зачем приплёл? – Алексей легонько толкнул Иванова в спину. Ломов метнул на Алексея гневный взгляд, покрутил у виска пальцем и показал на включённый диктофон. Потом громко произнёс:
– Уточняю: капитан Борисов задал вопрос, на каком основании в ваши эксперименты была вовлечена иностранная подданная?
– Я же её от смерти спас! – Джокер снова оглянулся в сторону генерала. – Я в гости шёл, к знакомому, в общежитие. А тут она и эти… придурки бритые. Они же её убить хотели – я ножи сам видел! Ну, я и вмешался. – Джокер вдруг широко улыбнулся. – Вам разве не понравилось, как я их спать разложил? К тому же, я убедился, что мы не зря включили суахили в те двести языков…
– Браслёт зачем спёр? – Алексей осёкся.
– На память, – не моргнув глазом, отозвался Джокер. – Могу вернуть, если хотите.
Офицеры улыбнулись.
– «Джип» у китайца тоже на память взял?
– Нет, «джип» я не брал. Я его специально отогнал на стоянку, чтобы те придурки не забрали. А на память я наклейку взял, с «бардачка».
– Ну, а Павла-то ты зачем подставил? – полковник Ухин поднялся и подошёл в упор к Джокеру. Тот смутился.
– Павла… Он нервничать начал. Я ведь ему обо всём рассказывал, обо всех экспериментах. За неделю до… до нашей с вами встречи, я к нему пришёл, а он – весь нервный какой-то. «Я, – говорит, – понял, как мне карьеру сделать. Вот, осенью в школу госбезопасности пойду, а потом – в ФСБ. Представь, если я наш проект «туда» протолкну! За месяц в генералы выйду».
Пётр Геннадьевич изменился в лице и потянулся за сигаретой.
– А мне вдруг страшно стало, – продолжал Джокер. – Язык не готов ещё… и Пашка тут, со своей манией величия, блин. В общем, поговорил я с ним, «подкорректировал» ему память, и жёсткий диск с информацией забрал…
Спустя ещё полчаса первый допрос решили закончить. Теперь возник трудный вопрос – о мере пресечения. Ухин требовал посадить Джокера в СИЗО, Локтев его поддержал. Ломов настаивал на домашнем аресте. После горячего спора остановились на варианте Ломова.
Домой Джокера повёз Алексей. Машина с приставленной охраной ехала следом.
– Слушай, – сказал Алексей, просто чтобы завязать разговор, – а первокурсника того, из «медака», ты голым на крышу загнал?
– Да, – Джокер рассмеялся.
– А на фига?
– Да, в шутку. – Джокер вдруг заговорил громче. – Мы с ним поспорили в библиотеке, из-за справочника по психологии. Ну, и я, в приступе праведного гнева…
До дома Джокер не доехал. Через двадцать минут после отъезда из управления, оперативники, ехавшие следом за машиной Алексея, связались по радиосвязи с Ломовым и доложили, что капитан самовольно изменил маршрут и начал «операцию по уходу от «хвоста».
Нашли его спящим в стогу сена, в пригороде. Он помнил, как разговаривал с Джокером, и как тот сбежал.
– К чему бы это он так с тобой гуманно поступил, в памяти оставил? – горестно спросил Алексея Ломов.
– Сказал, что в шутку. – Алексей вздрогнул всем телом и, убрав из стакана веточку сухой полыни, налил в него водки.
– Вот, Александр Анатольевич, посмотрите, – Алексей положил на стол лист бумаги и присел.
Ломов подвинул лист ближе, пробежал глазами строчки и тревожно посмотрел поверх очков на Алексея.
– Очередной?
– Да. «Соседи» жалуются: говорят, с ног сбились искать этого… «шутника».
– Хорош «шутник», – полковник снял очки, устало зажмурился и потёр пальцами глаза. – Помимо этих бумажек что-нибудь передают?
– Да. Говорят, что собираются объединить все эпизоды в одно дело.
– Ну, наконец-то, созрела репка! – Александр Анатольевич достал из ящика стола сигарету, закурил. – У тебя-то какие мысли по поводу происходящего?
Алексей улыбнулся.
– Сказать боюсь, товарищ полковник: враг-то невидим. Вот так, «брякнешь» что-нибудь, неподумавши – и всё, утром прочтёте обо мне в очередной сводке.
– Сплюнь. И отвечай по-человечески, я тебя серьёзно спрашиваю.
– А, вот, если серьёзно, Александр Анатольевич… То тут надо крепко подумать.
– Ну, так думай! – Полковник поднялся, зашагал по кабинету. – Думай, Лёша! Проверь заново все места, где он уже «засветился», весь Интернет перекопай, но найди хотя бы маленькую зацепку! С «соседями» пообщайся, может, в личном порядке сболтнут то, что могли в сводку не пустить. Загляни в Политех, к программистам на факультет… ну, в-общем, все возможные варианты надо просчитать… Только учти, Лёша: брать его надо живым!
– Обижаете, товарищ полковник!
– Тебя обидишь, пожалуй… Ладно. Сейчас сделай-ка вот что: во-первых, сведи в одну сводку все полученные ранее и вот эту, последнюю; во-вторых, набросай ориентировку, как можно точнее только составь. Надо его искать, Алексей, надо! – Ломов отошёл к окну, открыл форточку. – Я, понимаешь, который день не сплю уже. Всё думаю, где же он, сучонок, проявится.
– Где-нибудь, да «засветится». В спецлитературе, или на ТВ.
Ломов развернулся.
– Вот на телевидении – не приведи Аллах. С таким «программным обеспечением» и с помощью телевидения… он из нас из всех подопытных кроликов сделает. В шутку.
