Мамука Абуладзе. Пробуждение Азазеля

Прохладный апрельский ветерок дул с гор и нёс с собой такие ароматы цветов и свежей травы, что, вдохнув его, жители Пятигорска вмиг освобождались от копоти выхлопов запрудивших городские улицы автомашин и наполнялись игристой весенней энергией, манящей из квартир на пробуждаемую золотистыми лучами природу.

– Ой, Любочка, не лезет мне сегодня в голову эта “Психология”, ну хоть убей! – воскликнула Вера, соседка по общежитию, и отбросила учебник на кровать. –Чего ты такая грустная? Давай, махнем куда-нибудь, проветримся…

Люба только что вернулась с лекций и успела слегка перекусить, но Вера так завелась идеей прогулки, что уже никак не отбиться от неё, и корпеть над книжками придется ночью. Если уж по-честному, то и самой что-то сегодня не по себе, как будто внутри зажурчал до сих пор дремавший ручеёк и не дает покоя, пытаясь вырваться наружу.

– Ну и куда ты надумала на этот раз?

Вера, взглянув на заблестевшие от озорства карие глаза подружки, от неожиданности даже подскочила, до того не похоже было это на вечно серьёзную Любовь, смахивающую этой надуманной мудростью на тысячелетнюю старушку, а не на студентку Лингвистического Университета, у которой в этом возрасте, по всем правилам, должны дуть ветры в головке, ну, хотя бы лёгкие.

-Давай в Кисловодск, – сходу придумала Вера такую мысль, от которой Люба не смогла бы отмахнуться, -Ты ведь там не бывала? Попьем знаменитый “Нарзан” прямо с источника! А воздух там – ну впрямь бархатный какой-то…

Не прошло и часа, как девочки сошли с электрички и, улыбаясь незнакомым прохожим, лёгким шажком направились к Курортному Парку.

-Верочка, давай кофейку попьём, я слегка утомилась от поездки, – предложила Люба, когда они подошли к белоснежной Коллонаде – главным воротам в кисловодский парк. Поднявшись на её крышу, где только что открыли летнее кафе, и попивая из белых чашек чёрный кофе “по-восточному”, обе с удовольствием разглядывали незнакомцев, проходящих по вымощенному красно-серыми ромбами бульвару, и тихо хихикали, поддразнивая друг друга при виде молодых парней, представляя их своей парой.

– А ты знаешь, тут, под Лермонтовской площадкой, заперт Демон с «горящими» глазами! -напускной таинственностью заявила всезнающая Вера.

– Перестань пугать, а то сбегу! – отшутилась Люба.

– Да не вру я, пойдем, покажу! – неугомонная подружка схватила её за запястье и потащила вниз по лестнице, легко попрыгивая по ступенькам, так что Люба не смогла даже нормально рассмотреть заключенный в белый мрамор портрет славного русского поэта, так рано погибшего в рыцарской дуэли и оставшегося в памяти его поклонников вечно юным, симпатичным парнем. Ну а жить в Пятигорске, и не бредить его поэзией – грех великий! – так что, часто по ночам девчонки вслух зачитывались и засыпали, овеянные романтической магией его стихов.

– Этот единственный в мире памятник Демону – работа кисловодского скульптора Курегяна, -объяснял туристам уже немолодой гид в очках типа пенсне, которыми он, видимо, пытался походить на мужей лермонтовско-пушкинской эпохи. Люба всмотрелась в грустное лицо сидевшего за решеткой Демона, съёжившегося в маленькой тёмной пещерке, как ей показалось, от любопытных взглядов людей, смотрящих на него, как на диковинного зверька в Зоопарке. И ей вдруг стало так жалко его, что чуть не прослезилась.

– Ты чего это приуныла? Ну и впечатлительная ты у меня! – воскликнула Вера, изобразив русскую бабку, заботливо утешающую плаксивую внучку, и с веселым смехом понеслась по дорожкам парка, надменно стреляя взглядами в встречных парней. Но у Любы настроение пропало на весь вечер и его не смогли исправить ни кисловатый “Нарзан”, ни глоток коньячка в баре, где прицепившихся было к ним свежевыпеченных поклонников она быстро отшила резким словцом, к великому неудовольствию Верки, которую влекло к типам с кавказской внешностью.

С того дня всё и началось, точнее – с той ночи. Любе пригрезился сон:
В длинном и тёмном подземном тоннеле шла она вслед за седовласым старичком, который освещал ей путь коптившим потолок факелом. В конце тоннеля не свет задребезжал, как полагается в таких случаях, а был тупик. Стена, испещренная какими-то знаками, преграждала путь. Люба пыталась разобраться в надписях, но они оказались буквами древнегрузинского алфавита, который она давно позабыла и это ввергло её в отчаяние. Седой рассмеялся и стена вдруг превратилась в груду пыли. Со стеной и старик исчез. Люба вошла в просторный грот, освещенный неоновым светом, в центре которого, в большой ванне из белого мрамора, беспомощно лежал полунагой парень, окованный серебристыми цепями и поддерживаемый ими за руки и ноги в плавучем положении. Необычная красота и мужественность тела непреодолимой силой влекли Любу к нему. Люба подошла поближе и рассмотрела, что парень спал непробудным сном, как в сказках, в бурлящей воде этого “джакузи”. Спящий черноволосый красавец был до боли знаком и Любе показалось, что это – Лермонтовский Демон. От наполнившей её непереносимой тоски захотелось реветь, и взволнованная Люба очнулась со слезами на глазах.

Вроде бы ничего необычного не было в этом сне, если учесть её душевное состояние в тот вечер, когда на неё напала хандра при виде памятника Демону в Кисловодске. Необычным оказалось то, что в последующие дни она и наяву начала грезить Демоном-красавцем – влюбилась в него. Сессия была на носу, а Любе все никак не удавалось сосредоточится на занятиях, до того эта необычная страсть захлестнула все её мысли.

– Ну, как дела, что сказали врачи? -поинтересовались подружки, Вера и Надя, когда она вернулась от психиатра.

– Целый час он меня расспрашивал, и наконец поставил диагноз: Здорова! Только вот, из-за своей эмоциональности вбила себе в голову Лермонтовского “Демона”. Так что, девчонки, впредь запрещено читать при мне стихи. Ну, хотя бы, до каникул, –улыбнулась Люба.

– Да еще надо ходить, хотя бы иногда, на дискотеки, чтоб вместо виртуальных, всяких там чертей, втюриться в настоящего парня! – подытожила Надя и девочки прыснули со смеху.
Прошла неделя, другая, но Люба всё никак не могла справится со своим наваждением. Подружки сочувствовали ей и пытались помочь советами, но никакого проку. Как-то раз белокурая Надя подала идею:

– Слышь, Любка! У меня один профессор по философии, старенький такой, мудрый-премудрый, всё про всё знает. Айда, к нему! Он, точно, даст дельный совет.

– Кто он?

– Подожди, поищу, где-то записала его фамилию… Эл Йахвенсен. Язык сломаешь! Скандинав, видимо… Ну, что скажешь?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Давай, завтра после лекций? А то, я уже все нервы измотала, боюсь на экзаменах провалиться.
Профессор Йахвенсен оказался статным пожилым мужчиной, с седой бородкой, как и полагается философам его возраста. Только вот, глаза удивительного изумрудного цвета блистали у него совсем по-мальчишески, и из-за этого бодрого взгляда, при общении с ним, его возраст становился весьма расплывчатым.

-Ну, так в чем проблема, девушки?

-Это вот моя подружка, Люба. Влюбилась она, видите ли, в красавца-демона, спящего где-то в подземелье. От психиатров толку никакого, вот и мы к вам за советом…

Люба ожидала заметить на губах профессора лёгкую иронию, но вместо этого тот, казалось, взволнованный чем-то, пристально смотрел на неё. Ощущение было такое, что его мозг, как компьютерная программа опознания личности, перебирает в своей памяти миллионы фотографий.

-Ты откуда родом?

-Я – осетинка, по фамилии – Царазонова.

– Принцесса, значит, -ласково улыбнулся Эл и на недоуменный вопрошающий вид девушек пояснил: – Твои предки ведь были царями Аланов, а также в твоих жилах кровь Багратионов – царской династии Грузии, не так ли?

-Отец был коммунистом и ничего не говорил на тему предков. Помню только, что в детстве бабушка рассказывала разные легенды.

-Не легенды это, а быль. У тебя должно быть красное родовое пятно в виде креста. Так, девочки, сейчас мне некогда: к студентам спешу, а Вас, принцесса, приглашаю вечером к себе, на чашку чая. Там и поговорим по душам. Я живу на Кировском, вот мой адрес, – Эл дал визитку и попрощался.
Надя всё рассказала Вере, и девочки подняли галдёж, что их подружка – настоящая принцесса! Не угомонились, пока Люба не позволила досконально рассмотреть на своей лопатке то самое родовое пятно, о котором говорил профессор.

Вечно веселая Вера тут вдруг стала серьёзной и заявила:

-Раз уж этот ваш профессор знает такие вещи про Любу, какие даже ей самой невдомёк, то, чует моё сердечко, дело тут непростое и довольно-таки таинственное. Ты пойдешь к нему одна, чтоб из-за нашего присутствия он не скрыл некоторые секреты.

-Ой, девочки как интересно! А вдруг, и демон этот настоящий? Ну, впрямь мурашки по телу при этой мысли, – качала головой Надя.

Тёплым весенним вечером, насыщенным парами подсыхающего асфальта, подружки проводили Любу до квартиры Эла и, на всякий пожарный, осенили её со спины крестным знаменем.
Эл усадил Любу в мягкое кресло, а сам приготовил ароматный цейлонский чай. Попивая его, он не спеша начал свой рассказ. Люба, держа чашку в ладонях, внимательно слушала, но не смогла освободиться от внутреннего напряжения, несмотря на царящий уют в квартире профессора, создаваемый многочисленными книгами на полках и мягким светом настольной лампы.
-Так вот, дитя моё, если уж тебе интересно узнать историю твоего заочного возлюбленного, выслушай меня, даже если всё это покажется тебе бредом чокнувшего старичка. Потом, переосмыслив услышанное у себя дома, если у тебя будет желание увидеть его наяву, мы с тобой отправимся на его поиски.

– Согласна, профессор.

– Представь себе, что планета Земля и человечество уже однажды прошли цикл своего развития. Давай, для ясности, назовем его “Тем Миром”, а время, в котором мы с тобой сейчас беседуем,- “Этим Миром”,- лёгкая улыбка скользнула на лице Эля, как будто он учил первоклашек азбуке.
-В Том Мире история почти закончилась из-за ядерной войны. После этой катастрофы немногим удалось выжить, а точнее, сто сорок четыре тысячи человек собрались вместе с разных уголков заражённой радиацией планеты. Они попытались воссоздать цивилизацию заново, построили город Новый Ершалаим и оградили его большими стенами от ужасных мутантов одичавшей природы.

Но высокий уровень гамма-излучения стерилизовал многих, а у остальных, по той же причине, была серьёзная проблема получения здорового потомства, так что беременных и детей содержали в глубоком подземном бункере со свинцовыми стенами, дабы защитить их от радиации. Но, в первую очередь, всех волновала страшная перспектива гибели от хронической лучевой болезни.
Вскоре был получен препарат, защищавший от неё, и усиливающий репарационные способности организма настолько, что человеческую жизнь можно было продлить столетиями, названный за это свойство “Элексиром Бессмертия”. Все, конечно же, ликовали, и требовали его серийного производства. Несмотря на предупреждения ученых, что надо было сперва произвести наблюдения на добровольцах, люди с жадностью расхватывали Элексир, подгоняемые страхом лучевой болезни и, конечно же, желанием обещанного бессмертия. Спустя несколько лет обнаружился его вредный побочный эффект – остановка репродуктивной функции у женщин. Таким образом, последним ребенком, родившимся естественным путем, была девочка по имени Любовь.

В то время я работал доктором-репродуктологом и пытался хоть каким-то образом справиться с этой проблемой, но мне всего лишь один-единственный раз удалось получить клон из ДНК собственной клетки, помещенной в ядро яйцеклетки. Все дальнейшие попытки были безуспешны и, после многих лет мучений, мы прекратили эксперименты в этом направлении. Зачатого же “в пробирке” мальчика выносила до срока Мария, и он родился здоровым. Я дал ему имя “Аз”, и мы вместе вырастили его, как собственного сына.

В подземном бункере Нового Ершалаима Аз и Любовь выросли вместе и, немудрено, что эти последние отпрыски человеческого рода, повзрослев, влюбились и поженились. Я же лелеял надежду, что они станут новыми Адамом и Евой и дадут продолжение человечеству, но, увы, судьба распорядилась иначе.

Тем временем физик Йекун обнаружил временно-пространственный портал – этакий тоннель во времени, с помощью которого можно было попасть в далекое прошлое. Никто не мог предсказать, в течении какого промежутка времени он будет действовать, и когда закроется. Это открытие вызвало страшный переполох, все требовали срочно отправить экспедицию в прошлое, чтобы, изменив его, избежать таким образом ядерной катастрофы на Земле.

Аз тоже подпал под влияние всеобщего настроения и был одержим идеей спасения человечества, так что ни я, избранный тогда главой Великого Совета, ни его мать, не смогли удержать его. Экспедиция “Прометей” (что означает – “Предвидящий”) в составе двухсот мужчин отправилась в каменный век. Они должны были быть всего лишь “Наблюдателями” и попытаться изменить ход цивилизации только лишь путем ментального воздействия, соответственно, обязались не производить потомства, чтоб не изменять поколения.

Любовь, естественно, тоже рвалась вместе со своим возлюбленным, но я, пользуясь своей властью, не дал ей разрешения на это: отчасти опасаясь за неё, как единственную оставшуюся надежду на продолжение человеческого рода, а также, в глубине сердца надеясь на скорое возвращение к своей возлюбленной Аза, которого мы прозвали Азазелем – “Отпущением”. До сих пор не могу простить себя, что не позволил ей пойти вместе с ним. От горя она незаметно впала в депрессию и покончила с собой.

Эл глотнул комок, подступивший к его горлу, отхлебнул чай и продолжил рассказ:
-К сожалению, члены экспедиции нарушили обет, и от их сожительства с женщинами каменного века родились дети, прозванные за более высокий рост, по сравнению с ростом древнего человека, “Исполинами”. Интеллектом они не блистали, но умудрились эксплуатировать примитивных людей. Из-за грубого вмешательства в физический мир “Прометея” возникла новая ветвь во времени-пространстве, как бы параллельная вселенная, где Земля начала развиваться уже в новом измерении. Расслоение пространства в Этом Мире сопровождалось катастрофами космического и планетарного масштаба. Память об их последствиях сохранилась до нынешних дней в сказаниях о Великом Потопе.

Единственным выходом из создавшейся ситуации наши ученые посчитали создание эффекта “Парадокса Времени”, то есть, для объединения двух Миров нужно встретиться человеку, попавшему в прошлое, с самим собой в будущем. С этой целью я со своими соратниками прибыл в Этот Мир после Великого Потопа, да и пространсвеннo–временной портал между двумя мирами вскоре закрылся.

Добавить чайку?

– Нет, благодарю Вас.

Люба воспользовалась передышкой в рассказе профессора и спросила:

– Вы уж извините, но какова связь между этой фантастической историей и мной?

– Я был прав относительно родового пятна крестообразной формы?

-Да.

-Так вот: за проявление этого признака отвечает единственный ген, которым Аз отличается от меня, и который я искусственно вставил в свою ДНК до клонирования.

– Вы что, хотите сказать, что моими предками были не только цари да ещё и Вы, и созданный Вами клон?

– И это ещё не всё. Прапрапрабабка в Том Мире жены Азазеля, Любви, встретилась в допотопное время с ним и родила ему детей. Мы уничтожили всех Исполинов, чтобы восстановить ход поколений и сделать развитие Человечества в Этом Мире предсказуемым. Но Аз воспротивился нашему решению, спрятал свою семью и добивался от нас твердых гарантий за их жизни. Да и его жена наотрез отказалась выйти замуж за того мужчину, с которым она жила в Том Мире. Ради уверенности спасения своих детей она принесла себя в жертву – бросилась со скалы. У нас не оставалось иного выхода, как оставить их детей в живых, иначе выпадала из истории целая родословная, которая сыграла в развитии Человечества немаловажную роль, далекими потомками которой были как Мария, родившая впоследствии Аза, так и Любовь – его жена в Том Мире.

– А что же стало с Азазелем? – женское любопытство требовало продолжения фантастического сюжета, превратившегося в трагическую мелодраму.

– Мы не были уверены в том, что несмотря на достаточные запасы Элексира, сможем прожить в течении тысячелетий и кто-нибудь из нас доживет до своего рождения в Этом Мире, чтоб встретиться с самим собой и вызвать Парадокс Времени. Поэтому, эту миссию возложили на Азазеля, а мой генетический материал с помощью криоконсервации хранили в нескольких тайниках, с технологиями клонирования. Аз же, получив от нас обещание сохранения его потомства, согласился войти в состояние парабиоза, то есть уснуть на многие века, пока мы не решим воспроизвести его в Этом мире. После этого Азазель встретится со своим двойником и должен произойти Парадокс, который объединит параллельные Миры. К сожалению, и при этом будут катаклизмы планетарного масштаба: землетрясения, извержения вулканов, цунами, изменения климата … Но, надеюсь, не произойдет ужасной катастрофы, как до Потопа.

Люба начала догадываться, к чему клонил профессор.

-Уж не хотите ли Вы сказать, что спящий красавец-Демон, которым я грежу, и есть тот самый мой далекий предок, и он реально существует?

В знак согласия Эл только молча кивнул головой.

– Так, значит, моё влечение к нему объясняется генетическим родством?

-Нет, дитя моё. В Том Мире ты была женой Азазеля, его Любовью!

Эл помолчал, видимо, вспоминая события, происшедшие много тысяч лет назад.

– Кстати у меня тут есть одна вещь, принадлежавшая некогда твоим предкам и ценой многих жизней охраняемая ими.

Эл вышел в соседнюю комнату и вернулся с небольшой золотой чашей в руках, искусно украшенной талантливым ювелиром драгоценными камнями.

– Это Уацамонгэ древних Нартов, населяющих Приэльбрусье после Потопа, или, по средневековым легендам – Чаша Грааля. Она принадлежала Азазелю и использовалась с целью приёма Элексира, сосуд с которым спрятан в нёй. Кроме того, в нёй смонтирована программа, автоматически проводящая сканирование генома пользователя и узнающая тот уникальный ген, который есть только у его потомков. Если родимое пятно на твоём теле не случайность, а результат этого гена, Чаша узнает тебя. На меня она не реагирует, так как этого гена, как и Красного Креста, у меня нет.

Эл поставил сосуд посреди стола. Через несколько секунд камни на ней начали светиться, и с каждой секундой – всё ярче и ярче. Но это еще ничего – Чаша приподнялась над поверхностью стола и, плавно переместившись в воздухе, встала перед Любой, как бы прося взять её на руки.

– Возьми её, она твоя!- сказал Эл.

– Aзазель находится неподалеку, в пещере под горой, но там из-за природных залежей Урана очень высокий уровень радиации, которая убивает все микробы и этим создаёт стерильную среду.    Из-за действия Элексира она ему не страшна, но опасна для твоего здоровья. Так что, когда ты решишь повидать его, Чаша нам пригодится. Ты выпьешь капельку Элексира из Чаши, достаточную для того, чтоб на несколько дней защитить тебя от излучения, и не опасную для твоего будущего материнства.

Люба протянула ладонь к Чаше и она сама спустилась на неё. Девушка поблагодарила Эля за подарок и спрятала его в свою сумочку. Чаша, несмотря на кажущуюся массивность, весом была легче пёрышка.

Люба поверила профессору. Да, его рассказ был невообразимо фантастическим, но рассказан был так искренне, что чувствовалось – это очевидец. Люба попрощалась с Элом – ей нужно было время, чтоб обдумать услышанное и свыкнуться с ним.

– Тысячелетия ждал я тебя, принцесса, и верил, что Провидение приведет тебя сюда. Воистину, у любви нет границ ни в пространстве, ни во времени! – сказал на прощание профессор.
Люба прогулялась по освещенному фонарями Кировскому проспекту, главной улице Пятигорска, которая некогда называлась Царской и изредка ощупывала в сумочке Чашу, для убеждения, что это явь, а не сон. Естественно, она не обратила внимание на здание №39, бывшую Женскую Консультацию, которым до большевистской революции владел богатый греческий купец Зипалов и сдавал его внаём Азовско-Донскому Банку.

Этот одноэтажный, бело-розовый дом, построенный в начале ХХ века архитектором Грозмани, выкупил у городских властей некий бизнесмен за бешеные деньги, да ещё взамен отстроил новую клинику для женщин. Присмотревшись внимательно на украшающую дом лепку, можно увидеть барельефы головы Гермеса, увенчанную крылатым шлемом, его же жезла, обвитого двумя змеями, а также – Циркуля, Наугольника и других инструментов Каменщиков. У входа – портик на двух колоннах, символизирующих Эхин и Бохан. Центральное помещение этого здания представляет собой обширную залу без окон, скудно освещаемую из башенки с куполом и маленькими оконцами. Пол выложен в виде шахматной доски чёрно-белыми плитами. Глубокие стенные ниши расположены крестообразно и ориентированы по сторонам света, как это обычно делается в церквях, в одной из них стоял алтарь. По бокам от него – два высоких стула с красивой ручной резьбой их спинок, перед ним – деревянный столик с такой же резьбой ножек. На столе лежала Библия русскоязычного издания и стоял белый подсвечник с семью свечами. Возле стен – два ряда стульев друг против друга. Из-за царившей здесь тишины можно было подумать, что в здании нет ни души.

В ближайшие выходные после встречи Любы с профессором в этом доме зазвенел телефон. Мужчина средних лет снял трубку.

– Три девушки и седой мужик приближаются ко входу.

– Продолжайте наблюдать, я на линии.
– Седой откатил камень. Две девушки остались снаружи, а одна, вместе с седым вошли в проём.

– Ничего не предпринимайте до нашего приезда. Выезжаем!

Через несколько минут после этого краткого разговора в одной из клиник города известный хирург попросил коллегу заменить его на операции, в Мэрии была прервана пресс-конференция, судья поспешно отложил заседание Городского Суда и, сняв с себя мантию, направился к выходу.
Двое солидно одетых мужчин остановили свои автомобили у здания на Кировском и пересели к третьему в джип, который вскоре с тихим рёвом мотора пронёсся мимо Второ-Афонского мужского монастыря и вырулил на кольцевую дорогу вокруг высочайшей из вершин Пятигорья – Бештау. Проехав недалеко от металлического креста, установленного на одном из отрогов горы, машина затряслась по ухабам бездорожья.

С какой стороны не смотри на эту гору, видны только три вершины, но реально она пятиглавая, отсюда и название: Беш-Тау. На одном из её склонов и сидели Вера с Надеждой, забавлявшиеся собиранием красивых субальпийских цветов, когда к ним подошли трое мужчин, одетых явно не по туристическому, но каждый – с рюкзаком. Расспросив девушек об их спутниках, исчезнувших в мраке скалистого проёма, мужчины вытащили белые комбинезоны и, одевши их поверх одежды, со шлемами на головах, имеющими прозрачные пластиковые забрала, стали смахивать на астронавтов. Девушки решили, что отправившиеся вслед за Элем и Любой “пришельцы” работают в каких-то спецслужбах, но попытки предупредить друзей о погоне с помощью мобильного телефона были бессмысленны – радиоволны не могли проникнуть в недра Бештау.

Будь они в тоннеле, спускающем Любу и Эла в глубь горы, они, наверное, успокоились бы словами профессора, который предупредил спутницу о возможных незваных гостях, и нисколько об этом не волновался. Люба постепенно потеряла ощущение расстояния пройденного пути. Эл несколько раз объявлял привал и пытался подбодрить её, рассказывая смешные истории из жизни своих студентов.

Наконец тоннель закончился, точно как во сне – каменной стеной! Эл посветил фонарём на неё: Люба разобрала древнегрузинские буквы. У неё мать была грузинкой, и по её настоянию девушка окончила грузинскую школу во Владикавказе, а там были в программе памятники грузинской литературы аж с пятого века. Хотя сам древний алфавит не изучался, но Люба, по любознательности, выучила его и тогда могла даже бегло читать на обоих его вариантах – “Асомтаврули” и “Нусха-Хуцури”. Эл предложил ей сфотографировать эту надпись и самой прочитать её, но, из-за сокращений в словах, называемых “карагмами”, Любе удалось только разобрать начало: “Царь царей Абхазов и Грузин Ранов и Кахов Давид”. Эл сжалился над ней и объяснил содержание надписи: Стена возведена по приказу грузинского царя Давида Строителя и его визиря Георгия, в 1118 году, когда они находились в Алании, и кроме всемогущего, никто не смеет её разрушить, под страхом непременной смерти.

– Ты наверное знаешь, что бабушка этого Давида была аланкой, тётя – Византийская императрица Марфа-Мария Аланская, а дочь его, Тамар-младшая – невеста аланских царей – твоя прапрабабушка?- осведомился с улыбкой Эл.

– Эл, Вы собираетесь разрушить эту стену? – спросила Люба.

– А как же? Я есмъ всемогущий –Ях Вэ Элохим! – рассмеялся профессор и, направив луч своего фонаря на стену, щёлкнул переключателем. Голубоватый свет, излившись из фонаря, за секунды растворил кладку и превратил её в пыль. Теперь в стене зиял проём, достаточных размеров для свободного прохода человека.

В этот момент послышались шаги запыхавшихся мужчин в комбинезонах. Подойдя поближе, они начали было что-то говорить строгим голосом насчёт запрета и радиации, но Эл сделал какой-то непонятный Любе жест рукой и все трое разом замолкли.

– Повинуемся, мессир! – сказал, по-видимому, главный из них.

– Ну, братья Вольные Каменщики пройдёте ли вы с нами вглубь пещеры? Не каждый ведь удостаивается чести воочию увидеть одну из величайших тайн Человечества?!
Судя по звукам из-под шлемов, те были крайне польщены таким предложением.
Эл прошёл первым и по-рыцарски подал руку Любе. В центре большой пещеры матовым светом была освещена белая ванна, а в ней лежал красавец, приснившийся Любе! У девушки от увиденного дух перехватило, она даже слегка покачнулась, благо, подоспевшие сзади Вольные Каменщики успели её удержать от падения. Эл подошёл к сыну и нежно поцеловал его в лоб. Потом вынул шприц из кармана и ввёл раствор в вену Азазеля через катетер, с помощью которого, видимо, питательная смесь очень медленно поступала к нему по эластической трубочке, уходящей неведомо куда, в мрак подземелья. Эл освободил тело парня от всевозможных трубочек и проволок, ведущих к разным приборам, и попросил Каменщиков переложить его на носилки, стоящие неподалеку.

По подземному коридору, в конце которого всех ждал солнечный свет, перед мужчинами, несущими Аза, не спеша шёл задумчивый Эл. Процессию замыкала Люба, не отводящая глаз от бледного лица далёкого предка и, возможно, возлюбленного в будущем. Мужчины вполголоса беседовали и она услышала, что один из них, видимо врач, уговаривал Эла провести реабилитационный курс ослабевшему Азазелю в его клинике. Люба про себя рассуждала о значении символов на перстне профессора: алмазная Чаша в центре, конечно, Грааль; рубиновый крест над ним, понятно, указывает на родимое пятно в потомках Аза. Что же символизирует Змея вокруг кольца, как бы пытающаяся схватить зубами кончик собственного хвоста? Может быть, династию, основоположник которой – Азазель – должен соединится с последним отпрыском – Любой? Девушка улыбнулась этой мысли.

Выйдя из подземелья на склон Бештау, Люба заметила, что Азазель открыл глаза и, видимо, пытаясь защититься от ярких лучей солнца, с трудом приподнял руку и покрыл ладонью лицо. Близилось начало его новой жизни, а вместе с тем и многих перемен в судьбе многострадальной Земли.

 

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.