Дилан Майлз. М7. Девятнадцать часов.

– Извини, что долго, на погрузке задержали, – вместо приветствия проговорил мне мужчина, сидящий в кабине ГАЗ 3309 на месте водителя.

– Ничего, я сама только пять минут назад вышла из дома, – улыбаясь, заверила я человека, садясь в кабину на место пассажира. Себе под ноги я положила сумку с двумя пакетами сока, мандаринами, печеньем и бутербродами, – Во сколько тебе нужно быть в Москве?

– К девяти утра. У нас с тобой есть тринадцать часов, успеем даже вздремнуть, – мужчина дождался, пока я пристегнусь, и выехал на дорогу.

***

Водитель ГАЗ 3309 – мой дядя, Сергей. Он работает на межгородних перевозках. Завтра ему необходимо заехать на два предприятия на выгрузку и погрузку. Меня же дядя взял в качестве сопроводительного лица, а в благодарность обещал довести до Наро-Фоминска, чтобы я могла встретиться с давним другом. «Вдвоем ехать веселее» – так сказал мне Сережка по телефону пару часов назад.

Мы договорились с ним встретиться в восемь часов вечера около моего дома. Из-за неожиданности предложения я задержалась со сборами и вышла из дома в 20:15. Сергей к этому времени еще не подъехал. Начало марта, вечер. Температура воздуха -7 градусов по Цельсию. Не мороз, но приятного мало. Скорее, дискомфорт доставляет не столько минусовая температура, сколько слякоть и хлюпающая под ногами грязь, несколько не сочетающиеся с указаниями на термометре. Но совсем скоро я сяду в машину, ноги перестанут ступать на склизкую массу неприятного цвета.

«- Надо бросать курить…» – пронеслось у меня в голове, когда я сделала первый вдох холодного воздуха. По неизвестным мне причинам вот уже неделю у меня болит правое легкое. Там будто что-то есть, странное ощущение. Это что-то напоминало горсть гречки в льняном мешочке. Почему такое странное описание… Не знаю, я редко анализирую свои мысли и представления. Особенно четко этот «мешочек» ощущался, когда нагибаешься: он перекатывался по легкому, создавая эффект этой самой гречки. Я до сих пор не знаю, почему я представляла именно гречку в мешочке. Утром правое легкое болело больше всего: вся правая сторона от талии до шеи вместе с рукой немело, больно шевелиться. А к вечеру становится трудно дышать. Но в последние три дня мне стало заметно легче, эти три дня я не курила вовсе. А при первом вдохе уличного холодного воздуха по правому легкому пробежалась волна колкой боли. Это оказалось единственным дискомфортом, что я пережила за пять минут ожидания машины.

***

Первое, что я сделала, как только машина тронулась, это сняла меховые наушники, что устроились у меня на голове вместо шапки, и расстегнула куртку.

– Сейчас заедем за соляркой и двинемся в путь, – сообщил мне дядя, выворачивая с моей улицы на главную дорогу.

– Хорошо.

Повисло молчание. Я достала из кармана джинс телефон и вышла через него в Интернет. Мне очень хотелось связаться с одним человеком и сообщить ему, что всего через тринадцать часов я буду в Москве. По-правде говоря, я планировала связаться с ним до выезда, но возможности не представилось. Поэтому я надеялась сделать это сейчас. Юноши не оказалось в сети.

«Оставлю сообщение,» – стилус забегал по электронной клавиатуре тачфона, набирая текст. На ГАЗ 3309, проще говоря на газоне, ездить по городу – одна морока, трясет как на американских горках, составить сообщение мне удалось с трудом. Нажав на кнопку «Отправить», я мгновенно наполнилась возмущением: сообщение просто испарилось. Не отправилось, будто я его не написала. И так три раза. Текст простенький и перенабрать мне его, по сути, не было сложно. «Дружище, ты не представляешь, где я буду сегодня утром…» – это все, что я хотела написать. Но три раза подряд не отправлено…Что-то не то. Я написала другому человеку иное сообщение. «Ваше сообщение будет доставлено» – высветилось на матовом экране телефона. Странно. Я заново набрала сообщение нужному человеку уже с иным содержанием – снова неудача.

« – Не судьба…» – с раздражением подумала я, как тут же почувствовала легкий удар в плечо.

– Ай, Анька! Ты интернетный маньяк! Убери телефон, а не то выкину на трассе в окошко! – смеясь, наиграно-грозно прикрикнул Серега, глядя на дорогу.

– Мне с человеком надо связаться, желательно до того, как мы будем уже в Москве, – оправдалась я, пряча телефон в карман.

– Тогда делай это как можно скорее, – сергей знал, о чем говорит: моя сотовая связь довольно придирчивая, на трассе М7, по которой нам придется ехать, сеть там большая редкость. А соответственно, и в Интернет я выйти не смогу.

К этому моменту мы приехали на точку. Я подняла взгляд к окну: по правую сторону виднелась дорога. Точно впереди – покосившийся сарай подозрительного вида, чем-то отдаленно напоминающий два сваренных вместе гаража-ракушки, по левую сторону приличных размеров холм из снега. Всю эту пустынную идиллию освещала всего пара фонарей. Дядя натянул на голову налобный фонарик, отключил фары и достал телефон:

– Влад? Я на месте, подходите.

Меньше, чем через минуту фонари погасли. Из сарайчика вышли два человека. Лиц в полной темноте я разглядеть не смогла. Серега включил фонарь и молча вышел из машины. Из чистого любопытства я проследила за троицей: из-за вышеупомянутого сугроба они притащили к машине шесть канистр, видимо, с соляркой. Выключение света вполне логично, солярка-то ворованная, а рядом трасса. Никому не нужно, чтобы эту лавочку прикрыли.

Читайте журнал «Новая Литература»

– Вот уроды криворукие, – нервно хохоча, чуть ли не возопил дядя, садясь обратно в машину, – Пролили мне на сапог солярку…Ты что предпочитаешь: холод или запах солярки? – спросил он у меня, слегка приоткрывая окно.

– В этом опросе есть функция «звонок другу»? – попыталась пошутить я, на что дядя расхохотался, оставив в окне щель сантиметра в три.

– Запах выветриться – закрою.

***

Я уже начала представлять, как мне будет плохо по приезду домой. Почти двое суток в положении сидя и не снимая одежды на сон для моего организма – это тяжело. Но отказать в этой поездке Сергею я не могла. Мы как родственники никогда не были близки. Сейчас, когда я избавилась от детской застенчивости, мне взбрело в голову закрасить  этот пробел. Но о чем говорить придумать не удалось. Я просто уставилась в окно, расслабившись на кресле на столько, на сколько это вообще было возможно. За окном уже темно, небо чистое и, кажется, звездное. Из-за электрического света придорожных фонарей лишь изредка удавалось разглядеть небо как таковое.

Темно…Сколько себя помню, всегда боялась темноты. Обычная фобия. В будничные ночи, дома, я никогда не задумывалась, почему же я могла начать бояться темноты. А сейчас этот вопрос всплыл сам собой. А откуда у человека берутся фобии? Чаще всего из прошлого, у человека случается что-то, что сознание восприняло как опасность или сильный страх. Что же у меня могло случиться в детстве, раз я до сих пор панически боюсь темноты? Мысли мгновенно вышли на сны. За восемнадцать лет мне приснился всего один хороший сон… А все остальное, начиная с неосознанного возраста, даже сейчас вспоминать страшно. Все они связаны одним событием: войной. У меня есть младшая сестра. Наша разница в возрасте ровно пять с половиной лет. Осознанное детство у меня началось примерно с шести лет, я почти не помню времени, когда сестренки не существовало. И все мои сны начинались одинаково: лето, двор перед домом. В клумбе перед моим подъездом всегда росли тигровые лилии. А ведь это практически мои любимые цветы. Мы с Сашей, сестренкой, выходим на улицу. Солнце, тепло, хорошее настроение. Я подвожу сестру к клумбе и срываю ей один цветок. Саша с улыбкой принимает его, что-то лепеча на радостях. Но радость обрывается в это же мгновение: земля сотрясается от взрыва. Я, закрывая Сашу, пытаюсь понять, что происходит и нервно озираюсь по сторонам. Небо покрывается багровым дымом, а совсем рядом слышатся звуки разрывающихся снарядов, прямо как в хороших советских фильмах о войне. Хватая сестру, я бросаюсь сломя голову прочь… А дальше сюжеты снов совершенно различны по виду, но одинаковы по смыслу. Самыми изощренными способами у меня на глазах погибают все, кого я люблю. Причем способы их смерти плохо воспринимались даже моей мамой, когда я повествовала ей о своих снах, что в таком случае можно говорить о маленькой впечатлительной девочке? А совсем недавно приснился мне тот же сон, но с иной концовкой. Не так страшно, когда на твоих глазах погибают родные. Еще страшнее знать, что тебя они любили и ты умер…

Тряхнув головой, я выбилась из мрачных воспоминаний. За окном уже не видно хоть каких-то строений. Живу я на окраине города, на машине меньше, чем за десять минут можно доехать до трассы.

– Мы уже на нижегородской объездной, – вдруг сообщил Серега, будто прочитав мои мысли, запутавшиеся в непонимании нашего местоположения, – Сейчас тут дорога хорошая, а вот летом невозможно ехать, особенно когда жарко.

– Это почему? – слова дяди поставили меня в ступор.

– По левую сторону находится городская свалка. Она горит и зимой, и летом. А летом, когда припекает, дышать вообще невозможно. Если я в это время катаюсь в Москву, приходится этот участок дороги проезжать с закрытыми окнами и завернутым во влажную марлю воздухоотводом.

– Что-то близко к городу… – недовольно промямлила я, вытягивая ноги.

– Ничего удивительного. Все у нас через жопу делается, – Серега никогда не стеснялся в выражениях. Разве что, при детях он сдерживается от ярких выражений. Видимо, во мне он по прежнему видит маленькую девочку, раз так серо описал положение вещей.

Снова повисло гнетущее молчание. Я перевела взгляд на лобовое стекло. Точно по середине по всей длине его пересекала трещина. В голове возник вполне закономерный вопрос: откуда? Но спрашивать я не стала. Шрамы на лбу и подбородке Сергея свидетельствовали об аварии. Да, он не любит говорить о своих неудачах, я это знаю. Поэтому решила подавить свое любопытство, что разгорелось с большей силой, как только я наконец-то заметила, что зеркало заднего вида с правой стороны разбито в хлам. Фактически, на его месте торчала искореженная рамка с остатками битого стекла. Я не суеверная, но разбитое стекло заднего вида на ГАЗ 3309 – плохая примета…

– Ты пристегнута? – вдруг спросил Серега.

– Да, я пристегнулась, как только села.

– Молодец…А то скоро пост ГАИ, они могут к этому докопаться… – еще на минуту повисла тишина, которую дядя вновь разрушил, – Знаешь, эти ремни безопасности – полнейшая глупость. От серьезной аварии они все равно не спасут, – Сережка многозначительно потер подбородок. В голове возникло две ассоциации с этим действием: либо он задумался по поводу своих слов, либо вспомнил ту аварию, в которой получил шрам на подбородке, – Но ты не бойся, я ведь последний раз попадал в аварию полтора года назад, когда приобрел эту малышку, – дядя со странной нежностью похлопал по рулю ладонью, – И то было только потому, что машинка новенькая, не объезженная.

Однако, не обнадеживает. Как раз в этот момент нам навстречу проехала колонна из пяти дальнобойных машин. Я никогда полностью не доверяла технике, а тут по ранневесенней дороге тебе навстречу мчится фура. У меня сердце упало в пятки в этот момент. Но Сережке я доверяю. Это успокоило уже к четвертой дальнобойной машине.

***

– Это тебе не на легковушке ехать! – с гордостью прикрикнул Серега, когда мы подскочили на кочке.

Поддавшись по инерции вперед, я резко оттолкнулась руками от бардачка, мгновенно впечатываясь спиной в спинку кресла. Взгляд на автомате направился за окно. «М7. 440 км» – гласили попавшиеся в этот момент на глаза дорожные знаки. Следом за дорожным знаком на глаза попался пес. У самого края дороги бедняга рылся в горе мусора. Голодный и замерзший, пес боролся за жизнь, как мог. В этот момент я вспомнила свою кошку Дусю. Вместе с младшей сестрой Дусю мы подобрали полтора года назад у помойки перед домом. Еще котенок, запутавшийся в проволоке, жалобно плакал, а прохожие даже не оборачивались. Таким людям искренне хочется намотать полиэтиленовый пакет на голову и отпинать. Да, я не люблю большую часть людей, что поделать. Оставшись на улице, я отправила Сашу домой, а сама занялась освобождением бедного животного из заточения. Котенок уже находился на моих руках, когда сестра прибежала с горящими радостью глазами и потащила меня домой…Так в нашем доме стало на одну кошку больше.

Вдруг я поняла, что у меня замерзла правая нога. Что за безобразие, опять справа! Сняв сапог, я поджала ногу под себя.

– Холодно? – спросил Сергей.

– Есть такое, – коротко ответила я, пытаясь устроиться поудобнее.

– Солярка почти выветрилась, скоро закрою окно.

Я молча кивнула. Не хотелось морозить ноги, для меня это чревато месяцем в больнице. В шестнадцать лет я узнала, что у меня хроническое опущение почек: эти органы у меня ниже нормального положения почти на три сантиметра. А это не есть хорошо. Малейшее замерзание ног грозит мне болью в пояснице, а конкретное замерзание – воспалением почек. Так что лучше не дать ногам замерзнуть, чем отогревать их в уже безнадежном положении.

***

«Река Сейма» – гласил дорожный знак, что мы только что проехали.

– А в каком классе сейчас Саша учится? – У меня создалось устойчивое впечатление, что Сергей пытается наладить наши отношения сильнее, чем я. Мда, хороший из меня журналист выйдет, если учесть, что я не могу своему родственнику элементарно задать вопроса. Пятнадцать лет разница – это не пять и даже не десять. По сути, совершенно различные поколения. Я до сих пор воспринимаю мир через розовые очки, пусть и не любя людей, по-прежнему верю в их доброту. Свободное время мое уделяется на развлечения и хобби. А у Сергея уже есть семья, жена и маленькая дочка, работа…Куча обязанностей и ни минуты на себя.

– В шестом, 170-я школа, что напротив моего дома, – опять же кратко отвечаю я считая, что мои проблемы никому не будут интересны. Еще бы, кто он мне? Не мать, не отец, не муж. Какое ему должно быть дело до моих переживаний? Но он спрашивает. Его можно понять. Если в большинстве рейсов он бывает один, то сейчас появилась возможность разбавить гнетущую темноту разговором. Пусть и бессмысленным, бытовым, но все же разговором.

– О, 170-я…Мой младший брат там год отучился.

– Я знаю. Мы в параллельных классах учились, – задумчиво проговорила я, наблюдая за бегущими вдоль дороги фонарями.

– Да ладно?! Быть того не может! – восхищенно воскликнул Серега, продолжая крутить баранку.

– А ты не знал? Мы в седьмом классе с ним учились… Ну, почти вместе. Ему тринадцать было, а мне двенадцать. Но мы все равно учились в седьмых классах, – Не отрывая взгляда от бегущих желтых фонарей, не задумываясь, пробубнила я. Сергей попросил меня повторить сказанное. Именно это я и сделала.

– Хах, а я не знал… – именно это я и подумала, когда дядя вдруг чихнул.

***

– Глянь, к Смолино подъезжаем,- сообщил Серега, как только мы проехали реку.

– И? – самый гениальный вопрос, что я могла задать в нынешней ситуации.

– Ничего. Просто… – замялся мужчина, на секунду косо глянув на меня. Видимо, Сергей ждал от меня хоть какой-то реакции. Но было не до этого: прошел всего час с тех пор, как мы тронулись, а я уже захотела есть. Рядом с моими ногами покоился пакет с бутербродами. От одной только мысли о бутербродах с копченой колбасой желудок свернулся в узел. Хотелось есть. Но почему-то при Сережке сейчас неудобно оказалось сейчас доставать еду.

– У тебя здесь можно курить? – спросила я, залезая к себе в сумку.

– Конечно, – заверил меня Сережка, – У форточки ручку видишь? Зажми кнопку и подними ручку вверх.

Я открыла форточку и медленно прикурила сигарету. Это была моя первая сигарета за три дня. Уже после второй затяжки я почувствовала, как мои ноги резко стали ватными, а голова закружилась. Но моя жадность не дала выкинуть тлеющий окурок в окно, я добила его практически до фильтра. Холодный воздух перестал идти в кабину, как только я закрыла форточку. Правая нога уже не чувствовала холода, она медленно сползла под кресло.

«- Ё-моё…Вот я дурак…» – пронеслось у меня в голове со стандартной медленной скоростью. Но было уже поздно. Ноги перестали чувствовать холод, а голова – воспринимать мысли. Обычно, подобное очень редко происходит, а сейчас всего лишь после одной сигареты…

«Ильиногорск, 500м» – гласил попавшийся на глаза дорожный знак. Следом за ним пролетел перед глазами знак «Е22».

– Мы разве не на М7? – недоуменно спросила я, уставившись на дорогу.

– На М7. Ты что, подруга? Мы ж всегда по этой трассе катаемся!

– Просто сейчас знак увидела…Номер трассы Е22.

– Ах, это…Ты развилку видела с левой стороны? Нет конечно! Это поворот с Е22 на М7.

– Как все сложно… – пробубнила я, слегка сползая с кресла.

– Тебе всегда все сложно. Как ты до сих пор в таком случае в университете-то учишься? Как тебе сил хватает?

– Как-то. Там весело. Наверное, поэтому и до сих пор учусь…

– Кстати, вон слева, за леском, платное озеро.

– Платное? Дурдом. За что там платить? За воду и воздух?

– Поверь, есть за что. Там очень чисто. Вода прозрачная, песочек отборный, как сваренная твоей мамой гречка, – опять гречка. В правое легкое как иголкой кольнуло при такой ассоциации. Поежившись, я начала думать, почему дядя провел аналогию со сваренной моей мамой гречкой. Наверное потому, что крупы мама вручную перебирает, чтоб все зернышко к зернышку было. Но почему именно с гречкой-то?! – Если пешком приходишь на озеро, то бесплатно. А если на машине въезжаешь, соответственно, платно. Еще там бунгала стоят, тоже не халявные. Но оно оправдывает свою цену. Я тебя этим летом свожу, если хочешь. Всей семьей. На сутки снимем бунгало, шашлычки, водичка…Мммм, мечта!

***

Часы на моем телефоне показывали 21:58, когда мы въехали в Ильиногорск. Наконец появилась связь. Раз появилась возможность, я схватилась за телефон. Пока подключался Интернет, я открыла форточку и снова закурила. Зачем – знать не знаю, просто бездумно закурила.

Нужного мне человека не оказалось в сети. Я снова попробовала набрать сообщение.

«- Я тебя сейчас в пакет с бутербродами выкину!» – сообщение в очередной раз не отправилось. Эта странность начинала бесить. Я сделала глубокую затяжку, игнорируя появившуюся в правом легком тяжесть. Две попытки – неудача. Нажав на кнопку «Выйти», я сразу же отправила бесполезную электронику в карман.

«- И какой от тебя толк, если ты не можешь элементарно отправить сообщение?! Бесполезная электронная игрушка, » – чтобы не трепать себе же нервы, я решила отвлечься на более радужные мысли. Сигаретный окурок разбился о стекло, когда я выкинула его в форточку. Сразу вспомнилась песня «Баллада». Песня, конечно, на троечку с минусом, но сейчас в памяти всплыла именно она. «Да, кинул я ее уже в который раз, может навсегда, а может быть на час, может быть на месяц а может на неделю, но, времечко покажет, кто из нас сильнее…» – Крутилось в голове, пока фонари пролетали перед глазами.

Снег. Придорожный снег, это не снег вовсе. Грязная серо-черная масса, нагроможденная у трассы. Я всегда любила снег, белый, чистый…Особенно тот, что каждый год ложится в Стригинском лесу. Для меня белый снег дороже бриллиантов. В бриллиантах нельзя купаться, их нельзя по глупости есть, нельзя кидаться ими и получать от этого удовольствие… Нет, конечно, если с жиру беситься и не иметь понятия, куда тратить миллионы, то можно…Но я не располагаю этими миллионами, и не нужны они мне. Снег – вот мои бриллианты. Но здесь, на трассе, снег отвратителен. Мокрая масса, освещенная желтым электрическим светом, окончательно испортила мне настроение. Поморщившись, я с отвращением отвернулась. В этот момент фонари на трассе закончились, дорога покрылось густой темнотой, которую разрезали лишь свет фар газона. Лучше бы я сейчас созерцала грязный снег! Я нервно заерзала, косясь на дядю.

– Ты как относишься к последним событиям в правоохранительных органах? – спросила я, чтобы переключить свое внимание с так нелюбимой мною темноты.

– В смысле? – сергей даже не глянул на меня, упорно следя за темной дорогой.

– Ну переименование милиции в полицию.

– Чушь все это. Столько денег из бюджета на ветер выкинули… От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Они только обнаглеют еще больше. Люди-то не поменяются из-за переименования органов.

– Да…Такое ощущение, что большие шишки не читали Шекспира…

– А что у Шекспира?

– «Что имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови, хоть нет…»

– Ну да…

– Интересно, а пункт закона прошел или нет? О возможности проникновения должностного лица в жилые помещения в любое время суток вне зависимости от желания хозяев.

– Не понял…Я о таком не слышал.

– Ну я же каждый день новости смотрю, вот и краем уха наткнулась на обсуждение этого вопроса.

– То есть, согласно этому пункту, «господа полицейские» смогут прийти посреди ночи, скажем, ко мне домой, и просто войти в мою квартиру?! Даже если я только что приехал с рейса, а моя маленькая дочка мирно спит в своей кроватке?! Нет, мне это не нравится… Какое право эти упыри имеют проникать на частную территорию без надлежащих документов?!

– Согласно этому закону имеют полное.

– Ну…ну…Маразм, – Дядя начал заметно психовать.

– Знаю. Поэтому надеюсь, что пункт не прошел…

Снова появились фонари и дорожный знак: мы въехали в населенный пункт Мячково, последний в Нижегородской области.

– Может, остановимся, перекусим? – спросила я. Желудок уже давно скукожился и ныл, прося еды. Это странно, ведь я поужинала перед выездом.

– Хорошая идея. Я как раз кофе попью. Уже начинаю хотеть спать, а за раз нужно доехать хотя бы до Волгограда, чтоб во время успеть.

Мы остановились у придорожного кафе. На название я не обратила внимания, сейчас не до того. Быстро отстегнувшись, я натянула на голову меховые наушники и практически вылетела из машины. Следом за мной вышел и Сергей.

– Пирожок хочешь? Я угощаю, – весело проговорил дядя, тонко намекая, что отказа не примет.

– Хорошо…Лучше с мясом, – пролепетала я, разглядывая витрину с алкоголем.

– Два кофе со сливками, три пирога с мясом, – проговорил Серега продавцу, протягивая ей сторублевую купюру, сразу же обращаясь ко мне, – Любишь мясо?

– Глупый вопрос! Я его даже сырым есть люблю!

– Всегда знал, что ты маньяк, – усмехнулся дядя, сам принявшись разглядывать со мной витрину.

– Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках! – продолжила я «игру», заглядывая в свою пачку сигарет. Три штуки. На всю дорогу не хватит. Пришлось приобрести в этом же кафе, не отходя от кассы, еще одну.

– Больше свинину или говядину любишь? – спросил Сергей, когда мы уже сели за столик.

– Человечинку, – усмехнулась я, крутя пальцами на столе горячую кружку с напитком, – Это я так шутить пытаюсь…Предпочитаю свинину.

– Мммм… Я тоже. А ты пробовала молочного поросенка? – после этого вопроса дядя вгрызся зубами в бедный пирожок. Видимо, проголодалась не только я.

– Нет, к сожалению, не доводилось.

– Ты многое потеряла. У меня тетка в свое время на свиноферме работала, так ей несколько раз удавалось выписывать порося мелкого. Знаешь, как в мультиках американских рисуют, с яблоком во рту, с румяной корочкой…Корочка эта твердой получается, хрустящей, а мясо внутри нежное-нежное…

– Не трави душу, – буркнула я, вглядываясь в надкушенный пирожок. То, что было внутри, мясом назвать сложно. Вид начинки вызывал сомнения, что это вообще можно есть. Но выбирать не приходится.

Кроме нас в кафе из посетителей был только мужчина средних лет, тихо уплетающий, судя по всему, суп. На нас он не обращал никакого внимания, сосредотачивая взгляд только на своем заказе и телевизоре, висящем под потолком в углу. Первый канал передавал какую-то историческую передачу про Советский Союз. Черно-белый видеоряд и мрачный мужской голос, описывающий происходящее на экране. Сейчас не было никакого желания созерцать подобные вещи, поэтому я переключилась на недоеденный пирожок.

***

– Вот, подзарядились, надеюсь, до Волгограда дотянем, – сообщил Сергей, протирая зеркало дальнего вида.

– Ты сам спать еще не хочешь? – лично меня успело укачать, спать хотелось как дышать.

– Совсем немного. Но не волнуйся, до нужной точки доедем спокойно, – машина завелась и мы снова тронулись в путь.

***

Мы въехали в Гороховец. По крайней мере, об этом свидетельствовал дорожный знак, что мы проехали минутой раньше. Не люблю этот город. Почти год назад, в мае месяце, в составе туристической группы, мы проезжали по этой трассе, и первой остановкой был именно Гороховец. Что же произошло в ту злополучную ночь, я не могу вспомнить, все участники тура, кроме водителя, были навеселе. Но с тех самых пор я недолюбливаю этот городок…

До окончательного выезда с территории Гороховца оставалось пара километров. Я, уже будучи на грани сна и реальности, вдруг оживилась: в кювете устроилась фура, а рядом с ней бегало двое мужчин, что-то напряженно объяснявших друг другу. В нескольких метрах от аварийного места расположился небольшой костерок и подобие мангала на скорую руку. Я даже открыла окно и высунулась в него, дабы в подробностях рассмотреть представшую глазам картину.

– И такое бывает, – усмехнулся Сергей, – Это ребятам еще повезло, что они никого не зацепили.

– А зачем они развели костер? Тут же рядом населенный пункт.

– И что? Ты думаешь, наше ГАИ так быстро отреагирует на вызов? Да не бывать такому, если никто не умирает!

На этих словах мое настроение упало ниже некуда. Я посмотрела на часы. 22:57. Странность этого вечера зашкалила все допустимые пределы. Я хотела спать. Если взять во внимание тот факт, что обычно я ложусь в кровать не ранее двух часов ночи, а после еще около часа пытаюсь заснуть – все благодаря моим фобиям, – это очень странно. Скорее всего, это сказывалась дорога: укачивание, прибавившаяся усталость, скука, – так думала я. И решила остановиться на этом моменте, дабы не засорять свою голову ненужной информацией.

***

Когда мы проезжали Вязники, Сергей весь путь не в силах был снять мрачной маски с лица. Видимо, здесь произошло что-то мало приятное для его сознания. Спрашивать напрямую о подобных вещах не в моих правилах. Именно поэтому первый вопрос вообще не коснулся его личной жизни.

– «Освар»… – прочла я огромных размеров вывеску на не менее огромном здании, – Это что?

– Автоцентр, – незамедлительно ответил Серега, – Завод осветительной техники для автомобилей. Всероссийский поставщик.

– Что?! Всероссийский?! – эта новость меня искренне впечатлила, – Это в смысле?! Даже для нашего ГАЗ`а?!

– Да. Фары, поворотники и прочая дребедень производится здесь, а потом такие, как я, перевозят ее на российские заводы.

– Быть того не может! У нас завод половину района занимает, неужели они не могут сами изготавливать фары?!

– Ты в курсе, что «Волги» уже не в ходу? Что наш родненький теперь собрался, как завод «Москвич», выпускать иностранщину? Кажется, что-то корейское… Что уж говорить о фарах. К тому же, этот завод не единственный, кто поставляет нам всякую мелочевку.

Недовольные мысли заставили меня насупиться. Не сказала бы, что я фанат отечественного автопрома… Откровенно говоря, я в этом вообще не разбираюсь. Но чтобы ГАЗ, за счет которого живет мой район, попал под каблук заморья…Это вообще другая история… Легкие протестовали, но я все равно закурила, вдруг припомнив, что три года назад это успокаивало. Три года назад, но не сейчас. Это уже вошло в привычку.

– Безобразие… – фыркнула я, выпуска из легких густой сизый дымок. Сон как рукой сняло.

– Хах, ты все еще памятуешь то былинное время? – дядя громко и откровенно нагло рассмеялся. Ох, зря он это сделал! Мои руки мгновенно по инерции сжались в кулаки, переламывая устроившуюся меж пальцев правой руки сигарету.

– На что ты намекаешь?! – я вцепилась пальцами в ремень безопасности, чтобы сдержать непонятно откуда накатившее желание набить родному дяде лицо.

– Ну как же… Разве тебе мама не рассказывала? Во время Перестройки было. Шел диспут о том, чтобы отделить Автозавод от Нижнего Новгорода и сделать его пригородом…

– Да, это я в курсе… – промямлила я, медленно успокаиваясь и сползая по креслу. Пальцы переползли на лицо, закрыв глаза.

– Не знаю, чем бы это все обернулось на деле…Но я был бы искренне рад, если б все-таки Автозавод отделили от Нижнего… – в словах Сергея я не услышала и намека на сарказм.

– В смысле?

– Рыба гниет с головы. Как российское правительство и люди в общем тухнут с Москвы, так и наше маленькое Приволжское общество разлагается с центра Нижнего…

– Фух, блин…Ты меня здорово понервничать заставил… – было начала я, как Серега мгновенно перевел тему разговора.

– Тебе мама рассказывала, откуда у меня эти шрамы на лице?

«- А вот мы и подобрались к разгадке твоей реакции на это место…» – возликовала я, но энтузиазм потух с первых же слов:

– Никогда не забуду эту аварию. Я тогда только начал заниматься перевозками. Как вчера помню: тоже была ночь, тоже начало весны. Меня прямо напротив этого завода ждали двое знакомых, на газонах. Я, еще неопытный, начал к этому участку пути засыпать. Но, раз связались, надо приехать – так диктовала мне совесть. Знаешь, приедь я на пять минут раньше – на месте аварии по моей вине было бы два трупа, – Сергей заметно помрачнел, но остановить его исповедь у меня не хватило сил, – Как мне сказали, оба газона сначала припарковались перед легковушкой, в которой сидела молодая парочка. Отъехали они буквально за три минуты до того, как приехал я… При чем приехал довольно вызывающим образом: потерял управление, неверно вывернул руль – бадам! …очнулся я где-то через двадцать минут. Я врезался в стоящий впереди газон. Повезло, что только пассажирской стороной. То место, где ты сейчас сидишь, вообще в хлам уничтожилось! Я достал своей приборной панелью до панели другого газона, – Поверьте мне, это не мало. Это слишком! Это страшно и неописуемо мощно! – Правую ногу мне зажало рулем, а дверь слева около получаса пытались вскрыть циркуляркой. Лобовое стекло скукожилось. Именно в него я врезался лицом, – дядя ткнул пальцем сначала себе в подбородок, затем в лоб, – Я до сих пор удивляюсь, как остался жив.

Да…После такого рассказика и не стало интересно, как тебя до сих пор не лишили прав! Стало безумно страшно. Моя фантазия обрабатывает информацию сразу же после поступления, вне зависимости от моего желания. Представить себя на том месте, что скукожилось в гармошку от удара… Серег, неужели ты не мог рассказать мне об это после приезда обратно домой?!

Мрачные мысли перебились резко настороженным видом дяди.

– Ты пристегнута?

– Да! Я сразу…

– Отлично! – не успела я договорить свою фразу, как Сергей перебил меня, – А то тут пост ГАИ…Нет, конечно, меня редко останавливают… А на этой трассе и подавно! – самодовольный человечишко… Меньше, чем через минуту, нас остановил ГАИ`шник. Дядя в недоумении приготовил права и открыл дверь. Я, соответственно, полезна в сумку в поисках паспорта. В подобных поездках он мне необходим: когда я не накрашена, больше шестнадцати лет мне не дают…

– Что везем? – с надменным тоном в голосе спросил сотрудник дорожной инспекции, даже не глянув в права.

– Пустой, – нагло соврал Сергей. Я не знаю, что конкретно везет дядя, но знаю, что что-то везет.

– Аааа…Тогда езжай, – заключил инспектор, записав номер машины и пропустив нас.

– Что это было? – «дяденек милицанеров» я не люблю почти так же, как электронику, так что мой вопрос оказался весьма кстати.

– Мне бы кто объяснил, – усмехнулся Серега.

– Наверное, это из-за свиногриппа, – решила я разрядить обстановку разговором.

– В смысле? Он же уже прошел.

– Не, не из-за этого. Сейчас же как минимум у нас по области пошла африканская чумка. Только не говори, что не слышал! Это целый скандал!

– Аааа…Когда еще лошадей у нас в Стригино живьем жгли?

– Да… – я на пару секунд задумалась. Лошади ведь являются только носителями вируса, а не переносчиками, – Это нечестно! – закричала я, будто кто-то, кроме дяди сейчас может услышать мой крик души. Я часто посещаю Стригинский лес. Кроме лыжной базы, в Стригино стоит великолепный ипподром… Стоял. Пока не началось это безумие по поводу свиной чумки. Всех лошадей сожгли. На глазах десятков детей и взрослых…в том числе и на моих… Мы пришли на ипподром с сестрой и моей лучшей подругой 26 февраля этого года. Просто посмотреть лошадей, не более. Это был наш некий секретный ритуал: раз в месяц выбираться в Стригино и говорить с лошадями на только нам понятном языке. И лошади нас понимали. От нас троих они смело принимали морковку, нежели от «чужих». А в тот день на ипподром пришли «уполномоченные лица» с необходимыми бумагами.

– Последовало распоряжение о гуманном уничтожении живности в связи с распространившейся эпидемией, – сообщил подоспевший инспектор.

– Но это лошади, а не свиньи! – пыталась его переубедить директор ипподрома.

– Мы люди военные, нам пришел указ, мы должны исполнять.

Инспектор оказался непреклонен. Факт гуманного уничтожения живности его не волновал, он не позаботился даже о освобождении территории от малолетних детей. Я пыталась увести сестренку с этого ужасного зрелища, но не успела – загоны заполыхали меньше, чем через пять минут после появления инспектора и сопровождающих лиц. Ржание сгорающих заживо лошадей, крики детей, в тои числе моей сестренки, разрывали сердце на части. Среди всех, кто был против сожжения животных, я была единственная, кто не плакал. Я уже около пяти лет не плачу на людях – не могу себе подобное позволить. Саша без того убивалась и кричала, пытаясь вырваться из моих рук и спасти Грома – нашего любимого коня. Позволить девочке двенадцати лет броситься в огонь – не позволительно! Но наша доблестна на тот момент еще милиция смотрела на эту картину с удивительным спокойствием: бьющиеся в истерике взрослые, ревущие в отчаянии дети… И вырвавшийся из огня Гром, как предвестник смерти… Разлетевшийся в щепки индивидуальный загон этого коня заставил мое сердце остановиться. Рвущийся к жизни конь, бьющийся в агонии от сжирающего его тело пламени…

Сознание вернулось к реальности, но осадок от уже пережитого ужаса остался. Как там сейчас сестренка? – пронеслось в моей голове. Что с ней? Гром был нашим любимым конем. Вороной красавец, молодой, в расцвете сил… И такая нелепая смерть от руки человека… Я почувствовала ненависть к себе. Ненависть к себе как к человеку. В смеси с усталостью, вышла безумная смесь. В этот момент захотелось на ходу выскочить из газона прямо ему же под колеса….

– Русское правительство и русский народ – совершенно разные люди, – вырвал меня дядя из депрессивных воспоминаний.

– Ну да… – усмехнувшись, я опустила руку под кресло и нащупала пакет с бутербродами. Чтобы снять стресс от нахлынувших эмоций, мне нужно поесть. Что я и сделала, не смотря на свое плачевное моральное состояние. Вытащенный бутерброд оказался помятым, но я даже не взглянула на него, сразу отхватив зубами приличный кусок и принявшись методично его пережевывать.

Нас обогнал какой-то автобус. Ничего примечательно, автобус, как автобус. Обычный, туристический… Синий… Автобус мелькнул у нас перед глазами всего на пару секунд, но я успела разглядеть его до мельчайших подробностей: синего цвета, под окном сзади красовалась надпись «Нижний Новгород» и номер сотового телефона.

«- Где-то я это уже видела…» – пронеслось у меня в голове, а уже через мгновение бутерброд чуть не выпал у меня изо рта от изумления: регистрационный номер этого автобуса АН 808. Я вспомнила! Именно на этом автобусе этим летом мы с семьей ездили к Черному морю. Именно на нем, с этим номером! Улыбка невольно расползлась по лицу, отгоняя нехорошие мысли.

***

Сергей откровенно хотел спать. Это я поняла, когда услышала недовольное бурчание мужчины себе под нос. Что он говорил, я не поняла. Но у нас семейное: если устал, то чтобы поддержать сознание в рабочем состоянии, нужно поговорить с собой. Мне это не понравилось. Как раз в ту же секунду нас обогнал реанимобиль с включенными проблесковыми маячками. Я в ужасе вжалась в кресло. В подобные моменты я начинаю благодарить Небеса, что не мы оказались несколькими минутами ранее на месте аварии. Да, я скотина редкостная, за свою шкуру боюсь больше, чем за чужих мне людей. А кто из нас иной? Кто способен поставить свою жизнь на кон в обмен на чужие, как хотела сделать моя сестра в истории с Громом? Единицы. И я, как ни странно, не исключение. Просто я еще не хочу умирать… А когда я наконец заметила, что Сергея начало кидать из стороны в сторону на дороге, я не на шутку перепугалась.

– Может, лучше остановимся? – с надеждой спросила я.

– Да….Пора, – согласился дядя, – Пара километров – и мы встанем.

Пара километров – это хорошо. Я достала телефон с уже известной целью. Написав сообщение, я нажала кнопку «Отправить». А всего через пару секунд на экране высветилось: « Подключение к сети отсутствует». Сеть пропала. А Серега как раз остановился.

– Все, я больше не могу, – оповестил дядя меня, отстегивая ремень безопасности, – Глаза сами собой закрываются. Остановимся здесь. Рядом заправка, косяков быть не должно.

Что Серега подразумевал под «косяками», на тот момент я не имела понятия. Но, отстегнув ремень, я вгрызлась в сигарету:

– Я на улице покурю, чтоб кабину не заполнять дымом, – кинула я, выскакивая из машины.

– Хорошо. Только не забудь дверь заблокировать, когда сядешь, – бросил Сергей мне на последок.

С зажженной сигаретой в зубах и телефоном в руках, я пробежала около полукилометра назад, пытаясь поймать сеть для Интернета. Да, сообщение в адрес того самого человека для меня на тот момент было очень дорого, мы уже давно планируем нашу встречу. А тут выпал шанс. Я пыталась ухватиться за него, как могла. Но неудачно. Моя дыхалка медленно умерла, отказываясь работать. Сети по-прежнему не было.

«- Твою восьмое марта!!!» – мысленно выругалась я, возвращаясь обратно к машине и докуривая измусоленную во время бега сигарету. Мои часы показывали 01:03, когда я захлопнула дверь машины…

***

Мои глаза резко распахнулись, когда голова сползла со спинки кресла. Сонное сознание долго соображало, где находится тело. На водительском кресле свернулся Сергей, закутавшийся в собственную куртку. Моя голова жутко разболелась из-за трещания незаглушенного мотора.

«- Теперь начинаю вспоминать, откуда взяла привычку врубать плеер на полную громкость в транспорте…» – мысленно простонала я, разминая затекшую шею. Часы показывали 02:51. Глаза не хотели открываться полностью, а в горле пересохло, пришлось в полной темноте искать где-то под ногами сок.

– Спи… – пробубнил Сережка, проснувшийся от шуршания пакета, – Я на три утра будильник завел.

– Уже без десять три, – буркнула в ответ я, присасываясь к пакету сока, кажется, апельсинового. Спросони я точно не разобрала вкуса, но он мне понравился. Значит, апельсиновый.

– Уже?! Неее… – пролепетал дядя, нашаривая телефон даже не открыв глаз, – Еще на пол часика переведу…

Получается, что вставать нам в 03:30. В идеале в 03:20. Сергей мгновенно засопел, а я принялась выискивать у себя в сумке плеер.

«Now that she`s older

And the embers of romance

Fade to mortgages and leccy bills

Been comfortable and that

Nobody told her…» – сразу же послышалось в наушниках. Слишком заводная песня для того, чтобы уснуть. Я нажала на кнопку переключения трека. «ATB – No Fate» высветилось на дисплее плеера. Эта мелодия приносит мне успокоение. Расслабившись в кресле, мыслями я отправилась домой. Бессонница – часть моей жизни. Я часто провожу ночи, сидя на подоконнике в своей комнате. Середина февраля в прошлом году – не исключение. Тогда, слушая эту мелодию, я бездумно следила за бьющимися о стекло снежинками, кутаясь в любимый плед и грея пальцы о чашку с горячим зеленым чаем. Темнота улицы, разбавленная лишь светом отдаленного фонаря, не позволяла полноценно разглядеть вид за окном. Только участок дороги, освещенный этим фонарем, снежинки прямо перед стеклом, у которого я сидела, и ветки яблони, что растет прямо напротив окна моей комнаты… Стойте, яблоня. Что-то с ней не то для февраля.

«- Яблоко…» – я сорвалась с места, чуть не выронив из рук кружку. Найдя в ящике стола фонарик, я открыла форточку и посветила из образовавшегося миниатюрного выхода на улицу на яблоко. Ударивший по коже холод меня мало волновал. Припорошенный снегом плод выглядел вполне пригодным к употреблению в пищу, но… но в тот момент мне было не до мыслей о еде. Откуда в середине февраля на яблоне появилось зрелое яблоко? Зимняя сказка, заставившая улыбнуться…

***

– Подъем! Нас обокрали! – разбудил меня голос Сереги. От неожиданности я подскочила, выронив плеер из рук.

– Что за спешка?! – завозмущалась я, выискивая под креслом упавшую электронику.

– Вставай! – дядя светился от непонятно откуда взявшегося энтузиазма, – Хочешь кофе?

– Не отказалась бы, – широко зевнув, я потерла глаза двумя пальцами, одновременно убирая плеер в сумку.

– Тогда вылезай! Мой знакомый сегодня из Москвы груз доставляет. И ты не поверишь, – вон он, – Сергей указал рукой в сторону заправки на другой стороне трассы. Там, прямо под фонарем, стояла фура, – Я ему только что звонил. Он вообще случайно остановился именно на этой заправке!

Лениво выползая из машины, я сильнее закуталась в куртку, но не застегнула ее. Мы с Сергеем быстро перешли дорогу, буквально подбегая к фуре.

– Какие люди! – радостно вскрикнул мужчина, сидящий за рулем грузовой машины, увидев Серегу, – Давно не виделись!

Мужчина, не спрашивая, достал банку кофе и сахара.

– Тебе сколько ложек? – спросил дядя у меня.

– Одну – кофе, три – сахара, – сонным голосом пробубнила я, оглядывая салон фуры. Достаточно большой… да здесь жить можно!

– Бесстыдник! Как тебе совесть позволила малышку с собой на газоне до Москвы тащить?! – рассмеялся мужчина, имени которого я до сих пор не знаю.

– Малышка?! Ты в курсе, какой удар у этой малышки?! – продолжил дружескую перепалку Сергей, протягивая мне чашку с кофе.

– Может, заодно и позавтракаете? Я могу гречки разогреть, – мужчина уже приготовился доставать переносную электрическую конфорку. Опять гречка! Я подавилась напитком и обожгла себе язык. Правое легкое резко наполнилось тяжестью, а сонное состояние будто и не посещало моего сознания.

– Лично я есть не хочу… – пробубнила я, уткнувшись взглядом в чашку.

– Не хочешь?…Ну…ладно… – Сергей тоже отказался от завтрака.

***

Пока дядя зачем-то бегал на заправку, я стояла у машины, неспеша убивая сигарету и свои легкие. К этому времени запорошил легкий снежок. Запрокинув голову, я вглядывалась в черное небо и щурилась от падающих на ресницы снежинок. Тихо, спокойно… Пар от дыхания на холодном воздухе, смешанный с сигаретным дымом, закрывал мне обзор.

– Погнали, – мы с Серегой погрузились в машину и снова двинулись в путь.

***

– Через город поедем или по трассе? – спросил меня дядя, когда мы постепенно подъезжали к Волгограду.

– Думаешь, мне есть разница? – лениво протянула я, бездумно тыкая пальцем в стекло. Хоть желание спать пропало, когда горячий кофе обжег мне язык, скука быстро вернула несуразное состояние.

– Нуууу… Где хочешь поехать: где светло или темно?

– Конечно, где светло! – не раздумывая, ответила я.

– Значит, через город, – усмехнулся дядя на мою реакцию.

– Тогда уж, поясни, в чем разница.

– Волгоградская объездная не освещена. А город, конечно же, освещен. Да и безопаснее будет.

– А разве по городу мы не насобираем светофоров? – главным минусом городских дорог является наличие светофоров на каждом углу. Для подобных поездок они очень некстати, здорово увеличивают время пути.

– Зато светло, – этого факта мне хватает с головой.

Как только мы въехали в город, я снова взялась за телефон в надежде, что появилась сеть.

– Бесполезно, – оборвал Сергей меня раньше, чем я что-то разглядела на экране, – Твоя сеть тут не ловит.

– Уже вижу… – пробубнила я, выключая телефон. Теперь он мне долго не пригодится. Обидно, конечно, что связь так и не состоялась. Значит, еще не время. Такая мысль, конечно, не успокаивала, но давала возможность не нервничать.

Если не считать светофоров, то ночной город – замечательное место для поездки. Почти свободная дорога, тишина…Мы с Сергеем долго ехали молча. Дядя думал о чем-то о своем, я слушала музыку через наушники. Достаточно тихо, чтобы в случае необходимости могла расслышать голос Сереги, и достаточно громко, чтобы немного заглушать звук мотора.

«Тихо на моих руках

Ангел засыпает.

Божий свет в его глазах,

Как туман растает.» – запел в ушах голос. Сейчас не было настроения слушать подобные песни. Я стянула наушники, не выключая плеера. Фантазии, о чем говорить, уже не хватало, глаза давно потяжелели, словно налившись свинцом. Уже привычным действием я открыла форточку и в который раз за день закурила.

– Аньк, у тебя скоро никотин из ушей потечет, – пробубнил Сергей, косо глядя на меня и зажатую меж пальцев сигарету, – С твоим иммунитетом это приближение летального исхода.

– Да вообще жить вредно, все равно все умрем, – недовольно фыркнула я в ответ, пытаясь разглядеть хоть что-то за окном. Но, единственное, что я смогла увидеть, оказались фонари. Я даже не понимала, в городе мы или уже нет. Хммм…А откуда у меня такие мрачные мысли поползли? Скинув это на усталость, я вышвырнула недокуренную сигарету в окно. Очередная странность, мне с моей жадностью и выкинуть половину сигареты… Все просто: только сейчас я заметила, что ремень безопасности сильно давит мне на правое легкое. Поежившись, я попыталась поправить ремень, как тот сразу буквально впился в живот.

«- Да что такое..,» – попытка оттянуть ремень оказалась неудачной. Правое легкое по-прежнему пережималось.

– Опять заклинило? – дядя протянул правую руку ко мне и что-то дернул в месте закрепления ремня. Я быстро стянула ремень с живота на бедра и поправила его у груди. Дышать стало заметно легче, но желания спать от этого не убавилось. Продолжая держать ремень чуть оттянутым от тела, я слегка сползла по креслу, чтобы голова по-удобнее устроилась на спинке. От этого голова мгновенно провалилась в привычный туман…

***

Нет сомнений, что каждый из нас знает вкус песка. Способов ощутить его тысячи, начиная от детского интереса, когда в рот тащится все что ни попадя, до…да много чего. Поняла я, что уже не сплю, когда на языке почувствовался этот странный привкус.

– Да, мы уже почти подъехали, – голос Сергея доносился до моего слуха густой глухой массой, – Нет, она еще спит. Ага, как всегда, долго и упорно елозила, а потом резко вырубилась, – дядя громко рассмеялся, а я приоткрыла один глаз. Солнце уже пробивалось с неба сквозь серые облака, а дорога заметно оживилась.

– Кто звонил? – промямлила я, еще больше сползая с кресла, как только дядя положил трубку телефона.

– Мама Лена. Доброго утра.

– Чья мама?

– Моя.

У наших с Серегой матерей одинаковые имена – Елена. Поэтому вопрос мой был закономерным. Особенно на фоне фразы «доброе утро» и моего прямого убеждения, что утро добрым не бывает. Особенно, когда абсолютно все тело затекает от неудобной позы и постоянной трясучки в пути.

Я попыталась вдохнуть по максимуму воздуха в грудь, чтобы расправить легкие. Но тут меня ждал неприятный сюрприз с самого пробуждения: дышать оказалось тяжело. Воздух тугой сухой струей добрался до легких, заставляя меня закашлять.

– Какого… – попыталась выругаться я, бросаясь к сумке в поисках ингалятора, с которым не расстаюсь уже около года. Случаются у меня подобные приступы, лучше перестраховаться.

– Меня, конечно, мама твоя предупреждала, но я не думал, что это так резко проявится… – удивленно пробубнил Сергей, протягивая мне полупустой пакет апельсинового сока. Я залпом уговорила практически все содержимое, почти не почувствовав вкуса. Благодаря спасительной прохладе напитка ингалятор не понадобился.

– Что именно она тебе говорила? – отдышавшись, я наконец полноценно открыла глаза и осмотрелась сквозь лобовое окно. Что-то изменилось…Когда мы ехали по Волгограду, оно не было на столько грязным. Пыль налипла толстым слоем на стекло, об него же разбивались серые снежинки. Серые? Это как?

– Что у тебя аллергия на большой город.

Оказалось, что мы уже въехали на территорию Москвы. Серый пепел, что разбивался о лобовое стекло, и правда оказался снегом. Теперь я начинаю полноценно принимать фразу «где-то трава зеленее». Эти снежинки и правда показались мне серыми и унылыми, как сигаретный пепел.

Мое сознание разделилось на две части: первая с детским интересом заставляла меня вертеть головой, вспоминая бабушкину фразу: «В советское время каждый житель этой страны обязан был посетить Москву и Красную площадь», а другая протестовала и пыталась воззвать к здравому смыслу, чтобы отвлечь от осознования, где я нахожусь. Но здравый смысл и я – два несовместимых понятия. Пришлось отдать тело на растерзание детского любопытства.

Мое состояние сейчас было вполне стандартным: поднять – подняли, разбудить – забыли. Полуприкрытые глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь ухватиться за пробегающие впереди машины, а заодно и пробудить неадектную меня. В голове пробежала мысль о сигарете, но именно сейчас рассудок протестовал: желудок пуст, а дышать итак нечем. Надо же, разум пытается пробиться ко мне.

– Твою восьмое марта!!! – заорал Дядя, когда нас подрезала шестерка. В этот момент я вспомнила, откуда ко мне прицепилась эта фраза, как Серега продолжил свое недоумение и возмущение, – Камикадзе хреновы! Хотите, чтоб я ваши тачки в гармошки сложил?!

– Не верещи… – промычала я, кутаясь в куртку и наматывая шарф до носа, ибо за время сна успела подмерзнуть.

– Как тут не верещать?!  А если бы я сейчас не успел скорости сбавить?! Тут бы точно авария была! А мне этого не надо!

Я лишь усмехнулась. Но через минуту, сообразив, что могу говорить – да, так долго моя голова соображает после пробуждения в течение часа или двух, – я все-таки заговорила:

– Понимаю, если бы выпендриться захотелось…Тачка классная и все такое…

– Ага… В которой на тапочку нажмешь и сто двадцать за десять секунд…А тут шестерка… Гроб на колесиках…

– Зато были бы консервы с человечинкой… – Нервно рассмеялась я, надумав таки перекусить оставшимися бутербродами и опустив руку под кресло в поисках пакета.

– А ты почти угадала… – ехидно протянул дядя.

– В смысле? – изумление заставило меня не на долго оставить идею о поисках пакета.

– Толщина металла у шестерки – 0,6 миллиметров…А у консервной банки – 0,3…

Мне мгновенно перехотелось есть. Напомню, что мое сознание обрабатывает информацию сразу же, после ее поступления, хочу я этого или нет. Вот и сейчас, после слов о консервах перед моими глазами вырисовалась страшная картина. Скорченная шестерка и въехавший в нее газон, кровь, смерть… По коже пробежались мурашки. Да, опять нахлынули воспоминания. Это случилось четырнадцатого февраля  2011 года. Женя, молодой человек двадцати двух лет, что работал вместе с моей матушкой в магазине, ехал со своей женой, Валей, с дачи домой. Я знала этого человека всего пару месяцев, но этого хватило чтобы понять, что он был Человеком с большой буквы. Его я не могла отнести к тому мусору, что в основе своей вписывались в мое сознание под определение «человека». Добрый, улыбчивый парень, что успел помочь мне в моих проблемах, хоть и не знал, какая я сволочь. Они с Валей поженились ровно месяц назад… Ночь, скользкая дорога, ГАЗ 3309 на встречной… Их хоронили в закрытых гробах. Тела восстановлению не подлежат – так сообщили из морга. Последний раз до этого момента я плакала на похоронах прабабушки полтора года назад, которую любила с неосознанного детства.

– Женя любил готовить подарки на праздники за долго до праздника, – так мне пояснила его мать, протягивая синюю коробочку незамысловатой квадратной формы, – На Новый год он готовил подарки в начале декабря, а на дни рождения – месяца за полтора. Поэтому он приготовил подарки на восьмое марта так рано…- в коробочке оказался серебряный медальончик с маленьким сапфиром. Мое сердце чуть не остановилось, – Твоя мама рассказывала, что ты хочешь такой, – пояснила матушка Жени. Эта подвеска до сих пор лежит на почетном месте у меня дома нетронутой, я ее ни разу не надевала. Так же, как стоит не включенной цифровая фоторамка, которую мама очень хотела, а Женя решился ей подарить…

Я уткнулась лицом в собственные колени, согнувшись пополам. Я не хотела плакать. До момента похорон Жени я плакала последний раз на похоронах прабабушки, полтора года назад. Но об этом до сих пор никто не знает. Ведь плакала я тихо, в подушку ночью, сжимая последний шарф, что успела баба Нюра мне связать. Если бы я плакала в открытую, моей любимой младшей сестренке стало бы куда хуже. Она хоть и маленькая, но уже понимает, что я знала бабушку куда больше, чем она. Что я переживаю на порядок больше. И при этом, я успеваю волновать ее своими переживаниями.

«- Я должна быть сильной. Я должна улыбаться сестре. Если я не буду сильной, то кто будет? -» упорно твердила я себе, пока Сашенька рыдала, обнимая меня, а я, закрыв глаза, пыталась не думать о происходящем….

– Ань? – прервал мои воспоминания Серега, – Тебе плохо?

– Не-не-не, все замечательно! – я натянуто улыбнулась и резко выпрямилась. Дядя в ответ тоже улыбнулся. Описать словами его улыбку невозможно. Лишь скажу, что это улыбка того, кто рад, что горе выпало не на его голову, пусть он и не знает, о чем именно я сейчас думаю. В принципе, я ничего иного и не ждала. Наверное, именно это общесоциальное безразличие заставило меня успокоиться и утереть накатывающиея слезы.

***

Я в прострации провела еще около получаса, пока машина вдруг не остановилась.

– Кажется, приехали, – буркнул дядя, отстегивая ремень безопасности и вылезая из машины. Я попыталась оглядеться. Обычные дома, обычный магазин… Мое сознание сейчас не сумело даже запомнить названия улицы, на которой мы остановились.

Сергея не было около десяти минут, а все это время я чувствовала себя вареной сосиской: тело не хотело слушаться, а сознание почти не обрабатывало информацию. Я смогла понять полноценно, кто я и где, когда в кабину машины поступил холодный воздух, как только Сергей открыл дверь, – Пятнадцать минут, – Сообщил он мне. Я достала телефон и неспеша включила его. 8:57. Глаза в изумлении округлились. Я давно не поднималась с постели на столько рано. Промямлив что-то невнятное даже для себя, я отправила телефон обратно в карман.

Ближайшие сорок минут прошли в той же прострации. Я все еще пыталась проснуться, а окружающее пространство, что вышло для меня за пределы узнаваемости, пыталось послать куда подальше. Не помогли даже легкий завтрак и сигарета.

***

– Теперь на погрузку и можем ехать в Наро-Фоминск, – сообщил резко вскочивший в кабину дядя.

Я, в силу своего состояния, не стала задавать лишних вопросов и просто кивнула. В этот момент мимо машины проходила какая-то женщина. Она остановилась рядом с кабиной и взглянула на регистрационный номер.

– Провинция… – насмешливо буркнула она, видимо, разглядев номер региона: 52. Слышны мне ее слова были отлично, Сергей еще не закрыл дверь.

«- Ну нифига себе провинция!» – мысленно возмутилась я. Возникать вслух было слишком лень. Я не спорю, мой родной город по размерам меньше, чем Москва или Питер. Но это не отменяет статуса столицы Поволжья. Даже обидно стало…

– Глянь, что я тебе урвал, – сергей улыбнулся и протянул мне зажигалку овальной формы. Белая с красными буквами «MSH».

– Что это? – Соригинальничала я.

– Зажигалка. Лежала в офисе в приемной на столе. Ты же вроде коллекционировала их.

– Это было три года назад. Но все равно спасибо.

– Оу…Три года… А почему я узнал об этом только сейчас?

– Вот уж не знаю, – я нервно рассмеялась, отправляя зажигалку в сумку. Рука наткнулась на пачку сигарет. Курить сейчас не хотелось, дышать московским воздухом итак тяжело.

***

За ночь толком выспаться в кабине газона мне не удалось. Глаза постоянно закрывались, тяжелее с каждым разом, а из-за трудностей с дыханием кружилась голова. Прошло около сорока минут с тех пор, как мы отъехали от точки, а я уже успела два раза использовать ингалятор по назначению. Правда, от привкуса песка избавиться не удалось даже после благополучно выпитого литра сока и около полулитра воды. Если смешать приведенные выше факты с тем, что данный город меня совершенно не интересует, то грех сейчас не вздремнуть! Я лишь несколько раз открывала глаза, сквозь серую пелену видя только машины. А один раз даже обратила внимание на билборд с рекламным объявлением «Кухни на заказ». Снов я не вижу давно, поэтому мое воображение само рисует в голове желаемые картинки до того, как я окунусь в объятья Морфея, вместо сновидений. В основном, это воспоминания. Как, например, сейчас. После замеченного слова «кухня», в голове всплыло воспоминание недельной давности. Младшая сестренка решила сделать матушке небольшой сюрприз к ее приходу с работы: порезать фруктовый салат. А вкус этого лакомства становится куда лучше, если добавить взбитых сливок. Что меня Саша и попросила сделать, вручив пакет сливок для взбивания и миксер. Попутно мне пришло в голову к салату заготовить свежевыжатого сока и в дополнение к ужину пожарить мяса с овощами. В тот вечер я в энный раз зареклась не находиться с сестрой одновременно в кухне. То, что я получила от нее по голове разделочной доской за то, что сок сделала из яблок и апельсинов, что Саша не особо жалует, это даже не одна треть беды… Из моей дурной головы вылетел факт того, что миксер на ладан дышит и обращаться с ним необходимо как с самым нежным в мире существом… Я, сестра и вся кухня в общем оказались измазаны в недобитых сливках, яблочном пюре и муке. И оттирать все это пришлось, конечно же, мне. В тот момент удовольствия я получила мало от происходящего, но сейчас этот маленький момент из жизни показался одним из самых счастливых…

***

…Я вновь открыла глаза, как только машина остановилась. Потягиваясь и разминая затекшую шею, я с удивлением открыла для себя факт того, что мы находимся в довольно глухом местечке.

– Эт мы где? – сонно пролепетала я.

– На второй точке, – незамедлительно ответил дядя, открывая дверцу с водительской стороны, когда к машине подошел мужчина средних лет с белой надписью на спине грязно-синей куртки «Охрана». За воротами виднелись странные строения этажа в три высотой. Довольно примерное описание, ведь окон ни в одном из помещений не оказалось. Крупных размеров сараи напомнили мне складские помещения.

– А что с девушкой мне делать? – спросила «охрана», как только проверила все документы. Вопрос заставил меня проснуться и ввел в ступор Серегу.

– В каком смысле? – озвучил он вопрос, что появился и в моей голове.

– Сопровождающим лицам на территорию предприятия разрешен въезд только с необходимыми документами.

– Сопровождающим…А! Анька, блин, совсем забыл! – вдруг возопил Сергей, хватаясь за голову, – Я сделал тебе все необходимые документы…Но дома их оставил…

– Ну твое ж восьмое марта… – выругалась я, роясь в сумке в поисках сигарет. Я, видимо, что-то ночью в ней искала, ибо все внутренности у нее оказались перевернутыми.

– У вас там место есть? – сжалился, видимо, охранник над нами, заглядывая в кабину.

– Ээээ…

– Просто на выезде девушке спрятаться бы…Тогда все будет в норме. Девушка, вы сможете проявить чудеса гимнастики?

– Еще бы… В случае необходимости, просто выпрыгну из кабины с криком «Аллах Акбар!» и убегу… Быстрые ноги пиндюлей не боятся! – на этих словах я натянула себе на лицо черный шарф, что всю дорогу висел на моей шее, по самые глаза. Шутка удалась ровно на половину. Дядя захохотал, а вот мужчина даже не улыбнулся. Бедные запуганные терроризмом москвичи… Но нас все же пропустили.

Территория «точки» напоминала мне огромную заброшенную военную базу. Куча ангаров и машин, но ни одного человека. Чтобы унять мурашки, вдруг побежавшие по спине, я вновь достала плеер. «Алексей Хворостян – Падали, но поднимались» – высветилось на дисплее. Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, как только Сергей вышел из машины, прихватив необходимые документы.

«Знаешь, нам надо собраться,

Проще уйти, чем остаться.

Сколько на это решались –

Падали, но поднимались!

В мире, где правит “наверно”,

Всё удивительно скверно.

Все мы хоть раз обжигались –

Падали, но поднимались!

Включим второе дыханье,

Нам ни о чём их молчанье.

Мы же всегда оставались –

Падали, но поднимались!» – крутилось у меня в голове в такт передаваемой через наушники музыке. Я успела кое-как оглядеть одним глазом место, что виднелось мне через изрядно загрязнившееся из-за городского воздуха лобовое стекло. По левую сторону я насчитала пять складских помещений – и это только те, что оказались видны, – а по левую – обычный забор с колючей проволокой. Довольно сомнительное место в моем понимании. Шарашкина контора, как бы ее назвала моя матушка.

Ритмичная быстрая музыка резко сменилась скрипкой. Ох, как же я люблю этот инструмент! «Belive» – прочла я на дисплее, улыбнувшись названию. Песней оказался саундтрек из видео-игры «The Wicher», одна из моих любимых мелодий. Я с раннего детства мечтала научиться играть на скрипке. Кажется, с того момента, когда мама впервые дала мне послушать «Зиму» Вивальди. Матушка рассказывала мне, что за пол часа до моего рождения, она увидела за окном начавшийся снегопад, первый снег. Начало ноября. Серо, слякотно, одним словом, противно. И тут Ане приспичило первый раз увидеть Свет. 14:45 – это время показывали часы, когда мама заметила снегопад за окном. Это пусть и незаметное для большинства людей явление природы заставило мою матушку расслабиться и успокоиться. А в 15:15 акушер сообщил ей: «У вас девочка!». Кажется, маме в тот момент было столько же лет, сколько сейчас мне…Восемнадцать лет назад… Паззл сходится. Откуда-то у меня появилась мысль, что момент рождения, в первый снег, оказал вклад в мою любовь к этому явлению природы. А Вивальди поставил точку невозврата, дополнив детские мечты новым стремлением. Не знаю, как у вас, а у меня в жизни постоянно присутствует большое «но» – пока я была ребенком, в нашей семье денег хватало дай бог на пропитание. О курсах скрипачки и речи идти не могло. А чтобы купить скрипку – я даже не мечтала. В подростковом возрасте я от кого-то услышала, что сейчас мне поздно учиться играть на скрипке, так как тело по основной части сформировалось и при попытках держать смычок могу повредить себе суставы. Как я могла поверить в этот бред? Тогда я забыла на долго эту детскую мечту. Но чуть больше года назад безумные идеи вернулись в мою голову. Но…Опять злополучное «но»… Финансовый фактор отошел на второй план, а впереди оказалась преграда во времени. Мне просто его не хватает, чтобы взяться за это обучение…

«This aint a song for the broken-hearted

No silent prayer for the faith-departed

I aint gonna be just a face in the crowd

Youre gonna hear my voice

When I shout it out loud

Its my life

Its now or never

I aint gonna live forever

I just want to live while Im alive» – мелодия сменилась неожиданно. И, почему-то, резко изменившийся тон музыки заставил плыть мои мысли в иное русло. А что время? На что я его трачу? Пятьдесят процентов – учеба, двадцать – семья, еще двадцать – душа – будь то вылазка на природу или рисование, – оставшиеся десять – социум, так называемые друзья, которые выплакали мне все свои души, а стоит открыться им в ответ – слышен только смех над моими проблемами. И куда это годится? Если переформулировать пункт «учеба» в социальный статус, ибо сейчас без образования никуда, то это получается…Ничего хорошего не получается. Да, я занимаюсь самообразованием. Но что я могу дать этому самому социуму со своими знаниями юго-восточных языков или системы изготовления японских мечей? Такая информация в моем родном городе не пригодятся. Но в то же время, если я перестроюсь под социум, что он даст мне? Деньги, технологии и, возможно, престиж? А оно мне надо?! Ровно столько же, сколько сейчас моей младшей сестре необходимо знание индекса РТС. Одним словом…

…Философские мысли прервал дядя, со злобой захлопнувший дверь машины.

– Что случилось? – искренне обеспокоено спросила я, стягивая наушники, видя далеко не позитивный настрой Сереги.

– Эти гады мне правую бочину помяли!

Я мгновенно открыла окно и высунулась в него для обозрения фургона. Для меня там все как было, так и осталось.

– Так ты не увидишь. Это надо изнутри смотреть… – пояснил дядя в ответ на мой недоуменный взгляд и завел машину, – Я уже связался с начальством… Они мне еще мою малышку по полной ремонтировать будут!

Будут, так будут. Это уже не мое дело. Я убрала плеер в сумку, виновато улыбнувшись Сергею. Интересно, откуда у меня взялась привычка расстроенному человеку улыбаться именно в такой манере? Хотя, какая разница, если это успокаивает?

– А теперь пригнись, – буркнул дядя, как только мы стали подъезжать к выезду с территории склада. Я сразу съехала с кресла, подвинув пакет с оставшимися бутербродами, соком и до сих пор не тронутым печеньем. Сложиться мне удалось так, что на сиденье оказалась только голова.

– Палево, – прохрипела я дяде, как он тут же накрыл мою голову своей курткой. Я почувствовала себя мешком с картошкой. Отвратительное ощущение. Но продолжалось это унижение не долго. Меньше, чем через пять минут Сергей стянул с меня куртку и с улыбкой на лице сообщил:

– Вылезай.

– Зачем? – о да, именно так протекает разговор двух высокообразованных людей.

– Мне нужно поспать, чтоб я благополучно довез нас домой. А места лучше, чем электричка, для сна в нашей ситуации не найти! – эта информация повергла меня в неописуемый шок.

– Если я сейчас верно интерпретировала твои слова, то ты мне предлагаешь покинуть салон автомобиля и выйти на московскую улицу… Ты в своем уме?!

– Ага. Я уже договорился. Машину оставим здесь. А дальше доберемся до метро, на нем – до Киевского вокзала, а уже оттуда – до Наро-Фоминска.

– Ээээ! Нет! Я не это не подписывалась! – завопила я, упорно отказываясь от предложения дяди и не желая выходить на улицу, – Мне всю дорогу придется пользоваться ингалятором, чтобы нормально дышать… Я не хочу так сильно загрязнять свой организм химикатами!

– Тогда мы не поедем в Наро-Фоминск… – спокойно проговорил Сергей, зная, как можно на меня давить.

– Черт с тобой, жертва аборта… – буркнула я, вываливаясь из машины, не забыв прихватить свою сумку. Серега же, полностью проигнорировав мое оскорбление и довольный собой, сам вышел, полностью заблокировав газон.

– Так. Сейчас мы на автобус, затем на метро… – снова начал рассуждать он, пока я бубнила себе под нос проклятья.

Оказалось, что Сергей знает Москву ровно на уровне машины: как куда проехать он в курсе, но сейчас, на каком автобусе – он даже не догадывался. Кроме нас на остановке стоял мужчина пенсионного возраста. Пока дядя узнавал номер, я с удовольствием изучала «окружающий мир»: кое-где в этом местечке наблюдались даже деревья. Это от части меня порадовало. Оказалось, что ближайшая станция метро – Печатники. До нее ехать минут двадцать на автобусе. Я чуть воздухом не подавилась, когда узнала, что проезд на автобусе здесь стоит ровно в два раза дороже, чем у нас, в Нижнем, хоть и следование маршрута куда меньше, чем самый маленький район моего родного города. В самом начале пути в Московском наземном транспорте меня воодушевила система турникета на входе. Даже с одной стороны появилась зависть, что здесь все так отлажено. Но воодушевление прошло примерно через пятнадцать минут, когда люди подросткового и юношеского возраста со всей наглостью начали проскальзывать под турникетом. Нет, конечно, у нас тоже бывают «зайцы», но чтоб так… Вот и думай, чья система лучше: московская, с турникетами, или та, что в Нижнем, где кондуктор лично проверяет каждого на наличие билета или проездного. Кстати говоря, последние полгода наши кондукторы начали яро проверять именно проездные: настоящие они или же просто отксерокапированые. Лично меня за предыдущий месяц проверили ровно пять раз, вынимая мой проездной из студенческой корочки.

Я надеялась рассмотреть город из окна автобуса, чтоб хотя бы запомнить маршрут или просто посмотреть на архитектуру. Бесполезно. За слоем грязи на стеклах видной оказалась лишь грязь.

«- Мда, даже из окон наших маршруток виден город…» – мрачно констатировала я, уткнувшись все еще полусонным взглядом в собственные колени. Так прошел остаток пути до необходимой нам остановки.

***

Мы долго плутали по станции метро на Таганской. Под логичным предлогом «мы не местные», я и Серега пытались добиться от прохожих хоть какой-то информации, как нам доехать до станции метро Киевская. Наш Нижегородский метрополитен не такой обширный, как в Москве, у нас всего одна с половиной ветки, уже пятый год строится вторая. А тут сразу столько пересадок… Мы быстро запутались. А если учесть, что никто из местных, даже персонал не горел желанием помочь нам, мы чувствовали себя как брошенные под дождь новорожденные котята. По крайней мере я. Плюнув на местное население, что не спешило ответить на элементарный вопрос и помочь, я потащила дядю по наитию на первую попавшуюся ветку. Я пылала праведным гневом к местному социуму, что живет только для себя и не собирается делать даже попыток для помощи. И, как ни странно, но я не ошиблась с выбором – мы поехали в нужном направлении. Конечно же, наших «провинциальных» умов не хватило, чтоб просто посмотреть на указатели…Но, так или иначе мы добрались до вокзала. И без проблем приобрели билеты до Наро-Фоминска.

– У нас есть пол часа, – сообщим мне Сергей, протягивая чек, предлагаю пообедать!

В его понимании обед укладывается в понятии шаурма, что он нам м приобрел в ближайшем маркете. Я никогда не любила шаурму, но пустой желудок требовал пищи, сворачивая в узел не только себя, но и мысли. С сомнительной съедобностью пищей мы с дядей встали у стены здания Киевского вокзала. По сути, обосновались мы в стороне, не мешая прохожим. Только вот почему-то об меня постоянно кто-то спотыкался и норовил снести с пути. Как так можно?! Они вообще не смотрят, куда идут?! Я подавила свой гнев, сосредоточившись на еде. Стоило мне успеть откусить от долгожданной пищи кусок, как на меня налетела какая-то женщина в шикарной белой шубе.

– Смотри, куда прешь! – проорала она. Пока женщина возмущалась, я с отчаянием проследила, как ровно половина моего обеда оказалась на холодном асфальте. От такого заявления я оказалась в шоке: я стояла в стороне, никого не трогала, попыталась поесть и тут – на тебе! Базарная баба, вырядившаяся в шикарную шубку, решила выпендриться. Пока я пыталась осознать произошедшее, Серега изрядно поцапался с этой женщиной. Я лишь на последок, пока она удалялась, успела кинуть несмелую фразу:

– Тетенька…Верните мне кетчуп… – приличная доля кетчупа и майонеза оказалась на лопатке этой женщины, изрядно подпортив ей шубку ровно с того момента, как она на меня налетела. Но мольбы голодного ребенка услышаны не были.

***

– Вещи на тебе, – как приговор прозвучали эти слова из уст Сергея, когда мы устроились напротив друг друга в электричке. Подсаживаться к нам никто не стал: на дяде была надета фуфайка, что не застегивалась из-за отсутствия молнии, серая вязаная кофта и старые потертые джинсы. Я же на столько устала от скуки, бездействия и неизменения позы в газоне, что хватало одних только мешков под глазами, чтоб отпугнуть окружающих. Бедное местное население… Не удивлюсь, если наши сумки проверят первые же контролеры. Так и случилось ровно на половине пути, когда дядя благополучно засопел, а я старалась держать глаза открытыми, чтоб местная шпана нас не обшманала. Подозрение у контролеров вызвала массивная сумка, в которой устроился пакет сока, печенье, остатки бутербродов с мандаринами и кое-что из одежды. Например, мои меховые наушники.

«Apocalyptica – Path» – высветилось на экране плеера. Чтобы не уснуть, я упорно следила за пробегающим за окном пейзажем. Правда, именно пейзажем назвать его трудно. Слишком много следов цивилизации. Меня это здорово угнетало. Да, музыку сейчас я могу слушать благодаря этой самой цивилизации. И еду в незнакомый город только благодаря ей. Но… Но хорошо там, где нас нет. Я отвлеклась от созерцания вида за оном и поняла, что хочу курить. Если верить всем вывескам в кабине электрички, то курить нельзя даже в тамбуре. Но вон тем двоим молодым юношам, что довольно давно там обосновались, эти ограничения не мешают. Забрав из кармана Сереги деньги и телефон, чтоб из не вытащили, я вместе с пакетом вышла в тамбур. Сигарета показалась мне на столько тяжелой и вязкой, когда я втянула ее дым, что голова непроизвольно закружилась.

«- И зачем я это делаю?» – ровно на секунду пронеслось у меня в голове, и испарилось после второй затяжки. Перед глазами за окном пролетали деревья, здания, снег… Чем дальше мы отъезжали от Москвы, тем белее становился снег. Это вызывало улыбку на моем лице, хоть дышать по прежнему тяжело. Правое легкое весь оставшийся путь напоминало забитый мокрым деревом ангар, а левое упорно не хотело наполняться воздухом полностью, как бы я не заставляла его, будь то ингалятор или сила воли.

***

– Аллилуя! – воскликнул Сергей, когда мы сошли с электрички на станции Нара. Часы показывали 15:10. Я несла лишь собственную сумку с туалетными принадлежностями и деньгами, все продукты взял дядя. Но даже эта сумка казалась мне неприподъемно тяжелой. Ноги заплетались, глаза закрывались, а дышать оказывалось тяжело как под шерстяным одеялом. Я мгновенно прищурила глаза, стоило выйти из средства передвижения на улицу: облака как по мановению волшебной палочки разбежались, давая слабому ранневесеннему солнцу обогреть землю. Я запрокинула голову назад, чтоб эти слабые лучики пробудили и мое естество после долгой зимней спячки. По лицу расползлась довольная улыбка, когда кожи коснулось нежное тепло.

– Ты как? – тихо спросил меня Сергей, удивляясь моей реакции на окружающий мир.

– Все хорошо, – ответила я, возвращая голову в привычное положение, – Только, знаешь… Все же, надо бросать курить…

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.