Посвящается человеку, который
стал моим единственным зеркалом,
в котором я увидела себя.
Здесь то, что отразилось дважды.
Тринадцатая исповедь
«За светом идущие или тысячелетие покоя»
Действующие лица:
Человек – герой, который обречен на жизнь.
Послушница – героиня, живущая в келье, иногда она превратившись в Птицу улетает через окно, но всегда возвращается туда, где остался ее Дух.
Дух Послушницы – образ ее души, всегда прибывающий рядом с ней.
Птица – ночной облик Послушницы.
Свет и Мрак – сестра и брат, но не прототип Добру и Злу.
Близнецы – два человека, он и она, одинаково разные и разные одинаково.
Воспоминание – существует отдельно ото всех, иногда показывается сразу нескольким, но если показывается, то каждый видит его со своей стороны.
Мысли – верные слуги Воспоминания.
Жизнь – существует сама по себе, рядом с людьми. Иногда посылает к ним своих спутников.
Ее вечные спутники – Радость и ее сын Счастье, Удачи, Печаль, Горе, Невзгоды и Покой (приходит очень редко, но его всегда ищут).
Тень Сомнения – гибкая, всепроникающая, немая, но повторяющая все движения и не дающая никогда насладиться Покоем.
Зеркало – в котором отражаются все желания и страхи, пороки и добродетели, каждый из героев видит свое.
“Что же за всем этим будет? А будет январь”
(Юрий Левитанский)
Вступление
Останови, хоть выстрелом в затылок,
Чтоб стайкой мыслей – в потное стекло…
(Елена Бондаренко)
О, мой безыменный Читатель,
Я обращаюся к тебе!
Быть может как я – мечтатель,
Ты грезишь об иной судьбе?
И вопрошаешь – Почему же
Дарован горький мне удел?
Но чей тогда удел заслужен?
Никто на плаху не хотел…
С тобой я буду откровенной,
И мне судьба не сладкий сахар.
И я под маской сокровенной
Скрываю боль и ужас страха…
Но как же тяжко это бремя –
Нести такой тяжелый крест!
И не излечит это время…
И безысходен каждый жест…
Так долог поиск истин вечных.
Лаванды цвет румянит краску.
И кто настолько человечный,
Чтобы развязать я смела маску?
Найдется, может, почитатель
Моих стихов в чужом краю?
О, мой безвременный Искатель,
Прими же Исповедь мою…
Глава Первая
В Поисках
А был ли он, тернистый путь светила, что озаряет небосклон?
Да, он скрывает тайны мирозданья, подсказки млечного пути.
Заведено так с давних пор, что мы не спим,
Пытаемся найти предначертания судьбы по звездам.
(Неизвестный)
Сцена Первая.
Чужая Земля, которой нет ни на одной карте мира. Не возможно определить время суток. С неба летит пепел. Ничего не слышно, но это и не тишина. Видна лишь только дорога, которая должна уходить за горизонт, но горизонта не существует. По этой дороге идет Человек. Ему то ли холодно, то ли жарко. Он и сам не знает. Знает лишь, что надо идти… Иногда он останавливается и оглядывается назад… И каждый раз оглянувшись, он видит – кресло-качалку, в котором сидит Воспоминание, под теплым плюшевым пледом, со старой книгой в руках, в которой вместо иллюстраций, попадаются пожелтевшие от времени фотографии. Воспоминание никогда не удаляется из поля зрения, не исчезает, как бы далеко Человек от него не ушел. Оно как-будто дремлет, но как только Человек на него смотрит – Оно открывает глаза и начинает листать ветхую книгу.
Воспоминание:
И солнца луч сквозь кружевные занавески
Так слепит. Муха лезет в рот.
А на столе знакомый детству,
Под белым полотенцем,
Натюрморт…
И на плите уж дышит жадно тесто,
И в глиняном кувшине молоко,
Такое тепло, как Бабушкины руки…
Какие не послушные мы внуки –
С разбега в жухлую листву! Вот Озорство!
Ах, кто б сейчас влепил мне подзатыльник
Так по отечески… Опять звенит мобильник…
У времени украсть – не воровство.
Человек:
Метет метель из прошлого, из пыли.
Сейчас бы до гола раздеться
И в Омут с головы до пят!
Увидеть лица выросших ребят.
В гостиной старые часы стучат…
Придет… Пришло… Прошло…
И не спросило.
Хотел? И были ль силы?
Воспоминания:
Но надломило?…
Человек:
Надломило…
И ушло…
Воспоминания:
Ветхозаветная сиротская душа,
Убитая каким-то древним горем,
Бредет по переулкам не спеша…
Ах, кто бы подобрал бы к ней пороли?…
Не дыша…
Запрятано, забыто… Море…
Глубокий желоб Марианский.
Жемчужиной душа на самом дне –
Сокровищем сокрыта в глубине,
Как клад затерянный пиратский.
И день и ночь… во синей тьме…
Человек отворачивается от Воспоминания и, насупившись, продолжает идти дальше. Но в его голову лезут Мысли, которые Воспоминание отправляет к Человеку, чтобы Тот не забывал о Нем.
Мысли:
Опять бликует… Обручем кольцо…
На стенку лезет головная боль…
По потолку, с разбегу и в висок!
И плавит мозг как канифоль…
И Тошнота. И ногти в спину.
Садишься утром в стылую машину.
Человек:
И кто б на ледяные руки
Подышал дыханьем ярким жарким?
И красной пастой подчеркнул помарки?
Мысли:
Еще темно, и посинели щеки.
Налипший снег на обувь… Все равно.
Забытый неопознанный жестокий –
Такой уж век! Скупой и равнодушный.
Гнилое мясо. Скисшее вино.
Человек:
И хочется упасть, расплакавшись в подушку!
Мысли:
По головам через метро. Каннибализм…
Человек:
Комок под горло. Душит. Душит!
Я выхожу, поклон “на бис” –
Надел улыбку, наплевать…
Закрыться, никого не подпускать
К себе на расстоянии иголки.
Мысли:
Колкость. Колко
В ежовых рукавицах. Сент-Экзюпери –
Рассказ про маленького принца.
Человек:
Какой там у меня нелепый принцип?!
Забыть его на: раз, два, три.
Мысли:
Хотелось бы проснуться, но не можешь.
Прилепленный на ранку подорожник,
На рану черный саркофаг…
Проснись! Пощечина.
Человек:
Никак…
Мысли:
Потерянная школьная тетрадь
Как наша жизнь. И пряник Пряный,
И в фиолетовой обертке «Египетские ночи»
С мармеладом. Хочешь?
Как ангелок, такой румяный
Смеется маменькин сыночек!
Человек:
Поговорить бы с кем-то по душам?
Как раньше на советской кухне “6 на 6”
Квадратных пошлых метров,
Где не возможно ни стоять, ни сесть.
И на столе закуска с огурцом,
Дорога серпантином в сотни километров,
И вечный спор «За жизнь» с отцом –
Мысли:
Вот русская агония! Отрада?
Человек:
Но все, же часто сниться мне:
«Тот дом в дали в окладе сада,
Как флаг на затонувшем корабле!» –
Я помню этот сон, забытый с детства,
По имени домой звала нас мама…
И сразу отлегло на сердце.
Нет! Есть еще, нет, есть на свете манна…
Мысли:
Потерянный ребенок,
Сердце помнит страхи.
Человек:
Довериться? Иль вновь идти на плаху?
Сцена Вторая
Вдруг Человек встречает на Пути Свет и Мрак. Они о чем-то яростно спорят. Предлагают Человеку разрешить их спор. Он внимательно слушает, но не может сделать выбор, потому что ему нравится и светлая яркая Свет и завораживающей густой Мрак, а когда Они находятся рядом их соседство становится мягким и теплым… Мрак приглушает Свет, а Свет чуть разбавляет Мрак…
Мрак:
Как смеешь ты дерзить в отместку?!
Свет:
Я потеряла нимб сто лет назад!
Невинные Христовые невесты,
Все в очередь! Он смог, значит, и я воскресну!
Как птица Феникс вновь из пепла!
Не здесь, но на другой планете…
Мрак:
Сто пятьдесят ударов плетью!
Четвертая загадка Сфинкса,
В четвертом измерение.
Свет:
Провидение…
Руины ордеров коринфских,
Соленый ветер в парусах у кораблей…
Как призраки с картины Гойя
Ко мне приходит кто-то в гости?…
Мрак:
Немыслимо! От сухарей
И до обглоданной последней кости…
Погаснет скоро свет от фонарей!
Свет (обращается к Человеку):
Пусть – Se la via! Но мы пробьемся!
Не бойся – ты живой! Не бойся!
Не смей спасаться бегством!
Дай руку мне, я поведу тебя вперед,
Стирая с губ засахаренный мед
От сладких пирожков,
От сладких снов, что колдовала Маб.
Наворожить себе под Рождество…
Мрак:
Последняя фантазия экстаза…
Свет Человеку:
Не терзайся!
Человек:
Не обижайте…
Свет:
Я не обижу! Слышишь? Никогда…
На воду воском чей-то профиль…
Человек:
Неужто это Мефистофель???
Свет:
Вот мой портрет в носителе бумажном
Горит. Я тлею вместе с ним…
Человек:
И уголок у глаза влажный…
Свет:
Какие ходят про меня плохие слухи?
Вы слышали? Неважно… Не верьте им!
Я знаю, мне не дожить до седины старухи.
Раскашляется иль раскошелиться?
Плохая из меня, наверное, отшельница…?
Но что ж поделать! Se la via!
Человек:
Паломничество к Спасу-на-Крови…
Мрак:
Холодная война…
Человек:
У очага… Домашний.
Свет:
И чей-то Вечный Зов вчерашний…
И вечное скитальческое “Завтра”,
С котомкой за спиной, по кругу.
Мне Вифлеемскую звезду б в подругу…
Вот вижу путь твой вечный млечный…
Вы говорите – я холодная?
Человек:
Как свет от Северной звезды…
Свет:
Ну что ж, тогда до скорой встречи!
Я в галереях вся полотнами –
Под слоем лессировки новый слой.
Я с Мраком Вечностью повенчана,
Клеймом накаленным отмечена,
И до последних дней его сестрой…
(уходит)
Мрак следуя за ней:
Прощай, ведь я за нею следую, как тень,
Как следует за ночью новый день…
Человек провожает их взглядом и идет дальше… Через какое-то время (не известно через сколько. Через минуту или через десять лет?) Человек видит Дом. Он кажется ему одновременно и знакомым, и чужим. Человек оглядывается на Воспоминание:
Воспоминание:
Дом Солнца. Дом Счастья.
Дом Детства. Где как в Алькасаре,
Последнем оплоте на пути в неизвестное «Завтра»,
Там музыка света звучит в пасторали,
Туда каждый раз ведет тебя старая карта…
Воспоминание советует Человеку зайти в этот Дом, чтобы отдохнуть.
Человек вместе с Мыслями:
Туда, где так всегда спокойно мне,
Где каждый уголок для сердца близкий…
И теплый свет в родном окне,
Он как маяк Александрийский,
Мне освещает путь в кромешной мгле…
Ах, как знакомо все там! Так знакомо!
И все тропинки во дворе у дома…
Туда вхожу я, сбросив плащ свой пыльный,
Смываю я фальшивый грим с лица…
Там все виденья будут былью…
Я там остался б до конца…
И я как самый верный пилигрим
Иду к местам святым своим…
Я вновь… иду к местам святым своим…
Человек, Воспоминание и Мысли заходят в Дом и сразу же за окном поднимается Буря. Воет ледяной ветер. Метет снег.
В Доме темно. Но вот в дверь кто-то сучиться.
Человек открывает дверь, там стоят Мрак и Свет, просят обогреться. Человек их пускает. В доме сразу становиться светло Свет зажигает огонь в очаге, свечи, а затем тихо становиться у окна, чтобы с улицы было видно, что в доме светло и кто-то есть. Мрак же тихо садиться в угол и засыпает… Человек остается наедине с Мыслями и Воспоминанием.
Глава Вторая
На изнанку
В арены круг и маску без лица.
Я шут, я Арлекин, я просто смех.
Без имени и в общем без судьбы…
Сцена первая.
Келья Послушницы. Послушница мирно сидит возле окна и читает. Стемнело. Вдруг в окно влетает ее Дух. Хватает ее за руку и тянет за собой в окошко. Она сначала сопротивляется, но потом, поняв, что это бесполезно превращается в Птицу и следует за ним.
Послушница;
Забытей стало все забытых снов.
Рабочий стол замусорен от ярлыков.
Я как клише креплю к себе открытку.
Не пообедав, запахнув пальто,
Садится мой несносный Дух в кибитку,
И едет по пустой земле остылой
Не отвлекаясь. Не прочтет о том, что было…
Но не забудет записать в дневник,
Чернилами, растекшись по бумаге,
Как прославлял Победу тот старик,
И как лежал его убитый друг в овраге…
Он оглянется – мимо проскакала
Тех дней нелепица, не слышно…
С вершин и прям в обрыв на пики скал!
Он не разбился?!!! Слышишь? Дышит…
Нет, донжуанство нынче не в чести!
Мне верится с трудом в тебя, о, Счастье!
В роддоме прицепили на запястье
Наш Рок, как чемодан без ручки.
И всем так повелели Жить –
Без смысла – от получки до получки…
Кого, кого благословить?!
Пойдите же сюда я вас перекрещу!
Пока рука, трясясь, найдет четыре точки…
Не будет сына у меня, наверное, увы, не будет дочки…
За это я… наверно вас прощу?
На тех беззубых прях, я не ропщу.
Очнись! От летаргии друг блаженный!
И вновь кидать монету на ребро?
А, к черту! Какой удар по печени отменный!
Не человек, а только существо.
Не сыплется ничто из рога изобилия,
В славянских песнях было колдовство,
Все былью было, было былью…
И снова вышла я одетой от кутюр!
Но мчит мой Дух в оплешневелом фраке –
Здесь все по прейскуранту авантюр.
Я следую за ним верней собаки,
Неотделимой тенью, будто бред…
Куда же он ведет меня опять???
Остервеневшая, не смею закричать,
Усталая, за ним иду след в след,
Я, спотыкаясь, словно от икоты.
Он не проявит обо мне заботы,
А будет ворошить лишь старые открытки
Признаний, что получены под пыткой,
И делать вид, что будто все равно.
Я слышу из пещеры вой истошный –
Опять зовет! Иду! Иду мой полуношный!
По кругу сотому советское кино…
Дух останавливается возле Дома, в котором находится Человек.
Но, Чу! Вот он выходит из кибитки…
Стряхнул устало с полы первый снег,
И отворил скрипучую калитку.
И там, в окне… какой то человек…?
Дыханьем отогрей оледеневшее окно,
Узорчатые замороженные пальцы…
Колоться будет вновь веретено?
Натянет он судьбу на пяльцы…
Зачем привел меня он к этой встрече?
Но сбросил Дух пальто и валенки на печке.
Теперь не отвертеться. Поприветствуй!
И… Ну что ж встречай! Встречай, любимый!
Так вышло! Молодость и детство…
Прижми мою осиротевшую родимый
К своей груди, пробитой вражеским патроном,
За то, что в комендантский час
Ты, обезумев, выл с балкона,
Кого-то звал и проклинал не раз…
Но где же делся крестик твой нательный?
Ах, это он тебе тогда от смерти спас?
И ты с тех пор тоскуешь запредельно?
Я, значит, не ошиблась дверью…
И в этот дом я не пушу зимы морозной
Какой же вышел случай то курьезный?
Остаться? Но ведь я незваный гость?
Хм… Тогда налей чайку горячего с дороги,
Дай мне обуть же тапочки на ноги
И, наконец, повесь Его пальто на гвоздь!
Сцена вторая
Птица превращается в Послушницу. К Ней подходит Воспоминание, предлагает присесть рядом с Мыслями и что-то ей мило говорит.
Воспоминание Послушнице:
И вот он здесь… Как призрак прошлых лет –
Не постаревший ни на миг, такой же гордый.
Неулыбнувшейся улыбкою в ответ
Вдруг оглянулся дух его забыто непокорный…
Послушница:
И взмахом рук изящных мою память
Он распустил, как раньше шелковые ленты кос:
Я вспомнила… тот сладкий запах первых свежих роз,
Что я бросала под ноги ему, чтобы восславить…
И как в его до плечей кудри я пальцы в кольцах запускала,
И от него потом бессмысленно брела по темным переулкам…
Как по биению сердца я без ошибки угадала –
Пришла пора благословить его на вечную прогулку.
Воспоминание:
И он, окуренный с хмельным потухшим взором,
Струился вон к другим вчерашним стылым спальням.
И занималась вновь заря никчемным разговором.
Ты знаешь лучше всех его, чтоб докучать постылою моралью.
Послушница:
Я видела, как в душных комнатах гостиниц тлели свечи.
Он был средь тех, которые, в порыве ночи, с себя срывали платья
И слепо подали в экстазе в женские объятья,
Целуя жадно в шелковых чужие, мокрые от страсти плечи.
И там, среди тщеславных масок на балах, ушедших в старину,
Его Лицо, разгоряченное так много раз мелькало.
Ну, а потом он исчезал на долгий срок искать страну,
Где Его удел не будет как осадок от вина на дне бокала.
Воспоминании:
И в ужасе, вскочивши с теплых простыней, кричали
Хозяйки украденных им в тайных закоулках вздохов.
Но лишь к твоим рукам он припадал, когда невыносимо плохо
Было, и лишь в твоих объятиях Он врачевал свои печали…
Послушница:
А свечи таяли, и в вечность отвернувшийся от нас, века молчали…
Человек угощает ее чаем и спрашивает, что же такого ей нашептали Мысли и Воспоминание?
Послушница отвечает, что то, что рассказало ей Воспоминание, Ему оно не могло рассказывать.
Но когда Воспоминание становиться между Ними, они начинают вспоминать, что они как будто не чужие друг другу, как будто они знали друг друга с начала Мира, виделись вчера и знали, что сегодня вновь встретятся.
С нею — память! Лелеял «Наполняй свое чрево, день и ночь наслаждайся,
Пусть каждый день тебе будет праздником радости…
Пусть будет счастлива каждая женщина на твоей груди,
Ибо в этом — радость людей»
(Эпос о Гильгамеше)
Человек:
Лет через 100 мы будем вспоминать о том, чего никогда не было….
Послушница:
К тебе не применяю громкие эпитеты,
Сравнить тебя мне просто не с кем…
Но наши судьбы на ладонях вышиты
И сплетены в узоры сложные персидской арабески…
Человек:
Ведь мы уже однажды жили в этом месте…
Послушница:
Ты пил из того резного кубка мед.
Ходил в злаченой тоге утром к мессе.
Прислушайся… Об этом громко тишина поет…
И, может быть, когда-то ты был здешний,
А я носила греческие платья…
Ты был героем песен о Гильгамеше,
Человек:
А ночью мы купалися в Евфрате…
Послушница:
Читай. Вот видишь наши имена,
Записанные в древних манускриптах…
Ты помнишь, как неистово тогда
Любили мы друг дуга во дворцах Египта?
С победой проходил ты в Триумфальных арках,
И пред тобой рабыни гнули спины.
Человек:
И тронный зал в трофеях и подарках…
Послушница:
Но принимал ты лишь дары Афины!
Я сотни лет назад в Иранских царствах
Ходила босиком по розовым коврам.
Грозой морей Ты плавал на судах пиратских…
Человек:
Но лишь тебе одной курил я сладкий фимиам.
Послушница:
Ты венчанный на царство Мира
Жил в Вечном городе, а я была тогда женой султана
И тосковала по тебе в садах Алжира…
Человек:
В гареме надевала жемчуга, а я возле креста – сутану…
Послушница:
А помнишь, меховым плащом я укрывала твои плечи?
Нам был тогда родным Туманный Альбион…
Ты покидал не раз в разгаре битв поля кровавой сечи,
Человек:
Когда меня звала в священный Авалон…
Послушница:
И может быть мое лицо из жизни прошлой
Смотрело на тебя, когда ты мой писал портрет.
Тогда я расплетала волосы нарочно
И улыбалась лишь тебе все триста долгих лет.
Я Имя Розы слышала сквозь сон всегда,
Человек:
Когда я звал тебя через века цветами ветра.
Ты обернувшийся назад меня ждала тогда,
По щиколотку стоя в водах Леты…
Послушница и Человек:
Я знаю, мы с тобою где-то вновь воскреснем…
И лица наши навсегда в Равеннской будут фреске…
И судьбы наши, что звучат в старинных песнях,
Давно нам на ладонях вышили
И заплели в узоры сложные персидской арабески…
Послушница превращается в Птицу и улетает, Человек пытается ее поймать, но не может. Тогда Он опечаленный садиться возле огня, к Нему подходит Ее Дух и говорит, что раз Он, ее Дух, Здесь, то Она обязательно вернется.
Человек:
Как мне ее назвать?
Лицом не похожа на смертных,
Голос звучен, не так как у нас.
То, верно, богиня,
Иль Феба сестра, или с нимфами крови единой.
Счастлива будь, кто б ты ни была!
Облегчи мне заботу: Где я, под небом каким?
На береге этом иль может на том?
По ветру за Солнцем незримым…
Незримою будь,
Но меня не оставь, не забудь….
Дух:
Ее мечты и чувства в сотый раз придут к тебе дорогой пилигримов…
Свет подбрасывает поленьев в печь и все тянут руки к огню…
Глава Третья
Отражение
За жалюзи ресницами коттеджей…
Не яркий свет, как лекарь над больной склонившийся…
Камо, Камо Грядеши?…
(Елена Бондаренко – Геркуланум)
Сцена первая.
Продолжает мести метель. В дверь стучится Одна из Близнецов.
Она очень печальная и очень слабая. Все помогают ей присесть и спрашивают, что случилась. Она говорит, что Она потеряла своего Близнеца и что если они не воссоединятся, то погибнут.
Близнец:
Где мой Близнец мой друг родимый,
Мой кровный брат, моя личина,
В котором скрыта я сама?
Я не люблю ветров приморских,
Холодных северных огней.
Но южный милый треплет косы,
Дурман травы он мне милей.
Простое ситцевое платье…
Какое древнее проклятье?
Мне от Него не нужно обещаний,
Принять готова все как есть
И без оглядки. От самых первых песен
И до Эпохи Водолея.
И как бы Он не куролесил,
Я сплю, прижав к груди его пижаму,
С последней мукой Прометея,
Чтоб каждый вечер возвратясь,
Ее надел он. Так горько счастливо-несчастные,
Мы разные, но в дни ненастные
Мы с Ним несчастно-счастливы!
Когда ж ему сонливая мечтательность
Вливается по нервам в душу,
Я не могу наветы слушать.
Я ухожу из дома прочь… и до утра…
Перевернуть песочные часы.
Из золота восход Амона Ра…
Я Кастор, Он Поллукс.
Разгон со взлетной полосы,
Я мчу в дыму угарном,
Но кто б меня хоть на мгновенье задержал…
Я буду благодарна…
Человек жалеет Близнеца.
Человек:
Не бойся. Ты разве зря пришла сюда?
Платье истлело, башмаки изорвались,
Вы Оба так долго скитались…
Чужие люди, в чьих-то чужих городах…
Такие длинные дожди холодные,
Ты пахнешь пылью тех дорог,
Которые, по кругу, безысходные
Не приведут на Тот порог…
Девушка Близнец:
Его искала я у Мира
У входа в рай, у спуска в ад,
А за спиною смех Сатира,
В руках его колода карт…
Разложит, вскроет, засмеется.
И нимфы исчезает тень…
И сердце медленней бьется.
И пахнет страхом каждый день…(Плачет)
Человек надевает плащ и отправляется на поиски Второго Близнеца.
Через некоторое время Человек возвращается, под руки ведет ослабшего Второго Близнеца. Он несет с собой большое Зеркало, завернутое в черную ткань. Зеркало ставят в угол. Девушка Близнец радостно подбегает к своему Близнецу и им обоим сразу становиться лучше.
Близнецы (вместе друг другу):
Мы с тобой одним миррам помазаны,
И роковой наш векторный союз,
Но у обоих за спиною крепко руки связаны
И нам не разорвать священных уз.
Нам счастье может быть и не предсказано,
Но против всех и вопреки всему
Друг с другом быть теперь во век обязаны.
Тебе не выжить одному!
Нет, не любовь, скорей необходимость,
Где нет ни логики, ни чувств.
Есть лишь судьбы неотвратимость
И вдохновение для искусств.
И раболепно мы склоняем головы.
Нам под линейку вместе быть давно наметили,
И кружит в небе стая черных воронов.
Такое происходит раз в столетие…
Открывается Дверь и влетает Птица. Следуя за ней входит Покой, и незаметно в Дом проскальзывает Тень Сомнения. Птица превращается в Послушницу. Послушница подходит к Человеку, ведя за руку Покой. Все знакомятся с Покоем. Покой не очень общительный, но все чувствуют Его присутствие.
Сцена вторая
Некоторое время Все наслаждаются обществом Покоя. Однако Тень Сомнения не любит Покой и незаметно подходит к Зеркалу и срывает с него черную ткань. Все сразу же смотрят на Зеркало. В зеркале не отражается обстановка дома. Тогда Каждый из присутствующих по очереди подходит к Зеркалу, и Каждый видит там что-то Свое.
Первой подходят Свет и Мрак. Они видят в своих отражениях противоположенное – Свет стала Мраком, а Мрак Сетом.
После подходит к зеркалу Послушница и ее Дух. В Зеркале отражается только Она в образе Птицы. На дальнем фоне, за Птицей Послушница видит свои Несбывшиеся Сны и Сны, которые Ей еще не приснились…
По лунным снам, по неземным,
По снам людей непогребенных
(П. Г. Антокольский, «Миф»)
Послушница:
Стелиться пустошь темнеющей ночи,
Я закрываю уставшие очи,
Свеча, догорая, гаснет в окне,
Тебя заклинаю – явись мне во сне.
И сниться мне времени бурный поток:
И Рыцарь идущий домой на восток,
И чаша до края полная слез,
Святая гора, где распят был Христос.
Холодные своды из серого камня.
Господские псы в погоне за ланью,
На чье-то письмо пролиты чернила.
И тень от двоих на стене у камина.
И вдаль летящий, сквозь снежную пыль,
Ушедшей эпохи автомобиль,
И туфель мужской до упора в педаль,
В глазах непроглядная синяя даль.
Но скоро рассвет и виденья растают,
И псы никогда не сравняются с ланью,
Каминная зала вновь станет пустой,
И рыцарь, увы, не вернется домой.
Машина исчезнет в белом плену
Кого-то навеки оставив одну…
А над землей золотиться заря,
Снова в свой сон я звала тебя зря…
Затем к Зеркалу подходит Человек с Воспоминанием и Мыслями. Воспоминание и Мысли, также как и Дух Послушницы не отразились в Зеркале. Человек же увидел Себя…
Себя, Такого каков Он Есть На Самом Деле. Как будто он смотрел на себя изнутри. Он увидел, что все его тело в Шрамах, глубоких и не очень, в царапинах, ссадинах, но несмотря на это он Живой и его голова Гордо поднята, а взгляд смотрит отрешенно, холодно и задумчиво, как-будто Он где-то в другом измерении… И тут он понял, что в зеркале отражается не Он сам, а его Душа и все шрамы и царапины – это печали и беды, но Дух его не сломлен….
…И мальчик чувствует, что это
Вся жизнь его прошла пред ним —
Жизнь музыканта иль поэта,
И ужас в ней незаменим.
Что ждет его вниманье женщин,
Утраты, труд и забытье,
Что с чьей-то тенью он обвенчан,
И сам погибнет от нее
(П. Г. Антокольский, «Миф»)
Человек:
Давным-давно все позабыто,
Поверены секреты кулуарам…
Заброшенный, как старая игрушка,
Птенец, оставленный кукушкой,
Идет по мертвым залам.
Ребенок бывшей Афродиты.
Там древни немые плиты
Барельефов…
О, где вы? Где мои Хариты?
В саду, где запах мирты..?
Чей плачь я слышу на холме?
Вся монохромная палитра…
Ресницы вместо кисти…
Твой стяг напоминает мне
О Белой Храбрости, о Верности, о Чести?
Пусть пелена спадет с очей,
Я буду помнить после Смерти –
Начало, Счастье, Палачей…
Твою Улыбку с грустью Моны Лизы…
Нужен или нет? Не нужен?
Но в полночь я приду к тебе на ужин
По ржавым расшатавшимся карнизам,
К раскрытым, от июльской духоты,
Узорным шторам…
По которым
Взбирается неощутимо Нежность,
Как гусеница вверх к цветку
И скоро, вернувшись от Морфея, вновь,
Забыв свою бескрылую Тоску,
Переродится в яркокрылую Любовь
И улетит, чтоб не поймали,
За тридевять земель,
Куда ее давным-давно позвали…
Но когда к Человеку подошла Послушница и заглянула в Зеркало вместе с Ним, то Он увидел, что Послушница не превратилась в Птицу, а отразилась в таком же облике, а царапины и шрамы на его Душе, практически все, за исключением самых глубоких, исчезли…
Человек:
В песочной пыли вышла Ты из пены,
Из прошлой жизни цвет твоих очей …
Послушница:
Ты Вспомнил? Кто мы? Где мы??
В фантасмагорном зазеркалие ночей…
Человек:
Ты Океан… Босая в полосе прилива,
Загадочная. Мне ли разгадать?
Зефир растреплет волосы гневливо…
Ты по волнам не нарушая гладь.
Послушница:
Я чувствую тебя нутром насквозь.
Касательная… Искры… Пламя…
И даже если будем вечно врозь,
Мой Дух хранит тебя, как полковое Знамя.
Человек:
Приветствуй старую Аврору!
Твое мне имя не прочесть…
Но башмачок пришелся в пору..?
Послушница:
«И мне порукой Ваша честь!»
Ты для меня Мой Первый Рыцарь!
Я на коленях… за тебя! молитву!
Когда Душа томиться и не спиться,
Когда с восходом Ты идешь на битву…
Человек:
Веди ж меня тогда на баррикады!
Я биться буду до Щита!
Спадет казенный плащ каскадом…
Послушница:
Я за тебя… как за Христа Пьета…
Человек:
Отстроишь ты во мне разрушенные храмы
И станешь жрицей у алтарного костра,
Мне поцелуем исцелишь запекшиеся шрамы,
Прольешься на меня дождем из серебра…
Послушница:
Вновь в никуда уходят караваны…
Вновь ласков, нежен к берегу прибой…
А Мы с тобой в плену Фата-морганы…
О, мой приспешник… Мой герой…?
И взгляд Человека стал теплым, как будто вернулся откуда-то издалека…
Последней же подошла к Зеркалу Девушка Близнецы.
Девушка Близнецы смотря в отражение:
Я сильф, я бледный призрак ушедших от людей
И запертых на ключ в библиотеках дней.
Офелия глядит со дна,
Без Гамлета живет одна.
Десятой Музой мой Абсурд!
Прочтите! Посвященный труд
Кому?… Да, и простите мне мое меркурианство,
Мой сардонический и горький смех!
Я над собой горазда издеваться,
И не надену я чужих доспех.
Зовите: “Возвратись домой!”
И я вернусь, и буду кошкой,
Свернусь, мурлыча, на руках хозяйских,
Но полночь бьет… и я в окошко –
За мной! Я поведу вас к звездам дальним!
Виниловое солнце… Чья-то спальня,
Остывшая давно без чьих-то тел…И под подушкой,
В молитвослов, зажатые между страниц,
Томятся чьи-то преданный души.
Их сохранят в черновиках для будущих потомков улетевших Птиц…
Она видит, что отражается лишь половина ее. Тогда к Зеркалу подходит Второй Близнец и в Отражении они становятся Единым Целым Высшим Существом.
Тогда Девушка Близнец делает шаг в Зеркало.
Девушка Близнец из Зазеркалья:
Четырехлистный клевер твой ирландский.
Прими мой поцелуй – подарок райский.
Ты видишь? Всюду, всюду маски!
Не предавай! Я не придам огласки,
Что слышу под покровом алькова.
Любимый твой халатик байковый….
Я В Зазеркалье – Кролик Белый.
Там ничего и все в взаправду.
Оставь на миг слепое тело:
Лишь только образы и чувства –
Душистая гвоздика, кориандр…
Так говорил когда-то Заратустра.
Почувствуй…
Запах мускуса и амбры,
И солнце в ранний зимний день.
О, Санта Катарина!
Ночной Париж с повадкой шлюхи…
А кем была святая Магдалина?
Ответьте? Эй, вы, повитухи!
Берите нож и режьте пуповину!
Нет, не вините вы ее, нет, не вините,
Простите и благословите
На путь изгнанья длинный…
Висячие сады Семирамиды,
Охотник проклятый Плакида,
Здесь чья-то древняя обида?
И перстень на руке царицы Савской,
Здесь Мудрость Соломона,
Горячий поцелуй Иуды «братский»…
Египетское платье Клеопатры… упало с плеч…
Разлился белый Нил… Язычество.
И будто ты не уходил… Пророчество.
Вот Он Мой Идол, мой Святой!
Дотронься до стекла рукой,
Мой друг сердечный…
И до встречи скорой в Зазеркалье,
До скорой встречи…
Второй Близнец обращается ко всем и зовет каждого с собой, но никто не хочет идти в зазеркалье, потому что каждый из Них Единое Целое в себе самом. Близнецы же живут одну Жизнь на двоих, они пополам друг друга.
Второй Близнец:
Мечтательность. Мучительность. Излом…
О где же Ваш Забытый Вечный Дом,
Где плети винограда по ограде вьются,
Где искренне друзья смеются..?
Куда ушел ты вечный мой Близнец?
О, оглянись! Ты видишь –
Здесь все и вновь, и в старь!
Мне освещает путь ночной Фонарь.
Но новый день! Рассвет все так же освещает
Этот берег, где пишет при свечах стихи поэт…
Такой же, как и Ты, он странный Странник,
Забытый, между книг на пыльных полках,
Неисправимый и страдальческий романтик…
Из тысячи и одной ночи он Султан,
И Раб, и Джин, и нежный ласковый Любовник,
И Люцифер, и Ангел Смерти.
Не видите? Но на слово поверьте.
Он многолик в одном лице…
На брудершафт из тяжкого бокала?
Давайте же по-панибратский на прощанье?
Нет? Ну что ж друзья, тогда прощайте… До свиданье…
Девушка Близнец из Зазеркалья протягивает руку.
Девушка Близнец:
Я вижу, Ты ведь тоже царской крови,
Сурово сдвинутые брови,
Морщина на высоком лбу –
Не суженый, не ряженый,
Как у Гюго – Отверженный!
А я смиренная, хочу покоя…
Да будет вся Твоя на то Святая воля.
Второй Близнец шагает в Зеркало и там Они становятся Единым целым, Одним Высшим существом, которое становится недосягаемо для взора остальных, теперь они будут всегда друг в друге и уже не смогут потеряться. И все присутствующих понимают, что это не сон, и в доме появляется ощущение Истины…
Тем временем Тень Сомнения бесслышно просачивается через окно, между лучами Света и куда-то улетает.
Глава Четвертая
О том, что было всегда
«Любовь и Бог
Ромео и Джульетта…
Уверенно позируют для Таймс…»
(Елена Бондаренко – Геркуланум)
Сцена первая
Через никому неизвестное время в дверь снова стучат. Человек открывает дверь и в Дом заходит, как барыня, Жизнь, со свитой своих вечный слуг Радостью, ее сыном Счастьем, Удачами, Печалью, Горем, Невзгодами, которые как верные псы мечутся у ее ног, чтобы услужить. Где-то на заднем плане, за спинами всех ехидно улыбается Тень Сомнения, которая и привела Жизнь сюда.
Жизнь:
Стук – стук.
Послушница:
Кто там?
Человек:
Сидите, я открою.
Жизнь:
Не ждали, значит…. Но… Я к ВАМ!
Придется ваши мне мечты расстроить!
Да, знаю Я! И даже не… I’m sorry!
Корнями в землю, кроной к небесам,
И дышит грудь как в бейдевинде парус.
Я слышала Воде, что шепчут голоса…
Вам предсказал Меня когда-то Нострадамус!
Здесь разделился Мир на полюса,
Я каждому расшила руки.
Здесь все, как в сказке – по заслугам:
Кому очаг, почет и внуки,
Кому предательство и муки,
Кому лишь скуку, скуку, скуку…
Кому неверные подруги, но Славу через труд и срам…
Другому, горше нету доли,
Чем тяжесть выпавшей юдоли,
Но будет гордо он идти,
Свою судьбу, как Крест, нести,
И будет в памяти у милой,
От колыбели до могилы…
И имя он свое прославит,
Себя склонится не заставит,
И боги в небе, в полный рост,
Соткут его портрет из звезд!
Но знаю только, что со мной
Вам не познать во век Покой!
Покой, когда увидел Жизнь, очень испугался и убежал по лучу Света прочь…
Жизнь начала походить к каждому и каждый ей кланялся. Первыми поклонился Дух Послушницы. Сама же Послушница превратилась в Птицу, а птицы, как известно, никому не служат…
Она покружила над головой Человека и выпорхнула за дверь, вслед за Покоем…
Потом поклонились Воспоминание и Мысли. Так как они существуют благодаря самой Жизни.
Воспоминание:
В плену и в круге
Проклятые кем-то годы…
Мысли:
Снуют туда сюда как мореходы,
И прячутся за спинами в испуге.
Воспоминание:
Оборотись! За тенью чьей-то жизни,
В шалфеевой откладке пиджака,
Обмотанное сердце в ризы…
Мысли:
Холодный пот со лба смахнет рука
Лицо серей плиты гранитной.
И обрывается строка
В конце музейной скрипты…
Воспоминание:
Скриптории и крипты –
Полуподвальный, затхлый. Тьма…
Мысли:
Но Ты не бойся,
Ведь кончится когда-то и зима…
Воспоминание:
Зима… Земля? Моя обетованная?
Вдоль линии Ума – работа филигранная,
Сплетенная царем фригийским в узел…
Мысли:
Кто разрубит?
Воспоминание:
Тот Человек, пред кем падет весь Мир!
Мысли:
Ты думаешь?
Воспоминание:
Я знаю. Люди-судьи.
Коллаж из лиц на фоне дуумвир…
В озера, застоявшиеся тиной, глаз
Глядит закоренелый седовласый ловелас,
В надежде хоть еще один последний раз
Вновь соблазнить…
И оседлать савраску Жизнь!
Мысли:
Начало. Кострома. Полетья дети
На перекрестке трех дорог.
И снова – Vici? Veni? Vidi?
Воспоминание:
Идти «Quo vadis?» – вот наш Рок…
Потом в ноги Жизни упали все Ее спутники и Тень Сомнения.
К Свету и Мраку Жизнь не стала походить, так как они были Выше всего Этого, и с презренным безразличием смотрели на то, как все перед ней преклоняются. И даже Близнецы, став Одним Единым, из зазеркалья склонились пред ней…
Наконец, Жизнь подошла к Человеку. Человек стоял, гордо вскинув голову, и не собирался ей кланяться.
Откуда, в самом деле, на роду
Автограф старой мойры?
Человек:
Как будто где-то нереально…
Меня ты помнишь с детства?
Святое в серебре распятье…
Твои заклятые объятья.
Ты практикуешь культ Кибелы?
И каждый должен парабеллум…
Чужие лица в отпечатках плащениц,
Ты Видишь? Я не стану падать ниц!!!
Ведь Эта проклятая мантия так жжет,
Как угли, как огонь пылающий,
Язвительный, на телесах моих страдающих…
Какую пью по счету с ядом чару?
И за какой же богомерзкий грех
Ты наложила на меня такую кару?
Я не повинен в нем. Ты это тоже знаешь.
Тот Грех ведь слишком, слишком старый,
Чтоб быть моим. За что же ты терзаешь?
Ведь если я умру, кто обо мне поплачет напоследок?
Сценарное кудахтанье наседок…?
Но где изгрудный полоумный оклик –
«Живи! Тебя Прошу!»
Хоть православный, хоть католик…
Я у Кого, ответь, За Все спрошу??!
Тогда Жизнь приказала ему склониться перед ней.
Жизнь:
Ведь ты не полубог –
Ты просто Человек,
Которых в Мире было слишком много.
За плоским зеркалом прозрачного чертога …
Ты не забыл? Аминь! Во век!
С небес, по сгнившим лестницам,
Спускаясь в сотый раз,
К прекрасным запылившимся кудесницам.
Стальной нареберный каркас,
Чтоб без грудных глубоких вздохов,
Чтоб в горле хоть чуть-чуть просохло,
Чтоб без обид и без поруки!
Замотанные в язвах руки…
Не проказа ль? Не говори своей подруге,
Заплаканной, замерзшей Герде.
Пускай скорее спуститься по трубам
Мелодия из «Реквиема» Верди.
И Бог сказал:
«Да быть среди воды здесь тверди!»
Обветренные треснувшие губы
Прильнули к невыбритой, уж третий день, щеке.
Качаются в соседском гамаке
Блестящие неоновые клубы,
На автопати в грязном кабаке…
Зашкуренные, рухнувшие в пыль блестят Золотоглавками
Хранилища для Книги Бытия.
Монахами
Воспитанные при монастырях,
Жестокие, свирепые охотники за томагавками,
С повадками плебейского зверья.
Сожженная волшебным платьем Главка.
Пусть прорицает Синий Главк,
Но скальпель снят! И наугад
Летит патрон,
Спиралью с четырех сторон…
Куда ж ты хочешь от меня уйти!?
Ну, смейся, смейся напоследок!
Я все равно, как Ганимеда
Тебя от сюда заберу, и, протащив по Своему пути,
Заброшу ввысь, на Небо!
Человек ответил, что единственное перед чем Он, как и Все остальные склонится когда-нибудь – это Время. А Время было злейшим врагом Жизни.
Человек:
Ты все равно разрушишь Этот Остров?
О, будь я дважды?… Трижды проклят!
О, как же все не просто!
Но разве Ты Святой Апостол,
Чтобы меня учить, здесь стоя, будто на погосте??
Коснись меня рукой, мой наставник,
Любезный мой учитель…
В какую ты ушел Обитель?!
Я послужу кому-то в назидание.
В оплату наставленья – мне изгнанье,
Полученное прежде от тебя…
Я не ропщу, я ведь любя…
Коснись меня же, милый мой наставник…
Как Ты коснулся Александра,
Когда он шел на Граник,
Как Вещей Ты шептал Кассандре,
Что Троя все таки падет…
Мне дай совет – Камо Грядет?…
И тронул ты меня тогда своим перстом
И осенил Святым крестом,
И на руку упала капля огненного пота,
Прожгла мне руку, чуть не до кости.
Я много дней лечил потом ту язву.
Но как же… Помнишь дочерей и Лота?
Ведь их Ты смог тогда спасти?
Нет, никогда не опущуся я до мелких кляуз.
Но где же делась чертовая Клото?
Опять! Опять ты тащишь пряжу!!!???
Не уж то нравиться работа?
Две спицы нитки лихо вяжут.
Ехидничаешь? Ну, зачем так сразу?
Но ты не Я… Тебя ведь не накажут…
Тогда Жизнь разозлилась. Превратилась в Черную Бестию, имя которой было Рок.
Рок:
Не захотел меня впустить к себе сегодня ночью?
Ну, значит, я тебе пророчу…
На рунах… на кофейной гуще…
Мне храмовые змеи чисто вылизали уши,
Что я могу и будущее слушать,
И мою руки, как до нашей эры прокуратор.
Здесь Я теперь твой узурпатор.
Заткнись! И, наконец, послушай –
Я отдаю тебя на поругание
Огню, Воде, Земле и… оставляю на Ветру
Чудовищная гордость! Взбунтовался?
Я вижу выпачканные первой кровью поутру,
Сочащейся, от долгой писанины, из-под пальцев!
Фурункулы, что вырастают вновь и вновь
За беспробудное, до обмороков, пьянство,
За выкуренные килограммы табака,
За Веру в Бога и в Любовь,
Порезанную лезвием в полоски… Облака…
И легкий запах на линялых простынях…
И женскими слезами, солено-закаленными
За сотни лет в бессмысленных боях,
Где сын на сыне – пироги слоеные,
Твое омоет тело Ева,
Вымышленная
Тобою же в горячечном бреду,
Когда себе же на беду
Ты нес нелепости как старый маразматик,
И спать положит одного в пустой квартире.
Расстрелянный случайно на кровати,
Врагами, шедшими на приступ Византии.
Всегда случайно. И всегда не к стати!
И в литавры…
Бьют не стесняясь и рабы и мавры!
Лишь только со второго шага и… Оракул
За стенкой старого барака.
В поддержку в спину контрфорсы…
Один и те же вечные вопросы
Забудутся со старческим склерозом…
Серебренников 30 штук
В Сбербанке под проценты на счету.
В Гефсиманском саду… поцеловал. Через мундштук,
Со всей природной страстью,
Из легких дым. У цербера из пасти
Зловония от тысяч сгнивших душ.
Аквариумы-церкви, как на рыбной ловли,
Заполнены до куполов французским «мясом с кровью»,
До самых микелянджеловских фресок.
Пророки, ангелы, святые, черти, бесы
И здесь, и там чрез стены, своды лезут.
Живут и множатся здесь люди…
Огрызок яблока в алтарном блюде.
И повсюду, и по кругу…
Действительность? Воображение?
Слились в один порочный кубок.
Но ты же ведь не Грешник?!
Ты же Вешний! Вещий?!
Склонись! Ты видел, ждёт тебя, Что за углом,
Склонись, в последний раз!
Я сохраню сей светлый Дом!?
Я обещаю…
Человек:
Нет, не склонюсь! Тебе не верю, но прощаю.
Рок:
Страдай же век, пока не крикнешь в полубреде «Каюсь!»
Не в Тот Момент, не в Той Земле тебя из клюва выронил растяпа Аист!
Рок стала в гневе рушить Дом.
Близнецы, испугавшись гнева Рока, ушли в далекое Зазеркалье и остались там, в Едином существе.
Рок разбила Зеркало и вылетела из Дома, одним мгновеньем превратила Дом в тысячелетние руины – и отдала Розам Четырех Ветров на растерзание…
Свет, так как у нее не было больше пристанища рассеялась и за ней устремился Мрак.
Сцена вторая.
Чужая Земля, которой нет ни на одной карте мира. Не возможно определить время суток. С неба летит пепел. Ничего не слышно, но это и не тишина. Видна лишь только дорога, которая должна уходить за горизонт, но горизонта не существует. По этой дороге идет опять, все так же, Человек. Оглянувшись назад, он, все так же, видит – кресло-качалку, в котором сидит Воспоминание, под теплым плюшевым пледом, все с той же старой книгой в руках. Оно как-будто дремлет… Рядом с Воспоминаниям сидят Его верные спутники Мысли.
Но рядом с Человеком идет еще одна фигура, и как бы чуть в стороне, идет еще кто-то – это Послушница и Ее Дух. Послушница держит за руку Покой и так они идут Вечно…
Послушница:
Я посылаю Счастье Вам, Мой Нежный Друг.
Венок из мирты в Ваше изголовье,
Благословляю с Севера на Юг,
Пускай Господь одарит Вас Своей Любовью.
Знакома мне Ваша тревожность,
Ваш долгий голод по добрым словам,
И коль бы была хоть возможность,
Я их говорила бы Вам…
Но Вы, тоскуя по Лунным зорям,
Возможно иной предпочтете маршрут?
Вдоль берега теплого моря…
Пусть Ангелы Вас берегут.
И когда Она с Ним, то Человеку Не Страшно…
Человек:
И вот открылась потайная дверь…
Благодарю, благодарю за это!
Скажите, как мне жить теперь
Без Этого Святого Света?
И без молитв, прочтенных надо мной?
Ведь для меня и день был ночь,
Зима была зимой, но и зимой казалось лето?
Гоню теперь я эти мысли прочь!
И образ чей-то надо мною
Печально веет, как кадил
В том древнем светлом храме,
Куда на исповедь я каждый раз ходил
И припадал в нем к алтарю с дарами…
Там фимиам вдыхал
И прославлял святые лики.
Я вожделел тогда Тот взгляд…
И как Орфей, не смев смотреть назад,
Ждал сладкое прикосновенье Эвридики…
И в вечной пустоте времен
Я смог узреть спасительные блики…
Я смог узреть как медленно с икон
Сочит святая мирра…
Я нарушал божественный закон,
Когда писал другим стихи,
Но здесь моя рука выводит лиру,
По капле выжимая из души
Мои прошедшие грехи!
И голос шепчет: «Рай…» в ночной тиши.
И даже самый дальний неф
Теперь заполнен ярким светом!
Жизнь прежняя моя была лишь пошлый блеф!
Я сознаюсь и каюсь в этом!
Во мне уж не осталось места тьме,
Она рассеялась, когда взошла прелестная Звезда,
Была она Весны и Утра краше!
Взошла! И осветила путь во мгле,
И разогнала демонов во мне!
Мне дали пригубить бальзам священной Чаши,
И убаюкали печали в тишине.
Как веет предрассветная прохлада…
Священный я даю обет –
И я готов идти к воротам Сада,
Которые откроет мне Труба,
И к чьим-то упадет ногам душа раба,
Скитальца грешного примите покаяние,
Святое прочитайте заклинание,
И отпустите лишь вперед…
Земное завершится испытание,
В конце пути награда ждет,
И избавленье от невзгод!
И на пути не убоюсь я зла, и душу дам в залог,
Кто мне откроет дверь в Божественный чертог.
Послушница:
И Николаевские свечи
Зажглись над образом печальны,
И слушали слова предтечи
О самом Вещем и Сакральном…
Иногда Жизнь, так и не заставившая склонится перед ней Человека, посылает Ему своих слуг… Иногда это Радость, Редко Счастье, но чаще это Невзгоды и Тоска, Печаль и Беды…. И тогда пугливый Покой убегает от Них и прячется неизвестно в каком чертоге… Тогда Послушница, превратившись в Птицу, отправляется Его искать, а найдя приводит обратно к Человеку.
Но подожди, остановись, не плачь!
Зачем он сброшен и лежит во прахе,
Твой страннический, твой потертый плащ?
Послушница:
И ты Мечтатель и Правдоискатель,
Возьми мои заветные скрижали!
Здесь до Тебя они сто тысяч лет в пыли лежали,
За семью печатями…
Человек:
За куполами? За мечетями?
Послушница:
Мне нравится твое средневековье…
Поплачь за Нас Святейшая Прасковья.
Соломенные вдовы Северной Пальмиры
Безмолвным и неровным строем
Человек:
Шли по Миру, как буксиры…
Послушница:
Шли за Ними… Сбивая ноги в кровь,
Впивались в кожу иглы им еловые,
Храня за пазухой любовь.
И Коль позволишь – я так буду за Тобою…
Мой крестный ход бесполой богомолки…
Человек:
По черным клеткам шахматного поля,
Чрез раскаленное ушко иголки..?
Послушница:
Прошла… как нить, краев не докоснувшись,
Но… проснувшись,
В твоей знакомой теплой розовой ладони…
Я вскрикнула от жгучей боли!
Ты не стесняйся, пей мои березовые соки.
Коснется лба усталого рука … Пророки
Остановились на твоем пороге…
Человек:
… И пороки?
Послушница:
Но кто не без греха?
О чем Ты грезишь? О Вечной Верности?
О Женственности Вечной?
Человек:
От первой станции и до конечной…
Послушница:
В плену молочном потерялся полустанок…
Где мне сойти? Как в Новый Свет Кортес…?
Билет на поезд в направлении «Тамарин Замок».
В меня… как в волны волнорез…
Вошел, разрезал и исчез…
Из раны алый плод кровавого граната –
Вот так сдалась Моя Последняя Гранада…
Человек:
Искатель я и Твой на веке Почитатель,
Подобранный Тобой у нищего порога…
За что в меня камнями??
Знамя Бога…
Послушница:
«Чума на оба ваши….
На оба ваши дома! Чума! Чума!»
Здесь кто-то выжил из ума!
С чего вы взяли – Надо Так?
И в омут? В прорубь? Кто не без греха?
Но ты же никогда Мне не был враг?
Мой серый кардинал,
Запрятал душу за занавесом рясы.
И крест на шеи процарапал язвы…
Мы все пойдем… пойдем под трибунал…
Человек:
Я не нашел такого тоста,
Чтоб выделить из крови плазму…
Увы! Не венчан, не помазан.
С горла до дна… Судьба-злодейка!
С плеча… булатом! Лиходейка…
Послушница:
Неласканый родителем подросток…
А без Тебя я лишь халдейка,
В учениках у Калиостро.
В плену иллюзий чей-то цвета вишни страх…
Играй же виртуоз Маэстро!
Играй! прелюдию, забытую в сердцах!
Вдоль горизонта я, Дорогами Царей,
Ее услышавши, помчусь
На глас церковных звонарей,
И Птицей в небе обернусь…
Я буду слышать заунывный плач
В Чертог идущих Матерей…
Но подожди! «Оборотись, не прячь!
Свои под маской спрятанные страхи…
Не опускай бессильно своих плеч…
Зачем он скинут и лежит во прахе,
Твой сардонический, потертый плащ?»
Тонами радуги новорожденному исполненная
Колыбельная…
Человек:
Ты помнишь этот свет?
Он осветил обоим путь нам в вечность.
Послушница:
Тайфунами из слез заполнены молельни… И?…
Платить нам нечем,
Хоть предъявлен счет…
Ну что же ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь! Скажи!
Мне без обмана и без лжи???
Человек:
Моя нежнейшая из муз…
На Палатине, вскормленный волчицей,
Один, не знавший братских уз.
Так долг поиск Правд и Истин…
Как лампу ищет Аладдин.
Наденет ночь густой свой палантин
Закрой детей Своих Небесный Палладин!
И мне теперь уже не больно…
Послушница:
Мой Дух тебя во век хранит,
Коснусь губами я твоих ланит…
Уже не страшно… мне спокойно…
И пока Послушница, в образе Птицы, ищет Покой, с Человеком всегда остается Ее Дух, к которому Она всегда возвращается.
Дух Послушницы:
Тает в серебре Луны небесный Тропик рака,
И по тропе, за горизонт, своей Звезде внимая,
Идет великий Император…
Человек:
Он Свергнут?
Дух Послушницы:
Нет… Но он страдает…
Вспоминая…
Тот Сладкий запах лип в начале мая…
Вот он твой правильный Фарватер –
По девяти кругам, по десяти навета,
К той Деве, что сродни со Светом!
За Ней летят на Юг зимою Птицы.
Возьми за талию… Чуть ниже ватерлинии,
Щекоткой от лопаток к пояснице…
И распахни ресницы как страницы
Сухими и горячими губами… Растерзаны богини.
И в истоме…
Мы забываем на мгновение о Доме,
До грохота колес небесной Колесницы,
В которой Гелиос, он был отцом Колхиде,
Мчит в сотканной Зарей хламиде…
И Дух Послушницы всегда оберегает Человека, пока не прилетит Его хозяйка.
Там, где дни серые и короткие, родится племя,
которому умирать не больно…
(Петрарка)
Человек:
Великая Кривая…
Закадрова… Замшело… Вой!
И снова… снова в Бой!
За Рыцарство, за Дам, за Май!
Дух Послушницы:
Письмо без адреса в конверте…
Человек:
Ну, не молчи! Вскрывай! Читай!
Мне снова в путь? Пора?
Я наигрался в шахматы со Смертью,
Увы, нечестная игра!
Дух Послушницы:
Во Что Ты веришь же тогда?
Человек:
Как немощный старик,
Вернусь к Своей Сольвейг,
Уткнусь опять в ее колени…
Она?.. Она меня опять… Прости! Простит…
И поведет вверх по ступеням…
Я Тайны Мира не постиг,
Не скальп, а только лишь парик…
Но псы Господни гонят прочь,
С цепи сорвавшись, гонят в ночь…
Но вновь Заря и…Утро Мира…
От Гиндукуша и Пальмира,
Здесь солнечное племя… Таинства…
Дух Послушницы:
Придет когда-то время всем покается…
Человек:
Хвала…!? Кому? Хвала… Хвала…
Пойдет по свету быль… Молва…
Дух Послушницы:
Судьбы неповторимой драматурги
Твой Труд Опубликуют…
Человек:
А публика?
Дух Послушницы:
А публика ликует…
Человек:
Ну что ж пускай… пускай пока ликует…
Пока не кончится когда-нибудь на Этом Свете Бог…
И каждый раз, когда Птица улетает, Она Не Прощается. Она обязательно вернется. Обязательно… Обязательно….
Эпилог
– Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем,
чего тебе не давали в жизни, – тишиной.
Смотри, вон впереди твой вечный дом,
который тебе дали в награду.
Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград,
он подымается к самой крыше. Вот твой дом,
твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе
придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься
и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть,
они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате,
когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой
засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать
с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя,
ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня
ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я…
(Мастер и Маргарита).
И как будто всю жизнь Я шла к Этой запертой двери,
И тянулась рука, и хотелось нажать на курок…
Неужели в Тебя так никто до Конца и не верил?
Неужели и Ты был тогда, как Я, одинок?
На обоих надеты венки терновые.
Твоя белолицая дочь погибели…
Я снова целую эти уста бескровные.
Я не хочу, чтобы боль нашу видели.
Души Святой Ты стал блаженный лирик –
Мой Добрый Гений в синей звездной мантии,
Прочти над мной последний панегирик:
In nomine Patris, et Filii… et Spiritus Sancti…
Amen. [1]
Конец
[1] Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. (лат.).
