* * *
Дите качается над небом –
Не по колено, а по Днепр
история – мы в ней найдем
всю нашу небыль. Заночуем
и встанем, не перекрестясь.
Что был такой Владимир-князь,
мы знаем, но едва ли чуем.
Меж нас глухонемые чары,
в луну втыкаемый башлык,
меж нас промчались янычары
и тарыбары в рост пошли…
Доска освоится, едва
дите уйдет, достигнув цели.
Признательная синева
вновь примется стеречь качели.
Если справа налево читать
или снизу, допустим, вверх,
если за нос себя щипать,
чтобы видеть, что видишь всех,
если выбить окно в окне,
дверь открыть, чтоб закрылась дверь, –
можно выразиться вполне
без изъятий и без потерь.
Дщерь моя, пожалей отца:
он к пустому листу приник,
сверху вниз скользя вдоль столбца,
только слева читать привык.
* * *
Всю жизнь мечтал о подвиге
а прожил
нормальную бессмысленную жизнь
Ни разу не бросал
и не был брошен
божился
если скажут – побожись
Опалое сгребал
сжигал помалу
усердного огня чуть сторонясь
Решал как выйдет
или как попало
за тонкой занавеской
схоронясь
Ловил себя на слове как умел
стал скуповат и полюбил молчанье
Не сгинул
но почти окаменел
на грани глухоты и одичанья
В том виноват ли неподъемный стяг
и те кто небу целовал колени
что невозможно вырваться за так
из мыслимых в природе наклонений
* * *
Какое дремучее лето
всё в зарослях и тесноте
избыток зелёного цвета
не может служить красоте
Мы бродим в зелёных потёмках
аукаемся и ждём
В почти легендарных плетёнках –
залётные мысли живьём
Давай их отпустим на волю
они никогда не поймут
как мы с бессловесною молью
и любим и здравствуем тут
* * *
отвыкшие чудить и верить
как воду пробуем свободу
пускаться ль вплавь?
ловить ли берег?
гасить ли нервную зевоту?
закат европы разлинован
отмеренный сухой щепоткой
под нами сотни вавилонов
хрустят костями и щебёнкой
скажи ура! мы снова ломим
с зажатою в зубах мечтою
с подъятым ломом счастье ловим
и жизнь не кажется смешною
разорванная так и этак
не складывается обратно
на месте сделанных разметок
неустановленные пятна
* * *
Поизгрызана кругом
местность здешняя,
вот и ходит ходуном, –
ну, сердешная!
Сколько новой пустоты
в ней воздвигнуто, –
не привыкну, пусть на ты
много выпито.
Переломная страна,
стержень вынутый.
Как приёмная – она,
я – как принятый.
Время вынуто насквозь,
но как нанятый
всё вколачиваю гвоздь,
чтобы намертво.
Пробегающий состав,
стены в трещинках.
Продирающий экстаз
слова вещего:
– Святу месту пусту быть:
нету способа
землю небу уступить, –
it`s impossible.
Как ни умствовать и сколь
ни безумствовать,
горькая проступит соль
в бездне мусора.
Звон пустой, а свет свечей
не наполненный.
Не пугает ход вещей, –
здравствуй, полымя!
* * *
Соседний надел зарастёт как попало
никто не живёт и никто не приедет
Из брошенной дряни не тужась нимало
возникнет держава как сон на рассвете
Здесь живность в ударе и тварей по паре
и больше – вполне процветает делянка
Здесь даже детали все в точку попали
такая идёт продувная орлянка
Трава это мысли забытые небом
растут и не знают чего им и сколько
И диких соцветий распятые бельма
уже не вмещают квадратные скобки
* * *
обноски да объедки
обмылки да обрывки
а мы с тобой объекты
и с этим жить обвыкли
нас любит ветер встречный
попутный нас не любит
от света нашей свечки
никто целей не будет
и нам она не светит
а так себе мерцает
висят над нами сети
колышут бубенцами
но мы не слышим звона
он – выше, он как чудо
а мы – степная зона
где нет добра без худа
* * *
Надежда – это на завтра.
Сегодня – толчками, толчками –
уходим от динозавра
с потерянными глазами.
Толчками уходим от близких
по прямостоящей походке.
Уже разгораются искры
навстречу ледовой погодке.
Толчками, толчками уходим
от прадедов, знавших Адама.
Уплатим и даже уплотим
судьбе, что на гуще гадала.
Уже не толчками – скачками,
навёрстывая, сокращая,
мы не расстаёмся с клочками,
где буквы, где числа, где счастье…
* * *
Нас миллионы,
не попавших в ногу,
а может быть,
нас тьмы, и тьмы, и тьмы.
Спасибо Блоку
и – попутно – Богу:
мы ни тюрьмы не знали,
ни сумы.
Избегли слишком тёмного навета,
не сгорбились до чёствого ломтя.
Как золотая середина века,
мерцаем в серой толще бытия.