Юлия Рузаева. Цикл рассказов “9 жизней”. Жизнь третья. Кира.

– Тридцать восемь и семь, – констатировала маленькая женщина среднего телосложения, хмуро глядя на градусник. – Как ты умудрилась, Кира?

– Вчера был вызов, там вся семья болела, четыре человека, грипп у всех, – Кира, лежавшая на диване и укутанная теплым пледом, закашлялась.

– Ну ты же врач, Кира, повязку надо было! – всплеснула руками женщина и присела на краешек дивана у ног Киры.

– Мам, я была в повязке, – хриплым голосом ответила Кира. – Мало толку, как видишь. Ты купила все, что я просила?

– Да, вот, – мама Киры словно вспомнила, зачем пришла и начала выгребать лекарства из пакета, который все еще держала в руках. – Вот. Парацетамол, Терафлю, Арбидол, Грудной сбор, Бромгексин, ты кстати уверена что он поможет?

– Если кашляет детишка, ей поможет синий мишка, – проговорила слабым голосом Кира рекламный слоган и взяла из рук матери упаковку Бромгексина.

– Ты же уже не детишка, – устало вздохнула мать и продолжила выкладывать на диван содержимое пакета. – Вот еще купила тебе аскорбинки, гематоген и апельсины.

– Мам, спасибо, это уже лишнее, – Кира снова закашлялась. Глаза её закрывались и она с силой открывала их, пытаясь сосредоточится на матери.

– Не лишнее, выздоравливай, дочка, – она нагнулась к дочери и поцеловала её в лоб.

– Мам, заразишься же, – запротестовала слабая Кира. Мать её отстранилась. Кира снова закашлялась и села на кровати. Мама неожиданно бросилась к сумке, висевшей на ручке двери, извлекла оттуда какую-то упаковку и протянула Кире:

– Вот. Чуть не забыла. Еще леденцы от кашля.

Кира послушно взяла пачку, выдавила один леденец и отправила в рот.

– Бру-у-ут, поставь чайник, пожалуйста, –  протянула Кира. Я спрыгнул с комода, располагавшегося напротив дивана, и под настороженным взглядом матери Киры удалился в сторону кухни.

– Мам, чай будешь? – услышал я, взбираясь на стол к чайнику. Я легонько толкнул чайник, вода в полоске чайника заплескалась на отметке 1.5, значит воды достаточно. Я надавил на толстую кнопку лапой, и она с щелчком ушла вниз. Под раскатистый шум электрочайника, я вошел обратно в зал и встретил удивленные глаза матери Киры.

– Как ты научила кота ставить чайник? – сбивающимся голосом спросила она, переводя свой взгляд на Киру.

– Не знаю, – пожала плечами Кира. – Повторяю всегда ж: «Надо пойти поставить чайник!», прежде чем пойти и поставить. Видимо он запомнил, как-то я сказала, а он пошел и нажал на кнопку. Брут – умный кот.

Кира слабо улыбнулась, глядя на то, как я вскочил обратно на комод.

– Я бы сказала странный, мало того, что смотрит каким-то пронизывающим взглядом, так еще и чайники ставит, – мать Киры поежилась. – Это вообще кот ли?

– Мама, опять ты сверхъестественных сериалов насмотрелась, – нахмурилась Кира. – Обычный кот. Просто умный он.

Они были не похожи. Если бы кто встретил их на улице, никогда бы не подумал, что это мать и дочь. Кире было 32 года. Она  была  выше матери на голову, у неё были широкие бедра, узкая талия и небольшая грудь, что делало её фигуру похожей на трапецию. На плечи её спадали длинные прямые каштановые волосы, на широкий лоб обычно спадала аккуратная прямая челка, но сейчас она была заколота в бок. Её лицо было награждено довольно правильными чертами: прямой нос, чуть пухлые губы и большие тёмно-карие глаза. Всё это делало её очень симпатичной и располагающей к себе личностью. Рост матери Киры едва ли доходил до ста шестидесяти сантиметров, у неё были широкие бедра, очень узкая талия и большая грудь. С этой фигурой она походила на большой воздушный шарик, туго перетянутый посередине ремнем. При всём при этом она была довольно подвижной и юркой женщиной для своего возраста в 54 года.  Волосы у матери Киры были ржаного цвета, кудрявились, завивались в разные стороны и едва доходили до ушей. На её лице с полными щеками сидели небольшие живые глазки серо-голубого оттенка. Они постоянно бегали из угла в угол и довольно часто вскользь пробегали по мне. Всё это в сочетании с маленьким курносым носом и тонкими бесцветными губами делало её лицо похожим на мордочку хомячка.

Читайте журнал «Новая Литература»

Также как они разнились внешностью, также они разнились и своими характерами. Мать Киры почти всегда находилась в движении, она не могла усидеть на месте, и даже, если сидела, то безостановочно перебирала что-то руками. Вот и сейчас она теребила краешек своей кофты. Она была очень эмоциональной, всегда ярко реагировала на какие-либо события, но в тоже время она была очень целеустремленной, ставила перед собой задачи и всегда добивалась своего везде и во всём, кроме тех аспектов, что касались её дочери. В таких ситуациях она поступала всегда так, как хотела её дочь, даже если это было неправильно. Кира в свою очередь была очень спокойной девушкой, не медлительной, а именно спокойной. Она всё успевала, но делала всё не «гоня лошадей», в отличии от совей матери. А иногда её одолевала лень, в такие дни она могла целый день проваляться на диване перед телевизором. И она всегда всё держала в себе, все её эмоции были у неё в кулаке. Даже когда она рассказывала матери о своих проблемах, она не показывала и виду, что в глубине души очень сильно переживает по этому поводу.

Мать Киры отказалась от чая и вскоре, снова пожелав Кире выздоровления, ушла. Кира медленно и шатаясь дошла до кухни, выпила какие-то лекарства из тех, что принесла её мать, налила себе большую кружку чая и вернулась обратно в зал.

– Что ты ходишь за мной с беспокойным взглядом, Брут? – обратилась она ко мне, снова укутываясь пледом. – Всё нормально, это пройдет, не переживай.

Она махнула рукой в мою сторону.  Я залез на её колени, и она запустила свои пальцы в мою шерсть. Допив чай до половины кружки, она поставила её у подножия дивана к двум таким же, только уже остывшим.

– Брут, я немного посплю, ты посиди со мной, – прошептала она, укладываясь на диване и прижимая меня к себе. Я и не собирался уходить, мне нужно было помочь ей выздороветь и победить болезнь. Через пятнадцать минут Кира уже сопела, а я принялся снимать с неё эту болезнь, перетягивая её на себя. Взяв как можно больше этой негативной энергии, я перебрался на подоконник, где обвился вокруг горшка одного из кактусов. Кактусов у Киры было много, ими были заставлены все подоконники в квартире. «Говорят, они снимают негативную энергию!» – говорила Кира мне, когда осенью пересаживала их в новые горшки. Они и правда хорошо снимали негативную энергию, я чувствовал это прямо сейчас, лежа возле горшка и наблюдая за тем как снежинки за окном ровным слоем укладывались на карниз. Чуть позже я хотел сделать еще один заход, очень хотелось, чтобы завтра Кире уже не понадобились леденцы для горла.

Мы познакомились с Кирой в конце мая в одном из парков города. Она сидела на лавочке и смотрела, как вокруг фонтана носятся дети, играя в салочки. Я лежал на той же лавочке и, также как и она, смотрел на детей. На Киру я обратил внимание не сразу, поначалу я даже не заметил, что кто-то еще кроме меня сидит на лавочке. Она подняла руку, чтобы поправить волосы, и кусочек солнца впился мне в глаза. На её руке был самодельный браслет из множества переплетённых толстых цветных ярких ниток, а где-то в серединке этого браслета красовалась серебристая бусинка, она то и направила луч солнца в мои глаза. С того самого момента я наблюдал уже за Кирой. Она улыбалась и беззвучно хохотала над детьми, не отводя от них глаз, словно завороженная, изредка машинально поправляя чёлку, которую лёгкий ветерок то и дело сдувал назад. Мне захотелось заглянуть в её глаза, я встал и подошел ближе. Тихонько коснувшись её бедра лапой, я заставил её обернуться ко мне.

– О! Привет! – радостно сказала она и положила руку мне на макушку. Глаза её были тёмными и грустными, и совсем разнились с той улыбкой, что играла на её губах. Она аккуратно взяла меня на руки и спросила: – Ты чей?

Я склонил голову набок, словно показывая, что её вопрос мне не понятен. Поискав пару минут глазами моего возможного хозяина, она снова посмотрела на меня своими грустными глазами:

– Ты  совсем один? Тогда будешь со мной? Договорились? – Ей не нужен был мой ответ, она просто прижала меня к груди и направилась домой. Я не сопротивлялся, она была мне интересна.

– Брут, я буду звать тебя Брут, – сказала она, когда мы переступили порог её квартиры, словно всю дорогу она только об этом и размышляла. С тех пор мы стали жить вместе.

Кира жила одна до меня. Из её разговоров с матерью, которая довольно часто заходила проведать дочь, я узнал, что она работает неподалеку от дома в небольшой поликлинике врачом-терапевтом. Что такое терапевт я не понимал, но что такое врач я знал и чувствовал каждый раз, когда она возвращалась с работы, этот странный запах смешения лекарств и старости. Она часто жаловалась мне на стариков, которые приходили к ней не за помощью, а затем чтобы просто поговорить, так как им, как говорила Кира, не хватало общения. А еще я узнал, что у Киры был муж, но у них не получалось завести собственных детей, и поэтому он ушел к другой девушке два года назад. Кира не плакала и не злилась, когда говорила о нём, а наоборот как-то светло и по-доброму улыбалась. А еще она хранила его фотографию в рамке  в верхнем ящике комода и иногда она доставала её, подолгу смотрела и также странно улыбалась. Я вообще видел только раз её плачущей. Это было ночью, она начала плакать уже во сне, затем проснулась и долго не могла успокоиться. Я был рядом, она обнимала меня, уткнувшись носом в мою шерсть, и я чувствовал, как солёные ручейки скатывались по её щекам. Она невнятно шептала: «Не уходи, не уходи, не уходи». Только спустя час мне удалось успокоить её, и она снова заснула.

Летом  мы часто ходили в парк, сидели вдвоём на скамейке и смотрели на детей. Она всегда улыбалась, глядя на них, но в глазах появлялась та самая глубокая грусть, что и при нашей первой встрече. А еще она любила сплетать разноцветные яркие толстые нитки в браслеты, или вязать из них чехлы для бутылок, телефонов или горшков под кактусы. А мне нравилось играть этими яркими клубками ниток, Кира правда часто сердилась на меня за это и грозила пальцем, особенно когда я в игре спутывал все нити. Однажды она и мне сплела такой яркий ошейник, посередке которого висел маленький стальной круглый кулончик, на котором было выбито «Брут».

Кира спала беспокойно, постоянно ворочалась во сне, а иногда негромко стонала. Утром следующего дня она проснулась вся мокрая и недовольная. Едва не наступив в те чашки с чаем, что угрюмо стояли у подножия дивана, она неуверенно встала и тут же села обратно на диван, схватившись за голову.

– Кружится, нужно всё-таки что-то поесть – тихо прошептала она. А затем протянула в своей обычной манере. –. Бру-у-ут, поставь пока чайник, пожалуйста.

Я отправился на кухню, а она в ванну. К тому времени, когда она выбралась из душа, чайник уже остывал около двадцати минут. Переодевшись в большой растянутый джемпер, прикрывавший бедра лишь наполовину, и шерстяные носки, она бросилась на кухню готовить омлет. Вчерашней повальной слабости не наблюдалось, и я был этому рад. Хотя и знал, что болезнь снова проявит себя к вечеру, но уже не так сильно. Полностью она отступит только через несколько дней. Поставив на разнос тарелку с омлетом и еще одну большую чашку чая, она унеслась со всем этим к телевизору, где уже запустила сериал «Доктор Хаус». Последний месяц она регулярно его смотрела, иногда засиживаясь допоздна, чтобы посмотреть еще серию. Сидя вот так вот с едой перед телевизором она напоминала мне неказистого подростка, не способного оторваться от ящика, чтобы нормально поесть.

– Наверно, это аутоиммунное, – сказала она, отправляя последний кусок омлета в рот и принимаясь за чай.  «Наверно, это аутоиммунное», – повторили её слова в телевизоре.

Серия еще не успела закончиться, когда раздался звонок в дверь. Кира недовольно нажала на паузу и поплелась открывать дверь.

– Кирилл!  – крикнула Кира и исчезла в дверном проеме. Через минуту в квартиру вошел брат Киры с висящей ней самой на шее. Я видел его всего пару раз со дня нашего знакомства с Кирой, он вроде бы жил в другом городе, по крайней мере, я сделал такой вывод из их разговоров.

– Кира, ну ты же болеешь, куда ж ты так выпрыгиваешь? – смеясь, говорил Кирилл, отлепляя её от себя. На лицо Кирилл был точной копией Киры только в мужском исполнении – те же каштановые волосы, большие тёмно карие глаза, прямой нос и чуть пухлые губы. Он был худой, жилистый и высокий, Кира не доходила ему даже до плеча. Однако при своей худобе, был невероятно вынослив и силён. Во всяком случае, Киру он поднимал без какого-либо либо видимого напряжения.

– Ерунда! Выздоровею! Кирюха, как же я рада тебя видеть!!! – Кира снова обхватила своими цепкими руками брата.

– Кира, ну я же с мороза, холодный, дай хоть раздеться, – снова отлеплял её Кирилл.

– Ладно, – Кира сделала шаг назад и остановилась, тихонько раскачиваясь взад, вперед, ожидая, когда Кирилл снимет верхнюю одежду. – Чай будешь? Бру-у-ут, поставь пожалуйста чайник.

Кирилл проводил меня заинтересованным взглядом. На этот раз воды в полоске чайника было меньше 0.5, я коротко мяукнул.

– Ой, воды нет в чайнике. Я сейчас! – услышал я голос Киры, а затем и звук собираемой посуды.

Она быстро ополоснула чашки, набрала в чайник воды и вернулась в зал к брату. Я последовал за ней.

– Тренируешься? – ухмыльнулся Кирилл и указал на застывший кадр в экране, на котором был изображен какой-то мужчина.

– Что-то вроде того, – улыбнулась Кира.

– Ну-ка,  поставь мне диагноз.

– Легко, – всплеснула руками Кира. – У тебя ВСД.

– Что это? – нахмурился её брат.

– Вегето-сосудистая дистония, – со вздохом расшифровала Кира. – Заболевание сосудов, приводящее к недостаточному снабжению тканей и органов кислородом.

– Оу! Звучит серьёзно, и как ты поняла, что у меня эта болезнь? – ещё больше нахмурился её брат.

– Ну, ты много куришь, у тебя нервная работа, у тебя бывают часто головные боли, у тебя всегда холодные руки, и… – она загадочно улыбнулась. – И этот диагноз можно поставить семидесяти процентам населения нашей страны.

Кирилл выдохнул и легонько толкнул Киру в плечо:

– Я уж думал тут серьёзное что-то. Расскажи лучше, как ты научила кота ставить чайник?

– Да не учила я его. Просто повторяю же всегда вслух то, что делаю потом. Он видимо запомнил. Что вы так удивляетесь то? В интернете вон и говорящие коты есть, а мой всего лишь чайник ставит. – Кира говорила быстро и раздраженно, закончив, она вдруг подняла глаза на Кирилла и прищурилась. – Только не говори, что мама тебя послала проверить – не убил ли меня еще мой кот?

Кирилл громко рассмеялся, и подозрительное выражение на лице Киры сменилось доброй улыбкой.

– А что? Мама может за таким послать, – все еще смеясь, сказал Кирилл. – Только она не успела, мы только приехали и я сразу сказал, что пойду тебя проведать.

– Ты не один в этот раз?

– С Алиской, тоже рвалась к тебе. Но ты болеешь, и я решил пока её не брать с собой. Оставил с бабушкой и дедушкой.

– Правильно, – утвердительно махнула головой Кира. – А вы надолго? Я хоть успею её повидать?

– Успеешь, если конечно ты не собираешься болеть целый месяц, – махнул рукой Кирилл и расплылся в улыбке. – Отпуск у меня.

Кира вдруг как маленький ребенок запрыгала на месте и захлопала в ладоши.

– Так, сестра, – вдруг как-то официально и громко сказал Кирилл, а Кира от неожиданности застыла в нелепой позе с согнутыми в коленках ногами и разведенными в разные стороны руками, словно собираясь сделать гигантский хлопок. – где твое гостеприимство? Где обещанный чай?

Кира как и была в такой нелепой позе развернулась в сторону кухни, затем словно робот выпрямилась зашагала к кухне:

– За-да-ча при-ня-та. Про-шу сле-до-вать за мной, – каким-то механическим голосом процедила она, что я забеспокоился и бросился к ней, чем вызвал взрыв хохота её брата.

Кирилл пробыл еще немного, они постоянно обсуждали каких-то общих знакомых или просто шутили друг над другом. После его ухода Кира, заметно погрустнела, видно было, что ей не хотелось, чтобы он уходил. Весь оставшийся день она бесцельно слонялась по квартире, с перерывали на «посмотреть сериал», «поесть», «кому-то позвонить». К вечеру у неё снова поднялась температура, она начала капризничать, щёлкать каналы на телевизоре,  раздражаясь, что ничего не хочется посмотреть. Раза три она просила меня поставить чайник, но от дивана так и не оторвалась. Когда она уснула, я почувствовал эмоциональное облегчение.

Через несколько дней Кира окончательно поправилась, и Кирилл с Алисой смогли прийти в гости. Алиса оказалась трехгодовалой дочерью Кирилла и была похожа на уменьшенную копию Киры. С первого дня знакомства я стал её лучшей игрушкой, по квартире Киры она передвигалась исключительно в охапку со мной. Разговаривала она довольно четко и ясно, но в большинстве случаев почему-то предпочитала мычать и тыкать пальцем в необходимый ей предмет или в меня, когда мне удавалось ускользнуть и забраться повыше. Разговаривать она начинала тогда, когда Кирилл совсем не понимал, что она от него хочет.

С того дня и весь оставшийся месяц до отъезда Кирилл и Алиса проводили всё свободное время с Кирой, иногда даже оставаясь ночевать в её квартире. Кира довольно очевидно поменялась. Хмурое выражение лица, с которым она обычно возвращалась с работы, поменялось на радостное ожидание встречи с малышкой Алисой. Киру нельзя было оторвать от Алисы – она гуляла с ней, играла, носилась по квартире, читала ей книжки, кормила, укладывала спать, жалела, когда малышка падала или ударялась и делала многое другое, чем обычно занимаются матери с маленькими детьми.

За неделю до отъезда, в субботу они все вместе смотрели один из старых советских мультфильмов по телевизору. Алиса уснула прямо на руках у Киры. Чуть поколебавшись, Кира переложила малышку на диван и обложила подушками, чтобы та не упала во сне. Сделав телевизор тише, Кирилл негромко задал вопрос:

– Не хочешь попробовать еще раз?

– Ты о чем? – удивленно оглянулась на него Кира.

– О детях, – еще тише сказал Кирилл. – Не хочешь попробовать завести?

Кира рассмеялась:

– Кирюх, ты шутишь чтоль? – она плюхнулась на пол рядом с Кириллом. – У меня мужа нет, зарплата офигенная такая, что аж лопатой гребу. К тому же ты помнишь, что нам сказали с Артемом, когда мы пробовали? Только через суррогатную мать.

– Ну а усыновить или удочерить? – не унимался Кирилл.

– Брось, с моим то доходом мне согласия органов опеки не получить  – отмахнулась Кира и уставилась куда-то в угол.

– Но ты же даже не пробовала, – хотел было возразить Кирилл.

– В своё время напробовалась, – резко перебила его Кира. – Давай не будем об этом.

Больше Кирилл речь об этом не заводил. Через неделю в следующую субботу они с Алисой уехали. А вечером того же дня я заметил маленькую тень у ноги Киры, когда та стояла у окна. Эта тень, словно маленький ребенок, обнимала Киру за ногу и боязливо пряталась от меня. Я прыгнул к Кире на подоконник, и она машинально сгребла меня в охапку. Тень-ребенок отлепился от её ноги. Кира, прижав меня к груди, перебралась на диван. Тень-ребенок послушно уселся рядом на расстоянии вытянутой руки, он словно чувствовал себя как дома и не собирался уходить. Пальцы Киры нащупали мой ошейник и стали почесывать вдоль ошейника по шее, я заурчал. Тень-ребенок переместился на подоконник. Кира закрыла глаза, и по щекам её заструились слёзы. Тень-ребёнок опрокинулся и исчез в окне.

С того дня прошло около двух месяцев. Наступила весна, пришли дожди. Кира всё чаще возвращалась раздраженной с работы, особенно когда шёл дождь, она не любила дождь. Эту странную тень в виде ребенка я больше не видел, но чувствовал, что она где-то рядом, словно она играет в прятки. Я пытался найти её, обходил весь дом, часто сидел с Кирой, успокаивая её, пытаясь прогнать это чувство присутствия этой тени. Но чувство не уходило, я уже начал думать, что мне кажется, пока однажды снова не увидел её, эту странную тень-ребёнка. Она вошла домой вместе с Кирой с улицы. Тень пугливо посмотрела на меня и спряталась за Кириной ногой. Кира не спеша прошла на кухню, включила чайник и плюхнулась на стул. Она обхватила голову руками и уставилась на деревянную поверхность столешницы. Маленькая тень пристроилась сбоку от Киры, словно пытаясь взять её за руку чуть выше локтя. Я прыгнул Кире на колени, стремясь своим присутствием отогнать тень, но Кира смахнула меня с колен:

– Не сейчас, Брут, – прошептала она.

Было необычно это слышать, поскольку люди, когда возле них появлялись тени их переживаний и сомнений наоборот стремились к близости со мной, это отгоняло от них эти режущие чувства. Тень-ребёнок схватилась за руку Киры, из груди Киры вырвался тяжелый воздух. Ей было тяжело, тяжело даже дышать. Я должен был как-то помочь ей. Я прыгнул на стол и сел на расстоянии от неё, дожидаясь, когда она поднимет на меня взгляд. Тень-ребёнок не отходила от неё. Я чуть приблизился, и моя тень упала на опущенную голову Киры. Маленькая тень-ребёнок испуганно отпустила руку Киры, которая начала медленно поднимать на меня взгляд. Встретив её большие тёмные глаза, я увидел стоящие в них слёзы.

– Брут, что же мне делать? – прошептала она. Я приблизился к ней еще чуть-чуть, и она опустила свою руку мне на макушку. Маленькая тень испуганно сделала шаг назад и застыла. Я тихонько заурчал, но маленькая тень больше не двинулась с места. Кира машинально почесывала меня ухом, я приблизился еще чуть ближе, и она взяла меня на руки. Маленькая тень обиженно отошла в угол. Кира неожиданно быстро встала и быстрым шагом направилась к телефону. Пальцы её левой руки быстрыми почти неуловимыми движениями набирали номер, правой рукой она по-прежнему прижимала меня к себе. Краем глаза я видел, как тень-ребенок косится на нас из-за угла, но порог зала не смеет переступить.

– Кирилл? – услышал я хриплый голос Киры. – Это Кира. Кирилл, ты мне нужен. Это безумие, я знаю, но когда ты сможешь прилететь? Завтра? Хорошо я жду звонка.

Кира нажала на кнопку завершения вызова и неуверенно сжала телефон в руке. Затем плавно опустила телефонную трубку на комод и открыла его верхний ящик. Дрожащей рукой Кира достала фотографию своего мужа в рамке, слёзы ручьем полились из её глаз, маленькая тень испуганно прижалась к двери, ведущей в зал.

Кира не удержала дрожащей рукой рамку, и та полетела вниз. От звука бьющегося стекла Кира отпрыгнула назад и выпустила меня из рук. Я приземлился на четыре лапы, обернулся и увидел, как Кира обессилено упала на диван. Маленькая тень, озираясь и всё так же испуганно, подошла к дивану. Я прыгнул на диван рядом с Кирой, и тень спряталась за спинкой дивана, испуганно выглядывая оттуда. Она была не похожа на те тени, что я видел раньше. Она была робкой и тихой, в то время как те тени, что я видел раньше, были наглыми напористыми и злыми. Но в тоже время эта маленькая тень не уходила так просто, как это делали другие. Весь вечер, ночь и утро я провел, карауля Киру и эту маленькую тень-ребенка, не давая им приближаться друг к другу.  Все утро Кира провела сидя на диване и гипнотизируя осколки от рамки, которые она похоже не собиралась убирать. Ближе к полудню раздался телефонный звонок от Кирилла, который известил Киру о том, что он уже в городе и будет через пятнадцать минут.

Кирилл обеспокоено окинул взглядом комнату, Киру и меня на её руках.

– Что случилось? – выдохнул он, едва вошел.

– Случилось, – Кира, не выпуская меня из рук, прижалась к нему.

– Да что такое? Расскажи, – тихим голосом попросил Кирилл, усаживая её на диван.

Кира глубоко вдохнула и начала свой рассказ:

– Кирилл это безумие, ты должен сказать, что это безумие. Это неправильно, или правильно, я не знаю. Начну сначала, а ты слушай, слушай, не перебивай, – голос её сбивался то на высокие ноты, то переходил в шепот. Кирилл кивнул в знак согласия слушать, и Кира продолжила. – Послушай. Месяца два назад, а может больше, у меня появился новый пациент. Мужчина взрослый, ему 42 года. Работает юристом, переехал недавно в наш город и соответственно по новой прописке попал ко мне на участок. Он пришел ко мне с жалобами на периодические боли, острые и сильные в области грудной клетки.  Я к нему ходила на вызовы на дом, потому что пожалела, у него мальчишка, маленький сынок, два года ему всего, Алёшкой зовут. А мужчина этот – он один, не с кем сына оставить, а таскать его в поликлинику тоже смысла нет.

Кира снова тяжело вздохнула.

– Мы никак не могли понять причину болей этих, а они все усиливаются, ему всё хуже. Я уже и те, и эти обследования ему назначала, а чтобы он с сыном не таскался, я предложила ему посидеть с ребёнком в свободное от работы время. Сменный график мне позволял. Он согласился. А вчера моё худшее подозрение сбылось.

– Что он с тобой сделал? – не выдержал Кирилл. Кира подняла на него испуганные глаза.

– Нет, нет,  со мной ничего он не делал.

– А что тогда? – недоуменно проговорил Кирилл.

– Подозрения насчет него. Саркома кости у него, последней стадии, лечить уже нет смысла. Дальше будет только хуже с ним.

Кира запнулась, и слеза вырвалась и потекла по её щеке.

– Кира, – мягко сказал Кирилл, словно убаюкивал ребенка. – Кира, я понимаю тебе жаль этого мужчину, то, что с ним такое – это плохо. Но стоило ли меня тащить сюда из-за того, что какой-то мужик умирает?

Кира окинула брата сердитым взглядом, сделала глубокий вдох и сказала:

– Это не все.

– Что еще? – нетерпеливо перебил Кирилл.

– Дело в Алёшке.

– В ком? – поднял бровь её брат.

– В Алёше, это сын этого мужчины. Ты что меня не слушал? – раздраженно выкрикнула Кира.

– А что с ним? Он тоже умирает? – недоуменно проговорил Кирилл.

– Нет, что ты! – я почувствовал, как Кира с силой прижала меня к груди. – Нет, с ним всё в порядке. Он здоров. Только…

– Да что тогда? Не тяни, Кира.

Кира набрала воздух и на выдохе произнесла:

– Он предложил мне выйти за него замуж.

Кирилл с минуту оторопело глядел на Киру, а затем спросил:

– Кто? Двухгодовалый мальчишка или его отец?

– Его отец.

– Ничего не понимаю, – Кирилл провел рукой по своим волосам, ошарашено глядя в пол.

– Сейчас, – Кира вздохнула. – Сейчас объясню. Только не перебивай. Мужчина этот один, как я уже говорила, если ты меня слушал. Жена его умерла при родах, родителей жены уже давно нет в живых, у него самого жива только мать,  но она плоха и не способна ухаживать даже за собой, сейчас она находится в доме престарелых.

– К чему ты клонишь? – сузил глаза Кирилл.

– Не перебивай же, – снова тяжело вздохнула его сестра. – Его мальчишка, сын, Алёшка, он останется один и его, скорее всего, отправят в детский дом, если конечно еще быстро обнаружат смерть этого мужчины, а то может, мальчонка еще и с голоду помрет.

Кира остановилась и снова выронила несколько слёз, Кирилл терпеливо ждал. Мне казалось я слышал, как скрипят его мозги, пытаясь осознать то, о чем ему пытается втолковать его сестра.

– Этот мужчина предложил мне усыновить его сына, усыновить Алёшку, – выпалила Кира. – Сказал, что боится, что сын попадет не к тем родителям в руки или вообще не попадет. А меня он вроде как узнал достаточно, чтобы сделать вывод, что я хороший человек, сказал, что Алёшке со мной хорошо. Я ему объясняла, что у меня доход низкий, что мне не дадут усыновить его сына. А он … Он предложил выйти за него замуж. Сказал, что у мачехи первоочередные права на усыновление ребенка, что мачехе не нужно предоставлять справку о доходах. Сказал, поможет собрать документы на усыновление, он же юрист.

– Так это же хорошо, – мелкая тень улыбки проскользнула по лицу Кирилла, но потом он сдвинул брови. – То есть, это конечно плохо, плоха вся эта ситуация, но для тебя это выход, ты сможешь завести долгожданного ребенка. Что ты ему сказала?

– Что подумаю, – Кира вперилась глазами в разбитую рамку. – Вчера я вернулась с полной уверенностью, что сделаю это. Но это же безумие! Не могу же я… я не могу выйти за него замуж. Я обещала больше ни за кого не выходить…

Последние слова она произносила так тихо, что приходилось прислушиваться.

– Кому ты обещала? – Кирилл раздраженно взял её за плечи. – Этому твоему Артёму? Который сбежал при первой подвернувшейся возможности? Который сам не сдержал обещание? О чем ты думаешь вообще?

Кира передернула плечами.

– Нарушение им своего обещания, не означает, что я могу нарушить свое. И потом… мы же еще не разведены.

– Так разведись, Кира, о чем ты вообще? Это… – Кирилл говорил и говорил, приводил какие-то доводы, но я уже не слушал их. Я видел, как маленькая тень-ребёнок присела возле осколков от рамки и увлеченно их рассматривала. Она так и не ушла и не собиралась уходить. «Вчера я вернулась с полной уверенностью, что сделаю это», – эти слова застряли у меня в голове. Эта маленькая тень, созданная переплетениями сомнений, переживаний и надежд давала Кире силы все поменять, а я отогнал её. Я понял, что должен уступить. Уступить Киру этому маленькому сгустку темной энергии, который так удачно изображал ребенка. Я тихонько выбрался из объятий Киры и перебрался на подоконник.

Маленькая тень проводила меня своим невидящим взглядом и начала тихонько приближаться к Кире. Подойдя к девушке совсем в плотную, тень-ребёнок очень по-детски схватила Киру за руку и потянула на себя. Затем маленькая тень резко обернулась на меня, и я был готов отдать свой хвост на отсечение, что она улыбнулась мне и исчезла.

– Хорошо, – прервала до сих пор говорившего Кирилла Кира. Она взяла телефонную трубку, набрала номер и произнесла холодным голосом:

– Артём? Здравствуй. Это Кира. Артём, мне нужен развод.

На следующий день, предварительно стянув с себя, подаренный Кирой ошейник, я выскользнул из квартиры, когда Кира куда-то уходила. Она была настолько поглощена своими мыслями, что даже не заметила меня. Ещё около трех-четырех месяцев я наблюдал за ней с улицы, не в силах уйти и оторваться от неё. Кира, конечно же, обнаружила мою пропажу и поначалу долго вечерами искала и звала меня. Было  трудно усидеть, слыша, как она протяжно зовет меня: «Бру-у-у-ут». Но потом она смирилась, все чаще она не ночевала дома и где-то пропадала. Все чаще возвращалась со слезами домой.

И вот однажды я увидел их в конце улицы. Кира тянула за руку маленького светленького кучерявого голубоглазого мальчишку в оранжевой маленькой олимпийке и синих штанишках. Он улыбался и о чем-то допрашивал Киру. Кира была другой рядом с ним, она мягко что-то разъясняла ему и чуть заметно улыбалась, она светилась.

Чтобы человек начал светиться изнутри, иногда в него нужно впустить его же собственные тени. Я медленно развернулся и зашагал прочь, не оглядываясь. Моя третья жизнь подошла к концу.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.