Ранняя весна в Мальборо, штат Нью-Джерси – самая скучная пора. Не происходит ровным счетом ничего. Маргарет никогда не понимала людей, воспевающих это время года. Природа тусклая, небо унылое. Все чего-то ждут – ручьев и почек, каких-то новых начал… Ничего не начинается. Все идет своим чередом. Тоскливым и однообразным.

Маргарет предпочитала осень. В конце августа дети идут в школу, и осенью, впервые за долгие месяцы бесконечных барбекю и качелей, она может выдохнуть в тишине, спрятавшись в подушки дивана. Из окна ей качает головой разноляпистый клен, птицы покуда поют радостно, за газетой еще можно выбежать с утра в одной пижаме. Гадаешь, скоро ли выпадет снег, и какой будет зима. Куда как интереснее. С весной гадать не о чем. Снег растает, почки прорастут, засим наступит лето. Все ее дети родились в промежутке с июня по август, и поэтому летом она уставала больше всего. Она начинала уставать где-то с конца марта. Все эти ручьи и почки вели к каникулам, рождениям, качелям и барбекю.

Она выросла в Нью-Йорке и привыкла к индустриальной копоти, сутолоке, подпирающим облака вывескам и плотным транспортным развязкам. В Мальборо все казалось скукоженным, местечковым. Одни и те же лица встречались то на школьном дворе, то в супермаркете, то в приемной зубного врача. Наверное, если отъехать на расстояние более получаса езды в любую сторону, начнут попадаться другие лица, но вот только зачем переться в такую даль за молоком или в кино, когда все то же самое – в плане ассортимента и архитектуры – находится в радиусе двух-четырех миль окрест. Так и живешь, окопавшись в своей уютной ямке, и настенный календарь день за днем подсказывает, что произойдет с тобой в следующую субботу или через месяц.

 

– Какая сегодня жара!

– Да, жара!

Обе сидели в парикмахерских креслах, соседствуя как обычно. Они жили в двух шагах друг от друга и их будничные расписания совпадали по многим пунктам. Сейчас, отправив детей в школу, они наткнулись друг на друга в салоне красоты – когда еще найдешь для себя минутку, как не в середине учебного дня.

Обменявшись мнениями о знойном лете, они призадумались, чтобы еще обсудить. Событиями Мальборо не богат. Вот уж кому не позавидуешь, так это репортерам местной газеты. У них, наверное, от натуги мозг сочится из ушей, когда они размышляют, какими бы новостями заполнить выпуск. В такую жару даже не высосешь из пальца историю про кошку, благополучно вызволенную пожарными с верхушки сосны. Кошки дремотствуют в тени и неге и не желают карабкаться на деревья.

Их парикмахерши тоже исчерпали сторонние темы и ограничивались исключительно профессиональными вопросами о предпочтениях своих клиенток по цвету, длине и укладке волос.

Ну как же так! Так бессмысленно скучно пропадает драгоценное время школьных занятий! – обе бросали в зеркала полные надежды и отчаяния взгляды.

И тут в салон вошла Маргарет.

Все четверо – и парикмахерши и их клиентки – перехватили в зеркалах совсем другие выражения. Скука была с позором изгнана из стен салона.

О, боже! Как же они могли забыть!

Маргарет поймала их мысли. И взгляды, все разом обращенные к ней – со всех кресел и углов, перемноженные зеркалами и отсветами в окнах, и, зардевшись, пробормотала:

– Я надеялась, вдруг удастся попасть на окрашивание без  предварительной записи – все-таки разгар дня. Это было глупо, извините! Я запишусь по телефону, – и поспешно ретировалась, предоставив им всем возможность всласть насладиться сюжетом.

– Это она, не так ли?

– Да. Бывшая жена Билли.

– Их уже развели?

– Практически, остались какие-то мелочи. Когда дети взрослые, процесс идет быстрее. Собираются выставлять на продажу дом. Моя кузина-брокер консультировала их о возможной цене.

– Как все быстро!

– Да. Вот и конец двадцатилетнему браку.

– И никто не знает, что произошло?

– Ни малейшей идеи! Но что-то однозначно серьезное, потому что вся семья встала на сторону мужа. Включая ее детей. Да, все ее пятеро детей перестали с ней разговаривать, как и ее родная сестра, и вся родня Билли, разумеется. Все поддерживают его в этой беде, – щеки образцовой матери и жены рдели праведным гневом.

– Ей, наверное, нелегко приходится, – осторожно вставила парикмахерша. – Она же все еще живет с ним под одной крышей?

-Ну, а то! Конечно! Пока дом не продали, она живет на втором этаже, идти ей некуда. Она с рождения первенца ни дня не работала. Ни гроша за душой.

– Мне ее жаль, – вздохнула парикмахерша. – Особенно после этой истории с пьяным вождением.

Обе посетительницы как по свистку дернулись, рискуя остаться без ушей и повернулись к парикмахерше.

– Какой истории?!

– Как? Неужели вы не знаете?!

Они конечно же, знали. Но в небогатом новостями Мальборо всегда желанно выслушать хорошую историю еще раз. Вдруг всплывет новая деталь. Или другая версия.

Крайне удивленная их неосведомленностью парикмахерша с чувством и расстановкой углубилась в рассказ.

– Мой муж как раз смотрел с Билли футбол, когда ему позвонили постовые полицейские и спросили, кем ему приходится Маргарет. Ее остановили при выезде из Нью-Йорка, полицейские не знали ни ее, ни Билли.

– Да уж! Местные бы не стали ему звонить. Все местные знают Билли! – внесла свою лепту другая парикмахерша.

– Разумеется! Двадцать лет безупречной службы в полиции. Когда он выходит на пенсию?

– Через пару месяцев. Запланирована большая вечеринка. А эта дура Маргарет осталась на бобах!

Парикмахерша чуть поджала губы. Ей не нравилось, что ее перебили. Но все же продолжила.

– Билли очень испугался. Муж сказал, что он прям посерел, когда они спросили, кем ему приходится Маргарет. Когда тебе вечером звонят незнакомые полицейские и задают такие вопросы, поневоле становится страшно.

– И что?

– Полицейские сказали, они остановили ее машину и проверили Маргарет на алкоголь. Она была пьяна. Не сильно, но пару коктейлей точно.

– Вот ведь темная лошадка!

– Да уж!

– И что Билли?

– Он спросил, зачем они звонят ему. Они уже тогда были в процессе развода. Полицейские сказали, она назвалась женой копа и просила ее отпустить. Дала его телефон, чтобы они ему позвонили, и он смог приехать и забрать с собой на поруки без записей и без ареста. Полицейские всегда так делают. Выручают друг друга и членов семьи. Когда пара коктейлей, это не так ужасно. Маргарет рассчитывала, Билли ее вытащит. Приедет, поговорит с коллегами, и она выйдет сухой из воды.

– А Билли?

– Билли страшно разозлился, когда узнал, в чем дело. Муж сказал, что он буквально заорал, чтобы ее немедленно арестовали. Что она просто ужасный человек, не заслуживающий ни малейшего снисхождения и поблажки. Что он не приедет и советует с ней не церемониться.

– И ее арестовали?

– Да. Все как положено, следуя протоколу по вождению в состоянии опьянения. Она провела ночь в камере. Действие ее водительских прав было приостановлено, был суд, штраф, и страховка на машину обойдется ей теперь втридорога, когда она снова сможет водить.

– Теперь она ездит в Нью-Йорк на поезде, – усмехнулась праведная мать.

– Я не знаю, чем она так насолила Билли, – вздохнула сочувствующая парикмахерша. – Муж сказал, он Билли таким никогда не видел – пылающим ненавистью как раскаленный кусок железа. Все знают, что Билли – всегда ровный, дружелюбный и отзывчивый человек. Его никто никогда не видел в ярости. Он даже голоса никогда не повышал.

– Да, загадка… – А что там твой стоматолог, она вроде дружила с Маргарет, ничего не знает об этом?

Вторая праведная супруга покачала головой.

– Да, они вроде подруги, и я ее расспрашивала. Но стоматолог сказала, что Маргарет из разряда людей, которые могут с тобой водить дружбу, но при этом оставаться себе на уме и ничем не делиться. Такие люди ничего тебе не скажут, даже если в лоб спросить, они уклонятся от ответа. Стоматолог ее и так и сяк выспрашивала, но Маргарет ей ничего не сказала.

– Да, я знаю такую породу, – встряла другая парикмахерша. – У меня у самой была такая школьная подруга. Мы дружили двадцать лет, потом она поступила в колледж и уехала в другой штат. Она забеременела, родила и сообщила мне о сыне спустя полгода после его рождения. Все это время мы регулярно переписывались и болтали по телефону. Когда я попыталась выяснить, кто отец, задавая всякие наводящие вопросы, то наткнулась на полное нежелание сообщать детали. Я так и не узнала, вышла ли она замуж. Мы двадцать лет дружили и ни дня не проводили врозь! – она так разволновалась, что чуть не уронила фен. Потом, справившись с бурлящим негодованием, уже спокойнее добавила, – неудивительно, что стоматолог ничего не выяснила. Эта Маргарет – чрезвычайно непонятная особа!

Все утвердительно закивали.