Час гадалки.
Данга.
Суровое, даже угрюмое лицо этой слепой, к которой приходили с трепетом великие мира сего, не вызывало симпатий. Только то, что скрывалось за ним – дар прорицательницы – заставляло ехать к ней разных людей со всех концов земли. Даже захолустье, в котором она жила, стало известным, привлекательным. Кого только не было у нее за последний год, ведь она находилась на вершине своей славы. Артисты, музыканты, поэты, политические деятели. Объединяло этих разных людей одно: обычно приходили они к ней в смятении, и тревоге, а уходили в шоке, после которого происходил перелом в жизни. Редкие из них выходили от нее в приподнятом настроении. Даже дверь к гадалке открывали с таким волнением, какого не испытывали перед кабинетом высочайшего начальства. Некоторых подталкивали жены, друзья, и они с неловкостью, словно выполняя чью-то, не очень приличную просьбу, открывали дверь. Эти смущались своего подчиненного положения. Они осознавали, что оказались в безвыходном положении, и их ведет имидж, окружение, а уже не собственная воля. Другие, придя к заветной двери, мяли потные ладони, озирались, и шагали в неё, словно бросались в холодную воду.
Какого она происхождения, как у нее проявился дар гадалки – об этом ходили целые легенды. И только ей было известно, что никакого чуда не было в её даре, обретенном великим трудом. С раннего детства помнила она слова матери, что самый великий учитель в этой жизни – неустанный труд, а самые лучшие воспитатели – нищета и горе. Она прекрасно знала, что человек несет прошлое за своей спиной, как рюкзак с вещами, многие из которых устарели, и не нужны уже. Но их жаль выбросить. И человек достает их иногда, чтобы повздыхать, или улыбнуться. А затем положить обратно, и нести упорно дальше, как частицу самого себя. Будущее же для людей – это плод, который еще не родился, от нескончаемой беременности. Это будущее, развивающееся в утробе настоящего. Эту вечную беременность всегда торопят, мечтая взять младенца в руки, и испытать счастье материнства. Упорная многолетняя работа с людьми принесла ей мастерство акушерки по родам будущим. При этом вначале она научилась угадывать человеческое настоящее, и прошлое, и воспринимать их осязаемо. И только затем освоила способность вызывать и работать с образом будущего – этим капризным младенцем, который всегда норовил выскользнуть из рук, и шлепнуться на пол, разбившись вдребезги. Каждый человек нес в себе этого младенца, и каждый лелеял его по-своему. И у каждого человека образ будущего прятался в подсознании, убегая от восприятия. Для большинства людей образ будущего – это чистый, розовый младенец, воплощение мечты, и всеобщий любимец. Но, когда гадалка доставала этого эмбриона из лабиринтов подсознания, и выносила его на свет разума, то вид его часто бывал сокрушающим все ожидания.
Введение образа будущего в сознание человека на многих действовало парализующее. Человек вдруг бросал все свои прежние занятия, и ударялся в пьянство, или начинал употреблять наркотики, впадал в депрессию, или лихорадочно искал способа избежать той смерти, от которой должен был по предсказанию умереть, и пытался, возможно скорее, и больше получить удовольствий, быстро тратя огромные деньги, которые до этого времени упорно копил и хранил, никому не доверяя. Многие люди, узнавшие свое будущее, становились рабами этого образа, и теряли способность жить, как прежде, как все нормальные люди. В них словно ломалась внутренняя пружина. И только настоящие самородки, таланты, поистине великие люди, кредо которых сильнее любых пророчеств, продолжали фанатично служить своей идее, сгорая с ней, и воспринимая судьбу, как подтверждение необходимости нести свой крест. Как правило, это люди, часто не признаваемые современниками, которые настолько поглощены своим творчеством, что новая тяжелая перспектива в очередной раз только подстегивала их сгорать на своем поприще. И вот они идут к ней за пророчествами. Идут, как на эшафот. Все такие разные судьбами, и характерами. И такие одинаковые своей слабостью перед будущим. Обычные люди, хотя многие из них занимают высокие посты, и имеют огромные деньги, таланты. И часто бессонными ночами они встают перед ней.
Сметанин. Он был одним из руководителей в службе разведки, и вся его жизнь была подчинена порядку. Неусыпная бдительность, и постоянная готовность к активным действиям – вот его кредо. Он и карьеру сделал благодаря этому. Врожденное чувство меры оберегло его от пьянства, а в последние годы он и вовсе не пил, и не курил. Хорошая физическая подготовка, ежедневные пробежки помогали поддерживать высокий жизненный тонус, напористость. Всю жизнь был примерным семьянином. Его можно было считать образцом заслуженного успеха, и счастливой судьбы. Но вот в последнее время он начал замечать какую-то снисходительность со стороны начальства по отношению к нему. И подчиненные, даже самые преданные, и почти влюбленные в него, иногда виновато прятали от него взгляд. Впервые в жизни он почувствовал замешательство, и не знал, что предпринять. А тут еще эти разговоры о прорицательнице. И к гадалке он явился с твердым намерением узнать, кто «под него роет», и даже принес фотографии подозреваемых им сослуживцев. Пришел в смятении духа, т.к. впервые вынужден был «заняться чертовщиной», в которую никогда не верил. И когда он стал расспрашивать гадалку о проблемах службы, то был обескуражен, что она ничего не ответила ему. После долгой паузы она внезапно приблизилась, и попросила лечь на диван. Она задумчиво поводила ладонями над его животом, и он отчетливо ощутил необычайно сильное тепло ее рук через одежду. Она вдруг сказала ему, что он имеет серьезное заболевание, и ему нужно думать о здоровье, и о «вечном», а не о карьере, которой он посвятил всю свою жизнь. «Что это значит?» – спросил Сметанин, придавая своему вопросу привычную интонацию надменности и скрытой угрозы. Данга давно привыкла к раболепству со стороны клиентов, и была уязвлена чиновничьим хамством в его тоне. Она посуровела, помолчала, и ответила, так, чтобы слышала и жена Сметанина, стоявшая у двери: «У вас рак печени, и полгода жизни». Ужас холодной, и липкой жабой охватил сердце Сметанина. Злость, страдание, обида, обуревали его. И он впервые в жизни за много лет не смог сделать хорошую мину при плохой игре. Машинально он стал ругаться, еще больше теряя лицо. Он был в шоке.
Буквально через неделю его уже подробно обследовали, и консилиум специалистов, который собрали специально для него, выглядел поминками. Врачи прятали глаза, а профессор разразился монологом: «Вы, батенька, не следите за своим здоровьем, а возможно склонны к горячительным напиткам, и слишком поздно обратились, чтобы рассчитывать на хороший результат, но в любом случае, вам придется ложиться в стационар, хотя даже оперативное вмешательство уже несвоевременно». Сметанин даже не стал возмущаться «горячительными напитками и отсутствием внимания к своему здоровью». Он был, словно в трансе. Диагноз гадалки подтвердился, и Сметанин из состояния шока перешел в неистовство. Поругавшись с родственниками, он загулял. Через считанные месяцы он уже пьянствовал с вокзальными проститутками, и вскоре умер от рака печени. На похоронах, которые были нищенскими, и которые сделал сын, т.к. жена отказалась, один старый друг Сметанина прояснил проблему умершего. Он сообщил, что действительно, правильный, трезвый образ жизни и занятия спортом способствовали улучшению здоровья, и долголетию, но Сметанин, будучи еще солдатом, облучился на учениях, и ко всему прочему любил дорогие и вкусные, импортные продукты, колу, и часто их употреблял. А во всех этих продуктах содержатся канцерогенные консерванты, которые, вероятно, и вызвали у него рак печени.
Валера. Милейший человек, душа компании, и любимец женщин. Достаточно умный, чтобы всегда чувствовать себя счастливым. Все в этой жизни ему удавалось. Баловень судьбы, он со всеми он был в прекрасных отношениях. К гадалке он пошел сопровождать своего друга, которого надо было поддержать морально в трудной ситуации. Про себя ему было неинтересно узнавать, так как фортуна была к нему всегда благосклонна. Но подтолкнул его обратиться к гадалке необычно изменившийся вид друга после предсказаний. И Валера, заинтригованный предсказательницей, и ее необычайным влиянием, почувствовал привычный, легкий азарт, когда разыгрывал простых и наивных людей, не его круга, случайно попавших в высшее общество. Он вошел к гадалке, и спросил ее, чуть снисходительно, и со скепсисом: «А что вы можете сказать обо мне?». Та не ожидала без представления второго клиента, и, подойдя к Валере, услышала запах дорогих духов. Она молча прикоснулась к одежде Валерия, ощутила шикарную ткань, и застыла. Затем, после долгого молчания заговорила: «В эту зиму, красавец, ты попадешь в аварию, и будешь умирать в реанимации долго и мучительно. Смотри!» – приказала она, и прикоснулась руками к его закрытым глазам. Изумленный Валера зашатался, помутнел взором, и словно зомби стал бормотать: «Да, да я вижу». Словно в тумане он увидел самого себя, страшно худого, обросшего щетиной. Он лежал в белой палате, подключенный к аппарату искусственного дыхания. Сидевшая неподалеку молоденькая, симпатичная медсестра, которую тискал дежурный врач, ответила кому-то: «Да уже полгода никто к нему не ходит – кому он нужен? Догорай моя лучина» – с этими словами медсестра освободилась от объятий, подошла к больному, и начала переворачивать его, протирая пролежни. Затем видение исчезло. Гадалка отошла от Валерия, который застыл столбом на месте. Потом он долго потирал лоб, и, словно сомнамбула, пошагал к двери. Неделю, задумчивый, и потерянный он ходил по своей богато обставленной квартире, не замечая никого. Затем он ушел в монастырь. Бросил друзей, и женщин, стал трезвенником, и удивлял монахов смирением, и рвением в служении богу. Но зимой был совершенно случайно сбит проносившимся по деревне джипом, и умер в реанимации после долгих мучений.
Грудинин. Но вот однажды к гадалке пришел человек, который поставил ее в тупик. Это был художник. Его профессию, а также то, что он без жены, она поняла по запаху красок, пропитавших всю его несвежую одежду. Расслабленность позы, уверенный голос подсказали ей, что он пользовался успехом у женщин. Понять, что он рисует в непривычной манере, необычные сюжеты, вызывающие темы, и скандально ведет себя в обыденной жизни, тоже было нетрудно – таковы все художники, если они настоящие. А он был именно таким. Он давно стал одиозной фигурой, и его имя использовали, как пугало. У него не было друзей, и он давно потерял близких из-за своей эгоистичности и непредсказуемости. У него была только убежденность, что он должен делать то, что делает, и сносить все тяготы судьбы. А вот дальше был тупик. Ничего не появлялось перед ее внутренним взором. Будущего она не видела. Его аура была сильнее. И она напряженно думала. Наконец сказала, почти наугад: «Ты умрешь в нищете, в цветущем возрасте, на свалке, среди бомжей». Он, ошарашенный, только спросил: «А мои картины?». «А вот картины-то будут жить долго, в шикарных особняках, и в дорогой упаковке» – ответила слепая. И художник с удвоенной силой стал творить, создал настоящие шедевры, и спокойно принял предсказанную в нищете смерть.
Вадим. Шоумен. Это был мужчина за 40, уже лысеющий, но крепкий и напористый, для которого «второе счастье» оказалось и первым, и главным. Благодаря хамству, и наглости, звериному чутью в интригах, он вырвал себе место на одной из передач телевидения, приобрел все блага, и, наконец, купил юную девушку в жены. Он вставал и ложился с особым, острым чувством наслаждения богатством и властью, о которых многие годы столько мечтал. Вечный двигатель его энергии работал на топливе успеха. Но вот на одной из вечеринок на TV он допустил довольно грубую реплику в адрес молодого, невесть откуда взявшегося у них сотрудника. «Чего не бывает по пьянке!» – как всегда утешал он себя, будучи с похмелья, и перебирая в памяти этот эпизод. И никогда бы он не обратил внимания на свой типичный прокол: по пьянке он любил «повыступать». Но последующие встречи с этим обиженным сотрудником насторожили его. Тот не выглядел огорченным, но был подчеркнуто вежлив, и довольно прохладен в общении, не заискивая, и тем более не раболепствуя перед ним, что было необычно для нового, молодого сотрудника. Затем Вадим по слухам выяснил, что молодой сотрудник является ставленником очень солидных людей, и с этим крепким орешком разыгрывается многоходовая комбинация. Он почувствовал, что близок мат в его шоуменской партии. Никто не мог его успокоить и помочь найти выход. И тогда он решился пойти к гадалке. Не успел он пройти с порога, как слепая, не слыша его, сказала: «Твоя передача у всех на устах. Но подойди ближе, я чувствую, что беда идет за тобой». Она усадила его за стол против себя, взяла его руки в свои, и долго держала, покачивая головой. Наконец она заговорила: «Ты долго будешь сопротивляться, и пытаться прошибить лбом стену. Но тебя уже заказали. Летом, скоро, вижу твою головушку в луже крови». Вадим побледнел, как-то обмяк, и, слегка пошатываясь, вышел из квартиры гадалки. К удивлению многих, но не всех сослуживцев, вскоре после этого предсказания он внезапно исчез. Поговаривали потом, что он стал жить в деревне. Вадим действительно уехал в сибирскую глубинку, стал фермером, и даже в этой глуши дела его круто пошли вверх. Талант не зароешь. Он стал популярен в народе, сплотил вокруг себя других фермеров, добился кредитов, и становился уже звездой областного масштаба. Но здесь его «заказал» бывший председатель местного ООО, и киллер сделал контрольный выстрел. И голова его лежала в луже крови.
Скрягин. Рядовой бухгалтер. Бухгалтер, жадный до денег, держал свою семью, и детей в строгости. Всю жизнь копил, и ходил в стареньком, поношенном костюме. Каши, да постные супы сделали его и близких тощими, злыми, и живучими. А совсем недавно Скрягин потерял покой, когда ему в шутку начальник посоветовал выиграть миллион, сказав, что «только такие, как ты и выигрывают лотереи». К гадалке он пошел узнать, суждено ли ему выиграть в лотерее миллион. Он хотел это знать наверняка, чтобы не тратить зря деньги на билеты. Слепая, услышав такой вопрос от невзрачно одетого служащего, подошла к нему, наложила свои руки ему на голову, и долго к чему-то прислушивалась. Наконец она сказала: «У тебя и сейчас уже уйма денег, но посмотри, что будет с тобой в конце твоей полной надсадного труда и лишений жизни, когда ты накопишь два миллиона!». Тут она слегка надавила пальцами на его закрытые глаза, и Скрягин отчетливо увидел свой собственный образ. Как на телеэкране. Да, это был несомненно он, только сильно постаревший, и согбенный. Он увидел себя в казенном доме, где он стоял у окна, всматриваясь вдаль слезящимися глазами. Какой-то знакомый молодой парень, подъехал к этому дому на богатом лимузине, занес ему в палату сумку с едой, поставил на стол бутылку водки. Скрягин выпил водки, и заплакал горючими слезами, пытаясь о чем-то просить этого парня, хватая его за полу пиджака. Но парень уже торопился в машину, где его ждали молодые девицы. Слепая прорицательница, отняв руки от его лица, сказала: «Тебе суждено умирать в доме престарелых, а деньги твои прогуляет внук». Задумчивый, и необычайно тихий возвратился Скрягин домой. Долго он ходил из угла в угол по квартире, потом лежал на диване, сидел в кресле, и опять ходил, о чем-то мучительно думая. Так и не сомкнув глаз, ранним утром он вышел из дома с рюкзаком за плечами, и, отдирая от себя плачущую жену, смотрел куда-то вдаль стальным отрешенным взглядом. С тех пор никто его не видел. Скрягин уехал на Север, где был несколько лет простым рабочим. Он работал до изнеможения, и пил до потери памяти. Но стал инвалидом после ранения в поножовщине из-за гулящей девки, и попал в дом престарелых, а его деньги прогулял внук.
Евгений. Писатель. Он был писателем. Весь его облик источал доброту и открытость. Жизнелюбие физически ощутимо пульсировало в нем, и притягивало других. Бывали очень редкие моменты в жизни, когда он расстраивался, и терял над собой контроль. Именно в такой ситуации он и оказался после ухода жены. Почти в трансе его привели к гадалке. Та постояла, поводила ладонями, и сказала: «За твоими плечами идет слава. Скоро все будут знать о тебе, и тебя покажут по телевизору. Ты будешь богат. Радуйся! А женщина, которая от тебя ушла, скоро возвратится, но ей будет трудно пробиться к тебе из-за толпы поклонниц». Окрыленный писатель почти вылетел от гадалки, затем вернулся, стал благодарить ее, и жать ей руки: «Я обязательно о вас напишу. Огромное вам спасибо!». Вскоре написанный писателем сборник произвел фурор. Он стал знаменитым, и богатым. И жена собралась вернуться к нему, но многие поклонницы молодого писателя уже кружили ему голову.
Роман. Партиец. С юных лет впитал идеалы коммунизма. Жил для счастья других, сгорая сам. Но в жизни страны наступила перестройка, и профанация этих идей стала очевидной, партия раскололась. Он осознал, что наступило время, когда революция, и всеобщее счастье никому не нужны, и теперь каждый живет сам по себе, «своя рубашка ближе к телу», а его фанатичная самоотверженность никому не нужна. И его в лучшем случае не замечают, а в худшем – издевательски смеются. Он ушел от общественных дел, из распавшейся партийной организации, впал в депрессию, не мог справиться с собой. Семья поддерживала его, и привела к гадалке, чтобы настроить на новый жизненный путь, и спокойно отказаться утопических идеалов. В дверь к гадалке он вошел, как замороженный, безразлично уставившись в пространство. Гадалка пыталась достучаться до него, говоря, что крушение идеалов, и надежд, которое он пережил, сменится новым кругом общения, и новыми, более грандиозными планами. Но Роман стоял такой же отупевший, устремив взгляд вдаль, словно не слыша ее. Тогда гадалка пригласила родных, и сообщила, что Роман в депрессии, и намеревается наложить на себя руки, и только лечение у психиатров может предотвратить самоубийство. Как-то неуловимо изменившись в лице, Роман краем своего сознания впитал эту информацию. Осознав перспективу попасть в сумасшедший дом, он становится дерзким преступником, совершает несколько грабежей «буржуев», попадается, и в тюрьме кончает жизнь самоубийством.
Василий. Изобретатель. Всю свою жизнь он делал изобретения, не замечая своего, почти нищего быта. Тот скромный достаток, уют, и тепло, которые окружали его, он имел благодаря своей преданной жене. И хотя его изобретения регистрировались, но в этой стране они были никому не нужны, и не приносили дохода. И особенно после перестройки, когда всю страну превратили в огромный базар, и остановились предприятия, ему уже не хватало даже на жизнь. На грани отчаяния, посоветовавшись с женой, он идет к гадалке, чтобы сделать выбор: бросать все и ехать за границу, куда его давно уже приглашали, или на что-то еще надеяться здесь. Данга предсказывает ему, что он останется изобретателем, куда бы не поехал. И везде он будет признан, и востребован, хотя в родной стране – в последнюю очередь, и далеко не сразу. Узнает, что умрет за своей работой, обладая уже огромным состоянием, любимый близкими, и друзьями, признанный всеми. С удовлетворением принимает предсказание, и с удвоенной силой работает.
Час гадалки.
Но вот пришел и ее час. Неприятные ощущения в груди давно уже переросли в ноющую боль. А теперь боль становилась грызущей, и нестерпимой. Свой диагноз она поняла с первых симптомов. Один известный хирург, которому Данга предсказала громкую славу, и долгие годы жизни, узнав о ее болезни, приехал, осмотрел ее, и предложил ей операцию, которая гарантировала выздоровление. Но тогда она отказалась.
Пытаться спорить с судьбой, со своей повелительницей? С той, которая всесильна, и никакие ухищрения людей не способны обмануть ее. Она знала, что это невозможно, и не пыталась повторить тщетные попытки своих клиентов, которые, убегая от судьбы, приходили к ней.
Стала работать до изнеможения. С раннего утра и до поздней ночи принимала страждущих. Засыпала мертвым сном, и вновь трудилась. Но скоро и этот сон у нее отняла боль. Долго отказывалась от обезболивающих, но пришлось прибегнуть и к ним. И вот она потеряла работоспособность, и лишь изредка принимала людей. Невыносимо трудно было отказываться от облегчающей операции, и от дальнейшей жизни с родными и близкими ей людьми. После нескольких мучительных ночей она согласилась пригласить к себе того самого хирурга. Он долго и внимательно осматривал ее, и она ощущала нарастающую мрачность его настроения. Наконец он сказал: «Можно сделать только паллиативную операцию, надеяться на полное выздоровление уже поздно». Она ждала этих слов, и боялась их, как приговора, который, впрочем, много раз делала сама. Другим людям. Не выказала смятения, отчаяния. Но все равно, как-то обмякла, затуманился взор. Хирург уловил сразу ее человеческий надлом, почувствовал неловкость, сказал: «Но можно попытаться…» Она остановила его: «Благодарю вас. Я все знала о своей болезни, но не все знала о возможностях современной хирургии. Теперь знаю». Распрощались на какой-то недоговоренности.
А терпеть становилось невыносимо. Инъекции промедола снимали боль лишь на считанные часы, а боль продолжалась сутками. Нудная, и тошнотворная в самом начале, и невыносимая, как звук сирены, когда достигала максимальной степени, боль выматывала ее. Это был повторяющийся кошмарный сон, от которого все труднее проснуться. Она помнила, и ощущала в себе эту боль даже, когда ее не было, в редкие минуты покоя, или после инъекции обезболивающих. Она тяготила ее, как камень за пазухой, как постылое бремя неизвестно кем, и за что возложенное на нее. Она ослабла, с трудом поднималась с постели. Пытаясь избавиться от болезни, Данга начала голодать. Она знала об этом сильнейшем оздоровительном методе, но впервые в жизни она вознамерилась испытать его на себе.
С 7 дня голодания боли заметно притупились. Появилась работоспособность, пропало чувство голода. Но она не возобновила прием клиентов, а только упорно молилась, и в одну из ночей услышала.
«Данга, я изменю твою судьбу. Ты избавишься от болезни, но возвратишь мне свой дар. Ты перестанешь быть гадалкой, и будешь такая же, как все. Тебя удачно прооперируют, и ты станешь простодушной, стеснительной толстушкой, полюбишь много и вкусно есть. Ты проживешь еще десяток лет, валяясь на диване, перед телевизором. Если ты согласна, поезжай завтра к хирургу, и соглашайся на операцию. Остальное сделаю я». И наступила звенящая тишина.
Данга проснулась в поту, долго не могла понять, был ли это сон? Затем поднялась, походила по комнате, вышла во дворик, подняла слепые глаза к звездному небу. По щекам ее текли слезы. В эту ночь она больше не ложилась спать.
На 14 день голодания, перед самой смертью, возобновились боли в груди, и к ним присоединилось чувство невыносимого наслаждения, будто кто-то огромный и нежный бережно несет ее в своих руках, поглаживая пораженное место, от которого исходит уже не боль, а щекотание и удовольствие, переходящее в экстаз. Она умерла с улыбкой на лице, исхудавшая, и умиротворенная.
27.05.04. Юрий Генч.
