В конце ноября проводили Игоря в армию. На проводы были приглашены самые близкие его товарищи по старому дому на Сивцев-Вражке. Игорь сам не хотел, чтобы из этого события делали что-то сверхординарное. Ни грусть, ни тем более радость, не сопровождали это событие. Банальная необходимость и все так к этому и относились. Посидели за столом, выпили, закусили, поболтали о том, о сем. И разошлись. А назавтра рано утром встретились вновь, и пошли провожать Игоря на сборный пункт. Сборы были назначены на восемь утра, и Иван простился с братом раньше, так как он спешил на работу тоже к восьми утра. Была глубокая осень или уже наступила зима, никто толком не мог понять. Для Москвы это время года не самое приятное: темнеет рано, светает поздно, ночами сильно подмораживает, выпадает снег, а утром он может растаять и снова замерзнуть. Обычно сильный ветер делал погоду еще более холодной. Настроение было прескверное.
Но вот наступил день сдачи экзаменов на разряд. Иван считал, что он готов к этому и его наставник также подбадривал его своей уверенностью в успехе. Иван не был первым учеником у Александра Ивановича, и все они сдавали экзамены с первого раза.
Экзамен проходил в кабинете начальника цеха. Комиссия состояла из трех человек: собственно Сафонов Аркадий Иванович, его мастер Сизов и начальник отдела кадров Николай Иванович. Был здесь также и наставник Ивана Куприянов Александр Иванович. Сафонов открыл это собрание и представил высокой комиссии испытуемого.
– Котов Иван Павлович, ученик слесаря цеха КИП и А. Срок обучения три месяца. За время обучения проявил себя старательным и способным учеником. Имеет хорошую базовую подготовку по физике и электротехнике. Во время аварии в турбинном цехе проявил оперативность и показал себя с лучшей стороны по устранению повреждений, связанных с выходом из режима котла, за что и получил благодарность. Какие будут вопросы к Котову?
Первым выступил Сизов. Он отметил хорошую подготовку и достаточный уровень знаний, старательность и дисциплинированность Ивана и выразил уверенность в том, что став самостоятельным работником, он без сомнений справится с различными сложностями, которыми полна работа слесаря по приборам и автоматике.
Николай Иванович отметил высокий уровень образования и общей культуры, умение вести себя в коллективе, дружелюбие, что связано с хорошим воспитанием, которое он получил в семье. Ведь все эти качества непременно были заложены Ивану его отцом, полковником запаса, Котовым Павел Ивановичем. Завершая свою несколько корявую, но очень лестную для Ивана речь, он предложил присвоить Ивану четвертый, а не третий, как обычно, разряд слесаря по цеху КИП и А.
Предложение Николай Ивановича выходило из правил. Обычно первой ступенью был третий разряд, а четвертый присваивался при условии хорошей работы только через год или два, но Николай Иванович счел, что данный случай не ординарный и Котов Иван уже сейчас может получить четвертый разряд. Спросили наставника, и тот выразил свое согласие. Он сказал, что Котов Иван хорошо разбирается в приборах и автоматах в пределах тех участков, где им пришлось работать и что в дальнейшем Иван собирается учиться в институте по нашей специальности, так что мы можем вырастить из него хорошего специалиста-энергетика. Иван сидел пунцовый как вареный рак, и это еще больше располагало к нему членов комиссии. Наверно, Иван, в самом деле, был достоин такой высокой оценки. К слову сказать, это была первая в его жизни похвала руководства за его скромный труд. Потому и был пунцовый, что в первый раз: не привык еще к похвалам.
Дома его с теплом поздравили родители, а Олег сказал, что с него причитается. Вечером устроили семейный ужин, на котором говорили тосты за успехи младшего из членов семьи Котовых. Отец говорил, что он всегда был уверен в способностях Вани, что он никогда не огорчал его, а только радовал своими успехами, не то, что некоторые. При этом он взглянул на Олега. Мать просто подошла и поцеловала сидящего за столом Ивана, пожелав ему здоровья и счастья в жизни. Олег поздравил его с первым настоящим успехом и пожелал ему «так держать».
Три дня и две ночи шел снег. Сначала он был тихий, пушистый, позже повалил хлопьями, а на третий день снег стал мелкий, но густой, поднялся низовой ветер, задувающий поземку вокруг домов и подворотен. Заметно похолодало. По ночам температура опускалась за двадцать градусов. Ни на много теплее было и днем. Снегоуборочные машины трудились круглосуточно. Они ползали по мостовым вдоль тротуаров, собирая снег своими кривыми лапами и откидывая его на транспортерную ленту. Сменяя друг друга, вплотную к ленте один за другим подъезжали самосвалы. Уже через несколько минут нагруженные машины отчаливали с полным кузовом снега. Только они одни знали, куда надо свозить собранный снег. К концу третей ночи ветер стих, снег прекратился, и появились рваные лоскуты синего неба. Давно уже Москвичи не видели синего неба над головой.
Была пятница. Утром Иван вышел из подъезда своего дома и наткнулся на остатки сугроба, которого обошла лопата машины или дворника, поскользнулся, но устоял на ногах. Непроизвольно выругался сквозь зубы, посмотрел на сереющее предрассветное небо и направился в сторону Арбата. Он привычным маршрутом держал путь на работу. Придя в цех, Иван ощутил какое – то общее беспокойство, слесари были несколько возбуждены, спорили о чем-то. Все оказалось очень просто, хотя и проблематично. Снегопад завалил ветку железной дороги, шедшую от магистральных путей за Киевским вокзалом, и прекратилась подача угля, на котором в зимнее время работали котлы. Запасы угля к утру пятницы полностью заканчивались и котлы могли остановиться. Это было равносильно аварии. Нужно срочно организовать работу по расчистке путей. Все ждали руководящих указаний со стороны дирекции ТЭЦ о количестве рабочих, которых надо было послать на расчистку снега. Но в каждом цехе каждый рабочий приставлен к своему агрегату, и выключить его из технологического процесса нереально. Это также чревато большими неприятностями. Как говорится: запасных игроков не было. Кроме того, кому по душе идти на двадцати градусный мороз из теплого помещения и горбатится с лопатой на расчистке снега. Это и вызвало суету и споры среди сотрудников цеха. А уголек между тем в топках котлов догорал, и дирекция пыталась связаться через райком партии и попросить помощи от железной дороги. В конце концов, это именно она ответственна за сложившееся положение. Разве нет в распоряжении железной дороги и специальных агрегатов, очищающих пути и специального персонала. После некоторой паузы райком связался с дирекцией ТЭЦ и объяснил, что тем самим придется позаботиться о доставке вагонов с углем, а потому и расчистке дороги от снега.
– У Киевской железной дороги все резервы использованы, стоят пассажирские составы, а на подходе и промышленные и продовольственные грузы для Москвы и Москвичей в товарных вагонах. Так что действуйте сами.
– А если погаснут котлы и прекратится подача электроэнергии, что тогда?
– Не будьте наивным, – посоветовали директору ТЭЦ на другом конце телефонного провода, находящегося в райкоме партии, – тогда Вы будете нести персональную партийную ответственность. Вы знаете, что это такое.
Да, директор ТЭЦ знал, что такое персональная партийная ответственность за срыв выработки и подачи электроэнергии. Директор ТЭЦ 12 был депутатом Мосгорсовета и не раз сталкивался с подобными ситуациями. На расчистку путей от снега было решено для начала направить двадцать человек, хотя руководство железной дорогой требовало не менее тридцати. Снег должен быть убран до конца рабочего дня, так как стоящий на подъездных путях состав с углем блокировал одну из основных ветвей дороги, и убрать его нужно в кратчайшие сроки. Каждый час простоя состава с углем обходился ТЭЦ12 штрафными санкциями, не предусмотренными в бюджете организации до конца года. Была составлена «разнарядка» на количество рабочих для уборки снега. На долю цеха КИПиА выпало два человека. Этот цех по количеству людей был самым маленьким.
– Выбирайте братцы, кто без особых потерь может отправиться на расчистку, – обратился к коллективу рабочих Сизов. – Это внештатная ситуация и я приказывать не могу. Прошу понять меня и дирекцию ТЭЦ. Положение может стать катастрофическим.
Другими словами, нужны были два добровольца, причем отсутствие которых на своих рабочих местах было бы наименее ущербным для работы всей ТЭЦ. Иван понял, что в данном случае он – крайний и нет нужды дожидаться особого приглашения.
– Я, пожалуй, смогу, только дайте дополнительную пару рукавиц и что-нибудь накинуть сверху, – согласился Иван. Вторым вызвался Маркин, который из всех «тяжеловесов» был моложе и имел меньший разряд. Из кладовки притащили две телогрейки совсем новенькие и достаточно теплые и вручили по две пары рукавиц на случай, если первая пара промокнет от снега. Сбор был у склада с углем, столь критически опустевшего. Дождались, когда соберутся все двадцать, и под началом какого-то рабочего, которого Иван раньше не знал, вся группа отправилась в сторону киевской железной дороги.
Пока добирались до стоящего на путях состава, успели понять, насколько критической была ситуация. Железнодорожных путей не было видно ни под ногами, ни впереди. Снег был по колено. Хорошо, что ветер стих, и небо очистилось. Слабые солнечные лучи поигрывали на снежном покрове. «В такую погоду, наверно, хорошо на опушке леса на лыжах кататься», – подумал Иван, хотя с детства не вставал на лыжи. Он почему-то вспомнил Павку Корчагина, который тоже, кажется, расчищал пути от снега, обвязавшись полотенцем вместо шерстяного шарфа. Выданная Ивану телогрейка оказалась очень теплой и удобной. Сегодня он впервые одел такую одежду и теперь совсем не жалеет об этом. Отбрасывая рыхлый снег с путей, Иван думал о всякой всячине, как это было всегда, когда он делал какую-то автоматическую работу. Он почему-то вспомнил Полтаву и встречи с девушками. «Как это было давно», – подумал он, хотя прошло всего не больше полугода. Ему подумалось, как много перемен прошло за это время, что он уже стал совсем другим человеком, не мальчишкой, только что окончившим школу, а серьезным юношей, рабочим парнем, специалистом, умеющим зарабатывать себе на жизнь. И на этом фоне, каким смешным и жалким показались ему намерения жениться еще тогда, в Полтаве, уверенность в том, что он сможет обеспечить себя и жену. Он усмехнулся своим мыслям и испытал некоторую неловкость за себя того, который был на его месте пол – года назад. Иван взрослел.
А между тем интенсивное размахивание лопатой со снегом заставило Ивана расстегнуть две верхних пуговицы телогрейки. Спина стала мокрой от работы. А вот руки и ноги замерзали. Впереди метрах в ста слева от путей была какая-то будка, похожая на будку стрелочника или обходчика. Над крышей была труба, и из нее шел дымок. Время от времени дверка будки открывалась и в нее или из нее выходили рабочие с лопатами: одни, чтобы согреться, другие, чтобы продолжить работу. Закончив расчистку своего участка дороги, Иван тоже пошел погреться. О, какое это было блаженство оказаться в теплой будке с печкой, да еще с чайником, полным горячего сладкого чая. Молодец тот, кто это придумал! И телу теплее и на душе веселее. И хотя Иван заметно взрослел, он все равно оставался совсем еще юным.
Часа через три от начала работы со стороны ТЭЦ на путях показалась новая группа рабочих в телогрейках и с лопатами на плечах. Как выяснилось – это была вторая группа, которую собрали из рабочих строительства нового объекта ТЭЦ. Совместными усилиями поезд с углем был вызволен из снежного плена, когда уже стемнело и зажглись фонари на столбах, стоящих вдоль железнодорожного полотна. Поезд медленно, как-бы ощупывая рельсы, двинулся мимо своих спасателей. Машинист из своей кабины помахал им рукой. Котлы будут продолжать работать.
