Александру Дидыку
Если автор предваряет своё повествование словами классика, то тем самым убивает, по крайней мере, двух зайцев. С одной стороны, он определяет себе выгодное положение как человека просвещённого — не только кропающего не приходя в сознание свои нетленные сочинения, но и читающего или хотя бы прислушивающегося к читающим. С другой же стороны, читатель после минутного замешательства ввиду отсутствия ссылки или какого-либо суфлёрского подмигивания (да кто же это — если не Шекспир, не Данте, то Гёте уж наверняка?!), наконец-то, осознаёт, что поставлен вровень с самим писателем и начинает чувствовать себя уверенно и даже вальяжно, типа: ну что, брат Пушкин? И таким образом между автором и читателем складывается атмосфера взаимного уважения и доверия, что при счастливом стоянии звёзд может привести и к взаимной любви…
Иногда книга — это не только лучший подарок, но и острая необходимость.
Марина Сергеевна Марлина, учительница физики в гимназии с математическим уклоном, заканчивала свой ежедневный бег с препятствиями. На данную минуту успешно были преодолены следующие: покупка продуктов; занесение части из них больному отцу, живущему по соседству и не выходящему в связи с недавним инсультом после смерти жены, мамы Марины Сергеевны; акт проведывания Ярика Долгих, рыжего толстого ученика класса, в котором Марлина была классным руководителем, вторую неделю хворающего от какой-то непонятной инфекции, несмотря на вполне цветущий вид.
Оставался, слава Богу, лишь один пункт назначения — книжный магазин «А — Я», пару месяцев тому назад открывшийся прямо в доме, в котором Марина Сергеевна жила вместе с семиклассником-сыном Владиком и уже почти без мужа.
Самооткрывающиеся стеклянные двери галантно впустили Марлину в книжный. Цель была конкретна и, по мнению самой Марины Сергеевны, несложна: «Отцы и дети» Тургенева в недорогом переплёте, что-то вроде «школьной библиотеки». Дело в том, что Владику, мальчику с явно гуманитарными способностями, но стоически несущему крест математического уклона из-за мамы, поручили подготовить реферат именно по этому тургеневскому роману. Владик ринулся было в библиотеку, но из Тургенева оказалась лишь тоненькая, зачитанная до прозрачной ветхости, «Ася». Младший Марлин огорчился не на шутку, ведь так хотелось отыграться за сплошные тройки по точным предметам перед одноклассниками, многие из которых и фамилии Тургенев, кажется, слыхом не слыхивали (скажем, Пелевин — это ещё куда ни шло)…
Вот и пришлось маме подстраховывать сына. Марина Сергеевна закрыла маленьким красным ключиком ячейку, где остался дожидаться её пакет с творогом, молоком и хлебом, и быстро прошла в зал.
Яркий свет буквально ослепил Марлину. Прямо перед ней возник молодой нахрапистый мужчина с микрофоном в руке, который, сверкая ослепительной улыбкой, быстро затараторил хорошо поставленным голосом:
— Дорогие телезрители! Итак, именно в эти минуты с вами ваша любимая передача «Домашнее чтение». И мы рады приветствовать тысячного посетителя, вернее очаровательную посетительницу, книжного супермаркета «А — Я». Представьтесь, пожалуйста…
Марина Сергеевна, ослеплённая бьющими прямо в глаза осветительными установками, медленно отчеканила сухими губами:
— Марлина Марина Сергеевна, учительница физики гимназии с математическим уклоном.
— Марина Сергеевна, — ведущий резко выбросил микрофон прямо к её лицу, — а какую именно книгу вы сейчас читаете?
— «Процесс» Кафки, — механически ответила Марлина.
А что, собственно говоря, было отвечать? Что уже сто лет вообще ничего не читает (дома еле успеваешь приготовить ужин, по-быстрому пройтись красным шариком по стопке тетрадей будущих Ландау, помочь Владику решить хоть пару уравнений)? Или что читала-читала «Процесс» (подруга, Аллка Свиридова, дала: Мариша, Кафка, мол, the best!), но так недочитанным и вернула? Или что у неё самой вот-вот начнётся процесс, бракоразводный?
Месяц назад муж, кстати, коллега-учитель физкультуры в родной гимназии, преподнёс Марине Сергеевне настоящий сюрприз. Борис Марлин, прозванный ещё былыми поколениями старшеклассников Бобом Марли (а как прикажете называть худого спортсмена с шапкой кудрявых чёрных волос и толстыми губами, к тому же носящего такие имя и фамилию?), сидя на кухне, сделал Марине Сергеевне следующее заявление.
— Мариша, — вкрадчиво, чтобы не слышал сын, делающий в комнате уроки, сказал Боб Марли, шевеля толстыми губами, на которых висели крошки от уничтожаемого им ужина. — Ты у меня единственный настоящий друг. Ты всё поймёшь…
Действительно, хоть и с трудом, Марина Сергеевна поняла всё. В Боба Марли влюбилась маленькая малоприметная десятиклассница Настя, живущая в однокомнатной квартире с больными матерью и бабушкой. И Насте очень нужен самый дорогой и близкий для неё человек — Борис Юрьевич Марлин. И поэтому Борис Юрьевич, как честный, не двуличный человек, высоким принципам которого претит играть и нашим, и вашим, должен красиво и благородно развестись с Мариной Сергеевной и переехать жить к Насте, её маме и бабушке.
— Мариша, родная, ты всё прекрасно понимаешь, — шевелились толстые губы человека, который когда-то (ещё совсем недавно!) был самым-самым любимым на свете. — Ты, конечно, не волнуйся, я буду помогать Владу материально (ха — учитель физкультуры!), приходить играть с ним в шахматы…
— Боря, — мягко сказала Марина Сергеевна, с удивлением для себя открывая, что губы мужа, казавшиеся ей когда-то такими необыкновенными, сейчас выглядят какими-то уродливыми, даже смешными. — Ты не волнуйся, я всё понимаю. Делай так, как считаешь нужным.
Борис Юрьевич с жаром обнял бросаемую супругу и со слезами на глазах сказал:
— Если бы ты знала, как им без меня тяжело!..
— Уважаемая Марина Сергеевна, — голос телеведущего опустил Марлину на грешную землю, — по условиям нашей программы вам полагается приз, которым будет, естественно, лучший в мире подарок — Книга. И какую же книгу вы унесёте сегодня домой?
Марина Сергеевна, из головы которой напрочь вылетели тургеневские «Отцы и дети», торопливо скользнула взглядом по вспыхивающим золотым тиснением томам. И тут её буквально поразило сияние пяти букв «ДАНТЕ».
— Данте, — смущённо промолвила она.
…Марина Сергеевна на кухне извлекала продукты из пакета, когда на пороге её домашнего кабинета возник Владик, худенький некрасивый мальчик с большим ртом.
— Мамуля, ну что, получилось, — спросил он низким ломающимся голосом, — «Отцов и детей» принесла?
— Вот, — рассеянно кивнула на лежащий на кухонном столике тёмно-синий фолиант с золотистыми буквами Марина Сергеевна и посмотрела в окно.
— Данте «Божественная комедия», — медленно шевеля папиными губами, прочитал Владик.
Затем он посмотрел на маму и сдержанно улыбнулся. В эту минуту ему так хотелось её обнять — нежно-нежно! Но он уже понимал, что любить — это не только чмоки и объятия. И не столько. Ему казалось, что любить — это когда хочешь помочь любимому человеку, только не знаешь — как.
— Да, — машинально повторила слова сына Марина Сергеевна, — божественная комедия…