ОК! (рассказ)

Что может быть лучше нежданно-негаданно нагрянувшего отпуска в середине апреля?

Аркадий Петрович Горобец задумчиво глядел в окошко купе скорого поезда Ужгород–Киев, благостно попивая душистый чаек из стакана, весело дребезжащего в подстаканнике. На фоне неподвижной гряды заснеженных гор стремительно проносились маленькие уютные домики с красными черепичными крышами, церквушки с аккуратными, сияющими в лучах заходящего солнца обращенными на восток крестами кладбищами, игрушечные разноцветные коровы и козы, идиллически пасущиеся на уже зеленеющих лужайках.

«Все-таки, какая это удивительная штука жизнь», — подумал Аркадий Петрович, закусывая чай песочным печеньем, взятым специально в дорогу, и слезы умиления сверкали в его глазах.

К счастью, ничто не мешало Горобцу созерцать живописные закарпатские пейзажи, благо двое попутчиков – низкорослых коренастых хлопцев-спортсменов, возвращавшихся со спортивных сборов, замертво спали на верхних полках, по-детски всхлипывая и посапывая.

Одно место, как раз напротив Аркадия Петровича, было свободно, однако проводница предупредила, что четвертый пассажир подсядет во Львове часов в десять вечера.

— Милости просим, — машинально ответствовал Горобец, снова сладостно погружаясь в дорожные размышления.

А он, дурень, и вообще хотел отказаться от поездки! Когда в профкоме издательства, где Аркадий Петрович проработал около тридцати лет редактором философской литературы, ему предложили двухнедельную путевку в Свалявский санаторий (совсем недорого плюс бесплатные завтраки – шведский стол – и бассейн с восьми утра до двадцати двух часов), он был застигнут врасплох. В апреле? Одному? В Сваляву?

Однако на вечернем домашнем вече предложение профкома нашло активную поддержку немногочисленной родни.

— Аркаша, тут и думать нечего, — гремела посудой на кухне супруга Аркадия Петровича Ариадна Сергеевна, завуч районной школы, для ускорения процессов надевшая фартук на деловой костюм, который она снимала, кажется, только отходя ко сну. – Уж такого пахаря, как ты, днем с огнем не сыщешь. Сам Бог велел немножко отдохнуть!

— Ариша, — дипломатично возражал Горобец, — как же я поеду без тебя?

— Аркаша, — повысила тон Ариадна Сергеевна, властно поднимая руку с мыльной тарелкой, — если тебе моего мнения мало, то хотя бы послушай, что скажет Владик.

Черноволосый сын-студент в огромных наушниках, допивавший кофе, ритмично подергивая головой, скорее интуитивно, на классе, почувствовал, что мать обращается именно к нему и именно с требованием поддержать ее, поднял большой палец и громко промычал:

— ОК!

— Вот видишь, — довольно подхватила протянутую соломинку Ариадна Сергеевна, тщательно протирая тарелку полотенцем, — и Влад того же мнения.

А теперь, сидя в уютном купе, ох как благодарен был Горобец жене и сыну.

«Солнышки мои золотые, — посылал в убегающие пейзажи нежные флюиды Аркадий Петрович, — спасибо вам, мои родные. Спа-си-бо!»

Действительно, ну какими словами можно передать ощущение, когда стоишь – один стоишь! – у кромки маленького бассейна, поблескивающего белыми и голубыми искорками, и слушаешь возбуждающее потаенные желания тихое пение Шаде, несущееся из миниатюрных колонок?

А потом наплаванный, разморенный лежишь, уткнув лицо в резиновое оконце, устланное чистой салфеткой, тихо умирая от наслаждения под сильными пальцами массажиста – двухметрового викинга.

И после изящного завтрака (ведь надо сбросить эти чертовы два килограмма!) под сенью еще обнаженно-безлиственных буков и грабов взбираешься на гору, опираясь на заранее припрятанную палку.

И вдруг оказываешься на изумрудной полянке, обрамленной тоненькими березками, и чуть ли не плачешь от божественного восторга, всматриваясь в уходящие в небо снежные вершины тающих в утренней дымке гор…

Как-то совсем незаметно стемнело.

Спортсмены синхронно свесили ноги в одинаковых адидасовских носках. Поезд медленно въезжал под арку ярко освещенного львовского вокзала.

Горобец вышел в коридор, наслаждаясь оконным отражением своей постройневшей фигуры.

— Добрый вечер! – Аркадий Петрович вздрогнул от внезапно совсем рядом прозвучавшего голоса, тембром и интонацией напоминающего плохую пародию на Ренату Литвинову.

Проанонсированной проводницей попутчицей оказалась полненькая небольшого роста блондинка трудно (при тусклом-то освещении в вечернем вагоне) определяемого возраста.

Спортсмены после прогулки по малолюдному перрону быстро прошмыгнули в родное купе, на ходу допивая пиво из жестяных зеленых банок.

Горобец оставался в коридоре, терпеливо дожидаясь, когда тронется поезд. Мальчик лет шести, провожающий кого-то вместе с устало зевающей мамой, робко улыбнулся Аркадию Петровичу и махнул рукой.

Поезд стремительно набирал скорость, в окне вспыхивали искры убегающих назад огней.

Аркадий Петрович тихонько зашел в купе, не раздеваясь, лег на свою загодя застеленную полку и, немного поворочавшись в поисках удобной позы, незаметно уснул. Снов, в принципе, никаких и не было.

— Все поднимаемся! Семь часов! Скоро Киев! – металлически звенел голос заспанной проводницы. – Чай, кофе – выбираем, постели сдаем!

Горобец быстро вскочил, свернул в клубок мятые простыни, сбегал в туалет, с трудом нацеливая долго сдерживаемую струю в бегущей мишенью ускользающий унитаз.

— Ну что ж, будем знакомиться, — сказала блондинка, держа в руке с оттопыренным полным пальчиком дымящийся стакан, извлеченный из одиноко стоящего подстаканника. – Меня зовут Наталия Владимировна, можно просто Наташа. Я работаю в институте геронтологии.

Горобец коротко представился и аккуратно откусил яблоко.

— Аркадий, — Наталия Владимировна тут же отсекла как что-то ненужное отчество Горобца, — а как вы питаетесь?

Под пристальным взглядом двух тщательно обведенных в кружок утренним карандашом глаз, немигающе глядящих на Горобца из-под в линейку подстриженной челки, Аркадий Петрович старательно, как заранее приготовленный урок, излагал в подробностях особенности собственного образа жизни.

Какие все-таки сюрпризы преподносит судьба. Такой фантастический отпуск! А теперь – такое приятное знакомство. И ты пребываешь в такой замечательной форме: загоревший, постройневший, с почти юношеским блеском глаз. Разве можно сравнивать то измочаленное бесполое существо с выцветшими за бесчисленными рукописями, убивающими любовь ко всему живому своими бессмысленными философскими нагромождениями, белесыми глазами, говорящее испуганным соседям в вечернем лифте: «Доброе утро!», с тобой нынешним?

Горобец понимал на уровне давно почти совсем утраченного мужского инстинкта, что нравится Наталии Владимировне, причем нравится как все еще молодой привлекательный мужчина.

Да, он не курит, пьет – чуть-чуть (до пятидесяти грамм) коньячку, после семи – две ложечки творога, утром, естественно, зарядка и стакан кипяченой воды…

— Так вот что я вам скажу, — резко прервала монолог Горобца Наталия Владимировна. – Я еще вчера заметила по цвету ваших глаз, что у вас, Аркадий, серьезные проблемы с желудком.

Аркадий Петрович вздрогнул, виновато уставившись на свесившиеся с верхних полок головы спортсменов, внимательно слушающих приговор.

— А, кстати, как у вас дела с потенцией? – раздался контрольный выстрел.

— Да что вы себе думаете, — не унималась Наталия Владимировна, — вам ведь всего пятьдесят два? Вот вам мой телефон (пухлая ручка резко протянула розовую визитку), надо немедленно обследоваться. Денег немного потребуется. Но о каких деньгах может идти речь, когда стоит вопрос о жизни и смерти?

«Сука, какая же ты гадкая сука, — обиженный до слез, думал Аркадий Петрович, дрожащими пальцами впихивая визитку в портмоне. – Вот тебе и бассейн, и «горные вершины спят во тьме ночной…» Все смазала, гадина!»

 

Уже в метро, по дороге домой, Горобец постепенно отрезвел от обжигающей душу обиды и стал пытаться размышлять здраво и логично.

«А чего злиться-то? Она – врач, специалист. Значит, какие-то нелады даже визуально заметны. И если ты болен, то плавай хоть в океане, скачи, как горный козел, по холмам, — а все равно болен!» – утверждал один внутренний голос Горобца.

«Да что она могла заметить-то в ночном вагоне, – справедливо возражал другой голос, — при мерцании еле тлеющих светильников («я еще вчера заметила»), тьфу, дура!?»

В гамлетовских нелегких раздумьях Аркадий Петрович вдруг увидел, что сидящая напротив светловолосая девушка пристально смотрит на него. И не просто смотрит! А с интересом, нежно, как женщина.

Девушка быстро опустила глаза в ноутбук и чуть заметно улыбнулась.

Выходить надо было уже на следующей станции.

Аркадий Петрович, легко перекинув через плечо спортивную сумку, выскочил из вагона и прыгающей майклджексоновской походкой направился к эскалатору.

Нет, никто не дал бы Аркадию Петровичу его лет! Во всяком случае, не сегодня.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.